ТАКАЯ КОРОТКАЯ ЖИЗНЬ.
Мой пёс прожил шестнадцать лет и одиннадцать дней.
Ещё несколько лет тому назад, когда Пончик заболел, мы поехали в ветклинику, где и обнаружились наследственные проблемы с сердцем. Циничные ветеринары, изрядно пощипав наши кошельки на этапе диагностики, предложили некоторую терапию, сообщив, что при благоприятных условиях нашему любимцу осталось жить год - полтора. С тем мы и вернулись в наш дом на Карельском перешейке, где мы жили с ранней весны до поздней осени. В тот год зима не торопилась с приходом. В тёплом и дождливом декабре на опушке леса вдруг появились лисички и зеленушки. Возвращаться в грязный и тоскливый город не хотелось, и мы с женой решили зимовать на даче. Пёс радостно бегал в поле и лес, добывал себе на лакомство мышек, и помирать категорически не собирался. После приговора ветврачей он прожил без малого восемь лет, а мы так и остались жить за городом.

Участок наш располагался на опушке соснового леса. Место и условия позволяли, и мы решили взять подружку нашему красавцу. На таксячем сайте мы нашли объявление о том, что на передержке в городской ветклинике давно находится шестилетняя стерилизованная карликовая такса с тяжёлым характером, которую брать никто не хочет. Опыт содержания собак этой породы у нас был довольно большой, и мы решили рискнуть. Такса Фрося была почти лысая, за исключением полоски редкой шерсти на спине. Сразу было видно, что проблемы с психикой у собачки не врождённые, а приобретённые, в силу тонкой душевной организации последней. Так и оказалось. Из рассказа ветврача мы узнали подробности: прошлые хозяева Фроси, не подумав о последствиях, купили элитного и дорогого щенка йоркширского терьера, которого Фрося при случае и придушила, не потерпев конкуренции на своей территории. Такса есть такса, чего её хозяева не учитывали совсем. Щенок - девочка был взят с перспективой племенного разведения, что сулило заводчикам неплохие прибыли. Фрося с её характером и ревностью в расчёт не принималась, что и привело к трагедии, нанеся при этом ощутимый материальный урон. И моментально, из весёлой и любимой собачки, Фрося стала гадкой и злой собачонкой. Её постоянно били и почти не кормили. Собака всё время пряталась под шкафом, откуда её периодически извлекали с помощью швабры. Помучавшись коллективно пару недель, хозяева вызвали специально обученных людей, так как к тому времени Фрося озлобилась окончательно. Ловцы посадили несчастное животное в мешок, и, особо не церемонясь, отвезли её в районную ветеринарную клинику на усыпление. Врачи, обнаружив у собаки клеймо племенного клуба, решили не торопиться, ведь усыпить собаку - дело не долгое. А хорошие люди найдутся, ведь их, хороших людей, гораздо больше, чем злодеев, и они без сомнений спасут невинную собачью душу. Так такса Фрося оказалась у нас.

Почти год собака приходила в себя. Мы не торопили время, и вскоре оказалось, что всё можно исправить лаской и любовью. Маленькая злюка на самом деле оказалась доброй и ласковой собакой - лизакой, но все таксячьи привычки остались при ней. Она, конечно, вредничала и хулиганила, но это у неё получалось очень весело и как-то по-доброму. Со временем она обросла новой шёрсткой и изрядно поправилась. Фрося обожала гостей, которые её постоянно угощали, баловали и чесали. Играла со старшим Пончиком и вместе с ним охраняла дом, с лаем бегая к воротам отгонять всевозможных врагов, которые вполне могли покуситься на наше добро. Летом они вместе бегали по полям и в лесу, купались в озере, и если к хозяевам приезжали гости, то так же вместе попрошайничали у стола и охраняли шашлык. Зимой, когда в садоводстве наступало затишье и людей оставалось мало, обе собаки самостоятельно гуляли по деревне в смешных костюмчиках и нюхали следы лис и прочих зверьков, которые регулярно посещали деревенскую помойку.

Моя жена, как настоящая собачья мать периодически общалась с единомышленниками в интернете. Бывали случаи, когда на сайте размещали фотографии таксиков, которые искали и находили новых хозяев. Количество животных на участке нас не обременяло, и как-то само собой жена увлеклась птицеводством, и у нас появилась маленькая ферма. Куры и собаки были разделены сеткой, поэтому пока обходилось без жертв, хотя Фрося живо интересовалась добычей. Пончик был выше этого и предпочитал охоту в лесу. Однажды на сайте надолго зависла фотография рыжего десятилетнего пёсика, у которого умерла хозяйка. Собака три месяца находилась одна в пустой квартире. Сын хозяйки заходил утром и вечером, кормил пса, гулял с ним и снова уходил. Никто не хотел брать не молодую уже собаку, а детям умершей хозяйки уже порядком надоело ухаживать за ним, и они добавили в объявление строку о том, что если в течение двух недель пса никто не заберёт, ему грозит усыпление. Обсуждать тут было нечего. Мы созвонись с опекуном, и в тот же вечер забрали таксика к себе. Где две собаки, там и три. Прокормим! Так у нас поселился Степан.

Когда я с собакой на руках сел в машину, он не рвался, не нервничал и вёл себя совершенно спокойно, как-будто ехал с нами уже не первый раз. За бортом был уже поздний вечер, тихо играла спокойная музыка. Мы молчали, до дома оставалось минут двадцать езды. Вдруг Степан привстал на задние лапки и положил голову мне на плечо, чем растрогал меня до слёз. Стало понятно, что он очень устал быть один и ждать неизвестно чего в пустой бетонной коробке. Несмотря на свой небольшой размер, Степан оказался весьма своенравным персонажем и в стаю вливаться не собирался. Он привык быть в центре внимания и получать всю ласку и заботу «в одно лицо». Пару раз, проявив недовольство коллективом, что выразилось в маленьких вредных сиках на чистом полу по всей комнате, он по полной огрёб от Фроси, которая на полном основании считала себя комендантом нашего общежития. Дело закончилось ночной поездкой к ветеринару и семью пробоинами в худом Степановом заду, на которые было наложено соответствующее количество швов. Степан всё понял и больше не рисковал, и хоть и был единоличником, со временем влился в стаю. Но мстить, оставляя гадкие лужицы, он не перестал, особенно если считал, что его обидели и правда на его стороне. Так мы весело прожили среди сосен, камней и озёр ещё несколько лет.

Время неумолимо. Наш старший пёс Пончик начал стремительно стареть. Он почти ничего не видел, стал плохо слышать, перестал бегать в лес, и всё больше лежал на диване, с которого изредка с кряхтением сползал к миске. Он ни на шаг не отходил от мамы, и если она была где-то на участке, поскуливая, тащился искать её, и, найдя, устраивал рядом гнездо, куда и ложился спать. Иногда он становился посреди дороги у ворот и долго стоял, не двигаясь, вдыхая свежий ветерок, как-будто что-то вспоминая. Его старое и больное сердце справлялось с работой всё тяжелее. Пёс медленно уходил, и никакие лекарства были уже не в силах помочь ему. Фрося и Степан находились рядом, то вылизывая ему уши, то просто лёжа рядом, грея старика, Но и они были уже не в силах помочь ему.

В тот день жена уехала в город по делам. Все спали, а я занимался в гараже, создавая очередной механизм для облегчения сельского труда. Вдруг я услышал надсадный лай Пончика, доносящийся из дома. Оставив дела, я поспешил в дом. Пёс лежал на диване, слюни текли из пасти. Он с хрипом дышал, дрожа всем телом. Я видел, что он вряд ли доживёт до вечера. Вдруг он громко залаял и я не знал, чем ему помочь и что предложить, да и чем тут уже можно помочь? Неожиданно для себя, я вдруг понял, что пёс и сам понимал, что умирает, что он не просто лает, а из последних сил держится и зовёт маму. Я позвонил жене, и она, бросив все дела, помчалась домой. Я сидел рядом, держа его большую безвольную голову на ладони, вытирал текущие из пасти слюни, гладил и как мог, успокаивал его, шепча без остановки: Чшшшшш, Чшшшшш. Периодически Пончик громко лаял, собирая остатки сил, и это давалось ему всё труднее. За окном стемнело, дождь зашуршал по крыше. Пёс всем видом показал, что ему надо спуститься на пол, он чувствовал, что мама уже близко. Он доковылял до камина, обессилено гавкнул несколько раз и лёг на тёплые камни. Через минуту в дом вбежала растрёпанная жена и бросилась к Пончику. Он тяжело вздохнул, сердце его билось с хрипом и перебоями. Пёс лизнул руку своей мамы, как-бы прощаясь, сил на большее у него уже не было. Через десять минут Пончик умер.

Фрося и Степан забились в угол дивана и тихо сидели, боясь подойти к плачущей жене и просто поздороваться, что они делали всегда. За несколько метров от поскуливающих собак, чувствовалось, как они напуганы. Собаки всё чувствуют и понимают, пропуская и свою и нашу боль через своё небольшое сердце. Они как-то вмиг постарели. Тихо ходили и, в основном, изредка поскуливая, сидели на своих местах. Всю ночь они по очереди выходили в коридор, где лежало тело старшего, в надежде разбудить Пончика. Утром мы похоронили нашего любимца, обильно полив вокруг соляром, чтоб лисы не раскопали могилу. Через два месяца, в самом начале тёплой карельской осени, ночью во сне от сердечного приступа умер Степан, не пережив многочисленных переживаний и потрясений, выпавших на его короткую, по человеческим меркам, жизнь. Фрося долго грустила и как-то на глазах из озорной собачки превратилась в маленькую старушку. А через месяц на приёме у ветеринара из-за, как нам казалось, какой-то ерунды, у неё обнаружили онкологическое заболевание.

Собачья жизнь коротка, беря в дом маленького игривого щенка, надо это понимать. Но всё же раз за разом вспоминая собак, которые у нас были, мы понимаем, что без них было бы гораздо хуже. Они приносят в нашу жизнь радость и бесконечную любовь, на которую способны только эти существа. Они, словно мощным щитом защищают нас от неприятностей, болезней и тяжёлых жизненных ситуаций, принимая это всё на себя, даря нам бескорыстную любовь и преданность, ничего не требуя взамен. Может быть именно поэтому их жизнь так коротка. Не предавайте своих собак! Они беззащитны перед людьми, и даже самая сильная собака всё равно слабее человека. Но если собака любит своего хозяина, то это навсегда. И каким бы ты ни был: бедным или богатым, больным или здоровым, красавцем или безнадёжным уродом, твоя собака любит тебя безмерно, таким, какой ты есть, и, не задумываясь, бросится на смерть, защищая тебя. Твой пёс никогда не предаст, а вот некоторые люди делают это с лёгкостью, объясняя: это ведь всего лишь собака! Да, это всего лишь собака, но люди должны благодарить Бога, за то, что он, не смотря на людскую подлость, зависть, жестокость и корысть, дал нам в друзья такое удивительное создание.

Чем старше я становлюсь, тем чаще я пытаюсь понять: в чём же феномен этой удивительной собачьей любви и преданности, и почему людям этого не дано. Люди корыстны по своей природе. Сколько бы не говорили про вечную любовь - её нет. Она всегда подразумевает страсть или просто хороший секс, к тому же, через пару лет она проходит и переходит в привычку, омрачённую бытовыми проблемами, а через лет семь вообще наступает кризис, и тут уж количество рогатых оленей и олених возрастает многократно. За любовь люди всегда хотят что-то получить лично для себя. Бог любит всех просто так, потому, что так должно быть. Люди же и тут не могут не думать о своей выгоде в виде отпущения грехов, если гадостей понаделано чрезмерно, или в надежде на контрамарку для внеочередного попадания в рай.
Другие животные много веков сосуществуют рядом с человеком. Такой вот симбиоз. Интересно, как черепашка выражают свою любовь к хозяину? Травку щиплет энергичнее? Про кошек вообще разговор отдельный. Они существа особые и используют любовь к ним человека, и только, а живут они сами по себе, и уж хозяин им точно не нужен, особенно в марте. Лошади людей не любят в принципе. Люди мучают их и заставляют делать то, что последние вовсе не хотят, втыкая при этом шпоры в бока и нахлёстывая плетью.
В отношениях человека и собаки ничего этого нет: ни корысти, ни выгоды, ни пагубных страстей. Ничего, кроме чистой и бескорыстной любви. Если сомневаетесь - просто посмотрите в глаза своей собаке.

На прошлой неделе мы снова взяли «отказного» пса. Уже седьмого за нашу долгую жизнь.

Вместо эпилога.

Когда один уйду от всех в страну последних слёз,
Ко мне по полю прибежит мой старый, верный пёс.
И в той далёкой стороне, там, где никто не жил,
- Я так скучал! - мне скажет пёс.
- Хозяин, где ты был?

Сон

- Простите, вы не подскажете, где находится радиостудия? - пожилая женщина, то ли вахтёрша, то ли уборщица, поднимающаяся по лестнице чуть позади меня, глядя себе под ноги забормотала:
- И чего шастают посреди занятий? Заняты люди, заняты! А они мешают! - и, поднявшись еще на один пролёт, махнула рукой в сторону большого и светлого холла.
- Иди уже! Вон, вторая дверь направо,- и продолжая что-то невнятно бормотать себе под нос, свернула в какой-то полутёмный коридор.

Высокий и светлый холл поражал чистотой и размерами. Вдруг скрипнула дверь, и я услышал быстрый стук каблучков. Элегантное чёрное платье чуть выше колена, кардиган цвета фуксии. Пшеничные волосы уложены в аккуратное каре. Выглядела она чудесно и очень привлекательно.
- А я чуть пораньше отпросилась, как чувствовала, что ты придёшь! - Она сказала это так, как-будто мы расстались только утром. Мы слегка коснулись друг друга щеками, обозначая приветственный дружеский поцелуй, и я почувствовал мягкий аромат её духов.
-Как ты? Всё ещё плаваешь по морям на своих пароходах?
- Да бросил уже, устал. Живу, как старый викинг, посреди Карельского перешейка между камней и сосен. И вот: бороду рощу. У тебя новое увлечение?
- Скорее модное хобби. Мне очень нравится.
Мы были знакомы тысячу лет, но мне казалось, что Она совсем не изменилась и возраст ей к лицу.
Немного постояв, мы двинулись в сторону выхода.
- Знаешь, я часто вспоминаю тебя, - Она не глядя на меня, слегка коснулась моей руки.
-Да, и мне тебя иногда очень не хватает.
Захлопали двери. Холл и прилегающие коридоры начали заполняться людьми, оставляя нас как-бы в центре потока. Мы шли, взявшись за руки, чтоб проходящие мимо не оттеснили нас друг от друга.
- Ты ещё любишь меня? - тихо спросила Она.
- К сожалению, да. Уж куда деваться?
- И я - да, к счастью.
- Странные у нас отношения и мы странные. И разные, - мы остановились посреди людского потока, который начал обтекать нас, как лесная речка огромный валун, лежащий на её быстром течении.
- Меня ждёт машина. Много дел ещё надо сделать.
- Да, я помню. У тебя сегодня день рождения. И между нами по-прежнему одиннадцать лет.
- Ты всё помнишь! И я, то же. - Она потянулась ко мне, мы снова чуть коснулись щеками, и я почувствовал тёплую каплю на её гладкой коже. Аромат её духов показался мне каким-то печальным и очень тёплым.
- Мы ещё увидимся?
- Когда захочешь, в любое время. Но через год - точно. Я опять приду тебя поздравить.
Она отпустила мою руку, и поток спешащих людей понёс её в сторону от меня...

Я внезапно проснулся ночью от ощущения чего-то невероятно реального. Я помнил каждое слово, каждое движение. Было очень тихо, лишь потрескивали поленья в камине. По крыше стучали редкие капли. Осень кончается таким тёплым ноябрём, какого давно не было. Мой старый пёс, кряхтя и вздыхая, потащился на кухню к своей миске с водой.
Стук дождя сменился шумом северо-восточного ветра, заблудившегося среди карельских сосен. Это был сон, только сон. Где я, а где Она? Пёс вернулся в своё гнездо, улёгся и по-стариковски начал похрапывать.
- Прошлого нет, оно прошло. Завтра новый день. Живи настоящим и получай удовольствие от того, что осталось, - подумал я, снова засыпая, но какой-то неведомый ветер, может даже тот самый северо-восточный, вдруг на какую-то долю секунды донёс до меня лёгкий, почти незаметный, тонкий аромат её духов.

ЧЁРНО-ПОДПАЛЫЙ СТАНДАРТНЫЙ
Он был самым крупным в помёте, и с первых дней своего существования, отличался упорством и настойчивостью. Щенки растут быстро, и совсем скоро, он стал проявлять свой характер. Братцы и сестрицы просто разлетались в стороны, когда их мамаша ложилась на бок, подставляя истекающие молоком соски, вечно голодному потомству. Он везде и всегда старался быть первым. Потомство по правилам следовало назвать на букву Ю, что вызвало определённые сложности, хотя в случае нашего активного юноши вопрос с именем решился раньше других. Щенка назвали Юкс, от финского слова юкси, что в переводе означало: Первый. Крови у родителей были хорошие, и щенки обрели новых хозяев в самое короткое время через охотничий клуб.

Прошло около полугода. В клубе решили организовать выезд щенков в охотхозяйство, а заодно оценить охотничьи качества молодого поколения в полевых условиях. Для этих целей используют искусственную нору небольшой длинны, собранную из досок, в которую запускают крысу. В большей степени щенки были настроены поиграть друг с другом, чему и предавались самозабвенно при любом удобном случае. Юкс был настроен серьёзнее остальных, ему было явно не до щенячьих забав. Он, не отрываясь, смотрел в нору, пытаясь разобраться в исходящих оттуда, не понятных, но каких-то очень интересных запахах. Щенки, в своём большинстве, в грязную, тёмную и вонючую нору идти не желали. Валяться на мягкой травке среди приятелей и ромашек им было гораздо интереснее. А уж до крыски с красными глазками им вообще никакого дела не было. В противовес остальным, Юкс рванул в нору так уверенно и азартно, как будто делал это уже много раз. Не прошло и минуты, как он вышел из норы с крысой в зубах, и в глазах его читался немой вопрос: И это всё?! Он явно рассчитывал на более продолжительную забаву.
Рядом в вольере шла притравка более взрослых собак по еноту. Молодые ягды, фоксы и таксы ограничивались, в основном, злобным облаиванием зверя, побаиваясь вступать с ним в более жёсткий контакт. Дело двигалось к завершению, в вольере работал последний по очереди пёс. Молодому фоксу было явно не до битвы, он азартно прыгал вокруг зверя с какими-то странными намерениями. Он то припадал к земле, призывая енота к игре, то просто пытался делать садки, от чего несчастный енот, давно уже привыкший к притравкам, приходил в явное недоумение. Юкс стоял у сетки вольера, чутко поводя носом, и мелко трясся от возбуждения. Он точно, на подсознательном уровне, знал, что делать надо совсем не то, чем увлечённо занимался придурок фокстерьер. Заметив странное для щенка поведение, егерь и опытный притравщик Лукьяныч предложил пустить Юкса в вольер, осмотреться, понюхать, в общем, заинтересовать пса настоящим делом, тем более, что енот устал, и сидел, забившись в угол, явно ожидая посадки в заветную переноску, в которой его приносили из клетки.

Отвлекаться на игры и всякую ерунду Юкс не стал. Как только дверь вольера приоткрылась, он рванул в сторону енота. Остановившись в полуметре от зверя, пёс начал принюхиваться, анализируя новые для него запахи дикого зверя. Потом вдруг припал передними лапами к земле, и с громким лаем, совершенно не похожим на голос восьмимесячного щена, начал атаковать енота короткими бросками. Егерь аж присел от удивления. Такого напора от таксы он не ожидал, и, взяв в руки рогатину, которой в случае необходимости отжимают либо зверя, либо собаку, встал рядом с атакующим псом. - Молодец, молодец! Куси его! - подзадоривал и хвалил Лукьяныч молодого охотника. Юкс разошёлся не на шутку, раз за разом прихватывая енота. Тот видя силу и напористость атакующего пса, огрызался, чувствую в нём реальную угрозу, а не призыв к играм нетрадиционно ориентированного фокса.
- Снимайте собаку! - сказал егерь, но Юксу эта забава явно нравилась, и отступать он уж точно не собирался. Навалившись грудью на енота, он, ловко извернулся и вцепился зверю в горло. - По месту взял! Забирайте пса, а то придушит енота к чёртовой матери! - закричал Лукьяныч, пытаясь разнять собаку и зверя с помощью рогатины. - Ну, молодец, ну зверюга! Настоящий охотник растёт! - нахваливал пса притравщик: На енота пускать смысла нет, испортит зверя. Будем в следующий раз пробовать на лису. Обязательно приезжайте!

И в самом деле, настоящие охотничьи собаки, особенно таксы, встречаются всё реже. Беря в дом маленького и потешного щенка, люди не думают, что это, всё-таки, специально выведенная для охоты собака с очень сильным характером. Ест мало, шерсти почти нет, игривый пёсик - и не думают люди, что это настоящий боец, который один в тёмной и чужой норе бьётся со зверем, иногда в несколько раз превосходящем собаку по весу, не говоря о том, что потенциальная добыча, например барсук, находится в привычных и родных для себя условиях, и совсем не собирается переселиться в баночку с наклейкой «Барсучий жир натуральный». Охотничий пёс должен работать. Без охоты, пусть даже спортивной, на притравочной станции, охотничья собака дуреет, становиться скандальной и своенравной, кусается, и ещё чего хуже, начинает давить кошек, только убеждая население в том, что такса - маленькая, бестолковая и злобная собачка. Это просто наказание какое-то, не то, что соседский добряк - лабрадор... Многие так думают, вот и страдают и животные и сами хозяева.

Шло время. Юкс постепенно превращался в сильного, уверенного в себе пса, чьим смыслом жизни была охота. По утрам в субботу он демонстративно дышал в лицо спавшим хозяевам, урча и вздыхая, подпихивая мокрым носом и подкапывая одеяло широкими, как две лопаты, лапами, как бы говоря: Вставайте, хватит спать! На охоту пора! А потом, сидя в машине на коленях хозяина, всё порывался протиснуться в окно, встать на зеркало и быть впереди капота, как можно ближе к заветной норе. Уши его развивались по ветру, напоминая ленточки на матросской бескозырке. Особенно тяжело Юксу было ждать своей очереди в вольер, тем более, что по мере накопления опыта, он выгонял лису из П-образной норы за считанные секунды, с ходу вбегая, размениваясь в котле и выгоняя зверя наружу, используя преимущество своих коротких и мощных лап.

По мере взросления, охотничьих собак пускают на всё более сильного зверя. Юксу не исполнилось и полутора лет, как егерь решил поставить против него самого сильного и опытного зверя из своего притравочного зверинца. Пёс рос крупным и мощным, почти на пределе стандарта с головой почти как у добермана с крупными, крепкими зубами. Единственное, что вызывало сомнения у притравщика, это неустоявшаяся психика собаки, всё-таки возраст почти щенячий.

Это был очень крупный, серебристый лис по кличке Князь Серебряный. Точнее, это был не лис, выросший в природе, а зверь искусственного разведения из зверосовхоза - лисец. Лисцы содержатся в вольерах всю жизнь до забоя. Они крупнее и сильнее своих лесных собратьев, не боятся людей и собак, но в природе жить не могут, так как питаются комбикормом и не умеют охотиться. Вот на такого зверя пустили молодого охотничьего пса. Юкс по привычке рванул в нору на знакомый запах, но по мере приближения к котлу, где засел лисец, шаги его замедлялись, становились осторожнее, пока совсем не стихли рядом с котлом, из которого доносилось приглушённое рычание зверя. Юкс понял, что в темноте норы его ждёт совсем другой, неизвестный и опасный противник. Лукьяныч опасался зря. Пёс не стал врываться к зверю, как это делают фокс и ягдтерьеры, а, остановившись на небольшом расстоянии от зверя, которое позволяло реагировать на его броски, подал голос, и начал агрессивно облаивать лиса, всё сильнее и активнее, с короткими смелыми бросками, всё больше заводясь от схватки. - Молодец, молодец, Юкс! Вперёд, куси его! - подбадривал егерь работающего пса, и уже, обращаясь к хозяевам, наблюдающим за работой пса, сказал: Отлично работает, не прёт напролом. Вот, что значит хорошая родословная. Хороший охотник будет!- тем временем, Юкс давил и давил зверя, постепенно проникая в котёл. Зверь не думал сдаваться и в какой-то момент противники сцепились! Крышки искусственной норы грохотали и подпрыгивали. В норе шла настоящая битва с воем и рычанием. Вдруг звуки борьбы резко стихли. Егерь с рогатиной в руке бросился к крышке норы. - Всё! Взял по месту! - закричал притравщик: Только бы не порвали друг друга!

Опытный и мощный лисец не сдался, не разменялся местами с псом и не выбежал из норы, как обычно делают его лесные собратья, попадая под выстрел охотника или в браконьерскую сеть. Среди клочков окровавленной шерсти зрители увидели вцепившихся друг в друга противников, причём пёс держал лиса за грудину, почти у горла, сжимая челюсти мёртвой хваткой. Егерь отжал зверя от пса рогатиной, с трудом разжал сведённые челюсти и за шкирку вытащил собаку из норы. - Ни одна собака не выгоняла Князя из норы, и, тем более не брала по месту! Это он, обычно, выгонял охотничков. Ну, теперь можно и на охоту, когда раны заживут! - сказал хозяевам пса опытный притравщик: Такого матёрого зверя взять! Редкий пёс! Теперь точно очередь на щенков будет, а уж охотники про такого героя быстро узнают, ждите! И ведь не испугался!

Лисец здорово подрал Юкса, но зашитые раны заросли и пёс быстро восстановился. После последней притравки он как-то резко изменился и повзрослел, словно почуял свою настоящую силу. Характер тоже изменился. Пёс стал уверенным в себе, давал голос только по делу, перестал обращать внимание на небольших собачек, а с крупными общался на равных. Дворовые овчарки, лайки и ротвейлеры расходились с Юксом краями, без драк, с взаимным уважением, словно понимая, что этот небольшой пёс занимается настоящим делом, а не просто пописать вышел.
Время шло своим чередом. Пёс находился в отличной форме. Его часто брали на охоту, иногда выставляли на выставках охотничьих собак, где Юкс заслуженно занимал высокие места в силу своих отличных рабочих качеств. Хозяевам самим было интересно заниматься собакой, они часто ездили на полевые состязания в другие города, где Юкс неизменно добывал призы и медали, и явно было видно, что пёс обладает большим чувством собственного достоинства, ведь он был при деле, он охотился, он работал. Щенков от вязки такого пса разбирали моментально, и всем передавались отличные рабочие качества отца.

К сожалению, собаки болеют. Мы их лечим, выхаживаем до последней возможности, а они смотрят на нас полными боли глазами, и это очень тяжело. Охотничьи собаки, которые работают, кроме обычных собачьих болячек, ещё и получают травмы, бывает, что зверь так порвёт, что наложенных швов не сощитать. Таксы, в силу растянутости своего корпуса, часто имеют проблемы со спиной, что порой приводит к параличу задних конечностей. Такие собаки ползают на передних лапах, и в лучшем случае, со временем, приучаются ездить на инвалидной тележке, перебирая передними лапами. Как-то раз, возвращаясь с охоты, Юкс привычно выпрыгнул из машины. Всё, как обычно, но пёс вдруг взвизгнул, и тут же сел не на лапы, как обычно, а на бок, и не встал на голос хозяина. Он сидел и мелко дрожал, поскуливая. Из глаз текли слёзы, он пытался встать, но не мог. Было видно, что собаке очень больно, пёс не понимал, что с ним происходит и лишь виновато смотрел на хозяев.

Диагноз врача, после осмотра в клинике, был не утешительный. Многочисленные травмы и ушибы привели к большой межпозвонковой грыже и параличу нижних конечностей. Пёс вряд ли сможет самостоятельно передвигаться, задние лапы не реагируют на уколы, какая уж тут охота. Терапия лишь снимет боль, да и то на время. Не мучайте животное, усыпите, жалко, конечно, но всем будет легче.
Собак предавать нельзя! Нельзя бросать тех, кто бескорыстно любит тебя. Ни за что-то конкретное, а потому, что ты хозяин, и по другому быть не может, и по той же причине остаётся верен тебе всю свою короткую собачью жизнь. Наверное, за это мы и любим собак.

Почти полгода Юкс ползал по дому на передних лапах. Задние волочились за ним, как ласты тюленя. Пёс мужественно терпел боль, многочисленные уколы и регулярную физиотерапию. Иногда хозяева возили его на притравочную станцию. Юкс сидел на полянке, жадно вдыхая носом знакомые запахи. Это был мощный стимул к выздоровлению, он всё понимал и очень старался. На прогулках хозяева пропускали ему под живот широкий ремень, так, что пёс шёл на передних, а задние касались земли. И через какое-то время они стали замечать, что задние лапы не просто висят и тащатся за собакой, а начинают шевелиться, как маленькие ходули, в такт ходьбе. Это была победа! Постепенно увеличивая нагрузку на задние лапы, в скором времени хозяева перестали использовать поддерживающий пояс. Юкс сначала просто стоял, пошатываясь, но шаг, за ним ещё шаг - медленно, но верно подвижность возвращалась. Пёс падал, заваливался на бок, но упорно шёл сам, и только когда сильно уставал, просился на руки.

Прошло два года. Юкс передвигался сам, хотя задние лапы плохо сгибались, пёс всем своим видом показывал, что он совсем здоров и ему пора на охоту. Юкса по-прежнему вывозили в лес, но как он не просился, как не демонстрировал всем своим видом, что готов в бой прямо сейчас, в нору пускать его хозяева опасались. Было видно, что бездействие угнетает рабочего пса. Он нехотя возвращался к машине, понурив голову и касаясь земли ушами, всем своим видом показывая хозяевам, как ему грустно и обидно.
- Да я здоров! Я хоть сейчас добуду лису или барсука, только пустите! Ну, пожалуйста, я смогу! - так, казалось, он пытался уговорить хозяев, но максимум, что ему пока позволяли, это поплавать за утками в ближайшем к дому озере. Ну, хоть что-то, и хозяева не могли часами вытащить его из прибрежных камышей. Но прошло ещё какое-то время, и Юкса снова стали брать на охоту и пускать в нору. Он опять работал и жил тем, для чего был рождён. Находясь с хозяевами в лесном лагере или на турбазе, пёс почти всё время проводил в лесу, питаясь мелкими птичками и зверушками, то есть тем, что добывал охотясь. Если компания отправлялась в лес за грибами, Юкс бегал вокруг людей, лишь изредка взбираясь на кочку, что повыше, что бы посмотреть, все ли на месте или кто-нибудь отошёл в сторону, после чего бегал вокруг, собирая грибников поближе друг к другу, словно овчарка отару овец.

Как-то осенью, с открытием охотничьего сезона, большая компания охотников с собаками решила отправиться на барсука в окрестности посёлка Сосново на Карельском перешейке. Интересен был, конечно, не только барсук, но этот зверь, набравший за лето толстый слой жира, и весивший под тридцать килограмм, был наиболее желанной добычей. У охотников были лайки, эстонские гончие, пара ягдтерьеров и Юкс, единственный представитель таксячьего племени. Нору присмотрели давно, наблюдая за ней, чтоб уж наверняка знать, что там живёт барсук, а не семейство енотовидных собак или лиса. Это был большой холм в ельнике, по всей видимости, под ним находился старый финский дот, взорванный после войны. В таком месте звери селятся особенно охотно, выстраивая своё жилище в несколько ярусов в глубину, со множеством выходов, котлов и отнорков. Бывает, что еноты и лисы выгоняют барсука, хоть этот представитель куньих намного сильнее своих оппонентов. Они начинают всячески пакостить и гадить в норе и вокруг, чего барсук, в силу своей чистоплотности, просто не выносит. Таким образом, злодеи выдавливают барсука с его территории, после чего радостно занимают его отличное жилище, где с большим удовольствием зимуют и активно размножаются. Барсук же вынужден искать новое местечко поукромнее и строить всё заново. И лисы, и енотовидные собаки охотникам были не интересны, а в охоте на барсука без норных собак не обойтись. Гончие загнали зверя в нору, при этом одна «эстонка» в запале влетела прямо под когти и зубы зверя, который здорово подрал собаку, да так, что хозяину пришлось срочно покидать лагерь и везти раненную к ветеринару.

Отыскав скрытые выходы, через которые барсук мог ускользнуть от охотников, решили пускать в нору собак. Были определённые опасения, относительно ягдов. Дело в том, что кобель был молодой и в настоящей норе ещё не работал, а девушка, хоть и была старше и имела опыт работы в «живой» норе, но гоняла, в основном, енотов и молодых лисок. Здесь же зверь был гораздо серьёзнее. Ягды, чего не отнять у этой породы, были универсальными собаками, и, при этом, совершенно бесстрашными. На притравочной станции егерь не раз снимал с притравки этих собак из-за того, что они рвали подсадного зверя. Их вынимали из норы всех в крови, с разорванными мордами и ушами. Подсадной зверь был в таком же состоянии, и его долго лечили после таких «охот». Для животных, рождённых в природе, каждая встреча с собакой - это стресс, они не выдерживают таких нагрузок и погибают. Была ещё одна проблема: ягды и фоксы работают в норе ползком, такса же, работает на прямых ногах, по причине своей коротколапости, и гораздо подвижнее. В общем, охотничий совет единогласно решил, что все преимущества на стороне более опытного Юкса, и на барсука надо пускать его. Всё время, что совещались охотники, оба ягда были привязаны к ближайшей сосне и дружно орали дурными голосами. Когда возбуждение их переполняло, они принимались драться и грызть друг друга, пока их не разнимали пинками, но к моменту принятия решения, оба пса были совершенно одуревшими, да ещё и все в крови. Так что для разрядки и справедливости пускать в нору в первую очередь пришлось перевозбуждённую ягдтерьершу.

Девица рванула в нору со скоростью курьерского, но барсука она не нашла, и, минут через двадцать выскочила метрах в тридцати из одного из запасных отнорков, вся взмыленная, в песке и с теми же дикими воплями. Ну, не нашла, и не нашла, бывает и так. После этого собака успокоилась, забилась в машину хозяина и улеглась спать. Юкс ждал своей очереди, неотрывно глядя на вход в нору, лишь изредка протяжно постанывая от сдерживаемого внутреннего возбуждении. Хозяин снял с пса ошейник, и глядя ему в глаза сказал: Ну, давай, Юша, аккуратно, держи его. Голос дай, только не торопись! - хотя пёс и сам всё знал, припав к земле, он рванул в нору.

В нору собак пускаю по одной, чтоб не разодрались. Пёс, даже самый матёрый, никогда не возьмёт барсука в его жилище. Задача собаки - держать зверя на одном месте и давать голос, чтобы было слышно наверху. После этого охотники бьют шурф на голос собаки и берут барсука. К осени зверь набирает вес и становится в несколько раз тяжелее собаки, и, иногда, просто перекрывает задом подземный ход. Кусай, дурачок, сколько хочешь, всё равно не прокусишь! Но если барсук сам идёт в атаку, собаке приходится отрабатывать задним ходом, при этом держа безопасную дистанцию, и работая короткими бросками. Приведу ещё один пример, чтобы Вы, уважаемый читатель, окончательно поняли, насколько барсук - серьёзный противник. Всем известна порода собак: стаффордширский терьер. Это мощная и бесстрашная собака, которую все считают бойцовой. Вот и используют её, в основном, для боёв и охраны. И мало кто знает, что эта порода была специально выведена для ночной охоты на барсука, а так же на медведя и кабана в одиночку. Часто бывает так, что зверь сидит в котле, не пуская собаку, а потом обрушивает на пса заранее подкопанную часть хода, практически закапывая собаку заживо. Но если барсук вышел из норы, уходя от собаки, он практически всегда становится добычей охотников. В норной охоте много интересных особенностей. Вот такой вот получается собачий спецназ!

Около получаса из норы не было слышно никаких звуков. Пёс искал барсука по длинным ходам, растянувшимся на десятки метров и в несколько ярусов по высоте. Приглушённый лай Юкса раздался метрах в десяти от входа. По лаю, охотники поняли, что пёс нашёл зверя и держит его на одном месте. Схватив лопаты, охотники начали копать ямы вокруг предполагаемого места схватки собаки и барсука. Чем громче слышался лай собаки, тем азартнее копали охотники, добыча, казалось, была совсем рядом. Вдруг, неожиданно для охотников, земля ушла у них из-под ног. Барсучья нора, с её многометровыми ходами, обрушилась под ногами копающих. Голос пса затих. Выбравшись из обвала, охотники продолжали копать с удвоенной силой, понимая, что случилось под землёй. Они уже знали, что добыча ушла, но надеялись откопать и спасти собаку. Но многочасовая работа не дала результатов. Охотники поняли, что пёс погиб.

Хозяева тяжело переживали смерть любимца. Несколько дней подряд они ездили к месту трагедии, ходили вокруг холма, прислушиваясь к звукам леса и надеясь на чудо. Но чуда не произошло. Все понимали, что это не притравка в охотхозяйстве, а настоящая охота, это бой на смерть охотничьей собаки и зверя, и произойти может всё, что угодно. Мы очень любили Юкса и то, что он погиб занимаясь любимым делом, было слабым, но утешением. Прошло время, боль улеглась. Осталась память и понимание того, что гибель на охоте, это достойная смерть для настоящей охотничьей собаки.

Он был самым крупным в помёте, и с первых дней своего существования, отличался упорством и настойчивостью. Щенки растут быстро, и совсем скоро, он стал проявлять свой характер. Братцы и сестрицы просто разлетались в стороны, когда их мамаша ложилась на бок, подставляя истекающие молоком соски, вечно голодному потомству. Он везде и всегда старался быть первым. Потомство по правилам следовало назвать на букву Ю, что вызвало определённые сложности, хотя в случае нашего активного юноши вопрос с именем решился раньше других. Щенка назвали Юкс, от финского слова юкси, что в переводе означало: Первый. Крови у родителей были хорошие, и щенки обрели новых хозяев в самое короткое время через охотничий клуб.

Прошло около полугода. В клубе решили организовать выезд щенков в охотхозяйство, а заодно оценить охотничьи качества молодого поколения в полевых условиях. Для этих целей используют искусственную нору небольшой длинны, собранную из досок, в которую запускают крысу. В большей степени щенки были настроены поиграть друг с другом, чему и предавались самозабвенно при любом удобном случае. Юкс был настроен серьёзнее остальных, ему было явно не до щенячьих забав. Он, не отрываясь, смотрел в нору, пытаясь разобраться в исходящих оттуда, не понятных, но каких-то очень интересных запахах. Щенки, в своём большинстве, в грязную, тёмную и вонючую нору идти не желали. Валяться на мягкой травке среди приятелей и ромашек им было гораздо интереснее. А уж до крыски с красными глазками им вообще никакого дела не было. В противовес остальным, Юкс рванул в нору так уверенно и азартно, как будто делал это уже много раз. Не прошло и минуты, как он вышел из норы с крысой в зубах, и в глазах его читался немой вопрос: И это всё?! Он явно рассчитывал на более продолжительную забаву.
Рядом в вольере шла притравка более взрослых собак по еноту. Молодые ягды, фоксы и таксы ограничивались, в основном, злобным облаиванием зверя, побаиваясь вступать с ним в более жёсткий контакт. Дело двигалось к завершению, в вольере работал последний по очереди пёс. Молодому фоксу было явно не до битвы, он азартно прыгал вокруг зверя с какими-то странными намерениями. Он то припадал к земле, призывая енота к игре, то просто пытался делать садки, от чего несчастный енот, давно уже привыкший к притравкам, приходил в явное недоумение. Юкс стоял у сетки вольера, чутко поводя носом, и мелко трясся от возбуждения. Он точно, на подсознательном уровне, знал, что делать надо совсем не то, чем увлечённо занимался придурок фокстерьер. Заметив странное для щенка поведение, егерь и опытный притравщик Лукьяныч предложил пустить Юкса в вольер, осмотреться, понюхать, в общем, заинтересовать пса настоящим делом, тем более, что енот устал, и сидел, забившись в угол, явно ожидая посадки в заветную переноску, в которой его приносили из клетки.

Отвлекаться на игры и всякую ерунду Юкс не стал. Как только дверь вольера приоткрылась, он рванул в сторону енота. Остановившись в полуметре от зверя, пёс начал принюхиваться, анализируя новые для него запахи дикого зверя. Потом вдруг припал передними лапами к земле, и с громким лаем, совершенно не похожим на голос восьмимесячного щена, начал атаковать енота короткими бросками. Егерь аж присел от удивления. Такого напора от таксы он не ожидал, и, взяв в руки рогатину, которой в случае необходимости отжимают либо зверя, либо собаку, встал рядом с атакующим псом. - Молодец, молодец! Куси его! - подзадоривал и хвалил Лукьяныч молодого охотника. Юкс разошёлся не на шутку, раз за разом прихватывая енота. Тот видя силу и напористость атакующего пса, огрызался, чувствую в нём реальную угрозу, а не призыв к играм нетрадиционно ориентированного фокса.
- Снимайте собаку! - сказал егерь, но Юксу эта забава явно нравилась, и отступать он уж точно не собирался. Навалившись грудью на енота, он, ловко извернулся и вцепился зверю в горло. - По месту взял! Забирайте пса, а то придушит енота к чёртовой матери! - закричал Лукьяныч, пытаясь разнять собаку и зверя с помощью рогатины. - Ну, молодец, ну зверюга! Настоящий охотник растёт! - нахваливал пса притравщик: На енота пускать смысла нет, испортит зверя. Будем в следующий раз пробовать на лису. Обязательно приезжайте!

И в самом деле, настоящие охотничьи собаки, особенно таксы, встречаются всё реже. Беря в дом маленького и потешного щенка, люди не думают, что это, всё-таки, специально выведенная для охоты собака с очень сильным характером. Ест мало, шерсти почти нет, игривый пёсик - и не думают люди, что это настоящий боец, который один в тёмной и чужой норе бьётся со зверем, иногда в несколько раз превосходящем собаку по весу, не говоря о том, что потенциальная добыча, например барсук, находится в привычных и родных для себя условиях, и совсем не собирается переселиться в баночку с наклейкой «Барсучий жир натуральный». Охотничий пёс должен работать. Без охоты, пусть даже спортивной, на притравочной станции, охотничья собака дуреет, становиться скандальной и своенравной, кусается, и ещё чего хуже, начинает давить кошек, только убеждая население в том, что такса - маленькая, бестолковая и злобная собачка. Это просто наказание какое-то, не то, что соседский добряк - лабрадор... Многие так думают, вот и страдают и животные и сами хозяева.

Шло время. Юкс постепенно превращался в сильного, уверенного в себе пса, чьим смыслом жизни была охота. По утрам в субботу он демонстративно дышал в лицо спавшим хозяевам, урча и вздыхая, подпихивая мокрым носом и подкапывая одеяло широкими, как две лопаты, лапами, как бы говоря: Вставайте, хватит спать! На охоту пора! А потом, сидя в машине на коленях хозяина, всё порывался протиснуться в окно, встать на зеркало и быть впереди капота, как можно ближе к заветной норе. Уши его развивались по ветру, напоминая ленточки на матросской бескозырке. Особенно тяжело Юксу было ждать своей очереди в вольер, тем более, что по мере накопления опыта, он выгонял лису из П-образной норы за считанные секунды, с ходу вбегая, размениваясь в котле и выгоняя зверя наружу, используя преимущество своих коротких и мощных лап.

По мере взросления, охотничьих собак пускают на всё более сильного зверя. Юксу не исполнилось и полутора лет, как егерь решил поставить против него самого сильного и опытного зверя из своего притравочного зверинца. Пёс рос крупным и мощным, почти на пределе стандарта с головой почти как у добермана с крупными, крепкими зубами. Единственное, что вызывало сомнения у притравщика, это неустоявшаяся психика собаки, всё-таки возраст почти щенячий.

Это был очень крупный, серебристый лис по кличке Князь Серебряный. Точнее, это был не лис, выросший в природе, а зверь искусственного разведения из зверосовхоза - лисец. Лисцы содержатся в вольерах всю жизнь до забоя. Они крупнее и сильнее своих лесных собратьев, не боятся людей и собак, но в природе жить не могут, так как питаются комбикормом и не умеют охотиться. Вот на такого зверя пустили молодого охотничьего пса. Юкс по привычке рванул в нору на знакомый запах, но по мере приближения к котлу, где засел лисец, шаги его замедлялись, становились осторожнее, пока совсем не стихли рядом с котлом, из которого доносилось приглушённое рычание зверя. Юкс понял, что в темноте норы его ждёт совсем другой, неизвестный и опасный противник. Лукьяныч опасался зря. Пёс не стал врываться к зверю, как это делают фокс и ягдтерьеры, а, остановившись на небольшом расстоянии от зверя, которое позволяло реагировать на его броски, подал голос, и начал агрессивно облаивать лиса, всё сильнее и активнее, с короткими смелыми бросками, всё больше заводясь от схватки. - Молодец, молодец, Юкс! Вперёд, куси его! - подбадривал егерь работающего пса, и уже, обращаясь к хозяевам, наблюдающим за работой пса, сказал: Отлично работает, не прёт напролом. Вот, что значит хорошая родословная. Хороший охотник будет!- тем временем, Юкс давил и давил зверя, постепенно проникая в котёл. Зверь не думал сдаваться и в какой-то момент противники сцепились! Крышки искусственной норы грохотали и подпрыгивали. В норе шла настоящая битва с воем и рычанием. Вдруг звуки борьбы резко стихли. Егерь с рогатиной в руке бросился к крышке норы. - Всё! Взял по месту! - закричал притравщик: Только бы не порвали друг друга!

Опытный и мощный лисец не сдался, не разменялся местами с псом и не выбежал из норы, как обычно делают его лесные собратья, попадая под выстрел охотника или в браконьерскую сеть. Среди клочков окровавленной шерсти зрители увидели вцепившихся друг в друга противников, причём пёс держал лиса за грудину, почти у горла, сжимая челюсти мёртвой хваткой. Егерь отжал зверя от пса рогатиной, с трудом разжал сведённые челюсти и за шкирку вытащил собаку из норы. - Ни одна собака не выгоняла Князя из норы, и, тем более не брала по месту! Это он, обычно, выгонял охотничков. Ну, теперь можно и на охоту, когда раны заживут! - сказал хозяевам пса опытный притравщик: Такого матёрого зверя взять! Редкий пёс! Теперь точно очередь на щенков будет, а уж охотники про такого героя быстро узнают, ждите! И ведь не испугался!

Лисец здорово подрал Юкса, но зашитые раны заросли и пёс быстро восстановился. После последней притравки он как-то резко изменился и повзрослел, словно почуял свою настоящую силу. Характер тоже изменился. Пёс стал уверенным в себе, давал голос только по делу, перестал обращать внимание на небольших собачек, а с крупными общался на равных. Дворовые овчарки, лайки и ротвейлеры расходились с Юксом краями, без драк, с взаимным уважением, словно понимая, что этот небольшой пёс занимается настоящим делом, а не просто пописать вышел.
Время шло своим чередом. Пёс находился в отличной форме. Его часто брали на охоту, иногда выставляли на выставках охотничьих собак, где Юкс заслуженно занимал высокие места в силу своих отличных рабочих качеств. Хозяевам самим было интересно заниматься собакой, они часто ездили на полевые состязания в другие города, где Юкс неизменно добывал призы и медали, и явно было видно, что пёс обладает большим чувством собственного достоинства, ведь он был при деле, он охотился, он работал. Щенков от вязки такого пса разбирали моментально, и всем передавались отличные рабочие качества отца.

К сожалению, собаки болеют. Мы их лечим, выхаживаем до последней возможности, а они смотрят на нас полными боли глазами, и это очень тяжело. Охотничьи собаки, которые работают, кроме обычных собачьих болячек, ещё и получают травмы, бывает, что зверь так порвёт, что наложенных швов не сощитать. Таксы, в силу растянутости своего корпуса, часто имеют проблемы со спиной, что порой приводит к параличу задних конечностей. Такие собаки ползают на передних лапах, и в лучшем случае, со временем, приучаются ездить на инвалидной тележке, перебирая передними лапами. Как-то раз, возвращаясь с охоты, Юкс привычно выпрыгнул из машины. Всё, как обычно, но пёс вдруг взвизгнул, и тут же сел не на лапы, как обычно, а на бок, и не встал на голос хозяина. Он сидел и мелко дрожал, поскуливая. Из глаз текли слёзы, он пытался встать, но не мог. Было видно, что собаке очень больно, пёс не понимал, что с ним происходит и лишь виновато смотрел на хозяев.

Диагноз врача, после осмотра в клинике, был не утешительный. Многочисленные травмы и ушибы привели к большой межпозвонковой грыже и параличу нижних конечностей. Пёс вряд ли сможет самостоятельно передвигаться, задние лапы не реагируют на уколы, какая уж тут охота. Терапия лишь снимет боль, да и то на время. Не мучайте животное, усыпите, жалко, конечно, но всем будет легче.
Собак предавать нельзя! Нельзя бросать тех, кто бескорыстно любит тебя. Ни за что-то конкретное, а потому, что ты хозяин, и по другому быть не может, и по той же причине остаётся верен тебе всю свою короткую собачью жизнь. Наверное, за это мы и любим собак.

Почти полгода Юкс ползал по дому на передних лапах. Задние волочились за ним, как ласты тюленя. Пёс мужественно терпел боль, многочисленные уколы и регулярную физиотерапию. Иногда хозяева возили его на притравочную станцию. Юкс сидел на полянке, жадно вдыхая носом знакомые запахи. Это был мощный стимул к выздоровлению, он всё понимал и очень старался. На прогулках хозяева пропускали ему под живот широкий ремень, так, что пёс шёл на передних, а задние касались земли. И через какое-то время они стали замечать, что задние лапы не просто висят и тащатся за собакой, а начинают шевелиться, как маленькие ходули, в такт ходьбе. Это была победа! Постепенно увеличивая нагрузку на задние лапы, в скором времени хозяева перестали использовать поддерживающий пояс. Юкс сначала просто стоял, пошатываясь, но шаг, за ним ещё шаг - медленно, но верно подвижность возвращалась. Пёс падал, заваливался на бок, но упорно шёл сам, и только когда сильно уставал, просился на руки.

Прошло два года. Юкс передвигался сам, хотя задние лапы плохо сгибались, пёс всем своим видом показывал, что он совсем здоров и ему пора на охоту. Юкса по-прежнему вывозили в лес, но как он не просился, как не демонстрировал всем своим видом, что готов в бой прямо сейчас, в нору пускать его хозяева опасались. Было видно, что бездействие угнетает рабочего пса. Он нехотя возвращался к машине, понурив голову и касаясь земли ушами, всем своим видом показывая хозяевам, как ему грустно и обидно.
- Да я здоров! Я хоть сейчас добуду лису или барсука, только пустите! Ну, пожалуйста, я смогу! - так, казалось, он пытался уговорить хозяев, но максимум, что ему пока позволяли, это поплавать за утками в ближайшем к дому озере. Ну, хоть что-то, и хозяева не могли часами вытащить его из прибрежных камышей. Но прошло ещё какое-то время, и Юкса снова стали брать на охоту и пускать в нору. Он опять работал и жил тем, для чего был рождён. Находясь с хозяевами в лесном лагере или на турбазе, пёс почти всё время проводил в лесу, питаясь мелкими птичками и зверушками, то есть тем, что добывал охотясь. Если компания отправлялась в лес за грибами, Юкс бегал вокруг людей, лишь изредка взбираясь на кочку, что повыше, что бы посмотреть, все ли на месте или кто-нибудь отошёл в сторону, после чего бегал вокруг, собирая грибников поближе друг к другу, словно овчарка отару овец.

Как-то осенью, с открытием охотничьего сезона, большая компания охотников с собаками решила отправиться на барсука в окрестности посёлка Сосново на Карельском перешейке. Интересен был, конечно, не только барсук, но этот зверь, набравший за лето толстый слой жира, и весивший под тридцать килограмм, был наиболее желанной добычей. У охотников были лайки, эстонские гончие, пара ягдтерьеров и Юкс, единственный представитель таксячьего племени. Нору присмотрели давно, наблюдая за ней, чтоб уж наверняка знать, что там живёт барсук, а не семейство енотовидных собак или лиса. Это был большой холм в ельнике, по всей видимости, под ним находился старый финский дот, взорванный после войны. В таком месте звери селятся особенно охотно, выстраивая своё жилище в несколько ярусов в глубину, со множеством выходов, котлов и отнорков. Бывает, что еноты и лисы выгоняют барсука, хоть этот представитель куньих намного сильнее своих оппонентов. Они начинают всячески пакостить и гадить в норе и вокруг, чего барсук, в силу своей чистоплотности, просто не выносит. Таким образом, злодеи выдавливают барсука с его территории, после чего радостно занимают его отличное жилище, где с большим удовольствием зимуют и активно размножаются. Барсук же вынужден искать новое местечко поукромнее и строить всё заново. И лисы, и енотовидные собаки охотникам были не интересны, а в охоте на барсука без норных собак не обойтись. Гончие загнали зверя в нору, при этом одна «эстонка» в запале влетела прямо под когти и зубы зверя, который здорово подрал собаку, да так, что хозяину пришлось срочно покидать лагерь и везти раненную к ветеринару.

Отыскав скрытые выходы, через которые барсук мог ускользнуть от охотников, решили пускать в нору собак. Были определённые опасения, относительно ягдов. Дело в том, что кобель был молодой и в настоящей норе ещё не работал, а девушка, хоть и была старше и имела опыт работы в «живой» норе, но гоняла, в основном, енотов и молодых лисок. Здесь же зверь был гораздо серьёзнее. Ягды, чего не отнять у этой породы, были универсальными собаками, и, при этом, совершенно бесстрашными. На притравочной станции егерь не раз снимал с притравки этих собак из-за того, что они рвали подсадного зверя. Их вынимали из норы всех в крови, с разорванными мордами и ушами. Подсадной зверь был в таком же состоянии, и его долго лечили после таких «охот». Для животных, рождённых в природе, каждая встреча с собакой - это стресс, они не выдерживают таких нагрузок и погибают. Была ещё одна проблема: ягды и фоксы работают в норе ползком, такса же, работает на прямых ногах, по причине своей коротколапости, и гораздо подвижнее. В общем, охотничий совет единогласно решил, что все преимущества на стороне более опытного Юкса, и на барсука надо пускать его. Всё время, что совещались охотники, оба ягда были привязаны к ближайшей сосне и дружно орали дурными голосами. Когда возбуждение их переполняло, они принимались драться и грызть друг друга, пока их не разнимали пинками, но к моменту принятия решения, оба пса были совершенно одуревшими, да ещё и все в крови. Так что для разрядки и справедливости пускать в нору в первую очередь пришлось перевозбуждённую ягдтерьершу.

Девица рванула в нору со скоростью курьерского, но барсука она не нашла, и, минут через двадцать выскочила метрах в тридцати из одного из запасных отнорков, вся взмыленная, в песке и с теми же дикими воплями. Ну, не нашла, и не нашла, бывает и так. После этого собака успокоилась, забилась в машину хозяина и улеглась спать. Юкс ждал своей очереди, неотрывно глядя на вход в нору, лишь изредка протяжно постанывая от сдерживаемого внутреннего возбуждении. Хозяин снял с пса ошейник, и глядя ему в глаза сказал: Ну, давай, Юша, аккуратно, держи его. Голос дай, только не торопись! - хотя пёс и сам всё знал, припав к земле, он рванул в нору.

В нору собак пускаю по одной, чтоб не разодрались. Пёс, даже самый матёрый, никогда не возьмёт барсука в его жилище. Задача собаки - держать зверя на одном месте и давать голос, чтобы было слышно наверху. После этого охотники бьют шурф на голос собаки и берут барсука. К осени зверь набирает вес и становится в несколько раз тяжелее собаки, и, иногда, просто перекрывает задом подземный ход. Кусай, дурачок, сколько хочешь, всё равно не прокусишь! Но если барсук сам идёт в атаку, собаке приходится отрабатывать задним ходом, при этом держа безопасную дистанцию, и работая короткими бросками. Приведу ещё один пример, чтобы Вы, уважаемый читатель, окончательно поняли, насколько барсук - серьёзный противник. Всем известна порода собак: стаффордширский терьер. Это мощная и бесстрашная собака, которую все считают бойцовой. Вот и используют её, в основном, для боёв и охраны. И мало кто знает, что эта порода была специально выведена для ночной охоты на барсука, а так же на медведя и кабана в одиночку. Часто бывает так, что зверь сидит в котле, не пуская собаку, а потом обрушивает на пса заранее подкопанную часть хода, практически закапывая собаку заживо. Но если барсук вышел из норы, уходя от собаки, он практически всегда становится добычей охотников. В норной охоте много интересных особенностей. Вот такой вот получается собачий спецназ!

Около получаса из норы не было слышно никаких звуков. Пёс искал барсука по длинным ходам, растянувшимся на десятки метров и в несколько ярусов по высоте. Приглушённый лай Юкса раздался метрах в десяти от входа. По лаю, охотники поняли, что пёс нашёл зверя и держит его на одном месте. Схватив лопаты, охотники начали копать ямы вокруг предполагаемого места схватки собаки и барсука. Чем громче слышался лай собаки, тем азартнее копали охотники, добыча, казалось, была совсем рядом. Вдруг, неожиданно для охотников, земля ушла у них из-под ног. Барсучья нора, с её многометровыми ходами, обрушилась под ногами копающих. Голос пса затих. Выбравшись из обвала, охотники продолжали копать с удвоенной силой, понимая, что случилось под землёй. Они уже знали, что добыча ушла, но надеялись откопать и спасти собаку. Но многочасовая работа не дала результатов. Охотники поняли, что пёс погиб.

Хозяева тяжело переживали смерть любимца. Несколько дней подряд они ездили к месту трагедии, ходили вокруг холма, прислушиваясь к звукам леса и надеясь на чудо. Но чуда не произошло. Все понимали, что это не притравка в охотхозяйстве, а настоящая охота, это бой на смерть охотничьей собаки и зверя, и произойти может всё, что угодно. Мы очень любили Юкса и то, что он погиб занимаясь любимым делом, было слабым, но утешением. Прошло время, боль улеглась. Осталась память и понимание того, что гибель на охоте, это достойная смерть для настоящей охотничьей собаки.

Немец

Егор никогда не мог осознать, что происходит в его голове. Пытаясь хоть как-то понять, откуда приходят эти красочные и невероятно реалистичные сны, он интересовался соответствующей информацией в книгах, медицинских журналах и просто в частных беседах со сведущими товарищами. В конце концов, так и не разобравшись в сути проблемы, он для себя решил, что это дар свыше, особо на эту тему не распространялся и просто привык.
Началось всё это лет десять тому назад, когда находившись на судовой практике ещё курсантом мореходки предпоследнего курса, здорово шмякнулся головой о какую-то железяку во время шторма. Судовой врач зашил рану весьма профессионально, последствия сотрясения со временем прошли и даже периодические головные боли на смену погоды практически прекратились, но взамен появились очень яркие сновидения, которых Егор поначалу даже испугался. Ему не просто снился яркий сон, как многим в его возрасте в период активного взросления, нет, он реально жил во сне, пребывая в разных эпохах и ситуациях. Иногда, уже в реальной жизни при вполне обычных обстоятельствах Егор ловил себя на мысли, что всё происходящее с ним уже было и закончится вполне определённо, о чём он точно знает. Со временем он окончательно свыкся со своим травматически обретённым даром и даже частенько подшучивал над собой, как в старом медицинском анекдоте, в котором к старому доктору на приём пришёл пациент, со звенящими при ходьбе гениталиями.
- Ну что, доктор, я феномен? - поинтересовался после осмотра больной.
- Точно сказать не могу, уважаемый, но пока со всей определенностью, очевидно, что вы ярко выраженный мудозвон.
Но в этом сне случилось просто невообразимое...

Идёт третий год войны. Поздняя осень, почти зима. Ночные заморозки загоняют в любые щели, где есть хоть малейшая иллюзия тепла. Холодно, просто безумно холодно.
Меня зовут Курт. Курт Кунц. Я простой солдат авторемонтного подразделения. На войне я с сорок первого года, а до того я жил в Бремерхаффене, где мы с отцом и младшим братом Йоганом держали авторемонтную мастерскую. Четвёртый день мы с моим приятелем Гюнтером бредём по этому жуткому русскому лесу, бросаясь на землю и затаиваясь от малейшего шороха. Несколько дней назад наши мастерские с ходу атаковали русские танки, превратив до того образцовое хозяйство, где мы ремонтировали грузовики, в кровавое месиво из кусков металла, дерева и останков людей. Не знаю, остался ли кто-нибудь из наших солдат в живых, но русским было не до пленных. Мы с Гюнтером чудом добежали до леса, где с тех пор бредём на запад к линии фронта, на гул орудийных разрывов. Ни еды, ни оружия у нас нет. У Гюнтера в ноге застрял осколок, который доставляет ему невероятные мучения при ходьбе, но мы упорно идём на грохот орудийных разрывов. Там наши, они помогут.
Под ногами хрустит пожухлая трава, прихваченная ночным морозцем. Все эти дни мы ничего не ели, за исключением промёрзших грибов и ягод, за которыми всё труднее и труднее нагибаться. Лес постепенно редеет. Мы бредём по территории, сплошь изрытой миномётными воронками. Тихо, только хруст травы под ногами, да скрип лиственниц и сосен, мерно раскачивающихся на ветру.
И вдруг перед глазами, как из-под земли, возникают горы, просто чудовищные горы трупов, как-будто миномётным огнём накрыло целый батальон, если не больше. Животный ужас как волной накрывает нас! До корней волос, до костей, до пустых желудков! Паника, страх, смерть! И некуда бежать, трупы, трупы повсюду!

Постепенно мы приходим в себя. К чему бояться мёртвых, живые страшнее. И эти живые нас не пощадят.
- Курт, может, поищем что-нибудь съестное?- голос Гюнтера хриплый и еле слышный.
Мы начинаем переворачивать замёрзшие трупы, залезаем в карманы, ранцы, жестяные коробки для противогазов. Нашли несколько галет, пару кусков сахара, пол плитки шоколада и три сигареты. Не густо, видно туго пришлось нашим бывшим сослуживцам. Мы так устали, что даже не смогли стащить шинель с какого-то ефрейтора, сплошь пробитую осколками. Совсем обессилив, мы перестали обращать внимание на человеческие останки, оторванные руки и ноги, вспоротые осколками животы. Услышав за спиной кряхтение Гюнтера, я повернул голову и увидел, что тот с усилием пытается разжать скованную морозом и предсмертной судорогой руку здоровенного фельдфебеля с зажатым в ней чёрным «Люгером». У убитого осколком было снесено пол головы, но Гюнтер как-будто этого не замечал.
- Гюнтер, зачем? Ты сам-то еле ноги волочишь, а тут ещё такая тяжесть! - от голода и усталости я не узнавал свой голос. Гюнтер с усилием закончил начатое и с тяжким вздохом откинулся на пожухлую траву, тяжело дыша.
- Ну как же без оружия, а вдруг партизаны? - прохрипел он в ответ и заклокотал жутким лёгочным смехом от своей шутки.

К вечеру мы нашли некоторое подобие укрытия, сделанное в воронке и обставленное по краям ящиками с песком. Сверху жилище было затянуто дырявым куском брезента, но это всё-таки было, какое ни есть укрытие. Мы разожгли небольшой костёр и вскипятили немного воды в каске. Вода пахла толом и кровью, но мы всё-таки растворили в ней остатки шоколада и с наслаждением выпили эту бурую жидкость с крохами галет. Разомлев у огня, мы уснули. Сил бояться уже не было.
Проснулись мы от холода и скрипа сосен. Дул сильный ветер, неся с собою мокрую ледяную крошку. Мы решили задержаться в нашей палатке, что бы восстановить силы перед броском, как нам казалось, последним, к линии фронта. Гюнтер решил перевязать раненную ногу. Он оторвал нижнюю часть исподней рубашки, по грязно - белой полоске ползали вши. Рана гноилась и жутко воняла, но ничего, кроме куска тряпки и грязной, но горячей воды у нас не было. Ещё день - два и гангрена, - подумал я. В лучшем случае ногу отрежут, если дойдём. - Да, именно в лучшем, потому как, для него всё кончится.
Гюнтер уснул, а я достал из внутреннего кармана свой блокнот, в котором делал записи и технические рисунки при ремонте машин и огрызок карандаша. Я давно хотел написать письмо своей невесте, Грете Меллер, которая осталась дома. Хотя вряд ли это письмо найдёт адресата. Грета, скорее всего, работает в каком-нибудь госпитале. Она ведь хорошая медсестра и её вряд ли оставят в тылу. Да и писать я стал лишь потому, что надежда выбраться из этого проклятого леса таяла с каждой минутой.
Милая, дорогая моя Грета!
Тяжело сознавать, что ты никогда не получишь это письмо. Но всё-таки оно - моя последняя надежда. Мы вряд ли выберемся, но я надеюсь, что у тебя будет всё в порядке, и ты переживёшь это ужасное время. Помнишь, перед отправкой на фронт я подарил тебе маленький подарок на память? Ты не могла забыть, ну, вспоминай! Это маленькая фарфоровая статуэтка пастушка, который играет на дудочке своей любимой девушке. Главный подарок внутри. Там золотое кольцо с красным камешком, которое я хотел подарить тебе на нашу помолвку, но не успел. Найди его, пусть у тебя обо мне останется добрая память.
Любящий тебя навеки. Курт.
Ноябрь или уже декабрь 1944 год.
Я читал это письмо глазами простого немецкого солдата и в памяти всплывали узкие тихие улочки, кирха, жёлтые и серые одноэтажные домики с крохотными палисадниками у входных дверей. Кованый фонарь у входа в домик Греты, который я сам сделал и подарил ей на Рождество, и старую дубовую скамью, на которой так любила сидеть её мать в погожий денёк. Как-то вечером, сидя у дома Греты, я вырезал на спинке скамьи наши имена и сердце между ними, что, конечно, на следующий день увидела её матушка. Ох, и попало мне от неё! Всё это я видел так отчётливо, как наяву, и только слёзы текли из глаз.
Со стоном очнулся Гюнтер. Нога его совсем распухла. Ночью ударил мороз. Мы с трудом выбрались из нашего убежища. Волоча ноги и путаясь в промёрзшей от мороза траве, мы двинулись дальше, на запад. Примерно через два часа мы вышли на опушку леса, метрах в ста от дороги, по которой нескончаемым потоком, так же, как и мы, на запад, двигались русские танки, автомашины с пушками, колонны пехоты и эти страшные ракетные миномёты, которые наши солдаты прозвали «Сталинский орган». Мы стояли не таясь, на страх уже не оставалось никаких сил, и никому не было до нас ровным счётом никакого дела. Нас просто не было на этой земле!

Я помог Гюнтеру присесть у ближайшей сосны, и опереться на неё спиной. Сам сел рядом. Кажется, мы отморозили всё что можно, тело ломило и болело нестерпимо!
- Всё, Гюнтер, пришли! Нам никогда не перейти эту чёртову дорогу. Может, сдадимся? Хотя вряд ли они нас и заметят, просто переедут, размажут танком по дороге и всё. Мало ли немцев бродит сейчас по лесам? Товарищ Мороз доделает за них своё дело! А русским сейчас не до пленных. Такие вот дела, друг!
Они сидели и сидели, прислонившись к мёрзлому сосновому стволу, и, кажется, что дерево вытягивало из них последнее тепло и вместе с ним последние капли жизни.
Неожиданно громко, как треснувшая под невыносимым грузом ветвь дерева, грохнул выстрел. Курт даже не обернулся, он знал, что увидит. Да, неспроста Гюнтер из последних сил тащил этот проклятый пистолет. Он нашёл для себя выход. Мне надо дотянуться до «Люгера». Очень надо! Это и мой выход. Вот только посижу, отдохну, и дотянусь. И конец мучениям!


Егор не торопясь шёл по узкой улочке портового немецкого городка Бремерхаффен, в доках которого стоял учебный парусник, на котором он второй год работал механиком. Парусник вчера пришёл из Англии с этапа регаты «Катти Сарк» с курсантами высшей мореходки и туристами из разных стран, увлечёнными гонками больших парусников, на борту. Вечером будет праздник по поводу победы в гонке, после чего ожидалась кратковременная стоянка парусника перед переходом в голландский город Гронингем. Егор сходил в торговый центр «Карштадт», купил себе куртку и всякого по мелочи и довольный возвращался на судно. Сам того не замечая, он шёл по старой части города в направлении доков, рассматривая по пути уютные домики с ухоженными палисадниками у входа. Время как - будто остановилось. Егор любил ходить пешком по старинным городам. Надо сказать, что Германию он любил более других европейских стран. Он всегда любил уходить в рейс и возвращаться домой. Жить в других местах, кроме родного Питера он и не думал, но, странное дело, в Германии он чувствовал себя очень комфортно. Вдруг на него нахлынуло внезапное чувство, словно он уже был здесь, определённо был. Он помнил это место, этот дом напротив старой кирхи, и даже этот летний воздух был ему знаком. Периодически ощущение чувства дежавю посещало его, но сейчас было что-то другое, очень важное и он вспомнил свой сон, яркий и страшный, который, не смотря на прошедшие почти два года, он помнил до мельчайших подробностей. Словно это был и не сон вовсе, а очень важная часть его жизни. В небольшом садике напротив он заметил высокую пожилую женщину, которая с присущей немцам аккуратностью подрезала садовыми ножницами розовый куст. Егора как магнитом внезапно потянуло к невысокой кованой решетке, за которой работала женщина.
- Простите, пожалуйста! Вы говорите по-английски? - более-менее свободно Егор говорил только на английском в силу специфики профессии.
Женщина обернулась и удивлённо посмотрела на Егора.
- Да, немного говорю, но чем я могу вам помочь?
- Видите ли, только не удивляйтесь, пожалуйста, но мой вопрос покажется вам странным. Я механик с русского учебного парусника. Я ищу Грету Меллер. Возможно, она жила здесь.
- Не утруждайте себя английским языком, молодой человек, - неожиданно для Егора ответила женщина на приличном и правильном русском языке с едва заметным акцентом. - Мне будет очень приятно поговорить с носителем языка, который я, между прочим, большую часть своей сознательной жизни преподавала в университете. Очень давно, почти шестьдесят лет тому назад, Гретой Меллер была я. Ну а сейчас, профессор Грета Бауман к вашим услугам. Так о чём вы хотели спросить меня?- женщина жестом пригласила Егора присесть на старую деревянную скамью с выщербленными серыми досками, которая очень гармонично смотрелась в тени розовых кустов
- Только, прошу вас, не удивляйтесь тому, что я расскажу вам, и каким бы странным не показался вам мой рассказ, не спешите звонить в полицию. Знакомо ли вам имя Курт Кунц? - Егор пересказал свой сон со всеми, даже самыми мелкими подробностями, которые он помнил. Егор рассказал и о кованом фонаре над входом, и о надписи на старой скамейке, и о статуэтке пастушка. Он говорил Грете про запахи того леса, по которому брёл Курт со своим раненным другом. Егор слово в слово передал ей содержание письма, как будто сон этот приснился ему только вчера, и только вчера сидел он под дырявым куском брезента над воронкой, и писал грязными руками короткое письмо любимой девушке у затухающего костерка. Последнее письмо в его так нелепо кончающейся жизни.
Фрау Грета сидела молча, с прямой спиной, и смотрела куда-то в даль выцветшими глазами из которых текли слёзы. Она ни разу не прервала рассказ гостя.
- Фрау Грета, только не сочтите меня сумасшедшим, но ноги сами привели меня сюда. В это трудно поверить, но я рассказал вам всё как есть и мне более ничего не надо, - Егор почувствовал такое облегчение, словно с плеч его свалилась тяжкая ноша, которая давила и гнула его много лет. Он чувствовал себя почтальоном, доставившим, наконец, затерявшееся письмо.
Вместо ответа пожилая женщина чуть подвинулась на скамье, и Егор увидел на выщербленной годами посеревшей доске выцарапанную ножом еле заметную надпись: Курт Грета и сердце между именами.

Они пили кофе на уютной кухне фрау Греты и она рассказывала ему о своей жизни. Когда женщина начинала волноваться, акцент становился чуть заметнее.
Она рассказала о том, как работала медсестрой в госпитале в маленьком городке в двухстах километрах от Берлина, как пришли наступающие русские войска и они прятались, потому что очень боялись быть изнасилованными. Как их нашли в подвале русские солдаты-сапёры и не стали их насиловать, а просто накормили и отвели в баню при госпитале. А потом она помогала русским врачам лечить уже наших солдат.
Спустя две недели в доме, где она жила вместе с подругой остановился на постой молодой русский офицер - танкист, который командовал подразделением, солдаты которого ремонтировали танки. Он хорошо говорил на немецком языке и вскоре они подружились и, позже, сблизились. Он стал её первым мужчиной. Танкист учил её русскому языку, рассказывал о русских писателях. Он много говорил об истории России, на которую такое большое влияние оказали немецкие переселенцы. Вскоре война закончилась, а ещё через пол года его отозвали, и он вернулся в Россию, а Грета вернулась в родной дом и у неё родился сын Петер. Мать Греты ни о чём её не расспрашивала, она помогала дочери с воспитанием сына, что позволило молодой женщине окончить университет, стать переводчиком, а со временем довольно известным в Германии славянистом и специалистом по русской поэзии «серебряного века».
Грета вышла замуж за военного врача, который вернулся из плена в России. Родилась дочь, которая, как и её старший сын, Петер, стала врачом.
Так и прошла жизнь, ровно, без особых потрясений, если не думать об ужасах прошедшей войны.
- А Курт - это моя первая любовь, а она, как известно, не забывается, - женщина резко встала, словно вспомнила о чём - то важном и ушла в дальние комнаты дома. Через минуту вернулась и поставила на стол перед Егором изящную фарфоровую статуэтку. Пастушок играл на дудочке прекрасной молодой девушке. Некоторое время фрау Грета и Егор сидели молча и смотрели на стоящую на столе безделицу. Потом Егор с позволения женщины взял статуэтку , перевернув, на её донышке обнаружил круглую наклейку с именем изготовителя. Подцепив наклейку кончиком ножа, он увидел аккуратно заделанное гипсом отверстие. Небольшое усилие, и гипсовая пробка раскрошилась под лезвием. Из отверстия в донышке статуэтки выпало тонкое золотое кольцо с маленьким ярко-красным рубином и записка. Фрау Грета одела кольцо на конец указательного пальца и развернула записку. Там было всего три слова: Моей любимой Грете. Пожилая женщина смотрела куда-то за окно, туда, где у причала стоял русский парусник, медленно крутила кольцо на указательном пальце и тихо плакала.
- Я должен возвращаться на судно, засиделись мы с вами, - тихо сказал Егор и поднялся из-за стола. - Вот мой адрес и телефон. Через месяц мы вернёмся в Санкт-Петербург.
- Я обязательно позвоню вам, мой дорогой мореход. Я часто бываю в Петербурге, это мой самый любимый город в России.
Егор вышел за дверь, оставив Грету наедине с её памятью и молодым солдатом, замёрзшим где-то в бескрайних российских лесах, который так её любил.

Курт сидел, привалившись спиной к холодному стволу дерева. Мысль о том, что надо дотянуться до пистолета отходила всё дальше и дальше, пока совсем не затерялась в закоулках засыпающего мозга. Он сидел, спрятав руки под полы заиндевевшей шинели, и ему было хорошо, совсем не холодно и никуда не хотелось идти. Он как-будто со стороны смотрел на маленького, небритого и грязного солдата, сидевшего на мёрзлой земле, и только едва заметная улыбка на синеющих губах говорила, что он уже совсем скоро будет дома.