ЛЯПА.

Его звали Серега Ляпиченко (фамилия изменена). В очередной рейс камчатский «чебурашка» Ан-72 изверг из своего чрева худого нескладного пацана с огромной сумкой. Пацан закурил возле трапа и был немедленно послан в пешее эротическое путешествие на 30 метров от самолета, а при подъезде заправщика и дальше - до ворот ангара ТЭЧ, где он и кантовался, какое-то время, выделяясь из толпы озабоченных текучкой чукотских авиаторов своим здоровым пофигизмом к окружающему.
Выяснилось, что это новый летчик в самолетный отряд в звании аж целого мамлея, ибо окончил Серега одно из средних летных училищ гражданской авиации. Впрочем, сам Ляпа (прозвище как-то само собой образовалось и накрепко к Сереге прилипло) говорил про этот факт не «закончил», а «кончил». После чего попал «на эту конченную Чукотку». Папа его был не то сослуживцем, не то соседом по гаражу, не то однокашником командующего Авиацией ФПС (слухи разные ходили) и отправил непутевого сынка на перевоспитание в самый дальний, самый медвежий угол, какой только смог отыскать на карте страны с учетом сыновней специальности.
Насколько я помню, в тот период самолетный отряд нашей славной эскадрильи остался без начальника, а в ожидании нового назначения самолетчиками руководил мой любимый командир, майор Пасеков Георгий Георгиевич. Он по старой привычке сходу взял молодого «лийтинанта» в оборот, чтобы тот не расслаблялся после училища. Но Серега во-первых, был сачок опытный, а во-вторых, после окончания летной бурсы уже успел всласть порасслабляться и войти во вкус этого, прежде чем папа напряг его трудоустройством в Авиацию погранвойск. Но на первый раз все выглядело вполне прилично. Георгич рисовал на бумажке молодому пилоту план подготовки и сдачи зачетов на допуск к полетам, а молодой пилот с энтузиазмом кивал головой. После этого Ляпу отправили «на холостячку» (бессменный адрес д.6 кв.14, подробности процесса вживания в коллектив и сдачи зачетов см. в моем опусе «Хостяцкий дневник»), где у Сереги и случился первый запой, вызванный переоценкой своих сил при вливании в коллектив. Был выдран, высушен, выпорот перед строем, словом, «приведен в горизонт». Поскольку выпускался Серега на Ан-2, времени на освоение новой техники - Ан-26 ему выделили гораздо более, чем нам в свое время. Не то месяц, не то полтора. Серега с чувством и с толком использовал отведенный ему для учебы период. В неслужебное время он продолжал вливаться в коллектив, быстро став «своим парнем» во всех подразделениях эскадрильи, а днем спал. И то и другое он делал со вкусом и тщательно. Поскольку не являться на службу больше не получалось, рабочее время он проводил в классе предварительной подготовки в штабе эскадрильи, облюбовав себе место у батареи. В этом классе частенько устраивались различные занятия, совещания, читки приказов, летно-практические конференции и пр. военно-бюрократические мероприятия разной степени массовости. Там же обычно под наблюдением начштаба и зама по летной молодые пилоты, не занятые в полетах, писали всякие штабные портянки типа планов занятий, плановых таблиц полетов, рисовали карты и т.п. Поэтому врываться в этот класс с разлету могли себе позволить офицеры от капитана и выше. Прочие же сначала робко засовывали голову и, в случае отсутствия опасности, просачивались окончательно. Теперь же всех, входящих в класс встречало неизменное Серегино язвительное замечание с третьей парты в дальнем ряду: «Что вы там под дверью мнетесь, у вас что, нет языка постучаться?» Вообще таких «военных» фраз Ляпа знал много и обильно уснащал ими свою речь. Любимым же сочетанием слов было «спирт-ректификат гидролизный». Попробуйте произнести его неторопливо, со вкусом, с паузами после каждого слова и сделать ироническое ударение на слове «гидролизный», приподняв брови в начале этого слова и растягивая гласные буквы. Получилось? Вы только что получили представление о Ляпиной речи. Вообще Серега тонко издевался над всеми военными особенностями нашей работы и быта, благо язык был подвешен надежно и имел 6 степеней свободы, как в кардановом подвесе гирокомпаса. Правда, ввиду хлипкости телосложения ко 2-му, 3-му стакану число степеней свободы языка уменьшалось вплоть до заклинивания, но мычал Ляпа при этом тоже выразительно.
К истечению поставленного срока выяснилось, что новый пилот приобрел шикарный спектр обрывков знаний, не владея ни одним предметом в достаточной степени для сдачи зачета. Хуже всех обстояли дела с «Инструкцией экипажу самолета Ан-26», она же РЛЭ (Руководство по летной эксплуатации), но и инструкцию полетов в районе аэродрома, район полетов, метеокод, инструкцию по выживанию, летные документы Серега не знал столь же качественно. Лучше всего дело было с радиообменом, но он погоды не делал... Пришлось назначать новые сроки. Попытка приневолить Ляпу на изучение документов путем постановки в наряд в режиме «через день на ремень», чтоб он взвыл и начал рваться в небо, закончилась ничем. Никакие виды нарядов, кроме помдежа по части Сереге не давались, да и помдежем он был весьма условным, научившись только обращаться с телефонным пультом, а выдача ему оружия была категорически запрещена начальником штаба. К службе в наряде Серега относился с тем же здоровым пофигизмом, заражая им и без того борзых эскадрильских бойцов. Пугнуть его уменьшением денежного содержания тоже не получалось - никаких надбавок, коих его можно было лишить, Ляпа еще не заработал. Как говорится... упс...
Установку же должностного «вилочного» оклада на минимум он пережил легко, ему как прошлого оклада, так и нового хватало только до середины месяца. А будет границей нищеты 15-е или 16-е число, уже не суть важно. После получения зряплаты и пайка Серега щедро кейфовал, тратя деньги только на водку и пиво, а закусь брал из пайка. Первыми сжирались консервы и лук, потом приходила очередь мяса и овощей (небольшой трабл - их приходилось готовить), и к середине месяца оставались только крупы и мука. Путем недолгих тренировок Серега установил такой режим потребления материальных средств, что деньги и закусь заканчивались практически одновременно. После этого он на жалкие крохи денежных средств покупал в военторге дешевую «бич-пасту» (кабачковую икру) и всякие сухари\сушки\баранки. Тем и жил, а спиртным его худо-бедно снабжали многочисленные приятели.
Однажды (уже переселившись на другую «холостячку») Серега от скуки завел кота. Тощего, рыжего, вечно шхерящегося от внимания хозяина и его гостей по углам и нычкам квартиры. И уже через пару месяцев Серегины гости взахлеб наслаждались аттракционом, когда кот, урча от наслаждения, уплетал за обе щеки баранки и бич-пасту.
К своему положению Ляпа относился с тем же юмором, иронией и пофигизмом, что и к остальной окружающей действительности, всегда готов был поддержать компанию (не только по части выпить, но и помочь в чем-то в пределах своей некомпетентности), рассказать анекдот и вытащить из загашников пару-тройку очередных «армейских фраз». Георгич рвал на себе волосы, стращал Серегу, жаловался командованию, которое неизменно с сожалением пожимало плечами: «Ваш подчиненный - воспитывайте».
Но кривые постепенного повышения Ляпиных знаний и снижения уровня требований к нему при сдаче зачетов однажды все же сошлись, и Серега получил допуск к полетам. На короткой правацкой вывозной программе он техникой пилотирования тоже не блеснул, но включение\выключение отбора и ПОС ему доверить можно было. («Отбор» - отбор воздуха от двигателей в систему кондиционирования самолета. По старому - «наддув», ибо герметичность самолета достигается за счет того, что его непрерывно накачивают воздухом изнутри, поддерживая параметры давления и температуры воздуха, пригодные для пассажиров. ПОС - противообледенительная система самолета, состоит из нескольких подсистем: электрической, воздушно-тепловой, спиртовой и пр.) По неписаной традиции правак получал право на свою долю списываемого в полете спирта только после сдачи зачетов и завершения вывозной программы с росписью о допуске «в качестве помощника командира экипажа по минимуму командира». Надо ли говорить, что Георгич сходу его этой привилегии решил. По совокупности заслуг, так сказать.
Так и служил Серега ни шатко не валко, периодически «подлетывая», а больше слоняясь по штабу с мелкими поручениями, частенько залетая в наряд. Получил лейтенанта, пришел новый командир отряда, который не нажил себе нервного тика на вводе Ляпы в строй, и оттого относившегося к нему снисходительнее, чем Георгич.
Венцом же военной карьеры Ляпиченко стала поездка на курсы переподготовки. Как раз в ту пору генералу Николаеву, Директору ФПС приспичило привести к единому знаменателю всех офицеров погранвойск. Неважно кто ты, но знания и навыки зам начальника заставы для общего развития иметь обязан. Ходили слухи, что значительную часть новоиспеченных пограничников собираются пропустить через Таджикистан, из-за чего эта нездоровая мысль, собственно, и зародилась. В тот же период на ускоренных «пулеметных» курсах за полгода из вчерашних срочников, контрактников и прапоров пекли за полгода мамлеев, которых тут же отправляли на те же южные рубежи. В нашем гарнизоне я знал только пару случаев, когда из этих заготовок получались реальные младшие офицеры. Остальные же быстро становились позорищем погранвойск и изгонялись почти с той же скоростью, с какой курсы выпускали в войска свежеиспеченных офицеров.
Телеграмма, как водится, пришла задним числом. «Настоящим предписывается не позднее вчерашнего числа направить на курсы усовершенствования офицерского состава при в\ч ХХХХ не менее 2 человек, отобрав из числа наиболее достойных и подготовленных с целью...» Нашли только одного - Ляпу. Все остальные при деле - полеты, командировки, обслуживание авиатехники, часть в отпуске... Рейсы на Камчатку были нерегулярны и попал наш Серега на двух (или трех, не помню уже) месячные курсы спустя две с лишним недели после их начала.
А еще через недельку пришлось лететь на Камчатку уже нам. Через 10 минут после поселения в окружную гостиницу (отдельный подъезд в обычной пятиэтажке) к нам в номер ввалился голодный и какой-то побитый молью Серега.
- Ты чего не на учебе, - сходу попытался построить его Георгич
- Да ну их, идиотов, - привычно отмахнулся Серега, - мужики, пожрать есть чего?
- Заходи, заходи, - откликнулся я, игнорируя явное неудовольствие командира, - сейчас сообразим.
Правак (он же помощник командира корабля, он же старший летчик корабля) в погранавиации имел неписанную обязанность «трех Ж» - жилье, жратва, женщины, поэтому ответственным за стол был я и право приглашать к нему кого угодно прилагалось к обязанности.
- Сп-пасибо, - откликнулся Ляпа, косясь на зеленую канистру-двадцатку со следами мастичной печати на горловине.
Я быстро метнулся по магазинам, набрал хлеба, колбасы, сыра, огурцов, бич-пакетов (корейская лапша, имевшая в то время очень хорошо её характеризующее название «Досерак»). Консервы и сало были с собой. Вернувшись в гостиницу, застал там экипаж уже в полном составе (технари оставались на аэродроме на зачехление\разгрузку\заправку). Вернулся из авиаотдела округа и Георгич, узнав планы на завтра и отметив командировочные. Накрыли стол, борттехник наполнил графинчик чистым свежим шилом (а кроме бортача никто к этой канистре, кроме как для переноски, прикасаться не смел). Сели, налили, махнули по-первой «за безопасность полетов», потом по-второй «за содружество родов войск», потом, не чокаясь, по-третьей. Вдумчиво закусили. Серега, не дожидаясь, пока чайник вскипит, залил полугорячей водой бич-пакет, но дождаться его заварки тоже не смог и теперь хрустел мокрой теплой лапшой. Ослабили ремни, откинулись на спинки стульев, закурили.
- Ну, Серега, рассказывай, как ты тут, - выпустил дым в потолок радист Коля.
- А чего тут рассказывать, насобирали сброд по всему округу, - шепелявил сквозь лапшу Ляпа, - моряки, строители, летчики, техники, замполиты, тыловики, связисты - никто ничего не понимает, но сидят... конспектируют. Через день - физо. «От меня до следующего дуба бегом марш». Я обычно болею на физо. А эти бегают, учатся, вечерами чего-то зубрят, выпить..., - Серега покосился на Георгича и поправился, - ...поговорить не с кем.
- А кроме физо чего? - поинтересовался я.
- Ну-у-у, в первый день, как я прилетел, они уже вождение сдавали. На УАЗике. Площадка. Ворота там разные, змейки, парковка, эстакада. Эстакада, сволочь, кривая у них, шатается. Я на УАЗике заехал, чего-то не рассчитал и с этой эстакады вместе с УАЗиком - набок...
В комнате воцарилась мертвая тишина.
- И чо?
- Ничо... инструктор, сволочь, тяжелый оказался, еле из-под него вылез. Поотожрались на тыловых харчах. - Тут Серега запихнул в рот толстый бутерброд с колбасой и сыром. - УАЗик в ремонт куда-то уволокли, вождение отменили, инструктора этого я больше не видел.
Ляпа оживился., - А вчера сказали, что на следующей неделе начнем БТР водить.

Экипаж содрогнулся. А на следующий день мы улетели, гадая насчет дальнейшей судьбы этих курсов. И общее мнение оказалось верным - из нашей части туда больше никого не посылали, а через полгода и курсы прикрыли. Спасибо Ляпе?

На этом бы и закончить, но надо вкратце рассказать о Серегиной судьбе. Вскоре командир отряда перевелся, Георгич вновь остался ВРИО командира отряда, у Сереги началась полоса запоев. После непродолжительной борьбы по обоюдному согласию тело Ляпы было предано... увольнению в запас. Прощался он с эскадрильей долго. И улетел с той же сумкой, в той же потертой ДСке и комбезе и дырявых ботинках, что и прилетел, не нажив на Севере ни денег, ни чинов, ни славы. Ибо пофигист. Хотя... со славой я погорячился. Георгич еще долго икал при упоминании Ляпы, я вот до сих пор живо его помню. Серега приглашал в гости, писал где-то московский адрес. Серега, я помню! Как только адрес найду - обязательно загляну. Посидим, выпьем...