Копченый угорь как аргумент, сохранения государственной тайны


Дела службы занесли нас на большую базу, на берегу Балтийского моря. Сейчас там независимое государство и база брошена, разорена и разворована, но тогда это был мощнейший военно-морской (и не только) комплекс. Мы по обыкновению, должны были получить некий литерный груз и сопроводить его по назначению. Груз мы получили, но не весь и по сему были вынуждены ждать довоза и последующей оказии.

Мы временно расположились на территории законсервированных в незапамятные времена периферийных реммастерских железнодорожных войск. Там была небольшая добротная казарма, пакгаузы, каменная стена по периметру и даже каменный сортир на 12 персон, аж с тремя дверями. Это все построили зольдатен Вильгельма в конце Империалистической войны, потом тут были Eesti sõjavägi, потом РККА, потом снова зольдатен, но уже фюрера, а потом снова наши, к коим и мы также относились.

Накануне, нам выдали солдатское ХБ, с «партизанскими» офицерскими погонами и эмблемами ЖД войск и даже несколько СКСов*. Мы косили под «партизан»* из МИИТа, а для разборок с местными, нам придали капитана-особиста и его верного мотоцикла с сержантом. Из техники на территории были БТМ*, агитационный автобус и здоровенный псина по кличке Чипок*. Предыдущие караульные хотели забрать его с собой, но Чипок сразу выбрал себе в новые хозяева Арканю и не отходил от него. Что и говорить, но пара получилась колоритная. Надо напомнить, что Арканя и по лицу и по размерам был копией Шрека и плюс имел привычку передвигаться то ли быстрым шагом, то ли медленным бегом. При этом кстати, что бы у него не было в руке, чи кувалда, чи РПД*, это ему при ходьбе совершенно не мешало, так что несущийся по двору Арканя в сопровождении Чипка (этакой помеси дога, мастино и еще тройки пород), это было еще то зрелище.

Делать было особенно не чего, но был приказ имитировать деятельность и Таракан с Арканей решили повозиться с БТМкой, Птица с Борькой, стали ковыряться в агитмашине, Тарасюк на свою беду, пошел лазать по пакгаузам ибо старшина чутьем хозяйственника чувствовал тут заброшенные склады. Короче он нашел, две сотни непонятных емкостей, литров по восемь, покрашенных в красный цвет и имеющих форму немецкой армейской фляги. Были они в ящиках с орлом Вермахта и без какой либо дополнительной информации. Блин, где мы только не натыкались на амуницию вермахта, и в Африке и на Ближнем востоке, ну а тут это было вообще закономерно.

Как выяснилось позднее, во время экстренного потрошения Тарасюка Бароном, в соседнем рыболовецком колхозе, служил завхозом экс-кусок*, земляк Тарасюка женатый на местной. Короче колхозникам приглянулись красные фляги, для использования оных в качестве поплавков на сетях, за что Тарасюк поставил нас на доп-довольствие, состоящее из натуральных колхозных продуктов, включающих в ассортимент бекон, копченых угрей, соления, семидесятиградусный картофельный «Пускаар*» и прочие вкусности. С одной стороны дело было благое, но с другой стороны, прямого приказа то на это не было, а инициатива в армии всегда наказуема, пусть даже и полезная. Тем более присутствовали и элементы нарушения режима секретности... Так что Барон дал Тарасюку три наряда, в которые входила покраска ворот и приведение фасада сортира в надлежащий вид, когда же старшина поинтересовался в каком смысле надлежащий, командир значительно ответил, что бы было не хуже чем у немцев. Тут случилась очередная рутинная неприятность, скисла проводная связь, а рацию нам так и не доставили. Командир оставив старшим капитана Тараканова, взял Уазик и уехал в штаб ругаться.

А Тарасюк истово взялся за выполнение нарядов. Он покрасил ворота в строгий зеленый цвет, нарисовал на створках по красной звезде в желтой окантовке, но перед сортиром впал в задумчивость. Данное удобство было каменным и оштукатуренным, то есть на стены тут просилась явная побелка, но вот с дверями Тарасюк задумался, ибо их было три штуки (хотя все они вели в одно и то же помещение). А тут как всегда, к старшине подкатил с предложениями помощи вездесущий Аким. Он напомнил Андрею, что командир приказал сделать как у немцев, а у немцев были именно трехдверные туалеты, двери у них были ярко-красные и на каждой двери была специальная немецкая туалетная надпись, которую к счастью старшины Аким помнил наизусть и с радостью напишет её на бумажке и даже набьёт контуры специального сортирно-готического шрифта. Так что когда усталый но честный старшина отправился отдыхать, на дверях сияли надписи: Für die Herren, Für die Damen, Für die Offiziere (для Господ, для Дам, для Офицеров). А Аким довольный как удав, взял СКС и пошел на пост у ворот, ибо в связи с особой литерой груза, караульная службы была на нас и как раз была его очередь.

Офицер с СКСом было конечно не совсем комильфо, но для «партизана» сойдет, а вот Стечкин выглядел бы слишком вызывающе для заштатного объекта. В это время Таракан с Арканей запустили таки БТМку и стали выбирать ей во дворе более пристойное на их взгляд место, а Птица с Борькой, в виду невозможности завести агитавтобус (завести машину где нет движка, катахреза даже для Левши), запустили радиокунг. Там были выносные колокольчики и мощный приемник. В Западной Европе, был радиомаяк на КВ, который круглые сутки чистым и мощным сигналом гнал в эфир Битловскую Can't Buy Me Love, БТМка рыча кружила по двору из колокольчиков орали Пол и Джон. То есть именно эту картину увидел экипаж УАЗика, подъехавшего к зеленым воротам с красными звездами. Экипаж был хоть и однополый, но разношерстный. Водила-сержант с непроницаемым восточным лицом, очкатенький «пиджак» в чине старлея, явный мажор в капитанской форме из полковничьего сукна и подполковник, с лицом типичного проверяющего.

Те из вас уважаемые читатели, кто имел счастье (или несчастье) смотреть УС-2, наверняка помнят как немецкие танки наступали под огромными фашистскими штандартами, мол ахтунг тут фашисты наступают, типа не перепутайте с румынами. Так вот, над проверяющим подполом, реяла аж целая виртуальная хоругвь, с надписью - хочу быть полковником.

Аким, который как уже было сказано выше, стоял на воротах в партизанской форме железнодорожного старлея, сделал СКСом на караул и попросил разрешения товарища подполковника вызвать начальника караула, на что получил благосклонный кивок. А старший по команде капитан Тараканов, быстренько поставил БТМ в плотную к пакгаузу, где хранился секретный груз и приглушил движок. Ящики доверенные нам, несли такую литеру, что посторонним не то что дотронуться до них, а хотя бы спросить что внутри, было чревато нашим огнем на поражение.

А Аким занялся дипломатическим гостеприимством... Рассказывая подполу, что тут при немцах была секретная пыточная Гестапо, он пару раз назвал проверяющего товарищем генералом. А когда подпол, смущенно его поправил, то Аким сделал понимающее лицо и сказал понизив голос, что для проверки таких важных объектов, никого кроме генерала из Москвы не пришлют, а что такое секретность он понимает, но в Москве сделали большую ошибку, послав сюда именно данного товарища... И выдержав поистине садистскую паузу, продолжил, что мол какую форму вы не оденьте товарищ начальник, генерала всё равно сразу видно. Как сказал потом Таракан: -«Если бы Аким был женщиной, то подполковник на нем бы женился и немедленно»-.

Птица в это время поймал волну с пионерскими песнями, а приданный особист послал своего сержанта на мотоцикле в штаб с докладом о ситуации.

А Акима, который всю жизнь питал искреннюю «любовь» к проверяющим, как говориться понесло... Он жаловался генералу-подполковнику, на тяжелую жизнь «партизан» загнанных в дальний ремцех и даже сообщил по секрету, что к ним ссылают сюда лиц с расстроенной психикой, которые запросто могут покалечить и показал глазами на Арканю, который будучи в комбинезоне и с кувалдой, мирно выбивал из гусениц БТМки пальцы, дабы на всякий случай окончательно лишить её хода.

Так что когда коварный Аким из за спины проверяющего, дал Аркане знак подойти, то бедный подполковник увидел бегущего в его сторону страшного гиганта с кувалдой в руке и сопровождаемого в добавок собакой Баскервиллей. Нет, столичный проверяющий не бросился бежать, он просто оцепенел и покорно ждал своей судьбы, но его лучший друг лейтенант Акимов, закрыл своим телом старшего по званию и заболтав страшного Арканю, услал его назад к трудовому процессу. Последней точкой был расписной трехдверный сортир. Гости долго не решались туда войти (причем «пиджак», все время явно давился от смеха), но Аким объяснил что это все осталось от нехороших оккупантов и направил «пиджака» и капитана в мужскую дверцу, а подпола, что характерно в офицерскую. Когда испытуемые обнаружили внутри отсутствие каких либо перегородок, то ржали уже в три голоса. Ну а потом высокую проверяющую сторону пригласили пообедать чем Тарасюк послал, а Тарасюк произведенный на сегодня в лейтенанты Остапенко (что бы не нарушать видимую субординацию) и названый именинником (дабы был предлог к спиртному на столе), превзошел сам себя. У старшины была якая то секретная связь с рибальським колгоспом, ибо помимо бекона и прочих продуктов из обменного фонда, на столе появились настоящие деликатесы, типа вяленых, но тушеных снетков со свининой, под непонятным местным названием «Хаутатуд кала» и даже Сааремааских копченых угрей, причем уже в порционном виде. Особист прикинувшийся простоватым зампотехом, ненавязчиво подливал гостям семидесятиградусный картофельный Пускаар из деревянного бочонка с медным краном и все было на мази.

Наши ребята потребляли яблочный сок, делая вид что это самогон.

В разгар пиршества проверяющий поинтересовался, а почему не видно начальника транспортного батальона майора Кунцева, после чего особист зашелся в хохоте. Оказалось, что майор Кунцев командовал батальоном, находившемся в 8 километров отсюда. Ориентир который искала комиссия, был обозначен как зеленые ворота с красными звездами, но была еще одна тонкость... на перекрестке надо было повернуть на лево, но в армии лево и право иногда это одно и тоже. Вот так эта комиссия к нам и попала.

Когда приехал Барон, гостей уже грузили в УАЗик, благо шофёр был не пьющим татарином из Казани. Так что все разрешилось мирно и без нарушения Гостайны.

А Аким не удержался и применил к отъезжающим гостям, свое несколько извращенное чувство юмора. Ни как не могущий расстаться со своим новым другом и надоевший Акиму хуже горькой редьки подполковник, в десятый раз восхитился копченым угрем и на свою беду спросил, а что это была за рыба. Как раз в этот момент к машине подбежал Чипок, таща в зубах здоровенного ужа (собачка была еще та). Аким показал на охотничий трофей верного пса Аркани, и обыденным тоном доложил, что как раз из этой дичи и было состряпано данной блюдо. Спазмы скрутили всех, кроме задрыхшего в машине «пиджака», правда в отличие от гостей, у гостеприимных хозяев спазмы были от смеха.

Так что последующий начальственный втык получил только Аким. А за раскрашенный туалет, старшина Тарасюк (известный так же как лейтенант Остапенко) как ни странно был обласкан и поощрен. То есть Барону эти художества настолько понравилось, что Аким пожалел о том, что не успел примазаться к авторству.

А на следующий день, мы чудесным образом превратившиеся из военных железнодорожников в торговых моряков, уходили на сухогрузе в известный, но не поименованный квадрат Мирового океана и там мы опять встретили одного из героев этого рассказа. Но это уже будет совсем другая история, про удава Каа и его верного Маугли.



ПРИМЕЧАНИЯ

Пиджак - армейское прозвище офицеров проходящих службу после гражданского ВУЗа.

Партизаны - армейское прозвище солдат и офицеров запаса, призванных на переподготовку

Кусок - армейское прозвище сверхсрочников (ныне прапорщиков)

Чипок- На армейском жаргоне. офицерское кафе на территории воинской части (иногда буфет)

Пускаар (Puskar) - эстонский картофельный самогон

БТМ -

Машина быстроходная траншейная БТМ-3.

СКС -

Самозарядный карабин Симонова ( СКС-45 ). Образца 1945 г

РПД - ручной пулемёт Дегтярева

Особенности советской геофизики-2

В сезон 1983-84 года мой отец (тракторист-бурильщик) утопил свой трактор с бурстанком. Лед на озере под трактором треснул и он провалился. Довольно заурядная ситуация. Отец благополучно "катапультировался" через открытые двери кабины, которые, по всем северным правилам никогда не закрывались и были заблокированы в открытом положении при любом морозе. Над поверхностью льда остался только сам бурстанок и крыша кабины. Попробовал буротряд его вытащить, но не получилось. Так как нужно было выполнять план, то партия пошла дальше по профилю, оставив отца с его бригадой (взывник и помощник бурильщика) вымораживать трактор. За несколько часов на 38-ми градусном морозе трактор, став проводиком холода, заморозил под собой ил на дне озера, соответственно вмерзнув в него. Стали ломать голову, что делать... Выход предложил взрывник, дядя Саша Маслов. Он напилил тротиловых шашек кусками примерно по 100 грамм, снарядил их детонаторами, соединил с ПВР (провод взрывных работ). За это время рядом с утонувшим трактором была выдолблена здоровенная лунка, приготовлен костер и веревка, в балке (вагончик на санях) согрели душ и пожарче натопили печку. Дядя Саша, подстрахованный веревкой, за которую его вытаскивали, стал нырять, одетый в трико и олимпийку, ледобуром делать лунки вокруг трактора и закладывать туда заряды... Сколько это все продолжалось, не помню уже, но настал решающий момент. Зачищенные концы ПВР - на контакты запасного аккумулятора в балке и... взрыв! 25-ти тонная махина выпрыгнула вверх и вперед на лед! Дядя Саша умудрился в таких условиях рассчитать, подготовить и произвести направленный взрыв! Трактор выпрыгнул вместе с полутораметровым "постаментом" из льда и ила... Постамент дядя Саша "отстреливал" от трактора уже 50-ти граммовыми шашечками, которые любезно напилил из больших шашек помбур.

Русь - матушка. Болота, комары. Командировка обычная, за исключением того, что люблю я все это. И болота и комаров и работу свою.
Селюсь в ведомственную гостиницу. Чисто, уютно. Ужин в столовой. Променад перед сном. Поселок поделен на две половины. Одна благополучная на показ заселена работниками компрессорной станции. Другая? Другая как обычно. Домишки однобокие, копченые окна. Грусть.
Уже смеркалось. Набрел на краю поселка на «живописное» место. Лавка, ива, пруд. Присел. Курю и смотрю на округу. Очень скоро привлекаю к себе внимание. Компания мужиков, что недолго смотрела в мою сторону из-за забора кривого проулка выслала ко мне парламентера.
Возраста «бесконечного» промежутка от 30-ти до 70-ти и совершенно биндюжного вида, тот засеменил в мою сторону. Присел рядом.
- Угости мужик сигаретой.
И не просьба и не угроза. Повод познакомиться скорее. Достал пачку и пихнул ему в лапу.
- Кури!
- Ты со станции, что - ли?
- А тебе - то?
- Ну так я. Да я там всех знаю. На местного не похож. Ты командированный?
- Вроде того. Разговор без смысла и с известным результатом. Предложат на троих или денег станут занимать? Но мужик не опережал событий.
- Я там пять лет отмантулил. Смотрю на него. Интереса он во мне не вызывает, но и прогонять его, охоты нет.
- Выгнали?
- Ага! За спирт.
- Воровал что ли?
- Да откуда у них. Пили покупной. Возил нам один за соляру... Затянувшись крепким «Мальборо» мужик щурился и смотрел на меня серыми выгорелыми глазами.
Сколько же ему лет? - подумал я про себя. Неожиданно, он меня отвлек.
- Вот ты знаешь, сколько у нас в авиации спиртяги было? А?
- Много , наверное. Только тебе откуда знать сколько там спирта.
- Да тыыы!!! Он вскочил, бросил окурок. Плюнул.
- Пехота ты. Я небо руками трогал. Ты хоть служил сам то? Он стоял уже напротив меня, запихнув руки в карманы. Надулся как рыба камень. Смотрит вроде и с вызовом даже. Странный и жалкий у него вид был в тот момент. В любом другом случае я наверняка ушел. Бросил его. Может и ударил, если стал бы буянить и хватать меня за грудки. Что меня остановило?
- Не пыли! Присядь. Покурим еще. Я сам из авиации. Коллеги мы!!!
- Дела!!! Вся напускная грозность с него слиняла. Он упал на лавку рядом и потянулся к пачке сигарет. Затянулся, закинул ногу за ногу и вальяжно пуская дым доверительно спросил.
- Срочную?
- Нет, после училища. Теперь, наверное пришла его очередь удивляться. Сделано это было привычным уже мне способом. Сигарета снова полетела в пыль, снова он вскочил и стоял в знакомой позе передо мной.
- Дела!!! Зёма, а какое?!
- Дэпилс.
- Пиздишь.
- Ни к чему мне. Второй фак. Выражение опухшего его лица поменялось. Стало растеряно - удивленным. Он затих. Почесал вихрастую, сальную шевелюру. Весь его вид выражал растерянность. Сел со мной рядом и затих. Я с интересом следил за этой метаморфозой.
- Так мы с одной кадетки... Может и мне пора было удивиться? Я давно знал, что на компрессорках работает наш брат, особенно эсдэшник. Может не готов был к такому его виду? Решил продолжить.
- Ты с эсдэ?
- Ну. Это бурчание не выглядело убедительным.
- Не понял. Факультет то какой?
- Да первый говорю, че ты... Он махнул рукой и отвернулся. Уже не любопытство, а что то пока непонятное зашевелилось у меня внутри. Вот встреча. Я снова протянул ему пачку.
- Закурим? Он молчал. Отвернулся и только махнул рукой. Тихо встал и сделал пару шагов от лавки. Обернулся и сказал:
- Я там. Завтра. Ты в гостинице? Подойду. .. и пошел уже не оглядываясь в мою сторону. Я сидел и курил. Останавливать его не хотелось. Да и сам он всем видом своим показывал, что это ему не нужно. Повернул за забор и пропал из вида.
Новый день замотал меня совещаниями. С раннего утра мы носились по станции. Выезжали на трассу. Ужинали в компании руководства. Я не выпускал из головы вчерашнюю встречу. Все время шел перебор знакомых лиц с «первого», но ни одно не подходило. Решил положить конец бесполезному занятию. Подсел к начальнику службы безопасности. Бобалагурили. Сам он оказался из «запасных», заканчивал автомобильное. Махнули по пятьдесят за братство ВС. Еще пару раз за ПВО страны и сухопутные. Про вчерашнего знакомого он заговорил сам.
- У нас тут один ваш работал.
- Да ну? Я сыграл изумление
- Серьезно
- А где теперь? Автомобилист потянулся за бутылкой и налил нам еще.
- Уволили. Заеблись в конец и уволили.
- А где он теперь то?
- Да хрен его знает. Живет вроде в поселке. Опустился ниже некуда. Конченный он... Рука его потянулась за рюмкой.
- Давай лучше авиация выпьем. Чокнулись. Водка мне не пошла. Рюмку я отставил и сидел замкнувшись.
- А зовут его как?
- Не помню... Вроде Летчиком... Имени не помню. Да ты его так по поселку спроси. Все знают. Я смотрел на него и удивлялся тому гадливому чувству, которое вызывала во мне его хмельная морда. Нормальный он парень вроде был мне еще пару минут назад. Чтобы не продолжать беседы я встал из за стола. Пить не хотелось. Сходил в номер за курткой, взял бумажник и новую пачку сигарет. Вышел на улицу и пошел по вчерашнему маршруту к пруду. Место было занято. На лавке шумела компания малолеток. Пили пиво. Резвились. Несколько минут я приглядывался к этой стае, потом закурил и двинулся в их сторону. Заметив незнакомого они затихли.
- Пацаны! Где Летчик живет? Тишина. Из толпы вышел один. Кряжистый.
- А чего надо?
- По работе я.
- А курить есть?
- Будет, если покажете. Стая молчала, потом потеряв ко мне интерес продолжила набирать гомон. Я остался один на один с парнем. Стояли и смотрели друг на друга.
- Ты за Ленкой? Я удивился.
- Какой Ленкой? Летчик мне нужен.
- Харош, дядя. Накой тебе Летчик. Дочь это его. Соска. Смотрел он на меня с вызовом и не боялся. Толпа молодежи снова притихла и уже вслушивалась в наш разговор. Решил разрядить и улыбнулся.
- Нет, пацан. Мне Летчик нужен. Служили мы вместе в армии.
- Ааа! Понятно. Он сверлил меня глазами.
- За железкой они живут. У оврага. Там три дома. С сараем на переду их. Развернулся от меня и пошел в раскачку к лавке. Дом за оврагом на глинистом косогоре я нашел сразу. Постучал в ржавый почтовый ящик.
- Хозяева!!!
- Вы к кому?
Я обернулся. Передо мной стояла пацанка с коротко стриженой головой. Не красавица и не урод. Таких наверное тысячи, а может миллионы. Только вот глаза ее были невероятной синевы. Не голубые не серые, а синие. Такие , как майское небо.
- Мне человек нужен. Сказали, в этом доме живет.
- А тут только мы с отцом...
- Значит твой отец мне и нужен.
Она немного удивилась. Пожала плечами.
- Заходите. Только , может его дома нет.
- Подожду.
Пошел за ней через двор. Кругом все было чисто. В доме она предложила мне сесть за стол и вышла . Я стал осматриваться вокруг. Обычная русская изба - пятистенок. Комната, в которой я сидел наверное была кухней, больше половины которой занимала русская печь. Настоящая , с подом. Из угла, через мутное стекло оклада строго глядел Спас. Ничего особенного. Дом как дом. Ожидал , наверное увидеть худшее. Вернулась хозяйка.
- Чаю может хотите?
- Нет, спасибо.
Закралось даже сомнение, вдруг я ошибся. Решил проверить.
- Как тебя зовут?
- Лена.
- Меня Дима.
- А отчество?
- Я улыбнулся.
- Можно без отчества. А правда, что батька твой в авиации служил?
- Ага! На севере. Только я малая еще была.
Девушка мне решительно нравилась. Я уже разглядел ее всю. Не очень высокая, плотно сбитая в плечах. Вся крепкая как грибок - боровичок.
- А в поселке давно живете?
- Давно. Еще и мамка с нами жила.
- А где она теперь?
Лена пожала плечами.
- А кто знает. Каталась по трассе вроде с дальнобойными. Может прибили где.
Говорила она про мать равнодушно, словно о чужом человеке.
- А папка?
- А папка вино пьет.
- А ты?
- Не! Я не пью.
- А где папка работает?
Она прыснула.
- Да кто ж работает, если вино пьет. В лесу иногда ...
Мне показалось, что я говорю со взрослым, много жившим человеком. Она не грустила и не жаловалась. Не клянчила. Спокойно говорила со случайным человеком о жизни близких. Не было в ней той инфантильности, которую встречаешь порой у взрослых и пресыщенных людей, которые от пустоты смотрят дневные шоу. Судачат о них, кого то осуждают. У девушки, что стояла со мной посреди этой полуразваленной избы было все простым и ясным. От этого бесконечно человечным. Правдивым. Это стояла передо мной сама жизнь!!! Я смотрел в ее бездонные синие глаза и вспомнил как парень бросил мне про нее. Соска! Так говорят обычно о деревенских потаскушках, но девушка не была на такую похожа. Может я слишком внимательно ее разглядывал и она смутилась. Потупила глаза.
- А вы к папке зачем?
- Да вроде служили мы с ним. В армии.
- На севере?
- Нет. В Прибалтике.
- Ааа.
Она потеряла ко мне интерес и принялась хлопотать вокруг стола. Я встал.
- Сидите. Вы мне и не мешаете.
- А ты знаешь, что папка твой еще и в Прибалтике служил?
- Да вроде.
В голосе звучало равнодушие. Мне показалось, что ей было все равно где служил отец. Да и я наверное начинал ее раздражать. Решил уйти. Она меня не задерживала. Уже у порога обернулся. Лена спокойно смотрела на меня.
- Я скажу папке, что вы заходили.
- Не надо. Я сам.
Почему то смутился. Вышел.
Всю дорогу до гостиницы я курил. Ни о чем не думал. Вспоминал Ленкины глаза. Таких синих я точно никогда не видел.
Уже перед тем как лечь спать вышел на балкон. Смотрел в черноту. Зачем я к ним пошел? Досадно как то было и муторно. Поймал себя на мысли, что не узнал даже как зовут моего сослуживца. Он остался без имени, просто Летчик. Сам ко мне он так и не зашел.
Через день я уехал из поселка.
Вернулся я в него через год. Встреча не забылась. Но больше всего хотел узнать о судьбе «Синеглазки» , как про себя я стал называть Летчикову дочь. Я постоянно о ней рассказывал знакомым. Самое главное пытался узнать, может кто видел такие синие глаза. Мне удивлялись. Говорили - линзы. Я смеялся. Работы было много. Вечером уставал и вспоминал, что хотел спросить про Летчика , уже засыпая. Все решилось само собой.
Возвращаясь с трассы и чувствуя жуткий приступ голода завернули на заправку около которой в большой рубленой избе было устроено кафе, где по словам аборигенов очень вкусно кормили. Сам я ни разу там не был. Спрыгнув с высокой подножки вахтовки я потянулся. И замер, читая надпись. «Синеглазка».
Официантка приняла заказ. Ожидая пока его приготовят почти все потянулись на улицу. Внутри не курили. Я еще раз посмотрел на вывеску и спросил.
- Название странное.
- Ааа! «Синеглазка» - то? Это откликнулся сидящий со мной водитель вахтовки. Он курил и жмурился на солнце.
- Тут история.
Я насторожился. Нетерпеливо встал прямо над ним.
- Что за история?
- Да работал на компрессорной у нас мужик. Летчиком все звали. Выгнали за пьянку. А тут дочка его.
- Что работает?
- Какой. Убили ее тут зимой.
Я похолодел.
- Как убили? А вывеска? Почему вывеска?
- А что вывеска? Висит. Тут точка на всю трассу известная была. Девки с нашего и других поселков гужевали. А вот эта дочка Летчика самая известная была. Глаза синющие у нее были. Я не видел.
Говорил он привычно и без прикрас. Дотлевшая до фильтра сигарета обожгла мне пальцы. Бросил ее и пошел внутрь. Тупо сидел за столом.
- Ты чего, Владимирыч? Окликнул меня техник участка. Я отмахнулся. Подошел к перегородке, за которой как скала возвышалась ярко накрашенная тетка в чепце. Оглядел ее. Ткнул пальцем в ряд водочных бутылок.
- Дайте одну.
Вышел и сел на лавку в курилке. На глаза опять попалась вывеска. Я вспомнил Ленкины глаза. Синие. Синие как небо, которое было надо мной.
- Авиатор! Летчик, еб твою мать!!!
Пил водку, курил и плакал. Плакал я ребята.

СЕВЕРНЫЕ ЗАПИСКИ - 2

ЛОСЬ. ПРОСТО ЛОСЬ.

Пурга мела до обеда, и это было, конечно, замечательно. Потому что после обеда ветер стих, и мороз стал стремительно крепчать. Я лично убедился в этом поздним вечером, любуясь между делом полярным сиянием. Но это было вечером. Поздним. А до того температура холода нам была совершенно неинтересна - мы проводили культурное мероприятие.

Участковый Пашка, вернувшийся аж из самой столицы нашей Родины Москвы, с курсов повышения ментовской квалификации, приволок с собой невиданную доселе в наших антицивилизованных краях диковину - полное собрание сочинений Beatles на аудиокассетах. «В студийной записи с фирменных дисков». Разумеется, в такой чрезвычайной ситуации были приняты не менее чрезвычайные меры. Я вообще сторонник адекватного реагирования на жизнь, а на Севере это просто условие выживания - не говоря уже о получении удовольствий. Там ведь тогда все было в дефиците, кроме морозов зимой и мошкары летом. А уж культура и прочая, прости господи, эстетика - в особенности. Поэтому, если хочешь оттянуться на полную катушку - сперва на эту самую катушку потрудись. Вот мы и трудились. Всей общагой.

Кассетный магнитофон, принадлежавший Игорю, был подвергнут тщательному техническому обслуживанию, включавшему в себя даже протирку головки и лентопротяжного механизма чистым (!) медицинским (!!) спиртом (!!!), который от сердца оторвала Пашкина пассия Наташка, трудившаяся операционной медсестрой в районной больнице. Правда, оторвала она от сердца аж 300 граммов, а на протирку потребовалось... А остальное таки ушло в единственно верном направлении - в Пашку, Игоря и в меня. Ну, и в Наташку маленько.

И не абы как ушло, а под правильную нельму. Ибо, как я понял на Северах, заедать спирт консервами или какой другой кулинарной сволочью - это ж чистое кощунство и черная неблагодарность по отношению к Природе, обеспечившей нам такую великолепную закусь, как сырые нельма, осетр, стерлядь, муксун или щекур. С солью и перцем. И всё. Пресловутое «макалово» - томатная паста с чесноком - на мой взгляд, является все-таки оппортунизмом, ересью и поздним искажением канонического варианта. Я в этом смысле догматик, талмудист и начетчик. Спирт, нельма, соль, перец - вот вам, собственно, и венец творения, а вовсе не рюмка коньяку с ломтиком лимона, как утверждают некоторые безыдейные классики. Эх, сейчас я уже слишком избалован интернациональной алкогольной промышленностью, чтобы пить чистый спирт... Да и годы не те. Но под СВЕЖЕсырых или СВЕЖЕмороженых вышеперечисленных рыбов иногда все же трясу стариной. И получаю удовольствие.

В процессе подготовки к культурному мероприятию в комнате Игоря был наведен относительный порядок - помыты пол и посуда, а так же вынесены пустые бутылки. Ведь ожидались дамы. В смысле, не только Наташка, которая была и до сих пор остается «своим парнем», но и настоящие вполне замужние дамы со второго, семейного этажа нашей геофизической общаги. Обещала быть и комендант общежития Оксана Прокоповна - длинноногая натуральная блондинка, не лишенная, впрочем, не только обаяния, но и свойственного гарным украинским дивчинам живого практического ума. Светское общество, в общем. Раут, блин. Нам наконец-то представился шанс не просто оправдаться в глазах семейных и комендантши за наши, в целом, безобидные, но временами весьма шумные выходки. Мы планировали «умыть» их по полной программе!

В рамках подготовки мероприятия лично мне было поручено и мною было выполнено ответственное, но относительно простое задание - под честное-распрочестное слово добыть на нашей телестудии выносные колонки, поскольку встроенный динамик Игорева магнитофона хрипел, как, прости меня, господи, старый простуженный сифилитик. Особенно ярко это проявлялось при воспроизведении вокальных, блядь, композиций обкурившегося павиана Кая Метова (ох, попадись он мне!). А ведь на том же магнитофоне Танечка Буланова пела:

Вот моя жизнь
Цветная карта мира
Вся жизнь лежит
Передо мной
Что не сбылось -
Нанесено пунктиром,
Все, что сбылось -
Сплошной чертой...

Вот на этой кассете магнитофон почему-то работал нормально. А уж когда Танечка брала верхние ноты:

Мир на карте этой
Весь покрылся льдом,
Я сама себя нашла с трудом...

Ну, тут вообще... Нам с Игорем почему-то казалось, что эта песня - про нас. Слушая ее, мы дружно всхлипывали, и наши руки сами собой тянулись... Правые - к стаканам, левые - к закуске. Молодые мы были. А так же добрые, романтичные и сентиментальные. Несмотря на наносной щенячий цинизм, невзирая на всю непроглядную мерзость окружавших нас проклятых 90-х...

А Татьяне Булановой, доведись встретиться, я за эту песню крепко поцеловал бы руку и сказал бы огромное спасибо. И издевайтесь надо мной, сколько влезет, и кидайте в меня тапками, кому охота. А потом ходите босиком. Далеко ходите.

Впрочем, лирическое отступление, кажется, затянулось, и, выражаясь в стиле «Тысячи и одной ночи», уши вашего внимания, повешенные на гвоздь моего красноречия, уже несколько подвяли. И даже попахивают. А посему вернемся к культурному мероприятию, проводившемуся в геофизической общаге в заполярном поселке Т.

Ну, что сказать... Beatles - это Beatles, а Татьяна Буланова - это Татьяна Буланова. И не будем больше о музыке, ладно? Я в ней все равно ничего не понимаю. Тем более что вечеринка прошла успешно, ибо водка - это, разумеется, водка. А так же коньяк, вино, шампанское... Ну, и закусь, соответственно. Никто из господ геофизиков не пожалел своих деликатесных рыбно-оленинных запасов, да и скудных зимних денег никто не зажал. А посему окрестные торговые точки подверглись опустошительному набегу, а дамы получили возможность блеснуть кулинарными талантами. Кто - личными, а кто - мамиными...

Оксана Прокоповна, например, принесла на общий стол добрый шмат натуральнейшего копченого сала. А вторая после Тани Булановой мечта Игоря, пышногрудая семитская вдовушка Лилечка со второго этажа, таки приготовила из баночной селедки пряного посола замечательнейший форшмак. Я, кстати, всегда удивлялся, почему Игорь, будучи бульдозеристом по профессии, евреем по пятой графе, законченным антисемитом по жизни и раздолбаем по призванию, по самые уши втрескался в ничем, кроме сисек, непримечательную Лилечку, которая, к тому же, была на три года его старше. Впрочем, форшмак... Я бы, наверное, тоже повелся, будь Лилечкины прелести хотя бы на полтора размера поменьше.

В общем, вечер завершился к удовольствию многих. Семейные постепенно свалили на свой второй этаж, Лилечка осталась у Игоря «помыть посуду», еще несколько парочек разбрелись по комнатам в поисках нехитрых, но вечных удовольствий. А мы с Пашкой и Наташкой решили... Ну, кино про Ивана Васильевича, меняющего профессию, все видели? Вот-вот. Продолжение банкета, и никак иначе.

Спиртного, впрочем, уже не осталось - в ходе культурного мероприятия в толпу «битломанов» были брошены не только магазинные напитки, но и все стратегические резервы в виде Наташкиного самогона. А близлежащий ларек, как и все окрестные торговые точки, давно закрылся. Дело в том, что глава района, «лицо коренной национальности», незадолго до описываемого момента вдруг шибко озаботился здоровьем населения. И распорядился, блядь такая, запретить продажу спиртного во всем райцентре опосля 22.00.

И ведь вот что, сука, характерно - на соседний поселок Г., где жили исключительно геологи, это распоряжение не распространялось. Ха-ха-ха! Еще бы! Геологи на Тюменском Севере - ребята суровые по самое не могу, начиная с Фармана Курбановича Салманова, земля ему пухом, который, как гласят вполне достоверные легенды, аж до середины 70-х никуда, кроме заседаний бюро обкома партии, не ходил без ТТ за поясом. Ну, привычка такая у человека была...

И когда такие парни, приносящие, между прочим, громадную пользу Родине, концентрируются в одном отдельно взятом населенном пункте, они любой власти продиктуют свои условия. А власть будет угодливо кивать, скаля поредевшие зубы и почесывая драную жопу...

Что касается райцентра Т., из серьезных людей там были только геофизики, составлявшие весьма и весьма уважаемое, но все-таки меньшинство. Такое же, как и рыбозаводской пролетариат, и аэропортовские жители.

С рыбозаводскими геофизики поддерживали тесные и взаимовыгодные отношения. Не со всеми, конечно, а только с элитой - с мотористами невеликого заводского флота и с ребятами из мастерских: токарями, фрезеровщиками, сварщиками, слесарями. Тот же Игорь не раз заказывал у них за бутылку какие-то запчасти для своего верного бульдозера. Да и я, когда работал в районной газете, тоже при поломке линотипа или печатной машины бежал в рыбозаводские мастерские. С той же самой валютой.

С аэропортовскими мы тоже жили в дружбе, ибо летать приходилось часто. Мне, журналисту, без авиации пришлось бы писать одни только «инвертю» с районным начальством, а о реальной жизни оленеводов, геологов, геофизиков, рыбаков я бы знал лишь по казенным бумажкам. Пашка-мент, хоть и участковый, тоже вынужден был частенько сопровождать оперов и следователей, если в отдаленных поселках что-нибудь случалось. А уж господа геофизики без авиации - и не господа вовсе, а так, погулять вышли...

Тем не менее, большинство населения поселка Т. составляли безропотные «бюджетники», пенсионеры и работники ставшего в 90-е нерентабельным оленеводческого совхоза. Всем им глава района был и папкой, и мамкой одновременно - и кормил, и ебал. И все одним и тем же местом.

Поэтому «народ» безмолвствовал, а запрет на ночную продажу спиртного в райцентре Т. соблюдался свято. Единственным исключением из правил был магазин с романтичным названием «Фея», который, вот странно-то, принадлежал дочери жены главы от первого брака. Этот эмбрион свободного предпринимательства и светоч всепобеждающего рынка, торговавший, надо отдать должное, исключительно качественным спиртным (правда, по столь же исключительным ценам), находился в самом центре поселка, прямо напротив памятника Ленину и наискосок от районной администрации. И как не рассуждай о коррупции, как не возмущайся этой язвой нашего поселкового общества, а если хочешь выпить ночью, иди в «Фею». И не жужжи. Ну, или жужжи. Но все равно иди в «Фею».

Вот я и пошел. Пошел, потому что вместе с Пашкой и Наташкой захотел выпить. И не просто так пошел, а согласно жребию. Мне досталась короткая спичка. Тянули я и Пашка, а Наташка была арбитром, потому что правильные северные женщины за водкой не ходят. И за шампанским не ходят. Они вообще ни за чем не ходят, а полулежат в кресле, и вопросительно глядят.

В общем, я пошел. Конечно, я бы и мог, и должен был бы зайти к себе в комнату, и приодеться соответствующим образом по случаю такого дальнего похода - мне предстояло прошагать туда-обратно около двух километров. А на дворе была ночь. Полярная. Но я не зашел. И не приоделся. Я побёг в «Фею» в одном спортивном костюме, Пашкином ментовском полушубке и шапке без знаков различия, да в валенках на босу ногу. Ну да, я знаю, что дурак. Но это я сейчас знаю. А тогда я просто торопился, потому что Наташка поставила кипятиться воду под пельмени из щуки с налимьей печенкой.

Дорога до «Феи» показалась короткой, но, прибывши туда, я был немедленно обломан, как Икар, воткнувшийся мордой в землю. Он, Икар-то, наверное, хотел стать отцом авиации. А его папа Дедал - дедушкой ее же. Не вышло. Пришлось ждать Жуковского. Но это все их личные проблемы. А у меня возникли свои, куда более важные. Дело в том, что денег у меня опять не было. И у Пашки - не было. И у Наташки - тоже. Ведь и мне, журналисту, и Пашке - менту, и Наташке - медсестре зарплату платили через пень-колоду. Проклятые 90-е! Соответственно, мне было крайне необходимо где-то раздобыть две-три поллитры в долг. А та продавщица «Феи», на которую я в этом смысле не без оснований рассчитывал, в описываемую ночь не вышла на работу. Ну, простудилась девушка, с кем не бывает...Вместо нее вышла другая продавщица - Семеновна, рассчитывать на которую было невозможно ни при каких обстоятельствах. Потому что - крокодилица. Причем пожилая, морщинистая и злобная.

Ну, и где мне было взять денег? Заслуживающая решения задача, ага?

Да никакая это не задача. И даже не задачка. Это просто лишние полкилометра беготни до райотдела милиции и обратно. Пашкин друг-опер был в ту ночь на дежурстве и должен был послужить финансовым резервом. Ну, и послужил, ясен пень.

Обратно от милиции до «Феи» я бежал, претендуя на рекорды, по двум очень веским причинам. Во-первых, менты взбодрили меня стопкой - другой - третьей изъятого у преступников «французского» коньяку системы «Napoleon», изготовленного где-то в Польше или Турции. А во-вторых, мороз крепчал, кажется, с каждой минутой.

Крокодилица, завидев наличные, моментально сменила гнев на милость, и выдала мне весь необходимый ассортимент. И сдачу. Которая, кажется, позволяла...

- Слышьте, Семеновна, а ну-ка ее на фиг, эту сдачу. Плесните-ка мне. С закуской.

Семеновна-то, холера этакая, втихаря от хозяйки «Феи» вертела свой мини-бизнес - торговала в розлив. Так что я, вернув ей сдачу, получил взамен полстакана водки, четвертушку хлеба и тонкий ломтик сала. На обратную дорожку.

Дожевывая закусь, я вышел из магазина, и встал, как вкопанный.

От края до края неба светились, переливаясь и вспыхивая, широкие разноцветные вертикальные полосы, размытые в пространстве и, кажется, даже во времени. Это было настолько огромное, не охватываемое, кажется, человеческим разумом то ли зрелище, то ли явленье, что мне даже почудилось, что вокруг меня играет какая-то очень серьезная и в то же время волшебная музыка. Сейчас мне думается, это был орган. Хотя тогда я органа еще и не слыхивал.

Стоял бы и смотрел... смотрел... смотрел... И слушал... слушал... слушал...

И замерз бы нафиг, романтик хренов. Можно подумать, никогда полярного сияния не видел. А насчет «волшебной музыки» - уши вымой, придурок.

Взбодрив себя такими мыслями, я отправился в обратный путь, который, однако, оказался тяжел. Во-первых, я уже ощутимо опьянел, а это, как известно, весьма способствует перемещению во времени, но очень мешает передвижению в пространстве. Во-вторых, мороз зверел, и мне, да простят меня дамы, не раз и не два приходилось на ходу зубами стаскивать с руки перчатку и засовывать ее, руку, то есть, себе в штаны, чтобы отогреть самое дорогое, ибо оно - самое дорогое! - начинало уже издавать тихий, но мелодичный звон. А в-третьих, судя по времени, Наташкины пельмени уже остывали...

Вот и клуб. Еще три дома - и я увижу свет в окне Наташкиной комнаты, где они с Пашкой меня, без сомнения, ждут. С пельменями. Которые, между прочим, сочинил я! А рецепт простой: фарш делается из щуки, но вместо сала туда добавляется печень налима. Ну, лук-чеснок-перец - это, ясен пень, по вкусу. Слава КПСС, налима в реке Т. хватало, как и щуки. Ненцы так и говорили: рыбы, мол, нет, одна щука. А налима вообще никто не ловил, нафиг он никому был не нужен. А если в одной и той же воде сварить три-четыре партии пельменей, то бульончик получается, я вам доложу... Еще сырого репчатого лучку туда мелко-мелко покрошить - это ж песня...

Размечтавшись на бегу о пельменЯх небесных, я вдруг взмыл в воздух, но тут же приземлился в сугроб. Еще в полете я инстинктивно поднял как можно выше левую руку, в которой был пакет с водкой, а правую, которую в данный момент было не жалко, согнул в локте под тупым углом, и выставил перед собой. Перекатившись на спину, я маленько погордился собой: сколько лет прошло, а падать не разучился. Хорошо иметь батю - КМСа по тяжелой атлетике и самбиста. Тяжелоатлетическая отцова наука в данном случае не пригодилась, а вот самбистская - выручила.

Рекламная вставка: «Дети, учитесь падать. Потому что все равно придется. Так лучше - умеючи».

Выбираясь из сугроба, я пришел к выводу, что упал не просто так, а потому что споткнулся. Оставалось выяснить, обо что.

Долго выяснять не пришлось. «Обо что» лежало прямо передо мной, и было очень большого размера. Как я, невзирая на состояние алкогольного опьянения, умудрился проглядеть такое препятствие - даже удивительно. Действительно, размечтался.

Поперек протоптанной в снегу тропинки передо мной лицом вниз лежал человек. Большой. Очень большой. Как три меня. Ну ладно, два с половиной. Судя по тому, как он лежал, было три варианта.

Первый вариант - труп.

Я пощупал пульс. Он был, пульс-то. Стало быть, труп - вычеркиваем.

Второй вариант - сердечный приступ, потеря сознания. Но в поселке Т. сердечники, знаете ли, по улицам не лежали. Они в больнице лежали, там, где им, собственно, и положено лежать. Вычеркиваем, значит.

Третий вариант (прямо школьная контрольная, блин) - наш брат, выпивший. Вот это похоже на правду. Очень похоже. Ну-ка, мил человек, голову-то поверни... Блин, не чувствую выхлопа-то. А и правильно, где ж мне почувствовать-то, если сам такой...

Ну, так или иначе, а давай-ка, братан, взваливайся-ка ко мне на плечи. Давай-давай-давай... Бля, ну ты тяжелый... Лось, бляха-муха... Ну, пошли потихонечку... Елы зеленые, холодно-то как... Уй, как холодно-то... Руку бы освободить... Какую? А сумку с водкой что, в зубы взять?! Яйца-то уже даже не звенят, сейчас ведь лопнут... Да я вам что, спасатель нажравшихся мудаков? Спокойно, сегодня ты - завтра тебя... Бляяяяяяяяяяя...

Вот и родная общага.

Ну, родной, ну еще немножко...

В дверь общаги - бум-бум-бум... Ногами...

Вваливаюсь в холл, и - вот «удача»! - прямо пред светлы очи Оксаны Прокоповны. Сваливаю к ее длинным и прямым ногам свой тяжкий груз. Мордой кверху.

- Лось, - сказала Оксана.

- Ну да, здоровый, гад, - отвечаю я.

- Нет, ты не понял, - улыбается Оксана Прокоповна. - Это Лось. Ладно, пусть поваляется, здесь не замерзнет. Уж я-то прослежу...

Впрочем, я Оксану не дослушал. Не те еще были времена, чтобы я ее дослушивал. А потом были те времена. Немножко, но были... Впрочем, это совсем другая история, которую я никогда и никому не расскажу.

А пока... Пашка и Наташка встретили меня так, как будто я вышел на секундочку за спичками.

- Тебя за атомной войной посылать! - сказал Пашка, служивший в РВСН.

- Заходи скорей, сейчас пельмени вынимать буду, - улыбнулась Наташка.

Ну, выпили...

...Утром я проснулся, потому что кто-то долго, с достойным лучшего применения упорством тряс меня за плечо. Я, наконец-то, продрал похмельны оченьки...

- Вейсман, бля, какого...

- Ты не волнуйся, ты вот пивка попей...

Первую банку пива я вылакал залпом, не вставая с кровати. Вторую пил уже за столом. А Игорь не пил. Он подпер подбородок рукой и смотрел на меня как-то странно.

До меня начало доходить, что все как-то неправильно и не так.

- Игорь, что случилось-то?

- Да ничего особенного. Просто скоро тебя бить придут.

- Кто? За что?!

- А сам не в курсе? Кто Лося вчера в общагу приволок? Прокоповна с утра по комнатам скачет, всем рассказывает, что ты его от смерти спас...

Тут-то я и узнал, что Лось - это просто фамилия такая. И что этот самый Лось, которого я на себе тащил в тепло, оказывается, целый замначальника геофизиков по общим вопросам. Алкаш-тихушник, стукач, в общем, сволочь редкая. Коллекционная.

Игорь, конечно, пошутил, изверг. Бить меня никто не пришел, да и не собирался. Приходили в тот день многие, но не бить, а так, посмеяться. Общага вынесла свой вердикт, пока я еще спал. Вердикт гласил: «Людей зимой на улице не бросают. Даже Лося». И все мужики мне сказали, что на моем месте поступили бы так же. Не раздумывая. Потому что - закон северный. Нельзя бросать человека замерзать. Просто нельзя, и все.

А этот самый Лось при встречах со мной тщательно отводил глаза. Да и хрен с ним.

...Прошло много лет. У меня была назначена встреча с губернатором одного из крайне-северных автономных округов. Мы были с ним давным-давно знакомы, еще по комсомолу.

Впрочем, вру.

Это я был с ним знаком в комсомольские времена. А вот был ли он знаком со мной - это, конечно, оставалось на его усмотрение.

Оказалось, был.

И он даже публично продемонстрировал наше знакомство, пригласив меня на совещание при себе, посвященное проблеме, о которой я и приехал писать. У нас тут, дескать, пресса присутствует, так это мой старый комсомольский товарищ, прошу любить и жаловать.

Когда я выходил с совещания, мне навстречу бросился какой-то здоровяк, протягивая руку и бормоча что-то типа, ах, как я рад земляка встретить...

Это был Лось. Мелкий чиновник.

Руку я ему пожал.

Особенности советской геофизики - 4

(про медведей)

Исходя из предыдущей истории, усмотрел интерес читателей к медведям.
В начале 80-х появился в одной из наших сейсмопартий новенький, молодой радист. Его рабочее место - в «командирском» балке, у рации. Так вот, как-то так случилось, что командирский балок и балок-столовую таскал один и тот же трактор, сразу цепляя обе единицы. В очередной раз, меняя базировку, эти два балка перевезли в первую очередь на новое место и, радист, не теряя времени, решил настроить радиосвязь. Так как случилась базировка в почти таежной местности, среди невысоких холмов, штатной антенны не хватило, шли помехи. Этот радист решил закинуть антенну на дерево повыше. Вышел из балка и стал метать самодельную антенну из ПВР на самую высокую сосну в округе. Метал, метал, вроде нормально зацепилась... Повернулся к балку... и обомлел! У балка бродил медведь! И это зимой! Значит - шатун. А это страшное дело, ест все! И всех! Радист взлетел на сосну с антенной быстрее ветра! А медведь как-то так бочком-бочком - пропал из поля видимости... Спустя какое-то время приехали остальные трактора с балками и народ стал искать радиста... Нашли, еле ссадили с дерева, у человека реально все затекло и замерзло... Отпоили горячим чаем и рассказали, что медведь не настоящий и продемонстрировали шкуру на пуговицах, которую ради хохмы одевал один из сейсмиков и пугал новичков. Матов из пацана вывалилось немеряно... А ему объяснили, что в следующий раз, когда увидит медведя, он должен тихо подкрасться и обхватив его сзади, нащупывать пуговицы... Прошло несколько месяцев, случилось так, что весь отряд уже ушел, а на месте очередной базировки остался только командирский балок и столовая. Радист вышел на улицу отлить и увидел на помойке у столовой медведя! «Ага, суки» - подумал радист - «снова разыграть решили»... И стал подкрадываться к «медведю»... Как его учили, прыгнул на «медведя» сзади, и с криком: «Ага, снова нае...ть решили», стал нащупывать на брюхе пуговицы, которых там не оказалось... Медведь-шатун (а это реально был он!), оправдывая название известной (медвежей) болезни, обдал храброго радиста зловонной струей из-под хвоста (или что можно у медведя назвать хвостом), сбросил его с себя и рванул к лесу... А радист рванул к своему балку. Приехавший за балками тракторист в течение часа уговаривал парнягу открыть дверь... Надо ли упоминать, что по окончании сезона парень уволился?
В году так 1988-м мой отец попал на подмену в другую партию (тракторист-бурильщик то ли заболел, то ли еще что) и стал свидетелем такого события... На очередном пикете (место забуривания и зарядки скважины) тракторист-бурильщик увидел, что из сугроба идет пар... Обойдя сугроб, он увидел отдушину медвежьей берлоги. Что делать? Шум тракторов, забуривание и последующий взрыв в любом случае разбудит медведя, значит на профиле появится шатун, а оно нам надо? Ни на охоту спокойно сходить, ни вечером из балка в балок не перебежать без оглядки. Решили валить мишу. А как? Опыта подъема медведя с берлоги толком ни у кого не было. Покумекали и решили - взрывать! И вот один из взрывников, закрепив тротиловую шашку (которая на кусок хозяйственного мыла похожа (распространенная была шутка - новичку - сейсмику подсунуть шашку вместо хозяйственного мыла), с детонатором и проводом взрывных работ на шесте крадется к берлоге... Сунул шест в отдушину и бегом назад, к трактору, контачить провода на аккумуляторе... И в этот момент рвануло! В смысле, все увидели взрыв, который не должен был случится в этот момент, так как электричество еще не дали! Просто медведь, потревоженный в берлоге, рывком вышел наружу и все это было похоже на взрыв. Отрядные собаки поначалу бросились к мише, но увидав и унюхав этого зверя, поджали хвосты и бросились врассыпную... Что делать? А в отряде было на тот момент только одно ружье - одностволка ИЖ-18 12-го калибра, положенное для охраны передвижного склада ВВ. Человек с этим ружьем, стоявший на подстраховке, рванул стометровку до своего балка быстрее Бена Джонсона, и это, заметьте, без допинга, в ватниках и валенках! Но разве тракториста на тракторе смутит какой-то медведь? Несколько тракторов тут же рвануло с места к медведю и стали его гонять по местности. Вконец его закружили и зажали в стальном кольце, грохочущем и воняющем солярой. Миша от отчаяния стал нападать на трактор Миши Созонтова, а тот, не растерявшись, придавил его в снегу гусянкой (гусенецей). Миша (который дикий), придавленный 17-ю тоннами махины Миши-тракториста (был трактор-болотник), успел вцепится зубами и когтями передних лап в стальные башмаки гусеницы и начал драть их... (я потом видел и эти башмаки с бороздами от зубов и когтей миллиметра 3-4 глубиной и медвежью шкуру на стене дома у Миши Созонтова с пеньками когтей и зубов). Мяса и жира было много... В столовке все блюда были со свежей медвежатиной, которая очень похожа на говядину, только волокна намного крупнее. А отрядные собаки это мясо не ели, убегали, поджав хвосты...