- Пароль?
- Кольцевой-интеграл - определителя-икс-игрек-дэикс-дэигрек - при-х-в-квадрате-плюс-игрек-в-квадрате - равном-a. Отзыв?
- пи а. И еще на двойку домножить, коли уж Вы, Рустям Рафаэлович, одну вторую в пароле опустили.

...это Вычислительный Центр СО АН СССР выдернули на сборы чуть не в полном составе. А потом были стрельбы. Но это отдельная песня. Лебяжья.

Царь Додон.

Вообще-то этого царя Пушкин вывел достаточно глупым.
А вот наш Додон был умным.
Может жизнь такая была... Может еще что-то... Но скорее всего - жизнь.

***
Хоронили мы Додона всем полком.
Половина управления округа пришла проститься с ним.
Были и еще какие-то лица. Много лиц...
Наверное те, которых он учил когда-то... С кем служил, с кем дружил. Кого драл нещадно, за ошибку малейшую. Те кто на всю жизнь запомнили слово «додонизм»...

***
Владик Додонов был хорошим связистом.
Определили его в радисты опосля призыва.
Благодаря музыкальному слуху и, пяти классам по баяну, азбука давалась ему легко. Кисть на ключе разработал быстро, а на датчике ему вообще не было равных.
Один бзик был в то время у Владика - уж очень он интересовался почему в сети радисты общаются вполне понятными кодами, зато как криптограмму передавать, или принимать, хрен ногу сломает...

***
Владик три года прослужил и пришло ему время собирать дембельский чемодан, чтобы выдвигаться в родной Брянск, а тут приезжает какой-то дядька в форме полуполковника на приемный центр и беседует с Владиком сугубо секретно. В Ленинской комнате.
Сразу после беседы и родился новый старший специалист СПС КТПО КГБ СССР при СМ, благо в шестидесятые годы они были сверхсрочниками.

***
Старший сержант сверхсрочной, старшина, курсы младших офицеров...

***
Владик был статью не очень велик.
Маленький, тощий как селедка, а вот чем брал, так это голосом. При росте в 160 сантиметров обладал шаляпинским басом, что и вводило в заблуждение разговаривающих с ним по телефону...

***
Когда Додона опускали в могилу неожиданно залился слезами старенький полковник. Он уже пьяненьким был, поэтому и заскулил прилюдно: «Александрыч, спасибо тебе за все...»

***
«... А я тогда Борисыч начальником связи был в Посьетском отряде. Мы когда ключевой блокнот потеряли такой шум поднялся, ты бы знал. Всю спецслужбу мы тогда вывернули наизнанку. Искали даже под сейфами и чуть не на потолке. Нет его и все тут. А у него гриф «сов. секретно». Начальник поста клялся и божился, что согласно приказа 0080 сначала все на учет взял, проверил все количественно, галками отметил по сопроводительному письму. При этом он мне тыкал этой сопроводилкой в морду, где действительно стояли карандашные галки. Как не крути, но один блокнот к Т-217, Т-219 мы потеряли. При внутренней проверке это выяснилось. Делать нечего, надо докладывать... Я когда командиру доложил, того чуть инфаркт не хватил. Кажется один НачПо обрадовался, он на меня уже давно зуб точил... Особиста подключили... тот пришел на пост что-то понюхал, посмотрел и вердикт вынес, что докладывать в округ надо нам по своей линии, а он по своей доложит... Типа мы не знали, что нарушения по пункту «А» докладываются немедленно...
Ну, доложили... Меня сразу телеграммой от исполнения служебных обязанностей отстранили, отстранили начальника штаба как начальника ШО, приказали сидеть и ждать представителя округа... Сидим. Ждем... Приезжает к нам капитан. Маленький такой, тонкий как оса, и начинает меня, майора, дрючить. Голос у Александрыча сам знаешь какой. Он пока орал пол штаба обосралось. Я-то испуганный, но не должен ведь орать капитан на майора. Мякнул я ему что-то про субординацию, дык он кулаками потрясать начал. Честно сказать я от такого напора охренел и решил, что будет, то и будет... Додон-то наш выорался и потом мне говорит: «Слушай, Вань, ты ведь знаешь, что секретные документы не пропадают...» Я соглашаюсь, конечно, с мнением офицера спецслужбы округа, а сам думаю: «тебя бы на мое место, салабона...» А Влад мне: «Давай, значит так порешаем. Сегодня уже поздно, завтра начнем поиски. Начнем с обеда. А до обеда я отдохну, подумаю. У тебя речка есть где можно рыбу поудить? Мне когда я рыбу ловлю думается легче...» Бля, капитанишка совсем зарвался, думаю, какая нахуй рыбалка? Меня расстреляют без суда и следствия, а этот дурак на рыбалку... Потом подумал: один хрен погибать пусть хоть лишние пять часов поживу... Обеспечили мы Додона орудиями лова и отправили на шишиге узловской в 6 утра на Рязановку (речка у нас такая есть). И что ты думаешь? Приезжает в тринадцать часов Додон с рыбалки и довольно выкладывает передо мной пленочную упаковку оранжевого цвета, распотрошенную, пустую, таблиц там нет, только по обложке можно понять, что к «Эльбрусу» это отношение имеет прямое. Я за сердце схватился. Думаю, сука он, Додон этот, знал наверное, где собака зарыта, поэтому и на рыбалку напросился... Начали мы по журналу учета перешифровальных и ключевых блокнотов сверять серию и экземпляр. Сверили, и, понимаешь Борисыч, охуели, я тебя открытым тектом говорю, охуели и все тут. Серия не наша, экземпляр запредельный какой-то, в ПВ четырехзначных отродясь не бывало... Додон тоже в ауте. Он оказывается рыбу сидел удил. Глядь, а по перекату что-то оранжевое плывет, ну... Додон, ясное дело не погнушался в воду зайти и лапкой своей тщедушной вытащить эту херню. Нюх у него чтоль... Упаковка... Наша... Эльбрусовская- Яхтовская.... Мля! Вот удача ! Жаль только серия не сошлась... У меня от сердца отлегло. Был бы блокнотишко с полным набором - туда-сюда. Хотя тоже не слишком легко.
А тут налицо компрометация государевых шифров и все такое. Блокнот-то взрезанный...
Походил Додон по посту, крутанулся пару раз разочаровано... Говорит: «Вы точно все проверили здесь? Рассылку проверили? Может быть на комендатуру выслали?» Мы, вчетвером, обреченно блеем ему: «Перепроверили, переискали на сто раз...»
Посидел Владик, чая крепкого выпил, беломорину выкурил (он кроме Беломора, сам знаешь, ничего до смерти не курил), встал, походил кругами да как заорет: «Да куда он мог деться??? Тут он где-то!!!» и кулачком по сейфу хрясь! Шмяк... Что-то упало внутри сейфа, но это «что-то» услышали все. Вскрыли мы его, сейф... Вот он... Лежит блокнот наш.
Ты знаешь Борисыч что это было ? А все было просто. Мы по весне посылку получили большую. Нам шифрами надо было все комендатуры и заставы обеспечить. А сейфик начальника маленький. Козлина начальник поста поленился разнести по разным упаковкам блокноты и внести их в журналы учета и выдачи шифров, и вбил всю эту хуйню в свой сейф. Как он впихивал не знаю. А тут еще момент. У нас в отряде с пластилином было туго, а пластилин в нашем деле, сам знаешь ценился сильно. В устройствах для опечатывания мы мастику штатную старались не применять, она к печатям липла, а вот пластилин... Короче там дело какое было, начальник поста пластилиновую заначку себе сделал и прилепил ее к верхней стенке сейфа изнутри. Когда посылку с блокнотами вбивал в сейф, один блокнотик прилепился к заначке этой и... завис. В прямом смысле этого слова. Не дернул бы Бог Александрыча по сейфу кулачишком стукнуть, расстреляли бы нас всех к ёбаной матери... А вообще Додона тогда наградили. Не орденом конечно, но деньгами премировали от округа, шутка ли, рабочий блокнот выявил и еще выявил нарушение правил скрытого управления войсками у красноармейцев. В рязановском укрепрайоне боец-засовец оказывается повздорил с начальником пункта ЗАС, украл у него упаковку от блокнота и выкинул в Рязановку-речку, он ведь не знал, что Додону рыбки половить захочется... »

***
Бормотание старого полковника в запасе я дослушивал уже а автобусе. Думалось мне, что, так и останется царь Додон, сверхсрочник, дошедший до подполковника, этаким удачливым монстром в памяти нашей ...
А ведь это было не так.
Додон переломал сотни копий, будучи уже начальником шифроргана.
Его пеняли образованием в 8 классов и профтехучилищем, его называли недоучившимся лейтенантом, смеялись над его краснознаменным значком с буковками «ВУ (Вроде Учился)».
А Додон, тихонько делал свое дело.
Ему для этого нужна была самая малость - электрочайник, байховый чай и три пачки «Беломора».

Он проверял каждый документ, нещадно перечеркивая его своей чернильной ручкой, ибо нам запрещалось пользоваться шариковыми. Он ходил по нашему центру спецсвязи и задирал каждую бабу указывая ей на недостатки. Он шурудил в печке кочергой выискивая недопаленные нами ключевые документы...Хрен конечно находил, но....

А иногда он садился за машинку.
Как он работал на ней...
Разделывая криптограмму он балагурил со сменой, иногда что-то гундел недовольно... Мне всегда казалось, что он даже не смотрит в бланк разделывая белиберду и превращая ее в осмысленный текст. Он делал это артистически, показывая нам КАК надо работать. И вы знаете, глядя на него, хотелось быть такими же как он...
К начальнику округа и его замам Александрыч ходил вальяжно. Перед ним расступалась шушера жаждущая аудиенции. Пинками двери он не открывал, но всегда слышались шепотки: «Додон... Додон...»
А Додон, всю эту шушеру через себя пропустил, на заставах, на комендатурах, в отрядах. Эта шушера надолго запомнила исполнительскую дисциплину и правила скрытого управления войсками.
Ему можно было ходить вальяжно...

***
Любил попридуриваться.
То на Новый Год офицерам своим сечки от телеграфных аппаратов в шапки и карманы насыплет, то молодому прапору неуставные туфли гвоздями к полу прибьет (тогда любимый личный состав офицеров и прапоров, как на нормальном гражданском узле, в тапочках ходил)....

***
«... ага, а ты знаешь как я с ним схлестнулся в первый раз? Приехал к нам Додон на ОКПП «Николаевск-на-Амуре». С проверкой. Он в первый раз у меня был. Мы пост только год назад открыли. Как зашел, так и давай мандеть: «основные-специальные требования не выдержаны-де, аппаратура размещена неправильно, заземление выполнено с отклонениями, закрытый контур между ЛТА-8 и Т-206, але, мля, товарищ старший прапорщик, сгною... Где ОСТ ? Где ТБ ? А где кувалда?, На чем вы собрались в случае внезапного нападения или кризисной ситуации уничтожать технику государеву ?» Ну... попиздел... спать говорит хочу. В гостиницу не пойду, в аппаратной мне постелите, и завтра чтобы все было устранено, дабы я в акт не вбивал это... Сань, ты представляешь? Я болел в тот день сильно, остеохондроз меня скрутил. Поручил я это дело старшему спецу, а сам тоже спать пошел. Спец запомнил только последние две фразы. Про кувалду и про то «на чем уничтожать технику государеву».
Кувалду он нашел в автопарке.
Нормальная была кувалда с приваренной железной трубой вместо ручки. Весом килограмм в двадцать-тридцать.
А еще у спеца свояк работал на судоремонтном заводе, он с ним за бутылку шила и насчет наковальни договорился...
Наковальню под руководством старшего специалиста СПС втаскивали на пост всем личным составом ОКПП, включая дежурного с помдежем. Втаскивали тихонько, стараясь не потревожить чуткий сон начальника.
Когда Додон проснулся, он обнаружил, что не может выйти из помещения специального поста, ибо в грудь ему упирался округлый бивень мамонтовских размеров, а все остальное место занимало побитое гидравлическим молотом лицо наковальни...»

***
Додон уволился из войск в 1991 году, но еще «служил» гражданским у нас на центре спецсвязи. И все также бухтел и балагурил проверяя нашу службу. Все также садился за машинку и разделывал крипты с изумительной скоростью. Просто так... ради спортивного интереса...
Все также курил свой «Беломор» который он доставал невесть откуда и чифирил...

***

Я помню как майор Суворин (наш Аквариус) возил его по госпиталям.
Я помню, как мы пришли к нему, парализованному, домой, а старик плакал... Хотя... Какой он был старик...
Он уже просто не мог говорить... Он мычал что-то нам и слезы текли по его коричневым, морщинистым щекам.
Я не знаю что он хотел сказать нам...

P.S Что-то налетело на меня сегодня.
Сегодня ровно 8 лет...

ОГОРЧЕНИЕ (АМ-11)
Навеяно рассказом «Незабвенному групману и иже с ним»
Матрос был мерзок. Мерзок той особенной мерзостью, которая как и природная красота встречается весьма редко. Таких начинают бить ещё в детском саду, бьют в школе, во дворе, в «фазанке», а уж на службе по карасёвке и говорить нечего. Виктимология в этом случае себя полностью подтверждает, если бывают рожи, которые просят кирпича, то лицо товарища матроса просило кирпичного завода, по крайней мере, его дневной выработки. Мир тихо ненавидел Сидорова и он, не оставаясь в долгу, платил миру тем же. На службе ему было ненавистно всё: и товарищи по кубрику, и мичмана, и офицеры. Особенно раздражал комдив, въедливо-педантичный, всегда спокойный, он доводил Сидорова своей дотошностью. Но сейчас был тот самый день, которого ждет любой срочник - матрос подписывал обходной, точнее он его уже почти подписал, остался этот самый ненавидимый комдив. Комдив сидел в ПЭЖе, сидоровский «обходняк» лежал перед ним, а комдив, что-то говорил Сидорову. Слушать его не хотелось. Зачем? Что он ещё может умного сказать? Главное дождаться, когда появится роспись, вот тогда можно будет вынуть руку из штанов кривоушитой робы, забрать обходняк и шкандыбая нетабельными тапочками вразвалочку удалиться. Навсегда! Но комдив, что-то продолжал бубнить себе под нос. Может всё-таки послушать, что он там бредит?
- Сидоров, я вас спрашиваю, вы помните или не помните, каким вы пришли на корабль? Вы помните, как я защищал вас от годков? Вы помните, как я вас перевел в другую команду, потому что бы мичман Полищук вас рано или поздно бы убил. Может быть, вы вспомните, что когда пришла телеграмма о болезни вашей мамы, я бегал по военкоматам, комендатурам и кассам, чтобы отправить вас в отпуск, когда с Севера не уехать. Помните или нет?
- Ну, помню,- снизошел Сидоров.
- А теперь вспомните, что после отпуска, видимо решив, что от службы вам уже ничего не надо, вы на эту самую службу забили. Вы стали неуправляемы. Вы вообще перестали, что-либо делать, кроме того, что бить молодых матросов и шхериться по вентеляшкам. И тогда я сказал, что перед увольнением в запас я вас очень сильно огорчу. Это помните?
-Ну,- по кривой усмешке на ассиметричном лице было понятно, что матрозеру слабо верится, что его сейчас чем-либо можно огорчить.
-Так вот, когда я был в военкомате с вашими бумагами, военком сказал мне, что так как вы единственный кормилец больной матери, то вас следует уволить в запас досрочно. Чем я и собирался заняться после вашего возращения из отпуска. Но вы, как я уже сказал, на все положили. И подумалось мне, а обязан ли я вам сообщать о возможности вашего досрочного увольнения, ведь я всех тонкостей законодательства могу и не знать, вы с соответствующей просьбой ко мне не обращались и я, взяв грех на душу - промолчал.
А теперь я подписываю ваш обходной и поздравляю с тем, что вы ОТДАЛИ РОДИНЕ ЛИШНИХ ПОЛТОРА ГОДА. Всего доброго, товарищ Сидоров, кругом марш!

Десятая ракета

Памяти В. М. Б.

- Когда-нибудь все кончается, - подумал полковник и усмехнулся про себя. - Можно было бы написать роман... нет, роман - это ты, пожалуй, хватил. Роман тебе не осилить. Повесть. И начать ее словами "Когда-нибудь все кончается"...
- И почему это графоманов вечно тянет на безличные предложения? Туманная многозначительность, закаченные глаза и все такое...
- А читатель любит многозначительность.
- Это - смотря, какой читатель...
- Фу, чепуха какая, прямо раздвоение личности, уже сам с собой литературные диспуты веду... "Здравствуй, милая психушка, вот и я, привет тебе, привет..."
Он сильно потер лицо, массируя пальцами опущенные веки. Перед глазами замелькали светлые точки, скачками сдвигаясь к переносице; под веками саднило.
- Устал.... Он осторожно повернулся вместе с вертящимся креслом, старясь, чтобы шерстяные форменные брюки не липли к ногам.
На КДП авиабазы "Владимировка" было душно и полутемно. Справа склонился над своим пультом оператор летающей мишени, а слева офицер боевого управления что-то бормотал в микрофон, одновременно рисуя синим стеклографом на экране ИКО. Был шестой час вечера, но знойный, безветренный августовский день, заполненный до отказа грохотом турбин, треском помех в эфире и раздраженными разговорами все никак не заканчивался, и пыльное солнце, казалось, прикипело к небу. Раз за разом с бетонки, размытой струящимся воздухом, взлетал истребитель и уходил в дальнюю зону, где должен был найти и расстрелять ракетами маленький самолетик, летающую мишень Ла-17. Раз за разом опытный летчик-испытатель выполнял перехват цели в заднюю и переднюю полусферы, шел в атаку под разными ракурсами, но пущенные ракеты неизменно уходили в сторону, обозначая промах бледной дорожкой трассера.
Пилот не удивлялся промахам, он знал, что на мишени установлена серийная помеховая станция, переделанная по разработкам того высокого, лысоватого полковника, который ставил ему задачу на предполетных указаниях. И сейчас новая помеха, придуманная этим полковником, проходит испытания.
По плану испытаний по мишени нужно было сделать десять пусков ракет с радиолокационной головкой самонаведения. Восемь пусков окончились промахом, оставался один заход, две ракеты.

Полковник с утра сидел в зале управления, машинально прислушиваясь к четким командам ОБУ и искаженным помехами ответам пилота.
- Еще один заход - и всё, - подумал он, - скорей бы. Окончится этот невыносимо длинный день, и окончатся испытания, которых ты ждал два года, а теперь подгоняешь время. Наверное, будет успех... собственно, успех уже есть, из восьми пусков - восемь промахов. А по-другому и не могло быть, потому что все проверено и перепроверено десятки раз, но, все-таки войсковые испытания - это войсковые испытания, нужно досидеть до конца.
Потом, когда все кончится, можно будет поехать в гостиницу.
Он представил себе, как в своем маленьком "генеральском" номере, в котором прохладно, потому что он утром не выключил кондиционер, будет, не торопясь, снимать форму и промокшее насквозь белье, как будет стоять под душем, смывая с себя пот, усталость и паутину взглядов чужих, неприветливых людей, а потом, прошлепав босыми ногами по прохладному, дощатому полу, ляжет в постель и будет просто лежать и ждать, когда отпустит сердце.
Впервые сердце дало о себе знать в первой загранкомандировке. Это был Ближний Восток. Тогда он ехал читать курс РЭБ в академии и в дороге все волновался, как он будет работать с переводчиком, поймут ли его слушатели? Но в академию он не попал. Сразу по прибытию его вызвал Главный военный советник и сказал, что есть дело поважнее лекций: потери авиации дружественной страны недопустимо высоки, и надо разобраться, в чем дело. Вместо двух месяцев он тогда пробыл в командировке полгода, мотаясь из полка в полк.
Потом были и другие командировки.
Однажды, лежа в придорожном кювете и пережидая бомбежку, он вдруг почувствовал, как будто невидимая рука мягко легла на сердце и начала играть им, сжимая и отпуская, растягивая утончающиеся алые трубочки.... Почему-то ему представлялась узкая ладонь с неестественно длинными, гибкими пальцами; такие ладошки он видел в Алжире у обезьян, которые попрошайничали, ловко обшаривая карманы смеющихся людей. Одно неверное движение, слабый рывок, беззвучно лопающийся сосуд и - темнота... Между лопаток скользнула струйка холодного пота.
Полковник достал из кармана лекарство, положил таблетку под язык. Но во рту было сухо и таблетку пришлось проглотить. Он осторожно откинулся на спинку кресла, потирая правой рукой немеющую левую.
- "Вышка", я Ноль первый. Цель наблюдаю.
- Ноль первый, "Вышка". Работайте.
- Понял, "Вышка", выполняю.... Есть высокое... есть захват... пуск! Первая - пошла. Промах. Есть захват... Пуск! Вторая пошла! Есть! Поражение! Наблюдаю поражение, пошла вниз мишень, вниз пошла, падает, как поняли?
Полковник резко повернулся в сторону ОБУ. Внезапно оператор мишени выкрикнул:
- Управление нарушено! Снижение... пикирование... Нет управления!
В зале управления наступила тишина, все молча смотрели на полковника.
Со своего места поднялся председатель комиссии, пожилой генерал, и подошел к полковнику:
- Ну что ж, поздравляю вас, испытания окончены. Успех, несомненный успех. Я думаю, у комиссии не может быть двух мнений, на всех станциях будем делать вашу доработку, девять промахов из десяти - это замечательно!
- Не может быть, - невпопад ответил полковник.
- Простите, чего не может быть? - удивился генерал.
- Поражения.
- Ну-у-у... еще как может! - отмахнулся генерал. - Ведь мы все-таки имеем дело с вероятностями, не жадничайте, и так эффективность вашей помехи убедительно доказана.
- Извините, товарищ генерал, - упрямо повторил полковник, - поражения быть не могло. Надо найти ракету. Она практическая, следовательно, полностью не разрушена. Надо ее найти. Пусть дадут людей, я объясню, что искать. Если вы не согласны, давайте звонить в Москву, пусть они дадут команду на поиски, я должен понять, в чем дело.
Генерал взглянул в лицо полковника, и, вероятно, что-то заметив, встревожено спросил:
- Вы хорошо себя чувствуете? Может, вызвать врача?
- Спасибо, нормально. Все-таки как решим с поиском?
Генерал поморщился, махнул рукой и потянулся за телефоном.

Полковник сидел на КДП. Расчет боевого управления, выключив аппаратуру, давно ушел, уехали члены комиссии, спустился вниз председатель. В зале управления было тихо, только в углу, стараясь не шуметь, возился дежурный солдат-телефонист, испуганно поглядывая на странного офицера.
Полковник застывшим взглядом смотрел на блестящую, изогнутую ручку телефонного коммутатора, но видел не ее, а страницы расчетов, схем и временных диаграмм. Ошибки не было, ракета не могла попасть в мишень. Но она попала! И мишень, потерявшую управление, пришлось подорвать. Почему? Почему? Почему...
В висках звенело. Рваные остатки мыслей кружились беззвучным, бессмысленным водоворотом, а в голове назойливо звучала детская дразнилка:
Тили-тили, трали-вали,
Ты дурак, а мы не знали!
Парам-пам-пам! Парам-пам-пам!
И от этого бессмысленного "Парам-пам-пам!", которое, как испорченная пластинка крутилась и крутилась на одном месте, подступала дурнота, сердце сжимало все сильнее и сильнее, боль раскаленным шилом входила под лопатку.
- Это ничего, - думал он, - это от нервов, усталости и жары. Когда я успокоюсь, все пройдет, так уже было много раз...
Парам-пам-пам!
Парам-пам-пам!

Через три часа поисков внизу под тяжелыми шагами загудела лестница, грубо сваренная из котельного железа. В зал управления поднялся председатель комиссии и зам начальника полигона, у которого, вероятно после генеральского нагоняя, лицо шло красными пятнами.
Генерал бросил фуражку на стол, долго вытирал лоб и шею платком и, не глядя на полковника, сказал:
- Нашли мы все-таки вашу ракету ... ну, то есть конечно то, что осталось от ракеты... И мишень тоже нашли, она почти рядом упала. Так вот, оказывается, на последней ракете стояла инфракрасная головка... Идиотская случайность... мы, конечно, разберемся, как это могло произойти... номера мы сверили, так что теперь ошибки нет. Ракета, очевидно, попала прямо в сопло двигателя мишени, поэтому она и потеряла управление, а помеха действовать на нее не могла. Скажите, как вы догадались?! Ведь вы были так уверены...
Парам-пам-пам!
Парам-пам-пам!
Полковник, не поднимаясь с кресла, посмотрел на генерала и равнодушно пожал плечами. Потом положил руку на левую сторону груди и прислушался к себе, ожидая, что боль утихнет.
Боль не утихала...

Столб шестой.

О таблетках, как средстве стимуляции Защитников Родины.

Вкусные и полезные таблетки человечество придумало тогда, когда окончательно убедилось в хрупкости собственных физических оболочек. Ну не совершенны были бренные телеса людские, хоть плачь. То бациллу хитрую где повстречают, то геморрой от долгих размышлений появится, а то и просто голова после вчерашнего неадекватно воспринимает действительность, а реанимационной бутылки пива в пределах досягаемости нет. Вот и приходилось прибегать к помощи волшебных белых кругляшков.
Но это - у гражданских. У них и проблемы какие-то мелкие, и таблетки такие же несерьезные - маленькие, белые и круглые, глотать опять же их надо. А если в горло ничего не лезет? А вот Армия на мелочевку не разменивается. Армия сразу придумала одну большую таблетку на всех. В виде параллелепипеда на четырех колесах, того мутно-болотного цвета, что так понятно называют «хаки». УАЗ - 452. И чтобы совсем ни у кого не возникало сомнений в положительном воздействии этой таблетки на самочувствие военнослужащих, ей на каждом борту нарисовали по большому, красному плюсу. А чтоб и гражданским было понятно, плюсы были на фоне их противной белой таблетки.
Вот эта самая зеленая таблетка имела потрясающий психотропный эффект. Одного ее присутствия на заставе хватало для того, чтобы весь участок заставы становился ухоженным как английский садик, а все наряды службу тащили с рвением фокстерьера, забдившего лису.
Вот этот самый эффект и хотелось бы, собственно, описать... С ударением на последнем слоге... И наступив на горло собственной песне, чтобы не на среднем...

В родном Никельском погранотряде, в качестве биологически-активного вещества таблетки использовали молодого, улыбчивого лейтенанта, со змеёй-алкоголиком в петлицах. А для самостоятельного передвижения таблетки от одного умирающего к другому, пока еще здравствующему пациенту, использовался шустрый, и не менее улыбчивый ефрейтор. У него в петлицах была гражданская таблетка с крылышками. Медики, одним словом. Один из них даже полное имя-отчество Гиппократа знал, и все генеалогическое древо Эскулапа помнил. А как он умел латынью сыпать! Через пять минут общения с ним, Цицерон посыпал бы лысину пеплом и отправился бы обучать глухонемых детишек языку приличных жестов. Очень понятно объяснял лейтенант диагноз...
Понятно, что экипаж таблетки имел самые здоровые организмы на всей советско-норвежской границе. А как люди совсем не жадные, они всегда были готовы своим здоровьем поделиться с больными.
Даже если больные этого не хотели...
Даже если они и не подозревали, что они больные...
И поэтому прибытие таблетки на очередную, обреченную на повышенное здоровье заставу, было всегда большим событием. Особенно если учесть, что по профилю улыбчивый лейтенант был самым большим другом человечества - он был стоматологом!!!
Согласно канонам субординации, сначала мешки со здоровьем разгружали на комендатуре. То есть ловили всех, кто не успел придумать себе особо важное задание по охране госграницы и слинять на выполнение оного. У всех сразу появлялся такой энтузиазм, что даже фельдшер комендатуры, очень здоровый, но очень ленивый прапорщик, неожиданно вспоминал, что на самой дальней заставе, пролетевший месяц назад метеорит, очень больно поцарапал пятку одного сержанта, и тому надо срочно сделать прививки от бешенства и столбняка.
Но от хитрого охотника за кариесом уходили далеко не все...
Пойманных болезных загоняли в ленинскую комнату, где в полном соответствии с заветами духа этой комнаты (лечиться, лечиться и лечиться!!!) начинали проводить медосмотр. Начинался он с санации ротовой полости обреченного, а заканчивался осмотром зубов на предмет поиска скрытых дефектов, мешающих перекусыванию колючей проволоки и перегрызанию глоток агентам мирового империализма.
Основным вооружением таблетки была старая эбонитовая коробка, которая после развертывания и включения в розетку, превращалась в портативную бормашину, ну о-о-о-очень почтенного возраста. Количество перемолотых ей зубов измерялось тоннами, а оператор-косторез по порядковому счету, был сравним с нумерацией японских императоров, ну или на худой конец, с общим количеством звездно-полосатых президентов. Наверняка машинка и Торквемаду помнила. И его заветы творчески развивала.
Легким оборонительным вооружением таблетки служил набор всяческих блестючих инструментов - крючочков, щипчиков, иголочек и кусачек. Их аккуратно раскладывали на чистом полотенце, обязательно в пределах обозрения пациента.
Обреченного сажали на табуретку и ласково объясняли как ему повезло, и какое великое произведение искусства он будет теперь носить во рту. Тот сразу застывал в благоговейном экстазе.
Потом, в качестве первичной анестезии, предлагали осмотреть сверкающий наборчик. Клиент впадал в состояние легкой эйфории и становился не способным на активное сопротивление процессу.
После чего ему предлагалось прочувствовать всю торжественность момента - на свет божий извлекалась леденящая кровь машинка. Наступало легко-коматозное состояние, и теперь уже никто не мешал творить нашему... как бы его покультурней... гм... Родену пограничному... Бенвенутто-его-бы-так-Челлини от стоматологии.
Летёха надевал белый халат и кровожадную улыбку, зажигал побольше света и приступал к таинству резьбы по пограничнику. Будучи ярым поклонником Микеланджело, он брал зуб и отсекал машинкой все лишнее. Машинка, умудренная годами и кубометрами искорёженных зубов, работала не торопясь, и явно наслаждаясь производимым эффектом. И даже иногда урчала от удовольствия. Вибрация от её сверла плавно переходила на челюсть, затем вибрировать начинал весь череп, а через пять минут мозг начинал ощущать себя коктейлем в шейкере.
Взбиваемый мозг, вдобавок стимулированный запахом жженой кости, начинал пронзать флюидами все окружающее пространство, оповещая всех доблестных защитников Родины о предстоящем укреплении здоровья. И это ожидание укрепления действовало на защитников самым магическим образом, на всех без исключения - от начальника заставы, до последнего раздолбая с подхоза. У всех сразу открывались закрома энергии и сил, а всё вокруг сразу приходило в движение - начальники даже не успевали ставить приказы, и некоторым из них приходилось потом правую руку нести на УВЧ для прогревания и восстановления дееспособности.
Комтехи сутками лазали по участку, добиваясь параллельности ниток системы такой, что Лобачевскому и на ум придти не могло, что они где-то там могли пересечься. КСП качеством песка начинало напоминать рижское взморье, и его узор становился безупречнее волн в саду камней у микадо.
Простые стрелки вдруг вспоминали, что правая доска на мостике через ручей, на правом фланге, давно прогнила и ее надо срочно поменять. Или ликвидировать, переполнение туалета фекальной жидкостью, причем по собственному почину. И даже за счет собственного сна или выходного.
Все «хвосты» начинали гонять собак до появления у тех состояния дистрофии второй степени, и что особенно интересно, подгонять барбосов не надо было - флюиды и они умели ловить, а найти кариес на любом клыке - это дело техники, коей лейтенант владел в совершенстве. Чудеса творились, что и говорить, стоило только миражу волшебной таблетки замаячить на горизонте.
А то, что истощенный флюидами мозг уже не мог верно служить его обладателю, значения не имело. Времени на восстановление была масса - на следующий день у счастливчика раздувало фейс так, что тот не помещался ни в одно зеркало, и его все равно приходилось освобождать от службы. Чтобы не демаскировал заслон и не пугал соприделов - они и так про КГБ всякую жуть пишут, а тут воочию такое чудище на границе. Да и вид лежащего, стонущего товарища только усиливал эффект таблетки и добавлял тем самым сил всем остальным. Особо тугим можно было показать кровавые тампоны во рту у телепата.
Прокатившись вдоль границы, таблетка наводила изумительный порядок во всем. А если где и не хватало, то еще один осмотр можно было провести и на обратном пути. И в самом деле, чего-то у того сержанта подозрительно быстро флюс спал - явно не долечили бедолагу! А ну, капрал, ходи сюда! Рот к осмотру!
Готовящегося хлопнуться в обморок ленивца, тут же подхватывал шустро-улыбчивый ефрейтор, совал под нос ватку с нашатырем и заботливо усаживал на табуретку. Флюиды снова наполняли окружающее пространство, а лейтенант счастливо улыбался - чувство выполненного долга это незабываемо!!!
Вот только жалко, что полезные вояжи таблетки, происходили всего лишь раз в полгода... Ведь бардака накопится за это время - успевай только сверла менять!!!
А где их взять?
Эх, тяжела ты, доля медицинская...