Старший прапорщик Жбанов был образцовым воякой. В свои 50 лет он был начальником радиомастерской, имел несколько складов с цветными металлами в своем подчинении, которые были мечтой любого солдата в части и пометку «невроз» в медицинской карте. Пометка эта появилась после того, как его ебнуло 380 вольт. После этого у «страшного прапорщика» сами собой закрывались и открывались глаза, как у филина, и дергались пальцы на правой руке, как будто он теребил невидимый клитор у невидимой женщины. В остальном старший прапорщик был образцом для части. Отутюженная форма без единой складки, выправка военного и выбритый до синевы подбородок могли бы послужить наглядным пособием нерадивым офицерам, которым выпала большая честь служить за одним забором с таким героем своего времени. Месяц назад в часть поступило молодое пополнение, и один из солдат был завербован Жбановым к нему в мастерскую. В данный момент старший прапорщик наблюдал, как этот молодой «зольдат» разговаривал с кем-то по облезлому ТА-57. Ну, позвонили юнцу откуда-то, оно и понятно, еще молоко на губах не обсохло. Зато в мечтах Жбанова вместо этого солдата уже грезился такой же как и он, отутюженый, гладко выбритый, запросто орудующий паяльником ефрейтор.
- Да, Андрюха, служится пока нормально. Никто не обижает. Да прям. Мы тут все знаем друг друга. Часть-то маленькая, всего-то 120 человек.
Старший прапорщик настороженно поднял брови. Эх, не то говорит малец, нельзя это... Хотя, после развала Советского Союза вряд ли это стало быть военной тайной. Прапор погрузился в свои невеселые мысли о безвременно канувших в лету временах, когда все было ясно, все было по уставу и ничто не нарушало образцовый порядок в голове его.
- Да я сам еще толком запомнить не могу, где наша часть. Какой-то херагач. Понял только одно, что в 50-ти километрах от Алматы мы стоим. Ладно, Андрюха, ты звони, если что... Сам понимаешь - мне до тебя никогда не дозвониться. Пока.
- Ну солдат, рассказывай, кто звонил тебе?
Жбановский голос был таким же образцовым, ничем не выделялся и очень шел своему хозяину.
- Да друг позвонил с Америки. Беспокоится.
Следующим звуком был стук упавшей челюсти на обитый плиткой ПХВ пол. Прапор понял, что сейчас, с его телефона была выдана военная тайна части, а точнее расположение и количество личного состава. Да еще кому! Самому заклятому вероятному противнику нашей Родины!
Дав солдату невиданных звездюлей, начальник мастерской понемногу стал успокаиваться и казалось, что ничего не может нарушить его покой и трясущиеся руки. Прошло несколько месяцев, и тот солнечный летний день не предвещал ничего плохого. Сердце екнуло в самый последний момент, когда в мастерскую въехал сначала высоко поднятый к небу околыш офицерской фуражки, а потом и ее обрадатель - майор «особист».
- Что же такое, товарищ старший прапорщик. В самом сердце части, где столько передающей аппаратуры, затаился враг? Вы знаете, что ваш солдат ведет переписку с гражданином Соединенных Штатов Америки?
Вытянутое лицо прапора приняло цвет его кителя, как будто он хотел спрятаться от сидевшего напротив майора. Наклонившись к тумбочке солдата, которая стояла неподалеку и открыв дверцу его попеременно мигающие, как у филина ушастого, глаза узрели кучку конвертов с красивыми марками и надписями на «вражеском» языке. Выпавшие из одного из конвертов фотографии заставили двигаться Жбановские пальцы с такой скоростью, как будто он хотел довести невидимую женщину до супероргазма. «Враг» с моста «Golden Gate» смотрел с ухмылкой в бесцветные прапорские глаза с кривой ухмылкой. Или это только показалось? Следующая фотография, где «враг» был на фоне тюрьмы «Алькатрас» - тюрьмы из которой невозможно убежать, показалась старшему прапорщику предзнаменованием того, что его ждет в ближайшие Н-цать лет. Фотографии выпали из обессилевших рук и красиво устлали чисто вымытый пол. Это был конец.

Когда мы только попали на КМБ, расар базы произнёс перед строем зажигательную речь о соблюдении дисциплины, формы одежды и т.д.
В заключении он сказал (перевод дословный):
"И запомните! Я могу быть вам любящей мамой, а могу быть ебущим отцом!"

Несколько добрых слов
Я помню, когда нас впервые познакомили. Мы были совершенно чужими друг другу. Но судьбе было угодно распорядиться иначе, и связала она нас на долгие годы.
В момент знакомства нас просто оставили наедине, и мы молча смотрели друг на друга, не зная, что делать дальше. Как это всегда бывает в жизни, были не только первые прикосновения и первое, практически неосознанное, отторжение, но и первое любопытство. Мы пытались понять, почувствовать друг друга. Но чувства не проявлялись, было обыкновенное любопытство. Я рассматривал твои формы, а ты, в свою очередь, наблюдала за тем, кто назначен тебе судьбой. Так прошел первый день нашего знакомства. Потом прошли еще несколько дней, когда мы встречались, но эти встречи были скорее более близким знакомством. Через несколько дней мы уже в первый раз вышли вместе. Ты оттягивала плечо, пытаясь занять то место, где тебе наиболее удобно. Я привыкал к тому, что ты рядом, и у нас ещё долгий совместный путь.
Впереди были долгие и трудные месяцы учебы, когда в любой момент, не взирая на погоду, мы выскакивали из теплого, сухого помещения и отправлялись постигать азы этой сложной науки - быть единым целым. Первое время ты была очень капризна, я силился и не мог понять, чего тебе не хватает, что я делаю не так, чтобы почувствовать тебя. Но должны были пройти месяцы для того, чтобы наши отношения переросли в понимание, а потом уже в чувства друг к другу. Много часов мы проводили на поле, в уме или при помощи сетки высчитывали расстояния до удаленных предметов, ошибались, внося поправки, вновь и вновь повторяя это, мы привыкали друг к другу. Я учился понимать, чувствовать, беречь тебя.
Через несколько месяцев мы впервые вместе поехали в теплую, жаркую страну, и там состоялся наш первый выпускной экзамен. Экзаменационный билет был не очень сложный, но это позволило нам стать друг другу намного ближе, сократить то расстояние, что разделало нас в обычной жизни. Мы узнали, что такое палящее солнце, вездесущая, проникающая всюду пыль, жажда, нега тенистой прохлады, и еще больше мы узнали друг друга. Мы убедились в том, что можем доверять друг другу. Мы ответственны друг за друга, мы вместе. Я хорошо помню, как ты прижималась своим гладким боком к моей щетинистой щеке, как ты содрогалась от внутреннего напряжения, как мы сливались воедино. Потом были другие путешествия, другие эпизоды в нашей жизни, как, выбравшись из того пересохшего арыка, облепленная грязью и илом, ты продолжала доверять мне, безотказно выполняя свое предназначение. Как потом, когда все закончилось, я вытирал тебя, забираясь чистой тканью в самые сокровенные места, извлекая остатки ила, смазывал ароматным маслом.
Я хорошо помню, как переодевал тебя в разноцветные одежды, меняя твой стройный облик практически до неузнаваемости, и мы, сливаясь с природой, растворялись в ландшафте. Как мы часами, не шевелясь, не взирая на холод или жару, снег и ветер, без сна и отдыха всматривались в том направлении, откуда приходили чужие люди. И каждый раз мы доверяли друг другу свои жизни. Я помню, как испытал нестерпимую боль, увидев тебя растерзанную среди осколков камней, в пыли, всю в ссадинах, с треснутым окуляром прицела. Я почти не помню твоего номера, я даже не пытаюсь его вспомнить, не это главное, но я очень хорошо помню холод твоего вороненого ствола, гладкие формы цевья, изящность приклада, помню каждую выпуклость твоего тонкого тела. Я помню, я никогда не смогу забыть тебя, моя родная хранительница, моя ВИНТОВКА!

Дофиле.
Одна из частей центрального подчинения ВВС в начале бурных 90-х годов в очередной раз в своей достаточно краткой, тогда еще тридцать с небольшим летней истории, пережила очередную попытку своего расформирования. Не буду вдаваться в детали и причины, скажу только что «перекомпилировавшись» из 4-х управлений в 3-и, пожертвовав несколькими отделами, в том числе и политическим, несколькими полковничьими должностями, часть осталась практически в том же списочном составе. Правда изменился функционал. Если прежде основные усилия были нацелены на автоматизацию 1-го Дома (Генштаб), то теперь, кознями конкурентов из промышленности, им предстояло целиком и полностью сосредоточиться только на автоматизации 23-го Дома (ГШ ВВС). Так ведущий отдел части, отдел разработки алгоритмов, «идеологи», как их называли, превратился в новой структуре в один из многих отделов разработки СПО. Но реальных программеров, специально обученных и могущих писать задачки «с колес» в отделе, включая пришедшего на усиление нового зама было всего четверо. Остальные имели в своих жизнях какой-то опыт ассемблирования, фортранирования и паскалирования, но это было давно. Исходя из быстроты усвояимости в качестве инстументария для отдела была выбрана FoxPro 2.0. И бывшие «идеологи» сели за книжки, параллельно проводя обследование закрепленных за отделом для их последующей автоматизации служб и управлений ГШ ВВС.
Алексей возвращался в часть от «заказчика». Обследование шло своим ходом. «Заказчик» с выдачей программ «на гора» не торопил, и даже обещал для ускорения разработки выдать во временное пользование две своих 386 писюшки. Настроение было безоблачным. Идя в сторону комнат отдела и проходя мимо курилки, Алексей с удивлением заметил, что там собрались практически все, курящие и некурящие офицеры отдела. Что случилось? Что вы тут все делаете? Да..., короче Михалыч сбрендил, начал писать задачку и теперь ко всем пристает, слова какие-то говорит... короче всех уже затрахал. В отдел боимся идти, опять доставать начнет. Да, интересно, что это Толян чудит. Но надо раздеться и Алексей пошел в свою комнату. Не успел он снять плащ, как дверь с шумом отворилась и в комнату влетел Михалыч с букварем по Фоксу наперевес. Слушай, Леха, ты уже что-нибудь своим написал? А то у меня тут с синтаксисом команд что-то не то...Толян, ты лучше у «черепов» наших поспрашивай, у зама, у Графа, Буша или Костика, я пока только со структурой базы разбираюсь. Зам заболел, а эти от меня бегают как от чумного...Ну хелп почитай, там бывает толковее, чем в букваре. Да он же на английском, а я учил немецкий! Слушай, вот у меня с синтаксисом команды «ДОФИЛЕ», что-то непонятно. Какой-такой команды, Михалыч? «ДОФИЛЕ»... Какой??? «ДОФИЛЕ»...Нет такой команды! (Точно ребята сказали, сбрендил Толян на почве программирования!). Да вот, написано, в букваре, синтаксис команды «ДОФИЛЕ»...Дай посмотреть. Алексей взял раскрытый букварь: « 1.1.2. Синтаксис команды «DO FILE»....Михалыч, это «DO FILE»! «DO FILE»! Команда «DO FILE», какая на хрен «ДОФИЛЕ»??? Какая-такая, что мне еще и английский учить? Как написано, так и читаю - «ДОФИЛЕ».

ВМА

В самом начале патанатомии у 1А группы вел Тимофеев. Мы просто перлись от его занятий,
как чего скажет - так все в лёжку. А он от нас был в шоке:
- Я таких идиотов ещё не видел. Я их ругаю, а они сидят и смеются!
(А не смеяться было невозможно.)
- Цветков, на элементарный вопрос вы не можете ответить, все вопросы вас ставят в тупик.
Лицо у вас постоянно бледное, по-моему, у вас хроническая гипоксия мозга. Не понимаю,
по какому принципу вас отбирают в академию. Я вас не буду пускать на занятия, пока вы
не пройдёте ВВК. Вот здесь в журнале на полях пишу "Цветков - пройти ВВК".
- Рябов, вы тут самый дуб и сели ко мне поближе. Я напротив вашей фамилии в журнале ставлю - "ВН", что означает "враг народа" и отсядте подальше.
А как-то занятие началось с вопроса :
- Товарищи курсанты, а вы когда последний раз были на кладбище?
Рябов уже подумал, что зря не пересел, Цветков, что зря ВВК не прошёл, а Тимофеев складывает
хитрый кукиш, показывает его нам и говорит:
- А там ведь одни такие лежат, с такими же плечами и думательной выпуклостью