Сказки «триста десятой» сопки
Сказка б/н 10

Небо - что за болезнь?..
(В.Захаров)

Не люблю просыпаться рано утром. Правда, просыпаться поздно ночью люблю еще меньше. Хотя зимой на Севере понятия эти условные, определяемые исключительно положением стрелок на часах - темнота одинаковая и спать хочется со страшной силой. Ну да кто раньше встает, тому унты и достаются.
В то утро отец вел меня и брата на полеты.
Провожаемые удивленными взглядами полярных сов, прошли спящий городок, перевалили через сопку и вот он - расчерченный темными полосами бетона среди снежной целины, с цепочками огней взлетной и рулежек аэродром, пробуждающийся ото сна. Ярко освещенный островок ЦЗ, светлячки фар тягачей и АПА, взрыкивание которых постепенно заглушается нарастающим свистом запускающихся двигателей, удивительно дополняющим морозную свежесть, и ты вдруг чувствуешь: вот, еще совсем немного, и начнется необыкновенное...
Народными тропами, минуя укутанных в сторожевые башни тулупов часовых, вышли к взлетной полосе, залегли метрах в пяти от бетонки у примерной точки отрыва.
А действо продолжалось: грохотали, прогазовываясь, двигатели, по рулежным дорожкам двинулись непривычные силуэты МиГ-25 с характерными лопухами килей - прилетавшая «в гости» эскадрилья собиралась домой. Вот уже первые два соцветия посадочных фар, чуть задержавшись на магистральной рулежке, осветили полосу, и сразу за ними появляются следующие огни - «гастрономы» готовились взлетать парами, с минимальными интервалами. Минутная пауза, за которую, кажется, все вокруг наполняется сдерживаемым до поры напряжением - и, торжествующе загремев форсажами, «двадцать пятые» начинают разбег.
Несколько секунд - и в свете приближающихся фар уже видны хищно вытянутые обтекатели РЛС, «уши» воздухозаборников, кромки крыла пластуют воздушный поток, колеса поднятой носовой стойки еще вращаются по инерции, земля все сильнее дрожит от пробудившейся мощи и дрожит все в тебе - не от страха, нет - от восторга, от какой-то дикой, незамутненной радости...
Стремительно промелькнув мимо нас, сорокатонные машины легко отрываются, лизнув на прощание бетонку огненно-голубыми языками форсажей, и уходят в воздух, и теплый порыв с запахом сгоревшего керосина взметает поземку, и уже мчится по взлетке следующая пара...

Не знаю, в то ли утро я понял, что не смогу больше равнодушно смотреть на самолет, на небо, что навсегда заражен той малоизученной болезнью, которую называют Авиацией, или понимание пришло позднее, когда пригревшись под весенним солнцем смотрел, как переходят на сверхзвук «двадцать третьи» нашего полка, или крутят «медленную бочку» прямо над военным городком, или еще когда-то - да и неважно... Но уверен в одном: от этой болезни избавляться я не хочу.

Почему-то в большинстве своем необдуманные, а потому в основном идиотские поступки мы совершаем в молодости. Видимо из-за молодой импульсивности времени на обдумывание последствий у молодых людей почти не выделяется. Но с кем не было?!
По пришествии в боевой полк после училища, я был назначен на должность штурмана-оператора в экипаж ком.отряда. Он человек, естественно, занятой, потому воспитание молодого лейтенанта в экипаже было поручено правому летчику, уже год до меня прослужившему в полку. Конечно, небольшая разница в возрасте, а также общность интересов нас сдружила за год. Фактически везде с Андрюхой мы были вместе. В общем, командир был доволен нашей подготовкой и сплочённостью экипажа, не раз проявленной в командировках, тем более, что мы были на хорошем счету у комэски, и тот всегда ставил нас в пример. И вот как-то раз ноябрьским вечером была объявлена учебная тревога. В принципе, обычное дело. Прибываем на аэродром и приступаем к своим обязанностям. В те времена по тревоге на «совести» правака и оператора была зарядка-разрядка кормовой пушки. В сумерках, при холодной и ветрено-мокрой погоде занятие ещё то! Обычно мы с Андрейкой зарядим пушку, затем разрядим, и на этом наша тревога заканчивалась. В этот раз что-то пошло не так. По окончании «тревожного цикла» эскадрильский народ начал собираться в ОСБ. ОСБ это такой бункер внутри капонира, сделанный для игр л/с в козла и т.д. И вот уже целый час мы томимся в бункере, ждём «отбоя». Время уже к полуночи, а команды всё нет. На вопрос, когда же по домам, комэска отвечает, что объявлено усиление с тренировкой обороны объектов аэродрома, так что ждём команды. Все возвращаются к своим делам. Кто стучит костями, кто давит массу. Комэска возле телефона разбирает и собирает деревянный карандаш. Боеготовность полная. Тут Андрейка позвал меня на перекур, на улицу. Вышли скорей не перекуривать, а подышать свежим воздухом после прокуренной атмосферы ОСБ. Уже совсем стемнело. Погода испортилась напрочь. Пошёл мокрый снег. Намело уже хорошо. Андрейка посетовал, что вовремя мы с пушкой уложились, ибо не сладко было бы сейчас. Я согласился и сказал, что завтра на парковом задолбаемся убирать эту кашу. А если за ночь подморозит, будет вообще труба дело. Тут согласно вздохнул Андрюха. В этот момент на стоянку заходит строй из человек 10-ти. Подходят к входу в ОСБ и по команде старшего останавливаются. Кто это такие, совершенно не позволяет узнать темнота, и только их общие контуры слегка вырисовываются на фоне белезны свежего снега. Вдруг старший данного подразделения с правой рукой у виска и строевым шагом направляется к Андрею. У меня, как и у Андрюхи, рука сама поднялась к виску, видимо чувствуя торжественность момента. Доклад, произнесённый этим лицом, был краток, но не совсем по по форме. «Здравия желаю, подразделение с базы прибыло в ваше распоряжение». Не знаю, что с Андреем случилось, возможно, впервые заиграл ген его командирского будущего, но Андрюху реально понесло. Он начал объяснять старшему задачу. Что в связи с тревогой весь л/с эскадрильи занят по расписанию, что сейчас по сигналу состоится тренировка экипажей по выводу АТ из-под удара. И в связи с этим необходимо немедленно очистить стоянки самолётов от снега. В общем, вот такая задача. Далее звучит резкий командный голос старшего с указанием дальнейших действий подразделения, и л/с этого отряда начинает запрягаться в скребки и рукопашничать лопатами. Видя прекрасную организацию мероприятия, Андрюха ещё сильнее поднялся в моих глазах. На мой вопрос, кто это такие, он безразлично ответил, мол, хз, наверное, бойцы какие-нибудь. Минут 20 мы молча наблюдали за мастерской работой этой команды. За это время они почистили стоянку и пошли на следующую. Мы к тому времени уже замерзли и решили пойти погреться в ОСБ. В бункере народ от долгого ожидания уже начал просыпаться, домино лежало бесхозным, комэска домучивал карандаш. Еще через некоторое время образовалась инициативная группа, задавшая комэске вопрос о перспективах отбоя тревоги. Тот связывается с кем-то по телефону, и явно негодуя, бросает трубку. Чтоб разрядить обстановку, выкладывает в эскадрилью план дальнейших действий. К нам направлена группа офицеров с ОБАТО для тренировки отражения наземной атаки на стоянки эскадрильи. Вместе с ними мы должны определить места огневых точек, т.е. встать по номерам. А так как эти балбесы потерялись где-то в пути, мы не можем выполнить поставленную задачу. В них вся задержка. Тут я полез под стол и уже из под стола наблюдал за действиями Андрюхи. Он подошёл к комэске и на ухо ему стал что-то объяснять. Карандаш в руках командира наконец-то хрустнул, но его лицо поменяло только цвет, а не позу. Он за ухо притянул Андрея к себе и что-то ему продолжительно шептал в ответ. Ответив «Есть!», Андрюха схватив меня за рукав, кинулся на выход. На выходе он крикнул мне: «Бежим!» и ломанулся в сторону гарнизона, по пути объяснив, что в том подразделении было два старлея. Я говорю, что фиг с ними, а он говорит, что из остальных 6 или 7 капитанов и 2 или 3 майора. И что он не заинтересован ждать разрешения ситуации. Уже издалека мы видели, что наши «подшефные» отскребали 3-ю стоянку. В общем, ушли мы. После нас там было безуспешное опознание и ругачки майоров с подполковниками, и обещания порвать злодеев. Прикрыл нас комэск. Но дорогой ценой нам это обошлось. Кроме строгачей за неуместные шутки и срыв боевой тревоги для усмирения обиженных офицеров ОБАТО им было выделено некоторое количество 70-ки, а оформлено все на нас, в кредит типа. Полгода мы были без права получения жидкого пайка. Андрюха отрастил усы и носил их целый год. А проходя мимо штаба ОБАТО, мы, прячась за спины наших товарищей, старались скорей миновать этот участок, так интенсивно обстреливаемый взглядами офицеров ОБАТО.

взято с http://www.forumavia.ru (ветка "Идиоты в авиации")

О ПОЛЬЗЕ СТРОЕВЫХ ЗАНЯТИЙ

Медленно падающие снежинки, пролетая мимо ламп причальных фонарей, на мгновение становятся ослепительно белыми. Сам причал, еще час назад выскобленный до бетона, снова укрыт слоем пушистого снега. Когда на него наступаешь, он поскрипывает.
Скрип-скрип-скрип...
Мое отделение шагает к началу причала.
Скрип-скрип-скрип-скрип...
Это навстречу топают газотурбинисты.
Скрип-скрип-скрип...
- Отделение!.. - командую я. - Кру-у-гом!
На причале проходят строевые занятия. Командир БЧ-5 старший лейтенант Б. назначил их неожиданно. Вместо запланированных на вторую половину дня «работ на заведованиях»...
Нервничая, старлей Б. начинал говорить высоким, срывающимся на визг голосом. «Бычком» он был назначен, отслужив всего год после училища. То ли «шапка Мономаха» была слишком рано нахлобучена на него чьей-то дружеской рукой, то ли личный состав боевой части оказался «не тот», но нормально Б. почти не разговаривал. Когда моряки между собой упоминали «базарную бабу», все знали, о ком идет речь.
Объявив о строевых занятиях и услышав в ответ гул «Так работать же надо на технике», Б. с ходу заговорил в визгливом тоне:
- Вы сюда не работать пришли, а служить! Не забывайте, что здесь не завод, а воинская часть. Будет делать всё, что положено уставом! А то слишком разболтались. Пора вас всех привести в чувство ...
И словно гвоздем по стеклу:
- Командирам групп и старшинам команд, начать строевые занятия!
Нахохлившись, Б. минут пять наблюдал кипение жизни на причале. Трюмные и мотористы отрабатывали «подход к начальнику». Мы, электрики, по команде нашего мичмана поворачивались на месте. Газотурбинисты (под визг Б. «Выше ногу! Тверже шаг!») зашагали вдоль корабля. Когда они, сделав несколько ходок, остановились для «строевых занятий на месте», старлея на причале не было. Прошло еще несколько минут, и из старших остались одни командиры отделений.
Впрочем, никто не тешил себя иллюзий, что теперь мы остались без присмотра и до конца занятий можно устроить затяжной перекур. Из каюты «бычка» как раз просматривалась та часть причала, где матросы и старшины «приходили в чувство» посредством строевых экзерсисов. Поэтому те командиры отделений, которые хотели пару минут сачкануть, под предлогом «отработки строевого шага» выводили своих бойцов из зоны видимости. Пройдя вдоль корабля, отделение останавливалось возле носовых швартовых и какое-то время бездельничало. Потом пускались в обратный путь.
Одна беда - больно скучное занятие шагать туда-сюда. Чтобы внести хоть какое-то разнообразие, при очередном сближении с газотурбинистами командую: «Смирно! Равнение налево!» Бросаю ладонь к шапке и «ем глазами» командира «чумазых» старшину 1 статьи Ваську Алешина. Он, глядя на меня, крутит пальцем у виска.
«Ах, так!», - завожусь я.
- Отделение! Кру-у-гом!
Скрип-скрип-скрип-скрип...
При новой встрече выкрикиваю:
- Общее презрение газотрубинистам!
Мои электрики, не сбившись с шага, дружно отвечают:
- У-у-у, суки!
Забористый мат Алешина (будущего выпускника МГУ и кандидата исторических наук) летит мне в спину...
Спустя годы, вспоминая эту сцену, недоумеваю: зачем ни с того, ни с сего обидел «чумазых». Уж у кого как, а у них служба одна из самых тяжелых на корабле.
Да и сами строевые занятия - дело, надо признать, святое. Для кого-то чуть ли не единственная возможность ощутить свою значимость.
Скажем, моряк, не блещущий умом и не шибко владеющий специальностью, но волею судьбы получивший вместе с двумя «соплями» на погончики толику власти. Вчера он на твоих глазах глубокомысленно пялился в схему контроллера, собираясь сходу указать на поломку. Не получилось, но сразу нашелся: «Ладно, сам разберешься и доложишь». Зато сегодня он орел! По десять раз гоняет с «подходом-отходом» или звонко командует: «Тверже ногу! Ряз, ряз, ряз-два-три!..» И видно невооруженным глазом, как он сам себе нравится.
А молодому офицеру, без году неделя на корабле, или «бычку», берущему исключительно горлом. Как ему еще привести в чувство «вконец оборзевших годков»? А заодно и остальной личный состав, который почему-то не очень спешит выказывать ему знаки уважения. Очень просто: выведи на причал и погоняй часа два. А будут ворчать, что они, мол, не «сапоги», чтобы шагистикой заниматься, пообещай завтра продолжить. И гонять не два часа, а три. Если, конечно, не будет выхода в море.
Да что там группа или боевая часть! Всем экипажем построились по «большому сбору» на причале и: «Шагом марш!», «Песню запевай!»

Нам нужны такие корабли на море,
Чтоб они могли с любой волной поспорить...

«Ага, щаз! Так поспорим, так поспорим!.. Преобразователь успокоителя качки уже месяц, как сгорел. А «на верх», судя по всему, докладывать не стали. Никто не хочет из-за того, что «техника не в строю», сидеть без берега. Все равно через три месяца вставать на ремонт.
Зато на последнем выходе «в моря» со штабом бригады замечательный анекдот вышел. Волна была балла четыре. Из кают-компании позвонили: включите же успокоитель качки, а то невозможно пообедать по-человечески. Вот и пришлось нам вручную замыкать конечные выключатели, чтобы на мостике засветились табло: «Рули УК выпущены», «УК включен». В ответ новый звонок: «Спасибо! Стало гораздо лучше».
Вам еще рассказать о состоянии техники? О том, как из пяти автоматических систем управления дизель-генераторами в строю только одна?.. И как вместо автоматики нагрузка передается посредством матросской смекалки? О сгоревшем дизеле, который два года возили мертвым грузом, но по бумагам он исправно нарабатывал моточасы? Об отключенных датчиках системы размагничивания корабля?
Как-нибудь в другой раз. К тому же не моего ума это дело. От меня всего-то требуется - чеканить шаг и орать во все горло бодрую песнью...»

И тогда вода нам как земля,
И тогда нам экипаж семья.
И тогда любой из нас не против -
Хоть всю жизнь служить в военном флоте.

Правда, встречаются и другие офицеры. К строевым занятиям прохладно относятся. Шуточки отпускают: «Какая работа Ленина посвящена строевой подготовке? «Шаг вперед, два шага назад»». Подчиненные у них больше техникой занимаются, чем причал топчут.
Слава Богу, довелось и с такими послужить! Капитан-лейтенант Дорогой - командовал боевой частью с еще «новостроечным» составом экипажа. Кто знает, что это такое, оценит по-настоящему. Не припомню, чтобы он кого-нибудь громогласно распекал. Но и, не повышая голоса, мог любого поставить на место.
С капитаном-лейтенантом Шихотаровым прошло почти два года. Не «бычок» - бык по своей внутренней силе. Он прекрасно осознавал, что любой его матрос и самый распрекрасный старшина ежеминутно, как подвигу, готовы к «залету». Однако в первую очередь оценивал подчиненного по тому, как тот относился к овладению специальностью, как содержит заведование. И не ради каких-то поблажек доводилось мне спать по четыре часа в сутки, чтобы побыстрее ввести в строй какую-нибудь систему. Просто Командир приказал-попросил, не ставя по стойке смирно, не крича «Шагом марш устранять неисправность!»

Скрип-скрип-скрип...
Снежинки продолжают медленно падать на причал. Ни малейшего дуновения ветерка. Легкий морозец бодрит, а не пронизывает, как бывало, заставляя всей душой стремиться в тепло боевых постов. Гуляем себе на свежем воздухе вместо того, чтобы дышать запахом солярки.
«Да хер с ней, с работой на заведовании, - лениво скользят мысли. - Скоро объявят приборку, потом ужин. Как говорится, день прошел...»
Эх, зря я тогда крикнул «Общее презрение!»... газотурбинистам.

В давно забытом 85 году прибыл наш пароход в порт Луанду.
Ну, отдали носовые якоря. Завели концы. "Обтянулись". Cходню вооружили. Все как положено... Дежурство и вахта заступили "по-швартовому".
Подвахтенные от мест отошли - конец полуторамесячного перехода.
Сразу начинаем налаживать жизнь в новой базе. Cитуация на этот день в Анголе,
скажем мягко, непростая.
Война с унитовцами идет не первый год, и конца ей не видать. Воюют и кубинцы
и правительственные войска под руководством наших советников. С другой стороны
советники, ясное дело, не наши вовсе. "Два мира - две демократии". Не забыли, думаю.
Ясно сразу, что комфортной стоянка едва ли будет.
Нас тут же инструктируют:
- Обстановка боевая! Возможно применение противником подводных диверсионных сил и средств! Уже имел место подрыв ГДРовского парохода несколько месяцев назад. Вести бдительное наблюдение визуально и с помощью технических средств.
Подплывающие предметы расстреливать, при обнаружении признаков присутствия подводных пловцов - производить гранатометание!
В ночное время профилактическое гранатометание - обязательно!
Утвержденный поминутный график оного - к исполнению!
Надо заметить, что мы уже отстояли некоторое время в Конакри, где и успели отработать несение вахты по обнаружению ПДСС. Вахтенные знали свои сектора наблюдения, порядок заряжания-разряжения оружия, правила обращения с ручными и акустическими гранатами и т.д. и т.п. (смотри инструкции!)
Из технических средств на борту только гидроакустическая станция МГ-7. Просто - мебель!
Испытывал я ее лично. Кроме имметатора цели (ячеистый шар, размером с футбольный мяч буксировали вокруг парохода на разной глубине и удалении) она упорно ничего не замечала! Чьи только представители с ней не бились - безрезультатно! Шар видит, водолаза нашего у борта не желает показывать как цель! Вся надежда у нас осталась на "выпуклый военно-морской глаз"!
Так вот, первый час стоянки в ставшей впоследствии родной базе. Дежурным заступил самый ответственный, как положено, товарищ.
Заинструктировали его до невозможности. Он, как следствие, всю вахту довел до
такой же степени безумия. Бойцы напряглись и ждут врага! До боли в глазах
вглядываясь в морскую рябь в ожидании пузырей, таковые объявлены дежурным как несомненный признак присутствия диверсанта - подводного пловца.
Энтузиазм наблюдателей понятен: диверсант не крыса. Это крыс сотню надо
порешить за десять суток отпуска. А тут - всего одного, и сразу шанс побывать в родной деревне. Дежурный пообещал, что отличившиеся будут поощрены по возвращению в базу. Забыл, правда, уточнить, что срок этого самого возвращения никому, включая командование, еще пока не известен!
День же выдался из тех редких дней в Луанде, когда после ливня в раскаленном воздухе над водой образуется дрожащее марево, сливающееся с низкими дождевыми облаками... То есть видимость далеко не лучшая!
Команда ужинает. Вдруг взрыв! По борту как гигантским стальным прутом вмазали!
"Звонковая" рвет тишину!
- Боевая тревога!
Народ скачками по боевым постам - топот ног. Хлопанье переборок - пошла герметизация!
- Еще взрыв! Еще один!
С постов сыплются доклады о готовности к бою.
Доклад на ГКП из рубки дежурного: Слева девяносто, дистанция полкабельтова,
замечен ПЕРЕСКОП ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ!!!
Наблюдаю с крыла мостика - гранатный дождь - РГД за борт летят одна за другой,
грохот страшный! Анголане на соседнем СДК тоже под эту лавочку одну гранату метнули за компанию... Рыбы вокруг всплыло - тьма, как в ухе стоим!
Постепенно угомонились, осмотрелись, оценили реально обстановку - признаков вражеской субмарины нет! Оперативному доложили о том, что проведена тренировка
сил по борьбе с ПДСС, тут же получили втык за внеплановость.
Успокоились - отбой тревоги! От мест отошли, офицеры, мичмана собрались на юте, перекуривают и обсуждают происшествие.
Начинают пытать дежурного: с чего взял, что именно лодка, тут под килем 9 метров? Может, пловец?!
Тот уперся - видел перископ и все! Глаза выпученные, лицо окаменелое - мы ведь из Союза недавно, и еще не успели забыть, что такое "несанкционированное применение оружия" и какие оно может иметь последствия!
Тут из дымки, привлеченные большим количеством оглушенной рыбы, неторопливо выплывают местные "бакланы" - птицы, сильно смахивающие на пеликанов.
- Смотрите - еще три перископа!- моментально среагировал кто-то из мичманов!
Смеялись долго, подтрунивали над дежурным и умоляли сознаться, что от повышенной бдительности он всю кашу из-за "баклана" заварил. Под конец командир похвалил его за решительные действия и все разошлись.
Гранатометание быстро вошло в норму и стало неотъемлемой частью ночного распорядка. Производили его как в районе своей стоянки, так и в непосредственной близости от стоящих на рейде советских транспортов и рыбацких судов.
Последних на тот момент в Луанде находилось немало. Приводило это порой к курьезам, срабатыванию аварийных защит генераторов, обесточиванию и прочим неприятным моментам. Гражданские ругались, но в целом относились с пониманием.
КамАЗ взятых с собой из дому гранат откидали менее чем за год.
Периодически с подколками, как водится на флоте, вспоминали "перископ"...
А еще через год, в порту Намиб, мы уже без смеха смотрели на тех, кто не шарахался от каждого "баклана", а наоборот, ленясь, вальяжно пренебрегал правилами профилактического гранатометания!
Вдоль причальной стенки, на грунте сидели два подорванных советских
сухогруза, а неподалеку от них из воды торчал борт затопленного кубинского транспорта. Воистину - лучше перебдеть!
Как довелось узнать впоследствии: в то время, когда мы тренировались (не без помощи "бакланов") в мерах по борьбе с ПДСС, в одной из стран "западной демократии" эти самые силы и средства уже отрабатывали свои навыки применительно именно к ангольским условиям...
Но это, как говорится, уже другая история...

Развал.
Эпизод «N»

...Ему просто подарили нож...
Он только вернулся с шестимесячной боевой - это была первая ночь на берегу и первое утро.
Он завтракал и улыбался слегка внутри себя тому, что все хорошо, что он дома, что вот они рядом - жена и дочка, и боевая кончилась, когда в дверь позвонили.
Прилично, нет даже очень прилично одетый молодой человек вежливо попросил его ненадолго проехать с ним. «Тут недалеко» - как он выразился.
На возражения, что, мол, надо одеться, и что, мол, куда ехать - ему на службу надо - также мягко и вежливо ему было предложено пальто, длинное, ниже колен, из дорогого (так почему-то сразу выскочило в голове) кашемира. Предложено оно было еще более вежливым молодым человеком, как-то вдруг «нарисовавшимся» за спиной первого.
Видимо, ехать действительно надо было.
Он крикнул назад, в квартиру жене, «Я сейчас, на полчасика» - и как был - в футболке, тренировочных штанах и домашних тапочках - шагнул за порог. И захлопнул за собой дверь в квартиру.
Первый молодой человек слегка усмехнулся.
- Да вы не переживайте. Все нормально.
Ехать действительно оказалось недалеко.
Хозяин квартиры, куда его привели, радушно предложил кофе.
Разговор оказался совсем не о том, чего он ожидал.
- Тебе предлагали отдать половину запаса моторного масла, когда ты менялся на боевой?
- Да, предлагали.
- И оплату?
- И оплату.
- А что не согласился? Идейный? Денег много?
- ...Не знаю. Не согласился - и все.
- Все. А люди чуть убытки не понесли. ... А другие люди из-за этого двигатель чуть не погубили. Разборки всякие начались. Оно тебе надо?
- Нет.
- И нам нет. Так что в следующий раз думай лучше. У тебя жена красивая, молодая. Дочка. Вот, возьми на память, чтоб в следующий раз лучше думал. Не о родине, а о жене и дочке.
Хозяин квартиры протянул ему нож.
...
Нож лежал на моем столе - хищный «самопал»-складень, с узким и длинным лезвием.
А напротив сидел командир корабля. Не один раз водивший свой корабль на боевую. И вокруг Европы. И на Дахлак.
- Я написал рапорт на увольнение. Никому об этом случае рассказывать не собираюсь - кроме вас. Прошу только - поддержите рапорт. Двадцать календарей у меня есть. Диплом штурмана дальнего плавания. Пойду в море. Но гражданским. Здесь - все.
Что я мог ему сказать? Но он в общем-то и не ждал ответа.
Он встал, слегка сгорбившись, будто принятое решение навалилось неподъемной тяжестью, взял со стола нож, сунул в карман, надел фуражку.
- Разрешите идти?
- Иди.
Вскоре он уволился и уехал из города и страны.