Родной гвардейский полк:

Караульное помещение внутреннего караула находилось, практически, напротив (через всю поляну) от КТП парка техники, за огораживающей парк стеной.
Заступающие на посты караульные, естественно, ебали (особенно по ночи) тащиться в такую даль - обходя весь "зоопарк" снаружи.
Поэтому удалившись от караулки метров на сто, разводящий обычно останавливался и закуривал, а заспанная смена попрыгав через бетонный забор, уже самостоятельно расползалась по территории, отыскивая и меняя там чуть менее заспанных, часовых.
Условностями вроде: "Стой! Кто идет?" отзывами и прочим "Асвыти лицо, А-а?" - пренебрегали.
Не терял актуальности лишь пароль "Пшелнахуй!"
Сменившиеся с постов и вылезшие из-за стены наружу воины, сходились к точке рандеву и под бдительным присмотром разводящего, "ломились взад" - к теплым караульным топчанам.

В тот чОрный-пречОрный ночь, ленивый разводящий решил никуда не ходить и отправил смену во мрак, закурив уже на крыльце караулки...
Выстрел! Еще! И еще!...
- Караул - В ружьё-е-о-о!!!
Прибежали в избу дети - по ту сторону злополучной стены, в луже крови был найден мужественно стонущий караульный, тем не менее, крепко сжимавший свой еще дымящийся автомат. Штык-нож по Уставу примкнут, и (Охуеть!) сильно окровавлен...
Сам тоже ранен... Почему-то - в жопу.
Вражеских, равно как и союзнических трупов, поблизости не видать. Кровавых следов волочения - тоже...
- Мистика?! - Хуйня какая-то!!!
Короче:
Полусонный обезьян, перелезая через стену зацепился автоматом - сам уже спрыгнул и побрел было, а автомат штыком вниз, еще на заборе.
Не оборачиваясь дернул, и тут же ощутил бодрящую прохладу в правой ягодице - это штык по рукоять вошел, сверху вниз...
Выдернув "копье" из жопы - стрелял, вызывая помощь.
Потом закатив глаза, притворялся мертвым: чтоб еще и пиздюлей от начкара с помошником не огрести в горячке.

Финальную часть военной драмы я наблюдал сам - трясущийся замполит полка попеременно тычет то бумагой, то ручкой в тело уже лежащее на носилках, умоляя:
- Пиши объяснительную... Пиши...
"Убитый", предусмотрительно разучился не то что писать - даже понимать язык Пушкина, ротного и замполита в ожидании новых неприятностей на свою и так израненную часть тела.
Он громко стонал по-своему... Занавес.