Орден Красной Звезды.

Эпиграф:
Ровная жизнь вдруг стала другой,
В телеке мент - он, конечно, другой,
А хочется так, когда позвонят,
Чтобы мент был похож на этих ребят.

Если что-то с тобой,
Разобраться помогут с проблемой любой,
Не спешат по домам,
Хотя редко «спасибо» говорим мы ментам
© Шнур

Предисловие

Этот рассказ я посвящаю не скурвившимся, не ссучившимся в нищие и неспокойные девяностые годы коллегам-операм уголовного розыска и светлой памяти своего друга и наставника.
А Евсюкову и ему подобной кодле - кол осиновый...

Глава I. «Элементарно, Ватсон!»

Николо-Архангельское кладбище... Осень... Ослепительно голубое небо без малейшего намёка на облака, пафосно разодетые деревья неспешно роняют свои желто-красные одежды, только туи тёмно-зелёными конусами стремятся туда, ввысь, да жизнеутверждающе вылетает дымок из печи крематория, намекая о бренности всего сущего. Пёстрый палас листвы шуршит под ногами, я вхожу в ворота и поворачиваю налево. Там, неспешно поблуждав между участками, нахожу нужную могилу. С черного гранитного памятника на меня смотрит, кажется с усмешкой, Юрка...
«Капитан милиции Сухачевский Юрий Александрович
05/VIII 1951 - 28.IX 1998»
- Протёр запылённый гранит газетой, положил четыре гвоздики, достал два стаканчика, бутылку водки, плеснул по соточке в оба, вылил из одного немного на глинистый холмик, стакан накрыл горбушкой черного хлеба, выпил, «закусил мануфактуркой», то бишь занюхал рукавом.
- Ну, здравствуй, братан! Я пришёл!
Помолчал.
- Знаешь, Юр, ребята просили передать, что у них всё нормально. Сашка Маляров новую машину получил, с ручным управлением, и на протезе уже без палочки ходит! Серёга Вартанян в Можайск перевёлся, замом по криминальной милиции. Сабирка Мамедов - командир взвода в конторе нашей бывшей. Я вот в криминалке округа по-прежнему.
Прикуриваю две сигареты, одну кладу на могилу.
- Давай покурим, Юра...
Сижу, пуская дымок, медленно плывущий по ветру, и вспоминаю...
* * *
- Так, товарищи офицеры, этот гражданин будет работать у вас в коллективе! - замполит строго официален, представляя меня оперативному составу. После этого заявления он поспешно свалил по своим замполитским делам.
Из приоткрытой двери кабинета высунулась чья-то волосатая рука, схватила меня за воротник и затащила в кабинет. Другая рука, не менее волосатая, протянула стакан с водкой.
- Эээээээээ, мужики! Неудобно первый день работы со стакана начинать!
- Кто не пьёт, тот стучит! - авторитетно хриплым голосом заявил владелец рук. Только сейчас я как следует рассмотрел его. Невысокий, коренастый, прямые тёмные волосы зачёсаны на пробор над лбом с пересекающим его шрамом. Два пронзительных серых глаза с сеточкой сосудов на склере. Как у человека «употребляющего». Нос с горбинкой, явно неоднократно переломанный, тонкие губы, над которыми щётка усов, жёлтых от табачного дыма.
- Ну, стажёр, махни!
Что делать, махнул! И занюхал рукавом.
- Вот таааааааак!
Зашёл начальник. «Папа», как его зовут за глаза.
- Юр, тут на набережной, напротив дома шесть «водолаз», дуй туда, стажёра бери, посмотрим, что за опер будет!
- Ну, поехали, стажёрррррррррр!
* * *
Москва река неторопливо тащила свои воды по руслу. Недавно сошёл лёд, и на водной поверхности непринуждённо плескались масляные разводы, пластиковые бутылки, использованные презервативы, ветки и... да, он самый! Покойник плыл спиной вверх в полуметре от берега. МЧС в то время не было, подъехали «тушилы», привязали два конца каната к секции пожарной лестницы, потянули...
Далее особо впечатлительные натуры удаляются, поскольку то, что пожарные достали из воды, человеком назвать трудно. Такое впечатление, что перед тобой какая-то нескладная кукла, с распухшим лицом, раздутым животом в зелени гнилостной кровеносной сети и белыми кистями с мацерацией («перчатки смерти»). А запах! Честно признаюсь, мне поплохело. И только громадным усилием воли я сдержал рвотный позыв. Работа, чего уж там!
Между тем Юрка сноровисто осматривает утопленника, выворачивает карманы.
- Бля... Документов нету... Но и признаков насильственной смерти пока не усматриваю.
Пишу протокол осмотра. Закончив, даю подписывать понятым - двум смертельно напуганным мужикам, уже пару раз блеванувшим в сторонке.
Юрка критически читает мой «первый блин», потом хмыкает:
- А знаешь, ничего! Грамотно всё изложил!
А вечером слышу сквозь стенку его разговор с начальником:
- Ну, как он?
- Нормально, шеф, держался молотком!
- Быть добру!
И потекли дни, «суровые милицейские будни».
Учился всему. Учился писать справки, запросы, требования. Листал материалы дел оперучёта, где за рапортами, фототаблицами, копиями допросов, экспертиз, фотокомпозиционными портретами, объяснениями, запросами, ориентировками агентурными сообщениями, сводками наружного наблюдения - громадная работа десятков сотрудников, работа, направленная на то, чтобы раскрыть преступление. А также и уголовный мир, живущий по своим законам, злобный, коварный, подлый...
И вот первое дело!

Из документов

«ТЕЛЕФОНОГРАММА N ....
... -я гор. больница сообщает, что сегодня в 19.35 в приёмный покой был доставлен Шорников Владислав Игоревич, 21 года, проживающий: ...ская улица, д. 2, кв. 43 с диагнозом: колото-резаная рана грудной клетки, алкогольное опьянение. Госпитализирован в реанимацию. Передала: Кузьмина. Принял: Почечуев. Штамп: «Зарегистрировано в КУЗСП (Книге учёта заявлений и сообщений о преступлениях) за N... »

Вот так. Беру папку с бланками и дую в эту самую больницу. «Терпила» - личность знакомая ещё со школьных времён, маленький, но очень борзой паренёк, по окончании ПТУ прослуживший в армии, но борзости не утративший. Говнистый паренёк одним словом.
Правда, сейчас он имеет бледный вид, лежит под несвежей простынкой, к сгибу руки тянется капельница.
- Ну, Владик, рассказывай, как дело было!
- Серёг, сам не знаю... Шёл пьяный мимо гаражей, хотел поссать за них зайти, протиснулся - какой-то мужик выскакивает и ножом...
- Как выглядел мужик?
- Не помню...
Что-то мне не нравится в его показаниях, но добросовестно заношу его лепет в протокол допроса потерпевшего (знатоки уголовного процесса глумливо улыбаются, мол, «ну-ну, «протокол допроса»! А уголовным-то делом ещё и не пахнет!»), даю расписаться, получаю справку с диагнозом и сваливаю.
Итак, с первым «висяком» вас, уважаемый!
По прибытии в контору даю материал для ознакомления Юрке. Тот внимательно просматривает его и негромко изрекает:
- Мудак!
- Это почему? - я аж растерялся.
- Да потому! - внушительно заявляет Юрка. - Почему здесь подписи нет? - он тыкает жёлтым от табачного дёгтя пальцем в графу «Подпись» на одной из страниц. - Ты охуел? Это «мокруха»! Это «особка», блядь, если твой терпила кони двинет! Ты же опер! А опер должен на два метра под землю видеть, живой кобре в рот дать не побояться! Срочно пиздуй обратно!
И я по Юркиной терминологии попиздовал.
Как ни странно, у Владика уже был посетитель, некий господин Бровкин, тоже из «употребляющих», и тоже один из моих дворовых знакомых. Он шёл ко мне навстречу от Владиковой палаты по коридору.
- О, Серый, здорово! Разговор есть!
- Здорово!
- Серёг, я знаю, ты сейчас опером работаешь. Так вот, пиздит он тебе, всё по-другому было, нажми на него, сам всё расскажет! Ну, я пошёл!
Я вернулся в палату. Владик с безучастным выражением лица тупо созерцал потолок.
- Попал ты, Владик!
Владик изменился в лице.
-Эт-то почему?
- Смотри, козёл! - я развернул свои бумаги и ткнул пальцем в то место протокола его допроса, где он расписался об уведомлении об уголовной ответственности за дачу ложных показаний. - Я злодея-то найду, но и тебя на всю жопу посажу! За враньё! Потому что и наполненность твоего мочевого пузыря, и гаражи, и мужик за ними - брехня! Расписался здесь - будешь отвечать! Мне ваши алкогольные разборки - похуй веники и до пизды дверца, но если в криминальное русло зашло - уж извини! И на суд в одном автозаке со своим обидчиком поедешь! Понял?
Лицо Владика продолжало менять выражение и цвет. Теперь оно посерело, глаза забегали.
- А-а-а-а-а.... А протокол-то.. Можно его порвать? Чтобы ничего не было?
- Нуууууууу... Если только из-за того, что тебя, разъебая, давно знаю! Ну, давай, мороси!
- Ну, значит...
Нет, люблю вот такие вступления!
- Так, начало положено! Я внимаю тебе!
- На хате это было, у Верки-«Аэропорт», знаешь?
- Канэшна! - ни о какой Верке я, разумеется, не знал. Но в глазах Владика авторитет терять нельзя.
- Кароч, бухали мы там... Я, Верка, Шипа и Гриня. Потом ещё один хмырь пришёл, вроде хахаль Веркин, не с нашего района, Геной назвался. Ну, стали вместе бухать... Гена, как пару стаканов махнул, стал хлестаться, что, мол, Афган прошёл, все дела... Ну, повыёбывался и...
- Так, понятно! А ты парень крутой, схлестнулся с ним?
- Да... И вот пока по полу катались, он нож-то, со стола свалившийся, и прихватил, да мне и того...
- Ну, смотри, Владик! Если соврал - пиздец тебе!
* * *
Вернувшись в контору, отловил участкового.
- Олег, поведай-ка мне об одной великосветской даме, таинственно скрывающейся за псевдонимом «Аэропорт»?
- Верка-то? - усмехнулся Олег. Знаю такую шалаву. В «дурдоме» живёт, на моей территории, а что?
- Да на хате у неё некто Шорников ножом в грудак схлопотал!
- Шорников? Хрена себе! Его вообще убить должны! Наглый как танк!
- Добрый ты, Олежек! Пойдём-ка навестим эту даму!
И мы пошли.
Веркина «хата», находящаяся в одном из «дурдомов» - нелепых кирпичных коробок с длинными коридорами и малюсенькми квартирками - типичный притон со всем антуражем - ободранные, закопчённые обои, всюду «стасики» - тараканы, замызганный пол, разбитые раковина и унитаз и, конечно, обилие пустой стеклотары. Я вошёл первым. Верка, особа лет тридцати, с опухшим, испитым лицом уставилась на меня мутными глазами:
- Водки принёс? Я без водки тебе пизду подставлять не буду!
- Верка, ты совсем ебанулась? К тебе менты пришли, а она за водкой посылает! - рявкнул из-за моей спины Олег. - Колись, какая падла у тебя Вадика запорола? Хахаль твой?
- Да какой он мне хахаль! - огрызнулась Верка. - Генка это, Геллер. Живёт где-то на Плющихе, как здесь оказался - понятия не имею. Неделю тут шароёбился, потом свалил...
- Смотри, Вера! - грозит ей кулаком Олег, явно изображая своего литературного и кинематографического коллегу в исполнении Жарова. Он остаётся её опрашивать, а я направляюсь в «контору».
«Пробить» Генку по ЦАСБ (Центральному адресно-справочному бюро) было делом нехитрым, но муторным, поскольку дозваниваться туда пришлось целый час, а потом выслушивать ворчание довольно хамоватой девицы, что данные неполные.
И вот, наконец, ВСЕ данные этого красавца!
Остаётся только выставить сторожевой листок в то же самое бюро, да адрес проверить!
И вот Плющиха. Старинный дом, купеческий или дворянский, а ныне - забитый разношёрстным народом, проживающим в коммуналках, будь они неладны!
Вот и нужная квартира. На звонок открывает женщина неопределённого возраста в замызганном халате.
- Тебе че?
- Генка дома? - сиплым голосом заслуженного алканолога спрашиваю я.
- Дык чего ему тут быть? В Малино он укатил, к родителям!
И захлопнула дверь, за которой послышалось её ворчание: «Ходят всё, ходят... Пьянь!»
* * *
Вернулся в отдел, упросил дежурного отстучать телетайп в Малино. А сам материал отдал в следствие. Состав преступления есть - пусть расследуют!
Через неделю с небольшим меня вызвал начальник. По выражению его лица, невъебенно ласковому и доброжелательному, понял, что надвинулась гроза. Так и получилось.
- А скажи-ка мне, стажёр, почему ОПД (оперативно-поисковое дело) по сто восьмой части первой (Нанесение тяжких телесных повреждений, статья 108 УК РСФСР), что у тебя на исполнении было, не заведено?
- То есть? - не въехал я. - Там же с лицом!
- Вот и разберись!
Я поднялся на третий этаж в следственный отдел, влетел в кабинет следака, кому материал передал и заорал:
- Ты что с делом сделал, сука?! - от злости становлюсь очень косноязычным.
- Бляяяяяяяя! - спохватился следак. - Не погуби! Запарка, тридцать дел веду, по этому забыл «заочку» (заочное обвинение) предъявить! Не стукани только шефу! У меня как раз очередное звание подходит!
- Козёл ты... - только и мог сказать я.
Вернулся в кабинет. То, что кто-то огребёт, было понятно даже непонятливому зверьку семейства ежовых. Очевидно, что этим «кто-то» буду не я - стажёр, хуле, какой спрос! - а вот Юрке достанется.
И тут...
Нет, это не пресловутый «рояль в кустах», это нечто...
«Междугородным» звонком заверещал телефон.
- Да!
- Алло, это отделение милиции Малино. Вы просили Геллера задержать? Так он у нас в камере сидит, приезжайте!
Я перевёл дух.
Быстро собрались, скинулись на бензин и поехали в славный город Малино Ступинского района Подмосковья, где в камере местной ментовки в ожидании своей судьбы томился Генка Геллер.
- Запомни, Серый, - нравоучительно произнёс Юрок. - В нашем деле мелочей не бывает! Эпизодик вроде простенький, так, бытовуха, но бумаги - превыше всего! Ведь часто из-за наших ошибок на судах дела разваливаются, адвокаты - тут он добавил длинное ругательство в адрес данной категории юристов - за каждую нашу ошибку, за каждый огрех следствия знаешь как грызутся! И уходят наши жулики, гордо головы подняв, и смеются, мол, отсосите, не нагибаясь, мусора! Так что будет это тебе уроком!
«Мелочей не бывает», - запомнил я на всю жизнь.
Впрочем, случай утереть Юрке нос представился спустя недолгое время.

Глава II. «Признание есть царица доказательств» © Вышинский А.Я.

- Не можете головой - работайте ногами! - начальник с трибуны метал громы и молнии.- Раскрываемость упала на восемь процентов! Тяжких преступлений - на пятнадцать! Короче, все на территорию!
Вот так... «Процент», «раскрываемость»... Ничего нового придумать не могут! Впрочем, что толку критиковать? Хоть отвлекусь от бумажной работы и изучения литературного наследия предшественников, зачастую написанных таким языком...
И идём с Юрком заниматься тем, что на профессиональном сленге называется личным сыском.
Все злачные места, в общем-то, известны. И направляемся мы в первую очередь в пивную с милым народным названием «Загон», где граждане с лицами разного цвета, в зависимости от количества и качества принятия на грудь накануне, поправляют пошатнувшееся здоровье разбодяженным пивом.
«Загон» оправдывает своё название - площадка возле пивного ларька, огороженная металлическим заборчиком, грязные, покрытые чешуёй столы, мутные личности посасывают пивко под падлу-воблу.
Юрка встречается глазами с кем-то, кивает и выходит из гадючника.
- Пошли! Ты пока прогуляйся, а мне с человеком поговорить надо!
Я беру кружечку пива и не спеша его потягиваю. Замечаю, что через некоторое время за Юркой вышел некий маргинал.
Всё ясно! Встреча со спецаппаратом, то бишь агентурой.

Агентура - это особый вопрос. Как и почему становятся стукачами - тема не для одной сотни диссертаций! «Обиженка» с «зоны», люди, которых взяли за жопу на чём-то не очень серьёзным, список можно продолжать... мотивация у всех разная. Для блатных стучать - западло, тем не менее, стучат! Да ещё как!
Правда, опытные опера не спешат светить свою агентуру, поскольку знают, что зачастую информация уходит, как в решето... Коррупция, чего уж там! Помню, агента одного из коллег обнаружили мёртвым, с горлом, рассечённым от уха до уха, да ещё с тридцатью семью ножевыми ранениями!
И вынуждены опера «в корки» записывают «левых» людей. Не обходится и без казусов. Как-то один мой товарищ обнаружил весьма неприятный факт, что агент, из-под которого он исправно строчил агентурные сообщения и записки, изволил помереть год назад...
Юрка зашёл и вызвал меня кивком головы. Я вышел.
- Значит, так! Есть информашка, что сегодня Слон хату подломить хочет!
Будем отрабатывать! Попозже!
Идём к метро. По дороге Юра тихо говорит мне:
- Серый, а нас пасут! Только ты не оглядывайся! Один в бежевой ветровке, другой в чёрной «варёнке». Расходимся, ты туда, я - сюда, встречаемся в подъезде «дурдома», там два выхода.
И что за хрень? С чего бы это нас пасти стали? И, главное, кто?
Петляя, как заяц, дотопал до «дурдома» и зашёл в него.
- А теперь тихо! - раздаётся Юркин шёпот из полумрака подъезда, пахнущего людской и кошачьей мочой и пылью.
И вот он, первый «зайчик»! «Джинсовый»!
Заломили ему руки с двух сторон, за волосы оттянули голову.
- Кто таков?
- Бля, отпустите, мужики, больно!
- Ответ неверный!
- Ааааааааааааа!!! Свои мы, свои!
- То есть?
Парень не успел ответить. В дверь зашёл «бежевый», пока его глаза привыкают к полумраку подъезда после солнечной улицы, берём и его в оборот:
- Кто такие?
- Аааааааа... пустите! Свои мы, свои!
- Свои дома сидят... Вопрос понятен?
- Мы из ОПУ (Оперативно-поискового управления), «топтуны»...
- Ничего себе? Это с какого хуя за оперативниками следить начали, если «наружки» не допросишься за жуликами и убийцами последить? УСБ (Управлению собственной безопасности делать нехуй?
- Мы новенькие... Тренируют нас! На операх!
Юрка посуровел.
- Наружка, значит? Ну-ну... А вы знаете, ребята, что вам пиздец? За то, что так бездарно спалились, начальство по головке не погладит!
- Мужики... Вы, это, не вкладывайте нас, ладно? А мы сводку нормальную составим, где вы были...
- Ну, договорились!
Попрощавшись с незадачливыми коллегами, идём к метро. Народу там тусуется предостаточно.

Вот хохлушки торгуют «ножками Буша». Одна из них улыбается мне - я её как-то отбил от пьяного автопатруля, имевшего намерение поставить её «на хор» прямо в служебной машине.
С тех пор она делает мне прозрачные намёки, что не прочь «отблагодарить» за содеянное. Я стараюсь дипломатично увёртываться.
У палатки со слабоалкогольными напитками оживление. Люд страждущий жаждет опохмелиться.
И вдруг замечаю, что один паренёк как-то подозрительно трётся у подвыпившего, прилично одетого мужичка. Так и есть! Карманник!
Я направился к нему.
- Ты куда? - спросил Юрка.
- Погоди, не спугни!
Встал в полушаге от паренька и того мужичка, вроде бы с ассортиментом ларька знакомлюсь, но периферийным зрением наблюдаю.
Вот мужик отвлёкся, а паренёк потянулся к заднему, «чужому», как его уголовники называют, карману брюк потенциального «терпилы». Есть! Портмоне оказывается в руке жулика.
Молниеносно хватаю его за руку, зажимая кисть так, чтобы «пропаль» не скинул.
- Ты чего, каззёл, делаешь? Граждане! Да посмотрите, что творится! Среди беда дня нападают!
Очередь угрожающе зашевелилась.
Юрка, стоявший неподалёку с отсутствующим видом, быстро подбежал ко мне, размахивая «муркой»:
- Граждане, спокойно! Работает розыск! Сейчас мы карманного вора поймали!
Обокраденный мужик судорожно лапает себя за задницу...
- Ой... Бля!!!! Лопатник со всей зарплатой увёл, сука!!!
- Может, отпиздить его? - сурово предлагает кто-то из очереди.
Дело завершается протоколом осмотра и изъятия бумажника.
Еле уговариваем потерпевшего проследовать с нами. Ему уже ничего не надо, бабло-то вернули!
- Ребят, спасибо, конечно, но зачем заяву-то писать?
- То есть как это? Тебя же обокрали, сам говоришь, зарплату всю увели! - я открываю лежащий на столе паспорт мужика. Так, двое детей... - Если бы не мы, то твои дети голодными бы остались, так? А ты, мудак, всякую мразь покрываешь, ведь он будет продолжать воровать, причём безнаказанно!
Мужичок сник...
Эх, это же сколько надо бумаг, чтобы всё оформить! От писанины пухнет кисть руки...
Сразу вспоминается анекдот:
«Повадился волк зайца ебать. Ебёт и ебет, ебёт и ебёт. Тот к медведю. Так, мол, и так, придумывай что-нибудь. Медведь подумал, подумал, и решил, что зайца жалко, но и волк человек уважаемый, без секса не оставишь. Ну и постановил, чтобы волк имел зайца не каждый день, а раз в неделю. По понедельникам. В понедельник волк зайца выеб, во вторник опять припёрся:
- Слышь, косой, ебаться охота, мочи нет, ты запиши, в счет следующего понедельника! Ну, заяц записал. На следующий день опять волк приходит:
- Запиши-ка опять!
И так всю неделю. Встретил как-то медведь зайца, и спрашивает:
- Ну, как дела, заяц?
- Да как ебли, так и ебут... Только писанины прибавилось!»

Впрочем, довольно «лирических» отступлений! Материал собран и отдан следователю, который принимает его без особой охоты. Ещё бы! Гораздо проще возбудить дело на «висяк», то бишь на нераскрытое преступление, чем возиться с «живым» делом...
-Давай, давай, нехер возиться, родина-мать зовёт! - торопит Юра.
На улице он, помолчав, спрашивает меня:
- Слушай, ты же ещё зелёный как трёшник, как «карманку»-то срисовал?
- Нуууууу... Я же пять лет в комсомольском оперотряде комиссарил, возле Мюра и Мерилиза, то бишь ЦУМа все карманники в лицо знали!
- Юрик начал смотреть на меня с уважением.

* * *
- Ну всё, пришли! - Юрка кидает задницу на скамейку на детской площадке. - Ждём!
Ждать приходится недолго.
- Вот Слоняра идёт, смотри! - шепчет мне Юрка.
Действительно, чувак хлипкого сложения («Слон», ага!), пыхтя и отдуваясь, тащит огромный баул из числа тех, с чем «челноки» мотаются в Китай или Турцию за барахлом.
- Здорово, Слоняра! - приветствует его Юрик.
Слон явно не ожидал встречи.
- Откуда дровишки? - кивает на тяжкую ношу Юрка.
- Из лесу, вестимо.. - на автомате отвечает Слон.
- А давай-ка посмотрим, что ты там тащишь в закрома Родины?
- Да так, ерунда всякая...
Юрка нахально открывает «молнию» баула, из него выглядывает горлышко «Хеннеси».
- Так-так... Страсть к благородным напиткам? Помнится, у тебя ещё вчера на бутылку «палёнки» не хватало, а сегодня шикуешь? Так, что там ещё у тебя?
На свет божий извлекаются видак «Акаи», музцентр «Панасоник», ещё куча всякого разного.
Слон стушевался.
- А пошли-ка мы, Слоняра, прогуляемся!
- Да хуй вы чего докажете! - взвивается Слон. - Заявы-то нету!
- Будет, будет заява! А пока посидишь в конторе...
- Это за что?
- А за то, что ты грязно выражался нецензурной бранью в общественном месте, правда, Серёга?
- Святая истина, - поддакиваю я. - Ну очень грязно! У меня даже уши в трубочку свернулись!

***
В родной конторе отправляем задержанного в «обезьянник», предварительно, как вы уже догадались, опять исписав приличную пачку бумаг и бланков.
И только сели попить чаю, как прибегает взволнованный гражданин:
- Товарищи, у меня квартиру ограбили!
- И что пропало-то? - спокойно спрашивает Юрка.
Мужик, запинаясь от волнения, перечисляет, по сути, всё то, что мы изъяли некоторое время назад.
- А, впрочем, зря я к вам обратился! Всё равно ничего не найдёте! Уж лучше к бандитам!
Тут мужик замечает торчащий из баула угол видеомагнитофона.
- Ох.. Неужели моё???
...Так и шли дни.
И опыт приходил со временем. Уже «принюхался» к запаху трупного разложения, постиг и азы оперативной работы.

* * *
- Серёга, у тебя на территории «мокруха»! «С лицом», кстати! - Женька, начальник криминалки, кидает мне материал. - Всё ясно, труп в квартире злодея лежал, с ножом в почке, сам злодей, Мишка Варенков, «баклан» (судимый за хулиганство) - в отключке, с ножом в руке. Как протрезвел в камере - «чистуху» (чистосердечное признание) написал! Так что всё ясно! Юрка с Варёным поработал, дооформляй материал - и в следствие!
- Есть! - хоть и не ходим в форме цвета мелких грызунов, тем не менее носим офицерские звания. Кстати, моя стажировка окончилась, пришёл приказ о присвоении мне «старлея», на что не мог не попенять Юрка:
- Как так? Ты - старлей, и я - старлей!?
- А что с тобой случилось?
- А, потом... - Юрка отмахнулся. Я слышал что-то про то, что у него была "отсидка", и орден Красной Звезды, но слухам не особо верил...
Я пошёл в кабинет читать материал.
Так, протокол осмотра трупа...

Из документов:
«... На столе пустая бутылка водки, сковородка с остатками яичницы, три стакана...»
...В правой нижней трети спины трупа колото-резаная рана размером 20/1, 5 мм, с ровными краями...»

Убитый, Саяр Хайруллин, ранее имел большие неприятности с законом. Грабежи, разбои, побег из колонии... Варёный вот тоже...
Итак, удар был фирменный, «зековский», когда клинок ножа поражает чувствительную паренхиму почки и человек умирает долгой, мучительной смертью.
Как обычно пишется в сводках: «Ранее судимый и нигде не работающий Х. после совместного распития спиртных напитков после ссоры нанёс ножевое ранение ранее судимому и нигде не работающему гр-ну У, который от полученных повреждений скончался». Тем более, что Дело - не сложнее других. Бытовуха!
Судимый судимого, как говорится...
Поднимаю трубку, связываюсь с дежуркой:
- Варёного ко мне!
Через пару минут вводят Варёного. Миша Варёнов, нестарый ещё мужик с давно небритым, помятым лицом, волосы нечёсаны, от него прёт давно немытым телом, перегаром и дешёвым табаком.
- Ну, чего надо? Я уже «чистуху» написал, зачем ещё дёргать?
- А ты, милок, не ерепенься! На-ка вот, закури! Тебя ещё и допросить надо, следак отдельное поручение прислал.
Миша берёт сигарету. Берёт её левой рукой, чему я пока не придал значения.
И потянулся разговор. Обычно уголовники охотно рассказывают о первой «ходке», о жизни «за колючкой»...
- Миш, а зачем ты его убил?
Мишель отрывается от мемуаров.
- А... Не помню, пьяный был.. Очухался вот - менты, ой, милиция...
В дверь заглянул младший опер Валера, имевший привычку без спроса врываться в кабинеты оперов, когда те ведут разговор, и опять-таки без разрежения принимать участие в «колке» вот и сейчас...
- Колись, сука! - удар по почке, ещё один.
- Стой, хватит, блядь! Прекрати!
Эх, Валера, не доведёт тебя страстишка к мордобою до добра! Уже один раз ухитрился заявителю в почку уебать, подумав, что он - задержанный, а заявитель-то чекистом оказался... Еле скандал замяли!
- На-ка, Миша, подпиши, о чём с тобой наговорили!
Варёный берёт ручку, подписывает. Левой рукой... Стоп!
В протоколе осмотра трупа-то где ему дырку сделали?
- Так, Мишель! Ну-ка, покажи, как ты Саяра замочил! Вот, бери ручку, вставай! А ты, Валера, повернись, будешь потенциального кадавра изображать.
Варёный неуверенно берёт ручку, как «перо», в ЛЕВУЮ руку, также неуверенно делает замах и наносит Валере удар под левую же лопатку.
Так-тааааааааак...
- Миш, -проникновенно глядя ему в глаза, говорю я - А ты пиздишь! Не ты ведь мочил-то!
- Да я, я, чего пристал, начальник!
- А пиздишь ты потому, милый друг, что в гостях у тебя ещё один был! И его-то ты и боишься, причём боишься больше, чем ментов! Смотри, - я тыкаю его пальцем в одну из строчек протокола. - Стаканов было ТРИ! Это раз! Моего бойца ты жестоко зарезал ручкой в спину ЛЕВОЙ рукой, а у трупа ранение в ПРАВУЮ почку! Ну?
Михаил тупо молчит. Так и подмывает врезать ему о всей души!
- Ясно... Пиздуй-ка ты в камеру, прикинь хуй к носу! Я тоже вот подумаю, может, и выпущу тебя, только там расклад уже другой будет! И подумают корешки твои, с чего бы это рецидивиста и убийцу Варёного мусора пожалели, коль скоро он на «мокрое» подписался? А теперь вали! Марш в камеру!

* * *
Как же всё-таки замечательно, что кибернетика коснулась и МЫД и компьютеры «вступили в строй». На столе у меня лежит свежая распечатка с данными «терпилы».

Из документов:
"ХАЙРУЛЛИН САЯР ФАРИДОВИЧ
Дата и Место рождения: 06 11 57 М
Пол: МУЖ, Национальность: ТАТАРИН
Зарегистрирован: ...-ОКРУГ ОВД-.... ...КАЯ Д37 К1 КВ77, 258244
Профессия, место работы: ....КОЕ Ш Д59. МН 14 ГРУЗЧИК
...-ОКРУГ ОВД-....

Рост: Рост 167 НИЗКИЙ, Телосложение: НОРМАЛЬНОЕ
Судимость: СУДИМ 145 1987 СЕВАСТОПОЛЬСКИЙ НА 5 ЛЕТ. 146 1988 КРАСНОГВАРДЕЙСКИЙ НА 8 ЛЕТ

Подельщики: ПОДЕЛЬЩИК ДЕМИН БОРИС ФЕДОРОВИЧ 11.03.54 Зарегистрирован: ...-ОКРУГ ОВД-.... ...КАЯ Д37 К1 КВ77
...-ОКРУГ ОВД-... СУДИМ,,. КЛИЧКА ЧЕРНЫЙ»

Ебтыть! Так они соседи!
- Юраааааааааааа!!!!
- Ну, чего тебе?
- Слушай, Саныч, Варёный-то не при делах!
-То есть?
Я объяснил ему суть дела.
- Так, значит? А «чистуха»? Впрочем, хуй с ней! Навестим-ка Чёрного!
Съездили, задержали.
Наверное, не буду рассказывать, как раскололи Чёрного, темноволосого невысокого мужика с колючими тёмно-карими глазами и злым выражением лица. Боря - близкий к ворам-«законникам» человек, блатной форс держит, не колется...

Мне помогает Юрка. Несмотря на то, что я напрочь развалил его версию, он мне верит. Бить стараемся так, чтобы было незаметно. Да! Да! Пусть ужасаются правозащитники и мирорадетели! «Ах, ментовской произвол, ах, повторение тридцать седьмого! Садисты! Гестаповцы!» Мне лично плевать! Ведь это не их обворовывает, грабит, насилует и убивает всякая мразь! Их бы так вот обидели, а я посмотрю, чей хуй в чьей жопе! Но, право же, обелять себя, казаться эдаким ангелочком в погонах совсем не хочется! Такой уж, как есть!
К утру Чёрный выдавил-таки из себя:
- Я убил...

(окончание следует)

Кратенькая байка из историй снайперской группы

"Взлеты и падения"
Где-то на северных склонах Гиндукуша, 1985-й год.(Дальше от первого лица).

В тот раз наша группа выдвигалась на блокирование перевала Сари-джуй(емнип) в составе мотомангуппы, которая недавно вернулась из Союза.
Заблокировали выход из ущелья, зарылись минометчики и гранатометчики, разошлись разведгруппы. Наступала ночь.
Командир ММГ по рации вызывает меня на КП и толкает речь:
- За вон тем отрогом (в темноте отрога не видно) прорывается разведгруппа, требую как дадут целеуказание, открыть огонь на прикрытие.
Тут я охренел: как это открыть огонь? Куда?
- Товарищ старший сержант, вам приказ ясен?
- Приказ ясен, но я не могу понять, как я его могу выполнить, если мне отсюда даже вспышек выстрелов не видно? При этом протягиваю ему СВД, вроде как сам глянь.
- Вы что же, отказываетесь выполнять приказ командующего операцией? Десять суток ареста!
- Не получится, - мы находимся в непосредственном подчинении оперативного штаба и приданы только на время операции.
(Позади командира мнется старлей замначштаба и пытается вмешаться в беседу, но он умный).
Полковник слегка звереет и начинает ругаться:
- Да вы что, товарищ старший сержант, совсем субординацию забыли, или вас контузило тяжело, так что вы не видите знаки различия командира и не в силах осознать приказ?! Или вы совсем в панику впали и боитесь выйти на огневые позиции?!
- Приказываю разжаловать в сержанты! Группу сдать!
- Есть товарищ полковник, но группу сдать не могу.
- Неподчинение старшему офицеру, приказываю разжаловать в рядовые, десять суток гауптвахты, после возвращения в Союз!
- Есть товарищ полковник.
(Тут все-таки вмешивается старлей):
- Может, проще поддержать из СПГ?
- А это кто такой?!
- Снайперы.
- А, ну ладно, как дадут положение, пусть гранатометчики их поддержат. Свободен, рядовой.

Прошло три дня, мы как всегда победили, ММГ ушла на БМП, а группа улетела на Ми-8.
К счастью для бывшего сержанта, ему не выдали черную метку и он вернулся на временную базу командиром группы, находясь в самом младшем в ее составе звании.
Группу в расположении проведал капитан Лопушко:
- А что это у тебя сержант с погонами за...?
- Да вот, хотел идти на доклад, необходимо исполнить приказ полковника о снятии звания.
- Зае...! Твои рас... в конец ох..., а ты сам вообще старших командиров в ... не ставишь! - мягко пожурил капитан рядового.
- Строй группу.
Группа в составе 15 человек, потерь не имели, построена.

- За неисполнение приказа старшего командира рядовому А. назначается 10 суток ареста по прибытию в Союз. За успешное выполнение боевой задачи, а также за заботу о личном составе рядовому А. присваивается внеочередное звание старшего сержанта!
- Уррааааа!

Вот таким незамысловатым образом старший сержант А. двигался по карьерной лестнице, зарабатывая свои 300 суток ареста по прибытию в Союз.

Может, будут исправления от ГГ

Камушек
эпизод 2
Взрывали в Гремихе часто и помногу. Поэтому большинство офицеров были допущены к самостоятельному производству взрывных работ.

Вечерняя пятиминутка шла уже третий час. Начальник УНР полковник Горошков (подпольное прозвище-«дед») усталым взглядом обвёл откровенно зевающих офицеров. Взгляд его задержался на главном инженере.
В течение последних шести месяцев Главной Мечтой Деда было избавится от этого «балласта». Подполковник Копыткин* явно не справлялся со своими обязанностями. Сразу после выпуска, будучи ещё лейтенантом, Копыткин был назначен на должность командира взвода в Тольяттинское командное строительное училище. Через некоторое время он благополучно дослужился до подполковника - зам. начальника кафедры «Организация военно-строительного производства» и в мечтах видел себя уже на должности начальника кафедры. Но удачно развивающаяся карьера внезапно оборвалась. Была ли причина тому, как поговаривали злые языки, интрижка с молодой сотрудницей кафедры, или что другое, но факт остаётся фактом: получив выговор по партийной линии, подполковник Копыткин покинул насиженное место и убыл организовывать строительное производство на южном берегу Баренцева моря.

- Итак, последнее, - продолжил планёрку Дед, - ситуация на реконструируемом водоводе. Главный инженер, докладывайте.
- Строительство ведётся крайне медленно, - суетливо начал тот, - лейтенант Зинин руководит работами плохо. Нормы выработки не выполняются. Вчера даже компрессор не завели. Ломами долбили мёрзлый грунт. (Копыткин благоразумно умолчал о том, что это было его распоряжение). В результате разработали не больше трёх кубических метров. К реконструкции водопроводной камеры N 8 даже не приступали.
- Товарищ подполковник, - загремел дед - а вы там кто? Сторонний наблюдатель? Вы ответственный от УНР! Раз не справляется производитель работ, вы лично должны были организовать работы!
И, помолчав несколько секунд, язвительно добавил:
- Вы ведь эту науку пятнадцать лет изучали, вон, даже кандидатскую защитили**...
- А я, товарищ полковник, - с обидой возразил Копыткин, - приказал им прицепить компрессор к ГТТ и завести с толкача, однако Зинин мой приказ не выполнил.
За спиной главного инженера раздался дружный смех. Громче всех смеялся главный механик***.
Дед медленно снял очки, посмотрел на них, и вдруг со всего размаха хватил об пол. Лицо его побагровело.
-Вы что, подполковник, всерьёз хотели завести компрессор «с толкача»? - заорал он, - посмотрите, над вами все присутствующие смеются. Завтра весь УНР узнает. Даже такие разгильдяи как Ивочкин с Правдюком над вами потешаться будут. Да самому тупому солдату известно... Дед удручённо махнул рукой и переключился на главмеха.
- А вы, Кузин чего ржёте как строевой конь? Кто Копыткину идею подал? Не сам же он додумался. Я вижу, это ваших рук дело.
- Никак нет, товарищ полковник, - молодцевато ответил главмех. И он почти не соврал. Провокация была подстроена тонко, и главный инженер даже не смог бы толком сказать, кто подкинул ему идею заводить с толкача механизм, не имеющий привода на колёса.

Помолчав с минуту, Горошков достал из внутреннего кармана запасные очки (уже вторые на этой неделе) и обратился к начальнику ПТО:****
- Валерий Алексеевич, я думаю, эти двое - полковник кивнул в сторону Копыткина (подразумевая его и Зинина) - нам всё дело завалят. Возьми завтра Иваныча, посмотрите, можно ли туда завезти СБУ*****. Придётся взрывать. Хотя не хотелось бы. Восьмую камеру надо сохранить.
И, злобно взглянув на Копыткина, добавил:
- Да, кстати, главный механик, запишите, до окончания работ на водоводе уазик главного инженера передаётся в распоряжение начальника ПТО.
- Ну, а у вас, товарищ Сандалин, - дед обратился к богатырского вида майору, начальнику субподрядного сантехнического участка, - как идут дела?
- Всё старое оборудование камеры демонтировано, новые трубы разложены вдоль трассы, - ответил сантехник. - Завтра начинаем монтаж на тех участках, где траншея готова.
- От нас какая-нибудь помощь нужна?
- Только достать из камеры демонтированные задвижки. Своими силами я это выполнить не смогу******.
Дед махнул рукой:
- Копыткин, организовывайте... Я не знаю, что я с вами и Зининым сделаю, если через три, нет через два дня вся траншея и камера не будет передана сантехникам для монтажа.
Дед встал, дав тем самым понять, что совещание закончено, открыл форточку и с наслаждением вдохнул морозный воздух.

Камера была готова через неделю. Почти. Задвижки оставались внутри. Монолитное перекрытие было разобрано. Иваныч, умудрившийся почти не повредив камеру, взорвать мёрзлый грунт вокруг неё, собирал манатки.
- Спасибо, Иваныч, - подошёл к нему Зинин.
- Да не за что. Тебе, я вижу, и так нелегко. Совсем тебя этот придурок достал.
- И не говори. Припрётся, засядет в бытовке и чай пьёт. Солдат погреться хрен пустит. «Идите, работайте вы нормы и так не выполняете», - гнусавым голосом передразнил он главного инженера
- Ну, держись... Иваныч пожал протянутую руку, взял вещмешок с рабочей одеждой и не спеша отправился в городок, до которого было километра три.

- Ну вот, помяни чёрта, он уже тут, - недовольно пробормотал Зинин, глядя на Копыткина, выбравшегося из подъехавшего автокрана. Следом за ним в развалочку подошёл крановщик.
- Где кран устанавливать?
- Вот здесь, - показал Копыткин. Зинин хотел что-то сказать, но крановщик опередил:
- Не получится. Тут уклон процентов двадцать. Я же опрокинусь.
- А если дальше встать?
- Дальше вылета стрелы не хватит.

Копыткин озадаченно посмотрел на кран. Затем взгляд его перешёл на солдат, загружающих оставшийся от взрывных работ аммонал в машину.
- Товарищ лейтенант! Прекратите погрузку! Сколько осталось взрывчатки?
- Три ящика.
- Будем взрывать задвижки! И потом достанем их по частям.
- А...
- Никаких «а»! Немедленно набить задвижки взрывчаткой!
Копыткина понесло... Команды сыпались одна за другой... Спустившись в камеру, он лично принял участие в «заряжании» задвижек, сам воткнул детонатор и поджёг шнур.

Удалившись на изрядное расстояние, Зинин, крановщик и бригада солдат-землекопов с интересом ожидали результатов. Так как Копыткин использовал весь оставшийся шнур, то ждать пришлось долго. Наконец земля вздрогнула, в воздух полетели камни.
- Учитесь, лейтенант! - Копыткин обвёл присутствующих гордым взглядом. Пять минут работы, и камера готова!

Камера действительно была «готова». На её месте образовалась глубокая воронка.

* Фамилии действующих лиц изменены. Но не сильно. На одну букву.
** Сам Горошков имел, увы, только среднее техническое образование (Для сомневающихся - Питон может подтвердить).
*** А виноват был как раз любимчик Деда - главмех. Компрессор по ошибке заправили летней соляркой. Но начальник ПТО, обнаруживший это на следующий день, не стал закладывать своего приятеля.
**** Производственно-технический отдел
***** Бурильная установка
****** Вес каждой был около тонны.

поток сознания

Плох офицер, не стремящийся в академию...

Этого принципа я не придерживался - нёс службу в провинциальной части; в достаточно короткий срок перебрался из группы энергообеспечения в управление части, став офицером службы вооружения тире инспектором по энергонадзору. Не приложив к этому никаких усилий, кстати.

Мне вообще служба давалась весьма легко - видимо, я на неё заточен был сызмальства. Вырос на полигоне, к моменту окончания школы вопрос о поступлении в Вуз стоял так - «А в какое училище мне бы подать документы?».

Было несколько вариантов. Вариант номер раз - алмаатинская погранка. Весьма приличное количество друзей-знакомых поступало каждый год. Проходной балл был достаточно низок, чтоб поступить твёрдому троечнику, отучившемуся в приозёрской школе, благо качество преподавания у нас было на очень высоком уровне.

Вариант номер два - Киев. Несбывшаяся мечта бати. Он, в своё время, будучи выпускником камышинского строительного, даже в партию вступил с приятелем на пару, чтоб получить распределение по месту стажировки - в киев. В итоге двух новоиспечённых коммунистов распределили достойно - одного в сары-озек, а второго (батьку моего) - в сары-шаган. Мотивировали это тем, что партии кадры нужны и в пустыне.

Вариант три - батькина альма-матер. Камышинское строительное, благо его высшим сделали.

Вариант четыре, нереальный - МГИМО.

Документы подал во все четыре заведения, но поехал в Краснодар. Непредсказуемо, ага. За компанию, как говорится. И за неё же взял и поступил. Достаточно легко.

Учёба мне тоже давалась весьма просто, вот только с дисциплиною у меня были проблемы. Или наоборот - у неё со мною. Как человек, выросший в честном мире пустынного полигона (не смейтесь, подковёрные интриганы у нас долго не служили, ага), привык решать проблемы быстро и решительно. Итог - отчисление на первом же курсе и отправка в войска.

На срочной я особо не задержался. Встретил своё восемнадцатилетие в чине сержанта, начальником караула ДСОиОК, отдежурив порядка ста суток в смене; изучив матчасть в части касающейся и не совсем (простите меня, особисты - вы были либо умные и понимающие офицеры, либо ленивые долбоёбы, не видящие конспектирующего всё и вся солдатика), я поступил вторично. Поступил блестяще, с максимальным баллом и идеальной группой профотбора - умнее стал после срочки. Или опытнее. Ну не суть.

Учился легко. Не напрягаясь, временами исполняя залёты, три раза отсидел по семь суток на губе, получил две благодарности от начальника училища и персональную - от главкома. Дважды набил лицо курсовому офицеру (дело оба раза замяли сами дознаватели, ибо сами страстно желали сделать тоже самое), несчётное количество раз заступал во внеочередной наряд и написал два десятка рапортов на перевод в действующую армию - в чечню. Отказали. Солдатиков из батальона обеспечения забирали пачками, а нас, курсантов второго-третьего-четвёртого курса так и не взяли. Мда...
Выпустился так же легко. Госы сдал мимоходом, диплом писал со второго курса, честно интересуясь темой. Ну правда, мне это было интересно.

Интересно и до сих пор.

Лейтенантом угодил в ГЭО. Регламентировал и починял дизель-генераторы. Лейтенантом же получил свою первую премию в размере полутора сотен рублей за оперативную замену дизель-генератора в составе бригады таких же как я. Через год устранял девяносто процентов неисправностей, поступающих на техпункт управления дивизии, по телефону. Ещё через год забрали меня в управление. И через два - предложили академию.

Академия дала мне выбор - поступление в саму академию, как слушателем, как очным адъюнктом и прямой перевод на кафедру, как начотделения в лабораторию. Выбрал перевод. Через полгода стал начальником лаборатории. Будучи капитаном. Практически единственным в среде полковников-подполковников.

Из академии я и уволился.

Нравы, конечно... Ко мне,гвардейскому офицеру, подходит академическая хуйня и предлагает тыщу рублей за то, чтобы я сходил за него в наряд. В сибири за это били в морду. Сразу и быстро. Чтоб неповадно было. Это же надо так опошлить, практически свести на нет всю свою офицерскую честь? Ну подойди ты по-человечески, я тебя и так подменю, ибо все мы люди, все мы человеки - у каждого есть проблемы, особенно в академии, где все и вся работают по суткам. Поставишь бутылку, потом за меня сходишь как-нибудь - решим. Но не приходить ко мне в кабинет, класть деньги на список нарядов и с пеною у рта требовать вычеркнуть-заменить, мол, я денег тебе дам.

За это бьют в морду.

Что я и сделал.

После чего не стал подписывать новый контракт. Мою дивизию сократили, в другое место не захотела ехать жена - и убедила она меня оставить службу.

А она мне часто снится.

Очень.

Петр Васильевич

Петр Васильевич страдал пороком карьеризма...
И это бы не было бедой, если бы его карьеризм не носил импульсивный характер. Карьера его напоминала телевизионную развертку: медленный упорный подъем к вершине «зуба», и вот Петр Васильевич - старший лейтенант, затем следовали некие события, приводящие к локальному быстрому «краху», и Петр Васильевич снова соскальзывал на исходный лейтенантский рубеж, готовый к новому восхождению. К тому времени как я пришел в полк, Петр Васильевич, пытаясь вырваться из заколдованного круга, совершил уже два или три цикла. Причина регулярной смены «эшелона полета» банальна: Петр Васильевич попивал горькую. Обидно было то, что попивали ее многие, но лишь избранные добивались таких «выдающихся результатов»... Дело было в том, что алкоголь воздействовал на Петю как-то по-особенному. После определенной дозы он выходил на режим абсолютной нирваны и напрочь утрачивал связь с настоящим. Но, пребывая как бы в параллельном измерении, он все же пытался прорваться к реальности и достучаться до нас «здешних», выступая уже в новом качестве... Заканчивалось эти «выходы» не всегда удачно...
Примеров таких перевоплощений было достаточно, Петр Васильевич повторяться не любил, и каждый сеанс связи с зазеркальем ожидался с большим интересом.
Как-то раз наш аэродром внезапно закрылся по погоде, такое в Прибалтике бывало часто, туман внезапно выползал из каких-то неведомых нор и щелей и мгновенно полностью покрывал бетонку плотным непроницаемым одеялом. Если повезет, вернуться успевали..., на этот раз не повезло и два экипажа оказались отрезанными от родной «пуповины». Пришлось присесть на запасной. Бригада технарей, матеря «ржавый климат», выехала на выпуск самолетов. Петру Васильевичу тоже не повезло, он таки попал в команду неудачников. Самолеты подготовили, пожелали попутного ветра и выпихнули на родной «постоялый двор». Технари засобирались назад, а дело было осенью, погода промозглая, холод, заползая во все укромные места уставших организмов, диктовал необходимость поиска способов преодоления внутреннего флаттера. Основной способ известен... Погрузились на авто, выпили спиртяшки, занюхали сухпайком, жизнь постепенно возвращалась...Петр Васильевич тоже не отставал, участвуя в стихийной пьянке. Все как-то быстро успокоились, дорога была долгой, и народ начал пристраиваться кто где смог. Петр Васильевич задремал... Какое-то время компания передвигалась в полной тишине, но вдруг что-то случилось, и Морфей не вовремя освободил Петра Васильевича из своих цепких объятий, он встрепенулся рассерженным воробьем и начал расталкивать своего соседа, требовательно интересуясь:
- Ты кто такой...?
Сосед оказался с юмором, и переборов острое желание дать Пете за беспокойство в морду сейчас и немедленно, включился в игру.
- Я старший лейтенант Кнышев. А ты кто такой?
Народ стал просыпаться и с интересом следить за диалогом.
Петя, гордо приосанившись, доложился:
- Каппп...итан ВВС Савин Ппп...етр Вассс...ильевич (он сильно заикался).
- Как - как? - переспросил как будто не расслышавший сосед.
- Каппп...итан ВВС Савин Ппп...етр Вассс...ильевич, - повторил Петя.
- А вы случайно не из Тукумса будете, товарищ капитан? - продолжал игру сосед.
- Из Ттт...укумса... - настороженно подтвердил Петя.
- Я ж слышал про такого, так ведь говорят, он опять лейтенант и пьет как сапожник...
По Петиному лицу пробежала легкая тень замешательства, он ненадолго задумался и вдруг осветился внезапной спасительной догадкой:
- Нннеее..., тот Ппп...етр Иванович, я ттт...ож его знаю. Эттт... алкоголик. А я - Ппп...етр Вассс...ильевич. Ттт...от алкаш из другой эскадрильи... лейтенант-пропойца, а я - каппп...итан...
И тут окружающие, напряженно ожидавшие развязки сюжета, наконец, выдохнули..., очередное Петино перевоплощение получило народное одобрение, машина задрожала от хохота и поехала быстрее...
Грешно смеяться над недостатками людей, но не могу удержаться, чтобы не рассказать курьезный случай, который произошел с Петром Васильевичем по причине его заикания.
Самолеты расталкивали по укрытиям после ночных полетов. Когда-то на нашем аэродроме стояли Як-28, укрытия были построены под них. Су-24 заходил в укрытие впритык, и от водителя и техника самолета при этом требовались определенные навыки и умения. Петру Васильевичу к несчастью попался неопытный водила а тут еще ночь и временная задержка в командах...
Бегает Петр Васильевич вокруг «авиационного комплекса» и командует, «левее» получается сносно а вот «ппп...равее» идет с задержкой. И как-то неудачно все сложилось - именно эта команда и была нужна в этот раз. Самолет идет аккурат плоскостью в бетон и надо бы вправо, а Петра Васильевича как на грех замкнуло:
- Ппп...ппп...ппп... - и никак не выйдет он из этого ступора.
Самолет таранит плоскостью бетонную стену, стена выживает, а вот плоскость...
И тут Петра Васильевича прорывает:
- Ппп... ппп...ппп...ппп...издец плоскости!!!
Вот ведь событие ординарное, да и фраза не весть какая звонкая, а все вместе - праздник души, эмоциональный фурор... Синергетика однако... Случайные свидетели события не приходили в себя дней пять, пытаясь описать происшедшее. После первых слов приключалась «падучая» с соплями, слезами и коликами... Когда же им, наконец, удалось это сделать, процесс начал бурно расширяться - легендарная фраза долго еще кружилась над полком, вызывая «автошоковые толчки» безудержного веселья.
Я застал Петра Васильевича старшим лейтенантом, было ему уже за сорок, мысли были устремлены к пенсии, и его не отпускала мечта стать капитаном. Не знаю, удалось ли ему реализовать свою мечту, судьба развела нас... Очень надеюсь, что удалось, потому что человеком-то он был неплохим, а что выпивал, так кто не без греха, тем более, что обязанности свои он выполнял вполне справно..., просто не повезло ему с физиологией...