1980 год, Северная Карелия, гарнизон Верхняя Хуаппа, вахтовый поселок 909 военно-строительного отряда.

Если вспомнить, что хорошего я помню о службе, то в первую очередь вспоминаются ребята, с которыми служил. С некоторыми и сейчас видимся. Это братство нам не забыть.
Во-вторую очередь - хороший крепкий чай, который помогал нам перенести суровые северные морозы. Со снабжением у нас дела были неважные. Проще говоря - отвратительно кормили. А вот чай был самый лучший, индийский, изумительного качества, в то время как вся страна пила азербайджанский и грузинский чай (пыль грузинских дорог). Почему так - не знаю.
И еще вспоминаются фанерные вагончики, в которых мы жили на вахте всю неделю. В казармы приезжали только на выходные. Казарма - это не то, отстой, как сказали бы мои дети. Казарма - это сто с лишним человек в одном помещении, вечный шум, галдежь, бесконечные построения, отбой-подъем по команде, отрывистые команды отцов-командиров, несмолкаемый мат прапорщиков, а в перспективе - возможность угодить в наряд, например на чистку картофеля на всю ночь. Короче - вокзал, а не жилье.
Другое дело вагончик. Неярко мерцает под потолком лампочка, питаемая от дизель-генератора в крайнем вагончике. Тихо потрескивают дрова в печке. Негромко звучит музыка из раздолбанного транзистора, питание - от тракторного аккумулятора. Можно раздеться и вытянуть ноги на койке, помечтать, пуская дым к потолку, почитать газеты, журналы, что завозят на вахту с гарнизона.
В общем, я за казарму и четверть вагончика не дам.
Строить тебя в вагончике никто не будет, подъем и отбой превращаются в какие-то расплывчатые, необязательные понятия. Успел к завтраку и хорошо, какой еще, к дьяволу, подъем. Но берегись, если на вахту приедет командир отряда, комбат. Он тебе и про подъем-отбой, и про службу, и про присягу напомнит. Будешь по десять раз подъем-отбой за 45 секунд делать, да еще и с пяток кругов вокруг вахты побегаешь.
Устроен вагончик просто. Каркас на полозьях обшит фанерой, между листами фанеры - стекловата для утепления. Как войдешь - тамбур с чугунной печкой.В метре над печкой железная сетка, на которую складывают для просушки валенки, портянки и т.д. Все это, наверное, издает жуткую вонь. Сказать наверняка трудно, потому что ее никто не замечал. Из тамбура - две двери в кубрики, где стоят двухъярусные койки.
Печка греет очень жарко, но вагончик старый, битый при неоднократных переездах, все тепло выдувает быстро. И поэтому когда на верхнем ярусе коек нельзя дотронуться до горячих дужек кровати, на болтах, что в полу, выступает иней.
Итак - зима. Дружно храпит дорожное воинство: водители самосвалов, бульдозеристы, экскаваторщики. Дорожно-строительная колонна. Или просто дурколонна, как нас называли.
Я проснулся от собачьего холода. Было уже седьмой час. В принципе, должен быть подъем, но в вагончике-камбузе все равно раньше восьми завтрак не будет готов, так что час-полтора еще поспать можно. Вот только холодно, не уснешь уже. Я слышал, что все уже давно проснулись, и ворочаются под одеялами, пытаясь согреться. Хрен тут согреешься - печку затопить надо. Дрова есть, встал бы кто-нибудь, растопил, что ли. Похоже, что остальных тешила та же мысль, вставать никто не хотел. Охота была из-под одеяла в еще больший холод вылезать, одеваться, с дровами возиться!
Холод - мой главный враг на Севере. Мне приходилось голыми руками в 40-градусный мороз заркучивать болты на МАЗовском кардане (там мелкая резьба и в рукавицах гайки не закрутишь).
Я отдирал от ноги примерзшие обледеневшие портянки. Трижды за два года обмораживал пальцы на руках, к счастью, не очень сильно.
И постоянно боялся замерзнуть (прецеденты у нас бывали). Иногда вдруг на тебя наваливалось сладкое оцепенение, уходила боль, усталость, заботы. Тебя охватывало блаженное состояние и легкое, сладостное головокружение. В таких случаях я рывком встряхивался, боялся, что вот так однажды не очнусь и замерзну. Было и легкое сожаление: а может лучше было б и не просыпаться, чтоб не видеть эту гнусную, мерзкую действительность.
Холод я бы еще долго терпел, но приспичило на улицу по малой нужде, это от холода бывает такое.
Никуда не денешься, придется вылезать из под одеяла, одеваться, идти на улицу. В отличие от зубной боли эта боль сама не пройдет.
Я быстро сбегал за вагончик, до ближайшей елки, и вернулся обратно.
В обоих кубриках тихо переговаривались, никто уже не притворялся спящим. Расчет верный - раз уж я встал, то растоплю печку, все равно согреться надо. Я открыл топку, стал загружать ее дровами. Сверху полил их соляркой из баночки, чтобы лучше разгорались. Двери в кубрики были закрыты, ребята меня не видели, поэтому они притихли, прислушиваясь к моей возне с печкой.
Наша печка имела паскудный характер, пока не прогреется дымоход дым идет не в трубу, а обратно, через поддувало в вагончик. Я поджег дрова и дым потянуло в вагончик. Тамбур стал наполняться отвратительной соляровой гарью. Я открыл дверь на улицу, чтобы проветрить.
- Саня, кто там пришел? - крикнули из кубрика.
Я среагировал мгновенно (Сейчас я вам устрою дешевую жизнь!):
- Здравия желаю, товарищ полковник! - громко, четко сказал я. И прикрыл дверь.
И моментально в обоих кубриках все вскочили, стали судорожно одеваться, кто-то спрыгнул кому-то на ногу и получил за это в морду, слабо пискнув. Кто-то перепутал ватные штаны, у кого-то запропастилась шапка. Наконец, все оделись, и сели на койках, боясь выглянуть, вдруг комбат еще возле вагончика.
Я зашел в кубрик, скинул валенки и довольный собой, растянулся на одеяле. Людям гадость - на сердце радость. Не хотели печку топить!
- Саня, где комбат?
- Пошел к другому вагончику.
- А ты чего завалился, он ведь вернуться может, давай побыстрому на камбуз, там поди уже завтрак готов.
- Да забил я на комбата!
- Ты чо, оборзел вконец?
- А что, не видно!
Они уже ничего не понимали, а я невозмутимо лежал, про себя наслаждаясь ситуацией. И тут в окошке увидели, что с камбуза идет какой-то салага с чайником в руке.
- Эй ты, дух, - крикнули ему, - иди сюда!
- Чего? - спросил он, подойдя.
- Где комбат?
- Какой комбат?
- Ну только что от нашего вагончика к вашему отошел.
- Да нет никакого комбата, ни в нашем вагончике, ни на улице, вы чо, ох?ели, в натуре!
Воздух содрогнулся от страшного мата, которым вся дурколонна крыла меня в течение пяти минут. А через пять минут все громко смеялись показывая друг на друга пальцем, но уже не в силах что-нибудь еще сказать. Одетые, в шапках и валенках, и все напрасно. Смеялись над собой, над своим страхом, над нашей дурацкой неуютной жизнью.
Признали все, что розыгрыш удачный, купились чисто. Но не обиделись. В армии не принято обижаться на розыгрыши.
И потом пошли к вагончику-камбузу, что у речки. Все равно ведь уже встали, оделись.
Да и сон прошел.

Очередной полевой выезд с курсантами. На этот раз на ПУЦ(полевой Учебный Центр), аж на неделю. Курсантиков размещают в палатках,как водится. Весна, еще холодно, поэтому в каждой палатке установлена печка-буржуйка, и по странной прихоти конструкторов у нее ну очень много колен и поворотов на трубе. Топят халявным угольным брикетом с расположенного неподалеку склада. Топится хорошо, вот только угольной пылью колена быстро забиваются. И их надо чистить. Регулярно. Кто чистит ? Ясен пень, наряд. Наряду, ясное дело, неохота уделываться по самое не хочу. И три кекса сидят возле палатки и выдумывают различные способы насчет откосить. Не получается. Мимо идет Муса, который на самом деле Серега, из нашей ДРГ. Человек, изрядно послуживший, добрый и местами даже хороший. Настроение у него благодушное, поэтому вместо положенных за безделье звездюлей наряд получает ценный совет - берете холостой патрон от автомата, кидаете его в печку, закрываете дверцу, и всю фигню из трубы вибивает наружу. Счастливые салаги радостно бегут на поиски патрона. Холостого не находят, насчет боевого хватает мозгов понять, что можно схлопотать пулю. Ищут дальше. После долгих поисков находят у кого-то в нычке взрывпакет. Почесав репу и вспомнив, как несерьезно бабахает эта штука в поле, запихивают его в печку, закрывают дверцу и ждут... Ожидание оправданно - пришедший с полевых стрельб донельзя грязный, взмыленный и мечтающий переодеться в чистое взвод находит трех негров, пытающихся отчистить сантиметровый слой угольной пыли со ВСЕХ внутренностей 20-ти местной палатки со ВСЕМИ вещами...

199.. год. отрабатываем на бедных курсантах нападение на колонну. То есть они должны ехать, как положено - разведка, боевое охранение, колонна, все дела... А мы, специальная РДГ, устраиваем засаду, притом вольностей у нас немеряно - можем устроить хоть десять засад на всем протяжении 10-ти километрового маршрута? используя практически любую спецтехнику... Правда, с группой из шести бойцов и без тяжелого вооружения не очень-то устроищь кучу засад, плюс местность не располагает как-то - сплошные поля с редким вкраплением деревьев. Ну да нам не привыкать, заложили учебный фугас-дымовуху, наставили растяжек на направлениях разбегания доблестных курсантов от места взрыва... Сами спокойненько лежим в травке, немного в стороне, и поправляем пивом пошатнувшееся после вчерашней пьянки здоровье. Немаловажное замечание - вся группа одета в костюмы Гилли, в просторечьи именуемые "лохмашками" и "кикиморами", морды лица, как положено, размалеваны грим-фломастерами, хотя и без того имеют зеленоватый оттенок... Двоих орлов, выбранных несправедливым жребием, отправляем наблюдать за дорогой - из-за кустов нам нифига не видно, а стоять в рост - демаскировка однозначная, будем торчать посреди поля, как три тополя на плющихе. Наблюдатели снимают костюмчики и остаются во вполне цивильной одежде - камуфлированные штаны, кроссовки и майка у одного и то-же самое плюс безрукавка-разгрузка у второго. На двоих даем одну бутылку пива, чтоб не сильно отвлекались, и выгоняем на обочину. Веселье начинается минут через ...цать. Мимо проезжает милицейский уазик (какого черта он делал на проселочной дороге в восемь часов утра, история умалчивает), наряд видит шикарную картинку - два алконавта бомжеватого вида вырывают друг у друга бутылку пива, и вид имеют весьма похмельный. Рефлекс ментов сработал правильно - они вылезли из машины и принялись грузить в "духовку" упирающихся алкашей. Мы, валяясь на травке в десяти метрах, тихо умирали от смеха, когда наши орлы орали, что требуют адвокатов и непременно напишут в комиссию по защите прав человека, в ООН и ОБСЕ как минимум. Когда их уже почти упаковали, мы подскочили, в шесть секунд запихнули доблестных служителей порядка в машину, и, махнув перед мордой лица у старшего красными корочками, чтоб не подумал плохого, отправили их восвояси... Представляете какой шок был у бедных сержантов - едут они себе, видят алкашей, хотят забрать, а тут прямо из под земли вырастают оч-чень страшненькие, здоровенные лбы с непонятным оружием, вызволяют добычу, и пинками отправляют их в путь... Уазик с места рванул так, что Шумахер просто зубами скрипел-бы от зависти.

Впервые опубликовано: http://anekdot.ru/an/an0106/o010627.html

История о ворошиловском выстреле.
История случилась в 1986, когда я еще имел возможность удовлетворять техническое любопытство за казенный счет, а именно - участвовать в испытаниях переносного зенитно-ракетного комплекса. Мне все сие было в новинку и в диковинку, и старшие коллеги-испытатели, которым все это остоп...ело еще во времена моего розового детства, с удовольствием перегрузили на меня процедуру пуска.
И вот вожделенное приключение: я стою на позиции, как х$# посреди морды. На голове каска, в головные телефоны бухтит руководитель испытаний, поверх моих обычных очков надеты защитные "консервы". Азимут получен, вижу цель, я доворачиваю ракету, головка захватывает цель. Докладываю "Есть захват цели!". Команда "Пуск!". Дожимаю спусковой крючок, ракета выхаркивается из трубы и, обдав меня зловонной дымной тучей из стартовика, чешет к цели. Я в полном восторге и осознании значительности собственного свершения смотрю, как моя ракета сближается с целью, из жопы самолета вылетает какой-то черный клуб дыма и мишень, завалившись на крыло, со свистом идет прямо в землю. Ебануло так, что я на бетонной площадке подпрыгнул. В моей восторженной башке проносятся следующие мысли (в порядке очередности):
1. "Как я его уебал!!! С первого пуска, одной ракетой!!!"
2. "Стоп! Как я мог его уебать, если ракета телеметрическая,
болванка же, блин?!!"
3. "Это пиздец, теперь точно посадють!"
Я продолжал как памятник торчать на позиции в полном ох... нии, пока мой шеф не встряхнул меня за шиворот с криком: "Какой мудак этому ебаному Чингачгуку боевую ракету дал?!!!" В общем, я провел в комнате гостиницы самые веселые три дня моей жизни, пока батальон солдатиков, рассыпавшись цепью по степи, собирали в полиэтиленовые пакетики все самые мелкие останки несчастного самолета и моей ворошиловской ракеты. В результате выяснилось, что случилось невозможное: ракета вошла точно в воздухозаборник мишени и движок на ней тут же дал клина. Дело спустили на тормозах благодаря моему шефу и здравомыслию командиров. Слава богу, самолет-мишень был радиоуправляемый. Правда, шеф в результате моего меткого выстрела распорядился "Не давать этому хреновому аварийщику в руки ничего опаснее карандаша" и меня вскоре перевели из испытателей в конструктора, чему я был несказанно рад.
P.S. Через некоторое время после удачного выстрела на меня спустился посмотреть Сам. Вместе со свитой Сам Самыч прошествовал в угол к моему кульману. Внимательно оглядев меня, решил проявить демократизм и задал очень глубокомысленный вопрос "Как же это вы так вот?". На что я,
растерявшись, дал не менее содержательный ответ "Дык а хули там!"
P.S.S. Между прочим, за свой находчивый ответ я получил гораздо более содержательных пиздюлей, чем за меткое попадание.

Было это в незапамятные времена, когда в стране победившего социализма начинались, совсем не понятные простым строителям коммунизма, перестройки, гласности и всеобщая борьба с пьянством.

В бытность мою обещающим спортсменом, довелось мне проходить срочную в одном из армейских спорт клубов. Спорт клуб этот был при штабе армии и находился в одном из уральских городов при этом скопил в себе очень разнообразную публику. Конечно, у нас были серьезные спортсмены, защищавшие честь родной армии, а были и полусерьезные, восходящая звезда которых, так и не взошла (герой нашей истории, как раз имел отношение к этой группе).

Обычно весь личный состав находился в командировках, т.е. на сборах, соревнованиях а то и просто в городе на 'тренировках' кроме именно этих полусерьезных атлетов которые, как обычно заступали дежурным по СКА.

Служба была в сладость, утром появившись на 'развод', после выполнения обязательных хозработ по содержанию спорткомплекса и прилегающей к нему территории, все дружно выстраивались в очередь к ответственному за личный состав офицеру за увольнительными и уходили в город до следующего утра. Иногда случалось, что нужно было зависнуть на базе без увольнительных. Никому из командования не было дела до изгоев-спортсменов и после ухода 'спортивных' офицеров домой после долгого и трудного трудового дня, в зале властвовал разврат.

Сауна никогда не пустовала, пиво купленное в открытую (ведь спортсмены ни когда не испытывали нужду в 'гражданке') и принесенное через забор лилось рекой, а приглашенные барышни приятно разбавляли сугубо мужскую компанию. Любимцами публики были борцы из славного города УФЫ, которые всегда имели в изобилии брагу которую ставили на крыше спортзала потому, что это был сугубо их фронт хозработ. Так как здание спортзала было самое высокое офицеры туда лазить не особо желали и с окрестностей живительную влагу было не видно.

Самым ужасным наказанием для спортсмена в данной ситуации была ссылка: т.е. отправка обратно 'в дивизию' к постоянному месту службы. Так что, все пытались избегать всевозможных 'залетов' и конспирация была поставлена на высший уровень, а коду молчания могли позавидовать и мафиози из Палермо.

И так бы и продолжалось бы извека в век если бы не:..

Сам спорткомплекс находился параллельно к штабу армии и окна командующего и начальника штаба выходили не иначе как к парадному входу в спорткомплекс с ЛАВКАМИ (!). Начальником штаба был генерал-майор Петров. Пребывая в плохом настроении, он гонял всех от солдат до офицеров. Так как никто, никогда не видел генерала Петрова в хорошем настроении, его боялись все и всегда. Завидя строптивого генерала офицеры, папоротники и тела сворачивали в укрытия или разбегались в разные стороны.

Служил у нас младший сержант Пахов. Родом Пахов был из Челябинска и так как спортивная звезда младшего сержанта Пахова упала даже не всходя, приходилось ему часто коротать время дежурным по СКА.

:::::::::::::::::::::::::::::::::::..

Стоял жаркий, ленивый, июньский день. На территории штаба армии было пусто. Большая часть офицеров была или в отпусках либо просто слиняли на дачи или на природу. Настроение у генерала Петрова было великолепным. Территория части блестела, пели пташки, а совсем скоро ждала его поездка за город с водкой и баней. Только вот, машина, вызванная к управлению из парка, что-то задерживалась. Да ничего, по такой погоде не грех и пройтись не много, размяться. А путь его лежал мимо парадного входа в спорткомплекс. Где разнежившись на летнем солнышке в неуставных трусах красного цвета в белый горошек лежал на лавке, под окнами командарма, ничего не подозревающий дежурный по СКА младший сержант Пахов. Да так разомлел, что аж вздремнул слегка.

Генерал, проходя мимо и увидев мирно сопящего бойца, подумал: 'Да, хрен с ним, бойцом, намаялся от службы тяжелой, пусть отдохнет'. И двинулся дальше.

Вдруг, стоп! Непорядок. Деревцо засохло и некрасиво наклонилось, чем портит военную идиллию. А вот как раз и боец рядом есть.

- Товарищ Боец! - пробасил Петров.
Ноль внимания
- Товарищ Боец! - уже громче и неоднозначно выдал генерал
Тот же результат.
- Товарищ Боец твою мать! - уже заорал начштаба
На что Пахов приподнял голову со скамейки и увидев пышущего парами генерала Петрова и учтя свой не совсем уставной вид, не нашел ни чего другого как одним рывком забежать в спорткомплекс и спрятаться в инвентарной.

Петров, войдя в ступор от небывалой наглости бойца, с легкостью газели влетел в пустой спортзал. После непродолжительных окриков перемешанных с отборным матом, генерал начал расследование столь необычного поведения 'слона' и столь же таинственного его исчезновения.

Результат поисков не заставил себя ждать. В гардеробе, аккуратно и одиноко висело Х/Б с погонами младшего сержанта. Не долго думая, генерал запустил руку в грудной карман куртки и тут же нащупал военный билет Пахова и не дописанное письмо другу Сереге. Которое он и зачитал офицерам несчастного спортклуба перед тем, как поснимал всех с должностей и сослал половины личного состава в дивизии.

Далее по тексту:

Привет Серега!

Как я уже писал, служу я в СКА ?:. Служба классная. Я разъезжаю по соревнованиям, а в остальное время балдеем с пацанами здесь.
Офицеры все идиоты и козлы. Каждый день с бабами в бане зависают.
Мы тоже с бабами в бане отдыхаем. Делать не х.я. Каждый день по самоволкам через забор бегаем. Салаг за пивом гоняем. А на крыше у нас брага, которую борцы с УФЫ поставили:и т.д. и т.п.

Короче все в деталях. Кто когда в самоволку ходил, какой офицер чью жену пялит, какое имущество и в каких количествах папоротники растащили, когда, какие пьянки, и все с фамилиями.

И служить в СКА стало в тягость:

Где он Гена Пахов, может жив еще. А я, вот недавно, письмо от прапорщика Цветко (он у нас за спортинвентарь отвечал) получил аж с Сахалина. Стоп! Так ведь 18 лет прошло, а он все там.

А историю эту сам генерал потом рассказывал. 'Вот мудак - сетовал старый генерал - Я ж его деревцо поправить хотел попросить. А из-за него пришлось весь этот гадюшник к чертям разогнать'