Наука побеждать

Эту историю рассказал мой коллега – отставник, так что за точность не ручаюсь, но уж очень колоритно...
Начало 60 –х годов, идут крупные учения.
Весна, кругом лужи, грязь, на полигоне на просохшем бугорке перед картой стоит группа генералов.
Офицер – информатор, как положено, возит по карте указкой и тут же показывает, как обстоит дело на местности. Все внимательно слушают, только один старенький генерал-майор, пригревшись на солнышке, вроде бы дремлет. И тут офицер – информатор объявляет: – А сейчас по условному противнику нанесут удар штурмовики!
Генерал мгновенно просыпается, проталкивается к карте и задает вопрос:
– Куда, сынок?
Информатор показывает на карте.
– Когда?
– Да минуты через две, уже взлетели...
Тут генерал снимает фуражку и, кряхтя, лезет под стоящий рядом БТР. Все вежливо отводят глаза, дескать, на старости лет у деда поехала крыша.
И тут налетают штурмовики. Серия взрывов, дым, рев движков.
Когда дым рассеивается, вся группа плотно заляпана весенней грязью.
Изобретательно матерясь, генералы начинают щепочками очищать мундиры и тут из – под БТР вылезает абсолютно чистый дедок, надевает фуражку и с суворовской хитрецой произносит:
– Я этих еб#ных штурмовиков еще с войны помню! Хрен когда на цель точно выйдут!!"

6.05.01

Летит, орел наш!

В середине 80 –х мне довелось быть в служебной командировке в одной среднеазиатской республике. Поскольку старший нашей группы был при больших чинах и звездах, местные товарищи в рамках культурной программы предложили нам поохотиться на джейранов. На джейранов – так на джейранов.
Для этой цели нам выделили гражданский Ан –2 («кукурузник») с гражданским же экипажем, причем командиру на вид было лет 20, а второму пилоту («праваку» на авиационном жаргоне), по – моему, и того меньше. И еще с нами увязался местный особист.
Когда я увидел, сколько водки грузят на борт, то понял, что до джейранов дело, скорее всего, не дойдет. Так оно и вышло, но это и хорошо, т. к., во – первых, охотников среди нас не нашлось, а, во – вторых, ружья все равно забыли на аэродроме.
Сели у мелкого теплого озера, а надо сказать, что местность там ровная, как доска, солончаки, поэтому взлетать и садиться можно практически где угодно. Ну, разложили закуску, разлили водочку и процесс пошел.
Пригласили к столу и экипаж, причем самый предусмотрительный из нас поинтересовался у командира, как он насчет водки. Тот гордо сказал, что практически не пьет, а если пьет, то не пьянеет.
Ну, ладно. К вечеру, когда пришло время лететь обратно, выяснилось, что все, в принципе, во вменяемом состоянии, за исключением кого? Правильно! Летчика и особиста.
Ну, особиста просто затащили в самолет, чтобы не мешал, а с летчиком возникла проблема. Пьян он был настолько, что реагировал только на простейшие раздражители – на свет, тепло, холод...
Поняв, что дело плохо, обратились к праваку, но тот сказал, что «может только по прямой,
а взлет и посадка – это к командиру».
Ирония ситуации заключалась в том, что мы прекрасно знали, как самолет устроен и что нужно сделать, чтобы он полетел, т. к. были авиационными инженерами, но практического опыта пилотирования не было ни у кого.
Делать нечего, взялись за командира.
После длительных и неаппетитных процедур он стал хоть как – то реагировать на окружающий мир, занесли страдальца в кабину, завелись, взлетели, поехали!
Дальше уже легче. Разобрались с курсом, распределили между собой приборы, правак исправно тянет по прямой.
Все бы хорошо, но на командира периодически нападали приступы тошноты и он сразу же судорожно начинал тянуть штурвал на себя, «Рус фанер» задирал нос и с воем лез в зенит. Приходилось отнимать штурвал и выравнивать самолет по горизонту. Так и летели.
Зачем – то я вышел в салон и увидел особиста, о котором все забыли. Он сидел в хвосте, раскачиваясь и обнимая санитарное ведро. Между приступами рвоты он все время повторял два каких – то слова. Подойдя ближе, я их разобрал:
-Ёб#ные летчики!

4.05.01

Крутой экстрим

Перевели в нашу контору дослуживать одного офицера, которого списали с летной работы. Причина списания была по – своему уникальна.
Оказывается, до нас он служил в одном летном училище, где пилотировал Ан –2. С этого Ан –2 курсанты выполняли учебные прыжки с парашютом. А поскольку наш герой любил пощекотать себе нервы, то делал он следующее. Выбросив курсантов, передавал управление праваку, а потом прыгал и сам.
Все было шито – крыто, но вот однажды после очередного прыжка, погасив купол, он увидел рядом начальника училища. Проводив глазами улетавший Ан –2, начальник задал вошедший в историю вопрос:
- А там кто остался?

5.05.01

Приехали!
Эту историю мне рассказал сослуживец, который в ней собственно и участвовал. В одном из авиационных гарнизонов на Дальнем Востоке (в каком – не скажу!) шли полеты на Су –24.
На посадку заходил последний борт и тут налетел снежный заряд. Видимость – ноль, летчик ошибается и сажает самолет не в начале полосы, а в середине, в результате чего он, как говорят в авиации, выкатился, т.е. уехал за пределы ВПП.
Видя это, руководитель полетов (РП) и дежурный инженер сели в УАЗик и поехали искать пропажу.
В торце полосы устанавливается аэродромное тормозное устройство (АТУ), похожее на большую волейбольную сетку. Обычно она лежит, но в аварийных ситуациях специально обученный солдат (С) ее поднимает электрической лебедкой и самолет останавливается.
Подъехали. Из будки выскакивает солдат.
С: – Здравия желаю!
РП: – Здесь самолет не проезжал?
С: – Никак нет!
РП: – А ты не спал?
С: – Никак нет!
Тогда РП со вздохом берет солдата за руку, ведет на полосу и показывает следы самолета на свежем снегу.
Но самое веселое началось, когда прослушали бортовой магнитофон «сушки». Последние две фразы экипажа после того, самолет остановился и рассеялся снег:
Штурман: – Командир, где это мы?
Командир: – Пи#дец, выключайся, вроде приехали...

2.05.01