Шаманы.
(сказка-быль)
Джулустан Горохов был обычным якутским парнем.
Маленький такой. Тощий. Лицо смугло-плоское и нос пипкой.
А на плоско-смуглом лице очень умные и острые глазки.
Учились мы с ним в одном техникуме связи. В одной группе РЭ-41. «Проводниками» были, значит, а не какими-то там убогими радиотехниками.
А потом и в армию призвались вместе. И попали в один учебный отряд.
Деды его по прибытии сразу окрестили Шаманом.
***
- Я уже не могу! Это черт знает, что такое! Это ведь П-310! Она вообще без проводов работать должна! По земле! Сука! Сука! Меня кастрируют! Я разобью эту курву! И буду делать это садистски, вынимая и растаптывая каждую лампу из комплектов низкочастотных окончаний!
Начальник НЧ-ВЧ сержант Тимофеев в который уже раз заламывал руки и, как институтка в критические дни, страдальчески обращал взор к небу.
Создавалось впечатление, что бывший октябренок и пионер, а ныне комсомолец и сержант, послав к такой-то матери врожденный атеизм, молит Бога о помощи.
Да и было, за что молить.
Два открытых канала, один засекреченный и один телеграфно-засекреченный,пребывая в полном отрубе от большой земли, уже в который раз грозили Тимофееву разносом от командира взвода связи. Мало того, это грозило еще и перспективой выдвижения «деда» Тимофеева вдоль воздушной линии связи, ибо в те стародавние времена ВЛС с их схемами скрещивания и стрелами провеса обширно применялись в пограничных войсках, а топать до первой контрольной опоры надо было почти 10 километров. По сопкам и болотам.
- А вы хули стоите? Делайте чего-нибудь! - это взор Леши Тимофеева обратился на меня и на Шамана, потому как мы стояли по стойке «смирно» в линейно-аппаратном зале и с благоговением взирали на непосредственное начальство.
- А чё делать-то? Тащ сержант?
- Мне похуй, что вы будете делать! Эй! Ты! Шаман! Шамань давай! Язычник хуев! А ты (это он мне) помогай ему! Я что вам сказал? Быстро!
Было явственно видно, что движения вдоль опор Тимофееву (и нам вместе с ним) уже не миновать, и что Леша выдохся, и что теперь ему стыдно за минуты собственной слабости.
- А чё... Я могу... Бубна только нет... Ладно, я без бубна попробую, можно, тащ сержант?
- Валяй...
Тимофеев с интересом воззрился на Шамана.
- Уоооо!!! Буооо!!! Дьё-буооо!!! Куобах-куобах! Барахсан!!! Куотан!!! Куотан успюттан!!! Уооо!!! Буооо!!! Дьё-буооооооооооооооооо!!!!*
Сухое тело Шамана странным образом изогнулось, затем конвульсивно задергалось, взгляд остекленел, а я от неожиданности и от дикого вопля сослуживца согнул ноги в коленях и расставил руки в стороны.
Именно эту позу лет через семь я наблюдал в фильме «Кин-дза-дза» в исполнении господ Леонова и крутого разведчика Вайса. Если мне не изменяет память, я, кажется, выдавил из себя со страха что-то типа: «Ку»...
Херакс...
Коротко звякнул звонок, и стрелка контрольной частоты встала вертикально в черный сектор встроенного прибора аппаратуры уплотнения П-310. Весело затрещала приемная поляризованная релюшка телеграфной П-314, а с ЗАСа по громкой связи металлически проблеяли: «Спасибо, двести двадцатый, есть связь, мы закрылись».**
О как...
Если никто раньше не мог заподозрить Тимофеева в нетрадиционной сексуальной направленности, то теперь мнение любимого личного состава о нем сильно пошатнулось, ибо Алексей кинулся целовать-миловать Джулуса, хотя тот всячески и уклонялся от мокрых поцелуев совершенно счастливого сержанта.
Моя девственность (вероятно, в связи с малым вкладом в камлание) осталась неприкосновенной.
***
«Шаманили» мы еще дней пять таким образом, причем Джул, категорически отказывался камлать без меня, мотивируя это каким-то там «недостатком ауры», которой у него, типа, не хватало.
ВЧ-канал терялся часов в 6 утра, но после наших пассов и криков восстанавливался примерно в 10.30.
Да, я не спорю, что иногда приходилось ждать какое-то время, но «деды» настолько уверовали в наши способности, что на погрешности в 30-40 минут не обращали никакого внимания.
Дошло даже до того, что сержант Тимофеев однажды отдал нам СВОЕ МАСЛО...
Я терялся в догадках, а Джул, в свою очередь, тоже делал загадочное лицо и хитро отмалчивался.
***
Все закончилось в один прекрасный день, когда приморское небо неожиданно пролилось ведерным дождем, а ветер раскачал не только Японское море, но и всю прилежащую к нему сухопутную флору и фауну...
Именно тогда прекратились пропадания связи, а мы за ненадобностью опять опустились на дно «молодогвардейской» жизни...
***
- Ты дурак, Сашка. Ты на МЭС*** спал всегда. И не помнишь ни хуя. А ведь Кисель наш был не только теоретиком, но и практиком. Ты вот не помнишь, наверное, но он нам как-то почти полный академический час вещал, что воздушные линии связи очень подвержены повреждениям, причем не только обрывам и кз, но и всякого рода жучкам-паучкам. А погляди, какие тут пауки? Как птицееды, бля... Эти падлы на всем протяжении линии между биметаллом паутину навили. Утром, когда роса, паутина отсыревает и на тебе, короткое... И хоть ты убейся, но связи не будет. А если еще где-то и провес по деревьям мокрым? А потом солнышко взошло, все просохло и... гуд. Ничё, Сань, мы тоже когда-нить будем дедами, только на шаманство мы уже хуй поведемся...
***
Вот такими мы были «шаманами»...
* Уоооо!!! Буооо!!! Дьё-буооо!!! - предварительные и заключительные горловые выкрики при пении якутского эпоса «Олонхо»;
Куобах, куобах, барахсан. Куотан, куотан успюттан - шуточная якутская песенка, в переводе что-то типа: «Зайчик, зайчик, миленький. Не убегай от меня, потому что хуй убежишь, у меня есть ружье». (Якуты не дадут соврать, ежели есть они на сайте)
** Двести двадцатый - номер дежурного расчета линейно-аппаратного зала ВЧ-связи.
*** МЭС - курс многоканальной электросвязи
1,81 |
