Срочная

Нет у полковника Савельева секретарши. Действительно, почему бы не ввести такую должность в полках? Сидела пусть хоть бы и ефрейтор какой в «предбаннике» и ногти красила, ну или ещё там чего. Можно спросить: «Как шеф сегодня? В настроении?»
Но нету. Спросить не у кого. И «предбанника» тоже нету. Коридор и сразу дверь. А посыльный внизу, на первом этаже. Да и что он может понимать в тонкостях настроения целого командира полка?
Дверь двойная и обита коричневым дерматином с ватой. Но в коридоре всё-таки кое-что слышно. Слов, конечно, не разобрать, но настроение понятно. Плохое оно. Прогневил кто-то командира.
А мне как раз в эту дверь с докладом. И очень не хочется под горячую руку попасть. Вот и переминаюсь в коридоре, красную папку из одной потной руки в другую такую же тасую. Тихо в штабе, только через эту дверь - далёкие отголоски грома и, кажется, проблески молний внизу, в щели под дерматином.
Коридор маленький - десять шагов до лестницы, напротив неё пост N1. Спрашиваю у постового беззвучно, дёргнув при этом головой в сторону шума:
- «Давно?» Постовой утвердительно моргает - «Давно».
И вдруг резко открывается дверь напротив командирской и оттуда пружинящей, уверенной походкой устремляется к заветной двери начальник штаба. Я подрываюсь, надеясь за ним под шумок проникнуть внутрь. Почти успеваю, дёргаю дверь и налетаю на спину НШ, пятящегося наружу. Он как поршень выталкивает меня, почти вошедшего, плотно закрывает дверь и вопросительно разворачивается.
- Извините, тащ пдплковник, у меня срочная, - сую ему под нос ненавистную папку. - Долго там ещё? Он с опаской косится на папку, отмахивается от меня рукой и прячется в своём кабинете.
- А мог бы и наказать, - подумал я запоздало. Чёрт! Невежливо получилось. Ещё не зашел, а неприятности уже начались.
Потея, марширую по коридору туда и обратно. Время-то поджимает. А если совсем честно, вышло уже давно всё моё время. Вот такая вот беда. Постепенно стихают раскаты грома. Или мне это только кажется? Ах, была-не была, захожу!
Стук - костяшками пальцев по косяку, дёргаю первую дверь, толкаю вторую, всовываюсь в кабинет. И сразу понимаю, что буря вовсе не стихала. Посреди кабинета стоит по стойке смирно капитан из отдельной роты, и рвётся в открывшуюся дверь, отрываясь от эха стен, командирский крик:
- ... да знаешь, кто ты такой после этого?.. Да ты - мудак!
Капитан немедленно, чётко и по-уставному реагирует:
- Так точно, тащ плковник, мудак!
Всё, думаю, попал. Выдавливаю из себя:
- Разрешите, товарищ полковник?
Командир всё ещё в пылу боя. Глаза его горят, волосы в беспорядке. Но он совладает с собой, стихает жар, полковник снижает обороты, его безумный, но становящийся всё более осмысленным взгляд, блуждая, ищет помеху. Фокусируется на мне, висящем в дверях и готовом немедленно просто исчезнуть, и, через какое-то время узнает.
- А... - говорит он уже спокойно. И почти ласково, - Ну, что там у тебя?
- Срочная, - извиняющимся тоном блею я, - разрешите?
Сдержанный кивок головы, и я спасён. Буря стихла, как не бывало. Небо вмиг очистилось, и в кабинет вернулся солнечный летний день. Радостно белеют бумаги на столе, томики Ленина браво равняются в шкафу. Капитан стоит вольно и как бы не причём. Я, приняв обычные нахальные ужимки, подаю раскрытую папку, пытаясь при этом дать озобоченно-кислой гримасой понять, что дело-то хоть и срочное, но по политической части, что, конечно тоже, важно, но...
Командир уютно распологается на своём месте, читает не спеша, с лёгкой улыбкой на просветлённом лице, подписанный членом Военного Совета опус. Жизнь возвращается на круги своя, и я просто млею от этой идилии. Командир смотрит на часы, находит в шапке телеграммы время поступления и бросает короткий взгляд на меня. Я изображаю пантомиму о том, как не хотелось беспокоить занятое начальство очередными призывами повышать и укреплять. После быстрых вычислений командир ставит время доклада, как по нормативу. Все мои страдания в коридоре перестают существовать документально - телега прочитана получателем задолго до их появления. Принимаю папку - «Разрешите идти?» Кивок дарует мне свободу. Закрывая за собой дверь слышу, как буря возрождается с новой силой. А мне уже всё равно, забуксовавшее было колесо службы катится дальше к скорому уже дембелю.