Лейтенанты...

Летом одна тысяча девятьсот девяносто пятого года, в то самое время, когда флот вместе со страной разрывали на части и переводили в доллары все, кто обладал хоть какой-то властью, а понятие Родины стало размываться и казаться чем-то нереальным, на прибалтийский судостроительный завод «Янтарь» прибыли два лейтенанта, два выпускника училища Фрунзе. У достроечной стенки в ожидании выхода на ходовые испытания дремал большой противолодочный корабль «Адмирал Чабаненко» и вздрагивал, когда во сне перед ним возникали образы разрезанных на металл троих недостроенных собратьев. Раскалённое калининградское солнце плавило асфальт и металл...
Первым приехал лейтенант Павел Козин. Ему я сдал должность командира группы минно-торпедной боевой части, уступил своё место в каюте и перебрался в каюту командира боевой части, соответствующую моей новой должности. Спустя полтора месяца, «транзитом» через Североморск, прибыл второй лейтенант - Андрей Антипенко. Два одноклассника по Нахимовскому училищу, по Фрунзе, встретились снова. Мне тогда казалось, что им гораздо труднее, чем нам, лейтенантам пятилетней давности, отплясывавших танец маленьких лебедей на вертолётке в самый разгар полярной ночи. Было тупиковое время. Во что было верить? Как жить? Какие перспективы? Офицеры «пачками» увольнялись в запас, бандитизм цвёл махровым цветом, а денежного содержания офицера хватало на полуголодное существование. Корабли ржавели у стенок, и в конце туннеля было темно. Но мои лейтенанты не унывали. Они честно делали свою работу, заводя своим задором весь экипаж. Какие же они были разные...
Павел сразу поразил всех какой-то внутренней интеллигентностью, спокойствием и выдержкой. У него была какая-та педантичность и внутренняя уверенность в собственной правоте. Все традиционные флотские подколки в отношении него были неуместны, и как-то само сложилось, что чуть ли ни с первого дня он стал Павлом Михайловичем. Он не мог терпеть и не спускал никому хамства и быдлизма. Когда в девяносто седьмом году во время погрузки боезапаса постоянно всем недовольный командир Балтийской военно-морской базы вице-адмирал Татаринов предложил ему повеситься, Пашка подал на него в гражданский суд. Вся штабная свора кинулась кусать его и запугивать, но кончилось всё тем, что Татаринов извинился. Поверьте, это был поступок... С ним было спокойно. Ему верили, и он никогда не подводил. В конце концов, именно он и сменил меня на должности командира боевой части и командовал ею в период перехода на Северный Флот и сдавал все первые задачи, выпавшие на долю корабля в Заполярье...
Андрюха был проще. И с ним было проще. Вообще, в отличие от педантизма Павла, он обладал бешенной энергией и неуёмностью. Летом девяносто шестого он купил себе гоночный велосипед и решил его модернизировать. Полностью разобранное инженерное сооружение полторы недели пролежало на катерной площадке, пока Андрей о нём не вспомнил. После этого он уже сборке не подлежал, и Антипенко с чистой совестью выбросил всё, что осталось, за борт. Примерно с таким же энтузиазмом он приступил к наведению порядка в помещении ракетно-торпедных пусковых установок. Левый борт через неделю блестел, как новенький, свеженарисованные звёзды алели на крышках, всё было подкрашено, промаркировано и уложено. А о правом он забыл, увлёкшись новой идеей. После постоянных втыков от старпома мне наконец-то удалось заставить его вернуться к правому отсеку, который он с большой неохотой и очень долго восстанавливал.
Вот такие они были молодые, бесшабашные и честные ребята. Им повезло. Сразу после их прибытия на корабль мы пошли в море, а потом началась эпоха, которая на какое-то время приоткрыла океаны... Так и шли они по жизни рядом, неизменно помогая друг другу. Пришло время, и уже Андрюха сменил Павла, став командиром боевой части. Жизнь продолжалась...
Так получилось, что с девяносто восьмого года втроём нам собраться уже не удалось. Павел ушёл служить в другую структуру, в нулевые несколько раз пересекались, но, похоже, интересы разошлись, и прежней дружбы не получилось. Андрей, уволившись с флота, уехал в Москву. Параллели наших жизней расходились всё дальше и дальше...
Но неожиданно шестого августа мы снова встретились... на похоронах Павла. Так иногда складывается жизнь...
П.С. Андрей Антипенко живёт в Москве. Растит детей и строит дом. Похоже, его неуёмная энергия нашла свой выход и стала служить мирным целям. У Павла растёт сын, пятнадцатилетний Дмитрий, как две капли воды похожий на отца и, по словам своей матери, такой же упёртый, настойчивый и целеустремлённый, как и его отец. БПК «Чабаненко» возвращается из Средиземного моря...
А значит, жизнь продолжается...

Транзитная пассажирка

Глухо звякнула упавшая воротная цепь, и на территорию автобазы, мягко шурша колесами, въехал «Форд» начальника гаража. Александр Сергеевич, или попросту Саша, остановил машину под окнами и, поздоровавшись с курящими на ступеньках сотрудниками, не спеша прошел в свой кабинет. Вышедшие на свой первый перекур за день ИТРовцы делились новостями прошедших выходных, когда из-под капота стоящего недалеко «Форда» донесся неясный шум. Кто-то со слабым стоном скребся. Позвали Сашу, тот открыл капот, и в самом низу моторного отсека, на защите, увидели пеструю кошку. С расширенными от ужаса на полморды глазами, она сидела в состоянии столбняка, вцепившись когтями в жгут проводки, и не в силах оторваться. «Кис-кис!» на нее не действовало. Может, она просто оглохла от езды со скоростью 120 км/час. У Саши тоже расширились глаза, он узнал кошку друга, у которого провел в гостях выходные. Позвали Галину - геологиню и страстную любительницу кошек. И после продолжительных уговоров и колбасы кошка, наконец была извлечена из недр моторного отсека. Отнесенная в бухгалтерию, она поела и, успокоившись, уснула, свернувшись на кресле главного бухгалтера. Саша, тем временем, позвонил своему другу, хозяину кошки, и смущаясь, рассказал о происшедшем. На что получил неожиданный ответ: завезти ее куда-нибудь подальше, потому что она достала своими криками и шкодами. И все же, в конце рабочего дня Саша для очистки совести, решил отвезти животное в поселок, где жил его друг. В салоне кошка сразу шмыгнула под пассажирское сиденье, где и просидела весь путь в родной поселок. Прибыв на окраину поселка, Саша остановился и, открыв дверь, попытался достать ее из-под сиденья. Но не тут- то было! Кошка ловко перебралась под водительское сиденье. Он обошел машину, та под пассажирское. Эти манипуляции продолжались минут пятнадцать, пока Саша, со своим плотным телосложением не взмок. Он распахнул все четыре двери, и засунув голову в кабину, заорал нечеловеческим голосом что-то нечленораздельное и страшное. Кошка пулей вылетела из салона автомобиля, отряхнулась, как собака, и задрав хвост, не спеша пошла по известной только ей дороге. А вечером Саше позвонил его друг, и сообщил, что эта «стерва» уже дома. В телефонную трубку как бы издалека донесся возмущенный голос его сына: «Я убью эту драную кошку! Опять на столе!»
КОШКА ВЕРНУЛАСЬ ДОМОЙ...

Сатрап

Нового админа встречали настороженно. Он и сам не мог понять, в чем проблема. Обычная контора, сетка на три десятка компьютеров под «форточками», сервера на «лине». Бухгалтерия, продажники, рекламный отдел, экспедиция. Все как всегда. Юрик не мог понять, почему при виде его почти все сотрудники рефлекторно втягивали головы в плечи или шарахались в сторону.

Работы новичку досталось так много, что приходилось задерживаться до полуночи. Большая часть машин оказалась наглухо заражена «троянами», у двух пользователей отсутствовал доступ в сеть, файлопомойка была забита фильмами и музыкой, причем наряду с новинками мирового кино встречались и характерные немецкие видеоролики с незамысловатым сюжетом, зато весьма веселого содержания. Контора сидела на древнем трафиковом тарифе, большую часть которого сжирали многочисленные «социалки». Увесистые фривольные фоточки в «сокамерниках», преобладающие среди входяшего трафика, заставляли выть на Луну. Но хуже всего было то, что 99% машин оказались прямо-таки битком набиты пиратским софтом. И не какими-то там дешевыми программами, а «золотыми» уровня профессионального Photoshop. От мыслей, сколько это «весит» с точки зрения Уголовного кодекса, медленно поднимались дыбом волосы. Нелегальной была даже «винда». Вся.

Постепенно, от напуганных юзверей, Юрик узнал о своем предшественнике, которого здесь звали не иначе как Сатрап. Прежний админ появлялся на работе не ранее обеда. Лениво обойдя хозяйство и выслушав жалобные стенания пользователей, он садился за комп и полчаса-час гонял орков в «Доту». Затем составлял список страждущих и начинал священнодействовать. Случайно выдернутый мышиный шнур ( «Мышь не работает, не знаю, что делать!!!») обходился несчастному юзверю в 0,5 пива. Более сложные случаи («Принтер не печатает» или «Не могу открыть файл») обходились жертве как минимум в литр. Несмотря на запрет шефа на посещение соцсетей, вопрос доступа к вожделенным «В секте сектантов» или «В свитере» решался за малую мзду. Антивирусная система состояла из бесплатного робота-паука ветхозаветного 2003 года (за инсталляцию которой, однако, были получены и благополучно пропиты 50$), который давно уже отчаялся получить новые базы данных.

Любые попытки заставить его работать Сатрап пресекал мгновенно и жестко, то и дело отключая своих жертв от Интернета, безжалостно снося документы и таблицы, уничтожая архивы с ценными данными. Восстановление могло обойтись неразумному, посмевшему восстать против Солнцеподобного, как минимум в литр хорошего коньяка. Одним словом, Сатрап всего за пару лет сумел полностью поработить весь офис. Ему единственному доверялись ключи от конторы и позволялось находиться в ней даже ночью. Шеф благоговел перед ним, так как Сатрап открыл перед ним сказочный и волшебный мир компьютерных игр on-line, а также взял на себя все проблемы работников по части компьютеров. Точнее, это шеф думал, что он взял. На самом деле, «железо» потихоньку старело и изнашивалось, вирусы грызли файлы, содержащие коммерческую тайну, бухгалтера с упоением шлялись по порносайтам, и в любой момент в офис могли нагрянуть суровые ребята из «отдела К». Но Сатрап, когда нужно, умел изображать видимость бурной деятельности при отсутствии всякой деятельности... Уволили его по весьма любопытной причине: однажды утром шеф зашел в собственный кабинет и остекленел - прямо на его рабочем столе, подложив под попку пару скоросшивателей с совершенно секретной информацией, Сатрап яростно «огуливал» неведомую девицу с татуировкой на крестце.

Юрик взялся за работу со всей пролетарской ненавистью недавнего выпускника ФИТа*. Сначала пришлось выдержать суровую схватку с шефом, которому очень трудно было втолковать необходимость избавиться от пиратского софта. Помог «случайный» визит однокашника, который уже носил лейтенантские погоны, после чего перепуганный шеф дал добро и на покупку лицензионных «форточек», и на замену ворованного MS Office бесплатной программой, и на выкорчевывание ненужного большинству пиратского «фотошопа». Затем удалось выбить обновление «железа» - в первую очередь, сервера, а затем и мониторов (несчастные офисные работники убивали глаза перед старинными 15-дюймовыми «телевизорами»). Потом шеф, убедившись, что производительность конторы внезапно выросла (еще бы, отсеченные «одноглазники» и порносайты!), дал добро на покупку новых рабочих станций. Потом - пошло-поехало. Новый антивирус и новые принтеры. Курсы компьютерной грамотности для всех без исключения сотрудников. Новый тарифный план с безлимитным трафиком - на 2000 рублей дешевле и на 300% эффективнее.

Новый админ был безукоризненно вежлив. Никто и никогда не слышал от него грубого слова. Даже когда юзверь выдавал прямо-таки космический шедевр тупости, Юрик лишь страдальчески поднимал глаза к потолку, символизирующему небо, но продолжал безропотно нести свой крест, спасая контору. Постепенно его зауважали даже стареющие грымзы из бухгалтерии, которые теперь с дрожью вспоминали Сатрапа. Тот входил в святая святых финансовой отчетности, пинком ноги распахнув дверь. Новый админ всегда стучался, здоровался. Теперь на столе у Юрика (там, где никогда не переводилось пиво у прежнего Владыки) иногда появлялись робкие презенты в виде банки кофе или шоколадки. Алкоголь Юрик не переносил на дух.

Спустя два с половиной года Юрик устало присел в кресло перед своей машиной и машинально запустил «Косынку». Этот пасьянс он любил еще в институте, но после выпуска никогда не было времени, чтобы разложить его. А сейчас... сейчас время было. Вся сетка в конторе тикала как хорошие швейцарские часы. Вирусы ловились еще на дальних подступах и ложились на дно хранилищ полезным грузом. Соединение с внешними серверами пульсировало на сверхвысокой скорости. Сотрудники занимались делом, а не глазели на фотографии своих якобы друзей в социалках. Каждый принтер был полностью заправлен и готов отпечатать хоть «Войну и мир». И появись здесь сейчас парни из «Отдела К», они бесполезно бы искали, к чему придраться. Не далее как вчера он лично выбил у шефа новый «Корел» для дизайнеров, мужественно отбив все попытки установить пиратскую версию.

Пасьянс сошелся. Юрик улыбнулся и попытался встать с кресла. За его спиной стоял шеф. Выражение лица не предвещало ничего хорошего. Он молча показал админу, чтобы тот следовал за ним в кабинет. Через полчаса Юрика уволили. За «ничегонеделанье» на рабочем месте.

Нового админа встречали настороженно. Как-то там еще обернется... Однако тот не разочаровал. Едва главбух, сорокапятилетняя тетка, демонстративно страдающая от всех мыслимых болезней и недугов, попросила его починить ей «проклятый Ворд», молодой админ ехидно улыбнулся и прошептал:
«А это будет зависеть от полноты налитого стакана. А то ведь я директору расскажу, как вы свою машинку до такой жизни довели. Вам же будет хуже... Думайте... Думайте...»

В бухгалтерии вздохнули облегченно. Сатрап вернулся...

*ФИТ - факультет информационных технологий

Учебка

Эту тетрадь я видел всего два раза в жизни. И ни разу не прочёл её целиком. Никто из моих подруг не мог мне объяснить, откуда она взялась вообще, сколько я не добивался. Старая общая тетрадь, листов 40 со стихами и рисунками. Преобладала в ней лагерная тема, почти на каждой странице изображены куски колючей проволоки, решетки и рисунки тусклыми цветными карандашами. На первой странице человек в шапке-ушанке, фуфайке, лежащий на снегу под оскаленной мордой овчарки. Чуть сбоку охранник, направивший на него автомат. Сюжет картины был ясен - бежал «зек», но неудачно.

Прошло 2 месяца службы в «учебке» в Севастополе. Готовили из нас «интеллигенцию флота» - дальномерщиков. Наша рота была прикомандирована к "чужой" воинской части, что создавало некоторые неудобства в нашей жизни. Одним из них было то, что кормили нас в третью смену. Вечерняя поверка должна была быть интересной. Ещё бы, два курсанта были застуканы дежурным по роте в столовой во время пересменки. Когда дежурный заявился туда узнать насчёт обеда, мы вдвоем с Федей Дереволковым из Одессы заканчивали обед, накрытый на десять! человек. У него аж глаза на лоб полезли от такой неслыханной наглости.
- Оба встали, и марш в роту, - рявкнул он после минутного замешательства. Сытно икнув, мы поднялись, в предвкушении драмы двинулись в сторону своей роты. Шли молча, ни о чем не думая, переваривая пищу, проглоченную в спешке. Навстречу нам, чеканя шаг, с песней « Не плачь девчонка» - топала на обед родная рота. Посидели в курилке, покурили. Выбежал дежурный по роте.
- К командиру роты, - заявил он с ехидной ухмылкой. Ну, пошли.
- Сейчас бы вздремнуть неплохо, - заметил Федя.
- Угу, счаз колыбельную споют, вздремнём, - ответил я.
Не спеша (от расплаты всё равно не уйти), добрели до дверей канцелярии. Быстро двигаться мы не могли, потому что был обжор и организму требовался покой. Какое противное слово КАНЦЕЛЯРИЯ. Стукнули в дверь, вошли.
- Товарищ капитан-лейтенант! По вашему приказанию...» - это мы с ним хором. Ни о чем не сговариваясь, мы решили выступить двумя клоунами. С дураков спрос меньше. Сзади у двери примостился, скрестя руки на груди, дежурный по роте. Разговор начался вроде в мирном тоне.
- Рассказывайте, - это замполит.
- Что рассказывать? - вопросил Федя.
- Дереволков, не строй из себя клоуна, - это уже старшина роты, своим мелодичным голосом, приводящим в ужас курсантов. Ладно, не будем строить, будем молчать. Пусть разговаривают сами. Если есть хотя бы двое, им есть о чем поговорить. А их аж пять! По-моему, они вмазали и были почти в хорошем настроении. Командиры беседовали меж собой, как будто нас не было, но тема сводилась всё ближе и ближе к нам, и мы текли в ней, как в водовороте, приближаясь к центру.
- Бунт на флоте? - неожиданно взревел замполит.
Мы стояли не шевелясь.
- А вы знаете, чем это для вас пахнет? - не унимался он, - почему пошли в столовую?
- Есть захотелось, - чистосердечно ответил Федя.
Было задано ещё много вопросов, оставшихся без ответов.
- Ну что прикажете с вами делать? Отправить на губу, что ли?
При упоминании о губе у меня в переполненном животе появился холодок. О Севастопольской губе ходили легенды.
- А может, мы их полечим с ребятами? - вставил своё слово дежурный по роте.
(Вот этого еще не хватало. Насчет мордобоя мы не договаривались).
- Никакого рукоприкладства! Накажем на вечерней поверке!
(Уже легче, все-таки при народе).
И час настал! Рота выстроена на бетонной палубе в пять шеренг, по линии и ранжиру. Томительные минуты ожидания.
- Курсант Дереволков, курсант Солонцев! Выйти из строя!
Глухо стукнули каблуки впереди стоящих, уступая выход. Вышли. На душе спокойно, как перед расстрелом.
- Сегодня эти два оболдуя, - театральный жест в нашу сторону, - вне состава роты соизволили пойти в столовую и сожрать обед на 10 человек.
Короче, объявили нам по наряду вне очереди. Феде досталось мытьё лестничных маршей до 4 этажа, а мне драйка бетонной палубы во всей роте. Спина и руки неделю болели.

Прошла неделя. Вроде бы в роте забыли об этом случае. И вот пришла очередная почта. Мы сидели под окнами курилки после обеда и наслаждались кратковременным послеобеденным отдыхом, когда со стороны почты появился дежурный по роте с пачкой писем в руке. Он роздал все письма и в руке у него остался пакет. Не тонкий и не толстый. Внимательно посмотрел в мою сторону, и у меня появилось нехорошее предчувствие.
- Ну, а вот этот пакет курсанту Солонцеву, - он бесцеремонно разорвал конверт и выудил оттуда знакомую тетрадь. Открыл первую страницу:
- Ого, стихи, рисунки. - Я увидел лежащего на снегу «зека» с собакой и охранником, засосало под ложечкой.
- Я должен показать это замполиту, - промямлил дежурный, листая тетрадь, и пошёл прямым ходом в канцелярию.
- Ну, начинается, - подумал я, доставая сигарету. Но прошёл перерыв, прошли занятия, ужин, дело шло к вечерней поверке, а меня никто никуда не вызывал. Лишь вызвали в канцелярию комсорга роты. Выйдя оттуда, он направился ко мне:
- Славка! Сказали собрать комсомольское собрание, разбирать тебя будем.
- За тетрадь?
- Ага, за тетрадь.
- Я же не комсомолец.
- Всё равно, в назидание другим.
- Ну, разбирайте, я на собрание не пойду.
- А тебе и ходить никуда не надо. У нас в роте почти все комсомольцы, и собрание проведем во время вечерней поверки.
- Всё ясно, - сказал я, хотя ясно мне не было ничего.
И вот настал мой час. Рота построена. Из дверей канцелярии появляются командир роты, замполит, комсорг и старшина роты.
- Курсант Солонцев! Выйти из строя! - пропел он с таким видом, будто только и делал, что каждый вечер выводил меня из строя для наказания. Тяжко вздохнув, я вышел, повернулся лицом к строю. Говорить стал сразу командир роты. В руках у него была знакомая тетрадка.
- Товарищи курсанты, - четко выговаривал он, - сегодня Солонцеву прислали вот эту тетрадь, - он поднял её, как китаец цитатник Мао Дзе Дуна, и потряс ею.
- Я прочитал её. Она была написана в тюрьме. Здесь только тоска по свободе. Почему вам прислали эту тетрадь? Вы что же считаете службу на флоте тюрьмой?
Комроты разошёлся. Ничего я не считал. Хотя большой разницы не видел. Много речей было произнесено в этот вечер. Уже начало сводится к тому, что я почти враг народа. Да и тетрадь была написана врагом народа в 50-х годах. В конце концов, комроты прервал это представление, и постановили:
- Солонцева примерно наказать, а тетрадь уничтожить путем сожжения.
Мне был объявлен очередной наряд, и я стал готовиться с очередной встречей с бетонной палубой.
Подошёл дежурный по роте и как лучшему другу:
- Пошли, Солонцев, будешь отрабатывать наряд для особо отличившихся.
И повёл меня в подвал под четырехэтажное здание учебки. В одном из подвальных помещений, разделенных толстыми стенами, по колено стояла вода.
- Вот, бери ведерко и черпай. Вычерпаешь, вытрешь насухо и доложишь, - промурлыкал он, ухмыльнувшись, и не спеша пошел проверять отбой роты.
И я приступил. Двумя ведрами я черпал воду, выливал на первом этаже в гальюн. Наверх в гальюн - вниз в подвал. Вверх-вниз, вверх-вниз. Час, полтора. Вода почему-то не убывала. Я сел на корточки, закурил, глядя на воду. Минуты через две я услышал звук смываемой воды в гальюне на первом этаже. Вода пошла волнами. Я все понял. В гальюне время от времени наполнялся бак с водой и автоматически смывал толчки. А здесь в подвале была протечка, и вычерпать воду отсюда равносильно черпать море, пока не найду откуда она вытекает. Сняв прогары, носки и подвернув брюки, я стал обследовать трубы. И нашел, и устранил её. Я таскал ведра наверх, забыв о времени и усталости. К пяти часам утра мокрый, как хлющ, я подошёл к койке, просыпающегося старшины роты и доложил ему о выполнении наряда. Тот с подозрением посмотрел на меня, оделся и мы спустились в подвал.
- А ты не дурак, - сказал он и помолчав спросил: Слушай, ты из блатных, что ли?
Я ничего не ответил.
- Что же там было, в этой тетради? - спросил он, - ведь я её и не посмотрел.
- Тоска по свободе, - ответил я и побрел в роту.
Перед глазами стояла картинка: «зек» в снегу, собака над ним и охранник с автоматом. Старшина роты (чеченец по национальности) молча смотрел мне вслед. Давно это было. Учебку я закончил почти отлично, но был отправлен по своей просьбе служить на Северный Флот, где меня ждало много интересного и увлекательного.

Лекция про русский мат

Дело было в году 85-ом, в январе. Лечу самолетом по маршруту Мурманск-Ленинград-Одесса. Разумеется, до Питера народу в Тушке полно, а вот на Одессу в салоне только группа интуристов (как потом выяснилось, из Англии) с молодой, симпатичной переводчицей и я. Лететь два часа с копеечками. После взлета «спинным мозгом чувствую», что переводчица «положила на меня глаз». Отношу, разумеется, это внимание на свойственную мне красоту и военно-морскую форму, в которую я одет по причине убытия в отпуск. Разумеется, чувствую внутри себя некоторое возбуждение. Короче, пока я обдумывал, как бы мне к этой красотке подкатить, она сама встает и подходит ко мне с просьбой следующего характера. Дескать, подопечные её туристы очень хотят ознакомиться с русским матерным запасом. А она - девушка из приличной, почти профессорской семьи таких слов не знает и не ведает. В самолете больше русских, кроме меня, нет, да к тому же она слышала, что флотский народ к матерному слову талант имеет. В общем «Help me!» Я перед ее очарованием разумеется таю, как шоколадка в руках трёхгодовалого ребенка, и опрометчиво соглашаюсь. Дурак! Вся эта английская банда, включая их некрасивых женщин, собралась вокруг меня, и, перекрикивая шум турбин, я под запись прочитал свою первую 40-минутную лекцию о мате, матерных словах, об их значении и происхождении. Англичане въедливые попались, переспрашивают, вникают... А я с каждым словом отчетливо понимаю, что после тех знаний, которые я вывалил англичанам и, разумеется, прекрасной переводчице (она краснела при каждой фразе, но терпеливо, все-таки профессионализм брал верх, переводила) любые другие отношения у меня с ней, кроме официальных, невозможны в принципе. Думаю, в тот момент я серьёзно пошатнул ее веру в офицерский корпус страны. Утешением мне послужила бутылка виски и двадцатка баксов, от которой я, как ни настаивал, не смог отказаться. Выходил в итоге из самолета, втайне ожидая, что прямо на трапе меня возьмут дети Дзержинского за «валютные махинации».
В выходном терминале Одесского аэровокзала я тепло, да что уж там, просто по-дружески распрощался с бриттами, с обниманиями, рукопожатиями и прочей словесной шелухой. С переводчицей просто раскланялись и смущенно разошлись, поскольку интуристов ждал Икарус с такой же надписью на борту, а меня такси, вернее, одесский «бомбила». Извоз в Одессе за все это время нифига не изменился. Всё те же потрепанные Жигули и словоохотливые ребята, в пять секунд признающие в тебе «неодессита» и «немосквича», и всю остальную дорогу до нужного тебе адреса рассказывающие тебе о событиях в городе с момента твоего последнего визита, перемежая все это событиями своей жизни, включая свадьбу дочери и смерть бабушки Цили на 7-ой станции Фонтана. В машине я немного успокоился, т.е. головой-то я конечно повертел с целью обнаружить хвост. Но ничего подозрительного не обнаружил и успокоился. В конце концов, если бы захотели, взяли бы сразу, подумал я и ввалился, как обычно нежданно- негаданно, в квартиру своей родни. Это у меня от недостатка воспитания пунктик такой есть «Что лучший мой подарочек - это я!» Короче, никто меня не ждал, и мне повезло, что мой дядя Витя был дома. Правда, с собой у меня было, и это очень обрадовало дядю в тот момент, правда, позже это расстроило мою тётю Женю, но это уже позже. Соорудили закуску, налили, выпили, закусили... И так раз несколько. Накатила первая волна расслабухи, и тут-то я дяде и сказал, что есть валюта и надо бы поскорей от неё, проклятой, избавиться. Как это сделать, я не знаю, но очень хотелось бы. Дядя Витя хмыкнул и высказался в смысле: «Не ссы! Щас все решим».
Небольшое отступление. Повторить одесскую речь так же трудно, как на ней говорить. Пока ты в Одессе, проблески еще случаются, но только ты географически пересек границы этого города, речь изменяется, и как карета у Золушки превращается в тыкву. Они (одесситы) так думают. А как думают, так и говорят. Например, на мой вопрос тому же дяде Вите, где он взял новый штакетник для участка земли под окном его квартиры, получаю обыкновенный ответ: «Они там плохо положили, а я здесь хорошо взял!» Это я про «Щас решим», если кто не понял.
Решительно прекратили выпивать, встали, оделись и двинули на Привоз. Если начну рассказывать про Привоз, то дня не хватит, поэтому просто двинули на большой рынок в центр города, под названием Привоз. Там в одном специфическом месте всегда крутятся какие-то подозрительные личности строго специфической наружности, т.е. ни с кем не перепутаешь. Договаривались недолго. Первоначальная наша ставка 18 деревянных за один полновесный американский рубль была за три минуты безжалостно снижена до 12. Деваться было некуда, тем боле, деньги были халявными и пререкаться мы не стали. Умножили 12 на 20, получили 220 (вместо 240, считали с дядей Витей вместе, столбиком, но где-то видать промахнулись). При расчете дядя Витя проверял каждую бумажку, т.е. фактически брал, смотрел на свет, щупал и клал к себе в карман. Бумажки были разного достоинства от рубля до 10. В итоге, когда хлопнули по рукам и разошлись, в кармане у дяди Вити было ровно 20 рублей. Как такое могло получиться, до сих пор не понимаю. Фокусники, да и только, Кио нервно курит в стороне. Я еще дернулся пойти «покачать права», но был вовремя удержан от свершения необдуманных поступков словами: «Ша! Вася! Не гони волну! Тебе мало неприятностей, что ты уже имеешь? Ты хочешь подобрать здесь еще?» Я не хотел. И мы пошли тратить 20 рублей. До вечера с этой задачей мы успешно справились, за что разумеется получили выволочку от тетки. Но нам в тот момент было хорошо, лишь я немного грустил по упущенному шансу встретиться еще раз с переводчицей...