Тишина

Такая тишина возможна только после тяжелой длительной работы. Жизнь пульсировала по тонкой линии «мостик-ГКП» и постепенно затухала редкими командами в отсеки.
Лодка становилась в док. В предвкушении месяца более-менее спокойной жизни вдали от штабов и беспокойных начальников, экипаж расслаблен.

Тишина сама по себе вещь относительная, только на людей постоянно находящихся на корабле, шум нормально работающих механизмов действовал как глубокая , практически космическая тишина.
На ПУ ГЭУ полумрак. Стук кубика «каши» не нарушает общей обстановки. В кресле поник головой «управленец». В такой же, позиции «комдив-2» за свои пультом. Наиболее предусмотрительный, и опытный , комдив-1 , отец пятерых детей, закрывает своим телом тайны дивизиона. Тело, лежало на ящике с документацией, оставив маленький кусочек поверхности, где стояла «каша». Увлеченные процессом «киповцы» резались уже не первый час и счет партий плавно уходил за третий десяток. Затуманенный тишиной разум комдива-1, как старшего на посту, и в состоянии нирваны не мог мирится с их бездельем и перевернувшись, он как бы невзначай сдвинул доску. Успев ее подхватить , и поняв, что их окончательно никто не любит на посту, игроки затаили обиду. Уйдя в свою выгородку, что-то долго шушукались, изредка фыркая.
Прошло полчаса, дверь тихо отворилась, не нарушив общей гармонии, на пульт прокрались оба киповца. Один держал тюбик с клем , другой какие-то картонки и бумажки, злорадная усмешка блуждала на их лицах.

- «Комдиву раз» прибыть на ГКП - голос механика грубо разорвал тишину.
Решительно вскочив и на автомате, выработанном долгими годами службы, на ходу пытаясь открыть глаза, он двинулся на голос. Мозг еще не включился, зрение тоже, одни инстинкты.

Устоявшуюся тишину, плотную, как ватное одеяло, начал рвать и мять шум идущий из центрального поста. Шум для корабля явно не штатный и поэтому подсознательно, занесенный в опасные разбудил всех находящихся на пульте ГЭУ. Издали его можно принять за рев дикого зверя и только когда дверь с шумом, еле удержавшись на петлях, распахнулась, наступила пауза.

- Где эти ланцепупы, интелегенты в белых перчатках, ботвинники ушибленные. Лучше сами убейтесь. - бушевал многодетный отец и начальник.
Словесный поток гармонично дополнял танец, напоминающий ритуальные скачки папуаса, перед жертвоприношением.
Собственно и вид соответствовал образу.
ПДУ было «любовно» оклеено бумагой в виде ручной гранаты, из-за пояса торчал картонный кинжал, на тапочках были приклеены шпоры, и весь образ дополнял патронташ революционного матроса.
В выгородке киповцев зашуршало, дверь пульта захлопнулась и соповождаемые хохотом и топотом «мстители» рванули в кормовые отсеки. За ними рванул и комдив предвкушая массу неуставных действий в кормовом отсеке откуда выхода уже небыло.
Грохот шагов и словесная буря затихла вдали. Тишина вновь стала брать свое и глаза постпенно закрылись.
Доковая операция продолжалась третий час.

Однажды, в студеную зимнюю пору... ой, что я п*здю - поезд на Воркутю уже три часа как в путю! Это было летом!... летом... это было знойным летом... на асфальте разогретом, возле входа в унылое прохладное нутро родимой казармы изнуренный учебным процессом Толик предложил снять отрицательные последствия неумеренного употребления военных знаний радикальным бесплатным патентованным средством ваннами. Воздушными и водными.
- Даабррёё, камандир!
Вопрос - куда? В Ниццу до ужина мы однозначно не поспевали, Майами - криминально и пошло, Рижское взморье - утомишься шлепать до нормальной воды по мелководью, да и прохладно, Анапа до немогу засрана отечественным дикарем-патриотом, Златы пясцы - провинция. Сошлись на пляже турбазы им. Мокроусова. Патриотично. Простенько и со вкусом. Сборы были недолги. Залетный пляжный бомонд было решено не травмировать изделиями от кутюр. Казенные тапочки из брезентухи, неуставнейшие рассинтетические отечественные карасики интенсивной расцветки буги-вуги, плавки под трусняки неведомых глубокочерноземных спортобществ, выцветшая добела, когда-то радикально синяя хэбэшная футболка, и в путь навстречу приключениям. Чук и Гек.
Забор - парадный вход в опасный, великий и прекрасный самоходный мир, перманентно и героически нес следы изощренного надругательства руководства училища над стремление курсантов к прекрасному. Очередная его секция была густо измазана коричневой субстанцией. Обычно это были солидол или дерьмо. Намазать же большее количество секций забора начальство почему-то даже и не пыталось - наверное, постоянно у них чего-либо не хватало - либо сил, либо субстанции, либо воображения, что рядом - куча чистых секций. Напугали ежа голой жопой - забор вона какой длинный. За неторопливой беседой, шхерными лабиринтами известково-белой одноэтажной Бартеньевки, купороснозелеными виноградниками прибыли на пляжик. Народу немного, в основном, отдыхающие на турбазе. В море, напротив пляжа, серый утюжок противолодочного крейсера отрабатывал взаимодействие с шустрыми мандовошистыми вертолетами. Оба корабля этого типа носили названия городов, известных своей многовековой непримиримой обоюдной враждой ВО ВСЕМ - от балета до образов мышления и жизни их жителей. Чувства одного города тихо, но с удовольствием тоже на протяжении веков разделяло подавляющее большинство жителей молчаливой, кухонноактивной страны.
Расположились, искупнулись. Расслабились. Хааарааашооо... Гут.
- Андрееейкааа.. Шуухер... Линяем.
И впрямь: на горизонте определился офицер из системы, известный своим строевым ражем. Судя по всему, ЛИЧНЫЕ!!! поиски организационного борделя (с целью примерного изничтожения такового) привели его довольно правильно. Двигался он, точнее, летел, исключительно красиво: трепетали и трещали на ветру роскошные бостоновые военно-морские порты размашистыми семимильными шагами, энергично-элегантные загребающие движения рук, рельефно облепившая торс накрахмаленная кремовая рубашка, черный галстук, заломленный набегающим ветром прямоугольно под заколкой, белоснежная фура с шитолатунным крабом благородной патины - ну лидер эсминцев в деле. Низкий хищный клиперский форштевень над пухлым белопенным валом, темно-синее неспокойное море, интенсивно-голубое небо в иссиня белых кучевых облаках-непоседах- Айвазовский!!! Боголюбов!!! Бурун под небо за кормой - БРОСОК-УДАР-ПОБЕДА!!! Хрен в таз - такой вариант нас устраивал мало. "Догадливый", вычислив цель, лавировал между загорающими, а они, надо сказать, адекватно и нецензурно реагировали на песчаную бурю, вздымаемую "Нетерпеливым" при ускоренном передвижении, что отвлекало его внимание от нас и снижало скорость. Мы же, не торопясь, одели тапочки, и, сохраняя почтительную дистанцию, стали подниматься на сопку в сторону Качи. Ускорялся "Атакующий" - прибавляли шагу и мы, сбрасывал обороты "Осторожный" - и мы притормаживались. Загорающие приметили синхронность телодвижений блестящего флотского офицера и двух короткостриженых пацанов со шмотками в руках и с интересом пялились на происходящее. Женщины просто так, со скуки, мужики с понятием - сами служили. Назревала вечная ничья. Врубившись, что "нас не догонишь", "Искушенный" изменил тактику. Приняв позу "вглядывающегося офицера", "Бдящий" принялся нас классифицировать и запоминать. О, эта поза "вглядывающегося офицера"! "Бегущий египтянин" по сравнению с ней - статичный ветхозаветный деревенский простофиля. Корпус динамично подан вперед, ноги полусогнуты и напряжены - левая впереди - готовы к броску, левая рука полусогнута и прижата к туловищу, правая - козырьком у надбровных дуг - ЭТТА ЧТО ТАМ ЕЩЕ ЗА ТАКОЕ??? Реагировали мы соответственно, создавая оптические помехи - ерошили волосы, прикрывая лицо, вертелись в разные стороны. Одеваться не спешили - у "Рьяного" вполне могло хватить дури попробовать вычислить нас по барахлу в системе. Народ начинал посмеиваться - и невооруженным глазом было видно - "Незадачливый" пролетал водостойкой бакелитовой фанерой над Парижем. Толику эта встреча на Эльбе надоела первому. Повернувшись задницей к "Настырному", он произвел "медицинский комплекс на шесть счетов" системного хирурга, гундосого Васьвась Зеленкина - "повернулся- снял-нагнулся-раздвинул-показал-молодец". Пляжик загрохотал. Девушки хихикали, но не отворачивались. "Вознагражденный" энергично развернулся в сторону моря и резко заинтересовался тарахтевшими над ПКР вертолетами. Досконально изучил их секунд за тридцать, невозмутимо пребывая в эпицентре непрекращающегося вежливого веселья. Затем "Неудовлетворенный" резко произвел маневр "все вдруг", сделавшим бы честь Хохзеефлотте при Хорнс Рифе, и так же красиво попер восвояси в сторону пирса, готовя нам цусимский кроссинг Т в другом, более удобном для него месте. Правда, "Бестолковый", готовя набеговую операцию, поленился предварительно изучить ТВД, чем мы и воспользовались - виноградники между турбазой и Северной только казались непроходимыми. Узенький проход через виноградник начинался в леске над турбазой и выводил нас на улочку Бартеньевки, значительно сокращая путь, так что у нас были все шансы успеть в систему первыми.
Мы же, приведя себя при помощи трусов в нормальное состояние, глубоко, по-цирковому, широко раскинув руки, поклонились вслед песчаным бурунам "Несолонохлебавшего" и благодарным зрителям, впавшим от этого в еще больший экстаз. Сорвав прощальные аплодисменты, переходящие в бурные овации (выражаясь языком газеты "Правда"- рупором всего прогрессивного человечества), трусцой, мимо одноэтажной беленой забегаловки, прибежища разбойников и грабителей трудового народа, беззастенчиво, в открытую и на абсолютно законных основаниях опустошавших карманы доверчивых посетителей наценками элитарных московских кабаков - сто граммов банальной водки-попрыгушки они ухитрялись впаривать расслабленным отдыхающим за баснословную цену- рубль пять!!!, мимо танцплощадки, не торопясь, побежали в систему.
...Танцплощадка турбазы Мокроусова... Впервые мы попали в этот рай по воле коменданта Северной капитана Миноранского. Овощ был еще тот, из когорты так любовно описанных Покровским. Нас, курсантский патруль, направили к нему в комендантский патруль, и, в открытом всем ветрам кузове шестьдесят шестого газона мы мотались по Северной стороне, выявляя и искореняя самоходчиков и нарушителей, прикидывая заодно лично для себя ход мыслительного процесса коменданта Северной, познавая места, где можно безнаказанно и с огромным удовольствием озадачиться приключениями на свою задницу, и каким образом можно оставить патрульную службу с большим... ну, скажем так, носом в обеих мозолистых военно-морских ладошках. Дело было зимой, танцы были под патефон.
...Каждая танцплощадка имеет свое неповторимое лицо и коренных обитателей, так сказать, биоценоз. ДОФ - это ДОФ (причем севастопольский ДОФ не спутаешь ни с гремихинским, ни с техасским, ни с палдисским, ни с питерским, ни с таллинским, ни с североморским, ни с киевским, и тд), ДПН - это ДПН, Яма - это Яма, КНК - это КНК, Ивушка - это Ивушка (...последний желтый лист, кружась, упал в траву...), БМК - это БМК, училищные танцульки также неповторимы, и танцульки Конюшни N1 непохожи на аналогичные мероприятия Конюшни N2. Конюшнями севастопольские девчушки звали нашу систему и систему наших конкурентов в Севастополе во всем - "чмуимпснах", как мы их ласково величали, и проще - "чмупс", "чмушники"- курсантов Черноморского высшего военно-морского училища имени Пал Степаныча Нахимова из Стрелецкой бухты, попросту - Стрелки. Номера Конюшен у каждой девушки были свои - кто какую считал первой или второй. Свое, довольно приятное лицо было и у танцев на турбазе. Определялось оно отдыхающими, процентов на 95 женского пола. Местные бартеньевские мачо танцы на турбазе не жаловали - потому что на них попросту не котировались - не тот класс. Класс девушек, отдыхавших на турбазе, был выше среднего, но проще, чем в ДОФе. Объяснялось это просто: мимолетность ни к чему не обязывающих встреч - заезд длился десять дней. Ходили мы только на летнюю танцплощадку - отловить на ней нас одним патрулем было невозможно. Танцы были под проигрыватель. Там впервые я познакомился с чарующей, неземной, колдовской музыкой Тухманова - в основном, на турбазе крутили ее. Слова были под стать музыке. "Эта веселая планета", "Как прекрасен этот мир"... Тепло в душе от имени простого твоего... Ты мне танец обещала в этот листопад... Жил-был я, стоит ли об этом... Музыка вновь слышна, встал пианист, и танец назвал... Сан Саныч, в классе тихом вы шагаете... Капитан, как смуглы ваши руки... Эти глаза напротив.. На Варшаву падает дождь.. Скорый поезд... Льет ли теплый дождь.. Ободзинский.. Сказка. К услугам был и тот же пляжик. Ночью все было иначе... На этом пляжике я на всю жизнь наелся адреналина, в полукилометре от берега повстречавшись с большой, размером с пятидесятилитровый алюминиевый камбузный лагун, медузой. В кромешной темноте - только подмигивающие желтые огоньки Учкуевки на горизонте и звездное небо с Медведицами над головой - мне в бок внезапно ткнулось что-то холодное упругое, округло-огромное, неприятное... И через сорок лет ощущения - как вчера.
Не мы одни раскопали эту пещеру Лейхтвейса. Танцы на турбазе посещал здоровенный мичман лет тридцати пяти из системы - лаборант то ли вспомогашей, то ли живучести, не помню. Нам было весело, и мы развлекались тем, что вычисляли, кого он хочет пригласить, и приглашали его девушку раньше него. Называлось это романтично: "обосрать малину". Он сердился, намекал, что "дитЯм" пора бай-бай, детское время давно кончилось, дiдусь Тарас давно спел шлягер про "рученкi, нiженькi, лагiднi очi", "на добранiч, дiти" и в койку, а то придет мама-патруль и непослухаям будет атата, да и в системе хождение по гражданке и самоход, насколько ему известно, папа Михал Анроникович не приветствует. Встречаясь потом с нами в училище, он сокрушенно и глубокомысленно покачивал головой, всем своим видом показывая, насколько глубоко он опечален нашим поведением. Мы ему уважительно, весело и заговорщицки подмигивали - не унывайте, тащь мичман, будет и на вашей улице праздник - перевернется еще поблизости грузовик с пряниками. Мужик, однако, был с понятиями, и дальше драматических молчаливых деклараций дело не шло. Нам нечасто улыбалась удача - народ был далеко не средний, что, однако, само по себе было очень интересно - лучше с умной потерять, чем с дурой найти. Но и просто возвращение в систему было невыразимо приятным. Прохлада севастопольской ночи, теплая, не остывшая еще земля, бархатно-черное, со взблескивающими разноцветными бриллиантами звезд и звездочек небо... Легкий запах полыни, звон цикад, и неизбывно сладкое, острое и сильное ощущение небывалой свободы. Казалось, не бежишь - летишь над землей... Главное - успеть в систему до ноля.
...Визуальный чреззаборный осмотр приказарменной территории успокоил - пожара в бардаке во время наводнения явно не наблюдалось. Осчастливив собой полосу препятствий на виду некоторых ребят, не торопясь, преувеличенно громко обсуждая свои спортивные "успехи" на полосе, зашли в роту. Изобразив "страшные" глаза на дверку комроты, мимикой вопросили тоскующего у тумбочки с уставами дневального:
- Тута?
Дневальный, сделав кислое лицо, так же молча ответил:
- ...!!
Дверь была украшена табличкой "Командир роты". И не только. Снизу таблички, мылом, было тоненько написано прозвище комроты. Оно было скорее ласковым.
- Звезд с неба я не хватал. Учебу брал жопой - с первого дня до последнего курса учил уму-разуму Владимир Павлович своих питомцев, намекая на примат усидчивости над гением. Усердие все превозмогает - вроде бы соглашался с ним Козьма Прутков. Но тут же ехидно добавлял: в том числе, и рассудок. Сентенция командира, поражая одновременно как простотой, так и выстраданной упомянутым местом мудростью, дала жизнь прозвищу. Пикантность ситуации заключалась в том, что прямым взглядом дополнение не виделось, надпись читалась лишь сбоку, что особенно веселило подвыпивших ребят, припадавших к развешенным на стене бушлатам.
На возбужденные голоса дверка отворилась, что нам и требовалось, из-за нее выглянул лично Владимир Палыч - что за шум, а драки нет? Успокоился, что тоже нам и требовалось - трезвые.
- Аааа... СПОРТСМЭНЫ!... на построение не опаздывать!
- Как можно, тащь командир?!
- Знаю я вас, разгильдяев...
...На верхнем плацу царила легкая суета. Выстроенные на ужин роты проверялись командирами, чаровались очередными ЦУ и ЕБЦУ, и поочередно, справа, двигались на камбуз. Одновременно перед строем, вроде бы просто так, порядка для а не сыска ради, неторопливо проходил "Мстящий", буровя ряды синеробной курсантской поросли глубоко посаженными маленькими серенькими глазками. Заметно было - шнурки и петрыпервые интересовали его мало. Напряг начинался со шкентеля первого взвода, заканчиваясь на середине третьего. После чего малозаметный кивок командиру роты разрешал движение. Подошло и наше утро стрелецкой казни. Володя развернул роту и напрягся, ожидая неведомой бяки от "Бедового", для виду поучая строй нехитрым, остопупевшим премудростям уставной жизни. Внешняя шеренга - моя. Первое отделение. Толик - в последней. Третье. Честные лица добропорядочяных курсантов не вызвали никаких ассоциаций "Внимательного", неторопливо удалившегося в минус бесконечность ротного шкентеля. Бяка прошла мимо. Кивок. Командир роты Владимир Павлович Ткаченко облегченно вздохнул, оборвал на полубздехе задушевные излияния, мазнул неопределенным взглядом по нашим ангельским образАм - дураком его, при всем нашем желании, назвать было трудновато, покряхтел, выражая сложную гамму чувств и ощущений - от понимания, что, похоже, его разгильдяи каким-то образом основательно набедокурили, радости, что все обошлось без кровопролития, развернул роту налево и левым плечом вперед повел на прием заслуженной отличным поведением пищи.
Нам опять повезло. Свой кроссинг "Меленькообкакавшийся" ухитрился банально просрать и здесь.
Не ходи по косогору - сапоги стопчешь.
svvmiu.ru

Думаю, не был Николаич (как и мы все, увы) ни белым, ни пушистым. Каким? Не знаю. За пять системных лет сталкивался за забором в различных ситуациях с системным людом, от мичмана до Дронина, иногда логика их поступков была железно предсказуемой, иногда ... Поначалу ИН казался нам примитивным, простым, как правда, крестом, но некоторые его поступки говорили о противном.
Крепко, пряно, и удивительно приятно пахло близким выпуском- в роте уже не делалась приборка, царил легкий преддипломный бордель, и на светильнике- коническом наборе концентрических белых жестяных цилиндров у моей койки уже дня три абсолютно спокойно висел и радовал выпуклый военно-морской глаз лифчик. Сразу скажу- не трофей. Просто оказался в моих вещах после пляжа, был прополоскан от морской воды и мирно сушился до востребования.
Усталые, но довольные, с Игорем- он же Основной, он же Старичок, и тэдэ и тэпэ..., возвращались вечерком в родимое стойло. Устали очень хорошо, но где так устали- уже не помню, скорее всего- на свадьбе, потому что по иным поводам так уставать было уже лень и неприлично. Пятаки. Смешон и юноша степенный, смешон и ветренный старик, говаривал классик, и мы были с ним полностью согласны.
Родным для нас было ротное помещение в казарме, где на первом этаже с абсолютно чистыми глазами бодяжила сметану, но отдавала сдачу до копейки вежливая Вера Ивановна ( в верхнем буфете банковала хамоватая на сдачу и на язык, в белом передничке на огурцовом пузике, для кого Шурочка, а для кого и Александра Федоровна (если правильно помню). Но сметану Шурочка не разбавляла принципиально, и этим вслух гордилась.). Кондиционность продукта проверялась просто- в стакан со сметаной наливалась сгущенка. Если сгущенка держалась на поверхности сметаны- продукт зер гут. Если же сгущенка стыдливо пряталась на дно стакана- ключница водку делала. В зависимости от желаемого и прихода желания выбирался и буфет. Еще там была парикмахерская ( что нам было глубоко по барабану, поскольку мы лихо и бесстрашно стригли друг друга в любое время дня и ночи, помирая от смеха- Слон мог запросто изобразить Сыну височки сантиметра на три выше уха, а Сын идеально подбривал Слону шею до чуть ниже верхушек ушей; оба шли к девушкам, стригли друг друга честно, как умели, друг на друге и учились), с симпатичной парикмахершей, что было не по барабану, и магазинчик. А еще, за решеченним профильной арматурой паутинным рисунком окошком священнодеили океанскую строгую службу дежпофаку, помдежпофаку, и их верный Мухтар- рассыльный.
К высокому крылечку у негасимого аллюминатора, мы и держали свой нелегкий путь, как вдруг, из-за него, чертиком из коробочки, с абортированной, давненько принявшей вид древней корочки сыра, кобурой от Макаронова на боку выскочил агрессивно настроенный дежпофаку. Им оказался милейший капитан-лейтенант Иван Николаевич Меринчик.
-Кто? Куда? Зачем?
Мы переглянулись- ну, паайеххалиии, за грибами, за орехами... Только прилетели, сразу сели- свадьба в Малиновке. Шутник, однако, Николаич. Не успел я икнуть, Основной лениво удовлетворил дежурного офицера на полный штык:
-Пьяные курсанты пятого курса. В казарму.
"Я х*ею с этих русских", так же лениво подумалось мне, хотя Игорь был не из России, а из Белоруссии. Понеслась п*зда по кочкам, и стало вдруг очень интересно- а где же ее причалит Иван Николаич?
Внезапно грамотного офицера трансформировало в позу "йа, йа- Кемска волост!"- корпус резко согнуло в пояснице и кинуло книзу, правая ножка подсогнулась, левая выпрямилась и вытянулась носочком вперед, изобразив начищенным флотским микропоровым раздолбанным гавнодавом с начинающей раздваиваться подошвой умирающелебядскую пуанту, резво зашоркав ею по ноздреватому асфальту. Руки плавно разнесло широко в стороны, козырек фуражки успел уцепиться за правую, белое пятно чехла стало совершать сложные, будящие в памяти фигуры тов. Лисажу, эволюции над скребущим асфальт разухабистым ботинком, и капитан-лейтенант с повязкой "рцы" на левом рукаве сладенько, умильно и радостно запел-застонал-заахал-запереживал с соответствующим моменту лицом:
-Ах! Ах!! Ах!!! Не может быть! Курсанты! Пятого!! Курса!!! Пьяненькие!!!! Как мы рады! Проходите-проходите! Как же-как же! Без вас? Давненько ждем-с-поджидаем-с! Генштаб телефон оборвал- все о вас беспокоились, переживали- как же они там, пьяненькие курсанты пятого курса? Дошли, или еще в пути? Ща позвоню, успокою! А пивком утречком не обеспокоить? Холодненьким! А?
-Спасибо, товарищ капитан-лейтенант- так же лениво, но очень вежливо закончил общение со старшим по званию, должности и при исполнении Игорек, и мы исчезли в спасительной темноте подъезда.
Дежурный по первому факультету капитан-лейтенант Иван Николаевич Меринчик вернул свое тело и фуражку в исходное, подтянул брюки, поправил китель, поманипулировал ремнем с выхолощенной вяленой кобурой- цены бы ей не было на необитаемом острове, потопал на месте и поделился полнотой чувств с голландскими сумерками:
-Ахххринеть!
...Свидетелей не было, и для нас с Игорьком все прошло, как с белых яблонь дым- как и не было- пятый курс не хрен в стакане. Да и вежливость- вещь далеко не напрасная на службе.
svvmiu.ru

Обязанности были честно распределены заранее. Вова - в очередь, Гнедой - на улице у витрины - пасти шухер.
Очередь в винно-водочный тянулась медленно и со стороны смахивала на пестрого обожравшегося удава, чем гипнотизировала Виталика, наблюдавшего за ней со стороны. Рядом с Виталиком тормознулся и, похоже, так же прибалдел штатский спинджак с видавшей лучшие времена желтой плетеной авоськой.
- Берете? - ни к чему не обязывающе поинтересовался спинджак у Гнедого странно знакомым голосом.
- Агаааа... - лениво отозвался Виталик, пытаясь словить четырех зайцев сразу - стоять на стреме, смотреть на очередь, классифицировать источник звуковых колебаний, и, самое главное и одновременно самое приятное - ПРЕДВКУШАТЬ...
Дррр... Дррр... Дррр... Дзыньляля!!! назойливо отыграли "Феликсы" головного мозга и заднего ума. Звуковые колебания однозначно принадлежали командиру роты из системы - Ивану Николаевичу Меринчику. Головной мозг еще только соображал, просчитывая варианты, а задний ум уже затосковал нехорошим предчувствием.
- Не надо. - голосом Ивана Николаевича нейтрально поделилась простой мыслью видавшая виды авоська.
Время, тащившееся изнуренной соплей по стекловате, рванулось вперед, щелкая Махами, как продавщица измусоленными костяшками огромных счет - тресь-тресь-тресь. Гиперзвук. Гнедой проснулся, встал на дыбы - аллюр три креста и понесся разлепировать пельмени и приводить дрова в исходное.
...Пока пузырь не в руках - криминала нет... Стоять можно за чем угодно- лимонад, "чопики"... Спички, в конце-концов... Бл*дь безглазая... Иван Николаич прав - не надо... Как форма людей меняет... В системе с гавном съедят... Комсомольское собрание... Сходили за хлебушком, называется... П*здец котенку- больше срать не будет...
Изнемогая в неравной борьбе с нехорошими мыслями, увесистыми магазинными дверями и тупыми выходящими покупателями, Виталик понял - не успевает он интимно-тихо шепнуть заветные слова на ушко подельнику - тот уже протягивал замусоленные дензнаки раскрашенной под матрешку могучей продавщице неопределенного возраста в когда-то ослепительно белых халате в талию, давно и безуспешно воюющем с захватанными молочными пуговицами, и высоком накрахмаленном кокошнике, лихо оседлавшем интенсивно-шантеклеровые, огромного завитка перманентные кудри
(...вьются кудри, вьются кудри, вьются кудри у блядей
Отчего они не вьются у порядочных людей?
Оттого, что у людей денег нет для бигудей,
Потому что эти люди тратят деньги на блядей...
вспомнится же такое...), с облупившимся вампирским маникюром на траурных ногтях, венчающие несвежие сосисочные пальцы, одновременно героине, жертве и ветерану советской торговли, и, перекрывая магазинный пчелиный зудеж, истошно завопил:
-Воовааа!!! Не надаааа!!! Иван Николаич говорит- не нааадааа!!!
...Ожидание проблем в системе так и осталось ожиданием. Иван Николаевич Меринчик оказался порядочным офицером, и шалопаи отделались недельным личным испугом-ожиданием, испорченным увольнением, воспоминаниями и обогащением жизненного опыта.

svvmiu.ru

Тренировка по входу из торпедного аппарата. Столько лет прошло с первого раза... но помню спиртом промытый загубник и амбре мичмана, проверяющего закрутку... и эта длинная труба, по которой ползешь, "беременный" идашкой, сбивая колени... удары медным кольцом на запястье... раз... два... самочувствие хорошее.
Пускаем воду!... удары - ответы.
Горит маленький плафончик над головой, судорожно дышишь в аппарат, тяжело, воздуха не хватает - давишь панику.
Водица поступает... она все ближе, инстинктивно пытаешься быть выше ее,
ботики впереди лежащего сваливаются тебе на голову... (приятно) водичкой бросило его.
Держишь нервы... ждешь...
Под ногами тушка заколотила "sos"... душистый мичман открыл заднюю крышку ТА... и три сосиски вымыло...
Весело отдышались... опять по новой, как со скакунами... делаем, пока не получится.
Опять ползем... дышим... боимся...
Вода помогает выбраться... Высовываешься, одной рукой держимся, другой нащупываешь линь.
Потом проще - подстегнул карабин и по мусингам-мусингам, как в фильме.
И всего-то метров семь.
И солнышко... и руки приняли... и готов идти еще раз.
Страх прошел.
Потом, обучая своих бойцов, ломаешь их страх.
И не преодолевание... просто как факт.