Босфор. Февраль 85го.
(Внутренний монолог с командами и докладами)


.... Светает. Команда позавтракала. Пора. Где старпом?.. Ага... Доброе...
- Добро!
- Учебная тревога. Корабль к проходу узкости приготовить!
Сейчас доложат... Устал... Вчера - Дарданеллы, ночь - Мраморное, остается Босфор... холодновато. Смотри-ка, на берегах снег лежит! Хм... Испортилось что - то в небесной канцелярии.... Хорошо, солнце. Хотя вон там, на севере - тучки клубятся...
- Товарищ командир, корабль к бою готов!
- Есть. Действуй по плану.
- Расписанным по проходу узкости - по местам! Арсенальщику - наверх!
...Это заму гранату и пистолет выдать. По юту будет ходить. Якобы если кто прыгнет - его гранатой.....Бредятина...
...Тряхнуло пароход - боцман якоря к отдаче готовит.... Как там у его команды внешний вид - шинели - норма, спасательные жилеты - норма. Америкосы снимать будут. Пусть снимают. Говорят, в ЦРУ есть фотографии всех, кто светился на палубе во время прохода Босфора. Бог с ними. Хотят на наши рожи любоваться - флаг им в руки...
Штабные приперлись. Пассажиры. Был бы хоть штурман штабной - толк, моему помог .... А эти...
А вот и командир лодки. Отпускник. Вроде мужик неплохой.
Пусть стоят, смотрят....
- Сверка приборов курсоуказания. Курс по гирокомпасу -....градусов. Товсь - ноль! Курс - ....градусов!
- Сверка корабельных, встроенных в приборы и наручных часов. Московское время - ....часов...минут Товсь - ноль. Московское время....
- Товарищ командир ! Сверка приборов курсоуказания и часов произведена. Замечаний нет. Погода ветер - 350градусов - 15 метров в секунду.
- Есть.
Ну да, ну да.. Сверка - это чтоб потом если что у всех одно время было...Так. Локация в строю, на крыльях моста, на пеленгаторах - офицеры, связь проверена. Что - то хмарь пошла.... Да ладно, холодно, тумана не будет...
- Международная станция «Рейд» включена !
Так, шестнадцатый канал...тишина....обычно тут болтовни много...
- Рашн во шип! Рашн во шип!......... Денджер!.....
Что они там про опасность. Только и понял - советский военный корабль и опасность. Плохо без языка...
- Штурман ! Извещения по проливной зоне срочные были?
Нет ничего. Наши обычно предупреждают. И эскадра молчит... Пошли они на хер, эти турки со своей опасностью....
Станция радиолокационная у меня одна. Кретины, думали не знаю каким местом, вторую не поставили. Но не подводил старичок «Дон». Хотя.... Были вроде пару раз сбросы высокого. Тьфу, тьфу, по дереву постучать...
- «Дон», шкала ?
- Полторы мили!
- Включить пятимильную!
Посмотрю сам. Хм. Странно. Никого не видно. Что-то пустовато сегодня. А, утро раннее...Может, не проснулись еще...
- Шкала полторы мили !
- Есть!
- ПЭЖ - ГКП !
- Есть ПЭЖ !
- Петр Николаевич, как дела?
- Нормально !
- Внимательно на реверсах, входим!
- Есть!
С богом как говорится. Все проверили - да вроде все. Что там старпом копается?
- Товарищ командир! Корабль к проходу узкости готов!
Поехали.
- Вестовой! Чаю!
Вестовой у меня хороший парнишка. Молдаванин, Чекран. Готовит хорошо.. Дед говорил, что предки наши - из Молдавии, то ли Чекран - то ли Чекрану... Черт его знает, чушь какая в голову лезет....
......вот и Кызкулеси показалась. Леандрова башня. Островок на входе...или на выходе... Или встречает в Босфоре, или провожает. Как Херсонесский маяк в Севастополе...
Паромов что - то нет. Обычно они здесь на Золотой Рог бегают, лезут наперерез..
Турки на берегу синие - отсюда видно, замерзли. Их бы в наши морозы. Снег в Босфоре....Бред какой - то. Не увидел бы сам - не поверил.
О, первый мост...
- Штурман ! Определяй место!
Все время под мостом штурману это командую. Сначала обижался.... Теперь вроде понимает, что подшучиваю.
Чай. Хорошо.
- ГКП - машина! Прошу правой машиной самый малый. Падает давление масла!
- Правая вперед самый малый ! Руль - лево пять! Рулевой - удерживать курс! Доложить новое нейтральное положение руля!
Черта не зовешь, так он сам придет. Туда их всех маслопупов в растак. Где механик!
Опять правая. Мало, что газоход оторвался, выхлоп в машину частично идет, теперь...
- Нейтральное положение руля - лево три градуса !
- Есть.
Что там мех... Блядь!
- Штурман, место якорной стоянки!
Чего я его дергаю? Бухту Золотой рог прошли, значит напротив банки Умурьери.... А до нее - как до Луны раком, весь Босфор...и решение. Идти или встать на якорь... Встать можно. Ну нарушу правила плавания в проливной зоне, ну вздрючат...Не в этом дело.... Под палубой моста - экипаж. Сплаванный за эти семь месяцев. И доверяющий .... Решай...
- ГКП - машина ! Прошу правую - стоп! Давление масла - ноль!
- Причина?
- Разбираемся!
- Правая - стоп!
- Рулевой! Нейтральное положение руля?
- Лево пять!
- Есть.
Т-а-а-ак...Какая там у нас реакция парохода на перекладку руля при одной машине...ага, тридцать пять секунд в сторону стоящей, и минута двадцать - на работающую. Ёбт...А здесь левые, на работающую.. И парусность! Она сожрет время при таком ветре в левый борт - у меня почти две тысячи квадратов... «Крузенштерн», блин...
Так, левых поворотов... эти пройдем. А вот Галатасарай....там вправо - и влево. Вправо - не пережать - машина и ветер помогут - а влево раньше надо, раньше, а ход?
-Штурман ! Путевая скорость!
Пока прямо идем - прикинет...Надо посчитать...
Ничего себе! Снег! Заряд. Наверное на севере так...Б...! Гюйсшток не видно! Вот это да...
Где эти штабные... Слиняли. Ладно, на мосту посвободней будет.
Прошел снег. Хорошо, что заряд короткий,... локация работает.
- Машина - ГКП!
- Есть!
- Петр Николаевич, что там?
- Давление масла - ноль. Разбираюсь....
Сука!.........проходили мы Дарданеллы без гирокомпаса...но тогда я старпомом...командир тогда молодцом...спокойный как мамонт, на глаз. А машины две были. И погода была - лето...
Опять чушь в голове...советоваться не с кем, решать надо....
Левая надежна...Не подводила...
Идем!
Все. Спокойно, без нервов и воплей.
Опять заряд....Чтоб ему пусто... А уж вот он, Галатасарай....
Хорошо ни встречных, ни поперечных... Недаром турки орали денджер, денджер. Опасность, мать их...
- Чекран, чаю!
Чай, горячий. И идем себе потихоньку...
- Товарищ командир, путевая скорость - три узла !
Нихера себе!...На одной машине - минимум пять должно быть. Течение - полтора - два узла...да еще северный ветер - да, все Эгейское трепало как тряпочку. Хорошо в островной зоне волне разгуляться негде. Вот тебе и три узла....Хоть течение в морду, пароход управляется... А по лагу шесть....нет, почти семь....Лихо.
- Товарищ командир ! Прошу три градуса вправо по компасу. Выкатываемся на встречную полосу!
Совсем штурман обалдел....Где он там?
- Штурман! На правое крыло!
Выскочил. Ну - ну. Пусть посмотрит. Какие еще градусы вправо, и так почти по берегу идем.
- Товарищ командир! Прощу пять градусов влево по компасу!
От урод. Наопределялся там в штурманской рубке.
Все правильно. Ветер - слева и еще левая молотит - снос. Да в общем пусть докладывает. Ага... Стал на ГКП выглядывать, посматривать глазом на обстановку. Хоть не все время кверху задницей в карте торчит...Вот Борода - это был штурман.... А этот.... да ладно, что бог дал. Да и на боевой проблем не было....А тут растерялся мал - мала....А вот рекомендации его сейчас не торопясь, не торопясь принимать.
Опять заряд......Ну, сука!..........Прошел....
Как там офицеры на пеленгаторах, на крыльях моста?.......Н да-а-а....
- Чекран! Офицерам на пеленгаторы - чаю горячего!
Сигареты кончились... Вроде две пачки было...
- Чекран - в каюту ко мне, со стола две пачки сигарет!
Слава богу - рулевой толковый. Грек. На счастье отбил его у особистов - не хотели пускать на боевую, мол к родственникам в Грецию сбежит. Не сбежал... А друга его не смог отбить. Так и не ходит в море. А с этим за семь месяцев с полуслова понимаем друг друга....За семь с половиной...Твою мать! Семь с половиной.... Жена писала, сын совсем от рук отбился. Трудно ей, растет пацан...
- Товарищ командир, время поворота вправо на курс......
Приплыли, Галатасарай.
- Руль право десять!
Не мало?...Нет, не мало...покатились..... Заряд ! !
- На «Доне» сброс высокого !
- Штурман, секундомер, время!
Свой на «Океане» - тоже...
- Блядь ! Локацию в строй ! Убью !
Сколько идти...так...три узла...две с половиной минуты - при восьми....полторы минуты - на реакцию парохода....снег проклятый!!...снос вправо...
- Руль лево десять !
- Товарищ командир, рано!
- Выполнять!
Так...три минуты прошло...при трех узлах надо пять...встречных не было....
- Руль лево пятнадцать!
- Рано!
- Лево пятнадцать!
...четыре минуты....Зашевелился пароход...
- Лево двадцать!
Покатились...На правое крыло....Там вешка на трехметровой изобате....Прошел заряд....Нормально....почти....вот она, вешка, в десяти метрах от борта.....УХ......
- «Дон» в строю!
- Уроды!
Ладно.... Теперь легче.....теперь все в порядке....почти.....что там в машине?
- Машина - ГКП! Что там у вас?
- Лопнул приводной вал масляного насоса!
- Ну, б....! Заменяйте!
- Нет в ЗИПе!
- Варите!
Та-а-а-ак...кто у нас хорошо варит?....Да...
- Мичману Гашеву прибыть в мехмастерскую!
- Машина!
- Есть!
- Сварите - меня позовете. Сам проверю!
Вот, теперь почти все время прямо...Умурьери...Вздохнуть можно...
- Товарищ командир ! Подходим к разрешенному месту якорной стоянки!
- Есть! Идем дальше. Время до поворота?
- .....минут!
- Есть!
Гляди, небо светлеть стало... Что меня в этот раз так мордой возит по асфальту.... Устал....
Встречные пошли....Значит кончились безобразия...
Тоже мне, денджер, денджер...прошли, твою мать...не говори гоп....на выходе сейчас наверное.....Ух, нихера себе.....что это за чудо?
- Бугель, это платформа, исполни семьдесят один.
- Пошел.
Это он меня на семьдесят первый канал по международной радиостанции зовет. Что - то голос знакомый....Кто бы это мог быть?... Бугель - общий позывной военных в Босфоре....вот, семьдесят первый..
- Бугель, это платформа, как у вас?
- В норме.
- Это твой Курган - два, как понял?
Замкомбриг. Что его на эту штуку занесло?... Катамаран, два корпуса, вышка буровая...
- Понял, узнал...
- Чего ты полез, турки же пролив закрыли. Ты один и шел!
- Извещения не было, вот и пошел.
- Ну ладно, не лихачь там!
- Есть!
Лихачь!...Тут ползешь как вошь беременная...
- Товарищ командир, время поворота!
- Есть!
.......выползаем...Нда-а-а-а...Маланьина свадьба...А мы полегонечку, правее, и пойдем, пойдем. Даже если в турецкий полигон влезем - да пошли они на хер. Им сейчас не до контроля, кто там в полигон лезет....они сейчас всю эту толпу в Босфор с двух концов загоняют, по порядку номеров....
- Боевая готовность номер два!
- Товарищ командир, боевая готовность номер два установлена!
- Старпом, рули. Я - в машину.
............
Потом он спустился в машину и долго смотрел на черный кусок металла, длиной сантиметров пятнадцать, сломанный почти посередине....
И ждал, когда его сварят.
И сам, вспомнив, как работал на заводе контролером ОТК, проверял биение,, зажав вал в токарный станок, и заставлял переваривать, пока биение стало почти незаметным...
А потом поднялся в свою каюту, и увидел там накрытый стол, две бутылки югославского бренди - и командира ремонтирующейся в Югославии лодки, которого вез в отпуск...
А потом они пили бренди, болтали, и командир лодки сказал:
- Да...Еще один такой проход - и яйца можно сдавать в утиль за ненадобностью...
Они посмеялись, и выпили еще...
А потом доложили, что машина введена в строй...
А потом, всю ночь до Севастополя, пока старпом был на мостике, он не мог уснуть, он все считал время, поворачивал, вспоминал, что командовал и говорил... и прокручивал, прокручивал этот проход в голове бессчетное количество раз....
.....................
А потом, в Севастополе, жена - вдруг погладила его по виску и сказала:
- Ты поседел.....

БЫЛИ "ПАРКЕТНОГО" КРЕЙСЕРА-26 или «особенности кобелиного сезона»

Благословенен в Заполярье месяц май. Закончились морозы, прошли снегопады, утихли ветра, пробивается по серым скалам пусть и неяркая северная зелень, бегут-несутся в Кольский залив стремительные потоки талой воды. И подобно весёлым весенним ручьям разливается по просторам одной шестой части суши, всё ещё презирая формальные государственные границы, неудержимый поток жизнерадостных женщин с детьми. Это спешат попасть под губительные, но желанные ультрафиолетовые лучи солнца жёны офицеров и мичманов Северного Флота. Пробуют они первую клубнику, пичкают отпрысков витаминами с грядки, демонстрируют умопомрачительные наряды, в отличие от привычных шуб и дубленок обтягивающие всё что надо и оголяющие всё что попало и при этом, (как говорят потом своим мужьям) спят спокойно и безмятежно, поскольку знают, что их мирный покой и сон находятся под надёжной защитой.
О, если какой супостат решится напасть в мае на наши северные рубежи, ему придется вдвойне несладко. Не будет ему спасения от справедливого гнева воинов-североморцев, ибо посягнет он не только на суверенитет нашей страны, но и на выстраданное право и зелёных лейтенантов и мичманков, ещё в училище обменявших личную свободу на вкуснющие тёщины блины, и убеленных сединами многодетных полковников и капразов опять с головой окунуться в притягательные прелести холостяцкой жизни.
Итак, в столице Северного Флота начинается то, что кто уничижительно, а кто с восторгом называет «кобелиным сезоном». Кто возьмётся упрекать и тех, и других? Только не я.
До возвращения жён остается так мало времени, а успеть сделать хочется так много! Но тут на помощь приходит само Солнце, милостиво разрешая воспользоваться всеми благами полярного дня. Не иссякает на улицах поток бродящих компаний, парочек и одиноких фигур.
- Мужики! Мужики-и-и! - с третьего этажа свешивается обладатель хриплого голоса и красной физиономии, - Мужики, скока время?
- Полчетвертого, ёптыть.
- Да знаю я, что полчетвертого. А дня или ночи???
Ну а кому солнечный свет не по нутру - пусть пользуется рецептом механика с «Гремящего» Андрея Б.:
- А здесь у меня ночь! - гордо демонстрирует он спальню своей двухкомнатной квартирки с намертво навешенным на окно ковром.
Но желающие ночью поспать - в меньшинстве. И не успевает закрываться дверь в пока ещё единственном на весь город ночном магазине «Боцман», впуская и выпуская страждущих.
- Я теперь со всем городом перезнакомился, - хвалится живущий на первом этаже рядом с «Боцманом» офицер, - кто за стаканом зайдет, кто за ножом, кто за водичкой, кто за штопором. Но всё-таки придется куда-нибудь поменяться.
- А что так?
- Да боюсь сопьюсь на хрен...
Тем же, кто помоложе, недоступно очарование суровой мужицкой пьянки. Энергия у них плещет через край, а ноги приводят к одному из ресторанов, где неумолчно гремит музыка и извиваются в причудливых па, ожидая очередного прекрасного принца, одинокие женщины.
- Командир, я сбил, - заговорщицки шепчет на утреннем построении комбат своему комдиву, у которого вчера в кабаке лихо увёл из-под носа стройную блондинку, оставив ему, впрочем, роскошную брюнетку для утешения.
- А этот где? Вместе ж уходили, - комдив глазами показывает на пустующее в строю место инженера группы.
- ХЗ,- удивленно пожимает плечами комбат.
А через четверть часа комдива зовут к береговому телефону. Там стонет потерявшийся инженер:
- Команди-и-и-р, - из телефонной трубки пахнуло перегаром, - командир, меня сби-и-и-ли...
И бушуют в заполярном городе африканские страсти, и неотрывно следят за происходящим немногочисленные оставшиеся в городе любительницы бразильских сериалов.
- А я теперь знаю скорость распространения сплетни, - хмуро жалуется сосед, - 450 км в час!
- Откуда такая точность???
- Вчера в кабаке снял подругу, привёл в час ночи домой, а в девять утра уже жена из Севастополя со скандалом названивает.
Но как снег, выпадающий 1 июня, как по заказу ко дню перехода на белые фуражки (- Удобно для маскировки, - угрюмо шутит комэск), не может остановить наступление лета, так и упреки моралистов не в состоянии справиться с напором страстей и чувств. Резвится, восстав из снежного плена, природа Севера, и резвятся, вспомнив юность, офицеры Северного Флота, удивляя и окружающих, и сами себя.
- Гос-с-споди, как я до такого докатился??? Как я так низко пал??? - всплескивает музыкальными пальцами умница и интеллигент в пятом поколении, стоматолог и сын стоматолога, мучающийся с непривычки жесточайшим похмельем лейтенант-двухгодичник.
- Что такое, Рома?
- Я даже не запомнил имени той очаровательной особы, которая приютила меня на ночь... У неё такие чудесные золотистые локоны... Так замечательно гармонируют с пурпурным платьем...
- В «Морской птице» встретились? А-а-а, Ленка это с Северной Заставы. Кто ж её не знает? - разбивает хрустальные антошины замки жестокосердный, но мудрый начмед Андрей.
И всё же моралистам придётся признать, что не одна и не две одиноких души нашли свою половинку на всю жизнь именно там, в угарном хаосе североморского «кобелиного сезона». Вот и соперничают с корабельными сиренами у Морвокзала гудки свадебных автомобильных кавалькад, проносящихся мимо каменного Алёши к новому семейному счастью.
А начнет солнце прятаться за скалы, расплатится с людьми природа грибами и ягодами, и утихнет город в предчувствии встречи хозяек с детьми и в ожидании новой весны с новым «кобелиным сезоном».

Натюрморт

Что можно ожидать от населённого пункта, въезд в который украшает кладбище со стоящим неподалеку элеватором, на котором висит лозунг ?Чтобы лучше жить, надо лучше работать? - да ничего хорошего. Равно как и презрительная гримаса ненавистного командира роты и его почти плюющий в лицо приговор: ?Ах в пограничники хотите? -Сгниёте у меня на практике!?. На сгнивание мы и ехали - на аутодафе. Место называлось Донузлав-низа, резервно-ржавые Черноморского Флота - расплата за выбор, осознанный и продиктованный проклёвывающейся жизненной философией четверых нас. Мы и держались вместе, хотя ехало нас туда больше.
Кто не знает, что такое БТЩ проекта 254, лучше и не надо. Что такое данный тральщик в Донузлаве -это уже по линии Данте Алигьери, а может, и Стивена Кинга. И даже мысль, что в этой Евпаторийской локальности снимали когда-то любимый с детства фильм ?Отроки во Вселенной?, не греет, а лишь усиливает чувство непреодолимой бездны, разделяющей романтические космические путешествия и грязные подволоки в кубрике БТЩ и несметное количество тараканов, падающих на тебя и марширующих по частям твоего тела, как только выключается с отбоем свет. Запах - а разве может он вызывать ненависть? О, нет - запах более силён - он может сформировать взгляды, и даже политические доктрины и революционные теории. Там был этот запах, рвущий жизневосприятие на лоскуты, до и после него. Хуже этого тральщика были только старые Тридцадки Бис, когда-то в пятидесятых славные и элегантные эсминцы, сейчас же простаивавшие у пирсов подобно восковым фигурам из музея мадам Тюссо, неживые и немощные.
Нас встретил помощник, капитан-лейтенант неопределённого возраста и таких же неопределённых пропорций своего тела и лица, пятно на юте тральщика, в ношенном кителе и корабельных тапках. Мы представились с тем, чтобы в результате услышать в наш адрес матерщинную тираду, капитан-лейтенант оказался продолжением своего корабля. Каплей был страдающий, он страдал от алкоголизма и неуёмного сексуального драйва по отношению к наиболее отталкивающим представительницам противоположного пола. Но справедливость в жертве всегда есть, была она и в нашей, на нас был забит с первого дня колоссальный военно-морской болт, и мы приобрели неограниченную свободу в своих передвижениях по огромнейшему пункту базирования и даже посёлку. И за две недели мы пообвыклись....
Помощник на берег практически не сходил, за исключением редких оказий с целью ?попарить перчик? в какой-нибудь местной Маруське из местного военторга или другой службы, все как на подбор страшнее ядрёной войны, что и было понятно, бесформенная фигура пома и его прыщавое уже в зрелости лицо могли вызвать только отвращение. Это была странная вселенная в себе - этот тральщик! Чёрная дыра, неверленд, посреди такой же чёрной дыры Донузлава, где время даже, казалось, и не шло. И потом появился командир тральщика - другой капитан-лейтенант. Прибыл он как-то незаметно и, пройдя в свою каюту, заперся в ней. Мы долго прислушивались и присматривались, стараясь понять, что несла данная перемена в нашем положении - угрозу или предохранение статус-кво. Но произошло совершенно иное.
Единственная пушка этого корабля - носовая АК-230, способная работать только с визирной колонки, не работала. Не отдавались ограничительные пальцы, и она не могла вращаться. Вот с этим вопросом мы и постучались в каюту командира тральщика, приготовив предварительно тираду о том, что служба на корабле была парализована, личный состав был фактически предоставлен сам себе, и что корабль этот был и не кораблём даже, и что помощник не просыхал, и что даже нам, сертифицированным лоботрясам из КВВМКУ им Кирова, и то было стыдно за весь этот кошмар.
На наш стук из за двери раздался приглушённый вопрос:
- Кто там? Голос был твёрдым, но не злым.
Мы назвались, после чего последовало мягкое: Войдите, ребята. Удивлённые этим, отвыкшие за это время от элементарного человеческого такта, мы вошли. Командир тральщика стоял посередине своей малюсенькой каютки, в которой пахло совсем иным, нежели в корридоре или на Боевых Постах. Запах гнилой ветоши, картошки, прогаров и хозяйственного мыла исчез, пахло чем-то приятным, но не одеколоном. Ответ нашёлся сам собой: вся каюта командира была уставлена картинами на холстах. Картины стояли на койке и висели на переборках, на рабочем столе лежал мольберт, и везде разбросаны были тюбики с масляными красками. Это был запах красок и картин, там были и натюрморты, и пейзажи, море и корабли. Картины были нарисованы талантливо и со вкусом, иногда с заведомо подчёркнутыми преувеличениями, но это было однозначно здорово.
Минуты две мы стояли раскрыв рты, рассматривая картины, забыв совершенно, ради чего мы пришли. Командир, видя впечатление, произведённое на нас своим искусством, произнёс с грустной улыбкой, обводя взглядом свои творения: ?У каждого свой способ выживать?.
Через два дня нас раскидали с БТЩ по настоящим кораблям - меня перевели на новейший тогда МПК проекта 1241 яркий, чистый, современный - и в тот же вечер мы ушли в море на учения.....

Раба Любви

Мы нашли её там, откуда ещё был виден огромный ют Дзержинского и толпа наших друзей, глядящих на нас троих, взбиравшихся по крутым ступенькам, ведущим с Куринной Стенки на волю, Севастопольскую, но волю, и на мой огромный чёрный дипломат, в котором хранились десятки военных билетов, нужных для предъявления в кассах Аэрофлота для покупки билетов на волю, уже настоящую - отпускную, 30-ти дневную. Туда, где не надо было стоять ненужных вахт и прятаться в огромных подбрюшиях 14-тысячетонного крейсера, где не было опротивевшего старпома с фамилией Ковбасюк и туда, где было сытно по-домашнему, а не по бачковому. Это был сакральный выход в Севастополь, даже несмотря на маячившие впереди 2 недели Морпеха в Казачьей и на вероятность того, что мы могли и не дойти до касс с нашими расклешёнными брюками и выпотрошенными бескозырками и внаглую присобаченными на клей золотыми шевронами - двумя!!!!! Агнцы, идушие на заклание Севастопольского гарнизона - бездушного в своём уставном единообразии.
Но был всхлип и шевеление кустов справа от лестницы и мы остановились, удивлённые таким непривычным звуком: всхлип был женским. И мы полезли под поручни, выяснить в чём дело, рискуя запачкать белоснежные фланки. Она сидела на земле под огромнейшим лопухом, о существовании которых в Крыму я и не знал. Ситцевое платье было порвано в нескольких местах и едва скрывало подогнутые под себя, все в ссадинах, ноги. Рядом лежала книга с закладкой. И были глаза, мокрые, красные и безмерно уставшие. Ей было лет 17, не больше, но за вспухшим от слёз её лицом угадывалась усталость 40 летней. И была левая рука, которую она пыталась поддерживать на весу. На руке был абсцесс таких страшных размеров, что иссиня-красная опухоль готовилась поглотить всю ручонку. Она была бы смазливой, если бы не её состояние, смазливой по-простецки, той примитивной привлекательностью, из которой потом бы вырастали позже и осунутость к 40 годам, и хабальство жён из рабочих посёлков, и просто усталость и ненависть к той жизни, для которой она и была рождена. Ей было очень больно. И на все наши вопросы о том, кто она такая, и что с ней случилось, она отвечала опять-таки всхлипами, затравленно глядя на нас троих и, очевидно, не понимая, что это была за форма на нас с золотыми плетёными шевронами и такими же золотыми якорями на погонах.
Книга оказалась толстовским «Воскресением» с закладкой из ватмана, на которой аккуратным школьным почерком были выписаны строчки из песни:
Время пройдёт, и ты забудешь всё, что было
С тобой у нас,
С тобой у нас.
Нет я не жду тебя но знай, что я любила
В последний раз,
В последний раз...
О! Восторженные драматурги и литераторы, выписывающие надрывные характеры героев нашего и иных времён. Мощь идей, ими движимыми, в роскоши уальдеровских замков или упокоенной простоты достоевских церквей, в Лондоне или Петербурге, куда нам простым понять и оценить мотивы их движений и глубину конфликтов, рождающихся в их душах. Мы-то всегда думали, что это не про нас. Особенно, на фоне соцреализма производственной тематики и музыки вокально-инструментального ансамбля «Весёлые ребята». Но была трагедия - личная и неприкрытая, пафосная и жалкая. А может, мы просто вспомнили наших подруг? У меня были деньги, много, на выкуп уже заказанных билетов и знание Севастополя, в котором пришлось пожить. Мы и не совещались даже, а просто, сняв с себя тельник (и кто придумал носить его в 30 градусную жару) и замотав ей руку, схватив её под мышки, потащили на дорогу - ловить такси. Она плакала, затравленно и смиренно и на все наши вопросы ответила только то, что была из Донецка, или Ворошиловграда, или ещё откуда-то оттуда....
Она была голодна, и только когда купленные пирожки и печенье были положены ей на колени в такси, она поняла что ей хотели добра. Ела она с достоинством, с удивлением оглядывая нас троих. И только наевшись, она начала говорить, всё ещё всхлипывая понемногу. Днями она жила в кустах, ожидая увольнений матроса с ракетного крейсера (БПК 61 проекта с крылатыми ракетами), с которым её связывали больше, чем просто танец на танцплощадке - унизительная и торопливая связь, начатая ещё давно у себя в городе и приведшая её на последние копейки в Севастополь. Любовь, беспечная и детская в своей наивности, оказалась слабой защитой от самодовольного надутого годка, считавшего месяцы до демобилизации. Он бегал, нося еду, к ней, сидевшей в лопухах по вечерам, обещая жениться и забрать её с собой в светлые дали, пока в последний вечер, раздражённый детской привязанностью даже не избил, а просто надругался над ней. Детство закончилось в один вечер. Три страшных ночи, проведённых в одиночестве под открытым небом сделали своё дело, ссадина на руке дала заражение, с которым слабое тельце и опустошённая душа уже не могли бороться. Её лихорадочно трясло, когда такси подъехало к воротам больницы инфекционных заболеваний на горе Матюшенко. На проходной вопросы не задавали, и её сразу же отвели в приёмную. Вдогон мы ей кричали только одно, как фамилия?
Оглядываясь на нас, стоящих на ступеньках проходной, она назвала свою, а мы просили фамилию её моряка с ракетного крейсера. День был сломан, и идти и стоять в огромной очереди в кассах не хотелось.
Вечером над нами смеялись, не понимая странного состояния трёх циников с репутацией почему то не желавших обсуждать сальные подробности происшедшего, так неожиданно вмешавшегося в планы. Вечером звонил главврач больницы, куда её определили, у неё началось заражение крови, но прогноз был оптимистичен, мы успели. Уже позже мы узнали, что она выкарабкалась. Больше ездить за билетами я не вызывался. Уезжая из Казачей в отпуск, спеша в Симферополь на вожделенный рейс домой, я остановился на проходной Больницы и передал 50 рублей, собранных нами для неё, нянечке из её отделения. Её должны были выписать через неделю... с тех пор я не люблю ракетные крейсера 61 проекта...

Служил у нас матрос Н. Нет, я далек от дешевой романтики, просто фамилия у него на «Н» начиналась. «До приказа» ему оставалось чуть больше месяца, так что был он отъявленным годком, даже слегка карикатурным. Парашют у него за всю службу только один раз не раскрылся, а может быть, он и призывался с заиканием, не знаю, но из всего богатства русского языка ему без проблем удавалась только одна фраза: «Да я, да бля, да на %¥й». Ей он и обходился.
Сказать, что Н был залетчиком, - это ничего не сказать. Начальство всех уровней начинало жарить его где ловило просто по привычке, по принципу «не проходите мимо». Но он относился к этому с пониманием, так как почти всегда был действительно виноват.
Полевой выход. Август. Юг Советской Украины. Вечерком группе старослужащих приходит в голову мысль совершить набег на ближайший баштан. Почему именно «набег». Да потому что до баштана километров 6-7, а транспорт в парке под охраной караула. Принимается решение взять с собой несколько молодых, пробежаться туда, затариться, загрузить молодежь дарами полей и бегом обратно. Часа за два-три должны уложиться, и вся операция вместе с последующим поеданием закончится до подъема.
Все проходит как нельзя лучше, все участники с довольными рожами выползают на утреннее построение. Комбат приглашает офицеров и прапорщиков на первую линию, и, давясь от смеха что-то им «доводит». После того, как смеяться закончили даже прапорщики, звучит команда: «Матрос Н, выйти из строя». Оказывается, крестьяне, расстроенные неожиданной помощью в уборке урожая, а также легкой помятостью всего того, что не сперли, решили было, что концов не найдешь и ну его на, но кто-то заметил лист бумаги. Произведенным на месте расследованием конверт с адресом воинской части и фамилией матроса Н был признан достаточной уликой для обращения к командованию этой части с жалобой на потраву. Так добро бы он его просто выронил, было бы не так весело. Прихватила матроса Н большая нужда, а единственной бумажкой на расстоянии вытянутой руки оказалось письмо с родины, которое он недолго думая и использовал. Крестьянам, конечно было сказано, что мы не в их юрисдикции, но виновный будет наказан. Взлюблен он был за себя и за того парня, так как стоял на том, что был один, но ограничились нарядами, уж больно трудно было выговорить что-нибудь более серьезное в этой ситуации.
Ему же принадлежит ноу-хау по ускорению производства работ в зимний период. В ноябре Н был направлен в парк для погрузки металлолома в «КАМАЗ». Через полчаса направлявший встречает его в расположении. Возникает закономерный вопрос о судьбе металла.
- «КАМАЗ» загружен, все бетон (наивысшая степень оценки в устах матроса Н и, по сути, второе выражение, которое ему удавалось без пробелов).
Начальник - в парк, «КАМАЗ» до краев. Придраться не к чему. Двое молодых на тот момент матросов рассказали нам, как им это удалось. (Я надеюсь, никто не подумал, что Н грузил машину самостоятельно). По прибытии в парк молодые были переодеты по форме «голый торс», их куртки были аккуратно сложены под задницу матроса Н, а ноябрь, он и в Крыму - ноябрь, особенно вечером... Двадцать минут, и задача выполнена.