Мы были...

Киноповесть

(продолжение)

Картинка былого. Норвежское море.
Борт РПК СН «К-797». 48 сутки похода.

Быть может это была просто промасленная ветошь случайно брошенная нерадивым матросом на древнюю, помятую и покрытую трещинами коробку с регенерацией. Или просто барахливший газоанализатор, раз за разом выдававший сигнал на увеличение дозы кислорода в отсеке, и наконец дождавшийся своей искры с щеток какого-то электрощита, кто знает? А может матчасть, давно страдающая от нехватки запчастей просто устала? Это уже никогда и никому не станет известно...
Славка проснулся от того утробного, всепроникающего, и в то же время негромкого звука, который преследует в страшных снах любого управленца на атомоходе. Звука падающей аварийной защиты реактора, состоящий из переплетения различнейших звуков перевода питания механизмов на другой борт, падения нагрузки в электроприборах и много другого, над чем Славка собственно и не задумывался. Он вскочил, забросив ПДУ за спину и мельком взглянул на верхнюю шконку. Воронова не было, а значит вторая боевая смена на вахту уже заступила.
- Учебная тревога! Сработала аварийная защита реактора левого борта!!!
По отсеку уже раздавался беспорядочный топот ног, когда перекрывая все, резко и надрывно зазвенели колокола аварийной тревоги.
- Аварийная тревога!!! Взрыв в девятом отсеке!!!
Голос механика из «Каштана» звучал глухо и как-то совершенно не тревожно, но зная Горелова уже много лет, Славка, несущийся в третий отсек на ПУ ГЭУ, перепрыгивая через открытые переборочные люки, иллюзий никаких не питал. Все было очень серьезно. Даже очень.
На пульте были уже все. Командиры обоих дивизионов, старшина команды электриков на «Каме», КГДУ-1 капитан-лейтенант Костя Воронов на пульте правого борта, и командир реакторного отсека старший лейтенант Шурик Харинский, которого должен был сменить Соколов.
- Шурка, вали в отсек!
Славка бросил ПДУ под стол и плюхнулся в кресло. Спрашивать обстановку смысла не имело. Нагрузка была на левом, а правый борт, судя по всему глушился, без особой надежды на ввод в ближайшее время.
Комдив раз, Серега Поленов, для своих просто Полено лихорадочно щелкал тумблерами «Каштана» вызывая девятый отсек.
- 95-й, 95-й...Пульт Гэу...ответьте...95-й, 95-й...Пульт Гэу...ответьте...- Полено судорожно сжимая в руках гарнитуру и все вызывал и вызывал отсек, который не отвечал.
- Серега, попробуй с машиной...на маневровое...там «Каштан» работает...может вахтенный отзовется..
- Пульт, центральный!!! 105-й!!! Отсек загерметизирован, при герметизации был замечен дым поступавший из девятого через переговорочный стакан!
- Пульт, 85-й, наблюдаю незначительный нагрев переборки отсека со стороны девятого и небольшое поступление дыма ...
- 105-й, проверить запас питательной воды! Сколько человек в отсеке...
- «Кама», полностью перевести нагрузку на турбогенератор левого борта. Состояние аккумуляторной батареи?!
- Пульт- Центральный!!! На левом Соколов?
- Так точно, тащ командир!!!
- Слава, не завали защиту! Нам меньше часа хода до кромки льдов к чистой воде....час...Там всплывём...постарайтесь ребята...
- Пульт! Поднять мощность до 100%, обе ПТУ на ППУ левого борта. Соколов...ставлю телеграфы на «Полный передний ход», увеличивать ход одновременно с подъемом мощности.
- Есть центральный!
- Пульт, машина....
- Тихоооо!!!!!!- Полено заорал так, что разом умолк даже командир в центральном посту у «Каштана».
- Машина, машина...Пульт!!! Комдив раз!!! Кто на связи...
- Тащ капитан 3 ранга...матрос Баженов тут еще Петров...мы тут с командиром группы у испарителя были...шарахнуло, мы поднялись, а из люка тамбура вниз дым прет...черный такой блин...групан наверх хотел, но голову засунул, и сознание потерял... мы с Петровым загерметезировались...групан рядом...отрубленный он...что делать, тащ капитан 3 ранга?
- Без паники Баженов...без паники мальчик...какие средства защиты?
- ПДУшки, ИДАшки тоже есть...
- Ясно. Баженов, Пока командир не очухается- ты старший. Кто был наверху?
- Рахметов...его групан посадил на 85-й, пока испаритель делал...и Ушаков еще...
- Ясно! Баженов, включайтесь в идашки, командира группы тоже включайте...срочно...и замереть...меньше двигаться...
- Ага...тащ...ясно....
Полено отключил «Каштан». Все молчали. То, что Рахметов и Ушаков погибли ясно было без слов. И так же было ясно, что если в верхнем помещении после взрыва пожар, то ребятам внизу придется несладко. В самом лучшем случае несколько часов в машине и включенными в аппараты. Но это только в самом лучшем...

Неожиданно перекрывая все, загрохотала обещекорабельная связь голосом командира.
- Внимание по кораблю! Пожар в верхнем помещение 9 отсека. В нижнем помещении три человека. 8 и 10 отсеки загерметизированы. Идет подготовка к подаче ЛОХ в верхнее помещение 9-го отсека. Личному составу 9-го отсека включиться в индивидуальные средства защиты!!!
Казалось, что на все корабле все средства связи накалились до состояния вольфрамовой нити в лампочке. Команды неслись отовсюду, накладываясь одна на одну, и перекрывая друг друга.
- Подан Лох в 9-й отсек!!!
- Пульт, центральный-85-й!!! Дым на верхней палубе 8-го отсека!!!
По кораблю снова пронесся гнетущий перезвон аварийной сигнализации.
-Аварийная тревога!!! Задымление в 8-м отсеке!!!
Славка понял, что события понеслись по самому хреновому сценарию, под названием «лавинообразное нарастание аварийных ситуаций».
- 85-й- пульт! Птушко на месте!
- Слушаю Борисыч!
- Григорьич! Откуда дым?
- Да хрен его знает? Вроде и сальник все обжали, стаканы...сифонит откуда-то...ищем!
- Пульт, 65-й! Кормовая переборка 7-го отсека загерметизирована! Борисыч, что в 8-ом тоже дымит?
- Да Шура...хреново...там пять человек. Отбой связи.
- Пульт, вышли из под кромки льда.
- Есть центральный!
- Всплываем на глубину 50 метров. Слушать в отсеках!
- Пульт- 10-й! Запах гари!!!
- Аварийная тревога! Запах гари в 10 отсеке!!!
- Глубина 50 метров.
- Учеб....тревога!!! Для всплытия подводной лодки! По местам стоять к всплытию!
- Всплываем на перископную глубину! Слушать в отсеках!
Соколов понимал, что события уже приняли неуправляемый характер. Появление дыма в отсеках смежных с 9-м, было необъяснимо самим своим фактом, после срабатывания системы объемного пожаротушения. Но оно было. А значит, еще ничего не кончилось, а может быть и не начиналось...И Слава прекрасно понимал, каково сейчас там, в центральном и командиру и старпомам, и Юрке Горелову.
- Производится переключения в системе ВВД! Отойти от перемычек!
- Пульт-центральный! Поленов, девятый отзывается? Как там в машине...
Поленов прикрыл гарнитуру ладонью. После подачи ЛОХ в отсек, машина безмолвствовала, не откликаясь ни на какие команды, как будто там никого и не было.
- Центральный-Пульт. Не отвечают...
- Ясно...Поленыч...вызывай их...-впервые за все время этого безумства, Славка услышал в голосе Горелова горькие нотки.
- Приготовить аварийные партии для входа в 8-й отсек!
- 85-й-пульт!!! Григорьич, обстановка?
Судя по труднопонимаемому мычанью, весь личный состав отсека был уже в идашках.
- Дымит...не сильно....но есть...
- Григорьич, попробуйте перестучаться с девятым...Держитесь...мы вас вытащим!
Сквозь трещанье «Каштана» и глухоту маски донесся далекий, но на удивление четко различимый голос старшины команды турбинистов.
- Надеюсь Борисыч! Но ежели что, знаешь, что семье передать...
85-й отключился. На миг все на пульте замолчали. Наверное, каждый в этот миг осмысливал слова старого мичмана, примеряя их к себе, и вольно, или не вольно восхищаясь его выдержке.
- Так! Внимательно ребята!- затянувшееся молчание прервал комдив раз.
- Вытащим мы их...обязаны вытащить!
- Закрываются аварийные захлопки.
Самое удивительное, что никакой нервозности, ни на пульте ГЭУ, ни в командах центрального поста, ни в докладах из отсеков не чувствовалось. Как будто все давно были готовы к случившемуся, и то, что сейчас происходило, пусть и не было сотни раз проиграно на учениях, но никакой растерянности и тем более паники пока не чувствовалось и не наблюдалось.
- Клапана вентиляции и аварийные захлопки на стопора и замки.
Наверху забегали.
- Отдраен верхний рубочный люк. Перейти на таблицы надводного хода!

На пульт спустился Горелов. Был он, на удивление подтянут и свеж, и без всяких видимых признаков волнения, и только чрезмерная бледность выдавала его истинное состояние.
- Так мужики. Дальше будем действовать по обстановке. Сейчас осмотримся, притопим нос, поддуем корму и выведем людей из десятого. Потом займемся восьмым. Слава, как установка?
- Все нормально Юра. Пока все путем.
Механик сел на шконку. Вздохнул.
- Ребята, дело обстоит так. Машина девятого не отвечает. Кажется, там всё...Либо мальчишки не успели включиться в аппараты, либо потом сдернули... ну...сами понимаете. Но это не окончательно. Надежду терять не стоит, может просто сознание потеряли...Хотя..бл... После подачи ЛОХ, с полчаса температура на верхней палубе вроде падать начала, а потом появились задымления в 8 и 10. Хрень какая-то... Но в седьмом пока все нормально. Воронов!
Механик посмотрел на ссутулившегося в кресле Костю Воронова, первого управленца.
- Костя, сейчас подменишься Игумновым, и в аппаратную. Вместе с Харинским опустите все концевики вниз вручную до упора. Докладываешь, закрываешь аппаратную и обратно на пульт. Задача ясна?
Костя похрустел костяшками пальцев.
- Так точно, Юрий Викторович....я...видите ли...
И смутившись недоговорил фразу, словно заранее засмущавшись еще непроизнесенных слов.
- Ну, что сидишь Константин, дуй в реакторный. А комдив пока Игумнов проснется, подменит.
Костя исподлобья смотрел на механика, но вставать не собирался. Механик повернулся к комдиву.
- В чем дело Поленов? Соколов, я не понял?
Мягко, но твердо прервав монолог механика, Слава негромко спросил:
- Юра, корабль спасем? Какие шансы?
Спокойный и невозмутимый до этого Горелов, словно взорвался.
- Да вы что, поохреневали тут в своей яме!? Кого хороните, товарищи офицеры?! Оху...!!!
Слава положил ему руку на плечо.
- Юра, не кричи. Из всех присутствующих, самый молодой комдив три. Всего пятая автономка. А по нынешним временам и это уже о-го-го какое достижение. А про меня и остальных уже и говорить нечего. Да ты и сам знаешь...Осколки эпохи....Мы не раковые больные, чтобы от нас правду до последнего момента скрывать. Говори Юра, честно говори, мы имеем право знать...
И Горелов, вдруг осознав, что именно они, эти люди сидящие на пульте, люди из которых вышел он и сам, те единственные, кому можно и нужно сказать правду, какой бы она не была.
- Не важно ребята, скажем просто плохо...Кажется невероятным, но судя по всему горит вся машина девятого. И здорово горит... Корнетова и турбинистов, уже однозначно нет в живых. Сейчас попытаемся вывести людей из десятого через кормовой люк. Будем создавать дифферент на нос, чтобы корму над волнами приподнять. Потом еще раз дадим ЛОХ во всю корму. Не поможет, значит остается ждать когда завалится левый борт и сядем на батарею. Заведем дизеля и будем ждать наших. РДУ командир уже отправил. Но я боюсь...
И тут его монолог прервал Соколов.
- И я тоже боюсь! Все понятно. Ворон, дуй в седьмой...
Повернулся к Поленову.
- Серж, давай вызывай Игумнова...
Потом посмотрел на Горелова.
- А ты, Юрий...Викторович, иди- мы не подведем. А тебя ждут в центральном...
Горелов к собственному стыду и удивлению, как мальчишка встал и молча направился к выходу, но перед самой дверью, словно сообразив, что механику негоже так покидать пульт со своими подчиненными, полуобернулся, и чуть стесняясь собственного голоса, сказал:
- Ребята, надеюсь на вас...
И вышел.
В центральном все было как будто, и десять минут назад, но вместе с тем Горелов заметил, что в штурманской спешно укладывают документацию в ящики, командир БЧ-2 суетился на своем месте перекладывая какие-то папки из сейфа в сумку. Командир сидел в своем кресле одетый уже по штормовому.
- Старпом! За старшего. Я с механиком наверх. Пошли Юрий Викторович...
Он поднялись в ограждение рубки. Там командир не выходя на мостик закурил свой любимый «Беломор», и с удовольствием выпустив дым в морозный, пахнувший старинной аптекой морской воздух, подтолкнул Горелова к входу на мостик.
- Пошли мех...
Наверху, с мостика до горизонта простиралась зеленовато-сероватая масса воды, лишь с одной стороны, где-то на горизонте покрытая неровным ледяным панцирем. На удивление ветра совсем не было, во всю синь неба полыхало холодное полярное солнце, и вода спокойно и мирно струилась вокруг бортов подводного крейсера. Это была по настоящему, северная идиллическая картина, которую портила только черная глыба подводной лодки, чужеродной скалой торчавшая из воды.
В районе кормовых отсеков от бортов столбом поднимался пар. Казалось еще немного, и морская вода вокруг них зашипит, как от раскаленной железяки, засунутой в нее для закалки.
- Бл...- командир прищурясь посмотрел на солнце. Потом взял в руку гарнитуру.
- Центральный! Всю боцманскую команду наверх! Со страховочными концами...все хозяйство наверх!
Повернулся к механику.
- Мех. Давай вниз. Времени на обдумывание нюансов уже нет... Нужен дифферент на нос... поддуваем корму...надо вытаскивать ребят через десятый! Начинаем по моей команде!
Горелов, расталкивая выходящих матросов, рванул к люку.

Уже несколько раз корабль содрогался от грохочущее- протяжных звуков воздуха высокого давления стремившегося выдавить воду из кормовых цистерн главного балласта. Корабль то задирался носом вверх, то наоборот нырял вниз, зависая в таком положении несколько минут.
- Стоп! Механик наверх!- скомандовал командир с мостика.
Когда Горелов вылез на мостик, командир сосредоточенно командовал в « Каштан».
- Старпом! Всех, не задействованных в аварийно-спасательных работах и несении вахты- наверх!!! Дать команду одеваться теплее и всех в надстройку. Немедленно!
Потом повернулся к Горелову.
- Ну что Юрий Викторович...корму нам уже не поднять...девятый уже затоплен
Горелов стоял и пытался понять, что же они сделали неправильно, в чем они, а он сам в первую очередь ошиблись, борясь с этой бедой, свалившейся на корабль и экипаж. Пытался и не находил ответа.
- Механик...смотри..- командир протянул руку в направлении кормы.
Горелов повернулся и насколько можно, свесился с рубки. В корме, с громким всплеском отлетали в воду огромные квадраты резинового покрытия корпуса. Первый, второй...
- В штаб флота я уже доложил. К нам идет 96-я, СКР «Неустрашимый» и ледокол... Но теперь кажется надо их поторопить... Старпом!!! Командира БЧ-4 срочно наверх!- командир резко отдал приказ по связи.
Увидев как отпадают от прочного корпуса дымящиеся пласты резины, обнажая начинающий багроветь от внутреннего неугасимого огня металл корпуса, Горелов почувствовал почти мертвящий озноб прошедший по всему телу. Он повернулся к командиру.
- Товарищ командир, что же...
- Людей спасать, Юрий Викторович, оставшихся людей...Погоны уже не спасем, корабль...боюсь тоже, людей надо, людей... Из кормы убирать всех по максимуму. Кто остается из твоих на борту?
- Харинский и Воронов в носовой аппаратной, комдив три в центральном. Соколов и Мотор на пульте. Больше никого.
Командир затянулся сигаретой и щелчком отправил окурок в море.
- Викторович, от твоих требуется только одно. Глушите установку левого борта. Вручную все привода реактора на нижние концевики и сразу наверх. И торопитесь. Кажется восьмой тоже уже топит...Господи, там же Григорьич со своими....
И отвернувшись закричал экипажу столпившемуся на ракетной палубе и в надстройке.
- Приготовиться к покиданию корабля!!! Приготовить плоты к спуску на воду!!! Старпому по БУ руководить посадкой личного состава по плотам!!!
На пульт Горелов спускался, перепрыгивая через ступени.
- Слава, как обстановка?
Соколов посмотрел на друга.
- Нормально. В кормовой ребята уже заканчивают. Защиту сбросил, решетки вниз катятся...
Горелов нервно постучал по столу.
- Так...давай они после носовой аппаратной переходят в кормовую и тоже вручную на концевики...
Соколов решительно замотал головой.
- Юра...это моё...нечего им там париться. Сейчас меня подменят, и я сам пойду. И не вздумай мне тут погонами давить... один хрен не послушаюсь...
Горелов молча посмотрел на Славку и понял, что тот просто отпихнет его в сторону и пойдет в корму сам, и ничто его не удержит.
- Слава бл... давай-ка я с тобой...комдив три в центральном посидит пока... быстрее справимся...
- Юра, давай не будем. Твое место наверху. Я и сам не пальцем деланный....все успею...
Горелов зло сжал зубы.
- Слава, у нас выгорели фидеры приема питания с берега...девятый уже... да и десятый наверное уже тонет... не понимаешь что к чему что- ли, идиот упертый!
Соколов встал, захлопнул вахтенный журнал, и забрав второй с правого борта, протянул их Горелову.
- Юра, иди наверх...не твое это дело. Ты наверху нужнее.
И словно в подтверждение его слов, ожил «Каштан», и комдив три из центрального подтвердил слова Соколова.
- Юрий Викторович, вас командир наверх вызывает срочно!!!!
Горелов скривившись, как от зубной боли выдернул журналы из рук Соколова.
- Ладно...Слав...побыстрее там...странно, что ребята из аппаратной на связь не выходят...забирай их и наверх галопом...
Соколов кивнул, и молча оглядев пульт ГЭУ, они вместе вышли оттуда...
На средней палубе третьего отсека их дороги расходились. Горелову направо и наверх. Соколову налево, и в корму. Горелов, запахивая на себе канадку, еще раз взглянул на Соколова.
- Ну давай Слава, ни пуха...
Соколов, поправляя висящую на плече сумку с ИДА-59, коротко бросил в ответ:
- К черту!
И вдруг неожиданно, и как-то совсем по другому, другим голосом, с другими, совсем не соответствующими обстановке интонациями, повернувшись к Горелову сказал:
- Юра...ты...на всякий случай...мало- ли что... воспитай Кирилла настоящим...правильным мужиком. Он не только твой, он и мой сын. Просто жизнь так сложилась...Пообещай мне...сейчас и здесь...
Горелов, словно натолкнувшись на железобетонную стену, на миг зажмурил глаза.
- Слава...при чем, тут твой сын? Кирюха моя кровь, мой сын...Ты мне тут...мне семью не трожь...я тебе бл...
Слава, как то грустно улыбнулся, покачал головой.
- Да не закипай ты...Не трогаю я твою семью...Поздно уже. Но Кирилла береги. Он теперь не только твой сын. Он наш сын... Ладно, потом поговорим...
И развернувшись, быстро направился к кормовой переборке. Горелов сначала было дернулся за ним, но над кораблем в очередной раз разнесся призыв комдива три, подняться ему наверх, и Юрка махнув рукой рванул в центральный пост.
Уже когда весь экипаж, был на плотах, метрах в пятидесяти от накренившегося корабля, командир и Горелов оставались на мостике, дожидаясь управленцев оставшихся в корме, и где-то внутри надеясь на спасение не только экипажа, но и корабля.
- Где они, Юра, где они!? Почему не выходят наверх?!
Командир, казалось почерневший и осунувшийся лицом за последние часы, мерил шагами тесный мостик.
- Товарищ командир, разрешите я вниз...
- Стоять, механик!!! Ни шагу!!! Еще не хватало...

Они стояли на мостике до тех пор, пока из рубочного люка не потянуло дымком, а потом уже корабль, как-то, почти по живому вздрогнул, и неожиданно издав цистернами главного балласта, какой-то ужасающий утробный крик, начала погружаться кормой вниз. Командир, цепляясь за ограждение, прикурил папиросу, и неожиданно спокойным и строгим голосом сказал Горелову:
- Прыгай механик...я остаюсь с кораблем...не смогу в глаза их женам смотреть...
- Вот уж нет товарищ командир! Не пойдет!
Присев, Горелов, подхватил командира под ноги и толкнув его в студеную арктическую воду, прыгнул следом. Уже отплывая и таща за собой все еще сопротивляющегося командира к плотам, Горелов все поворачивал и поворачивал голову в надежде увидеть плывущего от корабля Соколова, но видел только корабль, величаво уходящий в глубины Норвежского моря....
(окончание следует)

Мы были...
Киноповесть

(продолжение)

Голос из прошлого

Я пришел домой в смятенных чувствах. Этот мальчик, их сын неожиданно всколыхнул что-то во мне. В ванне я долго стоял у зеркала, пытаясь понять, похож он на меня или нет. Казалось, что общие черты были, но я поймав себя на мысли, что скорее хочу их найти, чем они есть на самом деле, прекратил это глупое занятие. Потом прошло еще несколько дней, в течении которых я пытался прогнать разные мысли, связанные с сыном Ларисы, пока все не выяснилось в один момент.
Вечером, дома разбирая свои бумаги, в поисках какой-то книжки по коммунальным платежам, которые надо было обязательно заплатить перед походом, я вытащил свой альбом с фотографиями и неудачно кинул его на диван. Альбом упал на пол, раскрылся, и со страницы на меня глянуло лицо Кирилла. Конечно, это был не он. Это была фотография моего отца, еще в форме курсанта-нахимовца. Кирилл и мой отец были как братья близнецы. И тогда я признался сам себе в том, о чем старался не думать. Я понял, что он мой сын. И еще я понял, что не в праве ставить и Лариску, и Юрку и тем более Кирилла перед выбором. Все эти годы, я неважно по чьей вине, по своей ли, или нет, был так далек от своего только сейчас найденного сына, что не имею никакого права вмешиваться в судьбу их семьи.

Картинка былого. Гаджиево.
Квартира Соколова.

Звонок в дверь Соколова в этот субботний вечер прозвучал неожиданно громко. Слава только что отужинал, и, заварив полулитровую чашку крепчайшего кофе, собирался пару часов посидеть над моделью линкора «Марат». Он давно полюбил это занятие, позволявшее успокоится, отвлечься от всего, и одновременно дававшее возможность не спеша поразмышлять. Когда то давно, еще курсантом, он видел на Минной стенке в Севастополе, валявшийся там ствол главного калибра от одноименного линкора, и с тех пор проникся огромным уважением к этим могучим кораблям, ушедшим в историю. С тех пор все свободное время, да и все боевые службы он мастерил модели этих кораблей, кропотливо вырезая и вытачивая мельчайшие детали корпусов этих гигантов.
Слава подошел к двери. Открывать не хотелось. Это мог быть кто угодно, начиная от рассыльного из штаба дивизии с какой-нибудь срочной оказией, кончавшейся как правило неожиданным выходом в море, заканчивая кем-нибудь из друзей с банальным предложением поддержать компанию и просто выпить. Поморщившись, Слава нехотя повернул щеколду замка и открыл дверь.
Перед ним стояла Лариса. Спокойная, с чуть виноватой и едва заметной улыбкой, и все такая же красивая. Она была даже красивей той Ларисы, которая осталась далеко в юности, красивее своей зрелостью, превращающей девушку в настоящую женщину.
- Здравствуй, Слава.
Соколов, оставаясь на месте, негромко ответил.
- Здравствуй, Лариса...
Он смотрел на нее, и думал, что прошло столько лет, а он так и не смог до конца вытравить из своей души и памяти, эти чудесные глаза, эту улыбку, эту женщину, которая до сих пор приходила ему во снах.
- Слава, мне надо поговорить с тобой.
Соколов словно вынырнул из омута, в котором только что оказался.
- Да, да...Проходи пожалуйста...
Она вошла, и наклонилась к туфлям, чтобы разуться.
- Не надо... в комнату не приглашаю, я собирался позаниматься тут...там и сесть некуда...пойдем на кухню...
Лариса молча кивнула, и пошла вслед за Славой, с интересом рассматривая стены, сплошь завешанные картинами с изображением подводных лодок и линкоров и моделями кораблей. На кухне Слава пододвинул ей стул. Лариса села.
- Кофе не хочешь? По собственному рецепту завариваю...
Лариса виновато улыбнулась.
- Да нет... спасибо... не хочу.
Теперь они сидели друг напротив друга и молчали. Первой тишину нарушила Лариса.
- Слава...Славочка...я должна...обязана... мне надо тебе рассказать...я хотела объяснить... Чёрт!!! Я столько лет знала, что когда-нибудь этот разговор состоится, думала, готовилась...и сейчас не знаю, с чего начать...
Соколов отхлебнул кофе из чашки. Невесело хмыкнул.
- А к чему это? Зачем? Ведь и так ясно... Лариса, ты не против если я закурю?
Лариса мотнула головой.
- Кури конечно...
Слава достал сигарету. Покрутил ее в пальцах. Прикурил. И выпустив дым, неожиданно резко и твердо спросил, посмотрев Ларисе в глаза.
- Лариса, Кирилл мой сын?
Лариса смотрела на него, не отводя взгляда. Только ее красиво ухоженные ногти едва слышно постукивали по столу. Она смотрела, и Соколов видел, что в уголках ее глаз, как будто повлажнело, словно она готова была расплакаться.
- Да. Кирилл твой сын. Наверно с этого мне и надо было начинать.
Голос Ларисы прозвучал как-то подчеркнуто громко и сухо.
- Я узнала, что беременна, через несколько дней, после того, как тебя увезли из Севастополя. Я не знала, что делать... Отец убил бы меня, если бы узнал... Просто прибил бы и все. Я думала, что тебя наказали и не выпускают в город, и приезжала в училище несколько раз, но тебя не было и не было. А потом ко мне вышел Юра и сказал, что ты уже не курсант, и даже не в Севастополе... Мы несколько раз с ним встретились, а потом он предложил мне выйти за него замуж...Он с первого дня...тогда, помнишь... он влюблен в меня был, все то время, пока я с тобой встречалась... Я согласилась. От безвыходности. А потом полюбила его. Не сразу, но полюбила. И сейчас люблю. И я пришла просить тебя, ради того, хорошего и светлого, что у нас было, не ломать нам жизнь...пожалуйста...Уже ничего не изменишь...
Соколов, до этого момента все же не совсем веривший в услышанное ошеломленно молчал. Пепел с его тлеющей сигареты летел на стол и в чашку кофе, но Слава ничего этого не замечал.
- Господи...господи, какая же ты дура...Лариска...ты что?! Как ты могла!? Почему ты мне то не сообщила!? Почему!!!
Лариса молча вытащила сигарету из лежащей на столе пачки. Прикурила.
- А куда Славочка...куда сообщать? Писать в Москву...мол адмиралу Соколову...Папа, помогите...беременная я от вашего Славика! Так что- ли? И куда бы он меня послал!?
- Не послал бы...огрызнулся Соколов, но уже без прежней злости.
- Прости меня Славочка, прости пожалуйста...мы бабы и правда дурные бываем...я ведь потом уйти хотела...но стерпелось...слюбилось...Да знаю я , что предала тебя...и сына лишила...прости меня...
Лариса вдруг негромко простонала, и звук шел казалось из самой глубины ее тела.
- Прости, прости..- повторяла она, а из ее глаз медленно текли слезы, капая на стол.
Когда она уходила, уже в прихожей, она обняла Славу и положила ему голову на плечо. Она гладила его, и говорила.
- Прошу тебя, не порть Кирюше жизнь, да и нам тоже... Придет время, надо будет, он и сам узнает. Но не сейчас. Пожалуйста....любимый мой....пожалуйста...думаешь легко мне было прийти сюда? Ради него все...ради твоего сына.... Обещай мне...обещай...
Соколов вдыхал аромат любимой женщины и понимал, что пообещает ей все, что она захочет, только за один этот миг, который она ему дарит сейчас.
- Обещаю, Ларис...обещаю... И не бойся ...ломать мне вашу семью незачем пытаться...не гожусь я уже на роль пылкого влюбленного...хотя....Иди, Лариса...иди... не железный я...
Когда за ней закрылась дверь, Слава еще долго стоял в прихожей тупо рассматривая дермантин, которым она была обита. А потом пошел на кухню, и достав из холодильника объемистую шильницу, решительно водрузил ее на стол....

Голос из прошлого

После того визита в гости к Горелову и разговора с Ларисой я стал стараться подчеркнуто официально держаться с Юркой при всех, да и на улицах поселка увидев их вместе, старался не попадаться им на глаза. Он сначала обижался, пытался вызвать на откровенность, звал в гости, но потом поостыл и постепенно перестал меня доставать своей дружбой. Да и время на это почти не осталось. Наш корабль начал собираться в автономку. В мою последнюю, пятнадцатую автономку.
То, что она последняя, решил я сам. Адмиральский мундир моего отца к этому времени уже года два , как пылился в шкафу, а он сам теперь занимал какую-то высокую должность в новом правительстве России, занимаясь разоружением, конверсией и еще какими-то непонятными вещами с названиями из незнакомых мне слов. Отец, никогда не терпевший блата, мохнатых лап и службы по знакомству, наверное, лучше многих знал и понимал состояние страны, и поэтому, отбросив все свои былые принципы, с первых дней своей гражданской работы начал звать меня к себе, стараясь хоть чем-то помочь мне в это нелегкое время. А я не хотел уходить с флота. За все эти годы он стал не просто моей семьей и домом. Он просто стал мной, а я им. Но теперь, после встречи с Юркой, я вдруг решил, что пора. Хватит. И написав отцу, что после моей юбилейной автономки, он может включать сложный механизм перевода меня в Москву, с головой залез в суетливый процесс подготовки корабля к походу. И еще я написал отцу, что у него есть внук Кирилл... А потом мы ушли в море.

(продолжение следует)

Мы были...
Киноповесть

(продолжение)

Голос из прошлого

Пока я пересекал ночную севастопольскую бухту, отмачивая разбитое лицо в соленой черноморской воде, стремительно раскручивался механизм взаимодействия правоохранительных органов и комендантской службы. Побитые милиционеры вытрясли из Ларискиного отца, все что он знал. А знал он только то, что я вроде бы курсант. Лариска сказала, что меня не знает, и кто я такой даже не предполагает. Не надо было много ума, чтобы понять, что я голландёр, а не перся сюда во время флотских учений из Нахимовки. Милиция связалась с комендатурой. Те в свою очередь с дежурно-вахтенной службой училища. Дежурный по училищу объявил тотальную проверку личного состава по ротам, и Юрка не дожидаясь, пока по всем помещениям пойдут проверяющие офицеры доложил о моем отсутствии.

Картинка былого. Севастополь.
СВВМИУ. Около здания 1 факультета.

Славка вылез на берег метрах в ста от пирса в неосвещенной части мыска на котором торчал пост НИС. Оделся в костюм и осторожно, скрываясь за кустами от огня ночных фонарей начал пробираться к казарме. Когда он уже был почти у подъезда, из него вышло сразу несколько человек. Приглядевшись Слава узнал дежурного по факультету, дежурного по училищу, еще каких-то пару каперангов и начальника строевого отдела капитана 2 ранга Заславского оставленных ночевать в училище для обеспечения учений. И еще с ними был Юрка. Слава сразу все понял. Скрываться и пробираться в роту тайком смысла уже не было. Друг сдал его с потрохами. Слава сплюнул, и вышел из кустов.
- А вот и наш уличный драчун! Герой ночного Севастополя! Главный старшина Соколов ко мне!
Чеканить шаг в спортивном костюме было как-то не с руки, но я постарался это исполнить подходя к Заславскому.
- Товарищ капитан 2...
- Что блеешь Соколов!? Попарил набалдашник то свой, а? Ну и молодец! Теперь и в тюрьму не страшно наверное, да? Что молчишь жеребец!!?? Что?! Погулял?
Славка молчал.
- Значит так! Пять минут переодеться в форму, и вместе со мной в рубку дежурного по училищу. Время пошло.
Славка побежал к трапу ведущему в казарму. В казарме было еще много не спящих, которые бродили, кто занимаясь глажкой формы, а кто просто перекуривая и листая конспекты. Когда Славка взяв форму переодевался в бытовой комнате, к нему подошел Юрка.
- Слава, а что у тебя с губой? Ты...
Слава резко поднял голову,и громко чеканя слова, просто начал выстреливать ему в лицо фразы одна за одной.
- Дрянь ты Юрка. Дрянь и шестерка! Пяти минут не хватило мне. Пяти. А меня лучший друг сдал...
Вокруг столпились все те курсанты, которые еще не спали. Еще мало кто знал, что произошло, и происходящее между Славкой и Юркой вызывало неподдельный интерес.
- Со мной мужики все уже ясно, но знайте, если что наш старшина роты, Горелов Юра, всех вас продаст не задумываясь! Он у нас устав выше дружбы ставит!
Слава одернул форму и направился к выходу. Остановился и повернулся.
- А губу...губу мне Ларискин отец зацепил...в семейном разговоре...
И вышел из роты хлопнув дверью.

Голос из прошлого

Из училища меня естественно отчислили. Вешать на систему уголовное дело начальство не пожелало. В милицию и комендатуру доложили, что все курсанты на лицо, и надо искать преступника в другом месте. Тем пришлось проглотить, так как в лицо меня никто толком не запомнил. А вот меня сразу определили на десять суток на гарнизонную гауптвахту, и пока я там куковал, очень оперативно вышвырнули из училища. Вот тут уже включились связи семьи, полностью мобилизованные для спасения будущего своего непутевого отпрыска и наследника. Из учебки меня в течение суток отправили служить на Балтийский флот, где о моих художествах сразу как бы забыли, и определили нести службу в Эстонию, в палдисский подплав, где за последующий год, я почерпнул немало таких знаний про службу, которые недоступны офицеру, просто по определению. Лариску повидать мне так и не удалось, не смотря на все старания. Мне передали, что она пропала из дома, и нигде не появляется. Через год, я сопровождаемый подзатыльниками отца, революционными наставлениями деда, и психологическими тренингами мамы, восстановился на тот же четвертый курс, но только в Ленинград, в училище имени Дзержинского, на ту же специальность. Ларисе я не писал, не только потому что был уверен, в том, что эти письма никогда до нее не дойдут, а оттого не знал толком ее адрес, а поэтому в первый же отпуск поехал в Севастополь. Ларисы дома не оказалось. Ее отец, окончательно погрузившийся в объятия Бахуса, меня не узнал, и внятно объяснить куда она делась, не смог. Единственное, что я понял из его пьяного лепета, это то, что она вышла замуж за какого-то курсанта еще год назад, уехала куда -то к мужу, и с тех пор не появлялась. Продежурив около ее дома неделю, я убедился, что во первых он не врет, а во вторых из состояния опьянения уже не выходит никогда. Ларисину маму я так и не смог увидеть. Со слов соседей она лежала уже второй месяц в больнице в очень плохом состоянии, никого не узнавала и навещали ее исключительно только они. Куда уехала Лариса соседи тоже не знали, хотя деньги на лекарства маме она присылала до востребования регулярно. Мои однокурсники в Голландии уже выпустились на флот офицерами, и узнать от них я тоже ничего не мог. Я вернулся в Ленинград, отучился еще год, потом несколько раз безрезультатно пытался отыскать Ларису, и отправился служить на Северный флот, Так я потерял ее, как тогда думал, навсегда...

Картинка былого. 15 лет спустя.
Гаджиево. 12 пирс.

Стоял солнечный полярный день. Точнее на часах было начало третьего часа ночи, но светило солнце, покрикивали бакланы, и только безлюдность пирсов и всей зоны, указывала на то, что на дворе и правда ночь. На плавпирсе N 12 губы Сайда, рядом с пришвартованной глыбой ракетного подводного крейсера, сидело двое, один постарше, другой помоложе и неторопливо ловили рыбу.
- Борисыч, а новый механик, когда придет? Завтра? Да и вообще откуда он? Я такой фамилии на флотилии и не слышал...
Спросивший был в РБ с надписью «Ком.гр.спец.трюмных», с повязкой «РЦЫ». Сидевший рядом с ним, офицер, в таком же РБ, с биркой «КГДУ-2», но без всяких видимых аксессуаров вахты ответил:
- Флагманский, Слава Гришин сказал завтра. Второго ранга. Переведен с ТОФа, после академии. Фамилия Горелов. Имени к сожалению не знаю...
-А почему к сожалению?
- Да знавал я одного Горелова...давненько правда это было. Да и не очень приятные воспоминания...
- А что такое Борисыч?
- Хм....А тебе и знать незачем...Да теперь я и уже не уверен, что он неправ был тогда....А может это и не его вообще нам завтра представят....Чего гадать... Завтра увидим...Пойдем ка лучше я дам команду кока разбудить, окуньков наших поджарить...побакланим перед сном...
Они встали и неспешно побрели к носовому трапу.
- Борисыч, а чего ты так часто на корабле ночуешь?
-А чего дома в пустой квартире делать? На ящик пялиться? Водку жрать со скуки? А здесь как дома...все под боком...и в сауне попариться, и рыбку вот с тобой половить...
-А жена?
-А нет у меня жены...Лет восемь назад нашел одну дурочку в Сочи, в санатории «Аврора», когда после автономки отдыхали...Понравилась она мне сначала... Ну, расписались... Приехала она сюда, огляделась и через месяца три заявила, давай -ка Слава напрягай свою родню, и пусть они тебя отсюда вытаскивают...не хочу здесь жить и не буду...
-Ну и что?
- Да ничего...купил ей билет на самолет до дома...потом по телеграмме развелся...и всё...
- А сейчас как?
- Что как? Ааа...гм...да взбляднуть-то всегда и везде можно...И наше Гаджиево не исключение...как будто и сам не знаешь?
Оба засмеялись и поднявшись по трапу, скрылись в рубке.
Утром, на построении для подъема флага, к строю подошел флагманский с незнакомым кап.2 ранга. Командир вывел того перед строем.
-Товарищи моряки! Приказом главкома к нам в экипаж вместо ушедшего на повышение кап.2 ранга Голубева, назначен новый командир ЭМБЧ кап.2 ранга Горелов Юрий Викторович. Офицер после академии, орденоносец, награжден орденом после выполнения боевой службы на ТОФе. Он вас распиздяев на цугундер быстро натянет! Прошу любить и жаловать! После роспуска строя всем вниз, командирам боевых частей в ЦП на доклад.
Слава сразу узнал Юру. Тот немного погрузнел, отрастил аккуратные усы, в волосах появилась седина, но осталась прежняя подчеркнутая строевая выправка и приверженность к неуклюжей уставной форме. Удивительно, но Слава почему-то даже обрадовался. Давнишняя обида, уже давно отступила куда далеко, то-ли под воздействием прошедших лет, то -ли под грузом опыта накопленного за эти годы службы на флоте...Как бы то ни было, но узнав Юрку Слава обрадовался искренне и даже заулыбался....Тот же сначала не заметив стоявшего во второй шеренге Славу, оглядел строй БЧ-5 сурово и холодно, но внезапно узнав того, сначала улыбнулся как-то неуверенно, а потом, узрев на лице Славы широкую и добрую улыбку, заулыбался еле сдерживая себя.
После роспуска строя, они обнялись, долго молча трясли руки. Молчание прервал Слава, чтобы навсегда закрыть тему прошлых обид, сказав легко и просто:
- Юра, кто старое помянет, тому глаз вон... Что было, то было...Никуда от этого не уйдешь...Я очень рад тебя видеть!
- Я тоже Славутич! Давай-ка сейчас вниз....неудобно мне перед командиром, чтобы новый механик последним на доклад спускался...А потом поговорим!!! И вот что...мне квартиру только вчера выделили...там конечно не очень еще обжито...Но сегодня же после службы ко мне в гости!!! И никаких возражений...Да и жена очень рада будет...
Посидеть и поговорить в течение всего дня им так и не удалось. Сначала Горелова долго мурыжил командир, потом его срочно вызвали в штаб, потом еще что-то, и только уже после вечернего доклада, они встретились на пирсе, и не спеша побрели по направлению поселка.
- Юрка...а ты как умудрился с ТОФа то сюда сбежать?
- Да я в академии сильно старался...ну, мне и дали возможность выбора. Либо обратно, либо куда захочу. Я сюда и попросился. Да и место было. А ты то как?
- Да ничего...служу вот...вторым управленцем...
- Мне флагманский о тебе много хорошего говорил...Рекомендовал на тебя опираться...мол авторитета, знаний и опыта выше крыши, вот только засиделся Соколов в каплеях...Ты чего назначаться-то никуда не хочешь? А то я быстренько из тебя комдива сваяю...
- Да не хочу я...Флот всегда на каплеях и стоял...Мне в моем кресле очень уютно...А третьего ранга мне и так...за выслугу лет дадут...Ты лучше скажи...твоя супруга, правильно поймет, что к ней в еще пустую квартиру ввалятся два офицера с далеко идущими алкогольными планами?
- Она у меня настоящая флотская жена! Сыном вот похвастаюсь... Да ты же знаешь мою половину...Ларису помнишь? Из-за которой тебя тогда и выперли из училища....У тебя же с ней роман тогда был....
Сказать, что Слава был просто сражен, значит не сказать ничего. И хотя он даже не сбавил шаг, и не изменился в лице, взгляд его изменился, резко обозначились челюсти и заиграли желваки. Юра же, не замечая этих перемен продолжал.
- Когда тебя тогда отправили на Балтику, я ее случайно встретил через пару недель... Ну так и завертелось... А потом когда она уже беременная была, я ее к своим в Тверь отправил от греха подальше...папочка у нее еще тот фрукт был...босота черноморская...
Чтобы не выдать дрожь в голосе, Слава прикурил сигарету, и сделав пару затяжек, наконец выдавил из себя:
- Юр...а может отставим торжественную пьянку на другой день? Неудобно мне как-то...вы с колес, а я тут, как краб боком на халяву....
- Слава! Никаких гвоздей! Шагом марш ко мне....
И Слава пошел. Он и хотел и не хотел идти. Он не знал, как будет глядеть в глаза Ларисы. Он и чувствовал себя виноватым перед ней, и одновременно не хотел верить, что она просто не стала ждать его, хотя он и клялся, в том, что вернется за ней при любом раскладе событий.
Дверь в свою квартиру Юра открыл сам, и с порога гаркнул по квартире, как команду на построение:
- Лариса, где ты? Смотри кого я к нам привел!!! Сейчас гулять будем!!!
А потом из комнаты в коридор вышла Лариса. Она как будто и не изменилась с их последней встречи. Все те же длинные черные, слегка вьющиеся волосы, всё та же небрежная, но сильная грациозность плохо прирученной пантеры, все та же, красивая грудь, рельефно вырисовывающаяся под футболкой, а плотно обтягивающие ноги джинсы, подчеркивали их стройность и длину. Слава стоял и молчал...На него столько нахлынуло в этот момент, что он не знал, как себя вести, уйти прочь, или броситься к ней и поднять на руки. Это было она, его Ларка, его женщина...потерянная много лет назад. Лариса тоже узнала его. В ее глазах тоже промелькнула целая гамма чувств, но и в этих же глазах, Слава прочел, что все в прошлом...и она теперь жена Юрий, а он просто гость в их семейном гнезде...
- Господи...Славочка... Здравствуй!
Она подошла к стоящему столбом Соколову, и он ощутил около своей щеки аромат ее кожи и осторожное прикосновение губ.
-Ну, что встал-то...разувайся, проходи...вон тапочки в углу...извини за беспорядок, сам понимаешь, второй день здесь...
Юра подошел к ней сзади и обнял за талию.
- Мы теперь со Славкой в одном экипаже служим... Давай-как мать, кидай на стол, что есть, а я пойду коньячок в ящиках поищу...
Юра ушел куда-то в комнаты, а Лариса взяв Славу за руки потянула его на кухню.
-Пойдем...поможешь мне? Зелень порежешь?
На кухне Слава бездумно взял протянутый нож.
- Ларис...Ларка...я...
Она с мягкой улыбкой посмотрела ему в глаза.
- Славочка...не надо ничего говорить. Все в прошлом. Всё. Уже давно...Давай лучше столом заниматься....
И он начал терзать кухонным ножом петрушку и укроп.
Они сидели уже около час за столом. И хотя Слава внутренне чувствовал себя очень растерянно, неуютно и некомфортно, тем не менее, разговор кое-как поддерживал.
-Ты то старина, как здесь? Где живешь?
Юра неторопливо подливал коньяк в стопки.
- Живу. Однокомнатная квартира. Мне хватает. А вы на Камчатке были или в Приморье?
- В Рыбачьем. На Камчатке хорошо было. Красиво. И квартиру мы там на 4-м году службы получили в новом доме. Такая удобная...до слез жаль было уезжать...
Лариса подложила жареной картошки в тарелку Славы.
- А кто твоя жена, Славик?- осторожно спросила Лариса, внимательно поглядывая на него.
- А я не женат.
- Как так? Такой видный мужчина?
Юра тоже, как то удивился ответу Славы.
-А я и не спросил...А почему Слава? Один что- ли совсем?
Соколов подковырнул закуски на вилку, посмотрел на наколотую картофелину с несколько странной усмешкой.
- Один. Просто офицер женатый на службе...
- А чего так, Слав?
Юрец протянул рюмку.
- Да вот не встретилась еще та...кому и я нужен буду...со всеми моими застарелыми холостяцкими заморочками...
Юра засмеялся и они чокнувшись выпили. В прихожей раздался шум открываемой двери.
- Сын из школы пришел. У вас тут вторая смена поздно заканчивает....Кирилл, сынок, подойди- ка сюда!!!
Слава неожиданно заметил, что Лариса как-то напряглась. Именно напряглась, как будто сейчас могло произойти что-то очень и очень непредсказуемое...
В комнату зашел юноша лет четырнадцати. Он поцеловал маму в щеку, и встал рассматривая незнакомца за столом.
- Знакомься сынок, это дядя Слава Соколов, мой старинный друг...мы с ним вместе в училище поступали и учились в одном классе...помнишь, я тебе рассказывал..
Юноша спокойно и без тени робости, протянул Славе руку.
- Здравствуйте! Меня зовут Кирилл...
- Слав...Святослав Борисович...
Слава не мог понять, что так взволновало его в Юрином сыне. Он был так неуловимо похож на кого-то, кого Соколов когда-то знал в этой жизни, похож так сильно, что у Славы просто застучало в висках. Но кого?!
Кирилл обратился к матери.
- Мама, я пойду пока в комнату книги из ящиков повынимаю...
Лариса искоса бросив непонятный, но настороженный взгляд на Славу ответила:
-Иди сынок, иди... я тебя попозже покормлю... в комнату принесу...
Юра недоуменно поглядел на жену.
- Лариса, да пускай с нами садится, взрослый парень уже...
Лариса сверкнула на него пронзительным взглядом.
-Нечего ему ваш флотский фольклор слушать лишний раз... еще наслушается....
Юра рассмеялся.
- Вот уж нашлась...блюстительница нравов...Ладно...как скажешь дорогая... Давай-ка Славка еще по одной!
Они посидели еще пару часов в разговорах и воспоминаниях, а потом Соколов, понимая, что пора и честь знать засобирался домой. В прихожей они обнялись с Юркой.
- Кирилл... иди сюда... попрощайся с дядей Славой!
Кирилл, который так больше и не заходил на кухню, вышел в коридор и протянул Соколову руку. Слава пожал ее с каким-то странным ощущением, которое было ему непонятно, и почему-то сжимало сердце.
- До свидания дядя Слава!
- Ну, давай Кирюха! Вживайся в Север... Увидимся еще!
Парень ушел в комнату, а Славку никак не покидало чувство, что ему удивительно знакомо его лицо, но откуда, он так и не мог вспомнить.

(продолжение следует)

Мы были...
Киноповесть

(продолжение)

Картинка былого. Севастополь.
Портпункт Голландия.

Славка и Юра шли к катеру чуть позже всех остальных. Пока Юрка, как старшина роты докладывал начфаку и дежурному по факультету о чем-то, Слава ждал его в стороне, и теперь опоздав на паром, они неторопливо шли к пирсу на рейсовый катер. И тут оба одновременно увидели девушку одиноко стоявшую у парапета.
- Ух...! Юр, смотри какая нимфа...
- Да уж...хороша...никогда ее здесь не видел...
Слава неожиданно сбавил шаг.
- Юрец...я хочу с ней познакомиться.. я должен с ней познакомиться...
- На катер опоздаем, Казанова...
- Успеем!!! Ты погляди какая она...Подойди страшно...отошьет и останешься навсегда в сомнениях по части собственного «Я»....
Славка, не отличавшийся робостью к женскому полу, проговорил это таким восторженным шепотом, что Юрка от удивления остановился, и ухмыльнувшись пробурчал:
- Ну, ну....давай....подожду уж...ни пуха...
- К черту!- бросил не оборачиваясь Славка, и решительно направился к одиноко стоящей девушке.
Вероятно, девушка уже отбила за последние полчаса не одну «атаку» любвеобильных курсантов, поэтому на приближавшегося явно к ней еще одного четверокурсника, смотрела взглядом почти уничижительным, заранее ставящим на место этого еще одного ретивого и назойливого представителя мужского рода. Но даже она, не могла предположить, что выкинет этот широко улыбающийся симпатичный кадет. А Славка, примерно шагов за десять, неожиданно перешел на четкий строевой шаг, делающий честь нестроевому инженерному училищу, и не дойдя до девушки метра полтора, замер, приложив руку к козырьку мицы.
- Товарищ девушка!!! Прошу разрешения познакомиться, и пригласить Вас куда только Ваша душа пожелает. Главный старшина Станислав Соколов доклад закончил. Коленопреклонно и нижайше жду Вашего решения!
И лихо сорвав с головы фуражку и положив ее на сгиб левой руки, опустился на одно колено перед девушкой. Та не ожидавшая, столь военного подхода, и приготовившаяся явно не к этому, беспомощно огляделась вокруг. Вдали, метрах в ста виднелась приближающаяся толпа курсантов 3 факультета, спешившая к катеру. Туда же торопились и простые люди, с любопытством, оглядывавшиеся на странную парочку.
- Да вставайте же...хватит кривляться!!! Я ухожу...
- Никак нет! Я ведь за Вами на коленях пойду, даже на катер!
Девушка, моментально подрастерявшая свой неприступный вид, торопливо затараторила:
- Хорошо, хорошо...вставайте же быстрее...
Но Слава не торопился подниматься с колен.
- Ваше имя?
- Лариса...ну вставай же, дурень!
Слава начал было подниматься, но неожиданно притормозил процесс.
- А Вы Лариса, не сбежите сразу же?
- Сбежишь тут...как же... вы же как банный лист...
И резко схватив Славку за руку, с удивительной для девушки силой дернула того наверх, да так, что ему, чтобы остаться на ногах, пришлось вскакивая, просто навалиться на девушку, заключив ее в объятья. Их лица на несколько мгновений оказались очень близко друг от друга, но и их хватило, чтобы Слава почувствовал невероятно свежий аромат ее кожи и ощутил руками тепло ее упругого тела.
- Отпускай...не вешалка..
Слава отпустил Ларису, и сделав шаг назад надел фуражку, щегольски щелкнул каблуками.
- Я в вашем распоряжении Лариса... кстати, можно на «ты»?
Девушка уже пришедшая в себя от случившегося, ехидно улыбнулась.
- Слава богу, товарищ курсант, хоть не в постель сразу... Можно. Вольно!
Слава широко улыбнулся. Подозвал рукой Горелова.
- Лариса, разреши представить тебе моего друга Юру. Самый скучный товарищ во всей роте. Целеустремленный отличник и женоненавистник...короче мне не конкурент, потому и не боюсь знакомить...
Подошедший Юра скупо улыбнулся.
- Юрий. Лариса, а вы ждали кого-нибудь? Этот сумасшедший вам не помешал?
Девушка неопределенно махнула рукой.
- Я подругу ждала, Маринку...а она видимо не смогла...Так, что раз уж прилип...точнее прилипли...то ...давайте быстрее...на катер опоздаем...там разберемся!
И вся троица побежала к пирсу.

Голос из прошлого

Мы стали встречаться с Ларисой. Она очень нравилась мне. И я видел, что нравлюсь ей. У нас были странные отношения. У нее не было телефона, и о встречах мы договаривались через ее подругу Марину. Мы гуляли по городу, ходили в кино, сидели вечерами под акациями на Графской пристани, но хотя она и жила напротив училища через бухту, на Троицкой, я всего один только раз, и то, только через месяца три смог, почти насильно, проводить ее вечером до дома. Она была немногословной и гордой при всех, становясь мягкой, податливой и нежной, только когда мы были вдвоем. Она никогда не говорила про свою семью, и как-то, когда я выразил желание познакомиться с ее родителями, резко отказала мне, в ультимативной форме потребовав, чтобы я и не думал об этом. Лариса могла, обидевшись, на совсем безобидную фразу уйти домой, а потом в следующую встречу извиняться за свое поведение так, словно в прошлый раз она сотворила, что-то совсем неимоверное. Она была полна совершенно непонятных мне загадок и тайн, на которые я постепенно перестал обращать внимание, принимая их за данность, присущую ее характеру. Так прошел весь учебный год. А потом мы уехали в отпуск. Свой летний отпуск после четвертого курса. И в какой-то день, я совершенно неожиданно для себя понял, что в первый раз в своей жизни влюблен. И не просто влюблен, а не могу дождаться того дня, когда я вернусь в Севастополь, и увижу Ларису. И естественно в самый первый день, после возвращения, я позвонил ее подруге и попросил ее передать Ларисе мою просьбу приехать...

Картинка из былого. Севастополь.
Косогор училища.

Стояла теплая сентябрьская ночь, та самая крымская ночь, в которую казалось лето, прощалось с людьми, и старалось максимально одарить их своим угасающим теплом. Они лежали на косогоре. На знаменитом косогоре, что спускался от камбуза к заливу, и многие годы давал приют влюбленным парам.
- Представляешь, мы сейчас здесь, а вон там, напротив, видишь? Там мой дом, и я, кажется, даже вижу его огни...
Лариса протянула руку, и лунный свет осветил ее обнаженную красивую грудь.
- Я даже не знал, что могу так соскучиться. Лорка... чудо ты моё... и я тебя никому не отдам...никогда...
Славка приподнялся, и приобняв Ларису за талию, начал нежно целовать ее в шею. Та, улыбаясь, и с удовольствием водила плечами, подставляясь его губам.
- А знаешь, это было совсем не больно... совершенно... Даже совсем наоборот, словно ждешь чего-то, ждешь, боишься, давно ждешь, а потом как будто бы внутри тебя взрывается что-то...и хочется петь и смеяться, просто так, бездумно...от счастья наверное...
Славка оторвался от ее тела. Сел, и схватив ее за плечи, повернул к себе лицом.
- Лариска, давай поженимся? Давай! Да мне никто кроме тебя не нужен! Ты...ты...самая лучшая...давай...
Лариса засмеялась откинув голову назад.
- Славочка, милый мой...ну хватит... На кого ты Юрца своего бросишь? Еще не дай бог, учиться плохо начнешь...
- Ларис...ну что ты? Ларис... я с родителями твоими познакомиться хочу...Ну...ну...
Лариса с силой толкнула его, так что он упал спиной на покрывало. Перекинула ноги через него и села сверху прижав его плечи к земле. Перед лицом Соколова покачивались две изумительной формы груди, с красивыми небольшими сосками. Обнаженная девушка, с распущенными волосами, в лунном свете казалась фантастически красивой амазонкой из древних скифских легенд. Она приложила одну руку ко рту Соколова, и наклонившись прошептала ему на ухо:
- Давай не будем о грустном... Мне никогда в жизни не было так хорошо как сейчас... не сегодня...пожалуйста...
И выпрямившись, легла на Славку, обвив руками его тело, и закрывая его губы своими...
Они любили друг друга, а чуть вдали от них сверкал огнями ночной Севастополь, горели расцвечиванием стоящие у арсенала крейсера «Ушаков» и «Дзержинский», вокруг стрекотала ночная крымская живность и дурманящее пахло лавандой....

Голос из прошлого

В тот день увольнений не было. На флоте объявили какое-то очередное учение со всеми вытекающими из этого военно-морскими заморочками, и город наглухо закрыли для увольняемых. В Севастополе это было явление частое, улицы на несколько дней пустели, а комендантская служба начинала работать в усиленном режиме старательно выискивая самовольщиков. В тот вечер я ждал Лариску, но вместо нее меня у забора ждала ее подруга Марина, которая и рассказала, что Лариску сильно избил отец, за отказ выходить замуж за какого-то соседского парня...

Картинка былого. Севастополь.
СВВМИУ. Помещение 141 роты.

Едва закончилась вечерняя поверка, Славка ворвался в старшинскую.
- Юрец, там Лариска...ее отец избил, и не отпускает... Мне Марина передала. Из-за меня избил! Юр...прикрой меня, пожалуйста... Первый раз прошу! Первый! Если я не приеду сейчас к ней- последним подлецом буду!
Юра сидел за столом. Друг. Старшина роты. Коммунист.
- Слав...не могу. Нельзя сейчас. Учения флотские. Да ты и сам все знаешь... Не могу! Ты нас всех под монастырь подведешь, если попадешься... И меня, и командира и училище все... Понимаешь? Да ведь нас ночью по головам пересчитывать будут!
Славка заиграл желваками.
- Вот именно... тебя подведу, уж точно! Ты мне друг, или как? Ты же знаешь, что Лариска для меня значит... Я за нее...
Юра хлопнул ладонью по столу.
- Слава, всё! Разговор закончен. Не отпускаю, и не прикрываю! Не маленький. Иди, отбивайся...
Слава посмотрел на Юру. Повернулся и молча подошел к двери.
- Не думал я, что ты вот так... Карьеру испортить боишься? Пятно на иконе, да? Козел ты Юрец...
И тут Юра вскочил из-за стола.
- Да!!! Боюсь испортить!!! И не стесняюсь этого!!! Это тебя, папуля с дедом от чего угодно отмажут, а я один... кто за меня слово скажет, а?! Твой дедулька, член Реввоенсовета? Хрена лысого!!! И если уйдешь- я тебя покрывать не буду. Не сомневайся!
Слава как-то неожиданно грустно посмотрел на друга.
- Ты меня моими родными не попрекай. Они свои погоны не на толкучке купили. А не хочешь помочь- не надо. Не было этого разговора. Забудь.
И вышел, закрыв за собой дверь.

Голос из прошлого.

Я вышел от Юрки. Мой спортивный костюм лежал в тумбочке, и я не прячась ни от кого, быстро переоделся и вышел из роты. Было около одиннадцати вечера, и я успел на катер направляющийся, на Троицкую. На мое счастье и у нас и на Троицкой патрулей не оказалось. Я даже не думал, как буду возвращаться, и даже что буду делать, придя к Ларисе. Я просто знал, что обязан прийти. От пирса до ее дома, было, минут пятнадцать ходу, но я пробежал это расстояние за несколько минут, стараясь не пересекать немногочисленные освещенные места.

Картинка былого. Севастополь.
Портпункт Троицкая.

Около дома Ларисы Слава был всего один раз, несколько месяцев назад, и боялся перепутать в темноте с другими. Но видно на этот раз его вело чувство мужчины, женщина которого в опасности. За воротами, у освещенного входа в дом, под нависшим виноградом стоял стол, за которым сидел отец Ларисы в тельнике и здоровенный парень в распахнутой рубахе. На столе была разложена незамысловатая закуска рядом с гранеными стаканами и бутылкой водки.
- Ты...Лёшик не дрейфь! Всё пучком будет...Выйдет за тебя Ларка...Я сказал! Я её...бл...в бараний рог согну прошмандовку...вся в мать пошла...
- Дядя Коля...ты мою будущую жену не позорь при мне...я...еб...может люблю ее с детства...
- Молчи босота! Я лучше тебя знаю, как с этими бабами надо...Дурь сначала выбить...потом, как шелковая будет...
Слава понял, что этот парень и есть тот самый матрос с буксира Ларисиного отца, за которого он обещал отдать ее замуж. Он осторожно обошел ворота, и аккуратно перелез через невысокий каменный забор, обойдя дом с другой стороны. На его счастье в доме не было собаки, поэтому маневр прошел тихо, и не прервал разговор двух собутыльников. На той стороне дома оказалось одно освещенное окно. Слава подошел к нему. За не зашторенным стеклом на диване сидела Лариса. Слава постучал в окно.
- Лариска, Ларис... Это я...
Лариса резко подняла голову и взглянула на окно. Потом быстро подошла и откинула ставни.
- Славка...дурень...уходи...уходи скорее...если они тебя тут увидят, даже не знаю, что будет...
На ее скуле, даже в полумраке был заметен синяк, а в уголке губ запекшаяся кровь.
- Я тебе специально не говорила...не хотела, чтобы ты знал... Славочка, запойный отец у меня...мать забил, так, что из больниц она не выходит...теперь за меня принялся... За Лёшку соседа замуж отдать меня хочет... Как нажрется- сразу за кулаки...Не хотела я, чтобы ты знал всё это...
Слава схватил ее за руки.
- Лара, Ларочка...пошли...вылазь...Сейчас к знакомым моего отца пойдем. Туда твой изверг не полезет. А потом к своим родителям в Москву тебя заберу, и маму твою тоже... Люблю я тебя...и хочу, чтобы ты за меня замуж вышла...давай прыгай...
Лариса, как-то отстранилась от окна.
- Уходи Слава. Знаю я кто у тебя родители. Юра рассказывал. Зачем им невестка такая...дочь пьяницы с больной матерью на руках? Уходи... хорошо мне с тобой было...очень хорошо, но женой твоей не стану...не ровня. Уходи...
Слава подался к окну, протягивая руки к девушке.
- Пошли дурила ты моя...пошли...любой мой выбор- это мой...а не родителей...да и не такие они...
Лицо Ларисы вдруг исказилось.
- Острожнее!!!
Слава от ее крика по инерции оглянулся и присел. Над его головой просвистел кулак, того самого «жениха». Он был изрядно пьян, а потому и удар был хоть и силен, но неточен.
- Дядя Коля...здесь он...сейчас я его...
И Лёша снова замахнулся. Слава и так был физически крепок, а злость и обстановка добавили сил. Он мягко присел и ударил соперника ниже пояса несколько раз. Леха, как подкошенный завалился в кусты, крича от боли.
- Беги Славик...беги...забьют они тебя...
Лариса бросилась от окна в комнату, а Слава, оббежав дома, прямо на освещенном дворе лоб в лоб столкнулся с ее отцом.
- Ааа... бл...попался ублюдок...я тебя сейчас...
Из дверей дома вырвалась Лариса и повисла на руках отца.
- Слава беги уж...он не знает, кто ты такой и откуда...беги...
На миг Слава замер в замешательстве. Но тут отец оторвал руки дочери от себя, и, развернувшись ударом в лицо, кинул ее на землю. Отбросив все сомнения, Слава шагнул вперед.
- Ах ты тварь...что ж ты делаешь...
Под ударам Славы отец сначала несколько раз покачнулся, а потом упал, заорал как-то тонко и по бабьи.
- Убивают! Убивают!! Помогите...забрался в дом и убивает...Милиция!
Слава бросился к Ларисе. Нагнулся и начал поднимать.
- Уходи...быстрее...уходи сумасшедший...прошу тебя, а то он меня просто убьет..
Она поглядела в глаза Славке.
- Хороший ты...Настоящий...но не мой...
И крепко поцеловав, оттолкнула.
-Уходи.
Слава почему-то понял, что возражать и уговаривать девушку сейчас уже не надо и бесполезно.
- Я вернусь Лариса. За тобой вернусь. Верь мне...
И развернувшись, бросился к воротам.
Район, где жила Лариса, был глуховат, а потому ночами патрулировался милицией чаще, чем более населенные места. Наверное, крики привлекли внимание соседей, или просто милиция проезжала мимо, но когда Славка выскочил из двора, перед ними тормозил милицейский «Уазик». Из него выскочили два милиционера с дубинками и направились к нему. Ярость и злость до такой степени кипела в груди Славы, что он, не раздумывая, шагнул представителям власти навстречу.
Неожиданно для самого Славы, тело само вспомнило приемы боевого самбо, которым их пытались учить в училище. Первого милиционера Слава повалил на землю, перехватив занесенную с дубинкой руку на взлете, резко, до хруста вывернув ее. Дубинка второго успела вскользь задеть плечо курсанта, но Слава повалил и его, завершив прием, стандартным завершением майора Галатонова- ударом в промежность. Третьего милиционера, водителя, Слава уложил уже дубинкой подобранной с земли, когда тот только выскочил из машины, Потом он бросил ее и побежал к пирсу на Троицкую. На удивление прошло не более получаса с того момента, как он вылез из катера, но на предпоследний катер Слава опоздал. Немного осмотревшись, он понял, что ему и не надо было в него садиться. В пылу схватки, он и не заметил, что тоже пропустил пару оплеух от кого-то, и из ноздри стекает кровь, и губа опухает семимильными шагами. На пирсе Троицкой никого не было. Слава спустился к воде, нашел на камнях бревно побольше, и раздевшись, спустил его на воду. Оглянулся назад. Где-то там невдалеке горели окна той, ради которой он был снова и снова готов драться с кем угодно и когда угодно. Слава привязал свернутый костюм к бревну и поплыл на ту сторону бухты.

(продолжение следует)

Мы были...
Киноповесть
(продолжение)

Голос из прошлого

После второго курса мы впервые увидели наши будущие корабли. Когда автобус въехал на горку, с которой открылся вид на губу Ягельную с прислоненными у пирсов черными тушами ракетоносцев, я, наверное, впервые понял, что за профессию избрал. И еще я понял, что это моё, и что ученые, наверное, не врут про гены. И как мне думается, я осознанно стал подводником именно в тот момент, когда увидел в окно автобуса громаду ракетного подводного крейсера 667БДР проекта. Эти гиганты были красивы, как красиво бывает любое оружие, доведенное умелой рукой мастера до совершенства. И мне захотелось быть один из тех, кто держит это могучее оружие в своих руках.

Картинка былого. Гаджиево
Борт РПК СН «К-424»

- Так, кадеты, слушай меня... Я комдив раз капитан 3 ранга Гришин Вячеслав Петрович. Честно говоря, вы для меня как чемодан без ручки: дали - неси, и выбросить нельзя, а потому слушайте и запоминайте. Руками ничего не трогать! В кают-компанию заходить только с разрешения старпома. И вообще, лучше бы вас эти пять суток никто вообще не видел. Ясно? Сидите по отсекам как чекисты в засаде!
Курсанты стояли вчетвером, столпившись у входа на пульт ГЭУ, и внимали словам командира дивизиона, который, одной рукой смахивая со лба пот, другой что-то писал в журнале. Пульт был набит народом битком, и было очень жарко.
- Кадеты, вас помоха уже расселил?
Мы утвердительно кивнули.
- Тогда слушай боевую задачу. Вы двое, - комдив указал на Юрку и Славу, поступаете на время выхода в море в полное распоряжение командира 10-го отсека старшего лейтенанта Белова. И чтобы оттуда не выползать! В конце морей буду принимать зачеты по знанию отсека и матчасти.
- Вы, - комдив махнул рукой оставшимся двоим, - поступаете в распоряжение командира турбогруппы капитан-лейтенанта Конопелькина с тем же диагнозом! По местам прохождения практики бегоооом марш!!! Да... стоп! У кого почерк хороший?
Десятый отсек был совсем небольшим, и как потом оказалось, самым маленьким на корабле. Всё приготовление к бою и походу Слава с Юрой просидели возле токарного станка, стараясь не попадаться под снующих туда-сюда матросов. От новизны обстановки ребята даже пропустили тот момент, когда корабль оторвался от пирса и начал неспешный проход через шхеры к выходу в открытое море.
- По местам стоять к погружению! Осушить трюма, цистерны грязной воды, продуть баллоны гальюнов. Вынести мусор!
К моменту, когда прозвучала эта команда, в отсеке наконец собрались все. Командир отсека, старшина отсека и четыре матроса.
- Учебная тревога! Для погружения подводной лодки!
Трель звонка заставила ребят немного напрячься. Это было все-таки их первое погружение.
- По местам стоять к погружению! Клапана вентиляции и аварийные захлопки на дистанционное управление!
Пока матросы занимались приготовлением, старшина отсека, мичман со скуластым азиатским лицом, переглянувшись с командиром отсека, залез куда-то за ВСУ и вернулся через несколько минут с большим плафоном из-под светильника.
- Задраен верхний рубочный люк! Перейти на таблицы подводного хода.
Командир отсека, старший лейтенант Белов, до этого момента занятый переговорами с ПУ ГЭУ и прочими делами и не обращавший на ютившихся где попало курсантов никакого внимания, взял у мичмана плафон, и взвесив его в руке, изрек:
- Ну, что... литра полтора будет. Голландёры... как погрузимся, будем в подводники посвящаться... старым, древним и традиционным способом. Надеюсь, в курсе?
Естественно, что и Слава и Юра, да и все курсанты прекрасно знали, что обряд посвящения прост и непритязателен. Надо просто в свое первое погружение выпить в присутствии всех плафон забортной воды. Но чтобы вот так, как-то обыденно и просто, в окружении простых матросов...
- Принят главный балласт, кроме средней! Осмотреться в отсеках! Провентилировать главную осушительную и трюмную магистраль, - пророкотал «Каштан».
- Юр... есть у меня сомнения, что я такой вот бокальчик опрокинуть смогу...
Слава вертел в руках плафон, пытаясь устроить его в руке поудобнее.
- А я и думать не буду. Выпью! Раз положено, так положено!
Слава ухмыльнулся.
- А куда я денусь?... Интересно, просремся-то сильно? А то ведь я устройство гальюна только в теории представляю...
- Глубина 50 метров! Осмотреться в отсеках!
Как только «Каштан» изверг из себя этот окончательный диагноз, командир отсека, забрав плафон у Славы, протянул его матросу.
- Андреев, сгоняй в трюм. Набери у помпы. Сольешь немного, чтобы почище была, и сюда!
Через пару минут матрос вернулся.
- Ну что, господа гардемарины, так сказать, будущие пенители глубин.... я тоже плафончик забортной влаги в свое время употребил, да и в большем объеме. Давай, давайте... не позорьтесь перед матросами... покажите севастопольскую закалку!
Командир отсека протянул плафон, до краев заполненный соленой забортной водой Горелову. Тот, приняв его обеими руками, непроизвольно облизнул губы, вызвав общие улыбки присутствующих.
- Давай, курсанта, настоящим подводником становися...- с ехидной азиатской улыбкой понапутствовал Юрку старшина отсека мичман Алик Ташбаев. Горелов поднес плафон к губам.
Он пил большими глотками, словно торопясь и боясь, что у него отнимут этот сосуд. Он пил давясь, но настойчиво и без остановки, как будто точно знал, что это одно из тех важных и необходимых испытаний, без которых невозможно стать равным, со всеми в этом отсеке.
- Молодец, кадет! Достойно... поздравляю!
Командир отсека протянул Горелову руку и крепко пожал его ладонь. Вслед за ним руку Горелову начали жать все присутствующие в отсеке.
- Прошу к нашему шалашу! А теперь второй кандидат...
Командир отсека протянул услужливо принесенный матросом уже наполненный плафон Соколову. Тот взял плафон. Покрутил его в руке. А потом неожиданно широко и задорно заулыбался.
- Эх! Помнится, я кружку пива на скорость выпивал секунд за семь... А этот напиток, наверное, повкуснее будет!
И держа плафон одной рукой за дно, он задрал голову и начал лить прямо в горло непрерывной струей зеленоватую забортную воду. Он ни разу не поперхнулся и не закашлялся, и долив в себя все до капли, опустил голову и с пару секунд помолчав, выдал:
- Забориста... ё-моё...
И неожиданно приняв строевую стойку, замер перед командиром отсека.
- Товарищ старший лейтенант! Устройство корабельного гальюна не было изучено нами практически. Прошу в самом срочном порядке ознакомить нас с правилами его использования в море... а то боюсь, что обделаемся мы тут скоро с Юркой...
Тут уже захохотали все, в один голос. А командир отсека, протянув Славке руку, с насмешливым уважением произнес:
- А ты силён... Слава, кажется? Поздравляю!
И повернувшись ко всем лицом, неожиданно строго отдал команду:
- Так! Представление закончилось! Начать малую приборку! А вы, друзья, пошли со мной до гальюна, а то вдруг и правда припечет вас до ветра... подводники...

Голос из прошлого

На третьем курсе Юрку назначили старшиной нашей роты. Это было не совсем в традициях училища. До 4-го курса старшины рот были со старших курсов, но нашему командиру в виде эксперимента дали «добро», и Юрка получив погоны главного корабельного старшины, вместо бескозырки надел мицу. К этому времени он уже был кандидатом в члены КПСС, уверенно и целеустремленно шел к красному диплому, и вообще числился в самых первых рядах. Это, правда не мешало ему в увольнении употребить вместе со мной стаканчик другой портвейна «Приморский», но Юрец был очень аккуратен, и никогда и никому не попадался. Меня же все время заносило куда попало, и спасали меня видимо не столько родственные связи, а то, что учился я тоже очень хорошо, и тоже как и Юрка шел на «красный» диплом. Наши отношения с ним к этому времени стали еще более крепкими и почти братскими. И даже после заводской практики в Горьком мы сначала поехали вместе со мной на дачу отца в Подмосковье, где несколько дней без родителей парились в бане, отдыхали и нежились в обществе моих старых московских подруг, а уж потом он поехал к себе домой.

Картинка былого: Московская область
Поселок Старая Купавна

Дача Славкиного деда располагалась в подмосковной Старой Купавне, затерявшись между озерами местного рыбхозяйства. Революционный предок Соколова в быту был скромен и непритязателен, что хорошо было заметно по его дачному хозяйству. Домик был небольшим и скромным, гораздо меньше дач других обитателей местной госсобственности, и отличался от других лишь большущей русской баней, которая была даже больше самого дома. Дед обожал парную, и рассматривал саму дачу не как место комфортабельного загородного отдыха, а скорее, как непритязательный угол, в котором можно отдохнуть после нескольких часов настоящей русской парилки.
В Москве друзья оказались после заводской практики в Горьком, где на заводе «»Красное Сормово» они целый месяц постигали азы строительства подводных кораблей и познавали вкус местного пива и прелести нижегородских красавиц. По окончании практики их распустили по домам, и Славка без особого труда уговорил Юрку задержаться на несколько деньков на их даче в Подмосковье, чтобы не спеша и со вкусом отметить их переход на 4-й курс и обмыть новенькие мицы, которые теперь они уже надели с полным на это правом.
Уже к обеду этого же дня силами мобилизованной служебной машины отца друзья прибыли на дачу, укомплектованные ящиком «Славянского» пива, купленного где-то в Измайлово, двумя килограммами мяса и с сумкой дополнительной снеди, реквизированными Славкой из родительского холодильника.
На улице стоял тот самый чудный летний день, в который хотелось только лениво валяться в тени, отмахиваясь от надоедливой мошкары, и предаваться неторопливой беседе обо всем и ни о чем. Труба бани неторопливо дымила в ярко синее небо, а друзья, развалившись под яблоней на расстеленном покрывале, не спеша потягивали пиво из запотевших бутылок.
- Буржуй ты все-таки, Славка... Не успели до дома доехать, уже все на товсь, провиант в наличии и «Волга» под окнами сигналит...
Соколов, лежа пытаясь нащупать свалившиеся куда-то за спину сигареты, беззлобно парировал друга.
- Да ладно, Юрец... нашел буржуя... вон там, за забором дачи настоящих буржуев, а мы просто слуги «государевы»...
- Ну да, слуги... Я когда к тебе домой зашел, просто офонарел... Я такого еще в жизнь ни у кого не видел... Разве только в музее флота...
Славка, наконец нашедший сигареты, прикурил, и также беззлобно ответил:
- А ты что думал? Дед, кстати, три войны прошел... или даже четыре. И мечи те самурайские, и сабли немецкие не на барахолке покупал... Помнишь, у нас в гостиной глобус деревянный? Ну старинный такой... с одной стороны немного обожженный? Так вот, его деду сам Рокоссовский подарил! Дед говорит, из самой Рейхсканцелярии! Что тут буржуйского? Да и отец для страны, думаю, немало сделал...
- Да ладно, я это так... не обижайся... просто языком треплю...
- Я и не обижаюсь. Знаешь, тут у предков «НЗ» зашхерен в доме. Мы после баньки под шашлычки его черноплодную настоечку продегустируем...
Уже начинало темнеть, когда друзья, распаренные, замотанные в простыни уселись за огромный, сделанный из грубого дерева стол под навесом у бани. На столе дымился шашлык, по глиняным мискам были разложен овощи и зелень, а венчала это живописнейшее зрелище батарея пивных бутылок во главе с большой емкостью с наливкой. Ребята были уже немного под хмельком.
- А я обязательно адмиралом стану... всем назло... отец надо мной все издевается... мол, зачем тебе это надо... со свиным-то рылом, да в калашный ряд.... А я всем докажу...
Юрку, распаренного и осоловевшего после пива и «адмиральской» настойки, несло на откровенность.
- Понимаешь, Слав... вот у тебя, хочешь ты - не хочешь, а все впереди уже ясно и понятно. Ты внук и сын адмиралов. Флотская династия. Практически «голубая» кровь ВМФ... Ты даже если ничего делать не будешь, тебя до капраза под ручки доведут и в Москву... только не залетай никуда, и всё...Ведь верно? А я? Меня никто наверх не потащит... Только я сам! Только сам! Ты не подумай... я не завидую... это простая кон-ста-тация фактов!
Соколов пыхтел сигаретой, исподлобья рассматривая безостановочно вещающего Горелова.
- Слышь, Юрка. Вот я заметил, ты, как поддашь, так сразу какую-то хрень несешь... Обиженный такой, дальше некуда...Это я тебя, дурня тверского, знаю... поэтому и не обижаюсь... а вот другие могли бы и по сопатке надавать за такие слова... Ну да... и дед мой адмирал, и отец. Ну и что? Это мое дело, как мне служить и зачем! И где... заметь! Хватит нести чушь, бл... давай лучше еще по одной. За то, что мы теперь из «веселых ребят» плавненько перетекли в отряд «женихов и невест»!!!
Славка осторожно разлил из бутыли в стаканы темно-бордовую жидкость.
- За нас.... хотя, стоп! Какой тост? Третий? Тогда за тех, кто в море, на вахте и гауптвахте!
Ребята выпили, не чокаясь. Слава смачно хрустнув огурчиком, неожиданно резко поменял тему.
- Кстати, о «женихах и невестах». Ты, Юрка, может, свой монаший обет-то снимешь? Я, конечно, понимаю... «в связях порочащих его, замечен не был...», но ведь отсохнет!!! Представляешь: адмирал без члена! Это же как милиционер без свистка!
И заржал во весь голос. Уже сильно захмелевший Горелов, не уловивший юмора, поднял голову от стола.
- Что... что отсохнет? Зачем?
И тут Соколов неожиданно вскочил на ноги и ухватил руками простыни, точь в точь как держал себя за края жилетки Владимир Ильич Ленин в десятках фильмов.
- А вот тут вы, батенька... непргавы... непргавы... Орган, котогый вы собигаетесь умегтвить, не ваше достояние, а респубглики! Нет... нет.. завтрга же звать баргышень из пергвопрестольной... Завтрга же! Будем спасать товаргища!
И неожиданно уронил простынь на землю. Слава так смешно скопировал растиражированный кинообраз вождя пролетариата и с таким неожиданным финалом, что оба еще долго смеялись, и больше у этот вечер ни о чем серьезном не вспоминали.

Голос из прошлого

В первом же увольнении на четвертом курсе я познакомился с Ларисой. Она стояла у парапета рядом с нашим пирсом, а курсанты огромной толпой валили из нижних ворот училища, направляясь на заказанный курсантам паром. К нам всегда приезжало огромное количество девушек, кто в поисках потенциального мужа, кто в надежде найти настоящую любовь, а кто и просто приятно и хорошо провести время, благо, голландёры, в отличие от нахимовцев, снобизмом не страдали и имели репутацию весельчаков и просто душевных парней. Но эта одинокая девушка разительно отличалась от всех, кого до этого я видел у нас на танцах. Она была просто другая. Она стояла одна у поручней набережной, и ветер раздувал ее простенькое светлое платье, невзначай обнажая красивые загорелые ноги. В этом простеньком сарафане и босоножках, без цепочек и сережек, не накрашенная, с красивейшей грудой черных волос, спадающих по плечам, она почему то выглядела королевой на фоне проходящим мимо нее отрядов наряженных девиц. Она была как будто не из этой жизни, а скорее явлением из очаровательных фантазий Александра Грина, таинственным, загадочным и неприступным. Она была до такой степени несовременна, что казалась сказкой...

(продолжение следует)