Дело было на Камчатке, на третьем году моей службы Родине на Тихоокеанском флоте. Однажды Родина решила отправить двух матросов и мичмана с нашего корабля патрулировать поселок Завойко в целях поддержания общественного порядка и во избежание нарушений оного. Выбор пал на меня, радиста Серегу и новоиспеченного мичмана Бондаренко, недавно присланного из мичманской школы. Начальник патруля ростом был нам по грудь, кипел энергией, но направлять ее на выполнение поставленных Родиной задач явно не стремился. Поэтому по прибытии в поселок дал вводную примерно такого содержания:
- Я в общагу к знакомым, а вы по территории не шарахайтесь, найдете сами, чем заняться. Встречаемся здесь через два часа.
Личный состав патруля не возражал. Для изучения потенциального противника в ближайшем видеосалоне был организован просмотр фильма по тактике действий бойца американского спецназа («Рэмбо, первая кровь»), на что и ушли два часа нелегкой патрульной службы.

В условленное время начальник патруля не появился. Подождав с полчаса, мы двинулись на поиски. Они оказались недолгими. На первом этаже общаги двери одной из комнат были распахнуты настежь, играла музыка и сидела веселая компания. Наше появление вызвало некоторое облегчение.
- А, явились. Вот, накатите по сто и выносите своего красавца.
Красавец дремал, зажав в руке пистолет. С трудом надев на него шинель, мы взяли командира под руки и произвели вынос тела. На свежем воздухе тело стало подавать признаки жизни, издавать нечленораздельные звуки и болтать ногами в воздухе.
- Может, сам пойдет? – предположил Серега. – Не тащить же его три километра до корабля...
Решили попробовать. Эффект оказался неожиданным. Тело бросилось в заросли у дороги с явным намерением убежать. При этом оно пыталось отстреливаться из табельного ПМ, к счастью, забыв снять его с предохранителя. Вытащив тело из зарослей, пистолет мы решили от греха подальше отобрать. Я сунул ПМ в карман шинели и благополучно про него забыл – видимо, сказались употребленные с непривычки сто грамм.

Обратный путь до корабля прошел относительно спокойно. Была совершена пара попыток побега, но поняв, что из цепких лап патруля не вырваться, мичман приступил к исполнению обязанностей его начальника. Хорошо поставленным голосом он отдавал разного рода приказания, от «Осмотреться за кормой и бортами» до «Пустите, суки, уничтожу!». Через какое-то время он, видимо, счел задачу выполненной и перешел к исполнению песен из репертуара популярного тогда «Ласкового мая». Мелодий и слов он не знал.

- Ну вы где блин ходите? – встретил нас вахтенный у трапа. – Сегодня помощник стоит дежурным, два раза уже про патруль спрашивал.
Мы оказались перед дилеммой. О докладе, что патруль прибыл, не было и речи. Нести пьяного мичмана в его каюту в офицерский отсек не хотелось – мало ли кто попадется по дороге. Но и бросать командира в беде было нельзя. Решили положить его на свободную койку в кубрике. Приняв горизонтальное положение, мичман уснул сном младенца. Через пять минут последовал его примеру и я.

Проснулся я не от звуков трансляции, предлагающей команде вставать и убирать койки, а от дикого рева, перемежающегося невнятным мычанием и глухими ударами. Ревел помощник командира, он же дежурный по кораблю, тряся мичмана за грудки прямо в койке. Партию мычания исполнял мичман, аккомпанируя себе ударами головы о переборку. Немного прислушавшись, я вычленил в потоке первосортного военно-морского мата повторяющийся рефрен:
- Где пистолет, сука?!?!?!
«О чем это он?», подумалось мне. И тут я вспомнил про ПМ в кармане шинели. Пришлось слезть с койки, выдавить в рот зубной пасты и идти несчастному мичману на выручку. Взгляд его был уже вполне осмыслен, но полон тоски. В нем читались бесконечные рапорта, объяснительные, суды чести и приговоры военного трибунала.
- Да вот он, тащ сташлнант, нормально все...
Протягивая помощнику злосчастный ПМ и наблюдая, как тоска на лице мичмана сменяется облегчением, я впервые почувствовал себя ангелом-хранителем.