Перлюстрация.

Конец марта, весна, служба уже начинает нравиться, потому как первый год прошел, а то, что осталось, должно лишь радовать. Часть хорошая, служба веселая, больше 10 км бегать не заставляют, на пароходах катают, с парашютом дают попрыгать. Вот и в этот раз вывезли на прыжки. Благодать... Вы цветущий миндаль видели? А сверху? В Крыму вообще славно.
Лирическое отступление закончил. Разрешите продолжать?
Продолжаю.
Вся эта красота не может отвлечь от мыслей о доме и о том, что там скоро первое апреля, а раз так, надо пошутить с гражданскими друзьями, им там дома скучно: ни караулов, ни воскресных марш-бросков. Пишу письмо на родину, в качестве обратного адреса указываю «Страна дураков» и оставляю на тумбочке во время кратковременной командировки в часть. Все в порядке. Через пару дней к месту временной дислокации батальона прибывает евойный командир, строит, равняет и после здасьте вопрошает: «Кому, мля, не нравится служить в нашей части, мля?». Ну таких, знамо дело, не нашлось (см.выше). А он: «А вот я какое письмо нашел, мля! Это ж надо, «Страна дураков», мля». Этот милый человек вообще-то считал себя приколистом. Одним из образцов его искрометного юмора было говоримое перед строем примерно раз в две недели: «А знаете, мля, чем отличается образованная женщина от необразованной, мля?» - пауза имени Станиславского - «тем, что необразованная говорит «быстрее», а образованная - «интенсивнее», мля,»
Ну нашел и нашел, ну не нравится тебе обратный адрес, ну выброси, можешь даже порвать. Да, лучше бы порвал. Но он, наверное, думал, что там внутри подпись и номер военного билета. Хрена! Там внутри был нормальный первоапрельский текст:
«Куры сдохли.
Северный ветер повернул лиловую стрелку на запад.
Красные листья цветка полярис предсказывают начало конца середины субстанции.
Корни третьего дерева стали пружиной и готовы разжаться.
Земля, оттолкнувшись от ствола, устремится в пространство, став спутником Луны...»
И еще несколько строчек подобной мути.
Текст, зачитанный вслух и перед строем, понятнее от этого не стал. Перед тем, как дать команду «разойтись», были сделаны оргвыводы, а именно: начмеду, который громче всех смеялся, проверить текст на предмет соответствия, а особисту доложить о расшифровке.
А глухой ночью, проходя отлить, я наткнулся на бродящего по расположению замполита батальона, который с отрешенным видом бормотал: «куры сдохли,... куры сдохли ...»

Ууууу... мдддааа...
Давно было...
Пишу в первый раз. Даже не знаю, с чего начать.
Ладно. Попытка-не пытка. Буду петь заунывно, как казахский акын. Заранее прошу прощения за корявую литературную обработку.
Пришлось мне во время службы, лет эдак 15 назад побывать в степях Монголии. Дивная страна. До сих пор снится. Песня, а не страна. А люди какие душевные...
Занёс меня чёрт на затеряный в пустыне отстойник. Вроде НЗ. Консервация. Техника стояла, деревяшками подпёртая. Полтора десятка толдасов (толдас-солдат по-казахски), пара мятежных прапорщиков и сопливый лейтенант.
Вот в лейтенанте всё и дело. Сынок какой-то генеральской шишки из Москвы; двухгодичник, за уши папой-мамой притащеный и сданный ближайшему военкому с нижайшей просьбой закинуть с целью инъекции ума в задние ворота, куда-нить подальше от столичных бл... и прочих соблазнов затянувшегося пубертатного периода.
Вобщем, парень попав в степи, месяц трезвел. Затем, повертев башкой, понял, что деваться некуда-надо обживаться. Да и чё уж... -жить дальше. Ни в чём себе не отказывая.
Понеслась. "Чё припёрся?" Он-лейтенант. Живёт он здесь. Немытый и небритый. Первый вопрос: "выпьем?" Ответ: "говно-вопрос". "А есть?" "Я захватил". Всё, прошу заметить, в режиме нон-стопа. Поняли друг-друга с полувзгляда.
Через два дня заканчивается всё. И его, и моё.
Полёт мысли бравого лейтенанта-гусара длится ровно пол-мгновенья. Дикий вопль: "Мамарасулов!!!!! Блиннафиг, воин ислама!!!! Чё на горизонте???? Табор есть????"
"-Пыль столбом, тащлтант!!! Чё-то движецца".
Ахвицерик мигом преображается, сбрасывает с себя остатки хмеля, мчится в подобие столовой-кухни, голыми руками хватает за дужки огромный бак с крутым кипятком, тут же два бойца волокут невесть откуда взявшийся чугунный радиатор парового отопления. (Откуда он там взялся? До сих пор понять не могу. Батарея. В степи. Голой. Во, блин).
Далее: чугунина заливается кипятком, накидываются заглушки и зашвыривается в кузов "русского Хаммера-ГАЗ-66". (Тогда, в 88-м году, ессно, про Хаммер никто и слыхом не слыхивал).
Едем. Наперерез огромнейшей отаре баранов, которую гонят айраты-скотоводы. Славные и трудолибивые сыновья, дочери и дети героического монгольского народа.
Не теряя времени ни секунды (кипяток стынет в чугунине), начинаются переговоры (А.А. Громыко и Талейран-отдыхают):
"-Самбайну, камрад..." Ну, и далее... С использованием непереводимой итальянской идиоматики, вроде- " казанхарошигородбарбамбиякергудук". Вобщем, смысл:-меняю, трудящийся, вечную батарею для твоей юрты на один баран и пять фигурок араки (архи по-монгольски). Торг укладываетя в три минуты. Айрат, счастливый, получает калорифер (это в 30 по Цельсию-то!!!), мы зашвыриваем стреноженое мясо в кузов и счастливые прижимаем к грудям божественный нектар. (кстати, гадость редкостная).
Ну и чё? Дуиаете, надолго хватило? Щас жа!!!
Утро. Вопль военначальника: "-Мамарасулов!!!!! Блиннафиг!!!!...."
В этот раз овцы с пастухами были другие. В чём, я до сих пор не уверен.
На этот раз предметом эксчейнджа были кирпичи, замоченные в ведре с солярой. Выдавались они за вечный уголь. Подожги-горит. Что и было продемонстрировано. Менялось на то же самое.
Баран-на шашлык, водку- по назначению.

Как мне при отъезде пояснил Мамарасулов (кстати, неглупый парнишка-годичник после какого-то из Ташкентских вузов): "-А вы думаете у Валерика (так звали лейтенанта) когда-нибудь фантазия иссякнет? Не дождётесь. Он уже год здесь, и ни разу не повторялся в своих выдумках по изъятию выпивки и закуски у цириков и айратов. Каждый день у него что-то новое!"
Встретить бы сейчас того Валерика. Если он жив.
Или большим человеком стал, при такой его ухватистости, или умер от цирроза, при такой его неуёмности.

Моим друзьям.
Борька.

- Как я устал...- успел он подумать в тот момент. В бок остро и жгуче кольнуло. От этого укола во всем теле поднялась волна обиды и гнева. Волна, заполняющая собой все пространство без остатка, без возможности ее остановить. Справиться с ней он уже не мог. Она распирала его, готовая разорвать на части. И он не выдержал... Первый раз в своей жизни...

Те времена он помнил плохо. Было какое-то огромное, как казалось ему тогда, помещение. В нем было много людей в синих и черных халатах, поменьше людей в очках. Эти показывали первым на него и что-то объясняли. Синие и черные говорили, что сами не первый год работают и знают что именно нужно. Очкарики говорили, что это первый образец такого уровня и надо внимательней относиться к своей работе. Потом он почувствовал, как начинает увеличиваться в размерах. На плечи поставили что-то новое, вращающееся, но еще не живое. От него пахло немного по-другому. Потом их запахи смешались, стали роднее. Потом пришли запахи резины, моторной смазки, изолирующих лаков, электролита, краски и немного пороха. Все это он слышал от синих и черных. Он их почти не помнил. Все что осело в его ячейках, это то, с какой тщательностью и поражавшей его расстановкой, они делали свое дело.
Откуда-то сверху нависло и подхватило. Его подняли и понесли. Сверху тренькало, и синие с черными задирали головы. Они улыбались ему вслед как своему. Очкарики кричали что-то о технике безопасности. И тут его опустили в мокрую темноту. Он не знал бояться этого или нет. Он еще очень мало знал. Холодная вода начала просачиваться через маленькие щелки. Он этого не хотел, это было неприятно. Прошла казалось вечность... Его подняли. Слили набежавшую воду. Улыбающийся дядька в зеленом хлопал по плечам синих и черных, жал руки очкарикам. Потом его отнесли к концу помещения и оставили проветриваться... Всю ночь его никто не трогал.

Утром пришел человек весь в черном. На голове у него был смешной шлем. Залез внутрь, что-то щелкнул. По всему телу разлилась приятная готовность к чему-то. Это было новое чувство. Он понял что на самом деле умеет гораздо больше, чем догадывался. За плечами начало раскручиваться и разогреваться. Первый каскад турбины подарил ему ощущение вдоха. Он набрал побольше воздуха, негромко хлопнул и выдохнул во второй. Засвистело так, что он задрожал весь, а вместе с ним и все помещение. Это была не просто дрожь, а дрожь нетерпения. Когда черный разрешил ему двигаться, он хотел рвануть что есть сил, но черный позволил лишь тихонько тронуться к выходу. Навстречу бил свет яркого осеннего дня. Даже в этих сдержанных движения было столько грации и мощи, что синие уже не улыбались. Они завидовали ему. Потому что он уходил, а они оставались. Да и просто потому, что он был необычайно красив.
Перед цехом стоял старенький трейлер. Он, по команде черного, осторожно залез ему на спину. Трейлер охнул, просел и, скрипя, попробовал приноровиться к новому весу. Сверху поставили деревянный каркас и затянули все тентом. Потом был путь в полной темноте. Трейлер все время по-старчески скрипел и ворчал двигателем. Приехали. Сняли тент и каркас. Рядом с черным стояли зеленые с большими золотыми звездами и очкарики. Все хлопали снисходительно черного по плечу. Обходили вокруг, осматривали. Появилась фляжка. Все засуетились, что-то ища. Но тут уже черный снисходительно по-отцовски улыбнулся и открутил все колпачки габаритных огней. По ним разлили пахучую коричневую жидкость. Все чокнулись между собой и ткнули ему в бок.
- Настоящий Танк! - сказал зеленый с большими звездами.
- Оказывается я Танк, а не ?объект?...- подумал он.
Черный снова залез внутрь, пахнул вкусным. Турбина взялась ровно и мощно. Вышла на максимальные обороты. И тут черный его отпустил. Танк еще стоял, не веря в свое счастье и не зная его. Но гусеницы уже бешено вращались, выбрасывая за собой огромные комья глины. Танк присел и начал стремительный разбег. Впереди было огромное поле с небольшими курганами и какими-то ямками и конструкциями. Первые неровности еще немного отдавались на амортизаторах, но вот скорость позволила ему уже не проваливаться, а лишь касаясь верхушек бугорков нестись на встречу полю. В конце разгона черный пустил его в поворот. Танк послушно, не сбавляя скорости, сбросил усилия на левой гусенице пошел юзом. Но в поворот попал точно, чувствуя подсказки черного. Впереди показался пологий бугор побольше, но черный молчал и Танк решил не бояться. Он несся и несся, отталкиваясь от земли. Гусеницы ровно гудели на максимальной скорости. Бугор вырос перед ним и вдруг остался позади... Первый прыжок оказался полной неожиданностью для него. Земля оказавшаяся внизу неизбежно приближалась. Черный уперся рукой в передний триплекс, напрягся. Земля ударила снизу по всей поверхности гусениц. Корма пошла немного вверх, но гусеницы, почувствовав сцепление с грунтом, выровняли и понесли дальше. Танк понял, что черному нужно верить. Он гораздо опытнее и увереннее, а значит вреда не причинит.
С черным они подружились на несколько лет. Он был не один. С ним приходили такие же черные и зеленые, очкарики и синие. Они учили его стрелять и ездить, общаться по связи и отключать все системы по команде внешних датчиков. Он был не один. Рядом на полигоне стояли такие же, как он. Но они все немного отличались. Вооружением, двигателями, системами защиты. Но все они были танками. Иногда на полигоне появлялись машины поменьше. Постройнее и поизящнее. Танк уже знал, что это БМП. В них чувствовалась какая-то женская грация. Он увидел, как красиво они разбегались по полю в цепь, как легко проносились рядом с ним. Невольно почувствовав свою слоновью неуклюжесть, Танк загрустил. Но по возвращению с полигона им с черным пришлось остановиться. После развороченного гусеницами резкого поворота стояла БМП. Правая гусеница слетела с катков и бессильно обвисла верхней ветвью. Возле БМП суетился такой же черный. Вместе они быстро разбили гусеницу и, когда Танк подавал чуть вперед, ведя на тросе поврежденную машину, он успел удивиться ее легкости. Гусеницу быстро собрали и натянули. БМП весело хрюкнув движком унеслась в сторону пехотных боксов, игриво подбрасывая высоко вверх комочки глины.
- Ээээээххх.... женщины! - подумал Танк, и не спеша, двинул к танковым ангарам. Мараться не хотелось. Потом мыться долго, да и спешить было некуда.
Потом они еще не раз пересекались на полигоне. Их гоняли вместе, оценивая скоростную совместимость. Они ходили в усилении пехотных порядков, поражая цели и делая проходы в минных полях. Вокруг БМП всегда суетилось много народу в зеленом. Непривычно много. К своим троим в черном Танк уже привык. Они были как один организм. Танк даже немного грустил, когда эти трое уходили. Каждый раз их уход порождал приступы вынужденного безделья. И не оставалось ничего, кроме как стоять с такими же, как ты и потрескивать остывающими лопатками турбины.
Наступила зима. По утрам они стали встречаться чаще. Механики вместо того чтобы запустить подогреватели, просили танкистов подогреть БМП выхлопами турбин. Ему нравилось видеть как его мощное обжигающее дыхание вначале растапливает заиндевевшую влагу на ее бортах, а потом и вовсе срывает и высушивает последние капли. БМП, капризно почихивая, запускала двигатель и выскакивала из парка уже разрумянившаяся и довольная. Механик, сидя в теплом нутре, благодарно машет рукой танкистам.
Потом Танк перебросили в другую часть. Первое время все было таким же. К новым черным он привык быстро. Они первое время были менее уверенные, чем те, что остались на полигоне. Но освоились быстро и концу второго года он уже начал забывать свой первый экипаж. Но началось что то непонятное. Все чаще в поле уходили только БМП и старенькие шестьдесятчетверки. Потом и они встали в боксы. Времена в парке наступили тихие. Черных тоже переодели во все зеленое. Видел он их теперь редко, подглядывая в щели опечатанного бокса как зеленые то метут, то чистят снег. Пришли новые зеленые. Странно, но они его боялись. Один смелый как-то щелкнул выключателем массы. Услышав, как загудел приделанный предыдущим стрелком в башне маленький вентилятор, быстро выключил массу и выскочил как ошпаренный.
- Ты что! А вдруг это лазер, глаза бы повыжигал всем! - зашикали на него остальные.
Больше он никого не видел. С Танка сняли батареи, заполнили его мешками с силикагелем и заклеили прорезиненной тканью все отверстия. Наступил отупляющий анабиоз. Ослепший и наполовину оглохший он умирал от тоски в боксе. Однажды он услышал, как приблизились, поскрипывающие на свежем снегу, шаги. Как сквозь сомкнутые веки, он ощутил на лобовой броне смутные сполохи света.
- Серега! Да свети ты как следует... А это точно восьмидесятка?
- Да я говорю тебе! Никитин точно сказал, что у нас их только одна рота.
- Блин, я слышал им по весне силикагель менять будут. Надо будет в команду попасть и фотик протащить. Перед дембелем сфоткаемся...


Все проходит. Прошло и это. Он стоял такой же глухой и слепой, а по нему уже ползали люди. Срочно срывалась вклейка, вынимали силикагель. Поставили батареи, пришли связисты, потом оружейники. Все проверили. Танк обрадовался возможности новой свободы. Пришел экипаж. Молодые ребята в новых зеленых комбинезонах. Поначалу они тоже его побаивались, бестолково тыкались в приборы и все переспрашивали. Но потом пошли дни и ночи тренировок, маршей и стрельб. Ребята начали немного разбираться. Все требовательней и правильнее становились их просьбы о запчастях, все меньше оставалось вопросов. Через несколько месяцев в боксах прошел шепот, что это никакая не подготовка к учениям, а воина...
Война. Танку всегда было понятно, что он создан для нее. Что все предыдущие стрельбы и марши были просто играми. О смерти он не думал. Он еще не знал что это такое. Пожалуй, это было единственное, чего он не знал.
Слаживание закончилось и их часть спешно грузили на платформы. Танк уже перевозили один раз таким способом. В механике он был уверен и поэтому не нервничал, когда шел тихим ходом по торцевой аппарели и дальше через тридцать платформ. Закрепились, увязались и поехали. Ехали долго. Становилось все теплее. Сугробы меньше. Вдали показались горы. Издали они казались курганами на танкодроме.
На небольшой станции сгрузились. Пока танк стоял у обочины, подъехала БМП. Странная какая-то. Бортов нет, на боках тросами привязаны ящики и мешки, ниже какие то сетки. Верхнего колена антенны нет, а к последнему привязан незнакомый трехцветный флажок. На борту надпись белой краской ?Аленка?. И тут он узнал ее. Все что осталось от игривой модницы это только корпусной и бортовой номера. Двигатель поддымливал, по борту черные масляные потеки, решеток нет вообще, катки все в выщерблинах... Она устало пыхтела на оборотах чуть выше средних, пока командир ее экипажа о чем-то радостно перекрикивался с командиром Танка.
- Надо же Серега! Ты как здесь, земеля?!
- А ты Жека давно здесь?
- Месяц! Блядь, Серега здесь жопа! Нахрен вы суда приперлись? На ваших гробах только в поле воевать, да и на бэмках в городе тоже делать нечего, если честно...
Танк привычно всхрапнул системой очистки лопаток. Она оглянулась. Узнала-не-узнала... Он так и не понял, уж больно замученный вид был. Но ее Жека уже прыгнул на подушку и толкнул в шлем механика. ?Аленка? выплюнув в небо смрадный столб дыма, довольно резво пошла вдоль колонны...Танк удивился про себя:
- Кто бы мог подумать...

Первый бой был похож на старую игру. При подходе колонны к одной из деревень в головную машину выстрелили из гранатомета. Сработала динамическая защита борта. Головной, было встал, но комбат матом и угрозами заставил механика двигаться вперед. Наводчик Танка Чен видел, откуда прошел дымный след к головной машине и развернув башню, шмальнул тем что было ближе в механизме заряжания. Танк ухнул, присел немного, качнулся и вернул по требованию Чена пушку на угол заряжания. Теперь Чен уже успокоился и выбрал осколочно-фугасный. Но стрелять не стал, обработал пулеметом. Деревню прошли спокойно по дуге объездной дороги.
На привале Серега где-то достал немного белой краски и сейчас сидел резал из упаковки сухпая трафарет. Через некоторое время под бортовым номером Танка появилась надпись белым - ?Борька?. На удивленные вопросы сослуживцев Серега отвечал, что до армии успел поработать трактористом на племенной свиноферме, а там был полутонный кабан-производитель ?Борька?. И не было во всей округе человека, который бы ?Борьку? не боялся. Со всех сторон начали выдвигать доводы в пользу названия, что местные кабанов не едят, что ?Борька? это похоже на ?борец?. В батальоне началась эпидемия присвоения машинам имен.
Первые радости быстро забылись за горечью потерь и тяжелой работой. В начале подорвался на фугасе ?Гоша? с рисунком всадника поражающего копьем змея. Потом в засаду попал ?Василек? с девизом на бревне самовытаскивания ?Нам нужен мир! Желательно весь!?. Его расстреляли в упор с трех точек.
В город пока ездили только на игру под названием ?карусель?. Один-два танка с пехотой прикрывают третьего. Он выскакивает немного вперед и начинает методично расстреливать боекомплект по укреплениям. По окончании выстрелов его место занимает кто-нибудь из охранения, первый уезжает на пункт боепитания, еще один подъезжает в охранение. И так потихоньку вместе с пехотой продвигались.
Но наступила пора тяжелых боев. Танки все чаще перестали возвращаться из города. В один из таких дней ?Борька? выехал с десантом пехоты к одной из площадей. Договорились, что пехота спешится незадолго до перекрестка перед площадь и пойдет за танком. По рации уже кричали. И началось... Вначале с окон близлежащих домом начали расстреливать пехоту. Потом из подвала ?Борьке? всадили гранатометный выстрел в каток. Каток заклинило, но он продолжал двигаться вперед. Пехоты почти не осталось. Вырвавшись на юзе за поворот получил еще один выстрел в башню. Гулко сработала динамическая защита. Чен замотал головой, что все в порядке. Рация орет одними матами и мольбами. Еще поворот. Придурок с гранатометом посреди дороги пытается выстрелить в упор. Рикошет в башню, хруст. Серега орет.
Танк понял, что что-то сегодня не пошло и вломился в баррикаду из какой-то мебели и пустых бочек. Вылетев к площади ?Борька? вдруг увидел ее. Она стояла, чуть высунувшись из-за угла. Двери десанта распахнуты до фиксаторов, десант полон раненых. Жека лежал на ребристом листе своей БМП. Из носа и ушей текла кровь. У ?Аленки? не хватало полкатка, в башне зияла дыра. Механик пробовал завести двигатель. ?Аленка? лишь устало пыталась провернуть двигатель выдохшимися аккумуляторами, воздуха уже не было. Перед ее носом неожиданно вырос разрыв.
- Жекаааааа!!!
Скрипя заевшим катком и выбрасывая за собой куски асфальта ?Борька? выскочил на площадь. И тут получил в левый борт. Нет еще одного катка. Задняя передача. Свирипея, но как можно мягче уперся в нос БМП. Получив импульс ?Аленка?, знакомо чихнув, завелась. Скрежетая половинкой катка развернулась, унося Жеку в тылы. Чен увидел в двух соседних окнах расчет пулемета и автоматчика. Ухнул в перемычку между окнами. Пехота поднялась, пошла перебежками от площади к мосту. ?Борька? пошел за ней поливая из пулемета по отступавшим. Из окна сверху бросили бутылку с ?коктейлем Молотова?. ?Борька? занялся сразу, но, смрадно дымя, продолжал лезть вперед.
- Серега! Горим!
- В танке главное не срать!
- Сгорим нахрен!
- Не ссы! До реки триста метров...
?Борька? шел на пролом через заваленную площадь к реке. Слева ударил гранатометчик. Танк начало вести влево. В сторону от спасительно реки. Серега постоянно был вынужден на первой доворачивать в сторону.
- Да что же это делается сегодня! - еще один выстрел слева между катков в районе отсека управления.
- Как я устал...- успел подумать ?Борька?. В бок остро и жгуче кольнуло. От этого укола во всем теле поднялась волна обиды и гнева. Волна, заполняющая собой все пространство без остатка, без возможности ее остановить. Справиться с ней он уже не мог. Она распирала его, готовая разорвать на части. И он не выдержал... Первый раз в своей жизни...
Пехота видела как танк заюзил влево, в сторону позиции гранатометчика и восьмидесятимиллиметрового миномета. Не доезжая до нее метров двадцать, остановился совсем, полыхая как факел.
Победный клич вырвался и десятков глоток.
...и тут он рванул, разметывая в клочья всю позицию...

Перевернутая башня восьмидесятки с надписью ?Борька? так и пролежала возле моста до самого лета 1995 года.
-----------------------------------------------
От автора: Любые совпадения имен считаются случайными.

Шестью девять - сорок девять!
К началу 90-х или к концу 80-х? Вообщем был такой промежуток времени, когда талоны на водку еще не ввели, а борьбу с пьянством и алкоголизмом стали тихонько сворачивать. Как-то незаметно, перед памятными датами разрешено было устраивать в подразделениях полуофициальные посиделки с приглашением ветеранов и с небольшим распитием. Оголодавшие по душевному общению люди восприняли ситуацию на ура. Ветераны перед Днем Победвы рассказывали какие-то веселые истории про свою жизнь, войну и службу. И тут мой сослуживец Саня Корабль (см. историю в вып. От 16.11 с.г.) решил вдруг рассказать перед праэдником свою историю. Напоминаю, что родом он из одной из киргизких областей с преобладающим узбекским населением. Владеет всеми основными среднеазиатскими языками кроме таджикского и обладает менталитетом восточного человека. Пересказ его истории в моем изложении.
Заканчивался очередной отпуск на родине и нужно было Кораблю уезжать к месту службы. Решил он устроить отвальную, пригласить друзей детства и соседей. Так как людей должно было прийти достаточно много, то прикинул, что нужно купить 9-ть бутылок водки. Водка стоила в те времена (до 85 г.) 6 руб. Саня взял деньги и пошел в магазин, но он был закрыт и пришлось ему идти в магазин практически через весь город в другую его часть. Продавцом был молодой узбек. Они с ним поздоровались, поговорили как положено по восточному этикету, и Корабль попросил продать себе 9-ть бутылок водки по 6 руб., посчитав в уме, что шестью девять сорок девять, протянул ему 50 руб., уложил бутылки и стал ждать рубля сдачи. Продавец стоит и тоже чего-то ждет. Далее диалог Корабля (К) и молодого продавца (М).
К - Ты мне продал 9-ть бутылок водки?
М - Да.
К - по 6 руб.?
М - Да.
К - Шестью девять - сорок девять?
М - Да.
К - Я тебе дал 50 р.
М - Да.
К - Ты мне должен 1 руб., да?
В ответ молчание. Саня начинает по новой.
К - Ты мне продал 9-ть бутылок водки?
М - Да.
К - по 6 руб.?
М - Да.
К - Шестью девять - сорок девять?
М - Да.
К - Я тебе дал 50 р.
М - Да.
К - Ты мне должен 1 руб., да?
Опять молчание. И так несколько раз. Т.е. продавец согласен со всеми утверждениями Корабля, кроме последнего, из которого следует, что он должен отдать ему рубль. Нутром чувствует подлог, а где понять не может! Позови мне кого нибудь постарше, попросил Корабль. Пришел более старший по возрасту узбек-продавец (С), они пообщались так как положено между восточными людьми и перешли к диалогу.
С - Какие у тебя вопросы уважаемый?
К - Твой продавец мне продал 9-ть бутылок водки?
С - Да.
К - по 6 руб.?
С - Да.
К - Шестью девять - сорок девять?
С - Да.
К - Я ему дал 50 р.
С - Да.
К - Он мне должен 1 руб., да?
Старшему продавцу хватило повторить этот диалог дважды. И он сказал, мол извини дорогой, этот продавец у нас молодой, он недавно работает, еще многого не знает, считать не умеет, поэтому возьми рубль и приходи к нам еще. Только подходя домой, Саня вдруг понял, что шестью девять это все-таки пятьдесят четыре, и это он должен был 4 рубля, а не ему 1, а теперь должен все 5. Но возвращаться было поздно, а назавтра была гулянка, а на послезавтра спешка на самолет в пути к месту службы...
Рассказывалось это все совершеннос покойным тоном, без тени какого-либо смущения и народ начал хохотать и подхохатывать задолго до развязки. Концовка рассказа Корабля потонула в общем приступе хохота. Так до сих пор не знаю, или скорее не помню, удалось ли ему вернуть эти 5 руб. А когда я через пару лет рассказал эту историю своей дочери, ей это очень поспособствовало в запоминании таблицы умножения.

Стащил история с anekdot.ru. По моему тут ей самое место, только в категориях тутешних я не сильно разобрался, не серчайте.

Наш водитель рассказал сегодня такую историю.
Служил он еще в советское время в армии, в Молдавии. Воинская часть располагалась возле большого села, так что в увольнение ходить было довольно скучно. Но не в этом суть дела.
- Идем мы с другом утром по селу, в магазин сходить решили. Тут подходят к нам два мужика (с похмелья болеют, сразу видно) и просят - "Солдатики, купите нам вина! Нам тут местные уже не продают, а вам продадут. Вот вам банка трехлитровая и деньги" - и три рубля суют.
"Вон, говорят, в том доме купить можно!"
Ну мы с другом во двор заходим. "Хозяин, - говорим - вина нам не продашь?" И банку с деньгами показываем. Мужик жене что-то сказал, выносит она вина кувшин и три кружки здоровых. Мужик этот банку велел спрятать, нам вина в кружки налил, сам с нами выпил и денег не взял.
Выходим мы с пустой банкой. "Не продали тут!" - говорим. "Ну тогда в этот дом зайдите! Там можно купить." - трясутся мужики с бодуна.
Заходим во второй дом. Там женщина лет сорока, стирает во дворе. Увидела нас с банкой, расплакалась: "Ой, мальчики, мой сынок тоже в армии, да что вы стоите, давайте за стол!" - накормила нас, вином напоила бесплатно.
Выходим оттуда... Морды красные уже у обоих... "Не продают тут вина!" - говорим. Мужики аж в лице переменились... "Вы ж пьяные! - кричат - Мы видим!"
"Ну так наливать - наливают! А продавать - не продают!" - отдали им банку и три рубля и пошли дальше...
Вот такая история.