Повар-браконьер

Когда палатка вспыхивает от искры ли, ветра, мешочка артиллерийского пороха, брошенного в трубу проходящим мимо шутником, всё, что успеваешь сделать в тот момент, инстинктивно, практически не просыпаясь, укрыться под одеялом. Мгновение - и над головой уже зимнее звёздное небо.
Известно, как день начнётся, так его и проведешь. Начало дня в зимних лагерях не задалось. Сначала ночью сгорела наша палатка и мы совершенно не выспались. Поэтому на утреннем построении дивизиона начальника артиллерии, фронтовика, Батю слушали хмуро, а он, как всегда, говорил долго и красноречиво, распекая и одновременно развлекая бойцов. "Что за разгильдяйство?! Сынки, как так можно не беречь народное добро? - возмущался полковник, а под занавес неожиданно добавил: "Ну что за палатки пошли? Хорошая горит 5 секунд, а эта - 18! Специально засекал". Кто стоял близко, при этом видели его лукавый прищур.
Полдня прошло в тренировке у гаубиц на холодном, пронизывающем ветру, что никак не улучшило нашего настроения. Но вот подоспел на радость промерзшим бойцам обед, и мы взбодрились в надежде похлебать хоть и пустых, как обычно, но горячих щей. Когда повар, ловко орудуя черпаком, налил мне в котелок и подмигнул, я не придал этому особого значения, воспринял как дружеский знак, не более. Отошёл в сторонку, и грея руки о парящий котелок, вдохнул исходящий из него дух и немало изумился: невиданное дело, щи в котелке явно пахли мясом! Ай да Коля Кранга! Ай да молдаванин-хитрован! Не зря пристроился к котлу, видно, любит и умеет готовить, - думал я о поваре, макая в горячие наваристые щи заледенелый кусок хлеба, - не просто в зимних полевых условиях приготовить такое из ощипанного солдатского пайка. Может он, добрая душа, прикопил тушёночки и бухнул в котёл, чтобы товарищи всласть поели, да и поминали добрым словом? - продолжался полет моей повеселевшей и уже благодушной мысли.
В разгар чудного обеда, когда щи наяривали все: и солдаты, и офицеры, а Батя, вылавливая крупные куски мяса, нахваливал повара, неожиданно появились егеря. Начался шмон и мы уже решили, что останемся голодными. Скоро стало ясно: искали браконьеров, подстреливших в заповеднике косулю. Обыск оказался поверхностным, коротким и безрезультатным. Наш лагерь почему-то, как и косули, был на одной территории. Так и не обнаружив ни рогов, ни шкуры, ни каких-либо других следов животного, егеря уехали. Я приметил, как Коля подозрительно тёрся у продуктовой машины, а на лице его блуждала лукавая улыбка. Всё сложилось. Стало понятно, с чем были щи.
- Коля, ну ты и лиса, где спрятал концы? - тихо спросил его.
- Ну, где-где - в п... ! - ответил тоже тихо Коля и приподнял сиденье шофёра - там лежала шкура.
Потом много раз, оглядывая гуляющих по сопкам косуль, думал, перебирая в кармане левые патроны: «Вот бы подстрелить, да вволю пожрать мяска!» Далее мечтаний, однако, не шло, понимал - в одиночку не справиться, да и как это сделать, если всё время на виду? Но как это сумел повар? Ну, ловкач!
А меж тем обед продолжался. Батя, стуча косулиным мослом по дощатому столу, увлечённо выбивал из него мозги. Поглощая лакомство, он причмокивал и сердито бормотал: " Что за день такой! Что за разбойники убили косулю?" Он покончил с костью и хотел уже встать из-за стола, но тут подскочил Николай: "Товарищ полковник, хотите еще косточку, как раз одна осталась?" Полковник не отказался: «Положи, положи, сынок». Он ещё долго стучал ею по столу, продолжая ворчать и поминать бедное животное.