не мое

Когда я учился во втором классе, мы жили (служили), на небольшом острове, что на реке Амур. Китай ближе чем Хабаровск, его в подзорную трубу видно. Морозы стояли дай бог, кругом леса, по крепкому льду, через реку к нам в часть приходили уссурийские тигры. Можно было по ночам с балкона наблюдать, как они роются в мусорных баках в поисках съестного. Отец, тогда еще старший лейтенант, летал в караулы «через день на ремень», и там-то часто случались курьезы. С удаленного поста звонок испуганного часового, казаха, если не изменяет память:
- Тащь ст.лейтенант, тут эта! Тигр стоит..
- Кто? Тигр? Ну если начнет нападать, сразу стреляй! - сказал отец, по фигу что тигр в Красную книгу занесен, жизнь бойца важнее. - Мы сейчас приедем!
- Так это! Он за границей поста сидит уже 20 минут и ничего не делает, просто смотрит и все! Но страшно. - бедный казах таких больших кошек еще в жизни не видел...
Отец позвонил куда надо, сообщил командованию, взял смену и прыгнул в машину - некоторое время и он на месте. И точно! Сидит себе так мирненько тигр, не дергается. Точнее тигрица, и смотрит. Поиграли они в гляделки, и тут отец заметил вдалеке между деревьями мелькает что-то. Блин! Тигрята!!! А зверюга не шевелится...
- Товарищ ст.лейтенант! - подал голос дембель сержант из местных. - Это в лесу есть стало нечего, она тигрят привела, чтоб отдать...
- А на хрена они нам надо? - удивился отец. Связался с командованием снова. За комполка в этот день оставался майор - начпрод, удивительно мудрый и спокойный человек. Выслушал майор это все и призадумался... Тигрят брать - потом проблемы, надо будет связываться с Хабаровским зоопарком, машину снаряжать отправлять, то сё! Не, не катит. Расстрелять тигрицу тоже нельзя - нужда привела, да и жаль животину. А сама не уйдет, так там и подохнет с тигрятами.
- Вот что лейтенант, ты давай ко мне рули, к складу, буду ждать ...
На складе майор некоторое время порыскал, подумал и вручил моему бате мороженую половину туши коровы:
- Держи, отвезешь и тигрице кинешь. Только смотри, не дай бог чего, осторожен будь....
Сказано легко, да только сделать как? Туша тяжелая жуть, снег глубокий. Вдвоем с сержантом, закинув автоматы за спину, отец поволок тушу к тигрице, строго наказав казаху на вышке следить в оба и стрелять в случае чего...
Тигрица сидит не шевелится только глазами огромными, желтыми, зыркает (морг, морг :)). Подтащили мясо к ней и отошли... Тигрица степенно поднялась, понюхала что принесли, легко зубами Цап! И в лес....
Все передохнули спокойно...
Через день отец опять в карауле. Идет проверять посты, ночь, звезды сияют, хорошо-то как! Поглядел на это великолепие и решил закурить. Чирк спичкой и чуть сознание не потерял - в темноте возле забора сидит тигрица та самая... И смотрит... Отец замер. «Близко слишком, даже пистолет достать не успею» - думает.
... А тигрица встала, бесшумно и быстро подошла к нему, в глаза внимательно заглянула....
- Ну все, вот она смерть... - подумал батя.
... заглянула, потом ткнулась мордой под руку, ну прям как кошка у нас дома, потерлась об ногу. Хвостом обласкала и так же бесшумно исчезла...
Отец до сих пор вспоминает это, хоть и давно было. И до сих пор уверен что звериная благодарность есть, и что она лучше людской:)

МАГАРЫЧ

Среди повседневного шума и суеты человек ищет место, где можно успокоиться и отдохнуть, спокойно поработать и сделать все, что запрещается часовому. (Для гражданских, близко к тексту: спать, сидеть, прислоняться к чему-либо, есть, пить, курить, читать, писать, петь, разговаривать, принимать или передавать кому-либо какие-либо предметы и т. д.)
При желании, если нет готового, можно оборудовать такое место самому. Я лично облюбовал себе две комнаты в подвале казармы, рядом с кочегаркой. Зимой там всегда тепло благодаря проходящим под потолком трубам, а летом - прохладно и всегда сухо. Через толстые стены кайзеровской казармы туда не проникает уличный шум, там всегда горят лампы дневного света и пахнет горячей канифолью. Между рабочим столом и шкафом - вращающийся железный стул с подлокотниками. Я думаю, многие, заступавшие на всевозможные дежурства помнят такие «кресла», обитые драным черным дерматином с начинкой из толстого сукна. А вот в шкафу - пиво. Бутылочное. «Хелль». До полусотни пустых и полных бутылок. Откуда? Заработал...
Официально моя мастерская занималась ремонтом радиостанций и прочего добра роты связи, а вот неофициально... Никакой «службы быта» в гарнизоне не полагалось, и мне тащили все - от пылесосов до цветных телевизоров... Рассчитываться за работу марками считалось неэтичным, а вот выставить магарыч - без проблем. Годилась дешевая гэдээровская водка «Луникофф» на гидролизном спирте и простое светлое пиво.
Наши «бизнесмены» продавали немцам по дешевке все подряд - особенно советскую радиоаппаратуру, которая со временем тоже ломалась, так что приходилось обслуживать и этот сектор. Однажды мне передали, что самый крупный мясник в городе Витольд ищет русского спеца для ремонта какой-то штуковины непонятного назначения. Мясная лавка Витольда пользовалась заслуженной славой не только среди местных, но и среди «русских» - обитателей гарнизона. Перед отъездом в отпуск каждый покупал у него палку «полтавской» полукопченой колбасы, чтобы у себя на родине народ попробовал, какая на вкус и запах должна быть настоящая «полтавская» колбаса. Вечером, после службы, я, как был, в яловых сапогах, «ПШ» и портупее, сел на велосипед и поехал посмотреть, что там за проблема. Витольд был румяным невысоким шустрым мужичком, волосы зачесывал назад и имел трех дочерей «на выданье».
- Гутен так, Витольд! Их хайсе Александр. Что тут у тебя капут?
Пошли через цеха... Белый кафель и нержавейка... Нашему человеку дико смотреть... Ага, вот: два одинаковых непонятных агрегата. Витольд включает один - мотор гудит, полукруглые ножи вращаются, какая-то железная лапа шевелится, имитируя подачу неслабого куска мяса на порезку.
- Этот - гут!
Включает другой - мотор гудит, но ничего не шевелится. - Дизэ - капут! Никакой веркштат не берется за ремонт - очень сложный аппарат...
Тут же на месте определяемся - надо репарирен сразу. Инструмент гибт. Зашли в гараж. Там я испытал легкий шок от зависти - инструментами были завешаны все стены и потолок. От шила до кувалды - у него было все.
Витольд сел в свою жульку-двойку и укатил по делам, пообещав через хальбештунде вернуться. Ключом на 13 откручиваю четыре гайки крепления двигателя к редуктору, вынимаю двигатель - так и есть - срезало шпонку. На чугунной отливке станины вижу шильдик - «Ленинградский завод...». Вот оно что... Вот почему потребовался «русский» мастер! А по виду ни за что не скажешь - чистая Европа!
Из толстого гвоздя в тисках выпиливаю новую шпоночку-красавицу, вкидываю мотор, включаю - работает! Прошло от силы минут пятнадцать. Приезжает хозяин, а я сижу - курю. Спрашивает, мол, может пора браться за дело...
- Айн момент!
Подхожу, включаю - работает! Витольд не верит глазам. Показываю срезанную шпонку и остатки гвоздя.
- О! Гут майстер! Их мус бицален! Сколько платить?
- Да че там платить? Пять минут делов-то... Ну если хочешь, можешь поставить магарыч...
- Вас ист поставитмагарытш?
- Ну это тринкен бисьхен унд эссен чуть-чуть...

Магарыч... Это сладкое слово... И очень древнее, упоминаемое еще в «Энеиде» Котляревского. Кто не любит его? Кто не мечтал о нем долгими вынужденно-трезвыми вечерами! Сколько было их мне поставлено, и сколько ставил я сам! Красноносые ученые-магарычеведы давно определили его как «угощение, обычно с вином, выставляемое по случаю праздника или проделанной работы». Но как это слово согревает душу даже непьющего человека! С каким нетерпением в наших воинских и гражданских коллективах ждут очередного «выставления»! Как серьезно готовятся к нему «виновники»! Какие разыгрываются комедии и трагедии, как много нового узнают о себе именинники и прямые начальники во время этих мероприятий... Магарыч, заработанный в поте лица, вызывает всеобщее уважение и почет. Это наше, рабоче-крестьянское слово! Трудовой магарыч, а не какой-то там серп и молот - вот символ освобожденного труда! Да здравствует заслуженный магарыч - путеводная звезда всех наших побе... Ой, что-то меня понесло... Замечтался...

Витольд был доволен, он неплохо сэкономил на ремонте своей костедробильной машины.
- А что ты будешь пить, Александер?
- Дык, что нальешь, то и буду...
- Нет, ты скажи, ЧТО ты хочешь выпить, и я тебе ЭТО налью...
Я принял это за шутку, мало ли что я мог ему загадать... А действительно, что? Что я, да и не только я, в 80-м году знал из европейских спиртных напитков? Водка? Банально...
В то время все ругали фильмы, которых никто не видел, и напитки, которых никто не пил...
Стоп! Детективы читал? Вспоминай быстрее, что там народ пьет...
- Э-э-э, ну-у... О! Виски! Скотч! Как там ее.. Белая лошадь! И это... Во! Чинзано! И это... Итальяно... Мартини! Есть?
- Конечно, аллес гибт, Александер! Гут работа - гросс магарытш...
Его П-образный особнячок мне очень понравился. Два этажа над землей - два под ней. Подвалы состояли из множества комнат с широкими полками до потолка, заставленными ящиками и коробками со спиртными напитками. Таких комнат было не мене двух десятков. Чего там только не было! Любой алкоголик согласился бы там умереть! Было даже южноафриканское вино, гордость Витольдовской коллекции... Плюс куча комнат со всевозможными консервами, мясными, рыбными и овощными...
Затарившись в подвалах, мы поднялись на второй этаж. Не считая четырех туалетов, множества спален, гостиных и четырех ванных комнат, там была комната-бар со стеклянными полками, стойкой и высокими барными сиденьями. Все по-взрослому... Хозяин зашел за стойку, разыгрывая опытного бармена, ловко налил мне первый «дупель» виски. Дупель - это такая безногая рюмочка объемом в сорок грамм, да еще разделенная черточкой пополам - по двадцать. У европейцев именуется - доппельте - двойной.
Внезапно наш мясник вспомнил:
- Александер, а может, хочешь закуска, ведь вы, русские любите с закуской...
- О, я-я! Конечно. Закуска - гут.
- А что ты хочешь закуска?
- Ну, порежь какой-нибудь колбаски...
И вот тут, сам того не желая, я очень обидел Витольда Белика, мясника - виртуоза в четвертом поколении...
- Александер! Как ты мог такое сказать!!! Мне, выпускающему ежедневно тридцать сортов одной только колбасы, не считая всяких мясопродуктов, мне, знающему рецепты пятисот сортов колбасы со всего света... Это мой гешефт и мое хобби одновременно! У меня одиннадцать человек рабочих! Лучше бы ты загадал мне такое мясное изделие, которого у меня нет, или которое я не смог бы сделать специально для тебя сегодня же... Скажи! Скажи, что ты хочешь, и, я клянусь, ты это получишь...
А что обычный советский человек тогда видел из мясных изделий? Колбаса вареная и копченая. Все. Стоп, еще, я слышал, бывает САЛЯМИ, но как ОНО выглядит, я не представлял...
- Э-э-э, ну вот, например, салями...
- Какое? У меня их двенадцать сортов...
Вот так страна посылала за границу неподготовленных людей. Стыдоба... Хорошо, хоть вспомнил родную полтавскую да охотничьи сосиски, да и то, оказалось, что их продают сырыми, а жарят непосредственно перед употреблением...
В тот вечер мы неплохо посидели, пообщались, и с этого вечера началась наша вполне бескорыстная дружба. Он просто мечтал о таком зяте, наследнике всего своего дела, но, увы! Я помогал ему, он - мне. Проблем с техникой у него больше не было. Когда у моей жены начались схватки, я побежал к нему, и он отвез и устроил ее в немецкий роддом с максимальным шиком...
Но это уже совсем другая история...
Как ты там, дружище...

О званиях и наградах

1.
В июне 1987 года в часть пришел приказ на присвоение лейтенантам-двухгодичникам званий старших лейтенантов. Вечером после трудового дня в крайней комнате модуля проходила традиционная процедура «обмыва» новых звездочек.
Старший лейтенант Ф. выходит из модуля покурить. В это время в модуль входит правый летчик (все еще лейтенант) С.
- Товарищ лейтенант! - окликает его старший лейтенант Ф.
- Чего тебе?
- Чтобы завтра к утру мои ботинки были поглажены, шнурки почищены! И смотрите, команды не перепутайте!
- Да пошел ты нахер, пьянь! - возмущается лейтенант С., удаляясь по коридору.
- И это называется армия? - вздыхает старший лейтенант Ф. - Ни субординации, ни чувства юмора...

2.
Командир звена поручил старшему лейтенанту Ф. заполнить наградной лист на старшего лейтенанта Д.
Борттехник Д. летал на «таблетке» - санитарном вертолете N49. Этот борт специализировался на эвакуации раненых с поля боя.
- Ну, давай, диктуй, - сказал борттехник Ф., приготовившись писать. - Рассказывай свои подвиги.
- Да откуда я знаю! - махнул рукой борттехник Д. - Что там писать? Садимся, забираем, улетаем.
- А теперь разверни поподробней! Например, в крайний вылет вы ночью забирали раненых возле Анардары, в зеленке. Ты что делал? Вот, например, при посадке и при взлете пулеметом работал?
- Пулял куда-то - не видно ни хрена было!
- Пишем: «огнем из бортового оружия уничтожил две огневые точки противника». Дальше что?
- Да вылез из вертолета и, пока «трехсотых» затаскивали, палил из автомата в темноту в сторону зеленки. А они в ответ. Тут я догадался отбежать в сторону от вертолета, чтобы на него огонь не вызывать. Залег за кочку, два магазина расстрелял.
- Пишем: «неоднократно прикрывал погрузку раненых огнем штатного оружия, отвлекал огонь противника на себя». Блин, Витя, я на «Красную Звезду» пишу, а твой подвиг уже на Золотую тянет! Хотя, получишь ты, в лучшем случае, Звезду шерифа третьей степени.

3.
Однажды на построении начштаба сообщил личному составу, что пришли наградные списки на предшественников - эскадрилью Александрова.
- Я зачитаю только одну позицию, - сказал начальник штаба. - Прапорщик такой-то награжден орденом Боевого Красного Знамени. Как вы думаете, чем отличился сей героический субъект? Может быть, он закрыл широкой грудью командира? Отнюдь! Он был всего лишь старшим по бане. Вот и учитесь, товарищи ответственные по бане, как нужно высоких гостей принимать!

Спасение от камикадзе
(Навеяно историями борттехника Ф.)

В боевой обстановке каждый борется за свою жизнь сам, выживает по-своему и принимает решения в соответствии с ситуацией. Хотя чувство опасности несколько притупляется, но глубоко сидящий инстинкт жизни заставляет человека искать выходы из опасных ситуаций, а иногда и предугадывать их. Но инстинкт этот у каждого свой, у одних развит больше, у других меньше, а у кого-то отсутствует совсем.
Среди летчиков эскадрильи самой дурной славой отличался заместитель комэска майор Смертин (фамилия изменена с сохранением характерного смысла). Не потому, что он плохо летал, наоборот, он был летчик-ас с врожденным чувством полета. Летать с ним в одном экипаже никто не хотел из-за его чрезмерно буйного характера, бесшабашности, склонности к постоянному поиску опасных приключений. Тревог боевых вылетов ему явно не хватало, и он дополнительно гонялся за ними. Одним словом, летчик Смертин невольно попал в сильную адреналиновую зависимость на этой войне. Во внешности этого человека было что-то, внушающее страх: длинный худощавый рост, впалые темные глаза, черные усы, свисающие над тонкими губами, выдающийся вперед подбородок. Наиболее благоразумные штурманы и борттехники по возможности старались избегать полетов с ним в одном экипаже.
Вот несколько характерных эпизодов с его участием. Однажды, во время полета в высокогорный Чагчаран, майор Смертин, грубо проигнорировав указание командования по этому маршруту летать только на «потолке», в поисках приключений снизился на опасную высоту, и вертолет сразу же был в упор обстрелян душманами из ДШК. Пуля прошила лопасть несущего винта в сантиметре от силового лонжерона, можно сказать, смерть пролетела совсем рядом, Смертин получил хорошую дозу адреналина, а борттехник Толя Л. до сих пор отмечает этот день как свой второй день рождения.
А чего стоило остальным членам экипажа гонка «за стингером», когда движки вертолета после приземления на аэродроме заглохли сами по себе из-за окончательной выработки топлива! После того полета борттехник Ф. совсем слег, это был явный нервный срыв, а не солнечный удар, как заключил врач.
Кошмаром для борттехника М. стал даже облет вертолета после замены двигателей с тем же командиром экипажа Смертиным. Что он вытворял в полете с только что установленными и не облетанными двигателями! Вопреки инструкции и программе облета борта, он многократно перегружал силовые установки, делал недопустимые крены, а на высоте 5000 м. в режиме автопилота отпустил ручки управления и, не зная куда девать свою энергию, с криком «киа!» начал махать руками и ногами, изображая удары каратиста (он имел по этому виду спорта какой-то пояс). Жизнь кипела и бурлила в этом человеке, словно пытаясь вырваться и покинуть слишком тесное для нее тело. Ему бы за штурвал истребителя, да побольше небесного простора! В лице вертолетчика Смертина истребительная авиация потеряла много - это же настоящий камикадзе, готовый в любой момент врезаться в авианосец противника! Борттехник едва успевал записывать показания приборов и режимы работы двигателей для составления технического отчета, у него даже возникло сомнение в благополучном исходе полета. А штурман весь полет держался за красную ручку блистера, готовый к покиданию вертолета. После этого полета борттехник М. решил больше не летать с этим летчиком, пусть это делают другие, вроде бывшего истребителя Коли-Рэмбо. Он еще вспомнил полет с грузом для военных советников на предельно малой в кишлак Зарандж, когда во время случайного боестолкновения с духовским караваном осколок от собственного НУРСА прошил лобовое стекло вертолета прямо перед носом борттехника М. и застрял в ранце парашюта. Командиром экипажа был тогда все тот же зам. комэска. Можно было ведь самим не вступать в бой, а спокойно сообщить СУ-17-м координаты каравана! «Больше испытывать судьбу нельзя, - твердо решил лейтенант,- «есть у нас еще дома дела!»
Но разве борттехник решает, чей экипаж полетит на его борту! Распределяет борта на задания инженер эскадрильи по своему усмотрению.
И вот, не прошло и недели после облета борта с новыми двигателями, утром инженер объявляет, что на поисково-спасательное обеспечение бомбардировочных вылетов СУ-17-х на борту N10 полетит экипаж майора Смертина. На этих вольных полетах камикадзе Смертин уж точно будет делать все, что взбредет в его дурную голову не жалея ни технику, ни нервы остальных членов экипажа!
После утреннего построения борттехник М. сразу же начал искать выход из ситуации. Времени для принятия какого-либо решения было всего 10-15 минут, пока свирепый командир экипажа не прибудет на стоянку со своим обреченным штурманом. Прикинуться больным и пойти в санчасть не получится, он был совершенно здоров. Лейтенант М. вспомнил историю, услышанную еще в Союзе про одного бортового техника МИ-8, который, если не хотел летать, ослаблял хомут на воздуховоде пускового двигателя, и основные двигатели из-за травления воздуха не запускались. Он решил поступить также, открыл люки двигателей, но закралось сомнение, вдруг прием не сработает? Нет, надо придумать что-то другое. А если объявить, что борт не готов к полету из-за неисправности. Но на что сослаться? Причина должна быть убедительной и касаться наиболее важного агрегата вертолета. Борттехник откинул люк гидроотсека и внимательно начал осматривать систему, надеясь обнаружить хоть какой-нибудь недостаток. Но все агрегаты были исправны, контровки целы, рукава и трубопроводы высокого давления гидроусилителей были предательски сухие - ни одной капельки просочившейся жидкости, ни одного признака негерметичности! На прошлой неделе он сам добросовестно выполнил все регламентные работы на вертолете. Стоп!.. А если... Борттехник в одно мгновение оказался внизу у контейнера, достал оттуда бутылку с маслом АМГ-10 и также быстро оказался наверху в гидроотсеке. Аккуратно, стараясь не пролить лишнего, он облил маслом рукав гидроусилителя автомата перекоса. Затем закрыл все откидные люки и спустился вниз. Когда он спрятал бутылку в контейнер и вытирал руки, экипаж Смертина уже приближался к стоянке. Командир шагал бодро, мыслями весь уже в предстоящем полете. Борттехник М. сделал несколько шагов навстречу и, отчеканил перед командиром экипажа заранее составленный предполетный рапорт: «Товарищ майор, вертолет к полету не готов, во время предполетного осмотра обнаружено отпотевание рукава в гидросистеме, необходима замена!».
- Обнаружил только что, можете сами проверить, - добавил он для пущей убедительности. Веселье на лице майора сменилось гримасой досады и огорчения, но он прекрасно знал, что с неисправной гидросистемой летать очень опасно, тем более, на предельно малой высоте. Он приказал вызвать техников из ТЭЧ и вместе со штурманом отправился к инженеру эскадрильи.
- Кажется, пронесло, - облегченно про себя сказал борттехник М., теперь надо дождаться техников, но с ними уже попроще будет, подумал он.
Прибывших ремонтников даже убеждать не пришлось. Старший техник, увидев «отпотевший» рукав, сказал: «Молодец Феликс, вовремя обнаружил, а то с таким рукавом вы бы недалеко успели отлететь от Шинданда! - Вон сколько масла уже просочилось, рукав явно поврежден, нужно срочно его заменить. Техники отправились в ТЭЧ. Нужный рукав нашли только после обеда, к этому времени экипаж майора Смертина уже улетел на борту N33 бедолаги - борттехника Т.
После устранения «предпосылки» для срочного вылета за раненными в Фарах на стоянку прибыл экипаж капитана Божко. И на душе лейтенанта М. стало легко,- с родным командиром Степанычым он готов лететь хоть в Фарах за раненными, хоть в далекий Чагчаран на сопровождение, хоть на самый край земли!
Поздно вечером во время обсуждения прошедшего боевого дня борттехник М. убедился, что внутреннее чутье его не обмануло. Борт N 33, на котором сегодня летал майор Смертин, прилетел на аэродром с задания на одном работающем двигателе. Другой заглох, захлебнувшись брызгами воды, когда, пролетая на предельно малой высоте над оазисом, бравый майор решил то ли полюбоваться фонтаном от взрыва НУРСов в воде, то ли решил глушить рыбу. Об этом поведал борттехник Леша Т., лицо которого все еще было бледным после пережитого.
«А если бы вода попала в воздухозаборник и второго двигателя?- задал вопрос лейтенант Толя Л. Все замолчали, фантазировать на счет последствий и лишний раз щекотать свои нервы, уставшие за длинный афганский день вертолетчики уже не стали. Только борттехник М. произнес таинственную фразу: «Есть только один способ спастись от камикадзе...»

Степан

Лютов С.В.

Степан был доверчив.. Впрочем, это не совсем верно, точнее сказать - Степан, ясноглазый и низкорослый уроженец белорусского Полесья, был наивен и доверчив как ребенок. Степан - это командир вычислительной группы на нашем подводном крейсере.
Степана не пинал только ленивый. Обязанный нести вахту в центральном посту перед неусыпным взглядом командиров и начальников, Степан в силу своей несуразности и беззащитности становился объектом приложения их воспитательного воздействия. Именно на нем ежедневно демонстрировали методы работы с личным составом отцы-командиры, а также прочие прямые и непосредственные начальники, доказывая полную бесполезность вышеуказанных методов в применении к Степану.

Ракетный подводный крейсер пр.667БДРМ
"Новомосковск"

Только "Большой" старпом Степана практически не трогал. Для непосвященных поясняю, - на ракетном подводном крейсере два старших помощника командира - СПК, или - "Большой" старпом, и СПК по БУ (боевому управлению), или попросту - "Буба". Так вот, "Большой" - Юрий Иванович, еще тот "зверюга", легко взламывающий аварийным топором каюты спящих по тревогам, обильно сдабривающий свою ненормативную лексику непарламентскими выражениями в применении к любому личному составу рангом, естественно, ниже его, - Степана не трогал. Жалел, наверное..
Но особенно Степана "любил" зам. командира дивизии, часто на выходах в море бывавший "старшим на борту". Удобно устроившись в командирском "зубоврачебном" кресле, он некоторое время с растущим недоумением взирал на тщетные потуги Степана нанести на планшет хоть какую-нибудь обстановку. Затем взрывался, вызывал командира и брезгливо требовал убрать эту несуразность, оскорбляющую самим своим видом красу и гордость подводного флота. Степана меняли.
..В то время был у нас "круиз" по Баренцеву морю, - очередная сдача лодочной задачи. Замкомдива так задрочил экипаж постоянными тревогами и задолбался сам, что после двух практически бессонных суток занес себя в командирскую каюту и забылся там тяжелым сном.
Командир, недолго его пересидев, приказал всплыть и бороздить в медленном темпе полигон, а двум сменам экипажа - отдыхать, после чего первым поспешил выполнить свое приказание.
"Большой", оставив "Бубу" Сергея Анатольевича на мостике с видом чистого ночного горизонта и сутулой спины боцмана на руле, немедленно последовал примеру командира, не преминув по пути в каюту обложить (по делу, естественно) всех, кого увидел, и авансом, - всех, кого вспомнил.
И командиры боевых частей, по-нашему - "бычки", как-то сразу потянулись душой к койке, не забывая занести в нее и тело.
На вахте осталась преимущественно молодежь. Я, командир БЧ-1, то бишь "штурман", поставил на вахту инженера группы "штурманенка" Саньку. Сам свалился тут же, на диванчике в штурманской рубке, и, ударившись головой о подушку, потерял сознание. Ленивый Стас, командир БЧ-7, не сделал для себя исключения и оставил вахтенным безальтернативный вариант - Степана. Впрочем, Степан был этому несказанно рад, - ему редко выпадало счастье нести вахту в отсутствие в "центральном" своих мучителей.
Ночью лодка медленно ползла по абсолютно штилевой поверхности моря, вяло ворочая винтами. Оставшиеся на вахте напоминали сомнамбул, приоткрывая глаза только в моменты клевания носом в приборные доски. Ничего не нарушало безмятежного покоя, и, если не считать негромкие ответы "есть" на невнятные доклады вахтенных в отсеках, "центральный" был безмолвен.
"Буба" с глазами-щелочками пожилого китайца, закутанный в канадку и ватные штаны, "бдил" на мостике. Со сном он боролся заменой сигарет, встряхиваясь и испуганно обозревая горизонт каждый раз, когда очередная сигарета догорая, обжигала губы.
"Штурманенок" Санька спасался крепким чаем и нашей штурманской работой. Прежде чем сомкнуть глаза, я дал Саньке нескучное иезуитское задание - определять место резервным способом, по радиомаякам. Санька настроил радиопеленгатор на группу маяков и, изредка отвлекаясь от чая, шаманил над картой. Радиодевиацию мы определяли давно, поправки устарели, поэтому иезуитство этого задания состояло в его абсолютной непригодности для определения места при полной занятости вахтенного штурмана. Фигуры, образованные пересечениями пеленгов, выходили размером с полкарты, и Санька, ничтоже сумняшеся, ставил точку в их эпицентре, обводил точку яйцевидным кружком и записывал координаты в журнал. Навигационную прокладку полусонный Санька вел исключительно по спутникам, и пиликающий морзянкой радиопеленгатор был ему необходимым раздражителем.
Деятельным бодрячком по "центральному" порхал только Степан, в периоды тревог отлежавшийся у себя в "вычислительной". Его кипучесть не находила приложения - РЛС* отказала еще на выходе, и радиометрист уснул прямо за ней, в безуспешных попытках ее починить. Раздолбаи-акустики, пользуясь тем, что лодка в надводном положении, поставили гидроакустический комплекс "на профилактику" и впали в спячку. Единственным "средством освещения обстановки" оставался осыпанный пеплом "Буба", признаком жизнедеятельности которого была дымящаяся в углу рта сигарета. "Бубу" Степан беспокоить не решался.
Степан периодически доставал Саньку с вопросами об обстановке и раз в час исправно пачкал вахтенный журнал БИП** данными от подлянщика-штурманенка, который задиктовывал: "Курс - 380 градусов, скорость - 4,5 узла в час, грунт - битый кирпич, колотый асфальт.." Координаты Степан, не доверяя Саньке, переписывал сам. Но Санька переключал прибор индикации в режим выдачи квазикоординат и, согласно записям Степана, лодка уже третий час исправно перемалывала песок западной части австралийской пустыни.
В одно из посещений штурманской Степан, ожидая когда Санька разогнется от прокладчика и выдаст ему очередную порцию "данных об обстановке", обратил внимание на попискивающий радиопеленгатор.
- "Слышь, штурманец" - обратился он к Санькиной спине - "А чего это за штука у тебя верещит?"
- "Нууу, Степан.." - назидательно произнес смекнувший Санька - "По сравнению с тобой штаны пожарника белее полярных льдов. Столько лет служишь, а до сих пор не знаешь как работает наша штурманская гидроакустическая станция?"
- "И чего она выдает?"
- "Во темнотааа, - цели, разумеется" - и сэнсей Санька, в двух словах пояснил Степану, как на радиопеленгаторе визиром снимать "акустический" пеленг на "цель" и даже продемонстрировал свой личный способ измерения приблизительной дистанции до "цели", приложив к экрану циркуль-измеритель.
От увиденного Степан пришел в неописуемый восторг, взахлеб пожаловался Саньке на акустиков и радиометриста, оставивших его на вахте безработным, и попросил помощи. Санька от души ему посочувствовал и снизошел до того, что сам надиктовал Степану несколько пеленгов и даже пояснил, как можно "цели" классифицировать:
- "Вот это, без сомнений, - "Спрюенс" - интерпретировал он позывные радиомаяка Териберский.
- "А это" - когда спустя минуту пропищал Сетьнаволокский - "Вроде "Тикондерога"..
Степан по музыкальным способностям ненамного ушел от акустиков, а тем, как известно, медведь на ухо наступил. Поэтому он явно не прочувствовал большой разницы на слух между фрегатом и крейсером, - и безоглядно доверился Саньке.
Азартно проложив пеленга на планшете, он ввел "цели" в БИУС*** и радостно доложил "Бубе" на мостик:
- "Мостик - БИП. Обнаружены цели. Цель N-1 по пеленгу - ..., в дистанции - ..., цель N-2 - ...; N-5 .."
СПК БУ очнулся, озадаченно осмотрел горизонт, но, расслышав степановский тембр, быстро успокоился "Опять, Степана учат..".
Естественно, лодка ползла медленно, пеленга на "цели" практически не менялись, что свидетельствовало о неминуемом столкновении коварных империалистов с океанским ядерным щитом сопливой российской демократии. Степан, внезапно выявив это, забеспокоился и немедленно потревожил мостик:
- "Мостик - БИП. Определены элементы движения целей. Цель N-1 классифицирована как.. , курс.., скорость..; цель N-2.. ..."
- "Степаннн!!" - раздраженно рявкнул "Буба" даже не дослушав - "докладывай вахтенному офицеру, нашел время.." - и далее непечатно.
Вахтенный офицер давно растворился на обходе отсеков, но возразить "Бубе" Степан не решился.
Взвалив на свои хрупкие плечи все бремя ответственности за судьбу подводного ракетоносца и его боевого экипажа, воодушевленный Степан с усердием набросился на планшет. Подошедший Санька сдержанно и деловито его похвалил, и подкинул внезапно обнаруженную парочку чопорных британских эсминцев - "Шеффилд" и "Бристоль".
Спустя четверть часа на планшете обстановки и экране БИУС проявилась зловещая картина: с трех сторон к одинокой и беззащитной лодке неумолимо надвигалась армада вероятного противника. Счет шел на минуты. Степан взмок. Не в силах далее один нести все бремя ответственности за начало III-ей мировой, он решил поделится им с "Бубой" в форме истошного доклада на мостик.
- "Сте-еп-па!!!" - в ответ многообещающе прошипел СПК БУ - "Еще раз вякнешь - спущусь и размажу по "центральному"!
Тут совершенно внезапно Степан догадался, что скрытый враг проник уже на мостик, и его единственная возможность заслужить хотя бы посмертную награду Родины, - это донести до потомков все обстоятельства катастрофы века. Решимость придала ему сил, он схватил красную ручку**** и, словно акула пера, принялся поочередно разукрашивать вахтенные журналы БИП и центрального поста своими соображениями об обстановке.
Во время эпистолярных упражнений Степана подлянщик-Санька растолкал меня и, заботливо заготовив мне стакан чая, поспешно смылся отдыхать в каюту.
Чтобы стряхнуть остатки сна, я поднялся на мостик выкурить сигарету. Восходящее солнце едва освещало мостик, напоминающий Помпею, в центре едва дымящимся вулканом отрешенно сидел "Буба". Я молча присоединился к нему, продублировав этот унылый пейзаж.
При возвращении через "центральный" меня окликнул возбужденный Степан, заканчивающий свой манифест:
- "Штурман, цели видно?"
- "Видно.." - эхом отозвался я.
- "И много??"
- "Много.." - безучастно донеслось от меня.
Я сел за автопрокладчик и, прихлебывая чай, принялся медитировать, гипнотизируя медленно ползущее по карте перекрестие "зайца".
Тем временем Степан, привстав, с торжественной левитанской печалью изложил по связи нацарапанное в вахтенном журнале в каюту командира. При его последних словах на входе в "центральный" возник полуодетый и источающий адреналин командир.
Красный взмокший Степан тяжело дыша опустился на стул, - уже ничего не надо было докладывать. Командиру одного взгляда хватило, чтобы однозначно уяснить обстановку: мишень планшета БИП разукрасили множество проходящих от края к центру стрел, разложенные журналы выглядели как гигиенические прокладки в критические дни, вид экрана БИУС мог свалить в обморок даже опытного командира.
В сонном "центральном" на командира не успели среагировать, как он в прыжке преодолел его и влетел в штурманскую.
- "Где!?" - зарычал командир, втыкая палец в абсолютно чистую карту с одиноким "зайчиком".
Подняв глаза я поперхнулся чаем и вышел из прострации. К триллерам я отношусь спокойно, но увидеть монстра после пробуждения наяву - жестокое испытание для мочевого пузыря.
- "Сука ты в ботах, где?" - он раздельно повторил, и, глядя в глаза, - "Сгною!"
Надо при случае поинтересоваться у эскулапов, - можно ли впасть в коматозное состояние с широко открытыми глазами? У меня это получилось легко при виде красных воспаленных очей на побледневшем командирском лице, трясущихся губ и реденького каракуля, покрывающего обнаженный торс. Длинная прядь волос, обычно маскирующая редеющее командирское темечко, сейчас так же стыдливо прикрывала его левую ключицу.
На всякий случай я моргнул, - командир исчез. Померещилось ..?
Из ступора меня вывел Степан, копошащийся у радиопеленгатора и бормочущий как заклинание перечень флагманов натовского флота. Я облегченно выдохнул, - понятно, Санькиных рук дело. Вызвав сонного и недовольного Стаса из каюты посоветовал ему, не вдаваясь в подробности, спрятать Степана поглубже, так, на всякий случай. Взглянув на планшет и журналы Стас ломаться не стал.
Исчезнувший из штурманской рубки командир орлом взлетел на мостик, в твердом намерении кулаками и матом отогнать стаю обложивших лодку целей, пнул осыпанного пеплом "Бубу" и застыл в немом изумлении, оглядывая девственно чистый горизонт в розовом пеньюаре восходящего солнца.
С неменьшим изумлением командира рассматривал очнувшийся "Буба", медленно, чтобы не спугнуть командира, подползающий к микрофону для вызова на мостик доктора.
Кристаллизовавшийся адреналин посеребрил курчавую командирскую грудь.
- "Суки" - с чувством произнес командир и поежился от холода. "Ффу-у.. в порядке" облегченно вздохнул "Буба", повеселел и размял очередную сигарету.
Растерянно и медленно, как ежик, слезающий с кактуса, спускался в "центральный" обманутый командир.
В центральном посту к командиру подскочил проявившийся вахтенный офицер и бодро начал заученный доклад. Командир, не обращая на него никакого внимания, рассеянно оглядывал "центральный", пытаясь зацепиться глазом за что-то важное, как после полной амнезии обнаружить какие-либо вещи, пробуждающие воспоминания.
"Центральный" был чист и непорочен как арктический горизонт. Были чисты журналы и планшет, вахтенный "центрального" приглушенно принимал доклады от отсеков, механик старательно разглядывал свой пульт, Стас с радиометристом шепотом переругиваясь вяло возились у РЛС.
Идиллию не нарушали даже подозрительно булькающие звуки, попеременно охватывающие "центральный" и штурманскую, - не то кашель, не то икание. В штурманской на вахте стоял Санька, высвистав его и выслушав рассказ я опять слег, на этот раз не от усталости.

Степана прятали от командира до самого прихода в базу.
Когда ввели службу на контрактной основе, Степан подписал контракт на максимальный срок - 10 лет. Наверное не из-за этого, но в том же году, командир перевелся на берег, в Обнинск.

---------------------------------------------------------------------------
* РЛС - радиолокационная станция
** БИП - боевой информационный пост
*** БИУС - боевая информационно-управляющая система
**** В случае возникновения разногласий вахтенного командира с вахтенным какой-либо боевой части по вопросам оценки обстановки, последний обязан красной ручкой сделать запись в свой вахтенный журнал о принятии им необходимых мер по обеспечению безопасности. (Прим. авт.)