ПУХ

Капитан 3 ранга Бубнов топал на службу.
Жара была вокруг, и еще лето.
Чего-то доцветало.
А капитан 3 ранга Бубнов был большой и бородатый. Нормальный такой командир корабля третьего ранга, отдельной роты - в переводе на русский устный.
Два метра по широте и полтора - по долготе.
Он еще курить бросил. Совсем.
И дышал теперь во всю мощь легких - а воздух был, разумеется, свежий, утренний такой.
Вы вообще понимаете, что это в принципе идиллия? Уверенный в себе бородатый офицер идет на службу - это идиллия. Примерно такая же, как, например, ворчливо уступивший антибиотикам триппер или настроение, вливающиеся в открывающиеся глаза военнослужащего утром 23-го февраля. Лес, море, горный водопад в Перу. Девушка, которая по городу шагает босиком. Пикирующий дельтаплан, если видишь его из окна. Разбитый вдрызг "бумер" начальника. Ну и всякое такое прочее - идиллия. То есть - когда хорошо.
Это все равно, что первое утро нового мира. Мечты легки и радужны - улыбка натуральной блондинки с собственного плеча, например, или досрочное звание. Домашние проблемы уже умерли позади, служебные еще дрыхнут где-то там, в туманной перспективе. И когда меня спрашивают, а что же такое счастье, я всегда отвечаю - это когда офицер в рассвете сил с аккуратно подстриженной бородой идет летним утром на службу.
И природа вокруг это, в общем, хорошо понимала. Солнце, пробиваясь длинными лучами через ветви деревьев, сверкало на золотых "дубах" козырька и на больших звездочках погон, ветер приятно холодил лицо и выдувал из головы ненужные мысли, то есть, в принципе, все, имеемые в наличии. Пели птицы. Где-то слева, в лесу, стучал дятел. Пахло хвоей и летом. Со стороны порта летел тополиный пух...
Капитан 3 ранга Бубнов на здоровье не жаловался никогда. Не было у него стенокардии, плеврита, язвы желудка, варикозного расширения вен, простатита и раннего выпадения волос. Ни геморроя не было, ни аллергии. И даже морщин на лбу не было. И курить он бросил не потому, что кашель доконал, а чтобы чувствовать мир полной грудью.
И вот он шел и чувствовал.
Я почему так подробно рассказываю - идиллии обычно так радуют потому, что смотрятся очень контрастно на фоне остальной жизни.
Остальную жизнь тем утром в той точке пространства представлял бригадный начфин.
Начфин был стар. Начфин был немощен. Начфин был болен всей медицинской энциклопедией. Начфин практически добил печень водкой, а легкие - "беломором". Форма на начфине сидела мешком, а шаркающая походка обозначала его издалека.
Лицо начфина отражало все тысячелетние муки интендантской совести - если бы его фотографию прикладывали к заявкам на гуманитарную помощь, можно было бы безвозмездно получить все содержимое Форт-Нокса.
Естественно, никакой бороды у начфина не было.
И главное - с первыми полетевшими тополиными пушинками из всех лицевых отверстий начфина начинался водопад.
Аллергия.
Поэтому данным летним утром начфин, никогда не претендовавший на внешнюю неотразимость, был закутан по мешки под глазами в белое кашне. И тащился он на службу, едва переставляя ноги, заходясь кашлем, и было его окружающей природе откровенно жалко.
Так и шли они - Бубнов, счастливо вдыхая пространство широкой грудной клеткой, впереди, практически уже у КПП, и начфин, загибаемый этим пространством в позу мудрой черепахи Тортиллы, несколько отстав.
У человека есть такая особенность: когда он счастлив и наполнен, то растопыриваются не только органы чувств, но и как минимум - пасть. Это можно считать улыбкой, можно - театральной маской, можно саморекламой, но в любом случае, это - разинутый от наслаждения рот.
В который, на очередном счастливом вдохе, и влетел плотненький ворох тополиных пушинок.
Бубнов по инерции, не закрывая рот, сделал "кхм". Однако пух, испуганно раскрепившись в горле, не обратил на этот "кхм" никакого внимания, зато полностью перекрыл счастливому капитану 3 ранга весь кислород, азот и все остальное, что еще есть в воздухе, вместе с запахом еловых веток.
Бубнов остановился и с неприязнью к окружающей среде заметил, что глаза зачем-то полезли из орбит - вдох не получался, равно как и выдох. Стало страшно, потом руки вцепились в горло, а затем подогнулись колени, и буквально пару секунд назад блистательный офицер и довольный собой джентльмен, хрипя, распростерся на асфальте, дрыгая ногами.
Начфин последний раз бегал... наверное, этого не было никогда. Не говоря уж о тяжестях, которых он тоже никогда не носил. Голос у него был негромкий, но на редкость противный. И склонившись над Бубновым, рвущим пуговицы на кремовой рубашке и скребущим свою грудь, начфин автоматически спросил:
- Николай... что с тобой?
- Аххххх... хррррррр!!!
- Где... болит?
- Оххххххх... ыыыыыыы!!!!
Начфин огляделся - больше никого не было.
Делать искусственное дыхание? Рот в рот? Звать на помощь?
Думать было поздно, да и потом - разве можно требовать продуктивности этого процесса у старого, больного начфина?
Крякая и собирая в кучу разъезжающиеся в разные стороны руки и ноги хрипящего Бубнова, начфин попытался неумело взгромоздить его себе на спину, с третьей попытки это удалось, перед глазами плыли круги, шелковое кашне мягко спланировало в пыль.
Неимоверно напрягаясь под бубновской тушей, начфин разогнул ноги и сделал шаг по направлению к КПП.
И тут его схватило сердце. Несильно, но ощутимо. И уже автоматически обмякая, он грохнулся вместе с Бубновым на придорожную траву.
Земная поверхность приняла Бубнова грудью и практически плашмя, а сверху на него рухнул начфин - и от удара пропитанный слюной комок пуха вылетел со своего штатного места в глотке и, сопровождаемый громким "хххряк!", канул в лету.
Из дверей КПП вышел начальник штаба.
На траве у КПП, тяжело дыша и синхронно держась за грудь, сидели в пыли два офицера - капитан 3 ранга Бубнов, с окладистой бородой и глазами размером с блюдца, и старый сморщенный начфин, звание и фамилия которого никакого значения не имеют, так как они все равно не в состоянии исправить недостатки его внешности.
И, в каком-то смысле, его судьбы.