Мисдар, как много в этом слове...

Вы не знаете, что такое "мисдар"? О-о-о, если услышав это слово, вы не взрагиваете и не начинаете лихорадочно озираться в поисках ведра и тряпки - вы никогда не были в учебке.
Мисдары бывают разные: бывает утренний мисдар, когда командир курса приходит в казарму на осмотр комнат. Тогда достаточно подмести, заправить кровати и рассовать барахло по шкафчикам. А бывает... Бывает "мисдар ха-мефакед" (кто прочитал "мазефакер" - почти прав), когда комнады проверяет САМ офицер, ответственный_за_жилые_помещения_курсантов. Как правило, это какой-нибудь майор, которому в дополнение к основным обязанностям навешивают такую "общественную нагрузку".
В "Техни", учебке техперсонала ВВС, была два вида курсантских казарм - "хилтоны" и "ювалим". "Хилтонами" именовали мрачные бетонные квадратные здания в три этажа, где по периметру шли комнаты на шесть человек, а посредине был плац. Эти казармы прозвали "хилтонами" за достаточно комфортные комнаты, которые были двухэтажными(!) - на первом этаже комната для самоподготовки со столами и книжными полками, а сверху спальное помещение с двухэтажными койками и шкафчиками для одежды. До распределения по специальностям все курсанты жили в "хилтонах", потом те, кто шёл на режимные курсы (где нельзя выносить учебники и конспекты из класса и самоподготовка в казарме всё равно невозможна), переводили в "ювалим" - небольшие домики на несколько спальных комнат (от 5 до 8 человек на комнату).
Так вот, офицер отвечавший за "хилтоны", был знаменит тем, что НИ РАЗУ ни одна комната ни под каким видом не проходила его мисдар с первого раза. Почему? Дык, как говорит русская народная мудрость, свинья везде грязь найдёт. И находил, сволочь! Находил там, куда нормальный человек и не подумает палец совать. А после сношал курсантов вербально и дисциплинарно и "отправлял на переэкзаменовку" (причём проводил он это мероприятие в пятницу утром, а повтор назначал на утро в воскресенье, лишив тем самым курсантов увольнительной на субботу домой).
Когда тень мисдара замаячила над нашей комнатой (вечером к нам зашёл наш сержант-инструктор и предупредил, чтобы завтра всё в комнате блестело как в операционной, а иначе...), мы решили войти в историю как первые, кто таки пройдёт этот долбаный мисдар с первого раза. Как мы мыли эту комнату! Полы, двери, окна снаружи и изнутри, подоконники, оконные рамы, плитусы, все углы, ступеньки на второй этаж, койки (включая панцирную сетку и ножки изнутри)... К утру комната стала не просто чистой, а идеально чистой.
И вот час Ху настал! Майор в сопровождении нашего сержанта и дневального по этажу заявился в нашу комнату. С брезгивым выражением морды лица он достал белый платочек и провёл по верху входной двери. Посмотрел на платочек, удивился (ха!) и кряхтя полез под лестницу, провёл по железным ступеням изнутри, удивился ещё больше (три раза ха!), поднялся наверх... Он проверил пазы оконной рамы, потребовал отодвинуть койки и проверил панцирные сетки (десять раз ха!)... Озадаченно остановился посреди комнаты и нахмурился. Тут его взгляд просветлел и он сказал:
- Дневальный, снять плафон со светильника.
Дневальный вытащил из кармана отвёртку, и забравшись на стул, снял плафон с лампы дневного света под потолком.
Плафон, разумеется, был вымыт, но майора он не интересовал. С довольной ухмылской он ткнул пальцем в лампу:
- Почему не вытерта пыль в патроне?
Откуда я набрался наглости - не знаю, но..:
- Удаление пыли из патрона не представляется возможным, ибо может привести к травме вследствии поражения электрическим током, а отключить электричество на распредщите мы не имеем право по Уставу, ибо не являемся дипломированными электриками, командир!
- Кто тебя, курсант, на электронщика взял? Ты что, не знаешь, что если свет выключить, то электричества на патроне не будет?
- Всякое бывает, командир.
- Ага, всякое... Бывает, что особо умные курсанты по месяцу за ворота базы не выходят. Дневальный! Влажную тряпку!
Дневальный кубарем скатился вниз и через полминуты вернулся с куском влажной ветоши в руках. Майор демонстративно выключил свет, взял тряпку, взгрмоздился на стул и... я не знаю, кто и как делал электропроводку в этой комнате, но... что-то щёлкнуло, проскочила искра, майор как-то совсем по-детски взвизгнул, и нелепо дёрнув конечностями, полетел со стула.
С пола его поднимали полумёртвый от страха дневальный и лопающийся от еле сдерживаемого смеха сержант. Майор пробормотал что-то невнятное и не совсем твёрдой походкой направился в санчасть.
Остальные комнаты прошли мисдар заочно, а мы вошли в историю! :)

Рассказка-пересказка
В этой байке не стоит искать географических или политических аналогий. Это просто байка.

Рассказана эта история много лет тому, в военном госпитале одной восточной страны.
Ночь принесла прохладу. В ординаторской за столом сидела главврач и ведущий хирург госпиталя Новикова Татьяна Николаевна. Напротив выздоравливающий после ранения капитан. Собственно, уже готовящийся к выписке. Родина-мать не забывала своих, выполняющих военно-советнический долг сыновей, и к празднику капитан получил поздравительный проднабор. В наборе были бутылка "Московской", полкило сала, палка копченой колбасы, банка нежинских огурчиков, шоколад "Гвардейский" и поздравительная открытка. Все это было нарезано, расставлено, разложено на столе. Бутылка практически опустела. Правда, в уголке была заботливо приготовлена темно-желтая, с притертой пробкой бутыль и банка с холодной кипяченой водой. Рюмками служили небольшие мерные мензурки.

Эпиграф

"Когда покончив с папою,стал шахом принц Ахмет,
шахиню Л.Потапову узнал весь белый свет"

Аббас не был сыном шаха. В стране, из которой он приехал, шаха не было вообще. Уже.
Голова последнего шаха, надетая на кол, некоторое время украшала вход в местный Президиум Верховного Революционного Совета. Позже, в угоду зарубежным слюнтяям-журналистам голову пришлось убрать и выкинуть собакам. А все население страны увлеченно отлавливало многочисленную шахскую родню и изничтожало способами, весьма порой экзотическими.
Папа Аббаса был начальником местного КГБ. Чтобы занимать такую должность на Востоке, необходимо иметь хитрость змеи, коварство крокодила, жестокость барса и ум всех основоположников сразу. Перечисленными качествами папа Аббаса обладал в полной мере. Дело свое знал, черной, низовой работой не брезговал, для чего частенько спускался в подвалы. Подчиненные его искренне уважали, также искренне ненавидели и боялись до расслабления сфинктера.
Аббас с детства учил русский язык. Ирония в том, что покойный ныне шах также был в прекрасных отношениях с СССР. Но, как известно,"Восток-дело тонкое", а восточная политика и подавно.
Советский Союз поставлял в эту страну что-то железное, и Аббаса отправили на Урал это железное принимать.
Поселили Аббаса в гостинице при заводе, обеспечив всеми благами, вплоть до холодильника прямо в номере. В первый же вечер Аббас решил прогуляться к протекающей рядом реке.
Неспешной походкой он шел по небольшой улочке к берегу. Одновременно с Аббасом решили прогуляться трое молодых крепких людей в костюмах. Такой же неторопливой походкой они следовали невдалеке, держа под мышкой газеты. Газеты были одинаковыми, костюмы и галстуки тоже. На берегу стайка местных сорванцов готовилась к забросу резинки. Дело это совсем не такое простое. Нужно закинуть снасть на течение, но не на стрежень. И чтобы не в траву. И не перехлестнуть за корягу. Главный специалист-метатель раскручивал над головой толстую лесу с тяжелым свинцовым грузилом. Глаза его выбирали точку заброса. Наконец, решив задачу, специалист резко ускорил вращение и распрямил руку, увеличив радиус. Сзади послышался глухой удар и странный всхрюк. Обернувшись, дети увидели валящегося в кусты Аббаса, которому грузило заехало точно в нос.
Обычно в таких случаях пишут фразу: "Дети в растерянности замерли" или "Дети в испуге разбежались".Ничего подобного не произошло. Увидев "бабая" с расквашенной мордой, дети залились веселым счастливым смехом, а специалист оценил ситуацию несколькими звонкими фразами. Печатными в этих фразах были только предлоги.
Через несколько секунд прямо сквозь кусты проломились трое молодых людей, которые схватив Аббаса под руки, повели-понесли к травмпункту, благо, находившемуся рукой подать.
Дежурный хирург определил,что нос не сломан, а просто сильно разбит, и Аббас был отправлен в перевязочную в распоряжение медсестры Танюхи. Медсестра училась на пятом курсе мединститута и скоро сама должна была стать хирургом.
Так Аббас впервые увидел Танюху. Увидел и пропал. Погиб.
Для того, чтобы между их массо-габаритными характеристиками поставить знак равенства, Аббасу пришлось бы добавить коэффициент "2". Танюха была девушкой крупной даже по уральским меркам. Но какое это имеет значение для настоящей любви?
На следующий день к вечеру, Аббас с распухшим носом и огромным букетом стоял у дверей травмпункта. Трое молодых людей стояли по другую сторону входа и внимательнейшим образом изучали позапрошлогодние информационные листки Горздравотдела.
Поначалу Танюха отнеслась к Аббасовым чувствам с юмором. Но Аббас появился и на второй день и на третий. На четвертый день Танюха решила не устоять и пригласила Аббаса на чашечку чая. Занимала Танюха комнату в огромной коммуналке. Кроме нее в комнате проживали ее отец и брат. Но сейчас они временно отсутствовали по уважительной причине, подробно изложенной в приговоре райнарсуда. Так что комната была в полном Танюхином распоряжении.
Татьяна Николаевна ловко вбросила в рот содержимое мензурки. Похрустела огурчиком.
- Представляешь, Сашко, он мне полчаса рассказывал про мои глаза, которым завидуют звезды, весенней полночью светящие над оазисом. Или как-то так. Ладно, думаю, чего уж там, еби что ль.
А он про руки завел, которые всевышний из волшебного небесного алебастра вылепил.
Татьяна Николаевна прыснула смехом.
- Из небесного алебастра! А у меня рука больше его жопы. Так у нас в тот раз ничего и не было.
Тем временем, там где надо старательно проверяли медсестру Новикову. Проверка, надо сказать, много времени не заняла. Родилась и выросла Танюха в этом же городе. Учится здесь же. Мать давно померла, замерзнув по пьянке. Сама Танюха спиртным не злоупотребляла, образ жизни вела не монашеский но скромный. Что, как ехидно отметил оперативник, было связано не так с моралью, как с размерами. Вся Танюхина родословная легко просматривалась по материалам ГОВД и спискам местного ЛТП. В общем, наш человек, надежный.
Поэтому там где надо, решили роману не препятствовать.
Получив свое что-то железное, Аббас отбыл домой. В первый же день он имел с папой долгий и тяжелый разговор. Папа кричал и сверкал глазами. Но Аббас в ответ неожиданно тоже стал кричать. И тоже сверкать. Сын был единственный и любимый, поэтому папа пригасил блеск в глазах. А когда Аббас ушел, папа поднял телефонную трубку.
Через час папа Аббаса сидел в прохладном полумраке местной корчмы. Напротив, с портфелем на коленях, сидел Первый Заместитель Советского Посла по Шпионажу и Диверсиям. Впрочем, официально его должность называлась как-то по-другому.
После долгих рассуждений о погоде и политике, папа в цветистых выражениях изложил свою проблему. Не сможет ли уважаемый советский друг навести некоторые справки. О, это совсем не к спеху. И если это хоть сколько-нибудь затруднительно, то вопрос этого совершенно не стоит.
Ни в коем случае.
Первый Заместитель сдержано улыбнулся и достал из портфеля толстенькую папку с Танюхиным полным описанием, фотографиями и ТТХ. Этим он продемонстрировал папе Аббаса, что в ихних играх, несмотря на высокую должность, папе вполне впору в подмышечной кобуре носить запасной набор пеленок и слюнявчиков.
Папа удивленно цокнул языком, что с ним случалось крайне редко, и открыл папку. Взглянув на большое Танюхино фото, папа цокнул языком вторично. А дойдя до размеров, даже издал некий возглас на туземном наречии. В дословном переводе на русский звучавший как "Бляяяаааа".
Через неделю, после нескольких, уже более сдержанных бесед папы с Аббасом, состоялась вторая встреча с Первым Заместителем. А еще спустя какое-то время Новикову вызвали куда надо.
Там Танюхе объяснили, что об их любви с Аббасом им все известно, и они ни в коей мере не хотели бы мешать искренним чувствам молодых людей. Более того, Родина оказывает ей высокое доверие и направляет по распределению именно в ту страну, где живет Аббас.
И совет им да любовь. Родина надеется, что Татьяна Николаевна будет изредка вспоминать родную землю и посылать весточки. Те аспекты, на которые в письмах надо будет обратить особое внимание, Новиковой доведут позже. Удачи вам и счастья в личной и семейной жизни.
В аэропорту молодого хирурга Новикову Татьяну Николаевну встречал Аббас на папином лимузине. В госпитальном городке была выделена двухкомнатная квартира.
- Знаешь, Сашко, - Татьяна Николаевна убрала под стол пустую бутылку и пододвинула поближе темно-желтую посудину. - Я ведь в первый же вечер нарвалась, почти как Абик у нас. Погулять вышла.
Вечером, надев любимую светлую блузку, Новикова вышла из ворот госпиталя и пошла по тихой улице между каких-то глиняных что ли домишек. От группы стоящих аборигенов послышался окрик. Татьяна улыбнулась мужичкам и пошла дальше. Неожиданно ее схватили за плечо. Сзади стоял бородатый дядька. Что-то сказав, отчего в группе рассмеялись, он начал по-хозяйски расстегивать на Татьяне блузку.
- А как-то сложилось все. И нервы и перелет. Да и страшновато было, страна-то чужая. Ну, короче, врезала я ему. Из всех слабых женских сил. А я ведь хирург, мне руки беречь надо, так я ему ладошкой.
Татьяна Николаевна постучала пальцем по основанию ладони. Действительно, здоровенной как фуражка.
- Гляжу, свалился он, и лицо какое-то не такое. Форма, вроде, другая стала. Тут я совсем перепугалась. Ору на остальных, чтоб подняли того. А они, видать, то ли русский немного знали, то ли так поняли. Подхватили его, и тащить куда-то в сторону.
Я опять ору, чтоб к госпиталю несли. Поняли, понесли. На следующий день я сама Василь Петровичу, хирург здесь раньше служил, в отставке уже, ассистировала. Собрали мы ухажеру челюсть. Боялась ужасно, что домой отправят, что судить будут. А потом Абик приехал.
Успокаивал долго. Утром в палату захожу, а терпелец тот уже наручниками к койке пристегнутый. Еле отпросила у Абика.
Татьяна Николаевна разлила по мензуркам.
- Через месяц поженились мы с Абиком. Сколько лет уже прошло. Начальник, вишь, полковник.
Детей четверо. Ну, давай, Сашко, давай, капитан, за нас, за нашу армию. Разводить будешь? Нет?
Ну, с праздником нас. Потащили.
Через день, выписавшись, капитан у госпитальных ворот ждал машину. Возле служебного входа стоял большой черный ЗиЛ-111. Рядом с ЗиЛом бродили два огромных гориллоподобных охранника. На крыльце служебного входа Татьяна Николаевна с папиросой в зубах что-то диктовала, загибая пальцы, невзрачному мужичку в дорогом костюме. Мужичок кивал головой, запоминая. Татьяна Николаевна закончила, вынула изо рта папиросу и чмокнула мужичка в лоб.
Потом погладила по голове и ласково шлепнула по заду. Мужичок просиял и пошел к ЗИЛу.
Выскочивший водитель открыл дверь, а охранники отдали честь.

Дискуссия о том как воевали наши предки, плохо или хорошо, в ВОВ - бесконечна.
Однозначно, что если у тебя есть толковый командир, твои шансы выжить неплохи, а с дураком пц всем. Давно уже, собутыльник моего дядьки рассказывал как его роту, усиленную "чужими" (чел. ~200), бросили затыкать какую-то дыру в нашей обороне в р-н Кривого Рога. Задача была держать "до последней капли крови" единственную дорогу, которой могли воспользоваться немецкие танки. Танки остановить и умереть - благодать!
Роту пригнали на место, отгрузили чуть не целую "полуторку" противотанковых гранат, сказали что танков завтра наверное придет много и уехали. Жить им оставалось меньше суток. НИКАКИХ других противотанковых средств не обеспечили.
Командир осмотрел местность и приказал: "Стыдно, люди к нам в гости из Германии едут, а у нас дорога такая разбитая". "Свихнулся наверно от страха" - подумали многие. Командир продолжил: "Всем вытряхнуть все из вещмешков и за мной." Рота пошла к ближайшему от дороги холму шлака, с какой-то металургической фабрики неподалеку. Командир заставил набирать в мешки шлак и нести к насыпи. На саму дорогу шлак сыпался неравномерно, побольше там, где дорога в горочку идет. "Чтоб им не скользко было", - бубнил командир. Шлакозасып продолжался очень долго, все мешки были изорваны в лохмотья, лопатки
сточились до черенков. Засыпали чуть не два километра дороги. Народ злой и усталый, теперь ведь еще и окапываться полночи. Утром с шлакогор подали сигнал: "Вижу танки".
Сжимая свои почти бесполезные гранаты, солдаты знали, что жизнь закончилась. Наконец танки начали заходить на "благоустроенную" дорогу.
Третий танк колонны потерял гусеницу первым, а через минуту эта эпидемия охватила остальные машины, числом восемь. Стоячий танк если его не злить, штука не опасная. Не совсем поняв, вас ис дас, немцы угробили и танк-эвакуатор. Пехота у немцев не дурная, вперед без танков не пойдет - затор. Нашим на них "за сталина" нарываться, тоже нет резона.
Командир, формально выполнивший боевое задание - остановить танки, посылает гонца найти хоть какое начальство и передать - "Задача выполнена. Потерь нет". Гонец принес хорошую новость - "ночью можете уходить, сзади есть оборона. Будет возможность, накроем потом артиллерией".
Секрет командира в его образовании техника по холодной обработке металлов. Никельшлаки - отходы металлургии, страшный абразив, лишь немного уступающий корунду и оксиду алюминия. Никакие пальцы гусениц не выдержат издевательства такой дрянью, и что приятно - гусеница приходит в негодность целиком, забирая с собой большую часть всего привода.
********************
Извините, не нашёл первоисточник, но история хороша.

Точка

В последний день августа 1982 года разведвзводу Алекса при поддержке пары безоткатных пушек и пары М-2 «Браунинг» на джипах наконец удалось блокировать группу бандитов - то ли палестинцев, то ли местных мусульман-экстремистов, которые последние несколько недель причиняли немало беспокойств подразделениям ЦАХАЛ в юго-западном секторе Бейрута.

Группа эта, небольшая по численности, была хорошо подготовлена и вооружена и имела толкового и опытного командира. Действия этих бандитов отличались продуманностью и крайней жестокостью - после них оставалась взорванная техника и погибшие солдаты ЦАХАЛ, многие из которых были зарезаны.

Бандиты закрепились в старом складском пакгаузе, ощетинившись двумя МГ-42 и полутора десятками АК, щедро поливая все подходы к пакгаузу свинцом, иногда постреливая из РПГ.

Как уже достаточно повоевавший офицер, Алекс не хотел напрасно рисковать жизнью своих людей, поэтому он, оставившись с одним отделением в виде беспокоящего заслона, оттянул два других отделения на безопасную дистанцию и передал приказ расчетам М-2 и безоткаток просто долбить, не жалея боеприпасов, пакгауз. За полчаса методичного и интенсивного обстрела (слава Богу и снабженцам, снарядов к безоткаткам и патронов 50 калибра было достаточно) пулеметы бандитов были подавлены, крыша пакгауза чадила и в нескольких местах горела. В общем, с учетом прошлого опыта, ожидалось что бандиты выкинут белый флаг.

Бандиты действительно выбросили белый флаг, но это была не более чем хитрость. После этого они пошли на прорыв. Решение их командира для данной ситуации, даже с учетом того, что шанс прорваться невелик, было единственно верным - смешаться с предовым отделением Алекса и завязать ближний бой, дойдя, если случится, до «холодной стали». И это им удалось.

Бой разбился на дюжину индивидуальных схваток. И даже когда подоспело еще одно отделение со взводным сержантом Беном, исход боя не был однозначен. Алекс оказался перед их командиром - здоровенным, явно немолодым мужчиной непривычного для Бейрута северо-европейского типа. Он был одет в обычный серо-синий городской камуфляж, непривычного покроя кепи. В левой руке у него был «Люгер», в правой - устрашающего вида кинжал.

Они нажали спусковые крючки, наверное, одновременно. По случайности «Люгер» дал осечку, а очередь «Галила» прошла над головой бандита, после чего металлический щелчок сказал о том, что в магазине не осталось патронов.

И тогда началась «холодная сталь». Точнее, сталь была только у бандита, которому ударом ноги еще и удалось выбить винтовку из рук Алекса. Не теряя ни секунды, бандит сделал выпад кинжалом, целя в открытую шею своего противника. Алекс «на автопилоте» блокировал руку с ножом и сделал подсечку. Не очень получилось; бандит был необыкновенно силен и явно имел богатый опыт «холодной стали».

Противники, сцепившись, упали на горячий асфальт и покатились. Алексу повезло оказаться сверху и даже вцепиться правой рукой в горло своему противнику. Однако на бандита это не произвело особого впечатления, он начал молотить левой по шее и затылку Алекса, а правую с кинжалом пытался освободить от захвата. Все закончилось, когда один из подбежавших разведчиков оглушил бандита прикладом по голове.

Из 17 бандитов в живых осталось четверо вместе с этим европейцем, как выяснилось, их командиром. Двое из них нуждались в медицинской помощи, равно как и шесть раненых разведчиков. Поэтому появление майора медицинской службы доктора Абы с солдатами-медиками было очень кстати. Жрецы Эскулапа быстро и толково сделали свое дело.

Алекс тем временем рассматривал кинжал командира бандитов - готический шрифт на лезвии, имперский орел со свастикой на рукоятке. Напоминание о той войне, которую отец Алекса прошел от начала и до конца, начав в июле 41-го еще мальчишкой. Его вернул к реальности хрипловатый голос доктора Абы:

- Ало, командир, помощь моя не нужна?
- Я в порядке, разве ты только сбегаешь в ближайшую лавочку за пивом.
- Не наглей, сеген, а то я вспомню про свои фалафели на погонах или пропишу тебе слабительного, - ухмыльнулся доктор. - А что это у тебя за игрушка?

Аба взял из рук Алекса кинжал.

- Где взял?
- У того здоровенного бандита.
- Знаешь что, можно я с ним поговорю?
- Я не против, - сказал Алекс, - только я пойду с тобой и прихватим Бена.

Они подошли к пленным. Аба всмотрелся в лицо командира бандитов. То ли очень светлые, то ли седые короткие волосы на голове, мощная челюсть, искривленные в презрительной ухмылке губы.

Аба начал говорить с ним по-немецки. Тот, скривившись, отвечал. Доктор Аба зачем-то спросил, можно ли развязать пленного и снять с него куртку. Алекс сказал сержанту Бену сделать это, а сам на всякий случай вытащил из кабуры «Браунинг» и направил его в живот бандиту. После того, как Бен развязал ему руки, бандит сам сбросил рубашку, и, подняв руку, повернулся боком. Под рукой можно было различить татуировку - руны, ряд цифр.

Аба побледнел, рванул на груди свою рубашку, затем левый рукав и сунул под нос бандиту свое запястье, на котором был вытатуирован лагерный номер. После этого доктор просто зашелся в крике и бросился на немца с кулаками. Алекс с Беном оттащили Абу, заставили его хлебнуть узо из фляжки Бена. (Алекс сделал вид, что не почувствовал запах спиртного).

- Алекс, Бог наверное все-таки есть. Я ждал этого с 44-го года. Я поклялся выжить, чтобы убить его. Он был офицером в Майданеке, когда нас с братом пригнали туда в 43-м. Мне было 5 лет, брату 9. Этот гад приходил через день в детский блок и забивал одного-двух ребят плетью. Моего брата Мендла - тоже. Ради всего святого, отдай мне его.
- Аба, это же пленный. Напиши бумагу, пусть его судят. Да если я тебе это позволю, меня начальство изнасилует.
- Ну если изнасилует, я тебе очко зашью. Я же из резерва, а по гражданской специальности - проктолог, - криво оскалился Аба.
- Командир, - пробасил сержант Бен, - если по-человечески, отдай его доктору - я тебя не сдам, и те двое, что стерегут пленных, тоже.
- Да не в этом дело. Если мы начнем...
- Я не начинаю, я заканчиваю, - сказал Аба, доставая из кобуры свой «Кольт» М1911.

Сухо щелкнул выстрел. Пуля 45-го калибра попала СС-овцу точно между глаз, ставя в мести доктора Абы точку.

Мисдар, как много в этом слове...

Вы не знаете, что такое "мисдар"? О-о-о, если услышав это слово, вы не взрагиваете и не начинаете лихорадочно озираться в поисках ведра и тряпки - вы никогда не были в учебке.
Мисдары бывают разные: бывает утренний мисдар, когда командир курса приходит в казарму на осмотр комнат. Тогда достаточно подмести, заправить кровати и рассовать барахло по шкафчикам. А бывает... Бывает "мисдар ха-мефакед" (кто прочитал "мазефакер" - почти прав), когда комнады проверяет САМ офицер, ответственный_за_жилые_помещения_курсантов. Как правило, это какой-нибудь майор, которому в дополнение к основным обязанностям навешивают такую "общественную нагрузку".
В "Техни", учебке техперсонала ВВС, была два вида курсантских казарм - "хилтоны" и "ювалим". "Хилтонами" именовали мрачные бетонные квадратные здания в три этажа, где по периметру шли комнаты на шесть человек, а посредине был плац. Эти казармы прозвали "хилтонами" за достаточно комфортные комнаты, которые были двухэтажными(!) - на первом этаже комната для самоподготовки со столами и книжными полками, а сверху спальное помещение с двухэтажными койками и шкафчиками для одежды. До распределения по специальностям все курсанты жили в "хилтонах", потом те, кто шёл на режимные курсы (где нельзя выносить учебники и конспекты из класса и самоподготовка в казарме всё равно невозможна), переводили в "ювалим" - небольшие домики на несколько спальных комнат (от 5 до 8 человек на комнату).
Так вот, офицер отвечавший за "хилтоны", был знаменит тем, что НИ РАЗУ ни одна комната ни под каким видом не проходила его мисдар с первого раза. Почему? Дык, как говорит русская народная мудрость, свинья везде грязь найдёт. И находил, сволочь! Находил там, куда нормальный человек и не подумает палец совать. А после сношал курсантов вербально и дисциплинарно и "отправлял на переэкзаменовку" (причём проводил он это мероприятие в пятницу утром, а повтор назначал на утро в воскресенье, лишив тем самым курсантов увольнительной на субботу домой).
Когда тень мисдара замаячила над нашей комнатой (вечером к нам зашёл наш сержант-инструктор и предупредил, чтобы завтра всё в комнате блестело как в операционной, а иначе...), мы решили войти в историю как первые, кто таки пройдёт этот долбаный мисдар с первого раза. Как мы мыли эту комнату! Полы, двери, окна снаружи и изнутри, подоконники, оконные рамы, плитусы, все углы, ступеньки на второй этаж, койки (включая панцирную сетку и ножки изнутри)... К утру комната стала не просто чистой, а идеально чистой.
И вот час Ху настал! Майор в сопровождении нашего сержанта и дневального по этажу заявился в нашу комнату. С брезгивым выражением морды лица он достал белый платочек и провёл по верху входной двери. Посмотрел на платочек, удивился (ха!) и кряхтя полез под лестницу, провёл по железным ступеням изнутри, удивился ещё больше (три раза ха!), поднялся наверх... Он проверил пазы оконной рамы, потребовал отодвинуть койки и проверил панцирные сетки (десять раз ха!)... Озадаченно остановился посреди комнаты и нахмурился. Тут его взгляд просветлел и он сказал:
- Дневальный, снять плафон со светильника.
Дневальный вытащил из кармана отвёртку, и забравшись на стул, снял плафон с лампы дневного света под потолком.
Плафон, разумеется, был вымыт, но майора он не интересовал. С довольной ухмылской он ткнул пальцем в лампу:
- Почему не вытерта пыль в патроне?
Откуда я набрался наглости - не знаю, но..:
- Удаление пыли из патрона не представляется возможным, ибо может привести к травме вследствии поражения электрическим током, а отключить электричество на распредщите мы не имеем право по Уставу, ибо не являемся дипломированными электриками, командир!
- Кто тебя, курсант, на электронщика взял? Ты что, не знаешь, что если свет выключить, то электричества на патроне не будет?
- Всякое бывает, командир.
- Ага, всякое... Бывает, что особо умные курсанты по месяцу за ворота базы не выходят. Дневальный! Влажную тряпку!
Дневальный кубарем скатился вниз и через полминуты вернулся с куском влажной ветоши в руках. Майор демонстративно выключил свет, взял тряпку, взгрмоздился на стул и... я не знаю, кто и как делал электропроводку в этой комнате, но... что-то щёлкнуло, проскочила искра, майор как-то совсем по-детски взвизгнул, и нелепо дёрнув конечностями, полетел со стула.
С пола его поднимали полумёртвый от страха дневальный и лопающийся от еле сдерживаемого смеха сержант. Майор пробормотал что-то невнятное и не совсем твёрдой походкой направился в санчасть.
Остальные комнаты прошли мисдар заочно, а мы вошли в историю! :)