Особая группа

(продолжение)

Вот это да! Все, можно считать, информацию, добытую путём опроса пленных, донесения агента и донесения "продажного Фашиста" верной, три незнакомых друг с другом источника подтверждали друг друга. Осталось добраться до ПКП, умудриться оставить где-нибудь "учебную закладку ВУ (взрывного устройства) передать координаты на Центр, получить подтверждение, и мы свободны. Надо только всё это сделать как можно быстрее. Командиру соперничающей с нами группы по любому придёт уже готовая информация о местонахождении ПКП. Учитывая подготовку разведчиков в группе, их "ненормальные" темпы передвижения и время, упущенное на "войнушку" с мотострелками (то, что "спортгруппа" уйдёт от преследования, я даже не сомневался), время, затраченное на сеанс связи и почти что тридцатикилометровое расстояние до объекта, у них уйдёт восемь-девять часов. Нам тридцатку с нашими "профи" за такое время никак не одолеть, дай бог, к утру придти.
- Рома, есть дело, - немного подумав, заорал я в трубу.
- Тогда еще вермахтовская кепка и эдельвейсовский значок, и я полностью в вашем распоряжении, - ничуть не смущаясь, ответил Каузов.
- Когда вы выезжаете?
- Через полтора часа, колонна уже построена, начальника радиостанции прапорюгу найти не можем, если не найдём, поедем без него.
- У тебя в твой микроавтобус восемь человек влезут? Довезешь нас до командного пункта армейцев?
- Да ты что, забыл, как нас двадцать человек с бабами, собаками и ружьями с озера ехало? Так где вас подобрать? Да и надо сделать так, чтобы мои не заметили, и машину мою не угоняйте, я только стойки новые поставил!
Договорились с Каузовым о месте подбора группы на "борт" микроавтобуса и о том, что Рома будет мне иногда периодически позванивать, чтобы быть в курсе, в силе ли достигнутые договорённости.
После разговора с еще одним "агентом", настроение улучшилось, теперь нам не надо было переться три десятка километров и убегать от различных опасностей, спортсменов инопланетян и извращенцев. Надо было всего-навсего пройти еще пару километров до железобетонного моста через небольшую речушку к месту подбора и дождаться приезда "колонны" фашиста.
Офицеры-разведчики, обрадованные скорейшей перспективой окончания учений, предложили отметить это дело. Пришлось прекратить разброд и шатания начальственным рыком. Для того, чтобы обезопасить нас в дальнейшем, связисты предложили передать на Центр "болванку" - радиограмму, в которой мы укажем липовые координаты. Если наше местоположение постоянно сообщают всем кому ни лень, то пусть уж сообщают про то место, где нас нет. Идея была вполне здравая, и я снова развернул карту. Пять минут помозговав, прикинул координаты недалеко от того места, где мы "крайний" раз выходили на связь, потом описал еще пару мест, и набросав радиограмму, отдал её связистам для шифровки и передачи, предупредив, что должно быть несколько радиограмм с различным содержанием и местоположением группы. Артемьевы пообещали, что Вася сделает всё как надо, и начали развёртывать антенны для связи.
Если с приёмной станции каждые два час на центр боевого управления будут поступать от нас донесения, то офицер оператор по реально действующим группам, нанеся на карту несколько точек нашего местоположения, придёт к выводу, что мы либо что-то ищем в районе, либо мы просто заблудились и ходим по кругу. Получится, что мы всё же вышли на связь с агентом, но неправильно поняли его сообщения и начали искать ПКП в совсем другом районе. Надеюсь, тогда замкомбриг от нас отстанет и сосредоточит все усилия на выигрыше "спортсменов", а на нас пошлёт охотиться все тех же СОБРовцев или пехотинцев. А нам того и надо.

Близнецы доложили об успешном окончании сеанса и принялись сворачивать своё хозяйство. С "фишки" с опухшими лицами припёрлись технари. На мои вопросы, что наблюдали и какие изменения в обстановке, ответили, что наблюдали стадо зайцев, беззаботно фланирующих среди деревьев, потом слышали шум проезжавшей машины. Пачишин ещё добавил, что он лично наблюдал начальника разведки округа в купальнике и на роликах, он пригласил старого майора на служебное совещание обсудить вопросы по списанию ГСМ. Однако дальше ничего он пронаблюдать не успел, так как подлый Пиотровский толкнул его в бок и сказал "Задолбал храпеть, хрюндель".
Ромашкин показывал лейтенанту способы стрельбы из пулемёта. Доктор любовался на надутый презерватив и замышлял, по всей видимости, что-то нехорошее.
Опять переход. На этом выходе я почему то устал больше, чем на реальном боевом. Там все твои работают на тебя, а тут всё наоборот, еще и мешают. Перебирая ногами, я меланхолично пялился на рюкзак на спине одного из братьев и гадал, что же нам ещё устроят. Предчувствия меня редко когда обманывали, кажется мне, что возьмут нас после обнаружения передвижного командного пункта за белые наши ягодицы и начнут орать диким голосом. Хотя тут не угадаешь, за лучший результат могут и наорать, а за худший поощрить, главное, чтобы ты сделал, как предписывают наставления и уставы.
Снова зазвонил телефон, на этот раз не песня про лошадь, а разухабистый Сектор Газа "Поцелуй меня в живот ниже-ниже, вот-вот-вот!"
"О, блин, а это еще кто, неужто Черепанов на Каузова такую мелодию поставил, интересные у них, однако, отношения!"
Жаль, что у Вовы с собой не было гарнитуры, пришлось снова лезть в нарукавный карман бушлата и доставать мобильник.
- Котеночеек, ну что ты мне так долго не звонишь, я уже соскучилась, - проворковал бархатный женский голос.
Я очумело взглянул на дисплей. Дисплей мобильника сообщал мне о том, что это Виктор Степанович, и показывал фотографию Черномырдина. Однако экс-премьер ходил к хорошему логопеду, так исправить голос - это надо уметь!
- Слушаю, Виктор Степанович! - бодро гаркнул я.
- Какой я тебе Виктор Степанович, я же Вика, - обиженно протянула незнакомая собеседница, но потом, видно, быстро сориентировалась, - ой, котенок, ты, наверное, говорить не можешь, ты на своих учениях, ну я тебя жду как всё закончится, придумай, что-нибудь для своей мымры и приезжай ко мне, возьми шампусика и клубнички, хорошо?
- Так, точно, - бодро гаркнул я в трубку.
- Пока, кисёнок, чмоки тебя, - ответила неизвестная Вика и отключилась.
Вова, наверное, мог бы и сообщить своим любовницам что-нибудь подходящее и попросить их не звонить ему на трубку.
Тут же сразу телефон снова запел, на этот раз про лошадь. Вот он Вова, только вспомни его.
- Инфа наиважнейшая, - сразу же затараторил он, - сейчас было перенацеливание групп, так спортсменам указали участок дороги для проведения засады, и после они должны шлёпать к Куроедовке!
- К Курояровке, наверно?
- Ой, да тебе не пох? Записывай координаты, я их, блин, себе на руке записал, хотел на телефон место на карте сфотать, да тут сейчас за сотики имеют страшно всех, заставили сдавать, ящик перед входом на ЦБУ поставили, серьёзно всё до одури.
- Диктуй, Рихард, я готов!
Черепанов надиктовал мне координаты, я их записал на обратной стороне карты и обрадовал Вовочку известием:
- Вова, тебе Виктор Степанович звонил, чёртовски приятный голос у него, я тебе скажу!
- А то, - заважничал Вован, - сам выбирал, Викуся без царя в голове, вечно с какими-то фантазиями, ты, надеюсь, сказал, что я на жутко секретном задании и сейчас бреду по пустыням Ирака в составе секретной группы "Чухан-13"?
- Ого, ты загнул, она и сама поняла, что ты занят, просила после того как выполнишь задание, прибыть к ней с банкой сапожного крема, бутылкой водки и банкой тушёнки.
- Блин, опять ей херня какая-то в голову взбрела, наверно, снова хочет поиграть в ролевые игры, типа спецназовец приехал из Чечни, вот дурра, блин, ладно, сапожный крем, водка и тушняк не проблема, надо будет после этого дурдома заглянуть, я надеюсь, ты мне машину для романтической встречи в прокат дашь?
- Обязательно, Рихард, - еле сдерживаясь от смеха, пробормотал я, и пожелав Вове не провалить "явки", отключился.
Однако Черепанов затейник, каких свет не видывал, ишь ты, в Ираке он в группе "Чухан-13". Блин, он мне своими эротическими играми весь мыслительный процесс испортил. Так, посмотрим, что за координаты.
- Ядро, привал, движение по моей команде.
- ЫЫезть, - ответил-пробурчал в наушнике голос Лёни, наверно, его лейтенант чупа-чупсом угостил, поэтому так мямлит, рот занят для других дел, более приятных, чем разговоры.
Участок засады находился как раз на маршруте следования колонны оперативной группы лётчиков. Понятно, значит, сдали не только нас, но и летунов. Или всё же прознали, что армейцы передвинули свой командный пункт на окраину Курояровки, или хотят взять "языка" из лётчиков и допросить. Так что Каузов, помогая нам, заодно поможет и себе. Надо будет что-то придумать, чтобы вместе с "Фашистом" не попасть под раздачу.
- Ядро, пошли.
- Принял, начал движение.
Через сорок минут мы вышли к месту "подбора". Так, вот он мост внизу. С нашей высотки прекрасно видно дорогу на несколько километров до поворота. В сторону Курояровки видимость похуже, дорога резко поворачивала в сопки, и лес вплотную подступал к полотну асфальта. Дальше примерно километров через шесть семь, начинался участок, на котором выставлялась конкурентами засада. По карте здесь вместо асфальтовой двухсторонней должна быть грунтовка. Хотя карта со съёмом местности 1987 года, а сейчас уже двухтысячные, поэтому вполне могут быть некоторые несовпадения.
По рассказу старого охотника Пачишина такая трасса шла до самой Курояровки и за несколько километров после нее, а потом уже переходила в грунтовку, ведущую в охотничьи и лесные хозяйства. Если спрятаться под мостом, то с трассы нас не заметно. Микроавтобус у Ромы японский, дверь у него слева, значит, нам надо сидеть с левой стороны моста. Отсюда сверху мы сможем прекрасно наблюдать за движением на трассе. Когда появится колонна, скатимся вниз, нырнём под мост, а потом запрыгнем в автобус, главное, чтобы он остановился где надо. А пока, чтобы народ не расслаблялся, потренируемся в посадке. Я побегу первым, потому, что Каузов из нашей группы хорошо знает только меня. У нас с ним при приветствии даже есть свой шутливый ритуал. Я открываю дверь, и все остальные быстро-быстро запрыгивают. Я начертил на снегу полосу, обозначающую дверь, объяснил порядок действий.
- Приготовиться!!!
Первым после меня шёл Ромашкин, услышав команду, он сразу же принял стойку для совершения прыжка, правую руку положил на воображаемое кольцо, а левую на несуществующую запаску.
- Пошёл!
Лёня оттолкнулся, совершил прыжок и начал вслух считать:
- Пятьсот двадцать один, пятьсот двадцать два...
Тут за ним прыгнул лейтенант и сшиб его с ног.
- Дембель давай,- заорали Артемьевы и один за одним дружно повалились на барахтающихся майора и лейтенанта.
Доктор величаво обошёл кучу тел и уселся на снег.
- Лёня всё испортил, - возмутились технари,- эти воздушно-десантные понты при посадке на технику ни к чему!
Ромашкин осознал свою ошибку и был готов снова повторить. На этот раз "посадка" прошла намного быстрее. Потренировались еще пару раз и решили, что слаженность в подразделении достигнута. Телефон заорал песню "Раммштайна":"Ду хаст".
Наконец-то позвонил Каузов. Колонна лётчиков наконец-то выехала, договорились, что при подъезде Рома даст вызов на меня, а я ему посвечу фонариком. Про готовящуюся засаду я пока сообщать не стал. Мало ли что. Наш друг лётчик подумает, что лучше с нами не связываться и поедет другой дорогой. Оставалось только ждать. Время еще было.
Можно немного передохнуть и кое-что еще раз тщательно обмозговать.
- Располагаемся, у нас пара часов расслабона, ждём машину, лейтенант как самый глазастый, возьми бинокль и наблюдай за дорогой в направлении на восток, при появлении транспортных средств и подозрительных групп лиц немедленный доклад.
- А можно я по ним из пулемёта шмальну, я ленту новую поставил?
- Ни в коем случае, огонь открывать только по команде.
- Понял, - вздохнул начфинёнок, и скинув рюкзак, поплёлся обустраивать себе лёжку.
- Командир, наше дело правое, мы поедим? - тут же подали предложение технари.
- Сколько можно жрать? - давайте уж тогда занимайтесь приготовлением пищи на весь личный состав, у меня горелку и тушёнку возьмите, сбацайте чего-нибудь жидкого и горячего.
- Ага, щас мы супца сварганим с лапшой и тушенкой, я еще у армян луком разжился и салом копчёным, - обрадовался Пачишин.
Технари развили бурную деятельность, распотрошили рюкзаки, достали горелки, начали перебирать пакеты с пищевыми запасами.
Артемьевы попытались включиться в процесс, но были отосланы технарями подальше, маясь от безделья, забрали у меня поисковый приёмник и принялись "мониторить" частоты.
Лёня с доктором, раскупорив пачку презервативов, колдовали над медицинской сумкой, и Ромашкин изредка восклицал:
- Ох, ни хрена себе!
Я же, расстелив полиуретановый коврик и положив голову на рюкзак, начал размышлять над картой.
Так, после моста есть пара удобных мест для засады, как раз в заданных координатах. Учитывая подготовку "спортсменов", наверняка засаду они проведут без всяких "показушных" эффектов, взрывов и автоматных очередей. Будь это реальная боевая задача, они бы повыстёгивали с бесшумных ВССок (винтовка снайперская специальная) водителей или прострелили бы шины автомобилям, а потом бы сработала огневая подгруппа, да мины бы в управляемом варианте выставили на вероятных маршрутах отхода. Здесь в мирной жизни за стрельбу боевыми может влететь по первое число. Значит, они придумают еще что-то, чтобы остановить машины. Интересно, что? Надо будет с Каузовым посовещаться, ехать другим путём намного дольше, и к полпервому ночи они не успеют, значит, придётся прорываться. Устроить контрзасаду? Этот вариант для нас проигрышный. В действиях на местности нас "спортгруппа" обскачет на раз два, что бы мы ни придумывали, их по численности больше, и подготовка у них не чета нашей. У нас ТСП (тактико-специальная подготовка) как таковая отсутствует напрочь. Вряд ли мы их теперь сможем подставить под СОБР или пехоту. Никого из них здесь рядышком не наблюдается. Хорошо было бы запустить впереди колонны лётчиков колонну мотострелков, пусть с ними воюют. Но доблестные мотострелки с лейтенантом Рябушкиным и механиком Зюзиком чёрт знает где теперь. Что же придумать
Из задумчивости меня вывел громкий хлопок и крик Артемьевых:
- Доктооор, ну нифига ты "попугайчика" запустил, мы со страху чуть не обделались!
- Эт не доктор, - закричал Ромашкин, это мы презики лопаем!
Вот кому заняться нечем, надо отправить доктора и Лёню сменить лейтенанта на "фишке".
- Кончайте ерундой страдать, сейчас после ужина отправлю вас обоих начфинёнка менять, - пригрозил я "лопальщикам".
- Да я Лёне показывал, как процесс газообразования происходит, - начал оправдываться Аллилуев.
- На презиках что ли показывал?
- Ага, вот смотри, командир, что происходит с презервативом, представь, что это наш желудок.
Доктор напялил презерватив на какой-то пузырёк.
- Видишь, всё нормально, а вот если наш желудок потрясти и заставить его, чтобы происходили какие-то процессы, ну скажем, пищеварение, увидим, что происходит.
Аллилуев потряс пузырёк. Презерватив начал раздуваться, и через пару минут был надут словно праздничный шарик.
- Если газ не выпустить, произойдёт вот что!
Бббах! "Шарик" звучно лопнул.
- Доктор, ну и на хрена нам это надо? - недоумённо произнёс я.
- Командир, это можно использовать как детонатор, - возбудился Лёня.
- А баллоны можно так будет подкачивать? - спросил Пиотровский, умильно принюхиваясь к запахам готовящейся пищи.
- Хватит ерундой маяться, кушать подано, идите жрать пожалуйста, - перебил всех Пачишин.
- Налейте доктору сто грамм за рацуху, - закричали Артемьевы, вытаскивая ложки из рюкзаков.
Суп, приготовленный в трёх котелках, был на удивление вкусным, а с салом и водкой так просто замечательный.
Лейтенант прибежал, забрал с собой полкотелка, выпил пятьдесят капель и снова убежал, доложив, что наблюдал два трактора и несколько военных машин, двигающихся в сторону Курояровки.
Может, это Рома промчался? Хотя ради кепки и ножика он пойдет на что угодно, и обмануть не должен. Стемнело. Приближалось время "Ч". Мы снова снарядились и закинули за спину оружие, чтобы не мешало на бегу. Вот он, долгожданный звонок от "Фашиста".
- Я подъезжаю, через пару километров уйду от колонны вперед и дам вызов, жду фонарик, отбой.
- Принял.
- Лейтенант, в оба глаза, сейчас должен показаться микроавтобус!
- Вижу фары, по-моему, идёт.
- Все вниз, бегом!
И мы посыпались вниз под мост. Я споткнулся на бегу, перекувыркнулся, больно ударил автоматом спину, и выскочив к мосту, присел и отцепил от разгрузки фонарик. Остальные разведчики кубарем скатились под мост.
- Ох, грехи мои тяжкие, - стонал Пачишин.
"Ду хаст", - пропел в кармане телефон и отключился. Я встал навстречу приближающимся фарам и несколько раз моргнул фонарём. Микроавтобус плавно и быстро подлетел ко мне. Окошко у пассажира уже было открыто.
- Руссиш партизанен, яйки млеко пуф-пуф, - заорали справа с водительского сидения.
- Нихт партизанен, Абвер! - заорал я в ответ.
- Шевелитесь, - подбодрил Рома, - там в салоне палатка лежит, под неё прыгайте.
- Группа к машине, - проорал я и отодвинул в сторону дверцу.
В доли секунды группа оказалась внутри. Только доктор с разбегу и не пригнувшись, зацепился рюкзаком за кромку крыши и силой инерции был отброшен назад на асфальт.
- Пилюлькина потеряли, - закричали Артемьевы, и высунувшись, мощным рывком закинули доктора в салон.
Поехали. Подбор прошёл удачно.
Я сидел слева на пассажирском месте и разговаривал с "Фашистом". О том, что они могут подвергнуться нападению группы спецназа, Рома был предупреждён. Но он подумал, что это будем мы, и поэтому абсолютно не волновался. Теперь же это известие поставило его в ступор.
- Слышь, старичок, и что мне теперь делать, неохота как-то мне тут в снегу валяться с завёрнутыми клешнями, вы мне отстреляться надеюсь, поможете?
- Нет, тут стрелять нельзя, я думаю, "спортсмены" хотят вас взять по тихой и потом доехать с вами к Курояровке, чтобы зря ноги не топтать, ты вот знаешь что лучше сделай, - я достал из планшета карту и включил свет над пассажирским креслом, - "засаживать" они будут скорее всего вот здесь, на повороте.
- Ну, понятно, а нам-то что делать?
- Сможешь сейчас своих предупредить, чтобы на этом отрезке держали максимально возможную скорость, и не останавливаясь, гнали за тобой?
- Сделаю, но придётся остановиться, всех предупредить.
- Давай!
Каузов остановился, подождал ехавшие за ним в колонне машины, и достав свою карту из планшета, вышел из салона...

Вот он и этот поворот. Вроде всё нормально, колонна летит, а не едет. Дай бог, чтобы никакая машина не сломалась.
- Ааааа, бля, - заорал во всю глотку Рома, - смотри, прямо над дорогой на ветке, - он трясущейся рукой показал куда-то вперед, другой рукой еле сдерживал руль и начал притормаживать.
В свете фар высветилась фигура, висящая над дорогой. Повешенный боец в кальсонах и в тельняшке, голова вывернута набок, босой с скрученными за спиной руками.
- Гонии, бляяя, дави, не останавливайся, - заорал я.

(продолжение следует)

Особая группа

(продолжение)

Ожидание томительно, особенно при выполнении задачи. Братья капитаны готовились к сеансу связи, разворачивали антенны и присоединяли к станции "аккумуляторный пояс".
Пиотровский с Ромашкиным раскочегарили газовую горелку и занимались приготовлением завтрака. Доктор перебирал медицинскую сумку. Лейтенант, выпросил у меня сотовый телефон для передачи экстренных сообщений своим подругам, заодно получив задачу поменять дурацкий рингтон про "убитого Кенни", рыскал по округе и вёл разведку на "себя". Идиллия! Тишина и благодать. Вкусно запахло жареной тушенкой и гречневой кашей. Внезапно в тишине раздался резкий звук разрываемой материи.
Ромашкин подскочил, упал на живот, и схватив автомат, прохрипел:
- Духи, обходят, гранаты к бою!
- Извините, - сказал доктор и покраснел, - это я, так сказать, с "огоньком" давнишнюю мечту осуществил!
Артемьевы сказали, что доктор силён. Пиотровский так ничего и не понял. Ромашкин с печальным взором "брутального спецназера" покачал осуждающе головой и произнес киношно-гоблиновско-блокбастерную фразу:
- Цитрамон, поди, жрал, "Доширак" нежнее аромат даёт.
- Лёня ты чего такой воинственный вечно? - спросил я Ромашкина, помешивая ложкой горячую кашу.
- У меня, наверно, "вьетнамский синдром", мне столько всего пришлось пережить, - ответил печальный Ромашкин и даже шмыгнул носом.
- Ой, бля, Лёня, дофига же ты перенёс, особенно на Ханкале в разведуправе, целыми днями дрых в палатке направленцев, да на рынке разгрузки и камуфляжи примерял, - возмутились в один голос капитаны.
- Не надо на него напраслину наводить, он еще на вылет с ВПШГ (высокогорная поисково-штурмовая группа - КБ) на озеро Голубое летал и в Каспийск, - заступился за майора Пиотровский.
- И под капельницей лежал в отряде на второй день после замены, и фонарик "маглайтовский" в сортире утопил, - не сдавались Артемьевы.
- Между прочим, у меня этот синдром с детства, - возмутился Ромашкин, - я в школе во втором классе уже воевал!
- А мы в космос летали и капитана Гранта спасали во втором классе, - парировали капитаны.
- Я серьёзно воевал, - тихо произнёс Лёня, - с американцами!!!
- Лёня, делать пока нефиг, почеши нам уши, - подначил я майора.
- Ну, ладно.

Из рассказа майора Ромашкина, непризнанного ветерана Третьей мировой:

Было это 10 ноября тысяча девятьсот восемьдесят второго года, поздней осенью. Родители тогда рано на работу уходили, а я взял да и проспал в школу, смотрю, опаздываю, и приду только ко второму уроку. ну, что делать, чувствую, влетит мне. Поэтому когда в школу шёл, с пацанами из второй смены заигрался в войнушки, и совсем припозднился.
Иду в школу, а на душе тревога такая и предчувствие чего-то нехорошего такого. И на улице как-то вдруг пустынно стало, даже машин почти не видно. Захожу, значит, я в фойе, а в школе тихо так. Обычно кто-нибудь из прогульщиков шарахается или дежурные из старших классов, пионерские патрули или уборщицы. А тут тишина. И слышу, как где-то далеко-далеко печальная и страшная музыка играет. Мне вообще страшно стало. Думаю, наверно, что-то случилось. В класс свой заглядываю. А тааам! А там, короче, никого, а у нас контрольная должна быть по "матише". Вообще страх на меня напал, капец.
Я в другой класс побежал. И там никого. Еще пару классов проверил. Пусто!
Непонятно, куда весь народ подевался. Я бегу к учительской, может, там хоть кто-нибудь есть. Слышу, кто-то есть, разговаривают. Я ухо "пригрел" возле двери, толком не разобрать, но слышу, кто-то всхлипывает и голоса женские и мужские вроде:
- Ой, что же теперь будееет, наверно, империалисты теперь радуются...
Я так понял, это наша школьная "комсомольская вожачиха" рыдает. А её кто-то успокаивает, по голосу как "физрук" ( он всех училок женского пола помоложе любил успокаивать).
- Не получиться ничего у подлых империалистов бу-бу-бу...
А потом что-то вроде про войну и:
- Ой, Николай Захарович, не надо, вдруг кто войдёт, - потом еще что-то типа «Коля, ой какой большой...»
А у меня в голове слово «война» засело напрочь. А физрук наверно "комсомолке" пистолет показывает, слухи ходили, что все молодые училки болтают, что у физрука есть большая пушка. Я стучусь так вежливо, а там суета за дверью началась, потом замок защелкал, физрук такой красный высовывается, видит меня и орёт:
- Что ты здесь делаешь, тут в стране такое случилось, а ты здесь под дверьми торчишь, а еще октябрёнок!
- Николай Захарович, а правда, война началась? - лепечу я, а самого прямо трясёт от страха.
- Да еще какая! - орёт он, раскрасневшись, и захлопывает дверь.
Вот тут меня совсем затрясло. Началось! Подлые капиталисты развязали всё-таки войну.
Все уже наверно на фронт записываются, а я еще тут. Хотя какой фронт, наверно все в бомбоубежище убежали, и противогазы получают, а я здесь ошиваюсь. Бегу по школе, всего колотит, музыка эта страшная играет и голос диктора: "Сегодня бу-бу-бу".
Но я парень-то неробкого десятка, в себя быстро пришёл, достал из портфеля свой пистолет с пистонами, добежал до подвала, смотрю, двери закрытые. Наверно уже ждут прилёта американских ракет. А так погибать не хочется в восемь лет, аж жуть. Я постучался, не открывают. Залег тогда на лестнице, забаррикадировался портфелем и жду ядерной войны. Вдруг слышу, идёт кто-то. Наверно американские шпионы уже по школе ползают. Надо стрелять гада, чем я хуже Павлика Морозова, стану октябрёнком-героем.
Прицелился я из своего револьвера, зарядил пистон. Смотрю, идёт кто-то, я выскакиваю из-за укрытия и бббаахх из пистоля прямо в него. Пистон как грохнет! "Шпион" хлобысь в обморок. Смотрю, а это наша техничка баба Люба. Вот продажная бабка, значит, и она на империалистов работает, а я давно её подозревал. Одного шпиона я вывел из строя. Слышу, еще кто-то идёт, заряжаю новый пистон, а там преподаватель по НВП Василий Иваныч ходит по углам, высматривает, наверно, бомбу хочет заложить.
Я выскакиваю, ору:
- Руки вверх, американец!
Он смотрит на меня, а потом как грохнется рядом с техничкой, он старенький уже был, воевал еще с фашистами. Короче, я уже двоих пособников "мирового капитала" привалил.
А потом меня физрук вытащил из-за баррикады, пистолет отобрал, подзатыльник дал и повёл с собой в спортзал. Думаю, скрутили меня всё-таки, сволочи, на расстрел ведут. Вот так и погибают настоящие октябрята. Иду, плачу, сквозь зубы песню "Орлёнок" мычу, тоска гложет. А тут меня физрук в спортзал втаскивает. А тааам!
А там вся школа сидит, на стене портрет Леонида Ильича Брежнева с черной ленточкой и директор речь читает. Короче, не война была, а генеральный секретарь помер. А я, не разобравшись в ситуации, двух "шпионов" уложил. Хорошо что техничка и учитель по НВП не рассмотрели меня, когда в обморок падали. Их потом Скорая увезла, многим в тот день плохо было. А мои одноклассники вели себя совсем не по-октябрятски, радовались, что всех домой с уроков отпустили. А я шёл домой печальный, пел песню про "Орлёнка" и была на моей душе первая боевая травма.

Лёня продолжал после своего рассказа сидеть печалиться, Артемьевы настраивали радиостанцию и вполголоса глумились над майором. Пиотровский допытывался до доктора, зачем ему презервативы. Я, разлёгшись на коврике, немного задремал. Приплелся лейтенант, отдал мне телефон, слопал банку тушенки с галетами, достал из рюкзака остатки туалетной бумаги, и печально вздохнув, отправился, куда-то вниз по склону.
- Угля ему что ли активированного дать? - сам себя спросил Аллилуев.
Я снова начал засыпать.
"Далеко, далекоооо ускакала в поле молодая лошааадь!" запел телефон.
- Лейтенааант, сука ты, что за херню поставил, - заорали все в один голос.
- Кхе-кхе, я, так сказать, поставил песню, целесообразную обстановке, - прокряхтел откуда-то снизу из кустов финансист.
Звонил "свой среди чужих" майор Черепанов. Наш ночной "финт ушами" наделал много переполоха среди руководства учений. Ставки на нас немного подросли, и замкомбриг даже клятвенно пообещал станцевать стриптиз и сбрить усы, если мы на этих "скачках" уделаем "спортсменов". Но суть была не в этом. На встречу с нашим "связником" выехал один из офицеров оперативно-планового отделения, который попался спящим на оперативном дежурстве по реально действующим группам. Что он везет нам в конверте, Вове так узнать и не удалось, однако он узрел, что после того, как специальный "шпионский" ЗиЛ-131, кое-как завёдшийся и выехавший на сорок минут позже назначенного времени по причине отсутствия писарихи техчасти, не оформившей во время путевку, убыл. К замкомбригу прибыли какие-то странные "пехотные" личности на ГаЗ-66, о чём-то тайно посовещались и поехали также в сторону Вахапетовки.
- А в кузове сидела толпа офицеров с пехотного полчка в званиях от летёх до капитанов, все такие "про войну" с автоматами, в маскхалатах с вещмешками, - закончил Вова.
- Ясно, спасибо за информацию, Рихард, слоны идут на север, - поблагодарил я его.
- Слоны идут нахер, а ваш Штирлиц живет в бригаде уже который день, когда эта тягомотина закончится? Я уже устал на два фронта работать, - заныл Черепанов.
- Не забывайте, Рихард, у нас ваш телефон, а в нём телефоны ваших телок, а данная информация о вашей работе на "два фронта" будет очень интересна вашей супруге!
- Не шантажируй меня, а то я вам такой инфы накидаю, упаритесь ПКП (подвижный командный пункт) искать, и вообще, я только что с ЦБУ, оператор отметил положение "спортсменов" на карте, они в паре километров от вас, может, минут через сорок выйдут к окраине Ваххабитовки-Вахапетовки, так, что спасайте свои булки и до связи, - испугался Черепанов.
Так, всё с нашим замкомбригом яснее некуда. Он в преступном сговоре с противоборствующей нам "группировкой". Если нас просто искать, прочесывая местность по приблизительным направлениям, толку от этого никакого. Ночная стычка показала, что нас просто так не взять. Есть еще порох в пороховницах и ягоды в ягодицах. А тут вполне обозначенное место, где нас можно взять на "вилы". А мотострелковый командир для этого дела набрал офицеров помоложе, так сказать, с "задором". Наверняка пехотным офицерам надоело в преддверии учений ежедневно и еженощно проводить строевые смотры, устранять недостатки, белить бордюры, сооружать надолбы и трассировать выдолбы . Реальная возможность "повоевать" да еще со спецназом! Будь я молодым летёхой с мотострелкового полка, я бы с удовольствием напялил маскхалат и побегал за диверсантами. Командир спортивной группы наверняка горит желанием отомстить нам за ночной "прокол", да и подзуживают его наверняка сверху. Плюс СОБР где-то неподалеку.
Положение - не позавидуешь. Осталось только Пачишину попасться в лапы "загонщикам", и вообще красота.
Положение продолжало ухудшаться с каждой минутой. Появился лейтенант с квадратными глазами.
- Командир, там это, сижу это я, в бинокль наблюдаю, природой любуюсь.
- Скажи просто: сижу я, сру, - перебил его Пиотровский.
- Ну, значит, сижу я, сру на природе с биноклем, - продолжил лейтенант, смотрю, по дороге внизу колонна танков идёт, маленьких таких, ну такие, с тонкой пушкой.
- БМП что ли?
- Ну да, они самые, а я за ними наблюдаю, вижу - остановились, одну БМП с дороги согнали вниз куда-то, и там солдаты забегали, потом метров через пятьсот снова остановились и еще одну поставили, скоро мимо нас проезжать будут.
Точно, обкладывают со всех сторон, скорее всего, это виденная нами вчера мотострелковая рота. Командир, по всей видимости, получил задачу выставить засады вокруг деревни и не дать нам прорваться. Одного он не знал, что на встречу с агентом вся группа не ходит, эту миссию должен выполнять специально обученный и подготовленный к взаимодействию человек. В нашем случае это был техник Пачишин, подготовленный к встрече с бизнесменами армянами. Группа начала быстренько собираться. На месте остались только связисты, сеанс связи по независящим от нас причинам откладывался. Мы нацепили на себя рюкзаки и снаряжение. Группу я рассредоточил в радиусе десяти-пятнадцати метров от днёвки и приказал смотреть и не отсвечивать. Сам с лейтенантом спустился ниже. Действительно, уже неподалёку рычали и тарахтели бронемашины. В бинокль прекрасно видно: идёт колонна из пяти БМП. Так, вчера их было десять, как положено по штату в мотострелковой роте на БМП. Значит, пару постов они выставили, ну и берем минус на обычное разгильдяйство и "убитость" техники, наверняка, пара машин где-нибудь на СППМ (сборный пункт повреждённых машин). Колонна на приличной скорости прошла по дороге рядом с нашей сопкой. Я начал накручивать ручки поискового приёмника. Ага, вот, поймал частоту. Переговоры мотострелков. Одна из машин в центре колонны пыхнула и остановилась. Две машины, шедшие впереди, ушли вперёд, две, шедшие сзади, остановились. Вроде бы рано еще выставлять засаду. Что там говорят?
- Арбалет-100, Арбалет-100 я Арбалет-113, у меня заглохла машина, Арбалет-100, у меня...
- Да какого хрена, сто тринадцатый, у тебя опять случилось? - раздался в наушнике чей-то бас, - Рябушкин, пиджачила, я тя урою...
- Арбалет-100, она не заводится...
- Воздухом заводи, скорость надо во время переключать обороты опять не выставил, придурок, понял меня, воздухом, аккумуляторы на сто тринадцатой вообще никакие.
- Арбалет-100, не заводится.
- Летёха, ты меня в гроб раньше времени вгонишь, спешивай пехоту, щас тебя в жопу стукнут, если не заведешься, сам с механом остаешься, место здесь тоже неплохое, сто двадцать третий, на связь...
- Сто двадцать трэтий на связы, - ответили с кавказским акцентом.
- Анварка, попробуй стукнуть в жопу сто тринадцатого, если не заведётся, бери на жёсткую, стаскивай её в кювет, пехоту Рябушкина к себе сади и догоняй вместе со сто тридцать третьей, мы ждём.
- Йэсть, - ответил сто двадцать третий.
- Быстрее, быстрее.
Ага, ясно, одна из машин заглохла, сейчас её попытаются завести с толкача, если не получится, оставят здесь и поедут дальше выставлять взвода для засады. А потом "бэху" подцепят другой бронёй, выставленной раньше, и уволокут. Действительно, при наблюдении в бинокль было видно, как из десанта начали вываливаться мотострелки, облачённые в зимние бушлаты, валенки, каски с вещмешками за спиной и автоматами. По ребристому листу бегала нескладная фигура наверняка того самого лейтенанта пиджака Рябушкина, облаченного так же, как и его бойцы. Машина, следовавшая за заглохшей, подскочила, и уткнувшись носом в корму, протолкала БМП вперёд. Толкач остановился, из люка выпрыгнул маленький солдатик, заскочил на соседнюю машину, выволок наружу механика-водителя и начал того дубасить по шлемофону, не обращая внимания на лейтенанта. Офицер попрыгал рядом, успокаивая разбушевавшегося (по всей видимости, тот самый Анварка). Сто тринадцатую быстро зацепили жесткой сцепкой и отволокли в кювет. Бойцы, суетившиеся рядом, попытались залезть в десант работающих сто двадцать третьей и сто тридцать третьей, но их, видно, внутрь не пустили, и они, неуклюже карабкаясь, полезли на броню и расселись по-походному. Несколько минут, и две оставшиеся БМП умчались, поднимая за кормой веера снежных брызг. Видимо, командир мотострелковой роты всё же не промах, вон как быстро принял решение, да и люди у него натасканные, Анварка хоть и настучал по шлемофону, наверняка, водитель сто тринадцатой младше по призыву, но зато оттащил поломанную машину очень быстро, и умело загнал её в кювет, умудрившись развернуть так, что её не видно было бы с поля перед Вахапетовкой.
Вот еще одна проблема. Пачишин будет возвращаться именно этим путём, если его не заметят с других мест, то тут он будет как на ладони, и мимо БМП не пройдёт по любому.
Слава богу, "пехоту" забрал с собой ротный, поэтому в случае чего нейтрализовать лейтенанта и его бестолкового механика-водителя будет нетрудно. Надо быстренько собрать всех, распределить народ в подгруппы захвата и обеспечения. Пока я думал, высматривая в бинокль то удаляющиеся машины, то снежное поле, лейтенант толкнул меня в бок и прошептал:
- Сюда идёт, вверх полез.
Лейтенант Рябушкин, повозившись возле открытого ребристора, явно заскучал и полез вверх осматривать окрестности. Того и гляди, наткнётся на наших связистов. Мы отползли чуть повыше и кинулись на полянку. Артемьевы вели интенсивный радиообмен с Центром.
- Командир, еще пять минут, сеанс надо закончить, мы цифровые группы передаем уже за следующий выход на связь, Васю приболтали, тяни время, - пробормотал один из братьев, оторвавшись от кнопок станции и своего блокнота.
- Мля, пацаны, сейчас этот дятел сюда дойдёт, спалит нас по-любому.
- Командор, не ссы, чего нам какой-то мабутей, мы СОБР разделали, валим его и все, - вынырнул из-за кустиков Лёня.
- Так, короче, где все?
Все оказались поблизости и на связи. Порядок действий определили очень быстро, ибо "пиджак" Рябушкин был уже поблизости и во всё горло распевал песню: "Я знаю точно, невозможное возможнооо".

Поднявшись на полянку, лейтенант обалдел. Под сосной на ковриках возлежали два военных возле развёрнутой радиостанции и что-то колдовали, не снимая наушников и не отрываясь от каких-то блокнотов.
- А вы кто? - растерялся Рябушкин.
- Догадайся с трёх раз, - сказал один из военных, и сняв наушники, довольно потянулся, и закинув ногу за ногу, закурил.
"Близнецы!!": отстраненно подумал Рябушкин.
Второй военный, точная копия первого, тоже сбросил наушники и сказал:
- Всё, бля, сеанс отработали, дай закурить, чумаход...
- Я не чумаход,- обиделся Рябушкин.
- Да это не тебе, успокойся, маленький, - рассмеялся незнакомец и вырвал у своей точной копии сигарету из пальцев.
- Ааааа! - взвыл лейтенант, - вы радисты диверсанты из спецназа, вы на учениях тут!!!
- Есть такая буква в этом слове,- сказали в один голос неизвестные.
- Тогда я вас, я вас щас возьму эээ...
- О да, возьми нас, возьми нас поскорей, грозный варвар пехотинец, - забился в экстазе на коврике один из близнецов.
- Только будь с нами ласков и нежен, - добавил, корчась от смеха второй.
- А меня тоже возьми, ненасытный! - выскочил из-за ствола сосны Леня Ромашкин.
- А ты с нами потом будешь встречаться? - спросил подкравшийся сзади Аллилуев.
- Так вот нахрена доктору презики нужны были, - нарисовался Пиотровский.
- Мля, а это не ты с Милкой Феофановой из пединститута в прошлом году мутил? - задал вопрос лейтенант финансист, возникший как ниндзя из ниоткуда и уперший ствол ПКМа в живот резко побледневшему летёхе.
- Здравствуйте, лейтенант Рябушкин, - закончил я комедию, - вы захвачены в плен группой специального назначения и по условиям учений обязаны отвечать на все наши вопросы.
Летёха открыл рот, вздохнул и скуксился.
- Теперь меня ротный совсем сгноит, - запричитал он, - "бэха" встала, в плен меня захватили, вы меня сейчас пытать будете, мне рассказывали, что вы можете, а я не знаю ни хренааааа, а вы даже мою фамилию знаете и Милку Феофанову...
Пришлось лейтенанта успокоить и даже угостить аскорбинкой, Аллилуев сказал, что Рябушкин пока может ничего не бояться, так как презервативы ему еще не принесли.
Лейтёха оживился, однако с опаской посматривал на нашего финансиста, злобно поигрывающего пулемётом и встающего в различные воинственные позы. Чтобы успокоить пленного, пришлось отправить Ромашкина и нашего начфинёнка захватить еще "языка" в лице механика-водителя. Личный состав головного дозора обрадовался, чуть посовещался и скрылся из глаз.
Допросы и расспросы лейтенанта ни к чему не привели. Он и вправду ничего, кроме, того, что его рота должна участвовать в ловле "диверсантов" не знал.
Тут как раз и привели механика. Бедолага боец пучил глаза и пытался выплюнуть изо рта промасленную рукавицу.
Рябушкин, увидев своего подчиненного, снова покраснел и скуксился.
Бойца пришлось тоже успокаивать и угощать аскорбинками. Механик слопал полпачки, попросил водички и сигарету и сказал, что его все называют Зюзик и он вообще-то водитель ЗИЛа в автороте, но за отсутствием нужного количества механиков за штурвал посадили его, и служит он всего полгода. Никто его не бил, взрывпакеты в штаны не засовывал и относились вполне дружелюбно. Боец знал еще меньше, чем лейтенант. Но вот у него, оказывается, были друзья, служившие в комендантской роте штаба армии, которые вели разговоры о том, что поедут куда-то в сторону Курояровки. Пришлось развернуть карту, так, ага, вот она самая деревушка. Что тут есть? Линии электропередачи, несколько МТС (мтс это не только сотовая компания), водокачка, несколько десятков дворов. И что примечательно, несколько дорог, ведущих к деревушки с различных направлений. То есть колонна подвижного командного пункта может спокойно проехать в этот район, все элементы жизнеобеспечения присутствуют. Деревня входит в район учений. Армейцы в этот раз отошли полностью от старых шаблонов и не выезжали на всем известное место ЗКП армии. Молодцы, ничего не скажешь. До деревни около тридцати километров пешком напрямую через сопки.
Интересно, что же скажет нам агент? Когда же придёт Пачишин, вот уже около двух часов прошло, а его нет. Уже пора начинать беспокоится. Оставив пленных под присмотром и приказав всем готовится к движению и распределить вещи Пачишина между собой, я собирался выдвинуться на пригорок и понаблюдать за обстановкой в поле. Не успел я еще раздать указания, как Аллилуев, глядя вверх, печально произнёс:
- Ракета, красная, Бэтмена спалили.
Мы опрометью бросились на пригорок. Наш лейтенант толкал впереди себя пленных, а особенно лейтенанта Рябушкина.
Я взглянул в бинокль:
- Ччччоорт!!!
По полю скакала темная фигурка майора технаря, в руках Пачишин сжимал пакеты.
За ним еще на почтительном отдалении двигалась цепь в белых маскхалатах, сзади цепи подпрыгивал на буераках ГаЗ-66.
Нашего майора загоняли как волка на "флажки". Выдохнется, его возьмут загонщики. Успеет выбежать с поля, попадёт в засаду, выставленную мотострелковой ротой.
Хотя не такой уж и бегун старый технарь майор. Можно сказать, вообще не бегун, не успеет он даже за поле выбежать.
- Беги, Форрест, беги, - запрыгали близнецы, - командир, бля, повяжут нашего, повяжуууут...

(продолжение следует)

Мой разговор с отцом

И жуткие твари без глаз и ушей преследовали их по пятам, и днём, и ночью ...
И оглашались леса и горы криками настигнутых, и не было им ни жалости, ни пощады...
И тот, кто избежал смерти, всё равно был мёртв, ибо умер раньше в сердце своём...
Наумов А.А. "Как просто быть солдатом"

- Папа, у меня спрашивают, про войну. А что мне рассказать им про войну? Как все просто там, или о том, что там, как в кино? Или сказать правду...
- Какую правду готов ты рассказать? - спросил меня отец.
- Как просто идти на войну. Ну, я не знаю, как...
- Ты не знаешь, как рассказать о том, что происходит в душе?
- Папа, как мне им сказать, что это просто - слушать про войну, и никогда не понимать, что творится в душе солдата. Как все это просто, пока ЭТО не касается тебя...
- Знаешь, сын, я тебе хочу рассказать одну историю из моей жизни, - сказал мне отец и посмотрел мне в глаза...
...Осень. Мы едем на войну в грузовиках. Мы будем бить фашистов. Нам по 13-14 лет. Что мы знаем о войне? Ничего, кроме того, что наша армия самая лучшая в мире. Враг будет разбит и победа будет за нами. С нами хмурые и угрюмые матросы. Они смотрят на нас с легким укором. Нас помыли, обрили налысо, одели в форму, и мы, будущие юнги Балтийского флота, едем к месту службы. Гармошки играют, песни поем. Мы герои.
Вдруг какой-то нарастающий рокот. Матросы головами крутят, беспокойство у них на лицах, а нам весело...
Жуткий, противный свист... Я на всю жизнь его запомню, этот жуткий противный свист падающей авиабомбы...
Взрыв... Каким чудом меня выкинуло из грузовика, я не знаю... Я ничего не слышу... В глазах пелена... Я пытаюсь встать на ноги... Кто-то что-то кричит и машет руками, а я ничего не понимаю... На глаза мне попадается рука с часами, я подымаю её и глазами ищу хозяина... Рядом лежит разорванная гармошка, чуть дальше лежит наш гармонист в какой-то неестественной позе... Я наклоняюсь к нему, переворачиваю, а у него нет лица... И тут словно включили звук... Я услышал какофонию звуков... Вопли, крики, взрывы... Меня охватил липкий страх, жуткий противный страх... Хотелось куда-то убежать... Хотелось стать маленьким и забиться в норку... Не поверишь, сын, я обоссался...
... я ни кому, ни когда не говорил об этом. Наверное, больше никогда и не скажу, на всю оставшуюся жизнь, я не смог вытравить из себя этот страх. Я научился с ним жить, я научился с ним бороться, а вот вытравить его из себя я не смог. Ты знаешь, я воевал, пережил блокаду и могу тебе сказать, что не боятся на войне, только дураки... одни могут побороть в себе этот жуткий страх, а другие нет...

- Папа, а моя война началась так... - сказал я...
... мы едем в эшелоне... куда едем? Что нас ждет впереди? Каждый из нас по-своему воспринимает то, с чем он столкнется. У меня страха нет... непонимание вот есть... а еще информации нет ни какой, зато слухов вагон и маленькая тележка... слухи, помноженные на страхи, и отполированные водкой дают свои результаты. На станции "Луговая" с эшелона сбегают три офицера и прапорщик. Я с бойцами их отлавливаю, мы затаскиваем их в вагон, я бью одного офицера по лицу, он выходит из ступора и начинает плакать... я ему не судья, но мне становиться противно...
Мы прибываем в Моздок. На нас смотрят усталые и полностью отрешенные от жизни глаза "местных" солдат... в их понимании прибыло очередное "мясо"... это я потом пойму все, а сейчас, я командир роты и на меня смотрят 129 человек... мне надо ими командовать и в скором времени вести в бой... а мне сказать им не чего...
... мне жителю равнины, этот маленький перевал кажется, большой горой... мы идем разведкой впереди нашей колоны, на БТРе и 2 "Уралах"... мы останавливаемся, для того чтоб проверить наличие засады... внизу стоят два "Уазика"... кто это? Наши? Или "Чехи"? а поди разбери... твою мать, что это? Люди в белых комках скатываются по склону... и вдруг... пули засвистели вокруг и первые очереди застучали по броне. Я, растерялся. На меня напал дикий страх... да, что там дикий страх, просто ступор. Я не знал, что делать. Я думал, я готов к войне, а оказалось, я просто ...
...я понимал, что мне нужно что-то делать, куда-то прыгать и в кого-то стрелять, кем-то командовать, но мой разум был в полном оцепенении... Что делать? Страх... дикий, липкий страх... через мгновенье, я увидел, как на меня летит, что-то не понятное и невообразимое... провожу взглядом, летящую на меня смерть... огненный шар пролетает, мимо меня и впивается в гору... а у меня внутри холод, который пронизывает меня, словно тысячи иголок впиваются в меня... коленки трясутся, руки не слушаются... страх, противный липки страх...
... что делать? Надо вставать и бежать... куда? Куда бежать? Мне б зарыться поглубже, куда ни будь ... СТОП!!! Хорош я буду перед бойцами, как страус...
... я трус! Я, трус? Наверное, я трус...
... вокруг идет бой... мой автомат при мне. Фонтан грязи поднимается впереди меня... я получаю осколками по лицу... твою мать... и тут просыпается злость... дикая, тупая, звериная злость... ах вы гады... вот вам с-с-суки... а-а-а-а... мой вопль, наверное, был на всю округу... длинная бессмысленная очередь по фигуркам в комках... отдача в плечё, как наркотик который возбуждает меня... разум начинает приходить ко мне... как учили, короткими очередями по противнику... я сменил рожок... кино, в котором все эффектно происходит, закончилось... я пришел в себя... наступила тяжелая реальность... я начал отдавать команды и руководить боем, я взял под контроль свою волю, бойцы выполняют мои приказы... чехи в белых комках кубарем покатились вниз... моя маленькая победа, победа над врагами, победа над самим собой... а вот теперь у меня злость. Злость за трусость, злость за беспомощность... с-с-суки и пускаю длинную очередь... бросаю автомат и хватаю СВДешку у снайпера... пелена на глазах, я стреляю до последней железки... я... я...

- Отец, а ведь всем, кажется, что так просто быть офицером! Что просто поехать на войну, что просто воевать...
- А еще, ведь так просто быть героем! - сказал отец и улыбнулся.
- Папа, ты же знаешь, как не просто признаться в том, что ты пережил...
- Знаю! Знаю, как не просто, сказать ещё и самому себе, прежде чем рассказать другим: "Ты же знаешь, кто ты?"...

Хроника одной субботы

В середине 90-х, будучи только назначенным на должность следователя, был я закреплен за опытным «важняком» нашего управления майором юстиции Геннадием Николаевичем Селавиным. Несмотря на то, что официально суббота являлась нерабочим днем, мой наставник любил первый выходной каждой недели посвящать до обеда работе. На это у него было две причины. Первая: большая семья, состоящая из жены и 2 детей в однокомнатной квартире. Вторая: в субботу можно было спокойно поработать, т.к. «большие курбаши» посвящали уикэнд дачным утехам, и как говорил сам Селавин: «Никто не будет мне тормошить серое вещество через мои нежные ушные раковины, благодаря которым я в детстве смог благополучно закончить музыкальную школу».
У меня также было две причины прийти в законный выходной на службу. Первая: дома было скучно. Вторая: мне просто было интересно познавать специфику следственной работы и общаться с мудрым наставником.
Итак. Пришли, поудобнее расположились за рабочими местами, налили кофе и приступили к ознакомлению свежей прессы. Геннадий Николаевич закурил трубку и раскрыл «Литературную газету», я засунул в рот бутерброд с сыром и приступил к просмотру занимательного детектив-шоу: «Оперативная сводка за прошедшие сутки». Субботнее утро вступило в свои права. Спустя некоторое время Селавин отложил газету в сторону, прочистил искуренную трубку и нежно посмотрел на меня.
- Шура, дружище, окажи милость, сходи за пивком, а то после вчерашнего я как-то не очень в форме, - интеллигентно попросил наставник и протянул купюру.
- Без проблем, - сказал я и метнулся в магазин.
Испив принесенное пиво, Геннадий Николаевич достал из сейфа уголовное дело и придвинул к себе печатную машинку.
- Ну-с, приступим, - скомандовал сам себе наставник и стал с бешеной скоростью печатать на этом чудо-агрегате. Я продолжил читать сводку.
В дверь постучали.
- Открыто.
- Здрасьте, я хотел бы сделать заявление, - сказал стоявший в дверях молодой парень.
- Какого рода заявление? - не отрываясь от машинки, спросил Селавин.
- Я хотел бы признаться в совершении грабежа.
- Признавайтесь, - невозмутимо разрешил Геннадий Николаевич.
- Пару недель назад я ограбил отделение почты и украл выручку из кассы.
- Юноша, скажите, а вы сегодня ничего наркотикосодержащее не употребляли? - спросил наставник, продолжая печатать документ.
- Нет, - настаивал на своем наш гость, - А еще днями раньше я ограбил небольшой парфюмерный магазин.
- Александр, пожалуйста, принесите сводки за прошлую неделю, - обратился ко мне Геннадий Николаевич. - А вы проходите, молодой человек, присаживайтесь.
Не успел я скрыться за кабинетом, как меня догнал Селавин.
- Шура, сводки потом! - начал возбужденно шептать мне наставник. - Срочно звони в УБОП округа!!! Действительно, по Москве и округу прошла волна нападений на почты и мелкие магазины. Бегом, Шура!!!
Я исполнил поручения старшего, но при этом долго объяснял операм, что я не придурок и абсолютно трезв. И только после того, как я назвал фамилию наставника, на том конце провода ответили: «Выезжаем» и приговорили: «Если что, лейтенант, - тебе пи#дец». Затем проверил сводки - всё тютелька в тютельку. Когда вернулся в кабинет, то увидел мирно беседующего Геннадия Николаевича с покаявшимся грешником.
Я незаметно кивнул наставнику. Старый следак вытащил из стола наручники и обратился к нашему визитеру.
- Михаил, (так звали подозреваемого), вы не против?
- Нет, пожалуйста, - ответил Михаил и протянул руки.
- Александр, возьмите бланк протокола допроса и будьте готовы выслушать нашего раннего гостя, - обратился ко мне наставник.
Через полчаса допроса было запротоколировано 5 эпизодов преступной деятельности Михаила и его гоп-компании на территории Москвы, которые точно сходились со сводками ГУВД. Когда меня сменил Геннадий Николаевич, явились три «добрых» парня из УБОПа, на лицах которых я прочел свой приговор. Старшего звали Антоном, двух других - Павлом и Анзором.
- Николаич, ёптыть, если ты нас не убедишь в необходимости нашего присутствия здесь, то мы твоего молодого пинкертона вместе с тобой вывезем за МКАД и вы дружно прекратите свое существование на этой грешной земле, - пробасил Антон.
Я чихнул. Михаил вжал голову в плечи. Геннадий Николаевич протер очки и невозмутимо ответил:
- Здравствуйте, коллеги. Что за манера вести себя подобно маргиналам? Антон, сколько я тебя знаю, столько ты меня пытаешься лишить жизни. И именно, что интересно, за МКАДом. Там что, земля особенная?
- Короче...
- Вот этот молодой человек, - наставник указал жестом руки на Михаила, - пришел и уже сознался в 5 разбойных нападениях на почты и магазины. Со сводками все сходится. И между прочим, продолжает чистосердечно сознаваться в своих некрасивых деяниях. Правда, Михаил?
- Да, - ответил подозреваемый и немного отсел от стоявшего рядом «копателя» земли за МКАДом.
- Что-то здесь не то...., - хором засомневались опера и взглянули почему-то на меня, - Николаич, дай нам побеседовать с ним?
- С кем? - удивился наставник, видя как «копатели» смотрят в мою сторону.
- Да с этим Михаилом, - ответил Антон и перевел взгляд на подозреваемого.
- Не-е-е-т, - протянул Селавин, - Нех#я вам с ним беседовать. После ваших разговоров меня прокурорские и адвокаты доё#ывают. У нас троих здесь и так конструктивная беседа. А вас вызвал для других мероприятий. Сейчас поедете выдергивать потерпевших, проводить обыска и изымать оружие. Кстати, я думаю, вам еще люди понадобятся. Все пи@дуйте, постановления об обысках и адреса терпил получите через час.
- У меня 2 просьбы, - подал голос Михаил, - Вы понимаете, что все преступления я не один совершил... Короче, вы же можете не сообщать им о том, кто их сдал? Ведь мне на зону идти...
- Без вопросов, - заверил Антон, - Задержим их в ходе проведения оперативно-розыскных мероприятий. А вторая просьба?
- Все равно у меня в квартире обыск проводить будете. Возьмите меня с собой с семьей попрощаться.
- Хорошо, Михаил, - пообещал Геннадий Николаевич.
И завертелась и закружилась процессуальная машина предварительного следствия в полную мощь. К десяти вечера все было закончено. Михаил рассказал о 26 эпизодах их преступной деятельности и сдал соучастников. По 20 преступлениям был опознан потерпевшими. На указательном пальце моей правой руки вздулась огромная мозоль. Чернил лишились 2 ручки. Опера, уставшие, но довольные, накрыли в кабинете стол. Не часто, согласитесь, задерживают организованное преступное сообщество, и не каждый раз за день вырисовывается 26 «палок».
Прежде чем отправить Михаила в СИЗО, мы с Геннадием Николаевичем накормили его.
- Миша, вот скажи, а чего ты решился прийти с повинной?
- Да, как вам сказать, - опустив глаза, начал подозреваемый, - У меня неделю назад сын родился. А вчера увидел его, и что-то сломалось в душе. Все равно рано или поздно поймали бы, а так лучше самому прийти и покаяться. Раньше сяду..., быстрее ребенка увижу.
- Антон, - позвал наставник опера, - отвези Михаила в СИЗО.
- Вы про просьбу мою первую помните? - спросил напоследок задержанный.
- Помним, Миша, - похлопал его по плечу один из оперов, - Всем твоим подельникам сказали, что задержан ты был в последнюю очередь, а соответственно, вложить их не мог. Пусть сами думают, кто из них лопух.

На следующий день, завтракая на кухне, я слушал какую-то FM-станцию. Настроение было отличным. Предстоял воскресный день.
«Сегодня у нас в гостях заместитель начальника УВД... Расскажите об успехах подразделений по борьбе с организованной преступностью...»
- О как! - подумал я, - И что же наш зам сегодня расскажет?
«Проблемы и трудности есть... бла-бла, бла-бла. Однако есть и достижения» - продолжал вещать голос полковника из колонок. «Только вчера, благодаря явке с повинной Михаила Р., сотрудниками УБОП были задержана преступная группа из 4 человек, совершавшая на территории столицы разбойные нападения на почтовые отделения, магазины и автовладельцев...».
- Твою мать!!! - на всю квартиру заорал я и кинулся к телефону.
- Геннадий Николаевич, - без приветствия начал я, - Как же так, мы же обещали.
- Что ты кричишь? Что случилось? - спокойным голосом спросил наставник.
Я вкратце и в красках рассказал услышанное по радио.
- Приехать в Управление сможешь?
- Да...
- Выезжай, я тоже лечу!!! - прокричал Геннадий Николаевич и положил трубку.
В конторе нас уже ждали вчерашние опера. Когда я увидел Антона, то понял, что мне надо было умереть вчера. Мы, следователи, думали на УБОПовцев, а опера, естественно, на нас. Но разобрались. Все оказалось прозаичнее.
Когда вчера вечером наше доблестное УБОП доложило руководству о проведенных мероприятиях, то «большим звездам» захотелось поделиться своими эмоциями с СМИ. О просьбе оперов не сообщать из оперативной целесообразности о явке с повинной, руководство в экстазе забыло. А может, просто начхало.
Когда разобрались, убоповцы помчались в СИЗО решать вопрос с содержанием Михаила и с его легендированием с Бутырскими операми. А Геннадий Николаевич приложил все усилия, чтобы это уголовное дело оставили в нашем производстве.
К счастью, общими усилиями нам всем удалось спасти Михаила от воровского суда и по-народному он получил 6 лет. Уже, наверное, на свободе. Удачи тебе, Михаил. Прости, что предали. Не хотели. Суки оказались, а обещали... Прости. Думаю, ты нас помнишь? Мы не все менты суки!

«Студер», наследник «Ромки»...

Был у моего деда один друг, дядя Лёня, тоже страстный коллекционер книг, букинист. В гости, бывало, захаживал. В отличие от деда, любил рассказывать про войну, которую он прошел водителем танковой бригады. Не танкистом, а именно водителем. Вот один из его рассказов, который запомнился(привожу не дословно, что-то мог и забыть):

- Я к своему ЗиС-5 уже привык к тому времени: простая это машина и, если за ней следить, надежная. Я своего «Ромкой» звал, не помню уже, почему... Сегодняшние «пропагандисты» (дело было, кажется, в 1996-97 году) уверяют, что вся Красная армия ездила на машинах американского производства. Ерунда это. Первые «виллисы» я увидел только летом сорок второго, и были они в диковинку. Рембазы никакой, запчастей ноль, как к ним подступиться - непонятно... Ох и намучились с ними наши механики! Но машины были, надо признать, сильные, с той же «эмкой» не сравнить. «Эмка» - она по шоссе хороша, на крайний случай по гравийке. А «виллис» пёр по любому бездорожью, вслед за танками. Я тогда впервые увидел машину такого типа.
И тут вызывают меня и еще троих водителей к начтыла. Говорят - принимайте обновки. Было это в январе или феврале сорок третьего. Приходим - стоят. Здоровенные, высокие какие-то. «Студебеккеры». На дверце кабины уже номера нарисованы - прям садись и езжай. Нет, думаю, я сперва тебя изучу, что ты за зверь такой... Да, попрощался я со своим «Ромкой», пошел читать описание. А там какое описание - один листок, и тот непонятный - какие-то буквы нерусские, цифры... Оказалось потом - сорта масла перечислялись, которые этому «Студебеккеру» можно. Да... А у нас откуда такое? Что под руку попало - то и льем...
Первое впечатление было - сколько железа! Кабина железная, капот железный, двери железные, даже пол в кузове - и тот железный. А у нас в то время на ЗиСах, на «газонах» и дверей-то часто не было, кабина из фанеры... У «студера» кабина горбом, как у самолета, а у наших - прямая. Ну, думаю, приехали... Что с этим «танком» делать? Потом-то разобрались, конечно. И ездили на них в таких условиях, которые создателям этих машин и не снились.
Что хорошо помню - у «студера» мотор мощный, но ведь на него и грузили втрое! По паспорту нагрузка - 2,5 тонны. Какое там! Начальство как увидело этого «монстра», сразу в крик: грузить по полной, нечего воздух возить! И возили мы не воздух, а боеприпасы - тонн по пять за раз. И вот даже с таким перегрузом машина выбиралась из колей... Конечно, и буксовать приходилось, и танком меня тащили, и солдатики на себе выносили... Дороги какие были? Пяток танков пройдет - каша. Но хуже всего тягачи дивизионной артиллерии. У этих гусеницы узкие, они такого накрутят на дороге... А вперед них - никак, стоят регулировщицы и «держат» колонну. На вид - сопля соплей, а поди поспорь! У нас один грузин был, горячий парень, регулировщицу на дерево посадил - пошутить решил. Командир еле-еле его от трибунала спас...
Первого своего «студера» я потерял через месяц. Был налет немецкой авиации, мы встали - был приказ врассыпную от машин, укрыться... Тогда людей старались для боев беречь, это врут, что не берегли... Ну, и грохнуло рядом совсем... Я аж вскочил - смотрю, а «студер» мой на боку лежит, и пламя по железу бегает синее... Тушить надо - а какое там? Колонне трогаться надо. Спихнули танком в кювет...
Хорош был «студер», но капризен. Топливо ему чистейшее, масло - первосортное, а где это взять? ЗиСы у нас и на танковом (масле?) ходили, бывало, а эти - нет... Ломаться начинали. Нашим умельцам приходилось полдвижка перебирать, на ходу придумывая, где запчасти взять. Ну, с подбитых машин брали - так это еще успеть надо, пока другие ее не разобрали по винтику. А вот что у него было здорово - так это фары. Светили ярко и далеко. На них сверху крепились жестяные козырьки для маскировки, но даже и с ними ночью дорогу было видно хорошо. А у «Ромки» была одна фара и та еле светила...
Вот в чем правда, так это в том, что быт у нас не налажен был. Да и мелочей разных не хватало. Флягу солдатскую все представляют железной, а у нас стеклянные были! Подумать только, стеклянная фляга на передовой! Кто додумался? Гранаты выдавали, а носить их в чем? Кто в сумку противогазную клал, а кто и за «дужку» на пояс вешал. Зацепись чекой где-нибудь - разорвет. Бывало такое, особенно у танкистов - там же тесно, в танке... А что делать? Никаких сумок не было.
По поводу хваленой тушенки «второй фронт». Тут мое мнение будет субъективным, потому что нас два месяца кормили одной кашей с этой самой розовой тушенкой, и надоела она всем страшно. А так, если подумать, то вполне съедобная вещь была. Про нее легенды ходили, что ее из китового мяса делали... Но солдату все равно, лишь бы сытым быть. Да и письма из дому почитаешь - там и того не видели, вся пайка - ломоть хлеба, тоненький пласт сала и миска супа жиденького... Им бы эта тушенка на «ура» пригодилась!
Вот про оружие еще помню. У водителей были карабины трехлинейные, хорошие, надежные. Где-то с середины сорок третьего начали менять их на автоматы. Мне автомат достался уже по осени. Был это автомат ППШ, еще с круглым диском. Их делали, по-моему, в Ленинграде, и из чего делали - непонятно. Нормальные автоматы почти не ржавели, а эти... Чуть сырость, дожди или побыл на улице подольше - весь ствол в ржавых пятнах. Карабин чистил раз в два дня, иногда и реже, а автомат - каждый день. Если забывал - старшина наказывал за грязное оружие...
К концу войны у нас американских машин стало намного больше, появились какие-то диковинные плавающие грузовики, санитарные фургоны, штабные автобусы. Но мне почему-то все время доставался «студер». И до самого ранения в январе сорок пятого, когда я попал в госпиталь и фактически закончил войну, я был за рулем этой машины...