Бог и его друзья
Ночной триптих

"Пидарасы", - сказал Хрущев.

С. Гандлевский

Крылышки

Однажды ночью мне позвонила Маня, мой юный друг-художница, юность которой удостоверял тот факт, что мама Мани была младше меня на год.
Маня рыдала в трубку. На заднем плане слышался шум бурно льющейся воды.
- Ты плачешь? - спросил я. - Тебя кто-то обидел? Что там льется?
- Мои слезы, что же еще, - всхлипывала Маня. - Ты только не ругайся, но я все же завалила того пацана, на которого ты посоветовал мне обратить внимание...
- Погоди, это тот мальчик-поэт, с которым я познакомил тебя вчера на литобъединении? Как это завалила? Так быстро?
- Ты такой же старпер, как моя мама! - забыв про всхлипы, раздраженно сказала Маня. - Он мне и правда понравился, мы так мило болтали, и мне нужно было понять, стоит ли в него влюбляться? Представь, я бы в него через неделю общения втрескалась, а потом бы случилось то, что случилось сейчас...
- А что случилось сейчас? - спросил я.
- Ну что с мужиками случается? У него еле стоит! Наверное, друг, на мне какое-то проклятие - предыдущий хоть и стойким был, но таким мелким, будто мизинцем орудовал, да еще подло презик снимал, думая, что я не замечу...
- А может, он просто сваливался, большой был, - сказал я. - Ты для таких держи под рукой китайские, говорят, они даже детям подходят...
- Ты издеваешься, - захныкала Маня, - а мне и так хреново. Мало того, что у этого урода все время падает, так он еще имеет наглость обвинять меня в том, что это я не умею возбуждать мужчину! Пипец - первый раз слышу, что это я должна возбуждать уметь! Теперь он дрыхнет на моей кровати, а я рыдаю в ванной!..
Следующие десять минут Маня слушала мои доводы в пользу ее невероятной возбудительной силы.
- Я бы на месте этого молодого импотента сейчас не дрых, а пришел бы к тебе в ванную и для начала нежно бы вымыл тебя... - закончил я.
- Спасибо, друг! - умиротворенно шмыгнула носом Маня. - Я тя лю...
По смене звука струи на шипение я понял - Маня переключилась на душ - и пожелал ей удачи.
Через пять минут, когда, по моим расчетам, в ванне все было кончено, пришла эсэмэска. «Только ты в этом городе что-то можешь! Вся надежда на твои силы!» Эсэмэска была горячая и влажная. Я перечитал ее несколько раз, испытывая прилив гордости за свое поколение, и ответил:
«Целую в крылышки, мой эльф!»
А еще через две минуты позвонил пьяный писатель Трубадуров и спросил, зачем я целую его в крылышки?
Это была его эсэмэска - он в очередной раз уперся в инертность литературного сообщества и, приняв свое главное лекарство, вспомнил обо мне.
Не вдаваясь в подробности, я объяснил, что ошибся адресом, и для убедительности рассказал недоверчивому сопению Трубадурова, как в романтической переписке с девушкой ответил на ее послание коротко: «я помню твой запах» и в спешке отправил его майору ВДВ - в ответ на его письмо, полное сурового восхищения моими военными историями. «Не понял вас», - сухо ответил майор, и больше не писал, несмотря на мое объяснение.
Но Трубадуров моего веселья не поддержал. Посопев, он спросил с некоторым раздражением:
- Так я не эльф?
- Нет, - сказал я и отключился, зная, что он назавтра забудет про этот ночной разговор, и я ему уже на его трезвую голову объясню странную эсэмэску и мы вместе посмеемся.
Назавтра мы с Трубадуровым сидели в трактире и, попивая пиво, обсуждали только что прошедшее заседание секции местных писателей. Про ночную эсэмэску Трубадуров не вспомнил, - наверное, удалил, решил я. Трубадуров торопился - обещал жене сегодня не задерживаться. Он уже допивал свое пиво и собирался бежать, когда мне позвонила Маня.
- Ты где? - спросила она, шумно дыша.
- Пиво пью в трактире, - сказал я и не удержался от шутки: - А ты чего так дышишь? Прямой репортаж из постели?
Но Мане было не до моих шуток. Сейчас она шла по улице - по совпадению той самой, на которой стоял наш трактир, - и хотела немедленно встретиться.
- Жду! - сказал я в трубку, пожимая руку уходящему Трубадурову.
Пришла Маня, чмокнула меня в щеку, взяла бутылочку какого-то женского пива, села, расстегнула пальто, дохнув на меня сладкими духами, отпила из горлышка, отдышалась и сказала:
- На свидание иду...
- ...И у твоего любимого насморк... - сказал я.
- Чего это? - удивилась Маня.
- А кто же с нормальным носом обнимет девушку, которая пахнет как ком сладкой ваты, облитый пивом? - сказал я.
- Опять ты мои духи порочишь?! - рассердилась Маня. - Извини, «Красная Москва» у бабушки кончилась. И перестань ехидничать, у меня мало времени, через пятнадцать минут я встречаюсь с парнем - познакомились вчера ВКонтакте. Он пригласил меня в ресторан, я хочу твоего совета спросить... Он классный чувак, студент, спортсмен...
- Ну и отлично, - сказал я. - Вот и займись с ним спортом, чего тут советоваться?
- А того, - сказала Маня, - что он - чеченец или дагестанец. Короче, оттуда. Что думаешь, друг?
Я сказал, что приветствую ее выбор, только хочу знать точнее - что именно ей нравится. Есть всего два варианта. Юноша молится пять раз в день на коврике, который всегда с ним, ему нельзя пить все, что крепче кумыса, спать с девушками до свадьбы - зато можно с мальчиками - я сам видел, будучи в жаркой стране...
- Ты опять? - простонала Маня. - А второй?
- А второй обычный - пожал я плечами. - На колени, русская шлюха, знай свое место, женщина, мои друзья - твои друзья, а будешь кобениться, сучка, зарэжю, да?...
- Да ладно тебе, он реально нормальный чувак, - сказала Маня, но уже неуверенно. - На юриста учится...
- Какая разница, на кого он там учится! - воскликнул я. - Он бай по воспитанию, и это данность. Ты для него обычная русская Наташка, я не понимаю... Хотя, если ты ищешь зверя после тех кутят, но гарантии нет и тут - у спортсменов, как правило, вся сила в мышцы уходит, на женщину мало что остается...
- Да ну тебя, - сказала Маня и встала. - Я опаздываю...
- Только не соглашайся торговать цветами! - сказал я ей вслед. - А если будут увозить силой, звони...
Ближе к ночи, когда я ждал звонка от Мани с отчетом, позвонил почти трезвый Трубадуров.
- Извини, что так поздно, - сказал он. - Тут такое дело... Жена взяла мой телефон позвонить и, как водится, случайно прочитала твою эсэмэску...
- Какую? - спросил я, уже зная.
- Целую в крылышки, мой эльф, - сказал Трубадуров. - Твоя?
- Моя. Ну так скажи ей правду, - сказал я.
- Я забыл правду, - виновато вздохнул Трубадуров.
- Разве ты меня уже не любишь, мой эльф? - укоризненно спросил я.
- Не знаю, - испуганно сказал Трубадуров.
- Тогда больше не пей, - строго сказал я. - И вовремя удаляй эсэмэски.
- Так что мне жене сказать? - жалобно спросил Трубадуров. - Она ждет ответа...
Я попросил дать жене трубку и все ей объяснил.
- ...И вообще, - сказал я, - как ты могла подумать такое?
- А что? - удивилась она. - Один пьет так, что не помнит, где его крылышки носят, а другой любит все, что движется, - что, по-твоему, я могла подумать?..
Звонка от Мани все не было. Перед тем, как лечь, я посмотрел почту. Там было ее письмо. Маня писала, что Зелимхан все же оказался нормальным парнем, но когда он пригласил ее поехать к нему на квартиру, в которой он живет с друзьями, она отказалась. Но будет держать его про запас. А пока тут раскрутилась другая история. Только что она познакомилась с одним художником, в картины которого влюблена уже целый год, и вот он сам появился в ее Скайпе, наверное, после того ролика на Ютубе, где она пишет картину собственным телом. Он хочет с ней встретиться, и поэтому ей срочно нужны мои выводы о нем, я же еще ни разу не ошибся - вот даже про того импотента все точно предсказал - ну про Луну и Сатурн в его Доме секса, что, типа, твердость его неустойчива... Вздохнув, я открыл программу «Сталкер» и по приведенной Маней дате рождения художника составил гороскоп. «Боюсь, - писал я Мане, - тебе опять не повезло, парень явно эксгибиционист, у него подчеркнуты именно женские знаки. Но это лишь мои опасения, суха теория, мой друг, так что смело пробуй!» «Уфф! - огорчилась Маня. - Он и правда такой - трещит по скайпу, как баба. Что делать, друг? Но мне нравится его творчество, - ты его не смотри, не в твоем вкусе...»
Естественно, я посмотрел - в сети было несколько галереек. Изучив первую же картину - мальчик, приспустив штаны, выгнулся, словно собирался пописать на забор, но вместо забора художник поместил перед ним голые ноги взрослой женщины, задравшей платье так, словно она входила в воду, - я написал Мане:
«Никогда не поверю, что тебе, человеку со вкусом, может нравится эта пошлость, - наверное, все же, он просто приглянулся тебе внешне, что и облагородило его мазню в твоих глазах».
Маня обиделась. Она написала, что имеет художественное образование и, хотя бы поэтому, понимает в искусстве живописи лучше меня. Я ответил, что рисовал и писал всеми видами карандашей и красок, когда у ее отца еще сперматозоиды не вырабатывались, и вполне могу отличить искусство от блевотины, а если она этого сделать не в состоянии, то пусть свернет свой диплом трубочкой и подарит своему кумиру. Маня долго не отвечала, - я подумал, что она решила не обострять, и даже хотел написать что-нибудь примиряющее. Но не успел. Маня ответила: «Кто тебе сказал, что ты один прав в этом мире? Как ты смеешь называть мой вкус блевотиной? Если я разрешала тебе трогать мои коленки, это не значит, что ты можешь высмеивать мои эстетические убеждения и отрицать ценность моего образования!»
Лицо мое опалило таким жаром, что мне показалось - сгорели не только ресницы с бровями, но и уши. Это был жар гнева.
«Девочка моя, - настучал я кривыми когтями по клавишам, и скрежет моих клыков заставил замереть обитателей ада, - к твоим коленкам я прикасался исключительно для того, чтобы поддержать твою пошатнувшуюся веру в себя. Но тебе не повезло - после всех этих огрызков я уже никогда не смогу окунуть в твою чернильницу свое золотое перо. Однако не расстраивайся - тебе повезло хотя бы в том, что моими пальцами к тебе прикоснулся Бог...»
Маня молчала день, второй, третий. Наверное, - думал я, - художник оказался впору, и наверное это хорошо. Но долго ли может быть хорошо с человеком, рисующим такие картины? - сомневался я. И когда на третью ночь зазвонил телефон, я знал, кто звонит.
Но я ошибся - звонил Трубадуров. Он был пьян.
- Я понял, почему ты назвал меня эльфом, - сказал он. - Эльфы длинноухие, значит я либо заяц, либо осел. Так?
- Не совсем, - сказал я. - Ты забыл про крылышки.
- Крылышки? - удивился Трубадуров. - Да, точно... Тогда пошел думать.
Через час телефон зазвонил снова.
- Не спишь? - сказала Маня и шмыгнула носом.
- Не сплю, - ответил я. - А ты простыла или опять плачешь?
- Рыдаю. Тот художник оказался, как ты и говорил. - Сразу начал жить на мои деньги. Сегодня выгнала. Ты у меня единственный друг, и я не хочу с тобой из-за них сраться. Прости меня...
И Маня беззащитно всхлипнула.
- Не плачь, мой эльф, - сказал я. - Ложись спать, я целую тебя не только в крылышки, но и в межкрылья...
- М-м-м... - простонала Маня, и вдруг неожиданно ясным голосом сказала: - Но согласись, что ты во всем виноват...
- Само собой, - сказал я. - Во всем.