Необычайные приключения штурмана ПКР "Москва" рассказанные им самим.

(продолжение)

Сергей задумался, затушил окурок сигареты в пепельнице, достал из пачки “L.M”новую сигарету, прикурил от зажигалки и продолжил:
- Поставили мой пароход в плановый ремонт в завод. Ну, ты сам знаешь, нет ничего дьявольски лукавее, чем заводской средний ремонт корабля. Деньги, выделенные на это, сразу куда-то уплывают. Все включенное в ремонтные ведомости оборудование демонтируется, разбирается, уносится по цехам и... все замирает. На год, на два, на три и лишь в последний год-полтора о корабле вдруг вспоминают, и начинается "горячка" Лукавые строители вместе с работягами тащат из цехов все обратно и непросто в этой «бедламе» разобраться, что отремонтировано, а что только косметически подправлено. Одномоментно вдруг на всех твоих объектах что-то мастерят, крутят, настраивают. Голова идет кругом. Затем начинаются швартовые и ходовые испытания. При помощи "зубила и кувалды" устраняют выявленные недостатки. Затем наваливается ревизия техники. Вот тут изображается подобие ремонта в течение приблизительно полугода. И что в итоге? Корабль выходит из завода, до конца дней своих превращаясь в неполноценную боевую единицу. Полная смена матросов. Причем матрос идет, по-русски ни бельмеса? В основном с южных окраин империи. Хоть самому садись и учи: узбекский, казахский, таджикский...Мрак! Полная потеря навыков. Кабельные трассы за время ремонта отсырели. Постоянные замыкания. Блуждающие токи. От этого прогрессирующая коррозия переборок и палуб. Выход из строя техники, чувствительной к токам и сырости. Одним словом -«кырдык»
В разгар ревизии ко мне часто заходил настройщик автоматической системы пожаротушения, в прошлом первый командир БЧ-1 с постройки корабля, Шинкаренко Александр Петрович. Беседовали мы на самые разные темы, но вопросы штурманской специальности были приоритетными, особенно вопросы технической эксплуатации навигационного оборудования. Когда мы с ним сошлись накоротке, я уже без смущения жаловался ему, что катастрофически не хватает времени ни на матчасть, ни на матросов, на что Александр Петрович заметил: - А привидений еще не доводилось увидеть?
Этот вопрос я отнес к разряду образных сравнений, когда от работы и вахты начинаются "глюки", и я ему тогда ответил, что привидениям появляться рановато...
- А мои ребята в свое время боялись вахту в кормовом гиропосту нести, - продолжил Шинкаренко, - матроса какого-то окровавленного видели...
Наш разговор оказался незаконченным, меня вызвал старпом, и потом текучка дел стерла все из памяти.
Шло время. Ревизия закончилась. ПКР поставили на первые бочки в главной базе. На корабль был принят боезапас. По стояночному варианту я заступил вахтенным офицером. Вместе со мной в ходовой рубке находились мои подчиненные, командир отделения рулевых старшина 2 статьи Ханов, он заступил на руль, и командир отделения электриков штурманских старшина 2 статьи Тартарашвилли. За четыре часа вахты можно переговорить о многом. Разговоры со служебных тем постепенно съехали на бытовые. Ханов меня спрашивает, не рассказывал ли перед увольнением в запас матрос Юсупбаев что-либо необычное? ...Я ответил, что нет.
Они наперебой стали пересказывать мне рассказ матроса Юсупбаева...
- А вы знаете, у нас на постах живет еще один человек, - озадачил меня Ханов.
- Вы что ребята, заблудился он что ли?
- Да нет, тут все гораздо загадочней и непонятней, но мы сразу поверили Юсупбаеву.
И вот, что Ханов пересказал мне со слов Юсупбаева.
-В первых числах января после корабельного развода на работы, Юсупбаев пошел открывать кормовой гиропост. Подойдя к двери поста, он услышал стук изнутри помещения...
- Кто бы там мог быть? - подумал Юсупбаев, - и дверь на замке, и ключ у меня?
Открыв дверь и прислушавшись, он понял, что стук раздается из нижних помещений. Спустившись вниз по вертикальному трапу и подойдя к шахте лага, заглянул в нее и заметил идущий в корму корабля слабо освещенный, выложенный кирпичом коридор. Из этого коридора на Юсупбаева смотрел, сидящий на корточках, незнакомый матрос, одетый в рабочий комбинезон. В руке он держал молоток. Ничему поначалу совершенно не удивившись, Юсупбаев повернулся, подошел к трапу и полез обратно наверх. Здесь на трапе его вдруг как холодной водой окатило, в корме же глухая переборка..., как туда может уходить коридор? Юсупбаев спрыгнул с трапа и быстро подошел к шахте лага. Но ни какого коридора из кирпича, ни матроса он не увидел. Решил, что померещилось.
В один из дней Юсупбаев решил послушать музыку и вдруг обнаруживает отсутствие проводки с розеткой, от которой работал проигрыватель... На следующий день проводка снова оказалась там, где и была.
Уходя из поста, Юсупбаев всегда выключал электрогрелки, а несколько раз утром при посещении поста обнаруживал их включенными...
Эти все чудеса не пугали, но все же настораживали его.
Или как-то открыв помещения ЗИПа, он с удивлением обнаружил, что подволок помещения стал в два раза ниже и на палубе разлита вода. А в дальнем правом углу у самого борта из переборки торчит водопроводный кран и из него слабой струйкой течет вода. Пробравшись на четвереньках до крана и закрыв его, принялся убирать натекшую воду, попробовал ее на вкус и обнаружил, что она пресная. Если за смежной переборкой была топливно-баластная цистерна, то из крана должен был течь либо мазут, либо соленая забортная вода. И вдруг, пресная!
Все эти непонятные метаморфозы Юсупбаев пытался довести до вас, говорит Ханов, то -бишь до меня, поправился Сергей, но на тот момент времени я воспринимал с легкой иронией все эти, как я их называл, «узбекские бредни»...
Подошло время готовиться Юсупбаеву к увольнению в запас. Лучше всего этим было заниматься после отбоя... Как-то, сидя в гиропосту в 2 часа ночи и выпиливая из светонакопительной пластинки буквы "ЧФ" для погон, он услышал вдруг сзади себя звук открываемого люка. Повернулся и увидел люк в нижние помещения совершенно в другом месте. Дальше и правее, как раз над местом, где в нижнем помещении находилась шахта лага. Из люка выбрался незнакомый матрос в синем рабочем платье без форменного воротника. На правой щеке незнакомца кровоточила неглубокая царапина.
Подойдя к Юсупбаеву, незнакомец сходу задал вопрос: - Ты чего тут делаешь? Юсупбаев был возмущен такой борзостью. Ему, годку, какое - то «чмо» задает дурацкий вопрос. Потом, вдруг осознав необычность происходящего, здорово испугался: и люк не там, где надо, и незнакомая пораненная личность... Кровь из горизонтального разреза у него стекала вниз по щеке, видимо доставляя ему беспокойство, и он ее смахивал тыльной стороной ладони. Возникло желание немедленно удрать, но как раз там, где находилась дверь, стоял этот окровавленный незнакомец.
- Я тут служу, - смог выдавить из себя Юсупбаев, - это мой пост.
Рядом на стуле с Юсупбаевым лежал его дипломат с ДМБовскими вещами.
С вопросом: - А что у тебя тут? - незнакомец открыл дипломат и достал из него суконную форменку. Осмотрел ее и говорит: - О! ДМБовская! Я тоже хотел такую себе сделать! А можно, я ее примерю?
Юсупбаев молча кивнул и тут же пожалел об этом. Незнакомец скинул с себя робу и Юсупбаев, к тихому своему ужасу, заметил на груди и животе матроса еще несколько слабо кровоточащих ран.
- Ну вот, сейчас всю мою форменку кровью перепачкает, - подумал он. Но, к счастью, незнакомец, прикинув форменку к своим плечам, заключил: - Нет, она на меня не налезет!
Он аккуратно свернул и снова уложил форменку в дипломат. Затем он поинтересовался, кто еще служит в боевой части. Юсупбаев стал перечислять всех матросов по национальности и фамилиям - башкир Ханов, грузин Тартарашвилли...
- О, грузин, познакомь меня с ним, - попросил, обрадовано, матрос.
В конце концов, расхрабрившись, Юсупбаев спросил незнакомца, где тот служит. На что получил неопределенный ответ: - А так, хожу тут по кораблю...
Спустя некоторое время незваный гость спустился в люк и, как только за ним захлопнулась крышка, люк исчез, словно его там и не было. Вновь перепугавшись, Юсупбаев быстро закрыл пост и ушел в кубрик. После этого случая и начались узбекские посиделки, с которым я безуспешно пытался бороться. Оказалось, что Юсупбаев в одиночку пост уже боялся посещать и, присутствие земляков придавало ему некоторую бодрость и снимало постоянное напряжения от возможного неожиданного появления незнакомца.
Все так бы и продолжалось, но однажды Юсупбаев спустился в агрегатную гиропоста, где внезапно появился перед ним этот парень и в ультимативной форме произнес:
-Тут собирается слишком много твоих друзей. Это мне не нравится.
Понятно, что после такого заявления дверь перед многочисленными представителями солнечной Ферганы пришлось окончательно захлопнуть. Все же присутствовать в гиропосту пришелец разрешил Абдурахимову, после беседы с ним.
И вот приблизился долгожданный день ДМБ. За несколько дней до этой даты у Юсупбаева украли все ДМБовское барахло, хотя он просил приглядеть за ним матроса-фантома. Пришлось увольняться без всяких "понтов".
Сергей подлил мне и себе в бокалы вина, поднял свой и, не дождавшись меня, краем своего бокала коснулся, стоящего на столике, ободка моего и, думая о чем-то своем, сказал: - Ну, будем!
Выпив одним глотком содержимое, Сергей взглянул на меня каким-то странным, настороженным, леденящим взглядом. По моей спине прокатился холодок страха. Не понимая причины этого испуга, я стал лихорадочно размышлять - в чем его причина? Сергей, не глядя на меня, продолжил...
-Уже в процессе беседы со своими старшинами, я начал вдруг вспоминать события, связанные с этим незнакомцем, но почему - то мной напрочь забытые. Я вдруг вспомнил, что когда в конце июля 1989 года обходил заведования, где-то между 12 и 13 часами, последним помещением к проверке оказался кормовой гиропост. Дверь в него оказалась открытой. Переступив через комингс, сразу обратил внимание на новый люк с открытой крышкой, установленный над шахтой лага. А в том месте, где должен был находиться штатный люк, ничего не было, кроме леерного ограждения. Как же так? В ремонтной ведомости,- пронеслось в моей голове,- забит лишь ремонт задраивающего устройства люка, а тут без моего ведома, новый люк на новом месте и старый уже убран. Фантастика!
Переведя дух от такого самоуправства, я стал осматривать помещение.
В углу слева вдруг замечаю чужого матроса в белой робе. Стоит спиной ко мне, опершись головой и ладонями на прибор гироазимут-горизонта, закрепленный на переборке.
На вопрос, что он тут делает, матрос выпрямился и развернулся. Передо мной предстала фигура полугрузина, полусреднеазиата, с темными глазами и матовой кожей лица, стриженного под ершика, что было модно в 60-ые годы. Лицо продолговатое, брови черные прямые. Ростом около 180 см. Из неглубокой горизонтальной ссадины на правой щеке сочиться кровь. Боевого номера и форменного воротника у матроса не было. Взглянув на меня, незнакомец сделал попытку уйти, но я остановил его легким прикосновением к его руке и задал вопрос:- С кем подрался? Он ответил, что ни с кем. Потом я спросил, из какого он подразделения, фамилию... Он ответил, что из дивизиона движения БЧ-5, назвал фамилию, но я не запомнил. После чего, я уступил ему дорогу на выход со словами: - Ну, раз не хочешь отвечать, с кем подрался, смотри, чтобы в следующий раз башку тебе не оторвали. И вообще, откуда на тебе белая роба, ей 100 лет в обед?
Услышав вопрос о робе, матрос недоуменно взглянул на меня и вышел через входную дверь гиропоста. Желая продолжить осмотр помещения, я повернулся к люку и обнаружил, что нового люка нет, а старый находится там, где и был.
-Ну, почудилось от жары,- подумал я, и, проверив остальные помещения, пошел обедать.
Вспомнив свою встречу с незнакомцем и сопоставив факты с вопросами Юсупбаева и рассказом моих старшин с его слов, подумал:- Вот тебе и привидения воочию, вот тебе и параллельные миры!
Словом, впечатления об этом феномене переполняли меня. Я рассказал обо всем во время вечернего доклада в каюте у старпома всем командирам боевых частей.
В этот день по графику я оставался на корабле в смене обеспечения. На вечерней поверке в строю личного состава было замечено повышенное возбуждение от этой новости. И я не был удивлен, когда ко мне после поверки подошли мои подчиненные, матросы Сафонов и Авраменко, с просьбой переночевать в кормовом гиропосту с целью пронаблюдать что-либо необычное.
На следующий день утром за полчаса до подъема флага, ко мне в каюту зашел дежурный по кораблю капитан 3 ранга Михальченко с вопросом, правда ли, что на корабле есть привидение. И получив от меня утвердительный ответ, начал с удовольствием рассказывать о своем дежурстве. Никто не спал,- говорит,- во время несения вахты, не было праздно шатающихся по кораблю после отбоя, дневальные столовыми ножами вооружились, чтобы дать отпор привидению. С утра личный состав БЧ-6 дружно драил полетную палубу по большой приборке. Обычно два- три «салаги» на всю палубу, а тут повылазили, как тараканы после дезинфекции.
Замполит корабля заранее заготовил себе для политотдела отступную позицию, мол, про привидение пустило слух командование, чтобы матросы на вахте боялись спать и приборку образцово делали...
В этот же день пришли ко мне матросы Авраменко и Сафонов и рассказали, как прошла ночь в гиропосту. Авраменко рассказал, что Сафонов уснул минут через 30 после отбоя, а он лежал и прислушивался. Но потом его тоже сморил сон. Среди ночи Авраменко как будто кто-то толкнул. Открыв глаза, обнаружил, что Сафонова в гиропосту нет.
- Ну, друг называется,- подумал он и заснул опять. Утром, по сигналу "Подъем", он обнаружил Сафонова, как ни в чем не бывало спящим. Спросил его, мол, Толик, в чем дело. Почему ты уходил, не предупредив меня. На что тот изумленно ответил, что никуда он не уходил, а все время спал. Авраменко четко помнил, что, проснувшись, не обнаружил ни Сафонова, ни матраса, на котором тот спал. Свет в посту не выключался всю ночь. Ошибки быть не могло. Больше ничего необычного не происходило. Единственно, что оба матроса, хоть и спали всю ночь, но по подъему чувствовали себя уставшими и разбитыми.
Интерес мой, тем не менее, к «необычному» проснулся настолько, что я стал проявлять повышенное внимание к подобным событиям, не относя их уже к разряду пустой чепухи. Вспомнилась прочитанная когда-то в желтой прессе статья о призраке президента США Авраама Линкольна убитого террористом Бутом 14 апреля 1865 года в ложе театра Форда. Призрак убитого президента неоднократно видела в овальном кабинете Белого дома его супруга Кельвина Кулиджа, мисс Грейс. Позднее в правление Рузвельта его также видели несколько свидетелей из обслуживающего персонала Белого дома. Говорят, его можно встретить и в наши дни. При встрече с первым штурманом Шинкаренко я решил узнать, не было ли в период постройки корабля и его службы на «Москве», гибели кого- либо из экипажа и уточнить детали появления в тот период этого окровавленного матроса, и не является ли этот матрос его бывшим подчиненным.
Но он видимо чего -то испугавшись, сказал, что никто не умирал, а то, что он мне рассказывал - ерунда и было сказано от нечего делать.
(окончание следует)

Необычайные приключения штурмана ПКР "Москва" рассказанные им самим.

С благодарностью С.Булычеву.

Как-то в один из теплых августовских вечеров я выгуливал свою таксу по набережной Корнилова. Вечер был чудесный. В море отражались перистые облака, подсвеченные заходящим малиновым солнцем. В толпе отдыхающих, идущих навстречу мне, я вдруг заметил широкоплечую фигуру бывшего своего сослуживца. Ба? Серега! - раскрыв объятья, произнес я,- сколько лет, сколько зим, а ты все такой же поджарый и спортсменистый! Про тебя не скажешь - офицер запаса: ты теперь ни рыба, ты теперь ни мясо.
Сергей мне широко улыбнулся, и мы с ним дружески обнялись.
-Ну что, встречаемся нечасто! Такое событие - грех не обмыть, - предложил он, кивнув головой в сторону кафе.
Мы сели за столик под огромный цветной зонт на набережной и заказали бутылку ”Каберне”. Вспомнили совместную службу на крейсере ”Жданов”, как- никак, в одной каюте - четыре года, вспомнили боевых товарищей.
- Ну, а что там с “Москвой”, закончилась эта одиссея с привидением или как? - спросил я.
Сергей внимательно посмотрел на меня и говорит:-...Или как! ...По ночам иногда ко мне в комнату приходит внучка и хнычет - Дедуля, ко мне «домовик» приходил. Надо бы «домовой», а она домовиком почему-то его прозвала. Приходится брать ее за руку и вести по всей квартире, включать везде свет и говорить:- Где домовик, Олечка? Здесь его нет - и дальше по кругу...
-Серега, вообще- то, я не совсем представляю весь этот сыр-бор вокруг твоего вертолетоносца, ты не мог бы мне кратко, с самого начала рассказать - как да что?
-Ну, давай, третий тост - за тех, кто в море! - протянул навстречу мне свой бокал Сергей. Выпили. Он закурил, задумался, посмотрел на закатное солнце, вздохнул и заговорил...
-Все началось, пожалуй, с того времени, когда для прохождения службы на ПКР "Москва" прибыл матрос Юсупбаев, отрекомендованный флагманским штурманом бригады, капитаном 3 ранга Берлевым Олегом, трудолюбивым и исполнительным матросом. С первых же дней пребывания в качестве электрика штурманского этого матроса, все сказанное флаг-штурманом оказалось с точностью до наоборот. Этот представитель солнечного Узбекистана был охоч пожрать, поспать, а трудолюбие и исполнительность была им безнадежно утрачена еще в прошлой его жизни, когда он вероятнее всего был ишаком. По своим "боевым" качествам он и был расписан в кормовой гиропост. Подальше от начальства и чтобы самому это "чудо" поменьше видеть. И все же, полностью спускать Юсупбаеву его безделье было конечно нельзя. Поэтому мною была подмечена его любимая "больная мозоль", давя на которую, этого азиата все же можно было заставить что-то выполнять по службе. Это был электропроигрыватель. На нем нерадивый штурманский электрик любил прослушивать пластинки с музыкой и песнями на узбекском языке. Ну, а поскольку электропроигрыватель был нештатным, я всегда мог под угрозой его изъятия, заставить Юсупбаева и за матчастью ухаживать, и ремонтные работы обеспечивать, и помнить о том, что на службе необходимо выполнять приказы и приказания и распорядок дня соблюдать.
Понятно, что с моей стороны с данной периодичностью проверялись жилые и служебные помещения боевой части, строго контролировался порядок в них. Больше всего в таком контроле нуждался кормовой гиропост, в котором оказался и волею судьбы и случая расписан Юсупбаев.
Осмотр гиропоста всегда заканчивался нагоняем для малопробиваемого
заведующего, но все же, что - то сдвигалось с места в положительном направлении в части наведения порядка. Со временем я стал замечать с его стороны противодействие в виде неуклюжих, и казалось, неуместных вопросов. Прибываю, например, для проверки в гиропост, указываю на конкретные недостатки, а Юсупбаев исподволь задает вопрос: - Товарищ капитан 3 ранга, вы здесь служите давно, не замечали ли вы вот на этом месте, стучит он каблуком по палубе поста, застеленной линолеумом, когда- либо люк? Я пожимаю плечами:- Да нет, говорю... А глаза у него раскосые, смешливые. Губища толстые. Смотрит на меня и не поймешь, всерьез говорит или с издевкой шутит.
Вопросы ко мне стали возникать при каждом посещении мной гиропоста: - А не было ли здесь, в кладовой ЗИП, подволока ниже в два раза? А не вел ли из шахты лага в корму кирпичный коридор? А не выключали ли вы грелки в гиропосту в мое отсутствие? А не вы ли вчера утром убрали, а затем снова восстановили на место электропровод от щита 220 вольт? А откуда вдруг в кладовой ЗИПа может оказаться пресная вода? А не замечали ли вы здесь чего-либо непонятного?..
Я поначалу отвечал на вопросы Юсупбаева снисходительно, но, в конце концов, перешел к резкому пресечению глупых его вопросов, смысл которых, по моему мнению, и заключался в том, чтобы запудрить мне мозги и сбить мое внимание к его упущениям в содержании заведования. Вопросы прекратились, но тут возникла другая напасть.
Захожу как-то в помещение гиропоста, а там 10-12 потомков Хаджи Насреддина с Юсупбаевым во главе слушают музыку, лопают жареную картошку, принесенную с камбуза, "красиво проводят время". К таким несанкционированным посещениям узбекского представительства я относился очень бурно, т. е. вышвыривал всех вон, распекая своего азийца вдоль и поперек. И что удивительно, чем чаще я стал проверять кормовой гиропост, тем чаще там обнаруживал узбекскую дискотеку. Обращение к командиру БЧ-5 и помощнику по снабжению, чьи подчиненные узбеки наводняли мой гиропост, ничего не дало.
Однажды настроившись на "боевые действия" со своим диск- жокеем и его фанами, что уже прочно вошло в привычку, я вдруг в полуизумлении застыл у открытой двери поста:- «Пусть сдохнут все мои враги!»- выдохнул я. В помещении находились всего лишь Юсупбаев и его близкий друг Абдурахимов из БЧ-5, до службы они вместе учились в школе и в техникуме.
Никакой музыки, никакой жареной картошки..., на посту относительный порядок, только люк, ведущий в нижнее помещение, где находились агрегатная, кладовая ЗИП и шахта лага, почему-то закрыт, а в замочные проушины вставлен болт. Оправившись от возникшего полуизумления, все же, как всегда, резко задал Абдурахимову вопрос:- А ты что здесь, пустой тюрбан?
Тут в унисон Юсупбаев с Абдурахимовым взмолились насчет того, нельзя ли Абдурахимову посещать кормовой гиропост, другие земляки в него больше никогда не придут. Не став выяснять причин отмены узбекских разговений, я разрешил бывать Абдурахимову на заведовании Юсупбаева. Радости обоих не было предела. Я спросил, почему люк в агрегатную закрыт на болт? Мной же было приказано для лучшей вентиляции держать его открытым...
- А там привидение!!! - выпалил Абдурахимов.
Синдром строгого начальника тут же проявился во мне: - А ну, открыть люк! - приказал я. Юсупбаев немедленно его открыл. И я ринулся по вертикальному трапу вниз. Вслед за мной, чуть не вися на моих плечах, в люк нырнул Юсупбаев. Накануне, после окончания учебного отряда, в БЧ-1 прибыл матрос-таджик Раджабов Файзоли, и я подумал, что молодой матрос чем-то не угодил Юсупбаеву, и за это его закрыли внизу. Тем более подозрения укрепились стремительным спуском в агрегатную самого Юсупбаева, чего бы это вдруг? Но внимательный осмотр нижних помещений ничего не дал. За попытку разыграть начальника оба матроса получили от меня "по фанере"*
Через некоторое время Юсупбаев был уволен в запас. Новый заведующий гиропостом оказался более расторопным и исполнительным...

Примечание:* “фанера”- грудная клетка. Матросский жаргон.

(продолжение следует)

"Я НАЧАЛЬНИК ПАТРУЛЯ" (АМ-10)

Незадействованный лейтенант на корабле вызывает жгучее желание начальства его задействовать, или загрузить, или озадачить, это уж кому как больше нравиться. Ну не должен лейтеха сидеть в каюте, не должен. Даже если у него сходная смена, даже если выходной, непереносимо это для старших товарищей.
-Лейтенанту Низовцеву прибыть в каюту старшего помощника командира корабля.
Это трансляция, а вызывают меня, уж, наверное, не для того, чтобы о самочувствии справиться. А вот и не угадал.
-Не болеешь?
-Никак нет, тащ!
-Ну вот и хорошо, а то нам некого в патруль послать. Наряд внеплановый, народу нет, а надо. Ну иди в рубку, там всё расскажут.
Патруль. Курсантом ходил, на службе, думал, развязался - механиков не ставят, да поди ж ты, вляпался. Надо было валить с коробки, а куда? Квартиры нет, за бортом минус двадцать, ну, патруль - так патруль, после севастопольской комендатуры ничего не страшно, научили Родину от защитников в гарнизоне охранять. Одни разводы чего стоили, сначала осмотр формы одежды, чтоб всё как на плакате, даже морду утюгом надо делать, не иначе. Потом шоу полковника Бедарева о залётах за неделю:
- Пойман самовольщик на вокзале, все начальники патрулей по пути следования бойца от части до перрона арестованы и сейчас на гауптвахте.
- В парке возле восьмой школы пьяный мичман занимался с женщиной половыми сношениями неуставного образца (!) (Это оральных ласк сундучку захотелось). Мичман водворён на гауптвахту. (А женщина где, интересно? Эх, давно я не был у восьмой школы...)
Ну, и остальная веселуха с неизменным итогом - стоко-то суток ареста.
Здесь проще: пришел, представился, получил маршрут - и вперёд с песней. Да, стандартная фраза комендантского: "Плана не даю, но по количеству замечаний буду судить о качестве несения службы". Эка новость, послужим, раз надо.
Вот он маршрут, а вот и первые ласточки.
- Стройбат, стой, раз, два! Старший ко мне, остальные на месте. Собрать документы у всех, и диктуй мне по порядку, себя тоже не забудь. Чего вы смеётесь? Каждый день здесь на объект ходите и еще не один патруль не догадался вас записать? Это, конечно, их не красит, ну, мы этщас поправим. Да, обратно другой дорогой идите, а то ведь у меня лимита на запись одних и тех же нет, свободны пока...
-Товарищ старший мичман, я начальник патруля, ваши документы.
Ну и что с того, что у вас семь боевых, а я только с дерева, честь вы обязаны отдавать даже младшему лейтенанту первым, как старшему по званию.
Если хотите, давайте продолжим нашу дискуссию у коменданта. Боюсь, что результатом будет ваш четырнадцатый оклад, а пока я вас записываю. Что, куда мне идти? Ах, это вы просите разрешения идти, да, не задерживаю.
- Товарищ главный старшина сверхсрочной службы, ко мне! Я начальник патруля, ваши документы, писарь простого делопроизводства штаба флота, сталбыть, очень хорошо, так и запишем, нарушение формы одежды... Как какое? Эмблема на головном уборе испорчена, шинель укорочена, поискать, так ещё найдем. Ручки по швам держим, на все ваши вопросы я отвечу. Что значит, я не представился, я сказал, что я начальник патруля, большего устав не требует. Ах вы настаиваете, нет проблем. Музаргалиев, отведите товарища главного старшину в комендатуру и скажите, что лейтенант Низовцев, четвёртый маршрут, определил ему два часа строевых занятий.
- Ну что, отвёл? Что дежурный сказал? Что все десять лет на корабле мечтал штабного дрыща отшкурить и лично строевые проведёт? Ну, добре.
- Так, а чего это группа военнослужащих, нас увидев, в магазин шмыгнула? Посмотрим. Нет, Петров, ждать мы их здесь не будем, ты постой, обозначь присутствие, а мы с Мухтаром до подсобки со двора зайдем. Что? Ты не Мухтар, а кто? Казбек. Так это одно и тоже, ну ладно, не обижайся. Вот здесь за ящиками и постоим. Слышишь, дверь открылась, погодь, это продавщица нас пасёт, а вот теперь можно. Здравствуйте товарищи военнослужащие, я начальник патруля.
- Ну, похоже, клёва уже сегодня не будет. Пойдем в ДОФ, погреемся, да и сдаваться пора будет в комендру.
Ха, а все патрули-то уже здесь. Ну понятно, капитаны-летчики, старлеи, вроде как с дивизии, лейтенант я один, значит, и замыкающим быть не в падлу.
Стоим, трём. Да, погода сегодня - мерзость и выходной обосран.
А ты сколько записал? Я одного, а я вообще никого, все как попрятались.
- Ну а ты, лейтенант, хоть кого-то нашел?
- Да, восемнадцать.
- Ёптыть, где ж столько надыбал?
- По ипатьевскому методу.
- Это как?
- Как учили, всех ипать, ипать, ипать.
- Ну дай хоть одного переписать.
- И мне парочку.
- И мне...
- Да берите, такого добра не жалко.
А старпом потом писулей комендантской перед бычками тряс, билядь, единственная благодарность с гарнизона, и та на механика...

«Остановите музыку»

Это песня такая была, если кто не помнит.
А у нас проблема была из-за музыки.
Пароход из ремонта выходит, ходовые испытания крутятся, а нас работяги задрали. Мы, офицеры БЧ-2 - в одном отсеке жили. А палубой выше - рабочих-наладчиков поселили.
И каждый-то у них вечер, переходя плавно в ночь, часиков до двух - музыка, песни, топот, девки - монтажницы визжат. Тут спать сил нет как хочется, на мост через четыре часа, и вот тебе.
Попросили ребят пару раз, мол потише, те пообещали, да толку - то в обещаниях после первой - второй рюмки спирта для протирания налаживаемой боевой техники....
Надоело.
А надо сказать, был у нас настоящий инженер. То есть в принципе в БЧ-2 двое инженеров было, только один из них - так, вроде и инженер, а вроде и нет, а зато уж второй - инженер. Вечно какие-то железки, запчасти, радиодетали у него.
И родилось у него решение инженерное.
Где он свистнул «головку» от динамика стационарного мегафона - не знаю. А надо сказать, что штука это - кто не видел, весом килограммов двадцать, высотой сантиметров сорок.
И вот инженер наш, снял в подволоке каюты своей технологический лючек, головку мегафонную эту прижал к подволоку - то есть получается к палубе вышележащей каюты, где народ гулеванить возлюбил, раскрепил соответственно... Магнитофоны у нас в БЧ-2 были, но чтобы большего эффекта достигнуть - у начальника оркестра усилитель взял.
Нас всех конечно предупредил о готовящемся действе, возражений не было...
И в четыре часа ночи.
Сменившись с вахты - ВРУБИЛ ! ! ! !
На полную.
То ли «Ти-рекс» - то ли «Лед зеппелин». Он к року тяготел, причем не самому легкому.
Уши у нас хорошо подзаложило, и переборки завибрировали, а уж что творилось у работяг в каюте - не знаю.
Но представьте, что будит вас , через час, как заснули, приняв на грудь грамм по четыреста, тем, что палуба вдруг начинает вибрируя орать что - то по аглицки человеческим голосом.
Нда. Работяг, когда они к нам влетели надо было просто видеть.
И что конечно..... характерно - как бабка пошептала.
Кончились у нас над головой гулянки.
Вот, как техника на людей облагораживающе влияет.

Адмиральский час

Адмиральский час. Палубы и надстройки крейсера вымерли. Только на юте копошатся вахтенные приборщики, выдраивая медные детали командирского трапа. У левого борта крейсера ошвартован танкер. Судно передает котельную и питьевую воду. На шкафуте крейсера, в районе приемников воды, привалившись к переборке, дремлет, пригревшись на весеннем солнце, машинист-трюмный.
Монотонное придыхание шлангов от движения в них воды, усиливает дремотную атмосферу над согнутой фигурой матроса. Уже не он следит за приемом воды, а шланги насмешливо вздрагивая, наблюдают, как тонкая густая слюна вытягивается от нижней его губы до воротника шинели...
На палубе танкера появляется боцман. Он, не спеша, поднимается по трапу на шлюпочную палубу. Придирчиво осматривает шланги, идущие на борт крейсера. Скользящий взгляд его натыкается на окурки, мятые сигаретные пачки и прочий бумажный винегрет, рассыпанный на брезенте, натянутом на шлюпке. Боцман поднимает голову вверх, прикидывая траекторию, откуда могли сыпануть. Внутренне закипая, он все громче сквозь зубы начинает материться.
Наконец его прорывает: - На крейсере! Вахта! - хрипит он прокуренным голосом, - Вахта! Где вахта?
Дремлющая фигура трюмного сонно дергается, но юное его сознание, стянутое сеткой, сплетенной из солнечных лучей и журчания воды, снова безмятежно погружается в ирреальный фрейдовский мир.
Однако вопль боцмана не напрасно содрогнул морской воздух.
Слушающий да услышит!
В каюте крейсера, иллюминатор которой как раз напротив развернувшихся легких боцмана, произошло движение: сначала от подушки отлепилась большая взлохмаченная голова, она приоткрыла крупные навыкате с кровавыми прожилками глаза и стала всасывать в себя наружные звуки. Когда звуками заполнились все уголки ответственных центров, заскрипели пружины потревоженной постели. В прогнувшуюся середину матраца втекло, одетое в трусы и майку, крупное военно-морское тело командира дивизиона живучести Иванова - полного кавалера медалей за выслугу лет, капитана 3 ранга, обладателя хронического радикулита и смешанного геморроя.
-Ну, я сейчас покажу этому горлопану, как орать в обеденный перерыв! - втискивая в узкие шлепки голые ноги, шепчет себе под нос полный кавалер. Сделав два шага по каюте и встав коленями на стул, Иванов высунулся в иллюминатор...
Внезапное появление человеческого лица с большими красными глазами с взлохмаченной шевелюрой для боцмана было сравнимо с появлением филина в глухом дупле, и он, на полуслове прервав свои голосовые фиоритуры, растерянно замер...
-Ты что орешь, старая калоша!? - привыкнув к яркому дневному свету и оценив щуплую фигуру боцмана с седой проплешью как небойцовскую, не способную на какой либо отпор, прорычал Иванов,
-Тебе что! В обеденный перерыв больше всех надо!?
Боцман, пропустив поток нелестностей в свой адрес и несколько оправившись от синдрома "дупла", ткнул указательный палец в направлении лица Иванова и заорал еще громче: - Вот! Вот эта рожа! Это она набросала мусор! Ах, ты Гингема! Ну-ка, вылазь и убери, что набросал!
-Как ты со мной разговариваешь, заморыш!? - тряся головой в стальном дупле, не на шутку заводится командир ДЖ.
-Этот мусор с прошлой осени здесь лежит! А ты его только заметил, старая бестолочь! Вот собери его и сьешь!
На крики, через шкафут, к борту подходят дежурный по кораблю капитан-лейтенант Маршавка, вахтенный офицер, разбуженный и поднятый машинист-трюмный и еще несколько зевак.
Боцман, увидев дежурного по кораблю, снова начал тыкать палец в иллюминатор и взывать к справедливости: - Вот эта рожа! Товарищ капитан-лейтенант! Набросала мусор на шлюпку, а убирать не желает и еще оскорбляет!
-Сейчас посмотрим на эту рожу! - громко и весело говорит Маршавка, перегибается через леерное ограждение за борт и встречается взглядом с налитыми кровью глазами Иванова.
-Товарищ капитан 3 ранга! Как это понимать? - с легкой издевкой копирует в интонации старпома дежурный.
-Маршавка! - задыхаясь в собственной злости и забившись головой в стальном иллюминаторе, кричит полный кавалер.
-Я тебе сейчас яйца в рот затолкаю! Что ты подпеваешь этому дохляку!?
Дежурный с довольной улыбкой отходит от лееров и направляется в сторону юта. За ним пристраивается вахтенный офицер.
-Да ну их! - машет рукой Маршавка, - Старые пердуны сами разберутся!
Матрос трюмный, убедившись, что дежурный по кораблю не вернется, пристраивается на пригретое место. Его юное сознание тут же погружается в уже обжитые ощущения и через некоторое время журчание воды и, продолжающаяся словесная перепалка за бортом, перестают его беспокоить. Тонкая тягучая нить снова зависает над шинельным воротником.