Приключения курсанта Яш-ова. Кадр 3.
- Яш-ооов!!! А-а-аааа! Блляяя! Бля, беговая абизяна!!! Это залет, курсант! Ты оххррренееел! - голос капитана Чис-ова срывался на ультразвук, сам он летал со скоростью, которой бы позавидовали некоторые самолеты, от тумбочки дневального, где застыл Лёха на вытяжку, до средины строя курсантов, стоящего на «взлётке», при этом держа руки в своей любимой позе - сцепив кисти на уровне ниже пупа и выше колена, ну в общем там, где горцы кинжал таскают. За капитаном тянулся шлейф выхлопа плохо перегоревшего на форсаже «топлива», употребленного по случаю вечера субботы с закадычным другом капитаном Ря-ным, таким же «ответствующим» взводным с параллельного 1-го курса.
-Ты меня дрочнуть решил? Так я тебя задрочу впрямую! На «орбиту», бля! Два наряда вне очереди, тащь курсант! (при этом капитан всегда вскидывал руку в сторону наказываемого с оттопыренными, по количеству объявляемых нарядов, пальцами) И на очки! На очки!!! Я лично буду в них бриться! - визжал взводный капитан Чис-ов. По курсантскому строю на последней фразе прокатился нестройный смешок. Капитан Чис-ов аж подпрыгнул на месте от ярости: «Отставить смех, бля! Животные небритые! Стадо голых макак! Устроили из казармы лежбище морских котиков! Лежат, говеют! Совсем охренели!!! Вы знаете, для чего койка курсанту? Койка курсанту для того, чтобы заправлять ее и отбивать кант! Еще в неё падают по команде «Отбой!» и подрываются с неё по команде «Подъем!». В остальное время койка - есть девушка неприкосновенная! Целка! С кантом!»». Курсанты, которым не посчастливилось этой субботой уйти в увольнение, мучимые спермотоксикозом, представив последнее отнюдь не в виде койки, заколдобились.
-Тормоза, бля! Хуже! Ручники! В боевой машине пехоты есть такой рычаг! Переключается на четырнадцать щелчков! - капитана распирало, он был готов задрочить всех и вся, но тут из канцелярии выглянул закадычный друг и собутыльник капитан Ря-ин и призывно помотал головой. Чи-ов сдулся, скомандовал: «Разойдись», старшина продублировал и народ расползся по кубрикам говеть дальше. Отдав дежурному по курсу необходимые распоряжения по замене во внутреннем наряде, по построению заступающего наряда и очередному контрольному построению курса, капитан Чи-ов скрылся за дверью канцелярии с целью продолжить борьбу с зелёным змием путем его тотального уничтожения.
Часом раньше...
После построения увольняемых в город, на котором капитан Чи-ов дотошно проверил у нас окантовку, поглажку, почищеность, побритость и постриженность, «увольняшки», служебные удостоверения, всякие платки-расчески-нитки с иголками, записные книжки, напутствовал словами: «В городе много водки не пить, к грязным женщинам не приставать, упавшие рожки трамвая-троллейбуса при опоздании из увольнения за отмазку не катят!», я проскользнул обратно в свой кубрик и быстро перекинулся в заранее приготовленную гражданку. Выглянул в приоткрытую дверь, Лёха с тумбочки дневального мне просемафорил, что палева нет. Короткими перебежками я добежал до тумбочки дневального и выскользнул из двери курса на лестничную клетку. На последок, еще раз условился с Лёхой о месте встречи за территорией «вышки», поскакал к заветному месту в заборе за казармой. Обойдя территорию по внешнему периметру, встретился возле КПП с девчонками, которые нас ждали и повел их прогуляться, в ожидании Лёхи, который сразу после сдачи наряда должен был к нам присоединиться.
Тут стоит уточнить, что помимо многочисленных временных пассий, была у Лёхи постоянная зазноба, так сказать, для отдохновения души, а не тела. Это была единственная девушка, которой он, иногда, позволял из себя веревки вить и дальше обжиманий-поцелуев ничего себе не разрешал, по крайней мере, еще год. На момент нашего с ним знакомства они встречались уже пару лет, его зазноба была лучшей подружкой моей будущей жены, в общем, вот так мы с ней и познакомились. Они пришли на КПП проведать Лёху, а я в ларек при КПП за сигаретами выбежал, где увидел стройную миниатюрную русоволосую девушку, на которой сразу как-то зацепился мой глаз и вот уже семнадцать лет отцепится не может.
На улице было холодновасто, стоял февраль месяц, девчонки стали мерзнуть. Зашли в наш «постоянный» подъезд пятиэтажки рядом с территорией альма-матер, где за две зимы провели немало приятных минут общения друг с другом. Этот же подъезд и был условленным местом встречи с Лёхой, увольняемым в город после наряда. Пока суть да дело, отгремели барабаны на разводе нарядов, за близко стоящим забором «вышки» отгрохотали сапоги марширующего заступающего наряда, расползающегося по местам несения службы, выждали положенное время, а Лёхи все нет. Что-то непонятное. Добежал до КПП и послал отловленного курсантика-однокурсника, одетого по форме, позвонить на курс дневальному, узнать, когда уже отпустят Яш-ова. Курсантик вернулся и огорошил меня тем, что ему ответил сам Яш-ов, дневалящий на тумбочке и что «всему облом».
Блин... Засада. Все планы попарного посещения кафешки рушились на глазах. Я метнулся к заветному месту в заборе и просочился вдоль казармы на курс. Приоткрыл дверь и увидел грустные глаза на унылом лице Лёхи. Он шепотом мне поведал, что капитан Чи-ов решил провести контрольное построение курса, о чём и отдал соответствующую команду дневалящему Лёхе, а так как капитан находился в хорошем расположении духа, по известной нам причине, выглядело это так: «Дневальный! Станок педальный! Ко мне, беговая абизяна!» - голос капитана из канцелярии. Лёха подорвался и заскочил в канцелярию, доложив о прибытии. Капитан Чи-ов распорядился построить курс для контроля, по форме одежды номер три и отпустил его. Лёхе стало обидно за «станок» и «абизяну», он вернулся к тумбочке и гаркнул: «Курс! Строится! Форма одежды номер...» - и более тихо, неожиданно для себя, добавил: «...номер один! Трусы и тапочки!».
Взводный, получив доклад о том, что курс построен, вышел, увидел голые торсы и ляжки, принял это за издевку над ним, снял Лёху с наряда, и запустил его «на орбиту», поставив в заступающий через два часа наряд по курсу.
Вот так нам обломался приятный, во всех отношениях, совместный ужин в уютной кафешке.