Из истории пионерской журналистики.


Мы - пионеры Советской Страны,
Нас миллионы!
Партии Ленина делу верны
Наши знамена!


Одной из постоянных сторон пионерской жизни была стенгазета. В редколлегию большинство "выбранных" шли без энтузиазма, но были и самородки. В те времена коллажирование не приветствовалось, и всю газету надо было делать от руки, а учитывая то, что главой редколлегии была первая красавица школы Лена Буянова (причем прекрасно и с удовольствием рисующая), в редколлегию нашей стенгазеты было даже нечто вроде конкурса. В советское время молодому поколению вдалбливали три следующие истины про зарубежные земли и веси: во-первых, все иностранные пролетарии постоянно бастуют, чтобы у них наступила Советская власть; во-вторых, и стар и млад там борются за Мир во всем Мире; и в-третьих, любой цветной... Пардон, любой афроазиатец обожает Советский Союз как своего защитника от нехороших Колонизаторов. Потом с годами, конечно, выяснилось, что бастуют не ради Советской власти, а ради прибавки к зарплате, борьба за мир финансировалась из фондов Зарубежного отдела ЦК КПСС, а влюбленные в СССР афроазиатцы за семь минут обчистили наш УАЗик, включая сиденья.
Так вот, сверху была дана установка отразить в новом номере нашей стенной печати роль иностранных детей в борьбе за Мир во всем Мире. Мы нашли в репродукциях из "Огонька" картину с абсолютно дебильным на современный взгляд сюжетом. Четверо детей подозрительного вида, затравленно оглядываясь, пишут на стене слово PAIX ! Эту картинку Ленка и перерисовала в нашу газету. А надо сказать, что известный стукач и любимый племянник директрисы Фрол также состоял в редколлегии. Он не принимал никакого участия в работе, так как ничего не умел, и появился только тогда, когда работа уже близилась к концу. Фрол попытался даже дотронуться до плодов нашего труда, но на него шикнули и отогнали под плинтус. И тут распахнулась дверь и в класс вплыла директриса вместе с какими-то знатными гостями. Наше творение было благожелательно осмотрено и расхвалено. Но когда тетенька из РОНО спросила, а кто же главный участник процесса, он же юный Греков, он же генератор идей, то директриса радостно показала на своего племянника. У Леночки чуть слезы не брызнули из глаз от такой несправедливости и только гордость помешала ей проявить эмоции при посторонних. Директриса приказала нам закончить и повесить стенгазету в коридоре обязательно сегодня, так как завтра будет городская комиссия. Когда начальство и пожинатель чужих лавров удалились, бедная Лена таки разрыдалась. Верные пажи бросились ее утешать, а я предпочел действовать. Мой план вызвал дикий восторг у ребят и легкое смущение у Лены, но тем не менее, был принят к производству...
Утром вся школа сгрудилась у свежего номера стенной газеты. Комментарии были разнообразны и подчастую грубоваты. Газета была яркой и интересной, но звездой номера была картинка про детишек борцов за Мир... Четверо детей подозрительного вида, затравленно оглядываясь, писали на стене слово ЖОПА !

ИЛЛЮСТРАЦИЯ: http://zhurnal.lib.ru/img/c/chekmarew_w_a/gazeta/pionery-geroi.jpg

ПОДЗЕМНЫЕ И МОРСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ.



Какой дурак придумал пабы?
Да! Тут уют и красота.
Зато тут нету сушек с солью
И жигулевского пивка

Из оды старшего лейтенанта Акимова
На посещение лондонского паба

Западная Европа загнивала в том году на своем обычном уровне. Чистые улицы, потоки разноцветных неимоверно шикарных авто, сверкающие витрины магазинов, сотни наименований легких, средних и тяжелых спиртных напитков, веселые и безмятежные лица местного населения. Да-а-а-а... Правильно наше Ленинское ЦК организовало Железный занавес, а то ведь на неокрепшие умы это изобилие могло бы неадекватно подействовать, как и впрочем, на окрепшие. Когда инструктор провинциального райкома КПСС, включенная в зарубежную тургруппу за преданность идеалам, попала во вражеский универсам и увидела местное изобилие, то она уже напряглась, ну а в колбасном отделе у нее началась форменная истерика. Пожилую девушку срочно отправили в Союз, а сопровождающий группу атташе по культуре объяснил сбежавшемуся персоналу магазина, что данную реакцию у фрау из России вызвала жалость к местному пролетариату, имевшему столь бедный ассортимент продуктов, в отличие от того, чем питаются жители, родного ей поселка Задрюченск.

Группа южноафриканских биологов, прибывших на международный конгресс, вела себя в магазинах гораздо спокойнее, а их не свойственный для Острова загар не сильно бросался в глаза в столице Содружества. Местные службы, имеющие отношение и облеченные доверием, убедившись, что пятерка буров не имеет никакого отношение к закупкам оружия, оптовым продажам крюгеррандов и поисках Атомных секретов, к концу конференции сняла с них наблюдение, а зря... Как только местные Бонды сняли колпак, великолепная пятерка приступила к выполнению основного задания, и отнюдь не для SAS Боты. На самом деле их было семеро, но Барон и Аким действовали отдельно, осуществляя поддержку и отвлекающие маневры. Они числились при Советском павильоне Строительной выставки младшими демонстраторами, и вели себя нарочито глупо и подозрительно. Во время первой рекогносцировки группы они прямо в рабочих комбинезонах отправились бродить по городу, но с таким подозрительным видом, что за ними увязалась половина местных Джеймс Бондов. Барон и Аким нагло зашли в садик возле какого-то частного владения и стали подозрительно там барражировать. Когда к ним подошел полисмен и поинтересовался, что джентльмены тут делают, Аким вместо того, чтобы сказать, как было оговорено заранее: Guard of environment (Охрана окружающей среды), залюбовавшись на цветы гордо произнес - Guard of gladioluses, Sir ! (Охрана гладиолусов сэр!), полисмен отдал честь и удалился почти строевым шагом, (почему Аким сказал именно так, вы поймете немного позже).
Дальше было еще интересней... Согласно плана операции на банкете у французов, даваемом по поводу Дня Бастилии, нужно было засветить одного латиноса, публично передав ему абсолютно бессмысленную шифровку и этим окончательно замутить местных альгвазилов и спровоцировать их на еще более пристальное внимание к Барону и Акиму. Но получилось как всегда... На приеме у Французов Барон, активно не избегавший фуршета, пригласил на танец улыбнувшуюся ему девушку и с этой секунды они стали центром внимания всей публики. Аким в это время, выполняя все пункты плана, подошел к парагвайцу, и улыбаясь как удав Каа бандерлогу, подарил латиносу маленькую шоколадку, в которой была заныкана никому не нужная по большому счету шифровка, оной вовсе и не являющейся. На бумажном прямоугольнике размером с визитку был напечатан один из перлов Акима. Аким получил задание сотворить нечто настолько глубокомысленно-идиотское, чтобы свести с ума не меньше дюжины криптографов, и Аким выдал:

Собака охраняла гладиолус
И радостно собаке было жить
Есть в жизни цель, и это превосходно
Давайте с милым гладиолусом дружить

Латинос рассеянно принял презент, и когда Аким отошел в сторону, пожал плечами и бросил шоколадку на поднос проходящего мимо официанта. Самое смешное, что никто этих пертрубаций не заметил, все смотрели на танцующего Барона, и дело было вовсе не в его па и не в какой-то особенной элегантности и пластичности его партнерши, а в личности молодой леди. Эта была какая-то из дальних родственниц Виндзоров, бывшая тут инкогнито и поэтому вызывавшая всеобщий интерес, и в первую очередь интерес служб, имеющих отношение... Надо отметь, что Барон от злости на то, что ему не пришлось участвовать в основной части акции, неоднократно был замечен возле будки, где выдавался джин с тоником. После каждого танца он подводил туда свою даму, которая тоже охотно потребляла данный напиток. Финал был типично наш. Влюбленных разлучили общими силами сотрудники безопасности Альбиона и товарищи в штатском из Советского посольства. Послу в этот же вечер пришла пачка доносов о неприличном поведении гражданина СССР на международном мероприятии. Единственный чин, который знал о реальной миссии Барона и Акима, на тот момент отсутствовал. Аким притворился собственным дублем и избежал репрессий. А Барона рано утром этапировали в Москву, и единственное, что хоть немного его утешало, с пересадкой в парижском Орли.
Так что финал операции прошел без него.

Наблюдаемый жил в собственном особняке на границе Кенсингтона и Белгравии, но у него была еще одно жилище в Уолтхамстоу, рядом с «Собачьим стадионом», до посещений которого он был большой охотник. Нужные нам бумаги были наверняка в Кенсингтоне. У «объекта» было хобби, некая смесь картографии и археологии, и этим он вызвал интерес нашего командования. Мы как раз начали помогать одной стране на жарком побережье, и там, где началось строительство базы, обнаружились старинные катакомбы, которые хотелось использовать пофункциональнее. Архивы со схемами данных пещер по ряду причин оказались в собственности «объекта», а по ряду других причин эта информация должна была срочно изъята и доставлена в известное, но не поименованное место. Итак, Объект поехал на собачьи бега, прислуга частью получила выходной, а частью поехала с ним. Не растерявший коммунистических идеалов старый мастер коммунального андеграунда дал план коммуникаций этого квартала, и все пошло по накатанной колее. Викторианская канализация была настолько же чище обычной, насколько натертый паркет бывает чище проселочной дороги. Так что никто даже ни в чем не испачкался. Расписание дежурных обходов у ребят было, проникнуть из коллектора в подвал нужного дома было элементарно, сигнализация в те времена ставилась исключительно на двери и окна, нужный кабинет и нужный шкаф нашли быстро, и нужные документы изъяли без проблем, но потери, тем не менее, были. В этом доме тоже обитал Шоколадный Британец, причем с таким же характером, как у Арканиного зверя. Когда Таракан выходил из кабинета хозяина дома, с грозного Викторианского шкафа-монстра скользнула массивная тень и молча приземлилась на голову капитана. Генка потом говорил, что такой органичной смеси русского мата и британского кошачьего мява он не слышал никогда в жизни. Отряд стал отступать к подвальной лестнице, и пока ребята не захлопнули за собой дверь, верное животное беспрестанно их атаковало, пытаясь каждый раз выцелить исключительно Таракана. Уже когда группа быстро продвигалась по тоннелю, Таракан переплюнул Брема, выдав новый термин по классу кошачьих - Кошка Баскервиллей, что учитывая его поцарапанное лицо, было весьма неосторожно... Ибо когда об этой истории узнал через неделю Барон и увидел еще не зажившие шрамы от кошачьих когтей на лице капитана, он сочувственно похлопал его по плечу и сказал с совершенно серьезным видом: Ну, ты у нас прямо Таракан Баскервиллей».

После ряда путешествий по воде и по воздуху великолепная семерка прибыла к месту новой дислокации. Многие объекты (на этот раз из бетона, дерева и металла) были почти готовы, но тут пришла беда, откуда не ждали. Лояльные к развитому социализму граждане данной «Жаркой прибрежной страны», видимо для того, что бы строить социализм было еще интересней, разделились на две партии (назовем их для разнообразия красно-оранжевыми и красно-синими). Эти две партии, обрадованные наличием большого количества техники и вооружений, самозабвенно предались взаимному уничтожению. Мы прибыли непосредственно к началу разгара. К несчастью для всех нас, в местной столице застрял большой дядя из ЦК, и его надо было срочно эвакуировать, с ним же хотели бежать руководители одной из новых партий, которые с одной стороны явно проигрывали, но с другой считались легитимными. В центре города бои понемногу затихли, ввиду того что социалистические пейзане пожгли в процессе Жакерии всю технику друг у друга, а ходить в атаку пешком им почему-то не нравилось. Часть порта еще держали верные нам пока красно-синие, и там стояло судно, на котором и надо было эвакуировать высоких персон с разным цветом кожи. Подлежащие эвакуации персоны находились в местном то ли Смольном, то ли Зимнем. Когда наша группа туда прибыла, состоялась последняя атака красно-оранжевых. Арканя доблестно вел огонь из ДШК, слегка модернизированного местными умельцами, применяя его как ручник. Дядя из ЦК, увидя Арканю с пулеметом, настолько к нему проникся, что возможно даже бы усыновил его на условии никогда не расставаться. А у нас встала ломом поперек дороги одна проблема. Фарватер был перекрыт новой береговой батареей, состоящей из нескольких автоматических зениток и четырех 122 мм. гаубиц. Пароходу мимо них было не проскользнуть, авиации и тяжелой артиллерии у синих не было, а имеющимися в наличие силами пехоты батарею было не взять. И тут пригодились привезенные нашей группой схемы подземелий. Был найден ход, ведущий прямо из дворца в древние катакомбы под батареей. Там, оказывается, когда-то был форт, построенный на месте еще более древнего укрепления. В общем, времени не было, и кроме нас решать вопрос опять же было некому. Партийный бонза, рыдая, расстался с Арканей, и темная прохлада подземелья (как образно выразился Аким) жадно проглотила горстку храбрецов. В большом «предбаннике» самого нижнего дворцового уровня со стенами, вырезанными в белом известняке, был назначен сбор группы. Все были навьючены как лошади, так как Барон приказал помимо взрывчатки взять побольше патронов, но пришедший последним Тарасюк амуниционно переплюнул всех. Помимо полной выкладки, на нем висел ранцевый огнемет, а в руке он держал чемодан. Общественность разделилась на две части... Одна половины прикидывала, на что старшина выменял огнемет, а другая гадала, а что у него в чемодане? Основная версия следствия осталась за Арканей. Когда он заявил, что в чемодане колбаса, все замолкли и стали ждать продолжения, и он продолжил. А вы слышали, что две недели назад пропал арабский скакун из конюшни имама, так его изъял Тарасюк, пустил на колбасу, половину колбасы махнул на огнемет, а другая у него в чемодане. Когда Тарасюк, не обладающий утонченным чувством юмора, обиженно заявил, что две недели назад находился, между прочим, с частью здесь присутствовавших, на тендере, болтавшемся в Аденском заливе, все стали кричать, что они на такие дешёвые отмазки не ловятся, но раздался рык Барона, все заткнулись, а старшина рыбкой заскользил на мановение командирского пальца. Старшина что-то долго говорил на ухо командиру, в процессе чего выражение лицо Барона менялось в гамме от расстрела Тарасюка на месте, миную наряд вне очереди и переходя на представление старшины к ордену Богдана Хмельницкого. Тарасюк торжественно открыл чемодан, который был наполнен не конской колбасой, а черными коробочками. Это был набор новейших американских радиогарнитур, применявшихся только в ЦРУ и охране президента США. Теперь у нас была связь между собой, что в подобных операциях трудно было переоценить, наш щирый чумак превзошел сам себя. Барон велел всем, кроме Тарасюка, попрыгать и назначил порядок движения: Авангард, Таракан и Аким, за ними Барон, Арканя, Генка и Сандро, замыкающими Леня-Переводчик с помощником и Тарасюк. И добавил: «Старшина, команда «Ложись» является для тебя командой к ведению огня по готовности, а если в твой бачок с огнесмесью попадет пусть даже и шальная пуля, убью». Леню-Переводчика с помощником нам практически навязали, и кто они такие, было понятно, но местные диалекты, в которых путался даже Таракан, они знали, а приказы, как известно, не обсуждаются. Когда Тарасюк достал гарнитуры, непонятным путем попавшие к нему из багажа непонятных советников штаба оранжевых, переводчик сделал охотничью стойку, но поймав на себе недобрые взгляды Барона и Таракана, шмыгнул носом и обиженно заявил, что он не сволочь и все понимает.
Группа уже несколько часов шла по бесконечным тоннелям, которые то пугающе сужались, то раздавались вверх и вширь, особых приключений пока не было, и из живых существ нам встречались только огромные, наглые крысы, которые абсолютно нас не боялись, даже тогда, когда безутешный Арканя замахивался на них прикладом пулемета. Барон объяснил, каким изощренным извращениям подвергнется тот, кто выстрелит без команды, и Арканя терпел и продолжал предаваться горю... у него отобрали так полюбившийся ему ДШК, и он теперь был вынужден пробавляться заурядным Дегтярем.
Судя по карте, метров через сто должен был быть большой зал, из которого расходилось несколько ходов, в том числе, и нужный нам. Барон назначил там привал, но отдохнуть не пришлось... Нарастающий шум показал, что место бивака уже занято. Двое часовых так нанюхались какой-то дряни, что даже Таракан не смог их разговорить, так что пришлось применить визуальную разведку, и оно этого стоило. Наш тоннель выходил в зал почти под потолком, и вид открывался оттуда более чем живописный. Любимый лозунг мародеров и генералов: «Кому война, а кому мать родная», действовал тут по полной программе. Бандиты, дервиши, дезертиры, маргиналы всех мастей, вся эта накипь Гражданской войны пребывала в деловитом кипении. Где-то шел торг, где-то дрались, где-то разбирали тюки с награбленным, где-то предавались наркотической нирване, но в центре зала царил относительный порядок, который охраняло несколько головорезов с новенькими «Али». Сам зал был ярко освещен разномастными электрическими светильниками, к которым тянулась паутина проводов от большого щитка, охраняемого станкачом Виккерса. В центре внимания был экзотический субъект с холеной бородой, который занимался очень важным делом. Перед ним охранники построили полдюжины женщин, одна из которых была явной европейкой, и атаман, судя по всему, выбирал себе пассию на вечер. Деваться было некуда, мы должны были тут пройти, а время поджимало. Барон шепнул в гарнитуру: «Всем к бою, приготовить ноктовизоры, Арканя и Таракан вырубают электричество, потом начинает Тарасюк. Давайте, ребята». Арканя срезал короткой очередью пулеметчиков, а Таракан метнул гранату. Взрыв и моментально наступившие темнота и тишина, прерванные многоголосым гвалтом. Зашипел бешеной гадюкой огнемет старшины, и вопли ужаса волной понеслись по залу. Паника была упорядоченной, так как публика была тертая и привычная к облавам, так что основная масса бросилась к знакомым выходам, только атаман и его охрана предприняли обратные действия. У низ зажглось нечто вроде аварийного освещения из факелов, при котором Атаман, стал рубить своих неудавшихся пассий, устрашающего вида саблей, а охрана попыталась открыть огонь на поражение, но неудачно. Заколотили любимые пушки Барона, две Беретты 93R. Ударили родные калаши вкупе с Арканиным Дегтярем, и поле боя осталось за нами. Заложенный камнем ход в нужное нам ответвление был обнаружен на удивление быстро, и саперы Тарасюк и Аким приступили к своему таинству. И тут за пять минут до взрыва из темноты вышел Таракан, тащивший за руку давешнюю европейку из гарема Атамана. Она без умолку восславляла Французских героев, в рядах которых, видимо, оказались все мы. Не успел Барон показать кулак Таракану, как к парочке кинулся помощник Лени-переводчика. Причитая на чистейшем нью-йоркском сленге, он кричал, что безмерно рад видеть землячку, которую как и его спасли эти благородные французы. В общем, Леня решил для нас эту проблему, девицу, оказавшуюся известной американской журналисткой, в качестве спасителя-провожатого увел на верх ленин помощник, представившийся ее коллегой. И хорошо, а то жалко бы было девчонку.

Один за другим рвануло три заряда. Один запечатал ход, из которого мы вышли, другой открыл нам дальнейший путь, а третий закрыл за нами калитку. В это же время два оставшихся на ходу и сохранивших часть боеприпасов танка синих вели по этому району огонь с закрытых позиций, типа для маскировки. Еще через несколько часов стало ясно, что в схему подземелья вкралась ошибка. Мы вышли на необозначенный на плане перекресток, откуда ходы расходились не только в горизонтальные стороны, но и вверх и вниз, чтобы нам не было скучно, у стены мирно сидел скелет со старинным, густо инкрустированным серебром и камушками ружьем и целым арсеналом холодного оружия. Тарасюк сразу же прибрал к себе устрашающего вида кинжал и шлем в виде куфии. Как говорила одна юная леди, чем дальше тем страньше и страньше. Разделяться было нефункционально, и поэтому Барон, выбрав ход, ведший в нужном нам направлении, дал отмашку - вперед. Ход вел вниз и был достаточно широким и высоким на всем протяжении. Аким и Леня с бесшумками наготове ушли в передовой дозор, они же и обнаружили очередной сюрприз... Тарасюк метался по коридорам, повизгивая и поскуливая от восторга. Склад, набитый снарядами, шанцевым инструментом и амуницией, представлялся ему, видимо, одним из районов Эдемских садов. Барон мимоходом пожалел его, сказав одну из своих коронных фраз: «Успокойся, старшина, все это изобилие для тебя, как чемодан без ручки. Унести тяжело, а бросить жалко». Обнаруженный нами подземный склад был весьма своеобразным местом. Часть его залов были чем-то вроде древнего храма, посвященного неизвестно кому. На фресках и барельефах были изображения абсолютно непонятных монстров, и что характерно, ни одного человека. Двери и перегородки, сделанные судя по всему, в начале ХХ века, выделялись абсолютно чужеродными вкраплениями. Везде, где можно, были развешены керосиновые фонари, и часть из них оказалась в рабочем состоянии. Большая часть склада была завалена боеприпасами. Там были снаряды к английским пятидюймовым пушкам и 7,71 мм. винтовочные патроны, но нужного в хозяйстве тоже хватало. Не успел Барон удивиться, что никто до сих пор не наложил лапу на это изобилие, как прибежал запыхавшийся Аким и сказал: «Там Арканя себе новые игрушки нашел и еще кое-что, но ты, командир, лучше сам глянь, а то там вообще хрень какая-то получается. И там действительно была хрень. В коридоре, в мерцающем свете керосиновых фонарей, стояли два станковых пулемета Виккерса, направленные на в лохмотья расстрелянную деревянную дверь. Из лентоприемников уныло свисали пустые ленты, а пол был усыпан сотнями стреляных пулеметных гильз. Арканя, как наседка над цыплятами, кружил вокруг пулеметов, а Тарасюк, Леня и Таракан выжидающе стояли у двери с автоматами наготове. Барон щелкнул предохранителем Беретты (у него как у курда, патрон был всегда в стволе) и ударом ноги вынес дверь. За дверью была анфилада из трех комнат... В первых двух, кроме канцелярской мебели и каких-то ящиков, ничего не было, зато в третьей вокруг огромного сундука пребывало в различных позах около дюжины мумий в британской униформе времен Первой мировой войны. Барон внимательно оглядев зловещий интерьер, скомандовал: «Все назад». А в коридоре он сказал Тарасюку: «Что бы даже близко сюда не подходил», и добавил для окружающих: «Вы обратили внимание, ребята, что на всех предметах в той комнате присутствует пыль, а сундук как новенький. Не хочу разбираться, что там. У нас другое задание».
Совместными усилиями стали разбираться с картой, и Леня-Переводчик всех удивил, сказав что знает, где мы находимся. Лет семьдесят назад британцы, строя форт береговой обороны, наткнулись на старинную крепость с огромными подземельями. Их использовали как склады, а потом во время восстания аборигенов что-то тут случилось, и склады то ли взорвали, то ли замуровали, и больше об этом ничего неизвестно. Но судя по году выпуска боеприпасов и пулеметов, мы находимся именно в помещениях этих складов, и над нами казематы старой крепости, а еще выше - та самая батарея, которую мы должны нейтрализовать. Ход наверх мы нашли только через два часа. В казематах было только пятеро солдат противника, и на них хватило Таракана и Тарасюка, тем более, что старшина в стальной куфии, инкрустированной каменьями, произвел среди защитников батареи фурор. Над казематом была зенитная точка из двух Бофорсов. Она господствовала над главной батареей, и это сильно упрощало нашу задачу. Сорокамиллиметровые снаряды смели расчеты батареи, пребывавшие в нирване, и мы, зачистив территорию от неожиданных случайностей, приступили к минированию орудий. Леня-Переводчик связался по рации со штабом и после недолгих переговоров выдал на все окрестности изощреннейшую матерную тираду, в ответ на заинтересованный взгляд Барона Леня ответил: «Сейчас появится корабль, и мы должны его потопить» и добавил условную фразу, подтверждающую его полномочия.
У Акима был праздник... Сразу после стихов и минометов старлей больше всего любил артиллерию. Сформировав расчет, он гонял всех до седьмого пота. «А вот это прицел ОП4М-45, он специально для стрельбы прямой наводкой» - важно пояснял он, но после рявканья Барона на тему некоторых Акимовых сексуальных пристрастий, старлей занялся делом. Несколько уцелевших артиллеристов, разагитированных Леней-Переводчиком, позволили создать вполне функциональные расчеты и по крайней мере не отвлекать основных специалистов на подноску боеприпасов и заряжание. Пока Аким определялся с наводчиками и директрисами стрельб, вновь обращенные выносили из блиндажей и раскладывали на брезенте снаряды и гильзы с зарядами. Они уважительно косились на Леню-Переводчика, сидевшего в шезлонге с пулеметом, но до дрожи боялись Тарасюка, так и не сменившего свой экзотический головной убор. Фарватер проходил между берегом и небольшим скалистым островком, что сильно упрощало прицеливание, тем более, бить надо было прямой наводкой. Когда появилась цель, все было готово. Вдоль берега полз старенький пароходик под тысячу регистровых тонн и судя по дыму, с трудом выползающему из трубы, с еще более древней, чем он, машиной. Пароходик, судя по всему, выдавал все, что мог, по максимуму, и по расчетам Акима это было шесть с половиной узлов. Короче, как говорил старина Джером про одну лошадку, «несчастное животное буквально стлалось по земле, оставляя за флагом всех калек и толстых пожилых дам. Аким еще раз лично навел три орудия, (у четвертой гаубицы снаряд зенитки очень удачно разбил замок) и приготовился к ведению огня. Гаркнуло первое орудие, давшее небольшой недолет, затем второе вмазало прямо в район форштевня, а третье умудрилось сбить трубу. Весь покрытый возмущенным матом Аким, (ну как же, у него, у профи, недолет, а у штафирок попадания), скомандовал беглый огонь, а сам стал класть из своего орудия снаряд за снарядом точно по ватерлинии старого парохода. С пригорка радостно загавкал Бофорс, оседланный Бароном, и капитанский мостик судна расцвел букетами разрывов. Несчастный кораблик завилял и его повело прямо к островку. Полыхнули клубы пара и дыма от прямого попадания в паровую машину, и судно беспомощно закачалось на месте. За несколько минут полсотни снарядов буквально растерзали ветерана морей, и на поверхности остались только обломки.

Ну а как мы оттуда выбирались, это будет совсем другая история о Маугли.

ЗАРНИЦА ПРИ КАРФАГЕНЕ
(Из книги ЗАПИСКИ БЫВШЕГО ПИОНЕРА)



На фабрику уходит мать,
А детям нужен глаз.
Я их учу маршировать,
Носить противогаз!


А была еще такая, пионерская военно-спортивная игра - "Зарница". Чтобы понятнее было современным детям, это что-то вроде пейнтбола, но из оружия были только деревянные автоматы, и было это все очень заорганизованно, и начальства при этом кишело выше крыши. Пионеров разделяли на "Красных" и "Синих", но почти всегда побеждали почему-то "Красные", но это уже был не спорт, но как бы политика. "Зарница" где-то и сейчас снова организуется, но идет не в пример интереснее, чем в пионерские времена.
Меня как чемпиона Школы по стрельбе определили командовать бандой младших пионеров, называвшейся "Орленок", причем, мало того, на стороне "Синих", да еще и в резерве, что меня, естественно, несколько расстроило, да и моих "Орлят" тоже. До этого мы играли между своими классами и с другими школами, и все было четко по описанному в "Войне и Мире" Австрийскому Императорскому Уставу, то есть Айне Колонне марширен из точки А в точку Б, а Цвайне Колонне марширен туда же, но строго через час. Хотя допускались определенные вольности. И тут объявили о городских соревнованиях, и всех предупредили, что мы должны будем продуть "Красным", так как там при штабе в качестве советника командует какой-то старенький генерал, лично когда-то заносивший хвост кобыле Буденного. Согласно утвержденному плану игры мы четко сидим в обороне, ее прорывают "Красные" и в положенное время захватывают наше знамя. То есть тоска и никакой инициативы. Но организаторы забыли одну вещь... "Зарница" была назначена в Измайловском парке, а там мы знали не то что каждый кустик, а даже каждую травинку. Для выполнения "Канн" в полном масштабе нам нужны были союзники, и они нашлись. Еще одним резервным отрядом "Синих", для разнообразия называющимся "Буревестник", командовал мой приятель Сашка Балакин, и его так же не устраивала скамейка запасных. Итак, на секретном совещании нами был разработан план Генерального сражения. Так как мы с Шуриком были большими любителями военной истории, то и план назвали соответствующе - "Карфаген". На этом настоял Сашка. Он не очень любил древних римлян и весьма сочувствовал древним карфагенянам и постоянно изводил историка своими версиями победы Карфагена в Пунических войнах. Штаб "Красных" был в районе Оленьих прудов, и место это было весьма удобным для нашего плана. Итак, наступил день битвы. Наша разведка, завербованная из дружественных пионерок и октябрят, под видом гуляющих в парке детей разведала расположение Ставки противника. Ставка эта была, естественно, на холме, из охраны не больше десяти человек, и самое интересное - знамя было при них, а не в специальном засекреченном месте. Оно и понятно: где-то в лесу могли быть и случайности, а при штабе спокойнее. Штаб кишел членами совета дружины, комсомольцами и тетеньками из РОНО. Старенький генерал, блестя наградами, молодецки тыкал беломориной в карту и на весь лес вспоминал, как под Муданьдзяном гнался на танке за Махно. Диспозиция Орлят и Буревестников была ясна и заранее победна. Наши юнармейцы, и мои "Орлята" и Сашкины "Буревестники", услышав наше предложение, закричали ура. Ведь никому не хочется быть проигравшей и пассивной стороной, а тут - скрытый рейд и внезапная атака. Короче, ура Отцам-командирам. Буревестники, под видом гуляющего мирного населения совершили по аллеям скрытый бросок и вышли в тыл к штабу "Красных", мои Орлята ударили в лоб. Услышав со всех сторон наше богатырское ура, тетеньки-начальницы завизжали, а охрана была смята и деморализована. Я с группой захвата овладел знаменем потенциального противника и лихо доложил генералу, что отряд "Орленок" задание выполнил. Милейший ветеран, решил что все проходит так, как надо, и горячо нас поздравил. Общий настрой несколько скомкал Шурик, завопивший на радостях: Да здравствует Ганнибал! и поддержанный всеми приданными боевыми единицами. Как ни странно, все обошлось. Победили все равно Красные, а нас даже похвалили... Потом.
На следующей Зарнице мы с Сашкой почему-то уже не командовали подразделениями, но наши гвардейцы отличились во всех боях. Видимо, прав был император Наполеон, говоря: "Самые лучшие солдаты получаются из мальчишек, победивших в своем первом бою".

Наполеон Третий, Змей Горыныч, Старшина Тарасюк и другие жители Земли


Зачем учили нас летать
На поршневой унылой тяге?
Не доросли ведь до небес
Мы, сухопутные бродяги.
Нам ближе дизель и броня,
Чем весь эфир высотных ветров.
Не нужен в танке парашют,
Считают клиренс в сантиметрах.
Любого ероплана нам
Милей засада в капонире.
Так нет, подняли в небеса,
И вот висишь, как муха в тире.

Ода Старшего лейтенанта С. Акимова на
занятия по пилотированию самолета Ли-2.


Нет хуже, чем отвлекать на себя противника. Оторваться нельзя, разгромить тоже нельзя, ну и попадаться тем более нельзя. Как говорил на лекции по одному известному, но не поименованному предмету полковник Терешкин - "... в этом варианте операции прикрытия необходимо постоянно обозначать свое присутствие, постоянно сохраняя у противника ощущения, что он вот-вот вас обнаружит..." Этот заштатный городок нельзя было назвать даже дырой. Хотя две достопримечательности у него были: аэродром и памятник Наполеону III. Теперь появилась и третья: очередной беглый кандидат в президенты со своей бандой, занявший половину городка. Другую половину, что характерно, держали силы, преданные легитимному главе государства. А вокруг города по обыкновению кишели всевозможные формирования, ловившие свой бутерброд с икрой в мутной воде гражданской войны. В этой ситуации мы должны были строго по графику устраивать в определенных местах отвлекуху, чтобы кому-то было легче работать.
Тарасюк крутился вокруг Командира и преданно заглядывал ему в глаза, но в ответ слышал только короткие матерные тирады. Таракан предусмотрительно ускользнул на наблюдательный пункт и утащил с собой честного Арканю, а старшина остался крайним. Троица веселых соратников намедни несколько переусердствовала. Барон приказал им пошуметь на шоссе N17. По дороге Тарасюк где-то надыбал пару шишариков, набитых комплектами к "Змеям Горынычам", (устройство дистанционного разминирования, что-то вроде длинного рукава, набитого взрывчаткой, который с помощью ракетного движка запускается на минное поле - КБ) а скомплектовать и запустить все это, для русских умельцев было пару пустяков. Так что когда батальон Леопардоголовых вылез из грузовиков по поводу оправиться и закурить, на несчастных гвардейцев обрушились ревущие огненные монстры, пуляющие в стороны отрывающимися на лету маршевыми ракетами, и когда все это стало взрываться уже на земле, уцелевшие преторианцы дали третью космическую. Слухи, которые пошли об этом "шуме", настолько накалили обстановку, что часовые любых формирований открывали огонь на любой шорох, даже днем. А тут подошло время отходить в заданный район, предварительно еще раз слегка шумнув напоследок... На задание, естественно, направили штрафника Тарасюка. Нужно было устроить взрыв без жертв перед зданием местной комендатуры, чтобы у альгвазилов не было даже мысли о погоне за нашими подопечными. Все были готовы к маршу и ждали только Тарасюка. В центре города что-то не тихо бабахнуло, началась паническая стрельба, распространившаяся по всему населенному пункту, и через пять минут к заколоченному и полусгоревшему складу, служившему нам убежищем, ревя изношенным движком, подкатил старенький "ситроен" с Тарасюком, загримированным под типичного банту. Доложив о выполнении задания, старшина присоединился к сборам нашей маленькой армии, проявляя нарочитый энтузиазм, причем стараясь держаться подальше от командира. Жертвой подрывника Тарасюка стал памятник Наполеону III, чудом сохранившийся на главной площади. Место было выбрано удачно, и помимо близости комендатуры и прочих присутствий паники прибавляла абсолютная непонятность данной акции, и действительно ... кому нужен чугунный Шарль Луи Наполеон Бонапарт, и тем более, кому нужно его взрывать?! Потом ситуация весьма осложнится, но об этом позже.
А пока о талантах старшины Тарасюка как сапера. О том, что наш старшина, що не обміняє, то надкусить, а потім все одно обміняє, уже было поведано выше, но сейчас разговор идет о его саперных навыках. Тарасюк был асом взрывного дела. Был случай, когда в рамках строительства социализма в одной отдельно взятой, но далекой стране, надо было выполнить три задачи в одном флаконе: Не допустить переброски резервов, вывести из строя подвижной состав и перерезать единственную "железку" в данной местности. Тарасюк взял на себя техническую сторону операции и блестяще ее обеспечил. Из алюминиевых кастрюль, ржавой окалины и еще ряда ингредиентов он сделал несколько термитных мин в виде кусков угля и подкинул их в тендер одного из двух паровозов; в цистерны заминированного паровоза он разместил пластиковые емкости с бензином, закупоренные кусками льда, добытыми в холодильнике вокзального ресторанчика. На втором паровозе с прицепленной парой вагонов отряд местных товарищей и братские мы проследовали до моста над ущельем, который Тарасюк заминировал уже обычной взрывчаткой. Когда погоня на всех парах приблизилась, и мы до конца насладилась очень эффектным взрывом локомотива, старшина поднял на воздух мост с последним в этой местности паровозом. В результате прислужники мирового империализма были лишены маневра и блокированы, а наши, естественно, победили. Вообще, надо отдать должное Империалистам, у них было чему поучиться. Например, упрощенным системам обучения специалистов по ряду ВУС. И действительно, зачем, скажем, летчику знать устройство движка до винтика? Если самолет собьют, то он его все равно не починит, а тратить сотни часов на ненужные знания явно не функционально. Наш генерал был в большой дружбе с соседним генералом-летуном и за ящик коньяку сподобил его провести для ряда наших курсантов экспресс-курс занятий по летной подготовке. Двадцать взлетов и посадок на Ли-2 и никаких изучений матчасти, только грубый пилотаж. И ведь пригодилось...
Был получен сигнал о том, что операцию прикрытия можно сворачивать. Тарасюк предложил несколько неожиданное направление отхода, и Барон прикинув, что для противника оно будет тем более неожиданным, согласился. Проехав через сожженный поселок, два "ситроена" с группой выехали на довольно обширное поле, на краю которого стояло нечто вроде ангара. Тарасюк с Арканей и еще двумя ребятами открыли ворота и всеобщему взору предстал старый добрый "Дуглас", что в переводе на родную мову означает - Ли-2. Где старшина его надыбал, спрашивать было бессмысленно, но судя по эмблемам республики, это был сгоревший месяц назад личный самолет местного президента. Взлет прошел весьма удачно, то есть ни во что не врезались, Аким благодушно разорялся на тему отсутствия ПВО в данной местности, а Таракан мучил рацию на предмет приема местных и не очень новостей. Внезапно он прижал к ушам наушники и его обычно бесстрастное лицо стало выражать всевозможные эмоции. Замахав руками, Таракан стал с голоса переводить сообщение правительственной радиостанции. Сообщение гласило, что в городе Нола, неизвестная право-левацкая группировка уже несколько месяцев проводит политику террора и дестабилизации, и в качестве апофеоза своей деятельности похитила секретаря посольства одной из европейских держав и взорвала памятник Императору Наполеону III, оставив на пьедестале разрушенного раритета, удивительную по цинизму надпись - Vive le general Galliffet! Des aristocrates pour la pique! - учитывая что эту фразу Таракан прочитал по-французски, первым начал хохотать Арканя, ну а после перевода хохотали все кроме Тарасюка. А когда Арканя, давясь от хохота, сообщил что перед выходом на задание Тарасюк уточнял у него, кто командовал версальцами и какой был главный лозунг у французских революционеров, у народа началась буквально истерика, и сам бедный "Дуглас" пару раз клюнул носом, потому что у рыдающего от смеха Барона штурвал ходил в руках ходуном. Лет пять после этого при каждом удобном случае старшине Тарасюку дарили книжки по истории Французской революции и почему-то Гавроша Виктора Гюго.

Vive le general Galliffet ! Des aristocrates pour la pique ! переводится следующим образом - Да здравствует генерал Галифе ! Аристократов на пику !

А посадку произвели только с третьего захода, но даже не сломали шасси.

Продолжение африканских снов

Минометы и девственницы как элементы логистики

И опять дорога. Красная земля, красная пыль, летящая из-под гусениц Мэтлов (МТЛБ - малый тягач легкобронированный - КБ) и из-под колес БРДМов и Шишариков, красные от недосыпа глаза, набивший оскомину пейзаж и бессчетные километры позади, и что немаловажно, впереди. Любая война состоит на девяносто процентов из логистики и тяжелой работы, а сам переход от работы к бою весьма скоротечен и незаметен, и минута там кажется иногда длиннее часа. Так один человек седеет десятилетия, а другой за несколько секунд.

Так же случилось и сейчас. Залп из зарослей, наш ответный огонь, вовремя развернутые Акимом минометы, которые очень удачно накрыли ядро готовящегося к атаке отряда инсургентов, имитация контратаки, еще три залпа 82- миллиметровых мин, и все в шоколаде. На все про все ушло двадцать две минуты. В данном случае все решили минометы, и заслуга в этом целиком принадлежала одному пожилому артиллерийскому капитану. Капитан был из вечных капитанов, у него было среднее военное образование и в армии он держался только потому, что воевал вместе с нашим генералом. Капитан был энтузиастом минометной стрельбы и искренне ненавидел современную методику обучения. Он разработал свою систему, благодаря которой за две недели можно было гарантированно обучить минометные расчеты. Генерал позволил ему экспериментировать, но только с добровольцами, и в добровольцы попал наш взвод. Мы самоназвались «Гвардейской минометной батареей имени капитана Блинова», и пошла работа. Ребята загорелись идеей капитана и не жалели сил и личного времени. Мы ездили на полигон минометной учебки, и все местные бомбометчики, смотрели на нас с иронией, смешанной с презрением. Тем не менее, когда нас выставили на показательные стрельбы, в соперники нам на всякий случай выделили сержантскую учебную батарею, и мы все равно умыли их и по времени и по меткости. Капитана после этого быстренько уволили из войск, и действительно... Ведь не может какой-то капитанишка быть умнее кучи генералов из ГАУ? А Аким после этого влюбился в минометы, и при каждом удобном случае с наслаждением и мастерски стрелял из этого вида оружия. Каждый раз накануне его дня рождения, а так же других праздников (включая Восьмое марта), кто-нибудь к месту и без оного обязательно заявлял: «А Акиму подарим миномет».
Но вернемся к нашему бою. Подсчитанные потери были небольшими по количеству, но невосполнимыми по качеству... Погибли все три местных проводника, и это очень осложняло наше дальнейшее путешествие. Местность эта, сейчас весьма малонаселенная, когда-то кишела рудознатцами и прочими шахтерами, но ввиду войн и революций многие населенные пункты опустели. Белые уехали в Европу, местные рабочие расползлись по родным стойбищам, и в результате тут остались только десятки брошенных поселков, сотни километров не указанных на картах дорог, некоторое количество местного коренного населения и энное количество мелких вооруженных формирований различных оттенков. А колонна должна была прибыть точно в срок в расположение некоего царька, выбравшего путь построения социализма, и ехали мы, естественно, не пустыми. На старой португальской карте километрах в 20 от места нашей дислокации была обозначена большая деревня, бывшая по совместительству столицей какого-то племени народности овимбунду. Туда поехала делегация (она же передовой дозор) на шишарике и БРДМе, в переводчиках там был Таракан, командовал, естественно, Барон, для торга по цене услуг был привлечен старшина Тарасюк, а на случай проведения дипломатии канонерок взяли Акима и Арканю. Как сказал Борька, раздосадованный, что мы едем без него: «Выбор состава мирной делегации ясен, Акима взяли за то, что он лучше всех стреляет из миномета, а Арканю - потому что он самый красивый». По дороге пару раз нас обстреливали, так что скорость держали максимально возможную, и тут впереди показался достаточно приличный мост через небольшую речушку и все бы хорошо, но... На мосту находился местный пейзанин с чем-то вроде коровы. Домашнее животное и его верный хозяин находились примерно посередине моста, и учитывая нашу скорость, деваться ему было некуда. И тут африканский колхозник стал выталкивать несчастную животину с моста прямо в речку, а потом прыгнул за ней и сам. Когда мы проезжали мимо плавающих в мутно-бурой воде местных обитателей, Таракан проворчал: «Герасим, блин», а Аким пафосно произнес: «Да не доставайся же ты никому».

Переговоры протекали в классическом стиле. Вождь, очень похожий на актера Омара Шарифа, намазанного гуталином, запросил за предоставление проводников больше, чем было у нас в караване грузов и техники. Тарасюк предложил два пустых магазина к Калашу и пять древних трехзарядных "француженок" модели Лебель-Бертье. Вождь почувствовал родственную душу и самозабвенно предался торгу. Высокие договаривающиеся стороны, перемежая лесть и оскорбления, медленно, но верно продвигались к консенсусу, но тут все чуть не испортил Таракан. Он решил, что пора выпускать Арканю. Лейтенанту самому надоело сидеть под брезентом, и он с грацией бегемота, прошедшего школу молодого бойца в ВДВ, выпрыгнул из коробочки через верх, вызвав своим появлением панику у всех селян, кроме вождя. Местная реинкарнация Омара Шарифа пришла в невообразимое возбуждение и выдала длиннейшую фразу, сопровождаемую улыбками и прочими выражениями положительных эмоций. Таракан внезапно стал заваливаться на бок и со стоном рухнул на землю. Мы схватились за автоматы, подозревая что капитана угостили отравленной стрелой, но оказалось, что это не действие яда, а приступ смеха. Вытирая слезы, Таракан перевел нам, что вождь дает трех проводников, пять связок вяленого мяса, тяжелый пулемет с тремя БК, своего домашнего броненосца и четырех девственниц... и все это за Арканю. Несколько минут большинство нашей команды было абсолютно не боеспособно, ибо трудно воевать, рыдая и корчась от смеха. Не смеялся только Тарасюк. По его расстроенному лицу было видно, что дай ему волю, то за такой востребованный товар как Арканя, он пустил бы по миру все это племя, но старшина знал, что командир вряд ли на это пойдет, о чем и загрустил. Торг все равно, рано или поздно, закончился, и старшина страшно отомстил капитану Тараканову. Тарасюк коварно согласился на то, чтобы любимый берет Таракана перешел во владение младшей жены вождя. До самого нашего отъезда вождь не терял надежды и напоследок попросил передать Аркане, что если он останется, то будет назначен военным вождем и получит пятерых жен и отдельный кораль, но советико офицеро - облико морале! Барон, который по живости характера и гипертрофированному чувству юмора таких подстав не пропускал из принципа, пробормотал как будто в сторону:
- Совсем озверел Черный Абдулла. Мало ему четырех девственниц, так ему еще и пять жен подавай. Все парторгу расскажу.
Итак, наша колонна двинулась дальше, и километров через сто между проводниками и Бароном возник спор. Проводник хотел резко отклониться от директрисы, хотя каких-то препятствий типа гор, болот, пропастей и взорванных переправ впереди не наблюдалось, но проводники были непреклонны. Это чужая территория, сказали они, и каждый, кто туда вторгается, подвергается Песка. Что такое Песка, они не могли или не хотели объяснять, а ведь в Африке разной жути хватало, и не только человеческой... И те, кто не относился к этому серьезно, позднее весьма об этом жалели, если, конечно, успевали.
Но давать крюка было некогда, и мы решили рискнуть. Несколько километров все было спокойно, не считая десятка скелетов, привязанных к столбам, а потом показалась вполне реальная застава. Дорога пересекала небольшую деревушку, вернее, деревушка судя по всему, появилась возле дороги, на это указывали ржавые останки заправки и площадь с остатками явно заброшенных прилавков, не заброшенным выглядел только местный аналог лобного места... Десяток низких виселиц, на большинстве из которых пребывали людские тела в разных степенях целости. Судя по всему, несчастных сразу после подвешивания, зверски пытали, причем палачи делали длину веревок такой, чтобы их жертвы не задыхались сразу. Шишарик с брезентовым кунгом, но открытой кабиной, медленно въехал на площадь, а из-под навеса самой большой хижины вышла живописная группа. Возглавлял ее здоровенный негр в красной ливрее швейцара на голое тело и засаленной офицерской фуражке. В одной руке он держал саблю, в другой двадцатизарядный бразильский маузер. Его свита была в более-менее привычной для здешних мест и данного времени амуниции, кроме двоих мордоворотов... Мало что они были в касках, что даже для кафра было дискомфортно в этом климате, оба этих стражника держали в руках удилища, причем явно от дорогих спиннингов. Сидевший рядом с Тараканом проводник стал пепельным, и в ответ на удивленный взгляд Таракана прохрипел - Песка. В голове у капитана как щелкнуло - Pesca, по-португальски означает удочка. Значит несчастных пленников засекают до смерти удилищами от спиннингов... Интересные обычаи в этих местах, этнографы были бы в восторге. А «шестьдесятшестой» стал вдруг газовать мотором, и красномундирнику пришлось подойти поближе. Таракан, не выключая ревущего движка, выпрыгнул из кабины, чтобы услышать всевозможные наглые предложения, типа всем выйти из машины, сложить оружие и тогда их, возможно, убьют сразу, без подвергания испытанием Пеской. Таракан покладисто кивнул, отдал честь и без всякого перехода вмазал местному командующему в поддых и добавил ребром ладони по уху. Над кузовом шишарика взлетел брезент и короткие очереди калашей прошили команду экзекуторов, а на площадь въезжали бронемашины авангарда, жаждуще поводя стволами пулеметов. За перегазовками шишарика их появление было для противника полной неожиданностью.
Типа в красной ливрее звали Мата, и он был местным начальником, узурпировавшим власть в целом районе. Ему повезло, что крупные формирования сюда не заходили, основные разборки шли западнее и южнее этих мест, и Мата от безнаказанности закусил удила. Каким-то образом к нему в руки попала заблудившаяся партия товаров для рыболовного магазина, и бывший дознаватель DGS придумал изощренную пытку Пеской. Дальше все было просто... Мату посадили в кабину головной машины и всю дорогу, что мы проделали по району, контролируемому его бандой, он был нашим пропуском, а потом мы подарили его на прощание нашим проводникам, было у них в глазах такое желание.
Ну а задание мы выполнили, и дело наше было правым, и враг был разбит, и мы победили. Царек, уверовавший в учение Карла Маркса, получил свое оружие и через несколько месяцев благополучно был перекуплен ЦРУ. А у Аркани появилось новое прозвище - Черный Абдулла. И долго еще его донимали вопросами, мол, где твои жены?
Жалеет страшно.