И еще из пережитого не автором в чужих краях

Петля эволюции

Мы не сеем и не пашем,
Не валяем дурака!
Целый день винтами машем,
Разгоняем облака!

Ну, это яснее-ясного. Речь, конечно же, пойдет про винтокрылую транспортную авиацию, которую забрасывала лётная судьба в самые разнообразные страны. И экзотические попадались, причём частенько.

Трудились наши механики и борттехники рука об руку с представителями местной стороны, разворачивали ТЭЧи, втолковывали регламенты, зорко следили за тем, чтобы «летательные аппараты значительно тяжелее воздуха» всегда были готовы быстро запуститься, загрузиться хоть боеприпасом, хоть медикаментом, хоть - упаси господи - отцами-командирами и красиво взлететь с «висения». Одним словом, поставленные боевые задачи выполнялись, винтокрылые машины возвращались с сухой травой и будыльями в воздухозаборниках двигателей, и все начиналось сначала.

В тот год на экзотическую страну пала страшная засуха. Земля высыхала до звона, растрескивалась крупной паутиной и заворачивалась светло-коричневыми лепестками. Винтами махали день и ночь. И «местные», и прибывшие спасать страну молодого социализма отряды помощи.

Отряды помощи имеют к этой истории самое непосредственное отношение. Во-первых, это совершенно отдельный рассказ, отдельная трагикомедия. Во-вторых, не будь тогда под рукой эскадрильи АН-24, этой драмы не случилось бы... А драма в условиях катаклизма природы затронула именно взаимоотношения человека с ней же, природой. Как причудливо тасуется колода!

Однако, по порядку. «Восьмёрок» (Ми-8) и «семнашек» (Ми-17) всегда не хватало. Тем более в таких экстремальных условиях. Поэтому поставки новой техники участились. Все шло по заведенному порядку. Машины доставляли в огромных деревянных домах-контейнерах, лопасти и хвостовые балки в контейнерах поменьше. Всё это хозяйство аккуратно распаковывали, к этому времени подъезжала команда сборщиков из маленькой прибалтийской республики, горячие парни всё это свинчивали, регулировали, подписывали акт, устраивали отвальную и убывали установленным порядком. Уж потом приезжали асы, машины облётывались, а доводили выявленные всякие там отклонения в температуре газов двигателей «местные», то есть наши технари вместе с технарями местной стороны. Так оно было и в тот раз.

Притащили несколько «восьмёрок», подлетела веселая литовская команда, споро взялись за дело. Обычно сборщиков размещали в гостиничках, ну, скажем, в «Африка-отель», или что похуже. А в этот раз, учитывая сложные экономические условия вследствие засухи, разместили горячих парней в бараке вместе с летунами. Теми самыми, из эскадрильи АН-24.

Был в команде один паренёк, Антанас. Когда встретили в аэропорту - удивились. Кто это с собой сынишку прихватил? И как пропустили? Оказалось, нет. Просто парень на вид был такой. Больше пятнадцати не дашь, росточку маленького. На самом деле было ему двадцать с хвостиком, он имел мааааленький домик под Каунасом, жену и двоих детей-близняшек. Кроме того, в свои двадцать с небольшим Антанас прекрасно разбирался в электрике винтокрылых.

Стало быть, с утра на раздолбанном микроавтобусе команду привозили на аэродром, где они трудолюбиво свинчивали хвостовые балки, автоматы перекоса и хвостовые винты в единое целое, а вечером увозили обратно в казарму. Там к этому времени собирались вернувшиеся из разных точек летуны, и наступал совместный отдых.

Летуны, известное дело, никогда с точек с пустыми руками не возвращались. Один клыки от бегемота притащит, другой засушенную рыбку-шар и из нее светильник ладит, третий еще чего-нибудь. Ну, и похваляются друг перед другом. А сборщики завидуют. Только замкомэска, Серёга, решил всех удивить. Раз и навсегда. И приволок откуда-то Машку. Ну как еще можно было назвать обезьяньего детеныша-макаку нескольких месяцев от роду?! Машка была трогательно-хороша. Лысая головка с оттопыренными ушами, огромные карие глаза, крохотные ручки с чёрненькими пальчиками... Она так умильно пряталась у Серёги за пазухой и попискивала оттуда. Серёга ее молоком поил, булки в молоко крошил, бананы по кусочкам скармливал. И летал с Машкой до ближних точек. Эдакий чёрт идет к машине, а за плечо обезьянка цепляется. Круто!

Всем, конечно, Машка нравилась, все с ней играли. А как весело она скакала по импровизированной офицерской столовой! Только вот Антанасу она больше всех в душу запала. Как только Серёга Машку погулять отпустит, Антанас её подзывает, на руки берет, по головке гладит, мандаринчик ей нежно так скармливает, за крохотные ручки держит, что-то по-литовски нашептывает. Машка тоже к нему прониклась. Попискивает тихонько, в волосах у Антанаса перебирает, блошки-крошки выискивает. И все более неохотно к Серёге возвращаться стала.

А тот что, грубиян. «Ну-ка, давай сюда мою Машку, пойду с ней в бар джин пить!» И забирает. Антанас грустит от такого с животным обхождения.

Дальше-больше. Пришлось Серёге на дальнюю точку недели на три собираться. А там условий - никаких. Грунтовка, да пара палаток. И челноком по тому району мотаться, пострадавших от голода вывозить. А занятее это, прямо скажем, не из весёлых. Не до Машки. Решил оставить в казарме. Ясное дело, на попечение Антанаса.

Тут-то и проявилась настоящая всепоглощающая любовь человека к сестре меньшой. И наоборот, стало быть, взаимно. Машка с рук не сходит, спит с Антанасом рядом на подушке, во сне руками его за подбородок держит, причмокивает. Утром на работу ехать - визг, писк. Никак от парня отдираться не хотела. А уж он-то вечером её обихаживает! И искупает, и в полотенце завернет, и шкурку расчешет!

Короче говоря, Антанас у неё вместо матери был. Инстинкт, знаете ли. Уж что сам Антанас по отношению к Машке испытывал - неведомо. Литовская душа, она, знаете ли, загадка. Только конец этой истории стал приближаться стремительно...

Прилетел Серёга, злой, небритый. Джину «дернул», Машку отобрал. Всё, говорит, пиздец - еще на полтора месяца в эту жопу запихивают, туда автобат с грузом пошел, а мне раскидывать... В воздухе повисла напряженная тишина. Все знали, что дней через десять сборщики улетают. Свинтили они все. А пока Серёги не было, сообща решили у Серёги же Машку выпросить, чтобы Антанас её с собой в маааленький домик взял. А Серёга, мол, себе еще найдет. Что ему стоит, на точках.

Антанас уже всем мечтааательно рассказывал, как жена рада бууудет, как детииишки с Машкой подружатся... Серёга был непреклонен. «Нет! С собой на точку заберу, потом сам в Союз Машку увезу!» - сказал, как отрезал. Отступную предлагали, ящик джина. Ни в какую. И увёз, гад. Устрекотал на своем АНе.

С Антанасом - беда. Подойдет к собранному вертолёту, лючок откроет, и один винт какой-нибудь отвёрткой туда-сюда полчаса крутит. И глаза в себя повёрнуты. Кто-нибудь окликнет: «Антанас, ты чего?» Вздрогнет, вздохнет... «Тааа, всё про обезьянку дуумаю...» Грустное зрелище.

Уже закупили продукты и выпивку на отвальную, скоро домой, а парень сохнет на глазах. Совсем крошечный стал. Собрали оперативную пятиминутку. Решили быстро: озадачить представителей местной стороны, обезьянку любой ценой закупить, Антанасу вручить. Вызвали представителя, моментально прибыл понятливый технарь Нэгаш - он вроде как у местных технарей главным был, в Киеве учился, толк понимал. Поставили задачу. Негаш - под козырёк, йес, сэр! И пропал. До отлета три дня...

На следующий день Нэгаша никто найти не мог. Страсти накалялись. Еще через день кто-то его заметил, отловил. После обеда, говорит, всё будет. Обедать сборщики не поехали. Напряженно ждали. Часа в четыре Нэгаш нарисовался с самым заговорщицким видом и предложил проследовать за ним к краю летного поля. Рванули все.

Почти бежали. Антанас, ясное дело, летел впереди. Плотноватый Нэгаш еле поспевал. У забора он отодвинул моток «колючки», вытащил одну доску. В образовавшуюся щель юркнул Антанас, за ним Нэгаш, потом еще пара парней. И тишина...

Когда через дыру пролезли все, то по ту сторону, на улице, диспозиция была такова: рядом с лазом стоял Нэгаш, имея явно озадаченное лицо, у забора, уткнувшись лицом в согнутую в локте руку стоял Антанас. Его плечи вздрагивали. Почти правильный полукруг образовали сразу посерьёзневшие литовские парни. А в центре картины, у забора, сидел на земле представитель местной стороны преклонного возраста. Ликом черен и прекрасен... Одет он был крайне неопрятно, тонкая сморщенная шея торчала из воротников четырех грязных разноцветных рубашек. От героя тянуло многомесячным непосещением водных процедур.
На старческий кулачок этого колоритного персонажа была намотана железная ржавая цепь, раза в полтора потолще тех, которые обычно применяют в российских колодцах, оснащенных воротом.

Господи, дай мне силы!.. На другом конце этой цепи был привязан огромный плешивый грязный бабуин. Не обращая ни на кого внимания, бабу, устроившись прямо в дорожной пыли, утробно ухал и заканчивал процесс мастурбации...

Давайте перелистнём Брэма. Как ты, шестой транспортный полк африканских ВВС?

Ключи от неба. Собачья жизнь.

Вначале было Слово, уже потом ПВО страны. Между этими событиями до войны существовал ВНОС (воздушное наблюдение, оповещение и связь). На посту ВНОС стоял мужик, который, обнаружив самолёт, смотрел на него в бинокль и докладывал, куда следует. В смысле, куда следует самолёт и чей он. На Дальнем Востоке служба имела местный колорит. У меня патрульный обоссался однажды, не смог расстегнуть на 50-ти градусном морозе ватные штаны - руки у него от холода не слушались. Чтобы таких вещей не было, службу, так сказать, доработали. Т.е. модернизировали её так, чтобы было лучше. На каждом посту держали свору собак, им на морозе штаны расстёгивать не надо. Сам расчёт поста сидел в тёплой избе и пил водку. А когда самолёт летел, собаки выли, мужик выходил из избы и делал всё, что ему положено. Но не всякую собаку поставишь нести боевое дежурство. Их ставили только после всесторонней подготовки. А именно, когда самолёт летел, мужики сами поначалу выходили из избы и пиздили собак смертным боем. После пары - другой таких приключений свора начинала выть во всю глотку, как только слышала звук.
Надо сказать, что методы боевой подготовки, которые я застал, мало чем отличались от довоенных. На КП армии на дежурство заступал генерал, поднимал в воздух контрольный самолёт и дальше всё получалось, как с теми собаками.
Готовность - прибегаем, включаемся. По громкой с полка: "Контрольный самолёт, с востока на запад, высота 1500". Больше ничего. Целеуказания АСУ нет, квадрата нет, вообще оборзели. Батя кряхтит. Он всегда кряхтит, когда бздит. Офицер наведения докладывает: "Есть цель, высота 1500, азимут, дальность" Уходит уже цель, пропустили, но ещё в зоне. Ну что, на безрыбье будем вдогон стрелять, Батя сразу даёт пуск, электронный выстрел, ух... успели обстрелять и даже сфотографировать успели на объективный фотоконтроль. Батя оживляется, докладывает в полк азимут, дальность квадрат, перестаёт кряхтеть и по всему видно, ждёт, когда ему дадут кусочек сахара.
По громкой слышно, как работает второй дивизион. Батя с ихним командиром на ножах, они канистру спирта зажали, этого Батя в жизни не простит. Они тоже докладывают, у них, понятно, азимут, дальность другие, но квадрат тот же. Батя немного огорчается. Они сбили на встречном курсе, значит им больше сахару дадут, ещё и за ухом потреплют.
Через день итоги в полку подводит какой-то подпол с дивизии по принципу коленвала, называют подразделение - командир встаёт. Первый дивизион! Батя распахивает пасть в ожидании сахара. "Первый дивизион сбил самолёт военно-транспортной авиации, который заходил на посадку на родной аэродром. Единственная его вина была в том, что он летел на высоте 1500 метров". Второй дивизион! Командир второго поднимает уши, хвост пистолетом. Уели они нас. "Второй дивизион сбил рейс Хабаровск - Москва, который летел высоко, но это его не спасло, летел он с востока на запад". А контрольный самолёт, который 1500 и с востока на запад прошёл южнее, РТВ его потеряло при передаче из зоны в зону и его пропустили вообще все.
Я смотрю на Батю и командира второго. Если бы они умели выть, они бы завыли.

Юбилей.
Практически 100% из рассказанного в этой истории - чистая правда. Незначительные неточности могут быть связаны с тем, что описываемые события отделяют от нас уже многие и многие годы...
Весна 1977 года. Иван Андреевич Р. (И.А.), заслуженный человек, участник войны, подполковник в отставке, директор одной из рижских средних школ, готовился отметить свой 60-летний юбилей. Был он человеком очень суровым, воспитывал своих сыновей в строгости. Двое старших, от первого брака, уже защищали Родину офицерами, младшие от второго, готовились ими стать, первый в Риге, в высшем военном училище на 3-ем курсе, второй в среднем в Даугавпилсе, на 1-ом. То ли захотелось И.А. увидеть всех сынов вместе, то ли смягчился с возрастом стальной характер, но пошел он наперекор своим принципам и позвонил генералу-начальнику ДАТУ (имел такую возможность) с просьбой отпустить на юбилей самого младшОго. Надо Вам сказать, что в те времена курсанту первого (!) курса, да еще среднего училища, получить внеочередной отпуск можно было, ну только по самым печальным (упаси Господь) поводам. Но генерал пошел навстречу уважаемому человеку, тем паче, что командир роты о курсанте Владимире Р. давал отзывы только положительные. Долго ли, быстро ли, но все хорошее проходит, и настало время собираться Володе назад, в родную казарму. В те времена доехать из Риги до Дэпилса можно было часа за три на дизеле. Но вот беда последний дизель отходил где-то часов в 5-ть вечера, а так хотелось побыть еще дома, всем вместе... И решил Володя, с молчаливого отцовского согласия, лететь первым утренним рейсом Рига - Даугавпилс - далее что-то типа Витебска. А что? 30 мин лету, на тачку и к утреннему разводу на занятия вполне поспевал, как в отпускном и было отмечено. Родители посадили Володю в семичасовой Ан-24, проводили старших и занялись все своими обыденными делами. Вечером, в как-то сразу опустевшей квартире И.А. раздалась требовательная трель междугородного звонка. «Что ж ты Иван Андреич, я тебе навстречу пошел, отпустил сынка, а ты его задерживаешь?», - возмущался в трубку начальник училища. Как??? Утром, самолетом, первым рейсом... Супруга схватилась за сердце... Справочная Аэрофлота бодро отрапортовала, что рейс прибыл, все нормально, с пассажирами ничего не случилось... И.А. включил свои связи, но и ему ничего толком выяснить не удалось... Дня через два что-то стали туманно объяснять, мол подожди, И.А., через пару дней ситуация прояснится, извини пока ничего сказать не могу, да и сам толком не знаю... И.А. начал готовиться к худшему. Его жена слегла с гипертоническим кризом. Через трое суток из училища доложили в округ и в Москву, в ГУВУЗ МО о факте исчезновения (дезертирства?) курсанта Р. Однако реакция, что из округа, что из Москвы была тоже какая-то странная...
На утро пятых суток в квартире Р. раздался входной звонок. На пороге стоял Владимир. «Вова, ой! Где ж ты был? Ой, Вова!», - запричитала мать. Ни говоря не слова, Володя, на ходу раздеваясь и вынимая из карманов и красивого яркого пакета упаковки жвачки, календарики, брелки, баночки коки и пепси, приговаривал: «Вот, вот, вот...». Что это? Откуда это?? Где ты был???... «В Стокгольме», - только сумел пробормотать Володя и свалился на диван...
Пассажиров в салоне Ан-24 было немного, все расселись не по местам, а так как кому было удобно. Невзрачный худощавый мужчина лет 30 привлекал к себе внимание своей нервозностью. Он занял место в конце салона, подальше от остальных пассажиров. Взлет. Набор высоты. Информация о полете. Отстегните ремни. Все как обычно. Нервозный мужик вызвал стюардессу и передал ей записку. Через некоторое время кто-то из экипажа попытался подойти к нему. Не подходить! Всем сидеть на местах! Самолет должен лететь в Швецию! В противном случае я всех вас взорву! Правая рука угонщика была за бортом пиджака. Самолет развернулся. Неуклюжая попытка сесть в Таллине была разгадана угонщиком. В переговоры он не вступал. Когда над морем самолет стало сопровождать дежурное звено 23-х (МиГ-23) с Шауляя, с хорошо различимыми в иллюминаторы подвешенными ракетами стало не до шуток. Сидящий через проход от Володи парень в гражданке, лет 25-ти, попытался обменяться с ним репликами, делал значимые кивки в сторону угонщика, но его истошный вопль заставил их прекратить эти попытки. Через некоторое время 23-и отвернули и их сменила также ощетинившаяся ракетами пара виггенов (SAAB Ja-35 Wiggen) шведских ВВС. Ан-24 благополучно приземлился в аэропорту Стокгольма и был отогнан на дальнюю стоянку. На борт поднялись полицейские забрали у угонщика, как потом оказалось имитатор ВУ, одели на него наручники, посадили в полицейскую машину и увезли, несмотря на протесты командира, требовавшего представителей советского посольства. Допущенные через некоторое время представители родного посольства сопроводили пассажиров, кроме Володи и парня в гражданке, оказавшимся старлеем-артиллеристом, и экипаж в гостиницу, где они по сути дела и были интернированы в течение 4-х суток. Господа же служивые попали под дружескую опеку аппарата военного атташе. Их поселили в небольшой посольской гостинице и устроили им 4-е незабываемых дня в столице шведского королевства. Здраво рассудив, что уж теперь вряд ли нашим героям доведется побывать не то что за «железным занавесом», но и даже в дружеской Болгарии, прикрепленные офицеры атташата постарались на славу. Прием пищи - исключительно в ресторанах, автомобильные экскурсии по столице и ее окрестностям, посещение достопримечательных мест (только без фото на их фоне), небольшие сувениры на дорожку и машина к трапу отлетающего после соблюдения всех формальностей самолета...Вдогонку им обещали выслать самые положительные характеристики к месту их службы.
Утомленный всеми событиями прошедших суток, а в большей степени получивший «культурный шок» от кратковременного пребывания в стране действительно победившего социализма, Володя в полузабытье пролежал на диване почти до самого времени отправления дизеля до Дэпилса. Самолетом лететь не рискнул. Через несколько дней в местной и центральной прессе промелькнуло небольшое сообщение об угоне Ан-24 в Швецию и о ноте МИД СССР. А еще через несколько дней, уже только в местной прессе, вышла статья об инженере, изобретателе-неудачнике, непризнанном «гении», психически неуравновешенном человеке, озлобившимся на социализм, угнавшем самолет в Швецию и получившим там политическое убежище. А в ДАТУ действительно вскоре пришла «бумага» из ГШ ВС СССР о высоких моральных качествах курсанта Р., проявленных им при действиях в чрезвычайной ситуации с ходатайством о поощрении.

Рига, учебная рота, поздняя осень.

Служить еще как медному котелку, опять наряд по роте, тряпка, ведро, “взлетка”, которую сколько не мой, все равно загваздают.
-Так солдат, ко мне! Сержант Порублев - штатный пророк аллаха в нашем взводе, нарисовался в дверях канцелярии роты, полностью заполнив проем двери своими тренированными 100 килограммами.
Бросаю тряпку, привычно вытягиваюсь
Тов. сержант, рядовой... по вашему...
- Вольно, ты это, военный, дуй на КПП, там к тебе мама пришла. В наряде тебя подменят.
Ого, вот это подарок!
Хватаю шинель, рву к южному кпп. Надо прошмыгнуть мимо спорт городка, не попасться на глаза отцам командирам и потом рывком, по длиннющей аллее метров 500 к воротам.
Пропускаю взвод, топающий с обеда в батальон, пристраиваюсь в хвост... уфф, городок проскочил. Останавливаюсь, всматриваясь в даль аллеи, обзор закрывает идущий строй, но вот они отходят и вижу два знакомы силуэта.
О как! Мама пришла не одна. На поводке, серьезно насупив брови, сидит “брат по разуму” скотч терьер по кличке “Женька”
Я стою далеко, они не видят меня, да и как разглядишь, впереди меня топают 30 точно таких же одинакого одетых. Делаю шаг в сторону, машу рукой. Мама показывает песику в мою сторону, отстегивает поводок и делает взмах рукой...
Женька недоверчиво смотрит в мою сторону, не признает, потом делает нерешительный шаг вперед, чуть-чуть повиливая хвостиком, потом еще шаг, и вдруг, признав, изо всех сил, мчится в мою сторону.
Аллея узкая, навстречу ему идет строй, но песика это не волнует. Признав хозяина он мчится в мою сторону и на его смешной мордашке написано решительное “прорезаю строй”

УУУУуууу завыл взвод, когда увидел что на них несется маленькое, решительное существо.

Свирепый сержант, ведущий строй, дембель в пижонских сапогах “гармошкой”, шапке “отбитой” до квадратного состояния, хмыкнул и рыкнул неуставную команду “Рррраступись”
Солдатня, обрадовавшись бесплатному развлечению, распалась на две половины и, улюлюкая, пропустила бегущего зверика.

Женька, не реагируя на свист и крики промчался сквозь них и мы встретились. Я присел на корточки, скотчик подпрыгнул на коротеньких лапках, ткнулся мокрым носом в щеку и закружил волчком вокруг меня, прыгая и повизгивая, стараясь лизнуть в нос, глаза. Мы оба были счастливы, а у кпп, мама стояла и смеялась, смотря на нас.

http://www.livejournal.com/users/zhab/

М е с т ь
/Вендетта по-флотски/
Предпраздничный летний день. Корабли, соблюдая субординацию в рангах, выстроились на рейде Ахтиарской бухты.
Корабельные флаги подхватывает набегающий южный ветер, пытаясь развернуть их во всю длину полотнищ, но, не доведя начатую работу и до половины, бросает ее, обессилив. С набережной Приморского бульвара корабли выглядят нарядными и ухоженными. По бухте беспрерывно снуют катера, баркасы и самоходные баржи...
К борту большого противолодочного корабля "Азов" выруливает крейсерский катер. Вахтенный офицер на юте "Азова" заметил маневр катера, без суеты расставил вахту для встречи должностного лица. За сегодняшний день он сбился со счета в приеме плавсредств к борту с офицерами, в основном командирами и замполитам кораблей, с поздравлениями командира и экипажа "Азова" с праздником.
Офицер встал на верхней площадке трапа, выжидающе отслеживая завершения подворота катера к борту.
В катерном кокпите, слегка расставив ноги для устойчивости на волне, вырисовывается плотно сбитая фигура главного боцмана крейсера "Жданов" старшего мичмана Петрова.
Он в белой тужурке, перетянутой в поясе парадным желтым ремнем с кортиком, в белых перчатках, со всеми регалиями на груди за 21 год корабельной службы. Медали, как цыганское монисто, позвенькивают и играют лучами отраженного солнца. Оглядывая корабль, Петров про себя беседует с ним:
- Всем "Азов" ты хорош! И маневренность и вооружение! Что же тебя дальше черноморской лужи не выпускают? Все химичат, экспериментируют. А старичок "Жданов" - то в Атлантике, то в Средиземке по 8 месяцев, не вынимая. И в этом году, в августе, опять на кудыкины горы...
Толчок катера в привальник трапа прервал боцманские рассуждения. Мысли его переключились в иное русло:
- Ну, Козюля! Берегись! - схватившись за поручни трапа и быстро поднимаясь на борт, шепчет себе под нос боцман, - Что жена моя гуляет - факт! Зачем же об этом орать на весь кабак!
Вахтенный офицер, увидев вместо офицерских погон погоны старшего мичмана, отпустил вахту, и когда Петров поднялся на борт, сухо представившись, спросил цель его визита...
- Товарищ старший лейтенант! Главный боцман крейсера "Жданов" Петров. По неотложному делу хотел переговорить с вашим коком Козюлиным!
Заметив, что офицер колеблется, добавил:
- Дело не терпит отлагательства!
Дав распоряжение матросу-рассыльному найти Козюлина, вахтенный офицер отошел от трапа на другой борт, потеряв всякий интерес к гостю.
Петров в нетерпеливом ожидании начал прохаживаться по палубе юта взад и вперед, отмерив себе четыре шага до разворота.
Наконец, задраивающее устройство двери тамбура коридора провернулось, дверь открылась и, через комингс навстречу боцману перешагнул Козюлин. Негромко мурлыча мелодию песенки "Про жука" из кинофильма "Золушка", "объект неотложного дела" нес на голове, лихо накрененный на правую сторону, белый накрахмаленный поварской колпак.
Под колпаком две широкие щеки горели и лоснились еще не остывшим камбузным жаром, делая и без того его маленький курносый нос совсем незаметным...
- Кто к Козюлину пришел?! Кто пришел? Кто пришел? - по-кротиному крутя головой и подслеповато щурясь от яркого солнца, пропел в ключе напеваемой мелодии кок.
Петров сделал шаг навстречу Козюлину...
- Я, Козюля! Я - Петров! Ты в "Приморском" орал, что жена моя - блядь! Что я тебя не достану!
На!!! Кулак Петрова, обтянутый белой перчаткой, коротким прямым впечатывается в подбородок Козюлина, медали на груди боцмана одобрительно звякают...
Кок от неожиданного удара падает спиной на палубу, белоснежный колпак по дуге катиться к ногам боцмана. Петров неспеша вытирает об него ноги.....
Боцман с чувством выполненного долга всходит на площадку трапа, как на подиум, прикладывает руку к фуражке, отдавая честь флагу, быстро спускается по трапу и запрыгивает в катер.
Катер медленно отходит от борта "Азова"....
Вахтенный офицер растерянно подбегает к Козюлину, зачем-то поднимает растерзанный коковский колпак и с ним в руках подходит к борту, трясет сжатым кулаком и что-то кричит в адрес Петрова.
Из-за работающего катерного двигателя, слова Петров не слышит, но, заметив выразительные жесты офицера, снова прикладывает руку к фуражке.
Катер заканчивает маневр разворота в сторону города и дает полный ход.....