Военно-морская сказка.

А было это совсем недавно.
На дворе стояло начало 2000-х. Целую вечность тому назад распался Союз Нерушимый. В Чечне по-прежнему стреляли. Президент был уже новый, а не тот, что правил страной из-под капельницы. Море забрало "Курск". Штаты, отбомбились демократией по Югославии, теперь звонко лупцевали в режиме онлайн Ирак...

Лет за несколько до этого случилось чудо. На одной из государственных верфей местная администрация обнаружила ракетный крейсер. Наш. Рассейский. Невъе...енных размеров и даже местами атомный. Это действительно было парализующее зрелище, так как посудина уже двенадцатый год плесневела в недоделанном состоянии. Никто уже не верил, что кораблик в условиях тотальной инфляции куда-то двинется, кроме как в лом. И тут внезапно выяснилось, что мегапароходище, в духе последних веяний переименованный из Генерального секретаря в императора, как-то сам собой достроился. И даже готов к сдаче в казну.

И вот прошёл крейсер швартовые, ходовые и прочие испытания. Лихо прошёл. Правда, в машинном насмерть обварило пятерых, но это страну не всколыхнуло. В той же Москве, к примеру, за сутки куда больше народу под колёсами мрёт...

Настал таки момент, когда Наш Плавучий Страх и Ужас решил выйти в море и чему-нибудь там научиться. Чему-нибудь военно-морскому. Например, поиску и уничтожению ПЛ.

По такому праздничному случаю ОВРа загодя перекрыла все ближайшие подступы к полигону, где мегапароходище будет заниматься самообразованием. Зрелище 250-метровой дуры, рассекающей со скоростью 32-х миль в час, было столь пафосным, что на него согнали посмотреть половину своего же флота. Мол, дивись, братва, чего мы вам наклепали!.. Даже сам Гарант Конституции, и тот не утерпел - тоже примчался глянуть. Должно быть, до последнего не верил, что мегапароходище действительно достроили... Это ж Россия. Тут глаз да глаз нужен. А то повесят на ракету дырявое свежепокрашенное ведро и назовут получившуюся скульптуру «новейшим синхрофазотроном»... Да ещё и ордена за это с премиями клянчить будут.

Раз на палубе - Сам, то, естественно, тут же пришлось отираться и свитским вперемешку с Главкомом. Поскольку Сам хотел лицезреть Страх и Ужас со стороны, то весь августейший кагал уселся на крейсерок поменьше. Тот как ни пыжился, как не топорщился президентским штандартом, но на фоне Страха и Ужаса выглядел бледновато. Столь же бледновато выглядели и лица заинструктированного до коматоза местного личного состава. Когда командиру этого плавлепрозория доложили, что скоро на борт прибудет с дружеским визитом ещё и Президент Польши, кэп повернулся к старпому и бросил одну единственную крайне хладнокровную реплику. Кэп спросил: «Ну не блядь, а?..» И этот стон капитанской души включённая трансляция старательно разнесла гулким эхом по всем закоулкам корабля...

Ладно, всё это была присказка. А сказка только сейчас и начинается.

На одном море-океане жила-поживала подлодка-дизелюха. Наша. Рассейская. И рулил этим самым чудо-железом матёрый кап-три по прозвищу Батя. Кап-три был тоже нашим. Рассейским. Так что мог в одно лицо литр шила не поморщившись выдуть, а потом так же, в одиночку, выиграть Третью мировую. И только потом попросить огурчик на закусь.

Не успел наш капитан третьего ранга однажды утром порадоваться жизни, как его посыльным выдернули к комдиву, где и огорошили. Мол, пойдёшь ты, Батя, вот в этот квадрат и притворишься целью. А потом туда же, в тот же квадрат, припрётся целая банда ПЛОшников и будет тебя искать. И поскольку эта банда тупорылит под президентским штандартом, то она тебя, Батя, непременно найдёт. И утопит. Очень жестоко, но условно. Вот в этой точке, распишитесь за пакет.

Оплодотворённый таким доверием начальства по самую пипку, Батя оседлал ограждение рубки родного железа и отчалил. Как бы это удивительно ни звучало, но Батя при своих кап-тришных погонах где-то глубоко в душе оставался человеком честным. Потому от всего этого затеянного для Президента начальством военно-морского водевиля Батю активно подташнивало. Заранее. Предчувствия у кап-три были самые препоганые... Так что, когда они начали сбываться, командир лодки даже успел порадоваться своей дальновидности. Возникший из лодочных недр старлей, командир БЧ-5, имел вид столь застенчивый, что Батя сразу понял: это Она. Подстава. Так и оказалось. По словам меха выходило, что в его хозяйстве то ли что-то слишком грелось, то ли что-то стучало. Короче, нужен «стоп» и полная переборка греющее-стучащей технокаки. Подавив рефлекторное желание вывесить скальп механика перед ликом Президента, командир поинтересовался: а сколько времени понадобится «маслопупам» на борьбу с отечественной техникой? Мех почесал висок и, мысленно накинув для гарантии часа четыре, озвучил приговор: половина суток. Теперь висок зачесался уже у Бати. Лодка опаздывала в полигон... «Ну и хер с ним, вывернемся!» - решил, наконец, командир и положил дизелюху на грунт. «БыЧок-пять» антилопой ускакал к себе терзать механизмы. Батя же уединился в офицерской кают-компании со штурманом и начальником РТС, чтобы на основе метеосводок и всякой гидрологической хиромантии придумать подходящую отмазку...

...Едва лодка вошла в полигон, как в ЦП щёлкнул динамик и удивлённый голос возвестил:
- БИП - акустик! Пеленг... Дистанция... Слышу шум винтов!..

Шумы были, да ещё какие. Где-то впереди по курсу ПУГ в составе тяжёлого атомного ракетного крейсера, просто ракетного крейсера и большого противолодочного корабля с азартом кого-то гнала и пинала. Вовсю фонила врубленная в активном режиме гидролокация. Бухали выброшенные за борт гранаты, обозначая собой боевое бомбометание. В довесок ко всему выдвижные устройства лодки засекли два ПЛОшных вертолёта и барражирующий неподалёку самолёт. Но окончательно Батю добило перехваченное радиооповещение, что поисково-ударная группа подводную цель условно обнаружила, условно атаковала и условно укокошила.

- Кому это они там в загривок вцепились? - вслух удивлённо подумал кап-три и обидчиво добавил: - Чувствую себя чужим на этом празднике жизни...

Тут акустик сообщил, что среди шумов корабельных идентифицировал кавитацию винтов подлодки. Причём, чужой подлодки.

Батя выпучил глаза. Выходило, что ПУГ гоняется за какой-то «иностранкой», явно принимая её за лодку Бати. А "иностранка" залезла в наш огород явно с целью пошпионить за неожиданно достроенным мегапароходищем.

- Фига се!.. - не выдержал старпом, тоже врубившийся в ситуацию.
- Ладно, работаем дальше. - такой мелочью, как иностранная субмарина в наших терводах, смутить надолго кап-три было невозможно. - Акустик, непрерывно писать шум винтов «незнакомки». Старпом, рассчитать данные для сближения и учебной атаки обнаруженной лодки...

И народ завертелся.

А наверху тем временем комфлота, под чьим флагом плыл вдаль Наш Плавучий Страх и Ужас, уже начал недоумевать. Было непонятно, почему многократно потопленный Батя, вместо того, чтобы как это и предполагалось уговором, всплыть, продолжает хитрожопыми зигзагами уходить от погони... Зато Гарант чувствовал себя великолепно. Волны, чайки, впечатляющие провороты разных корабельных механизмов и холуйское лицо Главкома бодрили Вэ-Вэ необычайно. Президента Польши рядом с Гарантом не было - того вусмерть укачало и теперь позеленевший пан отлёживался где-то в низах...

...Когда ПУГ выгнал-таки свою цель за линию морской границы, Батя пробкой выскочил за кормой наших кораблей на поверхность. Пока комфлота медленно приходил в себя и пытался понять, кого же они два часа на глазах Гаранта забрасывали «лимонками», с дизелюхи по УКВ уже передали, что имеют на руках полный акустический профиль «иностранки» и схемы двух успешных учебных торпедных атак субмарины условного противника.

Гаранту было доложено: мол, ПУГ с самого начала разобрался, что имеет дело с иностранной подлодкой. И что Батя именно по личному распоряжению комфлота целые 26 минут висел на хвосте «иностранки». Чтобы героически фиксировать на плёнку все её попёрдывания.

Эта озвученная Главкомом эпическая картина отменно организованной и слаженной военно-морской травли настолько восхитила Вэ-Вэ, что он немедленно распорядился поощрить весь комсостав.

Бате награда не досталась.

- Хватит с тебя и того, что не раскатали за опоздание в полигон,- умудренно сказал Бате комдив и кап-три немедленно согласился: да, действительно. С него хватит...

P.S. Добытые лодкой Бати данные позволили чётко опознать лодку-нарушительницу. После чего долго третировать по дипканалам одну сопредельную иностранную державу угрозой обнародования факта "вторжения её вооружённых сил с неизвестными намерениями в российские территориальные воды". Да ещё и в непосредственной близости от корабля, на котором находилось Первое Лицо Российской Федерации.

(C)

http://u-96.livejournal.com/1252743.html?mode=reply

ШВЕДСКИЙ АНАБАЗИС

Путевые заметки. (продолжение)

06.30. Утро. Стук в дверь каюты. Это коридорная будит водителей. Не знаю, есть ли такой сервис у пассажиров... Наверное, есть. Поскольку выпивка в дьюти-фри дешевая в сравнении с магазинами, считай - вдвое, вот многие и ездят на пароме просто побухать и затариться спиртным. Ну а что: в лавке купил «огненной воды», за ужином насосался вина и пива на халяву, и не факт, что ночью в баре не усугубил еще. И не разбудишь, так он и останется в каюте спать. С водилами вряд ли такое случается, все-таки на работе. Но все равно будят. Хотя водителей могут прямо на выезде с терминала проверить на алкоголь. Так что не особо разгуляешься. Ну, мне бояться нечего - свою норму знаю, что было - уже выветрилось. Поднимаюсь на завтрак. Утром тут разносолов нет, о пиве и вине даже речи быть не может - чай, кофе, соки, омлет, каша, салаты... Как в отеле. Нужно плотно позавтракать, ибо обедать мы будем только в месте прибытия. Пионеры уже тут - видимо, их разбудили воспитатели еще раньше. Здороваюсь с шефом и Максом, присаживаюсь к ним. После завтрака выходим на палубу. Утро солнечное, вдоль бортов по-прежнему проплывают острова с яркими домиками, теперь уже шведскими. До прибытия остается минут пятнадцать, вот и Стокгольм показался в глубине бухты. Успеваю сделать несколько снимков, и в темпе забрав сумку из каюты, спускаюсь вниз к автобусу. В трюме душно. Запускаю двигатель. Противно пищит зуммер. Пока давление не наберет - так и будет пищать. А давление того... Упало. Причем, второй контур держит, стрелка замерла на шести, а с первым надо что-то делать. Упало до нуля за ночь. Где-то травит, зараза! И ведь пока не наберет - хрен тронешься! А ворота уже открываются. Будем надеяться, наш ряд не первым на выход пойдет. Не хочется блокировать движение... Все-таки немножко задержал. Автобус передо мной трогается, а мне - никак! Стою. Сзади нетерпеливо бибикает фордовский микрик. Смотрю в зеркало. Пузатый краснорожий мужик возмущенно жестикулирует. Судя по мимике, что-то матерное кричит. Ну, кричи, кричи! Можешь еще взять и потолкать, раз так торопишься... Наконец, через пару минут, колодки отпускают, и я начинаю движение на выход. Причал. Выруливаю влево по грузовой полосе. Микрик обходит справа, краснорожий недовольно смотрит в мою сторону. А легковых сегодня нюхают. По их полосе на выходе несколько полицейских с алкометрами и, похоже, не без улова. Две машины уже стоят справа от полосы, полицейский, проверив водителя микрика, жестом направляет его туда же. Третьим будешь? Будешь! Похоже, попал торопыга. ... Теперь ему предстоят неприятные процедуры со шведскими полицейскими. С выхлопом, да еще и финн, к коим у шведов отношение традиционно малоприязненное... Короче, обеспечены и штраф и торчание на полицейской стоянке, пока не протрезвеет до нормы. А трезветь ему, похоже, до вечера. Вот так!
Огибаю штабель контейнеров и встаю на автобусную стоянку. Ожидание недолгое, вскоре мои пионеры начинают выходить из стеклянного коридора терминала. Минут через двадцать, наконец, появляются последние в количестве двух заспанных девиц. Диана идет по проходу, пересчитывая личный состав.
- Все на месте, можем ехать.
Закрываю дверь, трогаюсь на выезд. Нам нужна дорога на Гетеборг, Е-20. Искомый указатель висит над левой полосой, меняю ряд и ухожу влево под стрелку. Развязок здесь неимоверное количество, аж на трех уровнях. Даже по указателям двигаясь, не вполне уверен, туда ли направляешься. Крутой поворот завершается черным зевом тоннеля. Ныряем туда. Однако! Едем уже долго. Он что, под всем городом проходит? Как у Жванецкого было сказано: «.. Мы уже даже видим свет в конце тоннеля, только тоннель, сука, не кончается!» Наконец, все же кончился. Удобно вообще-то сделано. Система развязок и тоннелей хоть и сложная, но за счет нее Стокгольм не задыхается в пробках. Я представляю, сколько бы потерял времени, выбираясь на трассу по городу, а не над и под землей. Выскакиваем на свет, еще пара поворотов, и выходим на трассу Е-20. Гетеборг - Мальме. Вот теперь по ней километров триста пятьдесят пилить до городка с названием Скара, недалеко от которого и находится место нашего постоянного базирования. Смотрю в зеркало. Почти все спят. Видимо, на пароме колбасились до утра на дискотеке. Ну и пусть спят!
Автострада закончилась, и сразу почувствовалась разница. Дорожки-то здесь похуже, чем в Финляндии! Не знаю, как второстепенные, «двадцатка» - трасса основная, идет через всю страну, но в отличие от Суоми, где заплатки выравниваются под профиль, здесь, похоже, этим не заморачиваются. Ну, посмотрим, что дальше будет...
Интересно в Швеции разметка устроена. Если брать полностью ширину полотна без обочин, то метров 13-14 точно есть. Но обочина тут шириной с нормальную полосу и не отделяется сплошной линией. Разметка прерывистая. То есть - если тебя обгоняют, просто уходишь вправо, и все. Примерно как у нас на «Скандинавии». Правда, там обочину отделяет сплошная, и порой приходится долго ползти за каким-нибудь идиотом, не желающим подвинуться и пропустить. Здесь же такого нет. Как только приближаешься, сразу уступают дорогу. Там, где ширина не позволяет такого варианта, делаются обгонные полосы. Но, в отличие от Финляндии, где такие полосы практически никогда не делают под уклон - только на прямой или в гору, здесь часто наоборот. Удобней, я считаю. Когда эта полоса на затяжном подъеме и один тяжело груженый грузовик начинает обгонять другого, оба собирают за собой огромный хвост. Тут же значительно удобней под горку его обогнать, да и хвостов не собирают... И от встречной они здесь отделены не двойной сплошной, а барьером. Интересно, а что будет, если в России заменить двойную сплошную таким барьером?.. Да нет, не думаю, что такое когда-нибудь произойдет. Это как же нашим детопупам с мигалками и крякалками на встречку то выйти? Придется в пробках стоять как и всем... Вот сколько живу в Финляндии, не приходилось наблюдать никогда мигалок на иных машинах, чем скорая, полиция и пожарная. Хотите верьте, хотите нет, но даже президент здесь ездит лишь в сопровождении одной машины без всяких мигалок, не говоря уж о том, чтобы перекрывать движение по городу... Когда она как-то приезжала в наш городок, многие узнали об этом уже после того, как уехала... Но что-то я отвлекся, извините!
Дорога стелется под колеса, трасса довольно оживленная, но идти не напряжно. Хоть и ограничение девяносто, практически все легковушки идут сотню, кто и побольше. Фуры скоростной режим соблюдают, без превышений идут, но предупредительно уходят вправо, едва завидев в зеркале приближающиеся машины. Мне торопиться некуда, идем ровно. Обращаю внимание на встречных. Шведы в большинстве своем, видимо, поддерживают отечественного производителя. Из десяти встречных машин восемь - «Вольво» и «Саабы», один «Фольксваген» и одна «Шкода» почему-то. И такое примерно соотношение всегда замечал. Отечественные машины, разбавленные японками и Европой. Очень мало «Шевроле», Корея представлена лишь «Хендаем». Нет, еще видел пару «Киа». Российских «тазиков» не видел вообще! Ну, естественно, нахрена им этот металлолом?! И сравнивая с Финляндией, старых машин практически нет! Встречались конечно «Вольвы» в двухсотом кузове, но те имели очччень товарный вид. И за рулем обычно пожилые люди. Менять привычки с годами все сложней, поэтому, наверное, и юзают любимую машину, не желая менять на новую. Да и двухсотая серия, я считаю, очень удачная у них была. А старых машин нет еще и потому, что ввозные пошлины у шведов отсутствуют. И пригнать из Германии приличную машину, если не хочешь покупать отечественную, не составит особых затрат. В Финляндии же по-другому все. До недавнего времени ввозная пошлина на машину составляла сто двадцать восемь процентов(!!!). После того, как ЕС наехал на финнов и заставил снизить пошлину, те дооооолго, в течение пяти лет, потянув время с принятием новых пошлин, все же скинули процент до тридцати пяти. Но опять же, не от продажной стоимости, а от оценочной. Так что все равно дорого, как ни крути! Потому и бегают по Суоми пятнадцати-двадцатилетние машины во множестве...
Опять отвлекся! Ну наболело, наверное... Все-таки хочется машину сменить на более молодую, и жил бы в Швеции - сменил бы давно... А так...

(продолжение следует)

Опубликовано тут: http://saintdiver.narod.ru/misc/stories/story003.htm

Ваня и НВП

Жил-был мальчик Ваня. Тогда еще просто мальчик. В школу ходил, как и все остальные дети. Однажды, в классе седьмом-восьмом, пришли ребята на урок. А в класс не попасть. То ли ключ потерялся, то ли замок сломался. Cтароста - к завучу. Тот нахмурился, велел ждать у класса. Появился военрук. Бравый весь из себя, подполковник. Так, говорит, вы тут седьмой-вэ? Идем в мой кабинет!
Открыл, запустил семиклассников, велел ничего не громить. И обратно в оружейку (была в школе своя) - калаши учебные перебирать. Ждут ребята. Перемена большая, да и учитель чего-то задерживается. А кругом - интересного столько!
Вот один плакаты с вражескими танками рассматривает. Вот двое других устройство АК на стенде изучают. Тут - выдержки из уставов. Здесь - действия ГО. Там - строевые упражнения. Все делом заняты. Лепота!
- Глянь, ребята, чо я нашла!! - это коробочку на полке рядом со стендом ГО увидели, "Образцы ОВ" называется. Народ скучковался, давай ее вертеть. Пробирку достанут, на плакате ОВ найдут - Катя (самая отличница) вслух читает. Ну а Килька, который главный паяц в классе - наглядно изображает действие. Ванина парта рядом со стендом была, ему слышно и видно хорошо. Книжечку отложил (то ли Короленко, не то Гиляровского, а может, Гоника читал) - и внимает.
Учился в классе такой Зубря. Главный балбес. Он-то коробочку и давай первый потрошить. Вот схватил Зубря пробирку, не то VX, то ли иприт, или фосген с зарином. Не суть. Выронил. Разбилась пробирочка. Растеклась на полу жидкость из нее коричневая, пахнет плохо.
Была в Эсэсэрии (да и сейчас в Эрефии есть) одна традиция. Если есть где двери двустворчатые, обязательно одна створка заперта должна быть. А отроки уже просветились насчет иприта-то... Ну и застряли в дверях всей кучей.
Сидел с Ваней за одной партой Сережа Бычков. Хулиган, но парень хороший. Когда вырос - стал два-на-два размером, и в седьмом классе немаленький был. Быкан (так его звали), пока соображал, что к чему - все уже успели в дверях застрять. Вопят, визжат, а ни туда и ни сюда. Серый отошел немного, разбежался, и... Правильно, дверь не выдержала. С косяком и вывернулась. Быкана створкой прихлопнуло. Остальные с криками: "Иприт!", "Химическая тревога!", по школе разбежались. Теракты тогда на загнивающем западе и водились, а Сцуко-как его там японца психованного еще не знали. Двое или трое в классе остались, Ваня в том числе. Он хоть диггером в седьмом классе еще не был, но мозг у него уже был.
Катя, как самая сознательная, бегом к директору. Красная, растрепанная, глаза - что твои блюдца. Директор побелел, опрокинул стул и бросился в класс. Военрук за ним - оружейка ж рядом была. По всей школе визг и крик. Громче всех Быкан орет. Из косяка гвоздь вывернулся, да за ремень его. Серому бы назад сдать, расцепиться чтобы, а никак - иприт там. Сзади. Так и полз на руках вместе с косяком.
Физик прибежал, ВПХР (Войсковой Прибор Химической Разведки) наготове, противогаз на боку. Вы спросите, зачем-таки школьному физику ВПХР и противогаз? А вот. Еврей был. Запасливый как жук. Но мужик правильный и учил хорошо. В Израиль потом на старости лет эмигрировал. Зашли все трое в класс. Смотрят. Ваня книжку читает. На полу лужа коричневая, пахнет плохо.
- Как... Там... У тебя... Иприт... - директор пытался объясниться с военруком.
- Идиоты-с! Ваше превосходительство, смотрите!
Поднимает с пола коробочку, отряхивает, директору под нос сует.
- Вот видите, тут на обороте написано "И-ми-та-ци-я" - и встал по стойке "смирно".
Директор ворот расстегнул, улыбается. Физик в усы посмеивается.
- А ты почему здесь, когда все удрали? - это директор к Ване.
- Николай Иваныч, ну кто, скажите, в здравом уме в школе настоящую отраву держать будет? Здесь же балбесы в количествах водятся.
- Так, старшеклассников с урока снять, семиклассников по школе ловить! - это директор к завучу подоспевшему.
Всех поймали, кроме Зубри. Бедолага в кладовку забился, да и уснул там. Стресс все-таки. Проснулся, а школу заперли уже на ночь. Так и сидел до утра. Отец утром пришел искать - и вызывать к директору не пришлось.
Ване пятерку за поведение поставили. Быкан пару месяцев синяк от створки гордо всем демонстрировал - на спине и ниже.
Бычкова-старшего к директору вызвали, сказали двери починить. Он и починил. Зубров-старший потом с фингалом ходил. Говорил - упал. Ну-ну.
Отцу Зубри постановили десятикратную стоимость пособия возместить. Ее директор с военруком пропили. И физика позвали. А пособие старое оставили, без иприта. Только высоко к стене его пришурупили и написали красным фломастером "ИМИТАЦИЯ".

В нашем роду не было кадровых офицеров. Да, мужчины служили в армии, воевали, даже получали офицерские звания, но военные училища никто не заканчивал.
Я помню Ростов-на-Дону, 49 среднюю школу, восьмой класс, 1950 год, урок биологии. За партой впереди меня сидит Борис Горбачев и вскрывает письмо. В письме фотография парня в военно-морской форме, на ленточке бескозырки надпись: Высшее Военно-Морское училище, на погончиках - якоря. Я спросил у Бориса: Кто это?! Он ответил, что это его сосед, который старше его по возрасту и сейчас учится в Ленинграде в Высшем Военно-Морском училище оружия. Училище находится в Михайловском замке...
Всё! Я решил после окончания школы поступать в военно-морское училище...
В те времена флот Советского Союза был на подъёме. Флотом руководило Военно-Морское министерство во главе с адмиралом флота Н.Г. Кузнецовым. В состав Министерства входили 32 военно-морских учебных заведения, из них три академии: Военно-Морская академия, Военно-Морская инженерная академия и Военно-Морская медицинская академия.
...Я стал наводить справки об училищах и остановился на ленинградском ордена Ленина Высшим Военно-Морском инженерном училище им. Дзержинского. Притягивала не только форма, но перспектива стать военно-морским инженером. В начале десятого класса подал соответствующие документы в Кировский райвоенкомат города Ростов-на-Дону с желанием, что я хочу поступить в знаменитое училище. В апреле 1952 года меня пригласили в военкомат. И там капитан 2 ранга объявил, что на этот год набора в Дзержинку от области нет. Правда, я могу ехать как частное лицо в г. Ленинград и там поступать самостоятельно. Но - всё за свой счет... Это как обухом по голове! Мы с мамой жили довольно бедно, и денег на поездку и проживание в Ленинграде не было... Но после короткой паузы капитан 2 ранга добавил, что в Севастополе открывается Высшее Военно-Морское инженерное училище, типа училища им. Дзержинского, и можем ехать туда по комсомольскому набору. А это полное обеспечение и проезда и проживания. Я согласился сразу.
Получение аттестата зрелости в школе, медкомиссия, которую я прошёл успешно, и в начале июля мы отправились в Севастополь под командой майора из военкомата. Поступало в училище из Ростова 50 ребят, зачислены были 25, а окончили училище, получив кортики и погоны, 12.
В 1952 году Севастополь был полуразрушен. На Северной стороне многие семьи жили в землянках и пещерах. Училище в глубине Северной бухты только начало восстанавливаться. На шлюпочной базе оставались громоздкие покатые спуски для гидросамолетов. Поэтому нас повезли в Военно-Морское училище им. П. С. Нахимова, в Стрелецкую бухту. Командовал этим училищем Герой Советского Союза контр-адмирал Колышкин. Абитуриентов собралось много: со всех республик СССР. Поселили нас в палатках. Лето. Черное море. На рейде - линкор «Севастополь». Всей массой кандидатов в курсанты командуют офицеры из ВВМУ им. П.С. Нахимова. К нам в палатки стали частенько наведываться ходоки-офицеры из этого училища. Они интересовались: много ли среди нас медалистов. При этом вели такую пропаганду: мол, смотрите: на линкоре «Севастополь» офицеры в белых кителях, и каждый из них имеет свою каюту, к тому же, они все - будущие командиры. А вы - в инженеры?! Ну, будет у вас в подчинении по человек десять, и каждый будет иметь по масленке, но и вы после выпуска будете все время в подчинении... И побежали наши медалисты «из инженеров в командиры». После зачисления они почти все попали на артиллерийский факультет. Потом стали появляться военные инженеры - паросиловики надводных кораблей. Они объявили нам, что в инженерном училище будет два факультета: - паросиловой и дизельный. И опять «пропаганда»: мол, надводный корабль - это класс! И собственная каюта, и душ, и обслуга... - а вы пойдете на подводные лодки, где и развернуться-то негде. Свежего воздуха нет, нормальных коек нет, и вообще - жуть! И побежали оставшиеся хорошисты-медалисты на паросиловой факультет. И нас из Ростова-на-Дону осталось человек пять-семь.
Но, забегая вперед, скажу: год 1956. Мы в инженерном на 4 курсе. Приходят гости, ребята из командного нахимовского училища, они уже мичмана и гордятся тем, что через пару месяцев - они уже лейтенанты, (тогда обучение надводников было четырехгодичным), а нам ещё год зубрить науки. Но им не повезло, попали под хрущевское сокращение. Особенно оно прошлось по морской артиллерии. В результате - потеряны 4 года, а диплом артиллериста на гражданке был никому не нужен. Судьба строго обошлась и с паросиловиками. Было это так: в 1954 году наше училище перепрофилировали. Убрали паросиловой факультет в ВВМИУ им. Ленина (в Пушкино), а нам оттуда и из Дзержинки добавили ребят с их дизельных факультетов. Передали и макеты, библиотеку и перевели группу преподавателей. После этого училище стало носить гордое имя: Севастопольское Высшее Военно-Морское инженерное училище подводного плавания. Те ребята, которые впоследствии уже в Питере окончили паросиловые факультеты и получили лейтенантов, также попали под сокращение, ибо в то время было порезано много военных кораблей, или же назначались молодые офицеры на военные буксиры, склады, и даже командирами в строительные батальоны... В общем, служба не пошла у 80%, многие просто ушли в запас.
Но вернемся назад.
Прошли мы в 1952 медкомиссию, и начались вступительные экзамены. Вступительные экзамены сдавали следующие: математика устно, математика письменно, физика, химия, физподготовка, русский письменно, литература устно. Зачем сдавали химию и литературу, до сих пор непонятно. Я сначала подавал на паросиловой факультет, но он оказался элитным, и взяли меня на дизельный. И я не прогадал!
10 августа я был зачислен в училище. Одели меня в белую робу и дали бескозырку без ленточки. Жили в палатках. Руководили нами курсанты сержантской школы, причем, все узбеки, грузины или армяне. Гоняли строевыми по августовской жаре не до седьмого пота, а до двадцатого. А училище ещё не готово нас принять. И тогда решили нас оморячить. Погрузили на военный транспорт «Волга». (Это был бывший испанский корабль «Хуан Себастьян Элькапо», который в 1939 вывез испанских детей из охваченной Гражданской войной страны.) Та жизнь на берегу, в палатках, была не сахар, а на корабле казалась раем! Кормили 4 раза, но есть все равно хотелось всегда. Жили в громадном кубрике. Тепло. Море часто горбатое, а «Волга» не в балласте - качает, мама не горюй! Бочковые работали как жонглеры, и порой неудачно - приходилось обедать без первого...
Но вот мы у створов сочинской бухты... Море успокоилось, и мы повернули назад.
Присягу мы приняли 25 сентября, а учебный год начали 1 октября. В училище продолжались строительные работы. Два факультета, и каждый имеет по две роты. Первая рота - рослые ребята - 1, 2, 3 классы, вторая рота - поменьше ростом - 4, 5, 6 классы. Первая рота получила кличку "циклопы", а вторая, естественно, - "пигмеи". В строй ввели только северную часть корпуса. В подвале - химическая лаборатория Гуселетовой, выше - три аудитории и большое помещение - кубрик. В кубрике - двухъярусные койки, и живет в нем 150 человек, т.е. все две роты. Почти все земляки! Ростов, Ростовская область, Восточная Украина, Белоруссия... - жили дружно. 1 и 2 курс и 5 курс - и одно помещение! Ни одной драки, ни одной крупной ссоры! Вот так.
Я попал во вторую роту, в четвертый класс. Отличные ребята! Помогали друг другу и в учебе и так, по жизни. Жили весело!
Был у нас такой Колька Аладьин - мастак давать меткие прозвища. Так в классе появились - Ёж, Змеиные Глазки, Черт, Блин, Морж, Абрек... Мне еще повезло, мою фамилию просто укоротили: Цыган. Старшина роты - сверхсрочник главный старшина, худой и длинный - стал Шомполом.
Все офицеры и старшины, а также и многие преподаватели - участники войны, Герои обороны Севастополя. Учили хорошо, относились к нам тоже неплохо, но принцип: не умеешь - научим, не хочешь - заставим, действовал повсеместно. Начальник факультета - капитан 1 ранга И. А. Родкевич был интеллигентным офицером, очень образованным и умеющим щегольски носить военную форму, был, что называется, «отцом курсантов».
Вспоминается такой случай: стою дневальным по роте, в конце коридора - умывальник и гальюн. В умывальнике 20 раковин, которые всегда забиваются. И вот, подсменный дневальный, мой друг ростовчанин, стоит и ковыряет их палочкой. Появляется Родкевич, видя такую работу, вдруг снимает тужурку, закатывает рукава белоснежной рубашки и вымывает до блеска две грязных раковины. Вымыв руки, надевает тужурку и говорит: - Видели? Даю час на приведения раковин и гальюна в образцовый порядок! Мой друг был поражен поведением начальника факультета и за 30 минут управился с наведением порядка.
Питались мы в то время в помещении современной библиотеки. Кормили хорошо, четыре раза в день. Но мы были молоды, и есть хотелось, особенно по вечерам. Через полгода после поступления проводилась диспансеризация, и как оказалось, поправились все в среднем на 4 кг. А наш одноклассник по прозвищу «Мозоль» умудрился набрать 16 кг.
В училище нет ни КПП ни забора, и мы, ещё не привыкшие к воинской дисциплине, бегали по всей Северной стороне, где стояло много воинских частей, и по вечерам там крутили фильмы. Комендатура Северной вылавливала нас пачками и доставляла в училище. Стали постарше - пообтерлись, и уже всё шло без замечаний.
Модно было в свободное время ходить на шлюпках. Вначале ходили на веслах, потом под парусом. Вспоминается случай: командир роты по прозвищу Гном решил пройти с нами под парусом и без руля. Пошли. Вначале было всё хорошо. Хотя управление шлюпкой под парусом и без румпеля - довольно сложный элемент морской практики. Расслабились и мы, салаги, не справились с парусом и уткнулись носом в борт крейсера «Молотов» (потом его переименуют в «Слава»). Тут же прозвучала команда с крейсера: «Пришвартоваться к трапу. Команде подняться на борт. Построится на юте» Построились. Появился командир крейсера - капитан 1 ранга. Наш комроты к нему с рапортом. Но капраз его остановил и громко сказал: Товарищ капитан-лейтенант, следующий раз, когда у вас возникнет желание под парусом бороздить бухту, дайте знать. Я подниму пары на вверенном мне корабле и буду маневрировать! Нам было стыдно, очень, казалось, весь Севастополь смеется над нами.
После первого курса нас направили на практику на крейсер «Красный Крым», который стоял в Одессе. До Одессы шли на военном паруснике «Дунай» - это были сутки незабываемых ощущений.
После третьего курса проходили заводскую практику на ССЗ «Красное Сормово» в Горьком. По прибытию нас встретил комбриг тамошней бригады - Герой Советского Союза капитан 1 ранга Иоселиани. Предложил выбирать место нашего расположения - или жить в бригаде, где мы освобождаемся от несения вахты, или же в отдельном доме на улице Центральной, но тут уже и вахты и дважды в месяц караул. Караул должны нести в Нижегородском Кремле, где в то время находились и прокуратура и комендатура и училище связи. Выбрали - отдельный дом. Комбриг дал «Добро».
К нам прикомандировали кока - сверхсрочника старшину 1 статьи дядю Васю. Тот собрал с нас по 5 рублей, чтобы поставить на продскладе магарыч и кормить нас по корабельной норме. Двое суток дядя Вася отсутствовал. И мы кое-как перебивались с харчами. На третьи к воротам подкатила машина, полная мяса, тушенки, сгущенки и всякой всячины. На тушах лежал наш кок в невменяемом состоянии. Но оклемавшись и приступив к своим обязанностям, кормил нас очень и очень вкусно. Домик, в котором мы расселились, был 2-х этажным, на втором этаже - камбуз и комнатка для командира нашей роты, а на первом - в трех комнатах, наши кубрики. Одна из комнат выходила окном в переулок, окно было зарешечено толстыми стальными прутьями. Но два Ивана из нашей роты - штангисты, запросто раздвигали их на случай самохода, и сдвигали, когда все возвращались.
В это же время в Сормово режиссер Донской снимал художественный фильм по роману М. Горького «Мать». Мы познакомились и с артистами, задействованными в этом фильме - Марецкой, Баталовым и другими. Интересно было потом смотреть этот фильм, где в одном из эпизодов показали часть нашего дома, поленницу с дровами для камбуза, натянутые веревки для белья и на них - наши тельняшки! Ну чистой воды режиссерский ляп!
Приехав в училище уже на четвертый курс, мы были удивлены, т.к. там за лето успели построить спортзал, актовый зал, а также зал для танцев, на месте кадетской церкви, и баню. Баня радовала больше всего. Т.к. до этого приходилось мыться и на баржах и на кораблях. Однажды даже возили мыться на крейсер «Новороссийск», он был одно время отшвартован на бочках недалеко от училища, и из окон училища был виден, как на ладони. Что меня тогда поразило на этом крейсере, что матросы спят и едят и отдыхают прямо на боевых постах, и койки там все подвесные. Зато каюты мичманов, сверхсрочников очень комфортные. А в офицерских коридорах - хрусталь и зеркала, в каютах - бархатные диваны и красное дерево. Потом, почти год, мы видели киль перевернутого крейсера. Жаль, очень жаль - и людей и корабль.

Так и пролетели 5,5 курсантских лет. Выпуск наш должен был быть в июле 1957 года. Но понадобились офицеры на атомные подводные лодки. Нас разделили по алфавиту - пополам. Первой половине полгода читали атомную физику, переменный ток и паровые турбины. А второй - дизеля, электромоторы и живучесть. Структуру классов и рот не меняли, только на лекции мы ходили в разные аудитории.
Выпуск наш состоялся в марте 1958 года после защиты дипломов. Количеством - 145 человек. Из них - 143 лейтенанта, и 2 мичмана - это ребята, которые неудачно обмыли дипломы и попались пьяные.

Было трудно, но очень хорошо. Кругом были верные друзья и молодость! Так что если бы можно всё начать сначала, то я, не задумываясь, проделал бы этот же путь заново.

Взято с www.svvmiu.ru

Тёзка

Это было очень давно....
Всегда почему-то бывает, что перипетии судьбы или службы то разводят разных людей, то сводят вновь, возобновляя совсем случайное знакомство, и порою переводя его в крепкую дружбу, а порою - оставляя в душе легкое теплое чувство: мол, вот, с хорошим человеком знаком был. Бывает, конечно, и по-другому, когда остается надолго, а порою и навсегда, чувство обиды или хуже того - злости... но не об это сегодня, не об этом.
Был у меня хороший знакомый, тезка. Училище он закончил на год раньше меня, так что по училищным временам дружбы никакой не было - знакомы и все. Ну да впоследствии судьба удосужилась нас несколько раз столкнуть: сначала учили нас на новый комплекс в Кронштадте, а потом оказались в одной группе на классах.
На классы он приехал со второй женой, и был совершенно счастлив с ней. Где-то под конец учебы родился у них ребенок, и по истечении некоторого времени жену он отправил к родителям, и я тоже по весне отправил своих в теплые края... Так вот и оказались мы «соломенными» холостяками в ту Питерскую, вернее, тогда еще Ленинградскую весну.
Учеба вполне себе подходила к логическому завершению, и начали нас в то время возить по всяким окрестным гарнизонам - показывать то ПВО-шные, то общевойсковые системы защиты от средств воздушного нападения, ну и, конечно же, не обошли стороной приснопамятный Кронштадт, существовавший тогда во вполне «закрытом» статусе.
Вот там-то я впервые и узнал некую особенность моего старого знакомца и тезки. Он умел уговаривать.
Ну вот признайтесь себе честно, как на духу: куда бы вы пошли весенним вечерком, будучи совершенно свободными и не обремененными думами о семье и детях? Да еще и в городе, исстари носившем определение «Города камней, б...ей и бескозырок». Если кто-то скажет, что не в кабачок на Ленина, коих там было два, или не в ДОФ, я, честно говоря, почти усомнюсь в искренности говорящего... Почти, потому что уговорил - до сих пор понять не могу как - меня тезка пойти на пустынное побережье острова и поискать в полосе прибоя «какие нибудь интересные штучки»...
Так вот и оказались мы с ним на Кронштадтском берегу... Гуляем... Два вполне себе вменяемых каплея, «не кривые и не горбатые». Ходят себе по берегу, под ноги посматривают... то вдруг согнутся, поднимут что-то, рассматривают...
Не занимая воображения читателей дальнейшими ненужными подробностями, скажу, что гуляли мы там до темноты, и уловом нашим стали несколько ржавых железок, несомненно принадлежавших воинской амуниции, причем явно не нашего времени. Меня эти «бранзулетки» совершенно не интересовали - ну никогда не интересовали меня вещи, не имеющие практической ценности, и страсти к собирательству не имел и по сю пору не имею никакой, так что отдал я все найденное тезке и благополучно выкинул из головы. Хотя до сих пор благодарен ему за тот прекрасный вечер - штилевой Балтийский вечер.
Да. Я из головы все помянутые находки выкинул, но не тезка. И, как оказалось в дальнейшем, наш вечерний культпоход привел его к совершенно парадоксальным мыслям, и, соответственно - поступкам.
Возвращаясь опять же к началу своего рассказа о том, что служба иногда сталкивает снова и снова: оказался у нас всех, выпускников ЧВВМУ на классах, один знакомец - мичман Ваня Пыздник, служивший на какой-то из кафедр связанных с радиоэлектроникой. Кстати, не забывая о политкорректности, заранее прошу извинения у всех украинцев, если неправильно написал его фамилию. Но в русской дикции фамилия его звучала именно так.
В наши курсантские годы он проходил службу на кафедре кораблевождения в помянутом ЧВВМУ, фамилией своей, несомненно, гордился, и непременно всех, пытавшихся ее «облагозвучить», сурово поправлял.
Кое-кого из «выдающихся» экземпляров своих подопечных по училищу он помнил, и к таковым видимо относился и мой тезка.
Каковая память, видимо, и послужила поводом к дальнейшим событиям. Буквально через недельку по возвращению в «альма матер» из Кронштадта тезка мой приловил меня во время перекура на самоподготовке, и с горящими глазами стал излагать очередную свою идею. Суть ее заключалась в том, что, находясь во всемирно известной Северной Венеции, и имея такие возможности как у нас, грешно было бы этим не воспользоваться, а именно - не продолжить поиски попавших по случайности или нарочно в водные пространства Ленинграда разнообразных раритетов прошлых времен.
На резонный мой вопрос, а чем он, собственно, собирается извлекать из довольно прохладной по весне воды находящиеся там, по его мнению, раритеты, тезка сообщил, что уже провел предварительные переговоры с Ваней Пыздником, который хорошо его помнит (тут впервые в моей душе появились смутные сомнения о целесообразности дальнейшего участия в мероприятии), и в принципе получил... ну пока не согласие, но вполне заинтересованный диалог, плавно переходящий в вопрос эквивалента, вернее, количестве и градусности эквивалента, необходимого для совершения сделки.
Из горячего монолога я не понял самой сути - чего же тезка хочет выменять у Вани в обмен на вожделенные миллилитры и градусы, и получил-таки в конце концов удивленный ответ:
- А я что, не сказал? Так магнетроном «Дон»-овским будем каналы тралить.
Тут надо отметить две вещи: первое - мне бы никогда не пришло в голову попытаться найти что-нибудь в мутной воде Ленинградских рек и каналов с помощью магнита. И второе. Даже если бы такая шальная мысль и оказалась в темном и пустом пространстве, именуемом «военно-морская голова», то вторая, а именно - использовать в качестве магнита магнетрон - там уж точно появиться не могла.
Но в его - смогли.
Обладая изрядной долей целеустремленности, а также качеством, о котором я говорил, а именно - умением уговаривать, еще через неделю наверное тезка торжествующе извлек из портфеля (в те дальние времена так называемые «дипломаты» еще не получили повсеместного хождения, и пользовались мы в основном уродливыми произведениями искусственно-кожаной промышленности, именуемыми стыдливо портфелями), магнетрон, надежно принайтованный к веревке.
В обсуждении предполагаемого мероприятия тут же подключилась вся группа, в ходе обсуждения возобладали две основополагающие идеи, не являвшиеся противопоставлениями, но как бы дополнявшие друг друга. Суть их была: «Ни х...а не получится» и «Пи....ей заработаете». Последняя идея не уточняла от кого, а просто констатировала факт. Следует учесть, что страна в тот год готовилась к печально известной московской Олимпиаде, и, если не подводит память, что-то там такое проводилось и в Ленинграде, из-за чего и выпустили «на флота» нас несколько ранее обычного срока. То есть хоть и было еще до начала месяца два или три, но правоохранительные органы «бдили» более серьезно, чем обычно.
Таким образом, в состав экспедиции вошли ее непосредственный инициатор и я, по своей природной мягкотелости еще в крейсерские времена получивший неофициальную характеристику от товарищей «морально нестойкий», так как сколько бы ни крепился, никогда не мог отказать себе в удовольствии поучаствовать в сомнительных с точки зрения устава мероприятиях.
Как и положено на флоте, операция была тщательно спланирована и залегендирована. Но именно здесь-то и таились подводные камни, ибо слабые знания мною тактики использования минно-тральных сил, отраженные тройкой на экзамене тактики, и подвели нас впоследствии. О знании тактики моим коллегой говорить не приходилось, ибо он справедливо считал, что то, что нужно, вобьют в голову на флоте, а все остальное - от лукавого, и нефиг эту тактику учить. Шпаргалки вполне хватит.
То есть в результате планирования были нарушены важнейшие заповеди любого пьющего человека, равно как и любого планировщика операции, который должен, осуществляя планирование, ответить на четыре сакраментальных вопроса: «Где?», «Когда?», «С кем?», и «Сколько?» - ибо как учит нас теория вероятностей, если хоть на один вопрос дается отрицательный ответ, то формула полной вероятности предсказывает более чем семидесятипроцентную неудачу.
Тем не менее, начать мы решили с Фонтанки, а если получится какой-нибудь результат, плавно перейти к другим «водным артериям» города.
Так вот и оказались мы на набережной Фонтанки в районе Инженерного или Михайловского, как кому больше нравится, замка. На удивление обычно довольно пустынная вечером набережная оказалась людной. То есть ощутить себя в полной мере без надзора посторонних глаз никак не удавалось. Некоторое время, потоптавшись бессмысленно, мы все же решили приступить к осуществлению.
Магнетрон был извлечен из портфеля и заброшен в реку. Первый же или второй «заброс» привел к вожделенному результату: к магниту прилип изрядно поржавевший ключ «амбарных» размеров, тут же с восторгом упрятанный в портфель.
Надо сказать, что удача нас вполне воодушевила, и мы стали меньше обращать внимание на окружающую действительность. «Заброс» следовал за «забросом»... но... видимо, судьбе было глубоко наплевать на некий азарт, охвативший нас, и кроме маленького кожаного кошелечка с упрятанным внутри ключиком - типа рояльного или от секретера - больше нам ничего не попадалось.
Хоть мы и утратили слегка чувство времени и пространства, этого нельзя было сказать о Ленинградских гражданах. Кто его знает, может быть, какой-то из прохожих вспомнил бурные годы юности и борьбу с «агентами иностранных разведок», не знаю. Но от дальнейшего проведения минно-тральной операции нас отвлекло внятное покашливание за спиной.
За спиной у нас оказался вполне официальный служащий советской милиции в небольшом звании, точно вспомнить не могу, но количество звездочек на обоих погонах у него не превышало такое же количество на одном погоне каждого из нас. За спиной у официального представителя власти кружилось какое-то гражданское лицо, пытавшееся изобразить полную индифферентность к происходящему.
Дальше все было как положено по уставу. Милиция с отданием воинской чести представилась, понудив нас сделать то же самое. Дальше последовал вопрос, сразу же напомнивший кинофильм «Добро пожаловать, или...»
Морской бой скоротечен. Эта крылатая фраза, повторяемая неоднократно опоздавшим к обеду в кают-компанию, наполнилась вдруг почти физически ощутимым смыслом, и к сожалению, не вполне шутливым.
Однако и перед властью стояли не сопливые юнцы-лейтенанты, а закаленные годами крейсерской службы капитаны. Поэтому ответ был четок, и прозвучал почти мгновенно:
- Ключи ищем!
- Какие?
- От квартиры!
- А как они туда - (взмах рукой в сторону Фонтанки) - попали?
- Да понимаете...
...И дальше мой тезка пустился в пространные объяснения по поводу того, что вчера он, полный надежд получить в Военно-Морской библиотеке (а она, кто не знает, и посегодня в Михайловском замке) вожделенные книги по истории военно-морского искусства, прибежал сюда, и вдруг, уже почти совсем на пороге, вспомнил, что сунул куда-то читательский билет, и поставил портфель на ограду и стал в нем рыться, и чтобы лучше видеть, наклонил его (портфель), и ключи, зацепившись, видимо, за подкладку колечком, выскользнули и упали в воду... И как он, не имея второго комплекта, который увезла жена, ночевал не в квартире, а в общежитии, и как выпрашивал магнетрон...
Все это повествование сопровождалось кучей подробностей, например, в связи с женой он помянул весь процесс покладки ее в родильный дом и счастливое разрешение от бремени, и еще много других, не менее интересных подробностей.
По мере продвижения рассказа к логическому завершению лицо милиционера все более теряло всякую официальность и все более и более становилось похожим на гримасу человека, только что хряпнувшего сотку коньяка и обильно закусившего эту дозу лимоном без сахара...
Гражданское лицо за его спиной прекратило колебательные движения и тоже прониклось повседневностью момента.
Если сказать правду, у меня появилось отчетливое желание заткнуть этот словесный фонтан, хоть я и понимал, что умение говорить так, что собеседника хочется немедленно убить, только чтобы не слышать больше, нам сейчас крепко на руку.
Наконец милиция не выдержала.
- Ладно, документы у вас есть?
Их у нас, как говорится, было, что мы и продемонстрировали, не выпуская своих удостоверений из рук. Впрочем, несмотря на вечер, света было вполне достаточно, и, удовлетворившись осмотром раскрытых «корочек», милиция посоветовала нам быстренько поиски заканчивать и идти себе по своим делам.
Что мы, в общем-то, и сделали, хоть тезка еще пытался «выторговать» пару забросов, мотивируя тем, что без ключей он будет продолжать влачить жалкое существование в отрыве от любимой квартиры. Морщась, как от зубной боли, милиционер говорил лишь: «Идите-идите...» - помахивая рукою в сторону Невского.
Ну да в общем, настрой на дальнейшее «траление» значительно поутих в связи с произошедшим, да и к тому же оказались практически - хоть и малой кровью - выполнены обе идеи, прозвучавшие в процессе обсуждения нашей операции в группе сокурсников.
Так и пошли мы потихоньку в сторону Невского, рассуждая о наличии в этом прекрасном мире несправедливости и слишком скором окончании всего хорошего...
Не знаю, то ли об особенности моего тезки знало начальство, то ли еще какая причина была тому виной, но после классов на флот он уже не вернулся, отправившись в (по-моему) Горьковское училище учить военно-морскому делу будущих интендантов.
...
Мы увиделись и коротенько поговорили с тезкой лет примерно через двадцать на праздновании Дня Победы в Севастополе. Он был женат уже третий или четвертый раз, и как и всегда, был абсолютно счастлив в браке. Он пытался затащить меня в колонну ветеранов авианосных кораблей и, наверное, преуспел бы в этом деле, если бы не поступила команда начать движение.
И так и ушел он от меня, возвышаясь почти на полголовы над всеми окружающими, с торчащими из-под фуражки русыми волосами «гражданской» прически в праздничной колонне ветеранов.
Я надеюсь, мы еще увидимся... Так хочется, чтоб тебя опять уговорили на какую-нибудь авантюру.