Дембельская ночь

3 июля 1987 года у старших лейтенантов-борттехников истекли два года службы. В Союзе вышел приказ на увольнение двухгодичников призыва 1985 года. Но здесь этот приказ не работал - их не могли отпустить, пока не прибудет замена. Тем не менее, вечером этого знаменательного дня в комнате отмечали формальное окончание срока службы. Нажарили консервированной картошки, открыли тушенки, добыли у «двадцатьчетвертых» спирта, да и своя бражка поспела. Ели, пили, веселились.
В час ночи открылась дверь, и в комнату заглянул майор Г. с защитным шлемом и автоматом в руках.
- Празднуем? - сказал он. - Дело, конечно, нужное, но старшему лейтенанту Ф. и старшему лейтенанту М. через пять минут - колеса в небе. Пойдем с вами «люстры» вешать, дембеля!
Это означало, что где-то идет ночной бой, и нашим нужна подсветка. Предстояло лететь в место работы и сбрасывать САБы - световые авиабомбы на парашютах.
- Ну вот, приплыли! - растерянно сказал старший лейтенант Ф. - Абсурд какой-то. Я, гражданский человек (притом пьяный!), почему-то должен садиться в вертолет и лететь ночью, развешивать над боем «люстры»! Надеюсь, это не дембельский аккорд нашей судьбы, Феликс?
И они ушли, попросив все не доедать и не допивать.
Почему-то летела пара из экипажей двух командиров звеньев - майора Б. и майора Г. - конечно же, не слетанных между собой. Майоры пошушукались, договорились о наборе высоты, о скорости и дистанции, и разошлись по машинам. Взлетели, пошли в набор по спирали над аэродромом.
Ночной полет в Афганистане отличается от идентичного в Союзе выключенными бортовыми огнями - никаких тебе АНО, концевых огней, проблесковых маяков - только один строевой огонек, невидимый с земли - желтая капелька на хвостовой балке, чтобы идущий правее и выше ведомый видел, где находится его ведущий.
Спиралью требовалось набрать три тысячи над аэродромом, и, уже по выходе из охраняемой зоны, продолжать набор по прямой. Машины карабкались вверх в полной темноте - правда, вверху были звезды, а внизу в черноте кое-где моргали красные звездочки костров, но это не облегчало слепой полет.
В наборе по спирали ведомый идет ниже ведущего метров на триста, и ведущий наблюдает его строевой огонек, контролируя опасное сближение. Когда высота уже достигла двух тысяч, ведущий сказал:
- 532-й, что-то я вас не наблюдаю. Высоту доложите.
- Две сто, 851-й.
- Странно, у меня такая же. Давай-ка мигнем друг другу, определимся. На счет «три». Раз, два, три...
Обе машины на мгновение включили проблесковые маяки - и каждый экипаж увидел красный всплеск прямо по курсу! Вертолеты шли навстречу друг другу и до столкновения оставались какие-то секунды. С одновременным матом командиры согнули ручки и развели машины в стороны.
- Давай уже отход по заданию, - сказал ведущий. - Доберем по пути. Пристраивайся выше...
И они пошли к месту работы.
Борттехник, представляя последствия несостоявшегося столкновения, ощущал, как маленькое сжавшееся сердце теряется в черных просторах его грудной клетки. Ноги его были мокры и холодны. «Если мы вернемся, - говорил борттехник кому-то, - то я в тебя поверю. Я же понимаю, что ты специально отправил меня в день приказа - чтобы я поверил в твое чувство юмора. Уже верю. Теперь тебе нужно доставить нас назад, чтобы не потерять неофита. Знаю, знаю, ты мне не веришь, все вы такие, думаешь ты. Нет, раз я сказал, значит так и будет...»
Добрались до места работы, связались с землей, скорректировали курс, высоту, зашли на боевой, один за другим кинули по одной бомбе. Внизу вспыхнули два мертвых солнца, повисли на парашютах, заливая землю стылым светом.
Пара пошла по кругу, дожидаясь, когда бомбы погаснут, чтобы сбросить оставшиеся.
- Вот теперь жди, пока прогорят, - сказал майор Г. - Сейчас выйдем из зоны засветки неба, и начнут по нам долбить - мы такие выпуклые и яркие будем, - как луна! Правый, посмотри-ка, где мы бороздим - может нам в другую сторону закрутить?
- Щас, только фонарик достану, - сказал правак, копаясь в портфеле.
- Какой фонарик, офонарел, что-ли?
Правак посмотрел в блистер на бледную землю, нагнулся к карте, расстеленной на коленях, чиркнул спичкой. Огонек вспыхнул в темной кабине как факел.
- Да что ты делаешь, тупица?! - заорал командир. - Ослепил совсем! Теперь зайчики в глазах!
- А как, по-твоему, я с картой сверюсь? - рассвирепел правак. - Я тебе кошка, что ли?
И в этот напряженный момент командир пукнул.
Борттехник понял это по запаху, вдруг пошедшему волной от кресла командира.
Обиженный правак демонстративно замахал сложенной картой.
Вдруг в наушниках раздался голос ведущего:
- 532-Й, ЧУВСТВУЕШЬ, ЧЕМ ПАХНЕТ?
- ЧЕМ? - испуганно спросил майор Г.
Борттехник и правак расхохотались.
Они хохотали так, как никогда не хохотали. Они давились и кашляли.
- Чем-чем! Жареным, вот чем, - сказал ведущий. - Наблюдаю, - со склона по нам работают. А у нас даже нурсов нет. Держись подальше от горы.
- Понял, - сказал майор Г., и, - уже по внутренней связи: - Ну чего ржете, кони? Обосрались от страха и ржут теперь.
- Это не мы! - выдавили борттехник с праваком, извиваясь от смеха.
- А кто, я что ли? - сказал бессовестный майор Г.
- Наверное, это ведущий! - сказал борттехник, и теперь заржали все трое.
Так, со смехом, и зашли на боевой. Кинули две оставшиеся бомбы, развернулись и пошли домой...

P.S. А про свои обещания, данные КОМУ-ТО под давлением обстоятельств, борттехник, конечно же, забыл.

Чисто машинально

Готовясь к неотвратимо грядущему дембелю, старшие лейтенанты поставили брагу. У них, на зависть другим комнатам, был 40-литровый сварной куб, в котором очень хорошо шел процесс брожения. Технология была не раз опробована - вода, несколько банок вишневого джема, ложка дрожжей, резиновый шланг, отводящий газы в банку с водой. Получалась великолепная бордовая бражка, валившая с ног после двух кружек.
Близилось 3 июля - день приказа. Брага поспевала, тихо испуская крепчающие газы в банку и распространяя по комнате запах подкисшей вишни. И тут грянула очередная проверка комнат на предмет хранения спиртного и лекарств (даже анальгин в тумбочке был почему-то наказуем).
Итак, проверяющие шли по коридору.
- По какому коридору? - испуганно спросил старший лейтенант Л.
- По нашему коридору! - прошипел старший лейтенант Ф., закрывая дверь. - Действуем по инструкции...
Они бросились к окну, аккуратно подняли светозащитную фольгу, открыли деревянные жалюзи, вытащили из-под стола куб с брагой, поставили его на подоконник, спрыгнули на улицу, сняли куб, поставили его под окном, забрались обратно в комнату и закрыли фольгу.
Постучавшись, вошли начштаба, замполит, доктор.
- Ну, здесь точно что-то есть, - сказал замполит, потянув носом. - Вон как воняет.
- Это джем прокис, - сказал борттехник Ф. - В такой жаре даже мозги прокисают. Между прочим, мы уже давно требуем заменить кондиционер. Доктор, как вы можете выпускать нас в полеты, зная, что у нас нет элементарных условий для полноценного отдыха - сами посмотрите, какая температура в комнате...
- Ладно, ладно, - поморщился начштаба, - не надо спекулировать на временных трудностях. Где спирт, брага?
- Ищите, - сказал старший лейтенант Ф. и сел на кровать.
Тщательные поиски с заглядыванием под кровати и прощупыванием подушек ничего не дали. Комиссия удалилась, пообещав поймать в следующий раз. Когда шаги в коридоре стихли, старшие лейтенанты бросились к окну. Подняли фольгу, открыли жалюзи, выглянули...
Куба с брагой не было!
- Не понял, - сказал борттехник Ф., спрыгивая на улицу и оглядываясь.
- Вон они, - показал борттехник Л. - Уходят, сволочи!
Борттехник Ф. посмотрел по указанному направлению и увидел двух солдат, бегом тащивших тяжелый куб. Они держали путь в сторону батальона обеспечения.
Двое злых борттехников легко догнали тяжелогруженых солдат.
- Стой, стрелять буду! - скомандовал борттехник Ф.
Солдаты остановились, поставили куб на землю, обернулись, вытирая пот рукавами.
- Ну, что, бригада - два гада, - сказал борттехник Ф. - А теперь назад с такой же скоростью. И что вы за люди, а? Лишь бы взять, что плохо стоит.
- Мы же не знали, что это ваше, товарищ старший лейтенант! - виновато сказал солдат. - Идем, видим - бак. Взяли, понесли. Честное слово, товарищ старший лейтенант - ЧИСТО МАШИНАЛЬНО!

ПАРИ
В любой группе гомо сапиенсов - более-менее разумных людей - идет непрерывный обмен информацией. Проще говоря, люди, в силу обстоятельств собранные вместе, в свободное время треплются на всевозможные темы. Чаще всего в новом коллективе очень быстро выделяются лидеры в этом вопросе, большие любители потрепать языком, которые получают соответствующие прозвища - Вова Громкий или Колька-трепло. Любой мирный разговор с приходом подобного деятеля превращается в ожесточенный спор. Тема разговора не имеет никакого значения. Для него главное - выделится, показать свое «Я». Есть целые научные работы, показывающие, какими простыми способами можно выставить собеседника полным идиотом, но эти ребята, в основном, книжек не читают, а действуют просто по внутреннему убеждению «я-то знаю». Горе подчиненным, имеющим такого начальника! Не у каждого повернется язык ему возразить, а последствия могут быть самыми разными.
Итак, славный город Богодухов. Школа прапорщиков. ШП. Время - Андроповское. Осенне-зимний набор. Коллективчик подобрался весьма разношерстный. Большая половина - срочники, прослужившие полтора года из двух, и решившие провалять дурака последние полгода в «школе», а не в казарме. Наивные ребята, не пришлось им подедовать. Их руками делалась вся грязная работа в казарме, плюс наряды по кухне... Меньшинство - «старички», призванные с гражданки. Средний возраст - 28-30 лет, были и по 34 года. Эти через неделю казарменного распорядка понаписывали рапорта - отпустите меня отсюда, я хотел в школу прапорщиков, а попал на курс молодого бойца. ФИЗО, строевая, химдым - все на полном серьезе и в больших количествах. Кто не прыгнул через коня, не уложился во время на кроссе - об увольнении не мечтай. А у человека двое детей и арбузный животик...
Итак, среди старичков были бывшие рабочие, служащие, инженеры, даже один бывший начальник цеха и один бывший сержант ментовской службы. Вот он как раз и принадлежал к самым ярым крикунам-горлохватам. Представьте себе красномордую гориллу в «ПШ» - это он. Ни о каком уме там и речи быть не могло, но его попытки заставить себя уважать не давали покоя всей роте. Первым делом он собрал вокруг себя нескольких прихлебаев, заглядывавших ему в рот, и непрерывно поддакивающих. В личное время они слонялись по казарме, ища, к кому бы доколупаться. Обычно доставалось «детям гор» и «детям пустыни». В ход шли обидные прозвища, издевательское коверкание фамилий, просьбы поделиться впечатлениями о любви с ишаком и так далее. Зато как он вилял хвостом перед командиром взвода лейтенантом Б.! Звали его Витя К.. Ко всем моложе себя он обращался одинаково - «Эй, ты, приблуда!» и покровительственно хлопал по плечу. Именно так я и стал его называть - Приблуда...
Имея к тому времени шесть лет армейской выслуги, я был самым опытным и подготовленным во всех вопросах курсантом в роте, и смотрел на все потуги Приблуды свысока, он же явно ждал подходящего момента, чтобы попытаться и меня хоть как-нибудь обгадить. Грубить в открытую - он не рисковал, справедливо опасаясь получить в глаз...
Незаметно пролетел первый месяц нашей службы, прошли Новогодние праздники, хотя какие там праздники в казарме... Однажды вечером, сидя в ленкомнате, заговорили о пленке, которую нащелкали на праздники, и которая лежала до сих пор непроявленой. В те годы никаких Кодаков - Фуджи никто и не слышал, и «делание фотографий» считалось почетной мужской обязанностью. Огромные тяжелые семейные альбомы тому подтверждение. Но никаких фотопринадлежностей в казарме не было.
- Вот если б кто из местных пошел в увольнение, да наделал на всех фоток, чтоб было что послать домой.
- Ага, нечего больше в увольнении делать, как фотки тебе печатать...
- Канеешно, вы ж мееестные, куда уж нам, приезжим - Приблуда уже был здесь.
Оказалось, что все химикаты и фотобумагу уже кому-то прислали из дому, но пользы все равно с этого никакой.
- Было бы желание, а фотки напечатать можно всегда - прокомментировал я ситуацию.
Приблуда среагировал мгновенно:
- Так че ж ты не напечатаешь, если такой мастер? Слабо? Или не хочешь для товарищей постараться? Тебе, наверно, наплевать на товарищей, ты ж мееестный...
- Ладно, давай фотобачок, увеличитель, ванночки, красный фонарь, ведро воды - и будут тебе фотки.
- Э-э, ты не хозяин своему слову... Все слышали, как он сказал - могу напечатать! Так что ты, не можешь, а хвалишься? Некрасиво, хоть ты и дед тут у нас. А спорим, что ты не напечатаешь? На ящик водки по выпуску?
Пару секунд я колебался, но уж слишком велик был соблазн заткнуть пасть этому хамлу на четыре месяца вперед...
- Спорим! Да, я напечатаю фотки сегодня ночью. Утром ты их увидишь. А по выпуску ты поставишь ящик водки, и все мы будем его пить, а ты - будешь смотреть и облизываться!
- Ха-ха! Ты сначала сделай, а потом посмотрим... Эх, и попью я водочки...
Ударили по рукам. Прихлебаи восторженно смотрели на Приблуду - он почти выиграл. Завтра все в этом убедятся...

«Рота, подъем!!! На утреннюю физическую зарядку становись!» Синхронно откинулись десятки одеял, завизжали кроватные сетки, затопали тяжелые яловые сапоги. Все было как обычно, только к утреннему шуму прибавился тихий шелест фотобумаги. Это были фотки. Полусухие, скрученные в трубочку. Они были везде - на тумбочках, на кроватях, на подоконниках. На столах в ленкомнате, в сушилке и на тумбочке дневального. Вполне нормальные по резкости и контрастности. В казарме кто-то засмеялся. Смех звучал все громче и громче. Смеялись все, кроме Приблуды и его прихлебаев. Ящик водки! Ящик водки! К. проспорил! - слышалось со всех сторон. На Приблуду было жалко смотреть... Дети гор и пустынь вголос смеялись над ним...
А все равно он ничего по выпуску не поставил... Сбежал... Не тот человек. А потом по вот таким судят огульно обо всех прапорщиках...

2
Подробности той ночи привожу для любопытных.
23-00 Все улеглись. Захожу в ленкомнату. Нужны ванночки. Ага, цветочки в горшочках. Аккуратно вынимаю цветочки вместе с землей, горшочки мою в умывальнике. Дырки залепливаю пластилином. Проверка на герметичность. Работает. Развожу в одном горшке проявитель - в другом - закрепитель. Плюс ведро для мытья пола в качестве окончательной промывки. Под лестницей есть крохотная комнатушка для инвентаря, но там есть стол, розетка и лампочка. Закрываюсь там. Предупреждаю дневального, чтобы через шесть минут подал сигнал. В полной темноте сматываю пленку с катушки. Погружаю ее в горшочек с проявителем и начинаю перематывать с рулочика в рулончик и обратно. Получаю сигнал от дневального. Таким же способом промываю, потом погружаю в закрепитель. Несколько раз перемотав, включаю свет - пленка его уже не боится. Она белая, непрозрачная, но на ней четко видны кадры. Половина дела сделана! Бросаю пленку в закрепитель, начинаю готовиться к печати. Где-то кладовке я видел старый фильмоскоп... А что, вполне можно попробовать. Нахожу. Включаю - работает. Пока заколачиваю проявитель для бумаги, пленка с грузиком на конце уже сохнет возле самой большой батареи в сушилке. Так. Красный фонарь. Тащу из ленкомнаты красную скатерть, натягиваю ее на старый посылочный ящик без одной стенки. Снимаю с потолка лапочку с патроном, засовываю в ящик. Очень приличный красный фонарь... Пытаюсь повесить фильмоскоп на стену, чтобы ложить фотобумагу на стол. Ничего не получается. Ставлю его на стол - прекрасно показывает диафильм на стене... Стоп! Два шарика пластилина - и кусок фотобумаги прочно висит на стене. Делаю выдержку две секунды - фотобумага мгновенно темнеет в проявителе. Выдержка в полсекунды - то же самое... Слишком большой световой поток... Нужна диафрагма. Как ее сделать? Разбираю объектив. Вырезаю кружок из бумаги. Складываю вчетверо. Зубами выгрызаю дырочку в центре. Вставляю между линзами объектива. Световой поток сильно упал. Резкость стала лучше. Пробую. Много. Переделываю еще раз, делая дырочку еще меньше. Получилось. Выдержка - пять секунд. Время проявки - минута. Отлично. Поехали... Леплю на пластилин бумагу. Щелк-щелк, в горшок, промывка, закрепитель, окончательная промывка - половое ведро... Первая пачка... Вторая... Может, хватит? Не-ет, на всех, так на всех... Раскидываю сушиться где попало... Леплю прямо на окна... Четыре часа утра... Дело сделано... Порядок наведен. Цветы в горшках... Глаза слипаются... Спаать...

..Комбат мрачно смотрел на расположение своего батальона. Собственно повода для плохого настроения вроде бы и не было - батальон наконец-то вывели из Братиславы, куда он ворвался со всем полком и расположили за городом - кому-то «наверху» все же стало ясно, что танки в центре города - вещь достаточно чужеродная, да и, честно говоря - довольно беззащитная. Так что вывод «в чисто поле» и размещение в оном вроде бы в целом было к лучшему - все разместились в одном месте, чехи и словаки больше не беспокоили со своими вопросами и, вроде бы жизнь начала налаживаться.
Впрочем, все было именно в том, что «вроде бы». Батальон сидел на сухомятке. Точнее говоря - горячее привозили, но только один раз в день и ночью. Это был непорядок, а непорядка Комбат не любил.
Вообще Комбат был крепкий хозяйственный мужик, к батальону относился как к своему личному хозяйству и старался чтобы в хозяйстве сбоев не было. Съестного, впрочем, хватало - такого сухпайка не помнил даже Дед - начштаба батальона, захвативший еще ту войну (Деду было аж целых 44 года и потому он получил такое прозвище среди относительно молодого комсостава). Кормили на убой -у экипажей на гусеницах танков (наиболее холодное место) скопилось по полтора-два килограмма сливочного масла, выдаваемого по 100 граммов в день на человека. Сосисочный фарш из консервов стоял в горле и начинал приедаться. Вначале выдавали и сырокопченую колбасу, но где-то опомнились и колбасы не стало. Все остальное было - и его было много. Личный состав был сыт. Но.. Не озадачен. А этого Комбат не любил. Впрочем 30 танковых экипажей, мающихся от безделья - еще то уравнение. Причем со многими неизвестными. Именно поэтому Комбат и не благодушествовал.
«Николай Николаевич» - к Комбату подошел замполит. Замполит был моложе Комбата на шесть лет и обычно один на один обращался к нему по имени-отчеству. Комбат же под настроение звал его либо «Виталька», либо «Комиссар». С замполитом Комбату повезло - замполит попался неправильный - со средним командным (танковое училище) и не жаждущий политического поприща. Командная жилка, впрочем, у замполита присутствовала - и Комбат пару раз уже уходил в отпуск, оставляя батальон на замполита.

- Чего у тебя, комиссар?
- Хрен нашел.
- А что потерял? - Комбат был из Одессы и не упускал случая продемонстрировать это.
- Да нет, на полянку наткнулся, там хрен растет. Здоровый, где-то в руку толщиной.
- Ну-ка, покажь. Да ладно, комиссар, понятно что ты его вытащил, если про толщину рассказываешь. Давай, показывай.

Какое-то время Комбат задумчиво смотрел на корень хрена, притараненный предприимчивым замполитом. Какие-то мысли зрели в его голове. Затем приказы посыпались направо и налево. Хрен был отдан на чистку, вызван зампотех, получивший приказ изготовить терку. Зампотех был также на своем месте и терка была изготовлена в сжатые сроки. После чего произошло несколько непонятное - Комбат сел и стал сосредоточенно тереть хрен. Надо сказать, что хрен был хорош - ядреный и забористый, поэтому находиться возле Комбата вскоре стало довольно затруднительно. Комбату приходилось несладко, но он терпел. Когда же, наконец, и он не выдержал, то задумчиво посмотрел на дело рук своих и сказал «От так нормально будет».

Спустя какое-то время к Комбату были вызваны все ротные.

«Товарищи офицеры!» - Комбат был сама официальность и только по чертикам, мелькающим в его глазах, можно было предположить, что он задумал какую-то каверзу.
Повторяю, товарищи офицеры! Дисциплина падает - я постоянно вижу солдат с незастегнутыми верхними пуговицами, расхлябанных, хозработа в расположении не ведется - дорожки у палаток не размечены, техника толком не окопана, в общем- бардак. Поэтому ввожу новую форму наряда для провинившихся - терку хрена. Зампотеху изготовить терки, командирам рот присылать в наряд солдат. Ко мне присылать. Норму для наряда выделяю вот в этом размере - Комбат кивнул на натертую им собственноручно горку хрена. «Вопросы?» Вопросов не было ни у кого. «Тогда свободны!» Ротные разошлись. «Так, комиссар, бери солдат, иди на ту полянку и выкопай весь хрен» «Есть!»

Через неделю расположение батальона было не узнать. Дорожки между палаток были посыпаны битым кирпичом, все, что можно было окопать - окопано, включая и палатки, солдаты выглядели так как будто собирались сниматься для плакатов. А в палатке, которая служила солдатам столовой, появился хрен. И сосисочный фарш «пошел на ура», равно как и другая пища. Попутно замполит обнаружил на свалке возле города пустые пятилитровые стеклянные банки и Комбат приказал организовать засолку огурцов, которые привозились в батальон свежими. В батальоне стало веселее.

А еще через пару дней к Комбату пришел зампотех.
- Тут мои ребята рядом газопровод нашли...
- Ну и? - Комбат сразу понял куда клонит зампотех, но для проформы решил прикинуться непонимающим.
- В общем-то врезаться можно, газ будет.- Зампотех задумчиво посмотрел на Комбата.
- Слушай, а ты с этим газопроводом всех нахрен не взорвешь? Смотри, мы же - танкисты, диверсии - это к десантникам.
- Да нет, там есть одно место, все будет нормально.
- Ну коли нормально, то вперед - делай.

Так в батальоне появилась горячая пища. А Комбат вызвал замполита и сказал:
- Слушай, комиссар, надо палатку еще одну разбить - под офицерскую столовую.
- А нафига? Замполит искренне недоумевал - С солдатиками едим, чего отгораживаться-то?
Эх, Виталька, - хмыкнул Комбат - Это пока мы здесь в пыли и грязи стойко преодолевали тяготы и лишения, нас никто не трогал. А вот когда мы из этой грязи вылезли - жди проверок. Гостей-то где принимать будем? Вот то-то...

Комбат был как всегда прав. И гости не заставили себя ждать. Но это уже совсем другая история...

На посту пили. И пили регулярно. Со страшной силой. А что еще делать ночью, дежуря на посту ГАИ, расположенном в дремучем лесу за городом, и не на оживленной трассе, а на узенькой дороге, соединяющей пару соседних поселков, исключительно из-за мании величия местных властей называющихся городами? Все равно никто ночью не ездит... Да и днем совсем не магистраль. Дежурить на этом посту считалось наказанием, ссылкой...
Поэтому пили. А еще смотрели телевизор, степенно обсуждая увиденное за дежурной бутылкой водки. Два основных занятия.
Отблеск фар мазнул по кронам деревьев - какая-то машина карабкалась на холм.
- Кого черт несет? - удивился младший лейтенант, - Ну-ка, сходи глянь.
Сержант уныло покосился на экран телевизора где специальный агент ФБР Малдер вот-вот должен был изловить коварного инопланетного убийцу, махнул полстакана и, подхватив жезл и автомат, поплелся на свежий воздух.
Странно, но он не услышал звука автомобильного мотора. Нет, звук был, но какой-то непонятный, не похожий ни на что, слышанное ранее, он приближался, все громче звуча в тишине безлюдного ночного леса. Стих даже ветер, шумевший до того в кронах, полная луна поспешно скрылась в облаках. Противный холодок скользнул по позвоночнику; «вот ведь хреновина всякая мерещится, нервы ни к черту» - подумал сержант, снимая автомат с предохранителя.
Странный звук приближался, дорогу хлестнули лучи фар. Нет, не фар!!! Прожекторов!!! Снопы бело-голубого света, бьющие из темноты тянулись прямо к «внутреннему органу». Сержант икнул. «Николаича позвать бы...» - мелькнула мысль; ее сменила другая: «ОНИ УЖЕ ЗДЕСЬ!!!»
Спустя несколько секунд, щуря глаза сквозь слепящие потоки света, сержант ИХ увидел... Удивительные конструкции, небольшие, приземистые, мчались к посту. Но не это было самым страшным - в каждой сидело существо, темные комбинезоны топорщились какими-то горбами и блики света играли на темных забралах шлемов...
Ногам вдруг стало тепло и мокро, руки затряслись... Оцепенение спало и, бросив автоматом в приближающиеся конструкции, сержант, вереща неразборчиво, метнулся в лес... Раздавшийся за спиной душераздирающий вой заметившего в окно пришельцев лейтенанта лишь прибавил ему скорости.

Два полка базировались неподалеку, километрах в семидесяти друг от друга. Аэродромы работали как запасные друг для друга в случае отказов или метео, да и вообще взаимопомощь была на высоте - когда причудливая военная нужда заставляла что-нибудь обменять или одолжить. Личный состав постоянно «пересекался» на всевозможных совещаниях, собраниях, сборах, сборищах, конференциях, отработках перебазирований, учениях и остальных «зарницах», у кого-то в соседнем полку даже служили однокашники по училищу... Короче говоря, «дружили семьями» - и это не метафора. Мотались друг к другу в гости на дни рождения, свадьбы и просто выпить, иногда организовывали совместные выезды на рыбалку или охоту.
...Срочное оперативное совещание длилось уже пять минут. Задача была непростой, но выполнимой. Три капитана только что получили сообщение от коллеги из соседней части о благополучном рождении наследника и продолжателя традиций. Подарки в виде двух ящиков водки давно ждали этого часа; дело было за малым - прибыть на место проведения банкета.
- Машиной?..
- Не пойдет. Не по прямой же поедем, тут километров 150 наберется. По нашим дорогам... к ночи доберемся, там уже живых не останется.
Мимо по РД прокатил Ми-8; капитаны проводили его задумчивыми взглядами.
- Не, это уже чересчур. Мужики, не будем сходить с ума. Думаем.
- А если?.. А там на рулежке приземлимся...
- Точно!!!
Помимо службы и любви к спиртосодержащим жидкостям капитанов объединяло и хобби. Страдая от малого налета на казенных машинах они увлеклись полетами на мотодельтапланах; теперь тряпичные крылья самодельных агрегатов должны были послужить уже не для развлечения. Загрузили подарки, взлетели и на малой высоте, чтобы не нервировать радиолокаторщиков, строем «клин» отправились к соседям.
Куда благополучно прибыли и влились в общее веселье.
... После неизвестно какого по счету тоста собравшиеся с ужасом обнаружили что водки остается аварийный остаток. Но разве такая мелочь в силах остановить набравшую обороты русскую пьянку?..
- Тут в городе круглосуточный магазин. Щас быстренько съездим...
- Какой съездим, выпившие все, за руль чтобы... да и машины нет, если только в части...
- На хрен! Полетим!
- Нельзя лететь. Мы тоже выпили... Этож предпосылка!..
- А тогда... поедем!
Сказано - сделано. Отстыковали крылья, уточнили дорогу (проводника взять не могли в силу одноместности дельтапланов), подхватили родные ЗШ, чтобы набегающий поток воздуха глаза не забивал, и умчались тройкой в ночь, рассекая темноту светом мощных посадочных фар.
Через час, вручая весело позвякивающие сумки сияющему отцу, на стандартный вопрос «Все в порядке?» один из капитанов усмехнулся:
- Да нормально, без приключений. Вот только менты у вас совсем ебанулись...
Но никто за столом его, конечно, не понял...