Бывают такие ситуации, когда живёт себе человек, живёт, дни до дембеля считает. Всё ему хорошо, каша с маслом утром и жареная картошка каждый день после отбоя. И врывается в размеренную жизнь такую какая-нибудь напасть. И сразу всё наперекосяк. Вот так ворвался в мою действительность некий старший прапорщик Джаапаров. Да-да, с двумя буквами "а" подряд в фамилии. У него было какое-то длинное, нерусское имя, произнести которое вкупе с отчеством одним заходом мог только фокусник из династии Кио. Вдобавок ко всему он (Джаапаров) был рыжим. Нет, он был РЫЖИМ, с толпой конопушек, равномерно расселённой не только на лице, но и на всей остальной заднице. Джаапаров занимал должность начальника какого-то складика, с которым мы не имели ничего общего. Кажется, и другие подразделения с этим складом не имели ничего общего, потому что зампотех вечно спрашивал его имя и откуда он. При всей вот такой вот отчуждённости товарищ старший прапорщик умудрялся мозолить глаза всем подряд и за всякие разные свои проделки был пассивно вознелюблен. Он часто приходил к моему командиру Дрыну, пил с ним чай, вёл какие-то пустые беседы, иногда выходя с кружкой к нам и давая умные советы. У Джаапарова было всего два подчинённых, один из них просто прапорщик, а второго никто никогда не видел. Душа желала руководить парадами, давать команды и следить за их бесприкословным исполнением. На своём рабочем месте этот номер у старшего прапорщика не проходил, - там его посылали вдаль. Мгновенно и безповоротно. Сначала из двери его каптёртки мелкими отрывистыми очередями вылетали обломки брани, а за ними на бреющем вылетал сам Джаапаров. И что сука, характерно(С!), сразу шёл к нам, становился с чаем над головой нашего главнокомандующего и начинал строчить устные донесения типа: "Торфянников опять технику безопасности нарушает, открывает горловину радиатора (Ъ, открываю потому что там уже неделю нет не только горячей воды, но и вообще нет воды). А Улоев одет не по уставу, кеды напялил (Ъ, мы ваще всегда имели моду в полукедах работать). Пресняк вчера пел матерные песни и бросался монтировкой в пожарный щит на поражение(и всегда она у него втыкалась)." И т.д. и т.п... Дрын понимающе покачивал головой, еле скрывая улыбку обещал затрахать провинившегося, говорил "спасибо за сигнал", забивал на тему и переходил на рыбалку. И вот там наши с ним(Джаапаровым) пути-дороги пересеклись по-настоящему. Джаапаров был на этом деле двинутым на все гайки.

За задней стенкой боксов лежит куча крашенного металлолома. Речка-вонючка нежно облизывает его, слегка петляет, влезает в трубу, срезает угол под территорией танкистов, потом вновь вылезает на свет божий и продолжает свой размеренный бег. Метров через двести впадает в небольшое, мутное и гнусно пахнущее озерцо. Мы в этом водоёме ловили плотвицу, а потом сушили её. Когда Дрын заговаривал о рыбалке, Джаапаров истерично глотал слюну, бежал к себе, хватал бамбуковую двухколенку и бежал на это самое озерцо заниматься промыслом. Проблема была в том, что мы, двое старослужащих в это самое время занимались тем-же самым, в том-же самом месте. И кляузы Дрыну сочились каждый день,как будто сам Дрын не знал, где его дембеля....
Однажды утром я как обычно проснулся, как обычно сходил отлил, как обычно вернулся помылся, но, не как обычно побрился. То есть физиономию лица я побрил как всегда, но вдобавок побрил ноги ниже колена. Одел штанишки и пошёл служить. Мой друг Антошка припахал нештатного парикмахера, постригся под ноль и вдобавок тоже побрился. Но не только щёки побрил, но и остальной череп тоже. Когда настал час Х я вынул из-за светильника в яме кривое и страшное самопальное удилище, взял ведро и пошёл на дело. На берегу лежала бетонная труба, служившая мне сиделкой. Я удобно расположился на ней, свесил ножки в воду и закинул удочку. А в это время в парке: старший сержант Пресняк завидел старшего прапорщика Джаапарова с удочкой на плече, тихо намыливающегося в сторону водоёма. Изобразив озадаченное лицо и поглаживая себя по глянцеватой лысине обратился:
-Товарищ старший прапорщик, Вы рыбу там не ловите, там в воде дрянь какая-то, вот, искупался я вчера, все волосы выпали.
Джаапаров глянул на череп Пресняка, прикрыл глаза, ослеплённый солнечным зайчиком, призадумался, но продолжал движение. Сильно озадаченным подошёл ко мне из-за спины, покашлял и сказал,
- Чё тут с водой? Чё он говорит, друг этот твой?
-Это вы о чём, товарищ старший прапорщик?
-Ну, друг этот твой, говорит, волосы у него тут выпали, от воды от этой...
-Не знаю, говорю.
Начинаю шевелиться, вынимаю ноги из воды, выхожу на берег и чувствую на своих голенях жгучий взгляд. Джаапаров поизучал мою анатомию пару минут, потом исполнил уставной "Кругом" и игнорировав протоптанную тропинку ринулся напрямую через кусты в расположение. На этом моменте закончился наш сценарий. По крайней мере, должен был закончиться. Джаапарова мы больше здесь увидеть не расчитывали. Но он пришёл, и не один. С доктором пришёл.
А я уже опять сижу себе, рыбку ловлю.
-Вот, смотрите на ноги-то его, тащ капитан, а там, в части ещё один пострадавший есть, лысый весь.

Капитан подошёл ко мне, поглядел а потом задал вопрос ребром:
-А чего это у вас, товарищ солдат волосы выше уровня воды повыпадали? (Надо сказать, промером необходимого участка мы занимались халатно). Помощь пришла с неожиданной стороны, - Джаапаров постучав себя ладошкой по лбу сказал, -
Дык, прилив, наверно был, вот и выше зацепило. Знаете, доктор, приливы-отливы, - и доверительно посмотрел в глаза медика.
Капитан немного похмыкал и отправил меня к едреней-фене в приказном порядке идти служить Родине в расположении части. На этом активная фаза нашей операции была закончена. А через несколько дней было продолжение, но оно было неожиданно неприятным и положило конец нашим промыслам. А произошло вот, что: приехала какая-то машина, из неё вышел человек с петлицами войск химзащиты, взял чемоданчик с пробирками, ушёл к озеру. Ещё через неделю пришёл доктор и сказал, что в таком говне, которое обнаружил химик, жизнь не может существовать в принципе, и то, что у нас было облысение, - так надо сказать спасибо, что не наступили мутации с летальным исходом в муках. А ещё оказалось, что сушённая плотва, которую мы так любили жила и питалась фекальными сбросами птицефермы, расположенной в семи километрах выше по течению. Я до сих пор с недоверием смотрю на сухую рыбу, даже под пиво. Клянусь!