ДВЕ МИНИАТЮРЫ.


1. ЮМОРИСТ-ЭКСТРЕМАЛ.

Витя Воронюк, которого все, включая командование, величали не иначе, как Дракон, катапультировался над Чёрным морем в пятидесяти милях от берега. Вода была тёплой, а значит ему суждено было дождаться спасательного катера. Уже стемнело, и лётчик в слепящем луче прожектора следил за маневрированием спасателя. Внезапно его потянуло под воду, и мозг пронзила обидная мысль: “Всё...“ Это на винт намотался не отцепившийся парашют, который не был отсечён стропорезом по причине воспитания и заботы о военном имуществе. Прошла целая вечность, пока на катере не поняли, почему ушёл под воду лётчик, и дали реверс. О, чудо! Парашют как-то слегка размотался, и голова Дракона показалась на поверхности.
- Вы чо, мужики! совсем о...фигели! Я ж лётчик, а не водолаз! - выплёвывая солёную воду “юморил“ в третий раз родившийся Дракон.
На мгновение опять дёрнулся винт, и ошарашенный лётчик вновь, но уже быстро, исполнил погружение-всплытие.
- Всё! Молчу, мужики, молчу!



2. ЗАЦЕПИ-И-ЛИ!!!

Крейсер снимается с якоря.
- Носовые штвартовные - ходовая!
- Есть!
- Боцман! Выбирать слабину якорь-цепи! Повнимательнее! Барказ подымаем...
- (со Спускно-Подъёмного Устройства). Зацепи-и-ли!!!! Ха-а-давой рюпка - эСьПеУ! Зацепи-и-ли!!!
- Стоп, шпиль!!! Осмотреться за бортами! Что зацепили?!
- Барказ зацепили, та-а-щ!
- А...!!! Й... !!! ...мать!!! Выбирать слабину! Барказ - на подъём! Доклады - своевременно!
- А-тар-ва-а-лся!!!! Ха-а-давой - эСьПеУ! Атарвался!!!
- Стоп, шпиль! СПУ - ходовой! Как люди?!
- Нармална, люди! Барказ от воды атарвался!

ВЗАИМНАЯ ПЕРЕСТРАХОВКА.

Из-за горизонта ярко-красным шаром выкатывалось солнце, из-за чего настроение находившихся в ходовой рубке военных моряков теплело и светлело. Заканчивалось тягомотное зачётное противолодочное тактическое учение. А это значило, что скоро в базу, где поставленный на причал трап укажет направление к домашнему уюту и прочим мирским радостям.
Большой противолодочный корабль дрейфовал у назначенной кромки района боевой подготовки в ожидании всплытия обеспечивающей подводной лодки. Были выполнены все необходимые в таких случаях формальности. Включили эхолот, радиометристы до боли в глазах готовились увидеть на экранах своих станций необходимую радиолокационную отметку, а сигнальщики собирались первыми доложить о всплытии субмарины по прочеркнувшему горизонт следу контрольно-сигнального патрона. На всякий случай комбриг приказал лечь в дрейф на кабельтовых двадцать севернее положенной точки.
- Ну их, этих подлодничков! Никогда не знаешь, что они отмочат в следующую минуту! - это комбриг вносил свою лепту в продолжающуюся почти столетнюю перманентную пикировку между надводниками и подводниками. - У них все истории начинаются с фразы: "... сплю я - и вдруг ... ".
Мирную травлю на крыле мостика нарушил непонятно откуда взявшийся секретарь комитета комсомола корабля. Бессонница подвигла его приобщиться к славным боевым делам, и он не уставшим зрением увидел то, чего другие не заметили.
- Мужики, красиво-то как! А как море флюоресцирует! Смотрите, я в первый раз вижу, чтобы в глубине чётко просматривались зелёный и красный огоньки.
То непонятное, чем любовался комсорг, было абсолютно понятно остальным штабным и корабельным офицерам. Беготня, мат, подаваемые одновременно комбригом и командиром команды на руль и машины, которые ничего уже не могли изменить - всё это напоминало заключительные аккорды военного оркестра, исполнявшего финал-апефеоз тяжелой многосуточной работы. Подводная лодка с включёнными ходовыми огнями всплывала откуда-то из-под корабля, а что произойдёт в следующий момент, станет ясно только по факту случившегося. Затаив дыхание, все причастные к происходящему проживали эти несколько нескончаемых секунд.
Но есть Бог на свете, есть! В фонтанах бурлящих воды и воздуха эта гигантская чёрная китовая туша всплыла так, что её диаметраль расположилась почти параллельно борту корабля. Я не берусь через столько лет врать, что лодка находилась в пяти или десяти метрах от нас. Но то, что это было близко и страшно, - вы уж поверьте.
На мостике очень долго было тихо. Никто ни к кому не предъявлял претензий. Вот только всех мучил вопрос: подводники действительно заблудились или тоже решили сделать поправку "на дурака"?

В ДВАДЦАТЬ ШЕСТОГО НЕ СТРЕЛЯТЬ!

Тишину задушевной беседы в 121-ой медицинской каюте нарушил заговоривший динамик. Это дежурный политработник Лёня Фролов начал бубнить план демонстрации кинофильмов в кают-компаниях и столовых личного состава:
- ...столовая личного состава N 3: кинофильм "В двадцать шестого не стрелять"...
Внезапно в динамике раздался акцентированный резкий звук, послышались отдалённые сбивчивые голоса, и трансляция выключилась.
- Пришили комиссара! Шкворнем, - изощрялось во флотском юморе застольное сообщество. - Он, по всей вероятности, и был двадцать шестым. Не судьба...
В дверь каюты постучали. Вошедший начхим Юровский с пистолетом и повязкой дежурного, не проронив ни слова, дрожащими руками налил полстакана и залпом выпил. Это было вдвойне странным. Во первых, он ещё не сдал дежурство по кораблю, а во вторых - только два дня назад "завязал" пить. Видя его неадекватное состояние, мы ни о чём не спрашивали. Когда начхим успокоился, то всё рассказал сам...
Расслабившись в предвкушении предстоящей смены, дежурный по крейсеру открыл сейф, в который должен положить обоймы от "Макарова", и стал заниматься извлечением их из пистолета и кобуры. Так как эти два понятия: пистолет и химик - в корне несовместимы, при производстве контрольного спуска раздался выстрел, совпавший с фразой "...в двадцать шестого не стрелять". Его звук в железном замкнутом объёме рубки дежурного оглушил всех подобием разрыва ручной гранаты. Дежурный политработник, прижимая руку к голове, мягко опустился на диван и, глядя в глаза химику, прошептал: "Попал..." От плана немедленно произвести выстрел себе в висок предполагаемый убийца вскоре благоразумно отказался, так как не увидел кровищи, хлещущей из-под Лёниной руки. Да и глаза пострадавшего не выглядели остекляневшими. С огромным облегчением они оба поняли, что в комиссарский лоб попала гильза и отскочила, покорёженная, от него в бессильной злобе.
А что же пуля? Она пробила жестяную рубашку внутренней поверхности дверцы сейфа и осталась там.
Неся в дальнейшем дежурство, начхим никогда больше не вставлял обойму в пистолет, чтобы не производить затем разряжание. А всем остальным это пулевое отверстие лучше любого инструктирующего напоминало: и незаряженное ружьё один раз в год стреляет.

Другу, которому на днях
исполнилось бы 55 лет,
посвящается.


ВАЛЕРА ОСИТНЯНКО.

Есть люди, с первой минуты общения с которыми попадаешь в плен их обаяния и остаёшься в нём без сожаления. Таким был лётчик Валерий Оситнянко - мужчина среднего роста и крепкого телосложения, семьянин и душа любой компании, заряжавший оптимизмом, верой в лучшее любого, кто соприкасался с его личностью, пусть даже мимолётно. Львовянин - он имя Хохол носил с благодарностью и гордостью, как флаг. Тонкое чувство юмора, лицедейство и подражательные способности голоса, вызывающие приступы неконтролируемого смеха у сослуживцев - всё это иногда приводило к мысли: не ошибся ли он в выборе профессии?
А к ней он относился с восторженностью, выраженной не словами, а всем своим естеством: поступками, взглядом, походкой, пульсирующей энергетикой. Не мне судить, как он летал. Но имеющий глаза и уши, да увидит и услышит. В 311 отдельный корабельный штурмовой авиационный полк он пришёл из учебного полка Черниговского лётного училища, где у семерых наших лётчиков, выпускников 1977 года, был инструктором. Посадка на палубу с запредельными скоростью и углами по причине отсутствия давления масла в какой-то системе, когда Командир хотел уклоняться кораблём от несущегося на надстройку самолёта; катапультирование в Южно-Китайском море с рваной раной в районе сонной артерии - ко всему этому он относился философски и буднично...

...Раз лечу, раз лечу я за границей.
Аэродро- аэродрома нет нигде.
Ах, как я бу-, ах как я буду там садиться,
Если от-, если отказал ПД.*

Я ведь тре-, я ведь трезвым был в кабине,
Никака- никакая-нибудь пьянь.
А РП**, а РП велит: Машину
Посади- посадите на Кам-Рань***...

...Поступил, поступил тогда я круто.
Ручки дёр- , ручки дёрнул и - пошёл!
И оба сра- , и оба сразу с парашютом
Приводни- , приводнились хорошо.

(* ПД - подъёмный двигатель самолёта Як-38;
** РП - руководитель полётов;
*** Кам-Рань - порт на юге Вьетнама.)

Бежим по правому шкафуту, видим проплывающего вдоль всего правого борта оранжевого Валеру, который приветственно машет руками многочисленным зрителям на палубе: не волнуйтесь, дорогие, у меня всё в порядке! Зависает поисково-спасательный вертолёт, спускается спасатель-аквалангист. Матрос прицепил Валеру к тросу лебёдки и жестом подал сигнал на подъём. И вдруг спасаемый неожиданно для всех поднимает вверх скрещенные предплечья, что означает: стоп!
- Сынок, а ты не ссышь?
- Никак нет, товарищ майор!
- Тогда - поехали!
Энергичным движением большого пальца правой руки в сторону вертолёта успокоившийся за судьбу спасателя лётчик разрешил продолжение подъёма.

Обошлось, обошлось всё, слава Богу!
"Як" оста- , "Як" оставил в небе шлейф.
А шеф, поду- , а шеф, подумавши немного,
Запер де- , запер дело, напрочь, в сейф.

Поражала его способность влёт реагировать на, казалось бы, безвыходные ситуации, да так, что его визави всегда оказывался в луже, а мы, не преуспевшие в жалких попытках сдержать смех, заносили очередную миниатюру в сборник крейсерских анекдотов.

На переходе Валера однажды виртуозно поставил на место полкового особиста, назовём его Олегом. Было это после захода в Порт-Луи, где кое-кто закупил журналы с эротическими сюжетами. Противостоять этой, разлагающей сознание воина, идеологической диверсии взялись, как положено, политработники вкупе с особым отделом. Вскоре полковой оперуполномоченный стал обладателем самой большой коллекции порнографии на корабле, чем нескрываемо гордился.
И вот группа специального назначения во главе с главным политработником штаба авиации в каюте N39, где проживал Хохол.
- Валерий Григорьевич, есть информация, что у вас хранится порнография. Сдайте её добровольно.
Конечно, круглые глаза обвиняемого, задаваемые с наивностью пятилетнего ребёнка вопросы: "А что это такое?.. Да как вы смеете: я кроме собственной жены ни с кем не целовался, а тут такие обвинения?"- и так далее в этом стиле. Дабы ускорить окончание выполнения задания, в процесс опрометчиво встрял особист:
- Да ладно, Григорич. Я сам это всё у тебя в каюте видел.
Олег-Олеженька! Поберёгся бы. Ведь ты всего два часа назад встал в ботинках с дивана каюты 39, где коротал ночь в беспамятстве. Это Хохол "накачал" тебя в знак отрицательного отношения к некоторым аспектам твоей деятельности, оставшись трезвым. А ты-то, братан, ведь ничего не помнишь!
- А, так вы вот о чём, - потупив взгляд, всем своим видом демонстрируя неловкость и раскаяние, начал Валера. - Товарищ полковник, кроме той порнографии, которую вчера к нам приносил и демонстрировал Олег, извините, капитан Иванов, у нас больше никакой и никогда не было...
Для закрепления пройденного материала однажды Хохол разыграл с особистом, как по нотам, сценку, заимствованную из какого-то литературного опуса.
- Олег, добрый вечер! - поздоровался утром с ним Валера.
Ещё больше оперуполномоченный удивился, услышав такое же приветствие перед обедом:
- Григорич, ну что ты издеваешься?
- Да не издеваюсь я, Олег. Просто, когда тебя вижу, у меня в глазах темнеет.

На том переходе Валера командовал эскадрильей, а в соседней каюте проживал его замполит. Вот он однажды и решил провести с комэской воспитательную беседу на тему соблюдения распорядка дня.
- Валерий Григорьевич, опять до четырёх часов у вас в каюте громкие голоса, гитара, песни. Доколе...
- Тихо! И не распространяйся! Ко мне вчера Семилетенко (начальник походного политотдела) "посидеть" приходил.
- Да ну, брось травить...
- Не веришь? Да вон смотри: он даже шинель свою у нас оставил.
- Ты гля, точно...
На вешалке каюты младших офицеров, диссонируя непритязательной обстановке, висела "голубая" капразовская шинель. (Шинель эту нам подарили преподаватели ленинградских ВВМУЗов, покинувшие со своими курсантами крейсер в Адене.)
Конечно, через некоторое время замполит "врубается": какая шинель в тропиках?! - но крючок с наживкой уже заглочен до желудка, и новый анекдот начинает своё независимое существование.

Не только друзья, но и начальники могли стать жертвами нештатного острослова. Командующий авиацией ТОФ выразил неудовлетворение тем, что замполитом к Валере назначили его младшего друга и ученика лётчика Виталия Хмарского:
- Это непорядок. Для пользы дела вас не мешало бы развести в разные эскадрильи. Вы согласны со мной, товарищ Оситнянко?
- Никак нет, товарищ Командующий!
- Это ещё почему?
- Только в разные полки!
Генерал, в отличие от поперхнувшихся от смеха окружающих, не сразу отреагировал на явную капитанскую борзость: два других полка с самолётами вертикального взлёта и посадки находились в Крыму и на Севере. И хотя бы одному из друзей вернуться таким образом из дальневосточной ссылки представлялось весьма заманчивым.

Во время одного из доперестроечных всплесков борьбы с зелёным змием я с семьёй гостил в Романовке у Оситнянко. Из-под полы в гарнизонном магазине, где Хохла обожали все продавщицы, было взято несколько бутылок запрещённого для продажи в это время суток продукта. Валера демонстративно положил их в классическую авоську с дырками, и мы пошли к нему домой через весь гарнизон. Находящийся на границе нашего поля зрения и готовый через мгновение скрыться за углом дома начальник гарнизона был остановлен приветственным криком:
- Здравствуйте, Юрий Фёдорович! Вот водки из-под полы достал! Сейчас пить будем! Нет, завтра не летаю!.. Понял: c утра к вам в кабинет!
Только раз я помню, чтобы кто-то "посадил" Валеру. В тропиках, в условиях стопроцентной влажности и нечеловеческой температуры, "ЯКи" взбунтовались и начали взлетать через раз. Это было впечатляющее по красоте и эмоциональному накалу зрелище: машина с диким рёвом, как бы привстав на цыпочки, переминалась "с ноги на ногу", и казалось, для того, чтобы взлететь, у неё оставался только один шанс - взмахнуть крыльями.
Не взлетев в очередной раз, злой Хохол вошёл в класс дежурных экипажей. А вот и жертва, на которой он острой репризой обнулит только что полученную отрицательную энергию: совершивший посадку Сергей Сауленко развалился в кресле, сверкая потным голым торсом.
- Ну, Сауль, какой ты толстый! Да тебя скоро самолёт не поднимет!
- Меня-то пока поднимает, а вот тебя - уже нет.
Благородный Валера пожал Серёге руку, честно признавая поражение, - но только в этом словесном раунде!

Поступление и учёба на заочном отделении Военно-воздушной академии имени Гагарина - отдельная страница его героической биографии.
Когда ему, уже заместителю командира полка, готовиться к поступлению? К тому же у Валеры было своё, часто повторяемое в шутку с серьёзным видом, эпатирующее видение образа лётчика, в котором уму места практически не отводилось.
Вступительные экзамены сдавали выездной комиссии в Уссурийском автомобильном училище. Высшая математика.
- Разрешите отвечать без подготовки! - абитуриент, не дожидаясь ответа, сел напротив миловидной женщины-преподавателя, пронзая её - глаза в глаза - своим неповторимым хулиганским взглядом. Букеты цветов заслоняли их от остальной аудитории.
- Вы мне, конечно, можете прямо сейчас поставить "неуд". Но то, что Родина не получит генерала и Героя Советского Союза, будет на вашей совести...
В академию Валера поступил. Но когда лётчику, надолго оставшемуся за откомандированного на Север командира полка, готовить и отсылать в академию контрольные задания? Хохла оставили (говорят, впервые в истории академии!) на второй год. Телеграмма с этой вестью завершалась назидательной фразой: "Командиру в/ч 99316. Прошу разяснить майору Оситнянко, что учёба в академии - это не личная привилегия, а высокая ответственность и честь в деле укрепления обороноспособности государства".
Хохол не был бы Хохлом, если бы не послал телеграмму с ответом следующего содержания: "С майором Оситнянко проведена разъяснительная работа. В результате им достигнуто понимание того, что учёба в академии - это не личная... а ... в деле укрепления... государства. Врио командира в/ч 99316 подполковник Оситнянко".
Затем в академию поступил и командир полка Юрий Иванович Чурилов, получивший к тому времени звезду Героя. Таким образом, командир и зам оказались на одном курсе.
- Какой наивный, если не сказать примитивный, вокруг народ, - разглагольствовал непутёвый академик. - Думают, Оситнянко не мог курсовые работы сдать! Да я специально на второй год остался. Представляете, теперь на все экзамены буду с командиром ходить в паре. Выходим на цель и ..., - кто ж Герою, ну, хотя бы "четыре" не поставит? А он: "Поставьте моему балбесу - ведомому, ну, хотя бы "три". И кто же Герою откажет? Вот закончу академию и в самолёт - ни ногой. Устроюсь к испытателям инженером. Прилетим к вам на "Минск" с лётчиком-испытателем Басовым. А я этому умнику и скажу: "Сам себе напишешь задание, сам слетаешь, и потом сам отработаешь отчёт". А я в это время с вами в каюте N39 разлагаться буду...

На пятое декабря 1985 года Оситнянко и Чурилов взяли билеты на самолёт, чтобы лететь на очередную сессию. Случайно встретились в военном ателье:
- Завтра крайний полёт и здравствуй, столица!

Тот ночной полёт в спарке для экипажа Оситнянко-Хапокныш стал последним. Они растворились в ночном декабрьском воздухе и чёрной воде Уссурийского залива. Ничего не нашли...

Свято верю поэту,
В жизни знавшему толк:
Нет для лётчика Леты -
Только ангельский полк!

Лишь сомкну я ресницы,
Вижу - нет, не мираж -
Их открытые лица,
Их лихой пилотаж.

Всё несутся машины,
Прочь сомненья и страх!
Как живёте Мужчины
В параллельных мирах?

С вами в мужество вера
И судьбы апогей...
Всё нормально, Валера...
Всё в порядке, Сергей...

НАПРАВЛЕНИЕ ГЛАВНОГО УДАРА.

В отдалённых северных гарнизонах на береговые базы кроме всего прочего ложилась непосильная задача обеспечения личного состава, членов семей офицеров и мичманов продуктами питания в их обычном житейском понимании. Трудно было изо дня в день переносить испытания яичным порошком, сухим молоком, заспиртованным хлебом, консервами “Минтай в собственном поту“, сухой картошкой и другими эрзац-продуктами, от которых разлаживался пищеварительный тракт и убывала внутренняя энергия, так необходимая для выполнения конституционного долга.
Снабженцы проявляли чудеса изобретательности. Возводили свинофермы, строили теплицы, заключали бартерные сделки с местным населением, в общем, старались внести хоть какое-то разнообразие в консервированную кухню и продлить стремительно убывающий ресурс военно-морских желудков.
В гарнизоне катерников несколько полудохлых коров давали несколько литров молока на радость мамам, воспитывающим военно-морских младенцев. Все попытки оживить поголовье и увеличить надои ни к чему не приводили. Причину искали недолго. Лозунг слюнявых интеллигентов: “Шерше ля фам“,- не для северных широт. Здесь начали искать мужское начало, то есть быка. Именно здоровый и нездешний самец должен был вдохнуть в особей противоположного пола новый жизненный импульс, который в конечном итоге и приведёт к появлению здорового потомства, а, следовательно, за появившимися молочными реками вскоре появятся и кисельные берега.
Командиру береговой базы вскоре подвернулась удача, которая увенчала длительные поиски. Ценой меновых сделок, десятков литров не попавшего в офицерские желудки спирта где-то в отдалённости был приобретён бык зебу. Он-то и должен был решить главную задачу по возвращению местным бурёнкам физического и морального тонуса, результатом которого станет новое поголовье с фантастическими надоями. Именно “надоями”, а не “удоями”, потому как корень здесь - от слова “надо!”
И вот нечастный бык, измотанный дальней дорогой и несоответствующей его происхождению температурой, - в Североморске. Наступал завершающий этап его одиссеи, к тому же, особенно опасный. Зебу необходимо было подняться по трапу буксира, который должен доставить его в отдалённый гарнизон на побережье. Не знакомый с корабельными правилами, бык всячески сопротивлялся усилиям людей в морской форме, пытавшихся при помощи кнута, пряника и отборного мата заманить животное на борт буксира. Неравная борьба закончилась в конце концов его падением с трапа в ледяную воду.
Убедившись, что бык умеет держаться на воде, что ответственные люди начали спасательную операцию по его подъёму, сопровождавший это сокровище командир береговой базы метался по причалу с криком:
- Спирт!!! Спирт!!! Кто-нибудь: вынесите спирт!!!..
И вот бык на причале. Испуская от своей мощной фигуры облака пара, он орал благим матом и готовился поразить рогами несущегося на него человека в военной форме с заветной бутылкой в руке. Но выпить для сугреву животному было не суждено.
Рискуя быть затоптанным и пронзённым, снабженец бросился под ноги быку и с остервенением начал растирать спиртом его самый важный парный орган, исключительно ради которого зебу и был доставлен в Заполярье.