Рассказывал мой батя, командир батальона в одной из дивизий РВСН. Служило у него очень много народу из разных республик очень среденей Азии. Дивизия располагалась в сибири, поэтому зимой было иногда холодно. И вот, как то раз батя увидел сидящего перед большой лужей воина( ну из очень средней Азии), кидающего керамзит в воду( керамзит- это уплотнитель для зданий, очень интересный объект. Выглядит как камушек, но очень легкий,и в воде не тонет)Сидит этот воин перед лужей, кидает, значит, керамзит в воду и приговаривает:
-Биляттть, епаный сыбирь, дажже камни не тонут, дааа!!!

КОРРИДА

В каком гарнизоне нет своего коровника? Нету таких гарнизонов. Молочко нужно всем и везде. В Бечевинке деткам молоко выдавали бесплатно, но - только деткам. Детки уплетали самодельный творог и благодарили коровок. Коровки исправно доились, а в свободное время шлялись по поселку и задумчиво уплетали вывешенное для просушки белье. Хозяева белья носились за коровами с дубьем, но это еще не коррида.
Там, где коровы - там по неумолимому закону природы должен быть бык. Такова суровая правда жизни: без быка телят, как правило, не бывает. Бык в Бечевинке тоже был. Один-преединственный - он чувствовал себя султаном в гареме и не думал, что на него кто-нибудь когда-нибудь будет претендовать. Бык был, так скажем, в возрасте, повидал на свете многое и потому на жизнь глядел философски. Белья чужого он не ел и был, таким образом, уверен в своем будущем. Как показал дальнейший ход событий - совершенно напрасно.
Дело в том, что командир бербазы, ответственный за содержание коровника, договорился в каком-то совхозе Большой Земли насчет нового молодого бычка - замену постаревшему главе стада из трех голов. Таким образом, судьба уездного предводителя была решена. Командир решил самолично привести приговор в исполнение, без свидетелей. Опять же - свежая говядинка!
Как это делается - разумеется, не знал никто. Говорили про специальные ножи и стилеты, про четвертый позвонок, куда якобы следует воткнуть лезвие. Командир бербазы перерыл все книги, которые нашел, включая "Жизнь животных" Брэма, но единственное, на что он наткнулся - это то, что на английских кораблях XVIII века быков валили при помощи кувалды - процесс нехитрый. Кувалда нашлась, но на всякий пожарный командир прихватил также личную двустволку двенадцатого калибра, загнав предварительно пули в оба ствола.
Зрители тоже были: во-первых, маленький матросик, непосредственно отвечающий за порядок в коровнике. Во-вторых, его приятель более позднего призыва. В-третьих, три коровы, которые еще не подозревали о печальной участи своего любимого и единственного. В-четвертых - мой сосед Женя Степанов, который по случайному совпадению отлавливал в районе коровника своего малолетнего отпрыска, втихаря баловавшегося там сигаретами. И, наконец, вся остальная Бечевинка, имевшая чуть позже возможность наблюдать заключительный эпизод эскапады.
Итак.
Расчехлив кувалду, командир базы закатил рукава, обнажив тонкие ручонки, тщательно примерился и прицелился. Бык молча стоял и в упор смотрел на него немигающими круглыми глазами. Могло показаться, что в отличие от командира, он примерно знал, что будет дальше. Командир базы встал в стойку заправского молотобойца (по-японски - "кокуцу-дати") и кровожадно ощерился, напрягая зачаточные бицепсы и трицепсы. Дальше...
А дальше командир поплевал на руки, совершил широкий дуговой замах из-за ненакачанной спины и что было сил звезданул ничего не подозревающего быка по покатому лбу, напоминающему башню тяжелого танка. Лоб отозвался густым звоном Царь-колокола, а кувалда упруго от него отскочила, едва не прибив молотобойца-неофита. Бык широко открыл глаза, возмущенно загудел и не спеша двинулся на обидчика. Командир выронил кувалду, которая больно упала на ногу, и дернулся было за прислоненным к дощатой стеночке ружьем. Бык успел уколоть его рогами в пятую точку опоры и даже один раз слегка укусить за тонкое предплечье. Матросики-пикадоры не бросили своего командира и пытались отвлечь внимание быка, кидая в него все, что попадалось под руки - ведро, клочки сена пополам с навозом и даже запустили сгоряча командирскую фуражку. Эффект получился вполне ожидаемый - бык рассвирипел еще больше. Коровы старательно болели за своего, надрывным ревом выражая эмоции справедливого недоумения.
Командир, отчаянно матюкаясь, спешно схватил ружье и судорожно сдернул с предохранителя. Квадратный лоб осерчавшего быка неумолимо надвигался со скоростью чуть выше средней. Стволы почти уперлись между красных глаз навыкате...
Тут маленькое отвлечение.
Если вам приспичит когда-нибудь валить быка с помощью охотничьего ружья, никогда не употребляйте пули типа "Спутник". Они совсем круглые, а потому весело рикошетируют от всего, во что попадут. Пользуйтесь пулями других конструкций!! Турбинки там, бренекке, блондо... На худой конец, просто убегите.
...От громового дуплета в лоб бык обиделся окончательно и, уже не сдерживая яростного порыва, кинулся на незадачливого тореро. Грохот выстрелов и визг рикошета добавил ситуации остроты, таким образом, максимально приблизив ее к боевой.
Командир базы, не теряя присутствия духа, развернул ружье наоборот, ухватил его за дымящиеся стволы и попытался уложить быка, используя приклад как кувалду, вернувшись, таким образом, к первоначальному способу получения свежей говядинки. С таким же успехом он мог бы попытаться просто хлопнуть животное по лбу ладошкой или дать щелбан. Коррида принимала жестокий оборот. Бык атаковал интенсивно, не жалея последних рогов. Жаркое дыхание наполнило поле боя, навоз брызгал во все стороны из-под копыт и хромовых ботинок на микропорке.
Разъяренный бык, совершенно не понимая, за что это вдруг его так, метался по тесному коровнику, постоянно натыкаясь рогами то на стены, то на большеглазых подруг, которые также отчаянно мычали и неумело бодались в стойлах. В воздухе, как уже говорилось, броуновски летало сено и коровьи лепешки вперемешку с возбужденными возгласами участников шоу. Наконец, внешняя стойка коровника была с треском выломана и коррида выкатилась на свежий воздух. Бечевинка на несколько минут превратилась в типичный испанский город, где быки гоняются за любителями острых ощущений прямо по улицам. Поверьте, там было на что посмотреть, причем, я не имею в виду экзотическую Испанию. Особую пикантность зрелищу придавало то, что в роли матадора выступал не кто-нибудь, а лично командир береговой базы собственной персоной, воинское звание - целый капитан второго ранга...
Восторженные зрители свистели и улюлюкали, а бык и тореро продолжали срывать бешеные аплодисменты, причем, не берусь утверждать, кто больше...
Дальше неинтересно: с помощью группы усиления завалили-таки быка где-то за домами, и вся недолга.
Беда, коль пироги начнет печи сапожник.

Сразу и честно признаюсь, что, в отличие от абсолютно большинства присутствующих здесь авторов, в армии не был ни разу. Вообще. Все свои байки почерпнул от товарища, который на данный момент проходит службу в одном из военкоматов славного города Питера. Поэтому заранее прошу извинить, ежели напутаю что-нибудь в терминах, званиях и числах. Итак, байка первая...

ОДНА ЗВЕЗДА

Застойное время. Вся страна радуется и строит коммунизм. Но, так как западная бяка, как ей и положено, отчаянно желает, лопаясь от бессильной зависти, захватить все страны социалистического лагеря, наша армия не дремлет и несет свою тяжелую службу от Новой Земли до Кушки и от Монголии до Чехословакии. Вот о последней-то и будет рассказ.
Итак, в N-ную дивизию, расположенную в Чехословакии, приехал с проверкой Командующий. Генерал Армии. Вся дивизия просто разрывается на части, стараясь угодить высокому гостю. Особенно жуткий ужас наводят слухи, что Командующий этот из той загадочной породы, которая характеризуется бессмертными строчками "Слуга царю, отец солдатам". Все вылизано и приведено в полный порядок, заготовлен прекрасный стол, замполит готов рассказать о том, как все хорошо сейчас и насколько лучше будет. И только дежурным по автопарку является молодой и глубоко несчастный лейтенант-двухгодичник. Забыло командование о его существовании. А может и не забыло, но сочло, что справится. Дураком-то он все-таки не был - неопытен, не более.
В то время в Советской Армии шли скрытые от простого народа дебаты по поводу способов отличия воинских званий. Одним (а может и единственным - врать не буду, не знаю) из спорных вопросов являлись как раз погоны генералов армии. Вариантов было два: либо четыре генеральские звезды, либо одна, но побольше. На момент приезда командующего верх одержала версия с одной, но большой.
Плох тот "отец солдатам", который не сунет свой нос во все детали. Не миновал внимания и автопарк. Уверенной спортивной походкой Командующий подошел к владениям лейтенанта и стал, ласково улыбаясь, ждать рапорта. Четким строевым шагом лейтенант подошел к Командующему и, бросив незаметный взгляд на погоны гостя, начал: "Товарищ генерал-майор!.."
Свита, состоящая из высших чинов дивизии, побледнела и схватилась за голову (кто послабее - за сердце). Однако погода была хорошая, да и состояние дивизии сильных нареканий пока не вызывало, поэтому Командующий решил побыть демократом: "Сынок, - молвил он, прищурясь, - я генерал-майором был еще в 19**"
Лейтенант снова посмотрел на погоны и ужаснулся своей ошибке - звезда, хоть и одна, была больше генеральской. Сделав "кругом" он отошел на два шага и снова повторил строевой подход. Свита дружно выдохнула - вроде бы пронесло. Лейтенант глубоко вздохнул и начал: "Товарищ МАРШАЛ СОВЕТСКОГО СОЮЗА!.."
До сих пор доподлинно неизвестно, что именно заставило несчастного тут же замолчать: то ли похожие на известку лица непосредственного начальства, то ли быстро уподобляющийся зрелому помидору Командующий.
"Все! Хватит! Распустились, мать вашу!..."
С этого Командующий начал свою гневную отповедь, адресованную всем присутствующим. Речь была долгой и не всюду цензурной. Лейтенант мысленно прощался с невестой, командование - с Чехословакией. Однако, как и во всех сказках, конец, пусть и с небольшой натяжкой, оказался счастливым. Никого не сняли, никого не разжаловали. Даже замечаний не было. Только вот по личному приказу Командующего все офицеры дивизии две недели просидели за партами, уча громко и вслух, систему воинских званий Советской Армии. Экзамен, проводимый суровым сержантом, сдали все. Этим, собственно, дело и кончилось.

Анекдот вслед самому старому флотскому анекдоту

Матушка Екатерина как-то удостоила аудиенции некоего адмирала, победившего в крупном морском сражении, в коих не было недостатка в то славное время. Адмирал был человек самый простой, при дворе отродясь не бывал, стеснялся и дичился, однако Екатерина обошлась с ним столь ласково и мило, что постепенно адмирал разошелся, стал описывать в красках ход сражения и, увлекшись, пошел употреблять выражения, слышимые тогда только в толпе самого черного народа. Придворные забеспокоились, стали делать знаки - адмирал в запале не видел и не слышал ничего. Но вдруг опомнился, перепугался, пал в ноги, взмолился о прощении... Царица-матушка ничем не показала, что поняла помянутые выражения (как, впрочем, и своего удовольствия), но с отменной ласковостию заметила адмиралу:
- Продолжайте, продолжайте. Я ваших морских терминов не разумею.
И отпустила его от себя с большой честию.

Родная речь
После окончания училища старший лейтенант Спицин попал в Южную группу войск, в Венгрию. Поскольку вероятный противник был, что называется, под носом, службу тащить приходилось по-настоящему, да и вообще, Спицин был парнем добросовестным, втайне мечтал дослужиться до майора и в общагу приходил только ночевать.
Контакты с местным населением не поощрялись, да и особой необходимости в них не было. По-мадьярски Спицын, как и положено нормальному советскому офицеру, не знал ни слова, а стимула изучать язык у него не было, так как единственное чувство, которое вызывали у него местные женщины, была оторопь. Ну, и еще Дракула почему-то вспоминался, хотя Влад Цепеш, как известно, был мужчиной и проживал в соседней Румынии. Так что, в течение года или полутора лет старший техник Спицин перемещался исключительно по маршруту аэродром - столовая - общежитие, честно заработанные форинты укрепляли надежду на покупку в Союзе автомобиля: как вдруг все изменилось.
Началось с того, что разбился один из полковых Су-7Б. Точнее, не разбился, а столкнулся с землей, а еще точнее - с болотом. Летчик сумел катапультироваться, а самолет ухнул в недра местной Гримпенской трясины. 'Сушку' решили не доставать, но кое-какая аппаратура с самолета в жадные, загребущие лапы разведки вероятного противника все-таки попасть была не должна.
Для археологических раскопок отрядили целую команду, старшим которой по честному офицерскому жребию выпало быть, естественно, Спицину.
Через 15 минут после начала работ стало ясно, что приехали зря. Достать самолет из болота не удалось бы и взводу Дуремаров, не говоря о дохляках из ЦРУ. Да и не стали бы они нырять в вонючую, взбаламученную грязь за аппаратурой с Су-7Б...
Стоило только вычерпать из ямы часть жижи, как она с довольным чавканьем возвращалась обратно. Со стороны это выглядело так, как будто ненормальные русские решили перемешать болото. Осознав убыточность идеи, работы решили прекратить. Кое-как отмывшись в том же болоте, голодные и злые солдаты погрузились в 'Урал'.
Дорога в гарнизон проходило через мадьярское село, в котором играли свадьбу. Машину остановили и жестами объяснили, что за здоровье жениха и невесты следует выпить и закусить. Спицин впал в тяжкое раздумье. С одной стороны, молодой организм требовал своего и при виде накрытых столов начал подавать недвусмысленные сигналы, но, с другой стороны, возможны провокации и куда девать пистолет?! 'Если пьянку невозможно предотвратить, надо ее возглавить', - лицемерно подумал старлей и скомандовал: 'Из машины!'.
Измученные трезвым образом жизни и армейской пайкой, воины мгновенно утратили боеготовность. Сладенькие венгерские вина в течение получаса снесли башни у всех солдат. Спицин держался дольше. Впоследствии он смутно припоминал, что хозяин дома повел его осмотреть винный погреб. У каждой бочки, покрытой плесенью и пятнами селитры, он останавливался и предлагал попробовать 'маленький стаканчик'. До конца погреба не дошли.
Под утро хозяин вместе с гостями собрали русских гонведов, аккуратно уложили в кузов 'Урала'. Мадьяр сел за руль. У ворот КПП деликатно посигналил: 'Забирайте своих'...
Через две недели Спицина вызвали к начальнику штаба.
- Планируются большие учения с перебазированием. Передовая команда убывает на новый аэродром через неделю, но надо съездить, посмотреть как там, и вообще... Поедешь вот сюда, - начальник штаба ткнул карандашом в карту, - досюда вроде электричка местная ходит, а там - на автобусе, ну, или на попутке: Опыт общения с местным населением у тебя есть, - ухмыльнулся НШ, - езжай, алкоголик!
Спицин достал блокнот, наклонился над картой и содрогнулся. Простые, привычные русскому уху названия венгерских городов Секешфехервар, Ходмезевашархей и Терексентмиклош, взявшись за ручки, пустились перед его помутневшим взором в пляс.
Название конечного пункта Спицыну удалось перенести в блокнот с карты только с четвертого раза, о том, чтобы его запомнить, не было и речи:
Кое-как добравшись на местном поезде до промежуточной точки, старлей впал в мрачную задумчивость. Какой ему нужен автобус он, понятно, не знал, а если бы знал, не смог бы спросить, а если бы смог спросить - не понял бы ответа. Оставалось одно - голосовать.
Спицын вышел на пустынную утреннюю дорогу. О том, что с водителем придется тоже как-то объясняться, он старался не думать.
Внезапно он услышал до боли знакомый, можно сказать, родной звук. Из-за поворота вывернулся 'Урал' характерно-зеленого цвета. Подобно Робинзону Крузо, увидевшему на горизонте парус, Спицын заметался на обочине. Спасение пришло в лице пехотного подполковника.
- На аэродром? Садись!
Спицын привычно полез в кузов.
- Ты куда?! - удивился пехотинец, - у нас так не делается!
В кузов был отправлен солдат, водитель 'Урала', подполковник сел за руль, а Спицын, не привычный к таким церемониям, устроился на правом сидении.
На КПП к 'Уралу' подлетел наглаженный сержант:
- Товарищ подполковник, помощник дежурного по КПП сержант Кириллов!
- Проводишь старшего лейтенанта да авиационного КП. Знаешь, где это?
- Так точно!
Сержант без команды подхватил спицинский чемодан.
На чисто выметенной аллее, обсаженной аккуратно подстриженными кустами, встречные солдаты при виде старшего лейтенанта переходили на строевой шаг и четко по уставу приветствовали его; непривычный к такому строгому соблюдению правил воинской вежливости Спицын пугливо козырял в ответ. Когда у солдатской столовой ему отдал честь прапорщик, Спицын так растерялся, что не ответил на приветствие.
У забора из рваной колючки сержант остановился.
- Дальше мне, товарищ старший лейтенант, нельзя. А КП ваш - вон, его отсюда видно...
Раздвигая лопухи на основательно заросшей дорожке, Спицын подошел к КП. Полуметровой толщины стальная дверь, перекрывающая главную потерну, была задраена. Спицын поискал звонок и нажал кнопку. Ничего не произошло. 'Звонок не работает или нет никого' - подумал он. Приложив ухо к холодной стали, Спицын опять нажал кнопку звонка. Ничего. Внезапно замок оглушительно лязгнул. Спицын отскочил. 'Бублик' на двери закрутился, заскрипели петли. На пороге показался авиационный майор с перекошенной ото сна физиономией. На мятой рубашке с расстегнутым воротом болтался галстук, резинка которого была заправлена под погон.
Полуослепший от яркого дневного света, майор жмурился и крутил головой, как сова. Наконец, с явным напряжением он зафиксировал цель и перешел на режим сопровождения. Некоторое время он тупо рассматривал Спицына, наконец прокашлялся, сплюнул и хрипло спросил:
- Ну какого хуя ты трезвонишь? Я слышал и в первый раз: Кто такой? Чего надо-то?
- Слава богу, - подумал Спицын, - наконец-то свои...