ВИЗИТ ВЕЖЛИВОСТИ

Отгремела Холодная война, но пурга, поднятая ею, еще не успокоилась, хотя прокураторы обеих империй - Империи 'Зла' секген Бач Ев Гор и Империи 'Вселенского Добра и Счастья под прицелом' Ган Рей, сжав зубы и держа за спиной скрещенные пальцы, задружбанили, решив свести своих сторожевых псов войны - Военно - Морские силы и заставить их перестать рычать друг на друга. Посыпались один за другим визиты вежливости (о дружественных визитах говорить было преждевременно). Состоялся и первый исторический - во Владивосток.
Командование Советского Тихоокеанского Флота получило распоряжение о подготовке к встрече отряда кораблей ВМС США во главе со штабным кораблем 7-го Флота - 'Блю Ридж'. Дилемма для флотского разума - где поставить запятую в предложении 'мочить нельзя миловать', ведь американцы шли с только - что закончившихся учений 'Тим Спирит' в Японском море, для слежения за которыми и возможного отражения нападения Советский Флот встал раком. Память предков подсказывала поставить запятую после 'мочить', распоряжение секгена - после 'нельзя'…
Подчинились - помыли с шампунем 'придворный' 33 причал и штаб Флота, одели улыбки и встали в строй в ожидании 'друзей'.
Встреча, однако, не получилась камерной. О визите прознали широкие трудовые массы, делегировавшие своих 'лучших' представителей - со всего Союза во Владивосток устремились чартеры с путанами.
Когда американцы бросили чалки и взглянули на причал, то были приятно удивлены: 'О, как много у русских начальников симпатичных дочерей!'. 'Дочерей' в коротких юбчонках действительно было много - их груди прорвали строй флотского командования и оттеснили адмиралов на второй план. Командующему 7 Флота США, первому спустившемуся на берег, пришлось жать руки сначала 'ледям', потом - смущенным русским адмиралам.
Дальше стало легче - ледей разобрали сэйлоры, уоррент и просто офицеры начали променад с борта на борт советских кораблей, начиная с 33 причала и далее до 39 причала, на котором стоял плавгоспиталь 'Обь'. Здесь они и 'успокоились' после дружеской парти под шило и соленые огурцы.
Визит удался! И вот уже смахивающие слезу адмиралы машут отошедшим от стенки американцам, шепотом спрашивая коменданта гарнизона : 'Всех на борт погрузили? Никто не отстал?'
В это же время по улицам города проезжала милицейская патрульная машина, пытаясь восстановить социалистический правопорядок в уставшем от визита Владивостоке.
'Куй твою медь!', - вдруг сказал один из сержантов, указывая пальцем в переулок. В переулке вышивал джигу ватными ногами американский матрос…
Одетого в когда-то белую выходную форму 'Navy Blue' паренька положили в воронок и повезли в обезьянник, пытаясь допрашивать по дороге: 'Сэйлор? Американ? Блюй Ридж ту-ту!' Парень же молчал - он был в другом измерении.

'Не все ж пропили, а флот опозорили!',- зашипели адмиралы, приказав остановить американцев. Те остановились, легли в дрейф, провели сверку экипажей и доложили: 'Все окей! На борту все до одного!'
'Шпиона оставили!',- заключили флотские и бросились допрашивать задержанного. Задержанный же уже начал мычать, но мычал он не по-английски, а по-русски!
'Ясно! Эмигрант белогвардейский!'
На утро проспавшийся 'эмигрант' назвался 'типа местным' и рассказал, что пили они пили с Джоном и в 'Челюстях' (ресторан 'Челюскин'), и в 'Рогах' ('Золотой Рог'), и в 'Океане', потом решили побрататься, обменявшись одеждой.
'А, че. Понтовый клифт на дискотеку…'

Году в этак 1998-м Начальником Тыла Балтийского флота был контр-адмирал Пинчук (сейчас в запасе). Штаб тыла базировался (впрочем он и сейчас там) на старой немецкой улице в славном городе Кёниге, то бишь Калининграде. А при штабе тыла была маленькая часть, где служили матросы-связисты. Кстати, служили в этой части две категории призывников: 1-я - 'блатные', т.е. те, кто хотел служить в городе (а не на 'коробке'), ходить в увольнения домой и т.п. (понятно, что на 100% данный контингент составляли местные). Во вторую категорию входили самые, как бы это сказать, никого не обидив, ну - 'остатки от призыва', т.е. те, кто по своим физическим параметрам не только в морпехи не попал (и на 'коробки' их не взяли), но и для стройбата оказался негоден.
Так вот, осенью 1998 года в часть пригнали пополнение. Знаете, я сам невысокого роста, но по сравнению с этими матросами, я чувствовал себя Гулливером. И вместе с ними пришел и, как вы думаете, матрос….. правильно, Пинчук (его краткие ТТХ: ростом полтора метра в прыжке, да и в остальном он производил впечатление, что до призыва вещи он себе покупал только в 'Детском Мире').
В общем, то ли при распределении какой-то охфицер пошутить хотел, то ли ошибка какая в документах вышла, но оказался он именно у нас. Первое время ему житья не давали вопросами о родственном отношении к Начальнику Тыла, на что он пыхтел сигаретой 'Луч' (представьте себе воробья с сигаретой) и многозначительно хмыкал. Впрочем, разведка донесла, что он просто однофамилец. Однако, годки его особо не трогали. Так, шуршал наравне со всеми.
Кстати, для большего понимания, была у нас в части халявная работа, а именно - заступать в дежурство помощником дежурного по штабу. Сидишь себе за стеклом (как билетер в кассе, только тебя видно), офицерам ключи от кабинетов раздаешь, отвечаешь на звонки, если дежурного в данный момент нет, ну с тряпкой пробежишь по штабу, где грязно, а ночью и книжку почитать можно, и ВЕСЬ день тебя в части нет (а там постоянный шорох, ну не любят офицеры (а еще больше мичманы и прапорщики), когда матросы без дела сидят, аксиома это). К слову сказать, эту обязанность возлагали не только на годков, но и духам перепадало, что для них было совсем в кайф, т.к. избавляло от вечерне-ночного шуршания.
Замечание второе: самого контр-адмирала Пинчука матросы видели редко, ибо не гоже всяким смердам на Царя-батюшку постоянно смотреть. Но иногда он проходил мимо именно в тот момент, когда офицера-дежурного не было на месте. Тогда матрос-помощник впадал в панику и старался показать себя истинным служакой (иногда проносило, но бывало и влетало - сначала матросу, потом командиру части, потом опять матросу от командира части).
Так вот, исходя из вероятной возможности попадания на глаза Пинчуку, нашего Пинчука, во избежание ненужных ситуаций (могущих стать конфликтными для командира части) , никогда в наряды помощника дежурного по штабу не ставили.
Но и на старуху бывает проруха. Наступил тот день, когда в этот наряд ну никого, кроме Пинчука, поставить нельзя было. Всех остальных разобрали прапоры-мичманы (они же все-таки связисты по основной специальности). Пришлось в наряд ставить Пинчука, надеясь втайне, что из-за своих габаритов он может быть не замечен контр-адмиральским глазом.
Однако, именно в этот день Пинчуку-адмиралу угораздило приехать в штаб не как обычно, а чуть позже. И именно в этот момент дежурный офицер, получив по своим каналам данные, что адмирал будет после обеда, ушел в свой кабинет, т.к. основные служебные обязанности с него никто не снимал. И вот, входит адмирал, а за стеклом сидит бледный матрос Пинчук и с ужасом понимает, что он один и заслонить его от взора адмирала некому, и уже проклинает тот день, когда ему дали эту фамилию. А встречать Начальника надо, т.к. за неуважение к адмиралу пистон вставят куда больше, чем просто за неряшливый вид.
И вот, видя, что делать нечего, и бежать некуда, матрос Пинчук встает, с дрожащими коленками выходит на лестничную клетку (не положено адмирала приветствовать через стекло) и срывающимся фальцетом докладывает: 'Товарищ контр-адмирал, за время вашего отсутствия никаких происшествий не случилось. Помощник дежурного по штабу…тут он, видимо, запнулся, т.к. решил, что есть вариант придумать прямо щас себе другую фамилию, но видно в голову ничего не лезло, т.к. он звонко добавил: …матрос Пинчук'. И тут же внутренне сжался под взглядом адмирала, ожидая немедленной кары за богохульство в отношении начальства.
Пинчук внимательно посмотрел сверху-вниз на то, что ему сейчас докладывало и переспросил: 'Как, как?'. 'Матрос Пинчук' - слабеющим голосом ответил матрос Пинчук.
'Интересно' - пробормотал контр-адмирал себе под нос, поднимаясь в свой кабинет.
Вечером в части Пинчук был героем дня. Все просили рассказать эту историю заново, ахали, хмыкали и издавали другие звуки, свидетельствующие о разнообразии человеческих эмоций. А командир части, наверное, ночь не спал, и снились ему только кошмары с Пинчуком-адмиралом в главной роли.
А завтра в часть пришла разнарядка - присвоить матросу Пинчуку звание старшего матроса и назначить его адьютантом контр-адмирала Пинчука. И потекла у Пинчука (заметьте, он был "духом") сладкая жизнь, т.к. годки его теперь вообще не трогали (себе дороже, если личность самого адьютанта попортишь), по ночам он практически не шуршал и ходил в штаб как на работу. Сидел и читал там книжки.
А потом я дембельнулся, но вроде Пинчуку дали старшину 2-й статьи (кстати, у нас в части высшее матросское звание, которое можно было получить от командира, было стармос), а потом не исключено, что он главкорабелом на дембель ушел.

P.S. Заранее предвосхищая вопросы: в 1998 году было очень мало офицеров (особенно в штабе), кто по званию (лейтенант и старлей) годился в адьютанты контр-адмиралу, мичманов тоже не хватало, так что приходилось ставить матроса.

Эх, братцы, обидно-то как. Абыдны, паньмайшь. Хотел я давно рассказать историю о Лаокооне с сыновьями. Но раньше не было Интернета, рассказывал только знакомым - народу нравилось. Теперь есть доступ к И-нету, но зато есть книга М. Веллера "Легенды Невского проспекта" где есть об этом не такая, но очень похожая история. Ладно, пусть обвиняют в плагиате, нехай клевещут. Не боимся скрежета зубовного.
Для особо одаренных: специально подчеркиваю, что эта история не является плагиатом рассказа Михаила Веллера, а рассказываю ее так, как мне в Эрмитаже рассказали в бытность мою инженером охранной сигнализации этого музея в 1993-94 гг. А у Веллера об Эрмитаже ничего не было.
Итак:
------------------------------------------------------------------------
"Laokoon & sons".

Давно смущала наиболее стыдливых и целомудренных зрителей эта скульптурная группа. Смущала не тем, что змей поганый людей душил. А тем что Лаокоон с отпрысками были изображены, в соответствии с канонами античного искусства, полностью обнаженными. Со всеми анатомическими подробностями мужских детородных органов. Наконец кто-то из чиновников от культуры взмахнул шашкой и приказал: залепить эти самые органы фиговыми листочками. По многочисленным просьбам трудящихся, разумеется. Ну и залепили, дурное дело нехитрое.
Да только деятели искусства, настоящие а не направленные от ЦК чиновники, восстали против искажения авторского замысла и за чистоту античных идеалов. Еще раз шашкой махнуло начальство - убрать гипс! Сей же секунд, чтоб и духу его не было! Ну и что, трудно что ли. Пришли рабочие и молотками-резаками стали срубать гипс. Да только фиг вам, граждане, наш советский гипс - самый прочный в мире! И скололся этот гипс вместе с этими самыми органами. Мрамор-то старый уже, ему двести лет в обед, а гипс свежий, крепкий.
Вобщем теперь уж семейство Лаокоона стало выглядеть совсем непотребно - стояли они оскопленные, выхолощенные. Потеряли они свое мужское достоинство, да и художественное тоже подрастеряли. Вот так всегда - принять дурное решение легко, а исправить потом его гараздо сложнее.
Но знали деятели культуры, настоящие, а не чиновники, что в мире есть еще две аналогичные копии Лаокоона с сыновьями. Одна такая скульптура во Франции, в Лувре, вторая - где-то в Италии. И решили послать в Лувр наших скульпторов, чтобы по договоренности с тамошними музейщиками снять гипсовые слепки с мужских причиндалов. Понятно, скульпторы должны были быть с Эрмитажа, раз уж скульптура в Ленинграде стояла. Но решение принимало министерство культуры, которое в Москве находится. И у московских скульпторов в министерстве куда больше связей, чем у питерцев. А в загранкомандировку съездить всем хочется, в те стародавние времена это была неслыханная удача, о которой всю жизнь потом вспоминали и рассказывали всем родным и знакомым.
Понятно, поехали москвичи. Свою работу они сделали быстро и качественно. Им же поручили изготовить по слепкам мраморные копии этих пенисов и яичек, потом эти же московские скульпторы добились, чтобы именно им поручили довести работу до конца - приделать органы к статуе.
Ничего не хочу плохого сказать про московских скульпторов. Каждый борется за свое место под солнцем, за наиболее выгодный заказ. К тому же свою работу они сделали очень хорошо. Проблема в том, что ленинградскую копию они видели только на фотографиях и репродукциях, но не вживую. А французская скульптура была БОЛЬШЕ раза в два, если не ошибаюсь. И когда к мраморным фигурам попытались приделать новенькие члены, получились какие-то сексуальные монстры, которыми можно пугать молоденьких девушек. Или наоборот, соблазнять, в зависимости от темперамента и наклонностей.
Пришлось снова посылать скульпторов в командировку за членами. На этот раз ленинградцев и в Италию, где, по точным сведениям, размеры членов были подходящие, в масштабе один к одному к утерянным питерским. Снова изготовили, приделали. Нормально, вроде, получилось. Вот только цвет мрамора... Выделяются члены своим цветом. Привлекают к себе повышенное внимание. Помазали их серым порошочком, подогнали тона - на этот раз вроде действительно все в порядке.
Сейчас эта скульптура стоит сразу налево от главного входа, в Иорданской галерее по правой стенке. Приходите - смотрите, добро пожаловать в Эрмитаж!

Тема железной дороги также неисчерпаема и богата событиями, как и тема армии, только не заслуженно забыта. Вот пример из реальной жизни.
Было это во времена вывода наших войск из Германии, когда каждый офицер или прапорщик имел право вывезти из страны, за казенный счет, один 5-ти тонный контейнер с нажитым имуществом. Генералам и очень многодетным разрешали два контейнера.
В ту пору был я начальником контейнерного отделения на одной из Московских станций. И вот, в адрес одного генерал-лейтенанта прибывает аж шесть контейнеров! Видимо, он служил в три раза лучше других генералов. По этому праздничному случаю на станцию прибывает воинская колонна в составе: машины ВАИ с мигалкой, Волги генерала с ним Самим и майором- адъютантом, а так же восьми ЗИЛов с солдатами. Организовать выгрузку такого количества барахла прямо на контейнерной площадке физически не возможно, и я весьма вежливо предлагаю Генералу организовать доставку всего имущества на машинах станции прямехонько на генералову квартиру, благо есть в штате и бригада квалифицированных грузчиков- домушников.
Как я заблуждался!
Вот здесь я и узнал, как тяжела, и малооплачиваема генеральская служба! Как много вокруг врагов и недоброжелателей, я один из них.
Сошлись на компромиссе: везут три станционные машины, а грузчики у него свои (восемь Машин с солдатами). Колонна убыла, ура!
Далее рассказ со слов одного из водителей.
Генерал поимел квартирку на пятом этаже нового кирпичного дома, далеко не на Московской окраине. Лифты в доме были отключены (ну надо было дать лифтеру тыщ 100 дореформенных и ОК). Но, Генералы денег не тратят, нет у них денег. А солдаты, зачем существуют?
Прямо у подъезда стояла свежая 7-ка БМВ, поскольку машина мешала процессу разгрузки, Генерал лично (оказалась хозяйской) перегнал бэху и поставил вплотную к стене, вдоль дома.
Построили бойцов цепочкой и вперед, на восьмой этаж. Выгрузка закипела! Генерал не громко рычал на адъютанта, тот на старлеев-взводных, те на сержантов::: В общем, все по инстанции. Армейский порядок был виден во всём. Работали быстро, ведь за простой машин надо платить. Остался последний контейнер, вот тут и началось веселье!
Весь контейнер занимало старинное, огромное и тяжеленное пианино, с бронзовыми подсвечниками и педальками. Солдатики кое-как сняли эту махину с борта машины, дотащили до подъезда и даже внесли в него, но:::.. Дальше никак, не проходит на лестничных площадках пианино, и всё тут, хоть ты тресни. Ну, не знают бойцы технологии переноски таких грузов на лямках, облепили пианино словно мухи, толкаются и мешают друг другу. Впрочем, лямок у них тоже не было. Что делать?
Генералы не пасуют перед трудностями!
На беду около нашего подъезда стояла автовышка (тоже военная, но какая- то иностранная, красивая), с которой солдатик мазал какие-то швы. Аккурат по стояку одной из генераловых комнат.
Затаскивают пианино в люльку автовышки и тихохонько так поднимают на восьмой этаж, а пианино то тяжеленное! Так, приехали, а дальше как? Надо ж развернуть изделие и бочком в окно. Привязали двух бойцов ремнями к рамам(!), еще один перелез в люльку автовышки.
Кое- как приподняли, начали разворот, а люлька качается от ветра и нагрузки, не приспособлена она под подъём пианино.
Ну, в общем, дунул ветерок по сильнее, солдатики, конечно, не удержали, и:::::пошло пианино вертикально вниз! Но падает оно не на землю, нет! На генералов БМВ, тот, что поставлен вдоль дома!
Последний аккорд инструмента был красив, и страшен одновременно: куски дерева вперемешку со стеклом от машины летят в разные стороны. Жуть! Но апофеозом стал тяжеленный подсвечник, пробивший лобовое стекло служебной волги и приземлившейся точнехонько в руки Генерала.
Он командовал операцией из 'укрытия'.

Опубликовано на www.anekdot.ru 6 августа 2002 г.

Лето 1986 года выдалось на удивление жаркое. Я и примерно еще человек
100 таких же бедолаг находимся в войсковом приемнике одной из подмосковных
частей ПВО-ПРО. Тупая муштра и подготовка к присяге сделали свое подлое дело
- народ измождается прямо на глазах.
На очередном занятии по строевой подготовке несколько человек ПАДАЮТ
в ОБМОРОК от перенапряжения и жары.
Мой товарищ - хохол из Киева Дмитренко выглядит не лучше остальных.
Правда от других его отличает наличие нескольких страшных шрамов на голове,
которые особенно ужасно смотрятся на плохо выбритой голове. Со слов облада-
теля шрамов, сие "украшение" было получено во время какого-то химически-пиро-
технического опыта (видимо неудачного ), в раннем подростковом возрасте.
Так, с обычной шевелюрой шрамы практически не заметны.
Послеобеденное политзанятие. Тема - что-то вроде заботы партии и госу-
дарства об армии и о солдатах в частности. Поскольку офицеров на долю нашего
приемника не хватило, то их обязанности исполняют сержанты-старослужащие.
И вот один из этих ветеранов уже минут 30 читает нам выдержки из всевозможных
партийных и военных документов.
Хочется лечь и забыть весь этот кошмар, и открыть глаза у себя дома на диване
в объятиях подруги.
Неожиданно дверь в казарму распахивается и на пороге возникает плотная фи-
гура командира приемника - майора Кожевникова - человека по-армейски туповатого,
но по-житейски не подлого.
Далее следует такая тирада:
- ...да, товарищи курсанты приемника, в то время как командование и политотдел
делают все возможное, чтобы вырастить из таких ЛЮДЕЙ ,как вы, настоящих ЗАЩИТНИ-
КОВ ОТЕЧЕСТВА, вы почему-то пренебрегаете простыми правилами поведения сол-
дата в курилке. Ведь вас наверное ЕЩЕ МАМА ВАША учила, что в жаркую погоду нельзя
снимать головной убор. А то вы накуритесь, а тут еще солнце такое. И вот до чего
это доводит...-
с этими словами он останавливается напротив моего дружбана Дмитренко и его
палец упирается в один из вышеупомянутых шрамов.
Далее следует просто блестящее окончание тирады с прямо-таки медицинским
уклоном:
-...А ВСЕГО -ТО НАДО БЫЛО ПИЛОТКУ В КУРИЛКЕ ВО ВРЕМЯ СТРОЕВЫХ ЗАНЯ-
ТИЙ НЕ СНИМАТЬ !!!"