КРЫСИНАЯ ВОЗНЯ

"Если крысы бегут с корабля - быть кораблю в беде". Строчка из не самой известной песенки Андрея Макаревича. Хорошая песенка, правильная, да только поется в ней про людей, а не про крыс вовсе. Крысы - это метафора. В песенке плохой боцман вопреки желанию экипажа истребил всех бедных серых и хвостатых тварей, а потому некому было предупредить бестолковых людей, что корабль собрался тонуть. И корабль нормально утоп. Вот такая вот песенка. В жизни же все обстоит несколько иначе.
Вполне возможно, что наши славные боевые корабли еще плавают только потому, что битком набиты крысами. И цвета они с ними одинакового. Но вопреки песенке наши моряки крыс, мягко скажем, несколько недолюбливают. Не восхищаются ими наши моряки. Дружно, весь Военно-Морской флот - от главкома до первогодка-чукчи, от Черного моря и до острова Ратманова. Не обожает крысу наш моряк, ну не пищит он от восторга при случайной ежедневной встрече.
Действительно, трудно сохранить остатки человеческого самообладания при встрече с корабельной крысой. Это вам не беленькая лабораторная красавица с розовыми лапками и пушистой мордашкой, аккуратно грызущая кусочек сыра, выданный очкастыми учеными за сообразительность. Это даже не помойный пасюк и уж тем паче не домовая мышка. Корабельная крыса - это реликт, это огромное, откормленное, но всегда голодное грозное млекопитающее, готовое и способное на все. Ее хищные черные глазищи источают адский пламень. Она умна, опытна и хитра, как двести пятьдесят обычных пехотных крыс, с первого раза находящих единственный путь к сахарку в сложном лабиринте. Она умеет бегать по подволоку и переборкам, лазить по трубопроводам, плавать по воде и летать по воздуху. Она, наконец, просто коварна. Если у вас хватит самообладания, гляньте вблизи на ее желтые зубищи и прикоснитесь к этому холодному хвосту, голому и похожему на высоковольтный кабель. Вы поймете сразу, что матросы гоняются за ними вовсе не ради десяти суток отпуска за каждые пятнадцать принесенных старпому хвостов. Отпуск за крыс давно уже не дают, а охота все равно идет вовсю, хотя лично я не раз слышал, сколь глубокомысленно и проникновенно поют песенку Макаревича именно моряки, и даже архипелаг на Алеутах когда-то в их честь назвали - Крысьи острова.
Моряки испокон веку пытаются переплюнуть крыс в своем коварстве. Их травили, ловили, били, выводили под дудочку, начитавшись братьев Гримм. Их не пускают на корабль через парадный трап, а на швартовы цепляют специальные круглые нашлепки. Их заговаривали, наконец, с помощью магии и даже обещали напустить на них стаю голодных политработников (а что может быть страшнее?) - в этом верующие моряки солидарны с материалистами. Тщетно. Крысы продолжают бегать по спящим матросам и офицерам и безжалостно их объедать, разнося вокруг гадкие и волосатые вирусы. Сравниться с ними по вызываемому справедливому гневу могут только разве что тараканы - тоже реликт, но на тех просто давно уже махнули рукой...
...Офицеры с получки скинулись и прикупили огромную головку пошехонского сыра, решив, что на такую приманку стопроцентно клюнут даже самые матерые звери. Головку положили после отбоя посреди камбуза и вырубили там свет, а затем весь офицерский состав плавбазы ПМ-150 поставил себе будильники на два часа ночи. Время "Ч" было назначено на пол-третьего. К этому моменту с разных сторон к камбузу подкралось полтора десятка черных теней, вооруженных разного калибра дубьем. Неслышно, как лучшие из лучших японских ниндзя, тени обложили камбуз со всех сторон. Потом старпом дал команду на начало атаки, и кровожадные капитаны с лейтенантами одним ладным рывком ворвались в помещение, врубили фазу и с торжествующими воплями набросились на скопище крыс, как католики на гугенотов, не забыв наглухо задраиться внутри помещения. Слава доблестных крестоносцев, утопивших в крови многострадальную Палестину, была посрамлена в одну ночь. Шахматный кафель устлался телами подобно мысу Херсонес в сорок четвертом. Надо ли говорить, что крысы на ПМ-150 так и не перевелись, а одна из них даже вежливо посетила каюту старпома утром сразу же после Варфоломеевской ночи, приветливо пощекотав его хвостиком и нагло пожелав доброго утра...
Корабельные коты давят крыс довольно редко, и тому есть две главных причины. Прежде всего, корабельные эти коты - всегда отъевшиеся и зажравшиеся, поскольку больше предпочитают охоте гарсунку кают-компании. С крысами им просто нечего делить - корабль большой... Охотиться на крыс они начинают только тогда, когда до них доходит, что завтра они будут за свою лень тривиально вышвырнуты на берег, причем, выбирают, четко следуя теории Дарвина, самых больных и немощных. Во-вторых, корабельному коту, уж если он сдуру решился объявить войну крысам, предстоит крайне нелегкая битва. Многие из них пали в неравной борьбе, ибо изрядно уступали врагу в ловкости, живучести и силе, а главное - в уме. Корабельные коты, как известно, на раздачу Богом мозгов здорово опоздали. Были, правда, индивидуумы, которые успешно вели боевые действия в сложной обстановке темных трюмов, но таких - один-два на флотилию, и проблемы дератизации они никак не решают, хотя и овеяны ореолом легенд.
Плюнув на котов, моряки решили истреблять крыс с помощью их же сородичей. Рецидивы подобных попыток нет-нет, да и выплывают даже по сей день. В железную бочку сажают штук десять отловленных в трюме голодных крыс, которые сразу же начинают решать между собой вопросы продовольствия. В результате акта группового каннибализма остается одна этакая супер-особь, самая отпетая, здоровая и мордатая, которую с надеждой выпускают обратно в трюм, где она - теоретически - должна свести поголовье к нулю. Это называется "вырастить крысоеда". Представляете? Ва-а-а-а! Ночью, бредя с чертыханьем в гальюн, встретить в полутемном коридоре этакого монстра... Глупая затея, ребята. Крысоед - лучшая из имеемых на корабле крыс, выжившая в результате естественного (точнее, искусственного) отбора - не только быстро перевоспитывается остальными тварями из крысоеда обратно в крысу, но еще и дает идеальное с точки зрения генетики потомство. И тут уже начинает вставать вопрос о выживании на корабле экипажа...
Относительно нестандартно подошли к решению проблемы светлые умы, проходившие службу в 82-м году на мрк "Муссон". Помните ту сказочку незабвенных братьев Гримм про мышей и про дудочку? Я о ней уже говорил. Так вот, по замыслу рационализаторов с "Муссона", необходимо было грамотно использовать главную идею, заложенную в сказочке, умело сочетая ее с последними достижениями науки и техники. Поэтому для получения искомого результата была хитростью выловлена одна голохвостая серая гадина внушительных размеров и надежно посажена в квадратную жестяную банку из-под подводницкого шоколада. Банку взгромоздили на горячую плиту и сунули в нее микрофон. Другой конец микрофона воткнули в обычный магнитофон и полчаса записывали отчаянные крысиные вопли, пока банка шипела на медленном огне. Потом эту пленку новаторы запустили циркуляром через боевую трансляцию на полную катушку и... И н а ч а л о с ь!!! Никто из бедного экипажа "Муссона" не предполагал даже, сколько храбрых крыс проходит трудную флотскую службу вместе с ними на одном корпусе. Офонаревшие от душераздирающего воя, сотни - сотни!!! - серых тварей, не считаясь с присутствием изумленных людей, в панике потоками поперли изо всех дыр, щелей, шхер и закоулков. От крысиного воя, усиленного хриплыми динамиками, кровь натурально стыла в жилах. Безумные зверюги однозначно решили, что кораблю настала хана и, свернув уши в трубочки, гонимые леденящим ужасом, рванули на ют, а оттуда по трапу - на стенку. Вахтенный у трапа в брезгливом страхе залез на леера и отдавал честь оттуда. После трапа поток крыс растекался по стенке и терялся в бескрайнем Советском Приморье... Поставленная цель была вполне достигнута.
Через несколько лет во время практических ракетных стрельб в малый ракетный корабль "Муссон" случайно попала крылатая ракета.

Историю взял с http://www.iremember.ru/tankers,
для пояснения-"Коломбина"-самоходка Су-76

В середине ноября на Сандомирском плацдарме наступило затишье. Артиллерийские дуэли прекратились. Авиация не появлялась. Только в тылу за лесом поднимался аэростат наблюдателей. Наступили холода. Нужно было думать об обогреве машины. На тридцатьчетверках было проще - под днищем разжигали костер из двух, трех бревен и они, медленно прогорая, грели всю машину. Масло на днище шкварчало и пузырилось, в машине стояла вонь, но было тепло.

С бензиновой "Коломбиной" такие штучки не проходили. Из штаба пришла директива: для утепления аккумуляторных батарей использовать войлок или собачьи шкуры. Легко сказать, собачьи! Да где их взять? В округе все собаки были перебиты или разбежались.

Стали углублять капониры, перекрывать их накатом из бревен, досок и засыпать землей. Каждая передвижка батареи сопровождалась постройкой нового укрытия. Строительные работы стали настолько утомительными, что выход был один: под дулом пистолета приводить землекопов со своими лопатами. К моему удивлению, польские крестьяне, выполняя эти принудительные работы, после их завершения и распития "бимбера" (то бишь самогона) с нашей щедрой закуской, умиротворялись и уходили домой без злобы.

При пяти-, восьмиградусном морозе в отделении, где стояла наша "Коломбина", вода не замерзала. В землянке, в зависимости от интенсивности топки, было тепло, а то и просто жарко, и мы обходились без телогреек и шинелей. В конце декабря, за неделю до нового 1945 года, к нам примчался взмыленный адъютант командира полка и сообщил, что через час к нам прибудет высшее начальство из дивизии, армии и фронта. У нас произошел небольшой переполох, так как в землянке стояла металлическая бочка с продуктом брожения сахарной свеклы, которой были засеяны все неубранные из-за военных действий окрестные поля. Да и сама эта местность так и называлась - сахарный завод.

Через узкий проход бочку с брагой (исходным продуктом самогоноварения) вытащить было невозможно; выливать ценный продукт было жалко. Решение было - поставить бочку в дальний угол, закрыть брезентом, завалить шинелями и другим барахлом. Еще была надежда, что через узкий проход в землянку начальство со своими большими животами не пролезет.

Начальство, не менее десяти человек, прибыло через час. Я встретил всех у спуска в капонир. Командир полка приказал выгнать машину и изготовить ее к стрельбе. Двигатели были заранее прогреты и завелись с полоборота. "Коломбина", приподняв на пандусе свою корму, быстро, но спокойно, выехала на поверхность. Приказав Щукину поднять ствол в положение стрельбы на дальнюю дистанцию (17 километров), я выскочил из боевого отделения и доложил о готовности.

Начальству быстрота и четкость наших действий понравилась, но все направились, к моему ужасу, в землянку. Я, обогнав всех, первым влетел туда и постарался загородить собой злосчастную бочку. Когда же дым от двигателей расселся, стало попахивать бродившей свеклой. Проклятые запахи пролезли через брезент и барахло. Один из генералов сказал, что у нас попахивает чем-то кислым.

Командир, спасая положение, сказал:
- Это ребята делают бражку.
- Бражку?
- Да.
- Ну, это, пожалуй, можно. Но бимбер-то у вас есть?
- Есть немножко, товарищ генерал.
- Небось дрянь какая-нибудь?
Тут не выдержал наш главный винодел Лешка Перепелица, обиделся за свое мастерство, предложил попробовать. Начальство согласилось. Перепелица вытащил из заветного уголка две восьмисотграммовые фляжки, а потом поставил на стол кружки и стаканы. Щукин открыл банку свиной тушенки.
- Ну, за скорую победу!
Во фляжках была шестидесятиградусная... Крякнули, отерли слезы и стали шутить: ничего себе бражка! За образцовое содержание матчасти, четкие действия экипажу объявили благодарность. Командир полка был очень доволен. Уходя, начальники сказали, что бражка хорошая, но советовали ею не увлекаться. А через час опять принесся адъютант и от имени командира полка попросил еще огненной жидкости.

После Нового года все стали ждать скорого наступления. По всему плацдарму подходила броневая техника. Позади нее зарылись тяжелые 152-мм самоходки. Связисты энергично строили линии шестовой связи.

4 января 1945 года меня вызвали в штаб полка и объявили, что посылают учиться в высшую офицерскую техническую бронетанковую школу Красной Армии на отделение зампотехов батареи СУ-76. Я стал отказываться, ссылаясь на нежелание расставаться со своими товарищами, на скорое начало наступления. Ведь до Берлина оставалось всего лишь 600 километров! Начальник штаба, немолодой офицер, сказал: "Поезжай, сынок, учись. Это командир полка тебя посылает. Очень ему твой блиндаж понравился. А войну кончим и без тебя".

С каждым шагом на Восток удалялся я от своих товарищей, от моей дорогой "Коломбины". Когда переехал на попутной машине по льду Вислу, понял, что война для меня кончилась. Я еще не знал, что в июне вернусь в Германию с новыми горьковскими самоходками, не знал, что с 1946 по 1950 год буду испытывать в Кубинке танки. Многого не знал. Жизнь была еще впереди...





Автор:
Р.Уланов
Источники:
"Танкомастер", №4 1997

В семидесятые годы много внимания в деятельности политотделов погранвойск уделялось так называемой 'контрпропаганде'. Досмотровые группы как бы случайно оставляли на борту ненаших судов книги и журналы, прославляющие советскую власть и нерушимую классовую дружбу моряков всех стран (а те, в свою очередь, норовили подкинуть нашим куда как более интересные Playboy и Hustler), товарищи из братских компартий посещали заставы с визитами дружбы, радиостанции в приграничной полосе вещали на языках сопредельных стран опять же про передовиков социалистического соревнования, про успехи в освоении космоса, мирный атом и так далее.

А на китайской границе в качестве контрпропаганды писали здоровенные транспаранты с текстами типа 'Да здравствует учение Маркса-Энгельса-Ленина!' и устанавливали их так, чтобы они читались с китайской стороны. Транспаранты изготовлялись, естественно, силами личного состава. Технология была проста и отработана многолетним опытом первомайских и ноябрьских демонстраций. На ленте из красного кумача белилами рисовались иероглифы, в точном соответствии с присланной из политотдела отряда бумажкой. В качестве мольберта для изготовления такого многометрового шедевра станковой живописи требовалось изрядное количество сравнительно ровной поверхности, а где ж ее взять?

И вот по точкам идет Ми-восьмой, на борту которого находится ЗамначПО округа, НачПО отряда, комендант, комендантский замполит, проверяющий из не помню откуда и камарилья в лице всяческих 'комсомольцев' и мелких прихвостней. Погода шикарная, солнышко, лето, все дела. Однако при заходе на точку лица у сидящих по левому борту политработников вытягиваются. На крыше заставы видна четкая надпись, выполненная иероглифами на языке вероятного противника. Если учесть, что птицы вряд ли читают по-китайски, а иероглифы имеют полтора метра в высоту, то надпись явно предназначена для пролетающих вертолетов. Вопрос - что, почему и для чьих вертолетов написано на крыше заставы погранвойск КГБ СССР на китайском языке? Случайно не 'Добро пожаловать'? А может, застава уже того? Захвачена? Тем более преценденты - вон они, у всех свежи в памяти. Значит, что, заманивают? И кого - политработников? Так это не просто провокация, это же большая политика - на святое, на КПСС руку подняли! Так, командир, уходим без посадки! Наплевать, что флаг над заставой наш, тем более, что он, похоже, и не наш - заманивают! Наплевать, что точка отвечает по-русски - может, они радиста под автоматом держат! Уходим! Комендант, поднимай у соседей тревожные группы! Усиление с комендатуры! Сообщи армейцам, пусть своих поднимают! Радио в отряд и в округ - прорыв границы! Вот это мы попали!

Начальник заставы долго не мог понять, чего это вдруг вертолет вместо посадки и проверки, к которой столько готовились (деревья побелили, стенд в Ленинской комнате обновили, стенгазету повар нарисовал, контрпропаганду вон, будь она неладна, и ту свежую повесили) сделал финт ушами и ушел в сторону тыла. Потом еще дольше не мог понять, почему ему с упорством идиотов звонят соседи и справа и слева, из комендатуры и из отряда. И все, как один, пытаются узнать, все ли нормально и не случилось ли чего. Причем делают это иносказательно. НЗ, ощущая себя таким же полным идиотом, поддержал, тем не менее, непонятную игру и имел неосторожность иносказательно же и ответить. Ну всё, тут же решили звонящие. Говорить человек нормально не может, значит точно ему в затылок пистолет упирается. И в таком духе.

Ну, до военнных действий не дошло, слава Богу. Разобрались все-таки. Старшина, скрежеща зубами и матерясь, извлек из личных сусеков десять рулонов дефицитного рубероида. Замполит получил замечание по своей партийной линии 'за недоработки в воспитании личного состава'. Начальник заставы получил просто замечание. После чего влепил бойцу, рисовавшему наглядную агитацию, пять нарядов 'за недопустимый перерасход белил, что вызвало сквозную пропитку такневого полотна и отпечатки краски на крыше расположения заставы'.

ВОЙНА И МИР
(окончание)

- Курбанов, тревога! Заводи от дизеля! - машинально повторяю я и жму кнопку тревожной сигнализации. По 'точке' разносится дурной, насморочный рев. Бойцы с грохотом вываливаются из ленкомнаты.
По тревоге и на разведку погоды РЛС всегда запускают от дизелей, а в обычное время - от промышленной сети. По штату на каждую дизельную электростанцию положено два механика, но у меня на 6 дизелей маслопуп всего один, поэтому, чтобы уложиться в норматив, дизеля мы с ним заводим вдвоем, перебегая из станции в станцию, тем самым грубо нарушая одни руководящие документы, чтобы не нарушить другие. Армия есть армия. Цирк уехал, а клоуны задержались. Одни на 2 года, другие на 20 лет.
- Массу - включить, сектор газа - на три четверти, стартер нажать, обороты движка, частоту генератора - выставить… Я механически выполняю привычные операции, а в голову лезут всякие пакостные мысли. 'Тревога' среди бела дня - штука непонятная и поэтому неприятная. То есть, 'тревоги' у нас конечно бывают, и даже регулярно, но именно что регулярно, дежурный по связи всегда найдет случай позвонить и намекнуть, что, дескать, завтра - повнимательней. А тут - в 2 часа дня, ни с того, ни с сего… И обстановка нехорошая, только Андропов умер, замполит вчера на построении блажил о повышении бдительности, отражении угроз и все такое. Неужели, козлиная душа, накаркал войну?! И что теперь делать? Солдаты тоже почуяли, что дело нешуточное, вон, все нормативы перекрыли, уже дежурные средства включились, на минуту раньше, да когда такое было? Ладно, доложим.
- 'Коршун', я 'Дренаж'. К работе готов.
- Понял, 'Дренаж'. И отключился. Ну, блин! В сейфе у меня конверт лежит 'Порядок действий по тревоге', самое время в него заглянуть. Так-с... что у нас там?
1. Организовать охрану и оборону объекта.
2. Включить средства радиотехнического обеспечения полетов.
3. Дождаться прибытия старшего начальника и далее действовать по его указаниям.
Подивившись неизбывной мудрости штабных, я взялся за дело.
Проще всего было организовать охрану и оборону. Я нацепил кобуру с пистолетом, выдал Курбанову штык-нож и отправил его дежурить к калитке. Больше никаких сил и средств поражения противника в моем распоряжении не было, поэтому я решил, что пункт 1 выполнен и можно переходить к пункту 2. Дежурные средства у меня уже работали, но больше - не меньше! Через 10 минут на 'точке' все крутилось, вертелось и качалось, мигая красными фонарями, как в чешском луна-парке, только аттракционы были зеленого цвета и, из-за рева дизелей не слышно было детского смеха.
Хуже всего оказалось с выполнением пункта 3. По моим расчетам из гарнизона давно должна была придти машина с офицерами, солдатами отдыхающей смены, оружием, ОЗК, противогазами и прочей дребеденью, однако никто почему-то не приехал. Соответственно, выполнить главную задачу любого военного - переложить ответственность на плечи начальника я не мог. От этого на душе было совсем паршиво.
Кстати, а почему это дежурное звено не взлетело?! Очень интересно. Нет. Мужики, что-то очень хреновое происходит, очень хреновое, и спросить не у кого. Телевизор, после того, как наши агрегаты включились, не посмотришь, а радио у нас нет.
Разве что, дежурному по части позвонить? Правда, если что по-настоящему случилось, ему будем не до меня, но... попробуем.
- 'Кассета', набери 1-73.
- Дневальный за дежурного рядовой Хасянов!
- Дежурного позови.
- Он в штаб ушел...
- А помдеж где?
- Не знаю...
Вот так я и представлял себе начало войны. Сначала никто ни хрена не знает, а потом... а никакого потом не будет, не 41-й год!
Ладно, будем рассуждать логически. Ежели супостат захочет по нашему аэродрому вдарить, то с чего он начнет? Об атомной бомбе, всяких зарин-зоманах и прочих V-газах мы, товарищи, думать не будем, не хочется мне про них думать, нет у меня против них приема, стало быть, остается оружие обычное, вроде 'Шрайка'. Прилетит такой подарок ко мне на 'точку', выкопает котлован 2 на 3 и все - окончена ратная служба. Значит, бойцов пока из станций убираем, пусть за капониром посидят от греха, убежища-то нет на 'точке'. А я на себя все связи переключу и буду ждать.
Вызвал операторов из станций, прибежали, бледные, глаза по шесть копеек, тоже все понимают. Ладно. Будем ждать, делать все равно нечего. Я прикинул: ничего не смогу сделать! Машины в автопарке не на ходу, аккумуляторов половины нет, да у меня и водителей столько не наберется. Одну станцию сворачивать надо часов 8 полным расчетом, а у меня все бугры ими утыканы и солдат всего 12 человек. Хоть плачь или взрывай станции и уходи в партизаны! Гранат, кстати, тоже нет.
Тихо на аэродроме. В эфире тоже пусто, только дизеля ревут, да сервоприводы у высотомеров завывают. Прошел час. Ничего. Еще полчаса. И еще.
- 'Дренаж', я - 'Коршун', - ожил селектор в индикаторной машине.
- Ответил!!! - заорал я, чуть кнопку на микрофоне не проломил.
- Отбой, выключайся.
- Совсем? - тупо спрашиваю я.
- Совсем, - удивляются на КП, - ты что, заснул, что ли?
- Заснешь тут… А чего было-то?
- А тебе не сказали разве? Андропова хоронили, иностранные делегации разлетались. Управляло 'Внуково', а тебя для подстраховки включили… Всё, ушли борта, выключайся.
-Бля...

Про "Красный Кавказ"
Рассказывал батя. Служил он в начале 80-х на гвардейском крейсере "Красный Кавказ".
Предистория.
Командир на "Кавказе" был дурной /проблема дурного начальства актуальна для Руси вообще, а уж во флоте :-) /, так вот, командир был дурной - злопамятный, вредный, говорил коряво, любил кичится своей необразованностью и т.д. Мол, вот он какой я, "от сохи" - а командир. Комплексовал, короче. И от комплексов его страдал весь экипаж, ну и командира, понятно, не любили.
Теперь история.
Крейсер стоит в заводе, пришвартованный к причальной стенке - чинится там, обслуживается и т.д. И тут надо его перешвартовать. Ну пришел буксир, завели конец, носовая и кормовая швартовые команды заняли места согласно расписанию, да и весь экипаж на верх высыпал - скучно внизу. А тут какое никакое развлечение.
Тут я в скобочках поясню - при буксировке главным является буксир - всю ответственность несет он, и решения тоже принимает буксир - куда идти, как, ну и т.п. Какой бы ты супер-пупер крейсер не был - взяли тебя на буксир, сиди и не рыпайся. Служат на буксирах, как правило, отставники - те же моряки военные, только постарше годами.
Вобщем, заводят буксир...
Отваливают от причальной стенки, и командир в очередной раз себя проявляет - с мостика давай командовать буксиром:"Делай то, делай се, куда поплыл, твою так, и т.п.". Экипаж, зная командира, молчит - ждет. А тот знай себе, командует.
А у буксира тоже ж гордость и чувство достоинства есть. И над бухтой разносится матерый бас командира буксира: "Эй, на "Кавказе"!!! Я таких муд@ков, как ты уже двадцать лет таскаю!!!"
Всю дальнейшую швартовку командир крейсера стоял молча, как оплеванный, а экипаж давился хохотом.