ДВЕ КОПЕЙКИ

Самовольная отлучка для курсанта - всегда волнующее событие;
широко распахнутые ноздри самовольщика вдыхают не воздух,
они вдыхают огромный объем информации;
мозг его работает на пределе, чувства все обострены,
пропасть отделяет его от остального некрадущегося человечества,
и только эта пропасть позволяет оценить жизнь во всей ее неповторимой сладости...
Александр Покровский

В начале лета восемьдесят третьего года на территории Полтавского Зенитного Ракетного Училища (в простонародье «артучилище») появились две новеньких телефонных будки с новенькими телефонами-автоматами. Неожиданное появление общедоступной телефонной связи на территории режимного военного объекта стало событием. Во-первых, телефонизация облегчила жизнь курсантов, кардинально повлияв на такое явление, как самовольная отлучка.

Сколько существует армия, столько существует и самоволка. Тема самоволок неисчерпаема. Она никем глубоко не изучена и ещё ждёт своего исследователя. С самоволками велась и ведётся безжалостная борьба. Дисциплинарная ответственность за этот проступок суровая. Статья, предусматривающая наказание самовольщикам, есть даже в Уголовном Кодексе. Но никакие наказания и никакие суровые статьи Закона не могут одолеть душу курсанта, окрылённую идеей. Идея может быть разной. От примитивного желания напиться, до высокого-превысокого чувства.

Молодые и неопытные первокурсники к проблеме самовольного ухода подходили банально, примитивно, неорганизованно и без фантазии. Прыг через забор - и бегом по центру города. Редко кому удавалось сбегать в самоход незаметно. Обычно свободный полёт курсантской души длился до первого патруля. А дальше комендатура - комендант майор Курочка -гарнизонная гауптвахта. После отдыха в уютной камере начинались круги дисциплинарного и общественного ада: построение Училища, долгое позорище пред огромным строем, взыскание от генерала, комсомольское собрание и прочая, прочая, прочая. Понятно, что курсант-залётчик попадал в категорию «политических». Ему ещё очень долго икалось его малодушие. Мало того, этот «подвиг» влиял на показатели всего подразделения в учёбе и дисциплине. Какому командиру понравится такое? Никакому. Зная это, первокурсники бегали в самоволку ну в самых исключительных случаях.

С приходом опыта, развивалась курсантская смекалка. Ближе к выпуску число самовольщиков росло, а число «залётов» уменьшалось. Мы искали и находили разные способы незаконно выйти «за забор», развивали тактику встречи с патрулями и методы ухода от них. Комендант выявлял и тщательно изучал эти новые тактические приёмы, придумывая эффективные меры противодействия. Борьба умов шла с переменным успехом и закончилась в день расформирования Училище с ничейным счётом.

Появление общедоступного телефона на порядок увеличило процент успешных самоходов. В повседневную жизнь успешно внедрялась любимая нашим комбатом «научная организация труда». Горит душа, просится на волю, а до выходного жить и жить? Берёшь карандаш, пишешь записку с номером городского телефона, кладёшь записку в мыльницу, что лежит в прикроватной тумбочке, туда же прячешь две копейки, говоришь товарищам (ещё лучше командиру отделения) куда бежишь и свободен. Главное вернуться в казарму минут за двадцать до подъёма. Отработанная методика сбоев не давала.

Сработала она и в ту декабрьскую ночь, когда мне срочно понадобилось увидеть свою невесту. Записка в тумбочке, дежурная монета в мыльнице. Подошёл к своему командиру сержанту Давыдову:
- Саша, я после отбоя отлучусь? К подъёму буду на месте.
- Записка с монетой на месте?
- Конечно!
- Давай! Только без приключений.

Мы пожали руки, я надел шинель, вышел из казармы, перемахнул через трёхметровый забор, поймал такси и минут через пятнадцать звонил в заветные двери. Жила моя Татьяна на противоположном конце города. Небольшая квартирка в спальном районе с романтическим названием «Алмазный». В одной комнате будущие тесть и тёща, во второй - мы с любимой. Негромкая музыка, обычные в такой обстановке разговоры, объятия, поцелуйчики.

Дом давно спал. Как вдруг проснулся стоявший в прихожей телефон.
- Алё! - сонно сказала в трубку тёща.
Через мгновение она показалась в дверях нашей комнаты и испуганно произнесла:
- Війна, Андрюха!

Разбираться с вопросом какая вражина среди ночи объявила нам войну, я даже не подумал. Привычно мотаю портянки, на ходу накидываю шинель и мысленно просчитываю, как буду добираться ночью в Училище. Десять километров в спящем советском городе - это расстояние.

Голова соображает, ноги несут к ближайшей остановке.

Миную заснеженный двор, вот улица Калинина - главная улица района. Остановка. Когда бежал, надеялся увидеть там такси. Но не судьба. В восемьдесят третьем после одиннадцати вечера улицы пустели: погасшие витрины, редкие прохожие и случайные такси, которые никогда не останавливались. Все-таки социализм - дневной общественный строй, в отличие от капитализма - строя ночного.

Ноги в руки - бегу. Десять километров для курсанта выпускного курса - это тридцать минуть бега. Может, и успею на ту войну.

Бежать в темноте по нечищеному тротуару неудобно. Сворачиваю на пустынную проезжую часть и беру максимальный темп. Пробежав больше километра, слышу шум догоняющей машины.
- Частник! - радуется душа самовольщика.
Одна рука голосует, вторая нащупывает бумажный рубль, который при прощании сунула в карман шинели милая. В те времена за рубль можно было проехать через весь город!

Машина остановилась. Открываю дверь и на одном дыхании:
- Шеф! К артучилищу подкинешь?
- Садись, военный!

И вот я в тёплом салоне. Мотор мягко зарычал, свежие сугробы вдоль дороги понеслись всё быстрее. Отдышавшись, осмотрелся. Как оказалось, я ехал в «Волге». Машина чёрного цвета, салон красный, из колонок негромко напевают про вечную любовь модные тогда итальянцы. Ого! «Волги» такого типа в гаражах простых советских граждан не стояли. На таких обычно ездило крупное начальство. Но когда заметил трубку радиотелефона, сердце ёкнуло. Спецсвязь в машине - это, скорее всего, КГБ.

- Влип, очкарик! - сказал я сам себе, - Щас тебя доставят по назначению!

Машина ехала в сторону Училища. В том же направлении находилось и здание областного управления КГБ. Оно занимало самый красивый особняк города.

Водитель молчал. Он, казалось, наслаждался пустыми улицами Полтавы. В темноте дымилась хорошая сигарета. Товарищ вёл машину молча. Молчал и я. Внутреннее напряжение нарастало.

Проехали рынок, Корпусный парк, свернули на Октябрьскую - вот и Управление КГБ. Машина, не снижая скорости, проехала мимо особняка. Ещё метров пятьсот и «Волга» остановилась у порога родного КПП.

Выхожу, протягиваю спасителю дежурный рубль, но в ответ добрая такая улыбка и прощальное:
- Будь здоров, военный!

Мотор заурчал, огоньки машины удалялись.

Взяв себя в руки, вхожу на КПП. Делаю, как у нас говорили, морду «кирпичом». Только дежурному не до меня. По тревоге у него иные заботы.

За КПП толпились курсанты. Все в полном снаряжении и вооружены. Это мой четвёртый дивизион. Офицеров не видно. Захожу с тылу. Вот моя батарея, вот и родной взвод. С ходу занимаю своё место сразу за командиром отделения и тут же шёпотом:
- Давыд, я на месте!
Саша, в ответ, молча, кивнул.

Сзади на плечи уже сыпалось нехитрое армейское снаряжение: автомат, вещмешок, противогаз и полевая сумка. Это товарищи, проявив смекалку, захватили из казармы всё моё имущество. Даже засунули в вещмешок полотенце и зубную щётку.

А минут через двадцать начали прибывать офицеры, вызванные по тревоге. В числе первых появился капитан Чегликов. Видно было, что комбат долго бежал. При его появлении я усмехнулся. Ведь окна квартиры комбата смотрели на окна моей будущей тёщи. Они жили в одном дворе. Этой ночью мы с Чегликовым проделали один путь. Только я гораздо быстрее.

Заветные две копейки сработали!

Кривой Рог
26. 03. 2017

Управление

Каждый надувшийся гондон мнит себя дирижаблем!
Александр Покровский

Вы говорите, что полками управляют полковые командиры? Хм. Позвольте не согласиться и мнение ваше оспорить.

Нет, когда командир на плацу и с высоты трибуны и служебного положения нас, подчинённых, материт, то тут не поспоришь. Тут командир как может, но управляет. Лично. Но, когда командир, спустившись с трибуны, теряется в недрах штаба, то не факт, что полк управляется по его хотению и по его командирскому велению.

Большие сомнения в эффективности личностного управления появляются тогда, когда командира вообще нет на службе. Заболел, не дай Бог, или к тёще погостить уехал. Кто в таком случае управляет полком? Начальник штаба? На первый взгляд это так, но воля командира при этом хоть и просматривается, но уже через призму видения проблем начальником штаба.

Ведающие люди говорят, что самое надёжное управление - это управление матричное, которое в отличие от личностного, идёт неспешно, размеренно, незаметно, будто само собою. Так бывает, когда командир определил цели управления, создал собственную управленческую матрицу, вписал в неё подчинённых и в процессе управления периодически снимает с этой матрицы обратную связь, дабы при необходимости корректировать ход процесса. При таком управлении командир может и на службу не ходить, матрица сама справится.

Только не встречались в войсках «матричные» командиры. Не учили такому управлению ни в училищах, ни в акамедиях. Да и сегодня, говорят, не учат.

В жизни, бывало, что и подчинённые управляли командирами или же сильно влияли на принятие командирами решений. Как правило, такое вмешательство было неявным, незаметным ни для командира, ни для полка.

Каждое утверждение воспринимается лишь тогда, когда говорящий предъявляет факты, подтверждающие его слова. Сейчас будут и факты.

Середина девяностых, часть ПВО с изящным позывным «Кинодрама». Зенитчиками командовал молодой и энергичный полковник Николай Иванович С. Я служил при штабе, носил новенькие майорские погоны, ведал вопросами боевой подготовки и выполнял кучу всяких других обязанностей и поручений. Одно из них заключалось в издании ежемесячного приказа на премирование офицеров и прапорщиков.

Раньше, в Советской Армии, премий не было. Каждый офицер ежемесячно, тринадцатого числа, получал денежное довольствие, размер которого зависел не от успехов в службе, а от воинского звания, занимаемой должности и выслуги лет. А в Збройних Силах України к окладу добавили премию. Если военный не шалил, водку не хулиганил и на развод не опаздывал - получи дополнительные тридцать три процента от оклада. Но если оступился - премия, либо уменьшалась, либо обнулялась. Бывало, что за особые отличия в службе офицер мог получить увеличенную премию. Кому и сколько платить решал исключительно командир части. Командирское решение оформлялось приказом.

В одном из ящиков моего казённого письменного стола появилась толстая тетрадка. Из месяца в месяц, от страницы к странице тетрадка заполнялась одним и тем же: шапка приказа, коротенькая преамбула и внушительная, на несколько листов, приказная часть. В определённый срок черновик ложился на стол командиру. Николай Иванович оставлял тетрадку у себя, и день-два скрупулёзно вникал в суть документа. Без кардинальных правок не обходилось.

Чтобы разобраться в обновлённом тексте, приходилось попотеть. Дело в том, что почерк полковника был мелок и неразборчив. Если заново не переписать исправленный проект, то машинистки такого напечатают!

После выхода из машбюро чистовик отдавался на подпись. И не факт, что командир визировал его с первого раза. Бывало, что за время корректировки кто-то из офицеров успевал отличиться. Вот Николай Иванович прямо по чистовику делал новую правку. Тогда приказ нужно было перепечатывать заново.
Как бы то ни было, но приказ выходил. А мы шли в кассу за денежкой.

Однажды, в бурлящем потоке будней, пришлось мне заступить в наряд. В тот субботний вечер я был помощником дежурного по части.

Прибыл в часть, получил пистолет, провели с дежурным развод, приняли наряд и пошла размеренная служба.

Прошёл вечер, минула ночь. Дежурный, подполковник Дмитрий Васильевич М., провёл завтрак и с чистой совестью улёгся отдыхать. Это были его законные часы отдыха. Я, оставшись за него, занял место за пультом.

В выходной в части никого. Штаб безлюдный. Лишь я, дежурная телефонистка на узле связи и посыльные. Сиди за пультом, листай книжку, отвечай на звонки да не прозевай контрольный сигнал от оперативного из «верхнего» штаба. Но блаженное спокойствие прервал звонок из парка. Расслабленно беру трубку:
- Помощник дежурного по части майор Самойлов!
- Товарищ майор! На третьем посту караула стрельба!!! - нервно докладывает дежурный по парку.

Ого! После такого доклада расслабленность мгновенно улетучилась, а из комнаты отдыха голос дежурного:
- Андрей, что в парке?
- Стрельба на третьем посту!
- Передай начальнику караула, чтобы поднимал караул «В ружьё!». Я сейчас буду.

Через мгновение Дмитрий Васильевич, покинув тесную комнатушку для отдыха, рванул в караул. И не зря - это было нападение на отдалённый пост.

Часа два я в качестве диспетчера держал руку на пульсе событий, а в это время Дмитрий Васильевич лично руководил операцией по задержанию нарушителей. Подполковник был грамотным офицером и знал, что в таких случаях делать. Именно благодаря его руководству караульные задержали парней, грабивших технику.

Несколько дней спустя командиры подразделений подали рапорта на премирование и я сел за проект очередного приказа. Держу рапорт начальника штаба и вижу Дмитрия Васильевича в числе претендентов на повышенную премию. С чистой совестью вношу его в соответствующий раздел приказа. Но командир Дмитрия Васильевича оттуда вычеркнул, и подполковник оказался в перечне тех, кому будет выплачена обычная премия.

Я не знаю причин командирского решения, но, отдавая приказ в машбюро, на свой риск вписал фамилию подполковника обратно в список офицеров, получающих повышенную премию. Так машинистка и напечатала.

В конце дня несу бумаги на подпись. Командир имел привычку читать документы, которые подписывает, поэтому душа моя была неспокойной. Однако, юлить и оправдываться не пришлось. Николай Иванович торопился и задал лишь один вопрос:
- Напечатано так, как я написал?
- Так точно, товарищ полковник!
Командир взял ручку с золотым пером, завизировал приказ и умчался по своим делам.
А там и получка подошла.

Про этот случай я четверть века молчал. Не рассказывал, даже самому Дмитрию Васильевичу. Но недавно сидели мы с ним во дворе на лавочке, выгуливали в песочнице внуков да службу вспоминали. Тут-то я и напомнил давнюю, почти забытую историю. Теперь и с вами делюсь.

Кривой Рог,
13.07.2021

Васька

Вы, конечно, удивитесь, почему я, ярый «собачник», вдруг решил поведать вам историю не про собак, а про кошку, причем даже не про кошку а про кота, ладно был бы какой породистый, а так простой, серенький, с полосатой спинкой. Дело в том, что многие из нас помимо собак держат у себя в доме этих хвостатых мурлык, поэтому было бы как-то несправедливо обойти их стороной. Эта история произошла на фоне серых армейских будней, и для некоторых, принимавших в ней участие, имела далеко идущие последствия. Итак, если вы не против, то начнем.
Начальник штаба майор Хряков ранним осенним утром возвращался на службу после бурной и продолжительной ночи, проведенной в женском общежитии местного спиртзавода. Его физическое и моральное состояние можно было бы выразить одним словом - не очень. С одной стороны, пикантные воспоминания прошедшей ночи приятно теребили измученную алкоголем душу, а с другой его уже начинала тяготить не очень приятная перспектива возвращения домой, где его ждала жена, дама не только строгих моральных устоев, но и внушительных физических параметров. Молча выслушав доклад дежурного, он подошел к двери своего служебного кабинета и долго пытался дрожащей рукой попасть ключом в замочную скважину. Наконец дверь открылась, он сделал шаг и мгновенно застыл, было такое ощущение, что в него попал метеорит. На его служебном столе прямо на ворохе различных бумаг, большинство из которых было с надписью «секретно», вальяжно развалился большой серый кот, который умиротворенно мурлыкал и ритмично постукивал хвостом по бюсту Владимира Ильича Ленина, подарок какой-то местной пионерской организации. Через минуту майор, придя в себя, разразился мощной тирадой, в которой наглядно продемонстрировал все богатство русского языка. Как потом рассказывали очевидцы, его крики - «Твою мать!!!» и «Какого х...?!!!» были слышны далеко за пределами части, при этом кот только презрительно щурил зеленые глаза и всем своим видом как бы спрашивая:
- Чего ты орешь и какого хрена ты сюда приперся?
Далее события развивались стремительным образом. Хряков ловким движением выкинул обнаглевшего пришельца в окно, не обращая внимания на его возмущенные вопли, и быстро провел свое собственное расследование. Как выяснилось, кота притащили штабные писари, мотивируя это тем, что в штабе завелись мыши, которые с завидным упрямством сжирали припрятанные в шкафах различного рода припасы. Несмотря на то, что все эти доводы не показались ему убедительными, уже уставший к этому моменту майор ограничился тем, что строго предупредил всех виновных, что если опять увидит в штабе кота или еще какую-либо живность, то примет самые строгие меры по отношению к нарушителям, на этом все и закончилось. Все разошлись по своим местам, а начштаба с чувством выполненного долга, убедившись, что обороноспособности страны никакие коты больше не угрожают, удалился в свой кабинет, где как бы в награду за перенесенный стресс нашел под столом случайно забытую с вечера бутылку пива, которая и помогла ему вернуть утерянное душевное равновесие.
Казалось бы, на этом вся эта история должна была бы и закончиться, но жизнь внесла свои коррективы.
На следующий день майор Хряков в весьма бодром настроении, несмотря на заклеенную пластырем щеку, результат вечернего объяснения с супругой, прибыл в штаб. Сходу обматерив всех, кто попался ему под руку, что соответствовало уже давно сложившейся традиции, уверенным шагом вошел к себе в кабинет, сходу бросил свое тело в кресло и принялся разбирать сваленные на столе бумаги и вдруг почувствовал как его пальцы наткнулись на что то липкое и вонючее, одного взгляда было достаточно чтобы быстро понять, что это такое. Исходящий специфический запах не оставлял никаких сомнений, что это продукт кошачьей жизнедеятельности, в просторечьи кошачье г-но. Взревев как раненый зверь, майор пулей вылетел в коридор, на ходу пытаясь стряхнуть с пальцев то, что к ним прилипло. Я думаю, нет смысла долго рассказывать, что произошло дальше, тут как водится, комментарии излишни. В конечном итоге прозвучал строжайший приказ: «Если в течение часа кот не будет найден и ликвидирован, то всем причастным к данному инциденту предстоит сложная хирургическая операция в виде отрывания определенной части тела, причем без наркоза». В самый разгар поисковой операции, во время которой все наличные силы были брошены на поиски нарушителя, майора срочно вызвали к командиру полка.
- Разрешите войти? - произнес майор и, не дожидаясь ответа, смело перешагнул порог кабинета. То, что он увидел, повергло его в шок и надолго лишило дара речи. Командир полка полковник Кузнецов сидел в своем кресле, а на коленях у него лежал вчерашний кот, которого в этот момент все так искали. Вид он имел весьма довольный, весело мурлыкал в ответ на ласковые почесывания за ушком и с упоением терся мордой об командирский китель, кося при этом одним глазом на майора, как бы говоря, «Ну что, поймал? А вот и хрен тебе!!!»
- Что застыл? Проходи, садись, - произнес командир - А я тут, видишь, утром прихожу, а у меня на кресле этот красавец спит, пригляделся внимательно, вылитый мой Васька, у меня в детстве кот был, Васькой звали, такой умный был, век не забуду. При этих словах полковник уронил на стол слезу и громко высморкался:
- Пусть и этот будет Васькой!
Последняя фраза прозвучала как приказ и твердо обозначила, что с этой минуты кот Васька обрел неприкосновенный статус и грозного покровителя в лице командира полка.
- А кстати, ты кошек любишь? - спросил он майора, на что тот судорожно сглатывая слюну и чувствуя, как холодный пот ползет по спине, с трудом выдавил из пересохшего горла:
- Обожаю.
- Ладно, свободен, - произнес командир.
- А кстати, что там за беготня в коридоре, ищете, что ли кого?
- Да нет, товарищ полковник, это так, порядок наводим, - поспешил ответить майор.
- Разрешите идти?
- Иди и передай, чтобы кота срочно покормили!
Правильно говорится, что жизнь - это, прежде всего, лотерея, где не каждому дано вытащить счастливый билет, но в данном случае Ваське повезло. Чудесным образом судьба перенесла его, простого бездомного кота, на самую вершину власти, и он поспешил не упустить связанные с этим привилегии. Спал на мягком кожаном диване, сытно питался, передвигался по территории части и вне, сидя на задней сидушке командирского уазика и как водится в таких случаях, толстел и наглел одновременно. Часто расположившись на подоконнике, он, завидев в окно своих бывших соратников, снующих возле помойки в поисках объедков, презрительно отворачивался и делал вид, что их не знает.
Так продолжалось чуть больше года, полковника Кузнецова перевели куда-то с повышением, и уходя, он забрал кота с собой. Что с ними стало дальше, я честно не знаю.
Вот так закончилась эта, на первый взгляд, необыкновенная история. Большое спасибо всем, кто нашел время и желание прочитать мой рассказ. Жду ваших комментариев.

Чувствительность

Непьющий подозрителен, к нему нужно присмотреться.
... Пьющим легче управлять - он всегда виноват.

Александр Покровский

В армии пьют. Пьют кто меньше, кто больше. Кто чаще, кто реже. По поводу и без повода. Под закуску и без неё. Самое печальное, что пьют все, ибо в здоровом армейском коллективе не пьёт либо больной, либо тот, кто закладывает.

Пьют в армии не просто так, а по правилам. Правило №1 я узнал ещё до присяги. То, что услышал от своего взводного командира, врезалась на всю жизнь: «Пить, товарищи курсанты, - говорил в курилке старший лейтенант Чегликов, - нужно, чётко представляя себе три вещи: где пьёшь, с кем и когда».

Правило №2 открылось незадолго перед выпуском. Оно гласило: «Пить с подчинёнными нельзя нигде и никогда!».

Когда пришёл в войска, узнал отличие между культурным мероприятием и пьянкой. Оно несложное: если застольем руководит замполит, ты участвуешь в мероприятии. Замполита нет - ты пьянствуешь. Можешь выпивать с полковым комсомольцем, парторгом, начальником дома офицеров и даже с самим начпо - всё это пьянка. Но участие замполита любого уровня волшебным образом превращает пьянку в мероприятие.

Пьянство в войсках каралось, искоренялось, выжигалось калёным железом, но не сдавалось. С ним не справились даже в горбачёвскую антиалкогольную эпоху. Командование решительно боролось с пьющими, пьющие проявляли чудеса народной смекалки. Борьба шла с переменным успехом.

В нашем пятом отделе служил майор, обладавший удивительным чутьём на предстоящие неприятности. Саша (так звали майора) точно предсказывал внезапное появление командира части.

Появилось у нас как-то в конце рабочего дня желание пропустить грамм по двести. Скинулись, послали гонца, как Саша заявляет:
- Пацаны! Вот не сегодня. Чует моя задница нехорошее.

Не послушали. Сели-таки за стол. А зря! Не успели выпить по второй, как в дверь кабинета постучали. Мы напряглись и замерли. Стук повторился. Сидим как мыши. И тут началось! Из-за железной двери отдела (мы размещались в бывшей оружейной комнате) раздался разъярённый голос командира части:
- Открывайте, алкоголики! Открывайте, вашу кочерыжку, пока я тут вам не это!!!
И грохот, бесконечный грохот двери и топанье командирских ног!

Принесла нелёгкая...

Открыли. Разве командиру не откроешь! Полковник Свинаренко вихрем влетел в кабинет, обозрел обстановку, втянул в себя воздух и сделал выводы. Долго потом наш шеф отдувался! Долго ещё на собраниях и совещаниях склоняли бывший лучший воинский коллектив. А ещё командир всех нас лишил премии. И всё потому, что, дурачки, Сашу не послушали.

Пришла весна. Шло очередное обслуживание техники. На стоянке красота! Вокруг машин и пушек зеленеет майская травка, в небе звенят жаворонки, между пушками жужжат шмели да пчёлки. Птички любятся, вьют свои гнёздышки и прямо на технике. Открываешь другой раз капот «Урала», а там, в развале двигателя, гнездо сойки и в гнезде кладка яиц. Закроешь тот капот, опечатаешь и до тех пор, когда птенцы не вылетят, не трогаешь.

И работается в мае легко, с настроением. А как работа заканчивается, уходить не хочется. Бойцы с песней на обед, а офицеры сходятся на площадке между пушек, достают тормозки, и прямо тут, на природе, обедают.

Однажды, во время такого обеда, решили употребить. Начали собирать денежку, как наш Саша заартачился:
- Пацаны! Не сегодня! Чует моя задница неладное.
Думаете, мы его послушали? И в тот раз желание выпить победило коллективный разум. Махнули рукой и гонца-таки послали. А зря!

В самый разгар обеда из-за крайней пушки вышел командир. И понеслось!
Что мы в тот день про себя только не услышали! Каких только оборотов русского языка не узнали! Стоят майоры да подполковники, головы в плечи вжали, и тонут в словесном потоке командира, как курсанты-первокурсники. И да, в том месяце весь наш отдел предсказуемо остался без премий. Пахали, пахали, а на выходе одно расстройство.

Саша долго ещё не уставал злорадно напоминать:
- А я предупреждал!!!

Как понимаете, два случая - это уже не случай, это закономерность. Третьего допускать нельзя.
Выпивать отдел не перестал, только теперь шеф, прежде чем дать команду «К бою!», лично интересовался у оракула:
- Саша, что сегодня твой нежный прибор чувствует? Наливать или как?
Майор делал значимое выражение лица, выдерживал паузу и говорил:
- Наливать!
Если же Саша говорил, что его чувствительная задница выпивать не советует, шеф давал команду «Отставить!».

Не поверите, пророчества сбывались на все сто! Коллектив регулярно употреблял, а залёты прекратились. Вся часть не могла понять причины прекращения залётов в пятом отделе.

Постепенно отдел снова стал передовым, получал премии и даже почётные грамоты. Командование думало, что мы вняли. Но не знало командование про Сашу и наш общий секрет. А мы секретом ни с кем делиться не собирались.

Сегодня я не пью. Последняя рюмка выпита больше десяти лет назад. Знаю, что и Саша после выхода на пенсию стал абсолютным трезвенником. Со временем, после перенесённого инсульта, завязал и наш шеф.

Пить вредно, ребята.

Кривой Рог,
02. 12. 2018

ПРЕДОХРАНИТЕЛЬ

Криворожский гарнизон. Вечер. Внутренний караул воинской части с безликим позывным «Кинодрама». Шёл тот этап службы, когда посты выставлены, старый караул, сменившись, ушёл в казарму, а бодрствующая смена накрывала на стол нехитрый солдатский ужин.

В ожидании ужина отдыхающая смена собралась в просторной комнате начальника караула. Тут же, за пультом сигнализации, сидел и начкар - юный лейтенант.

Один из воинов, уроженец солнечного Узбекистана, желая продемонстрировать молодым бойцам свою «бывалость», без устали подначивает Лейтенанта. То проверит его на знание Устава, то задаст каверзный вопрос по устройству боевой техники, то другое, то третье. Лейтенант уж и не знает, как от этого солдатика отделаться, а Узбек только распаляется.

Венцом вечера стал простой, но нелогичный для военного вопрос:
- Таварыш лэйтэнант! А если ващь пистолэт зарадыть и паставыть на прэдохранитэл, он стрэлять будэт???
- Нэ будэт! - передразнивает Узбека Лейтенант.
- Нэ вэрю! - категорически не соглашается с офицером бывалый воин.
- Говорю, что не будет, -стоит на своём Лейтенант.
- Нэ вэрю!!! - распаляется Узбек.

Диалог по матчасти «Макарова» закончился практическим опытом.

Лейтенант достал из кобуры ПМ, передёргнул рамку затвора, поставил оружие на предохранитель, демонстративно направил ствол в лоб визави и, выдержав паузу, нажал спусковой крючок.

Выстрел!

В карауле труп.

Лейтенант в тюрьме.

Как выяснило следствие, в лейтенантском пистолете был незначительный дефект, который и привёл к трагедии.

И как тут не вспомнить финал детской песенки про Пластилиновую Ворону?

Кривой Рог
08.11.2018