Дисклаймер: Как во всякой уважающей себя байке все имена, факты и события вымышлены, хотя сам рассказ основан на реальных событиях.

Идущие за Солнцем. Из жизни маргинальных групп населения.

Шеф с отвращением посмотрел на мое заявление об отпуске и вздохнул. Подписывать ему эту бумагу не хотелось, но и причины не подписывать он найти не мог - тут я подготовился. Подумав немного, шеф перевел хмурый взгляд на меня и поинтересовался:
- Куда поедете?
-На Алтай, по реке сплавляться, - гордо ответил я.
- Вот скажите мне, почему нормальные люди едут в Турцию, Грецию, Испанию, Таиланд, а вы, взрослый человек, главный конструктор -обязательно в задницу?
- А я представитель маргинальной группы населения!
Шеф поморщился, но заявление подписал.
Вот так я и попал на Алтай, на реку Катунь. В компании таких же маргиналов и, по мнению большинства «нормальных людей», практически извращенцев и антисоциальных элементов.
Наверное, стоит немного рассказать о моих сопоходниках. Начнём, пожалуй: Адмирал - рост метр восемьдесят, возраст под пятьдесят на тот момент, физик по образованию, системный программист по профессии, астроном по хобби и отличный мужик по жизни; Дядя Женя - гуру водного туризма, человек который был везде, на маршруте тренер-садюга, а вне его душевнейший человек, Алексеич - ещё один гуру в команде, на походы зарабатывает тем, что вбивает высшую математику в тупые головы студентов, обладает тонкой наблюдательностью и едким чувством юмора, известен тем, что был даже там, где не был дядя Женя, самый возрастной в команде; Костик он же Белокурая Бестия - тридцать лет, рост сто девяносто сантиметров, светлые кудрявые волосы, голубые глаза, от взгляда которых барышни теряют волю, инженер-технолог по профессии и герой-любовник по жизни; Карпыч - тридцать лет, вечный студент, специалист по системам безопасности, любитель пива, поспать, Пола Андерсона и творчества группы Алиса; Никита, Илья N1 Илья N2 - студенты-физики, отличные ребята; Борис - тоже студент, но работает рекламщиком, скалолаз но тут решил пойти на воду, генератор креатива, в походе создал фолк-группу Алтайская Крапива; Маша - дочь Адмирала, язык что бритва, в походах с трёх лет, прекрасно играет на гитаре, устойчива к чарам Костика, поступила в университет и, что характерно, на прикладную физику. Ну, и ваш покорный слуга - прозвище Гномик, тридцать лет на тот момент, хемингуэевская борода, рост метр восемьдесят, по жизни и профессии инженер-строитель.
Вопрос, что есть норма и отклонение от неё сейчас отчего-то не на шутку озадачивает общественность. Вот и в Интернете на многих площадках ведутся разговоры на эту тему. Правда, дискуссия при этом почему-то все время скатывается к одному-единственному аспекту: допустимости половых перверсий, хотя на самом деле он гораздо обширнее и столь узкими рамками не исчерпывается. Хотя, как сказать, конечно...
Когда катамаран-четверка проходит без гребца серьёзные пороги на совсем не ласковой речке, как экипаж Адмирала в этом походе, то ощущения испытываешь иной раз близкие к половым... Но про это - дальше.
А начиналось все почти нормально... Ну, нормально в том смысле, в котором это понимает ненормальное турье вообще и водники в частности. Сначала электричка до Москвы, перебежка со всем барахлом с Ленинградского на Казанский вокзал, сражение с проводниками, почти четверо суток в плацкарте до Казахстана с девятичасовой стоянкой в Барнауле. Вот только Дядя Женя сошёл с маршрута ещё в Усть-Каменогорске - камни в почках, будь они неладны. Хорошо, что у него там родственники, так что Дядю Женю оперативно стабилизировали и отправили домой. А мы двинулись в сторону гор на видавшем виде пазике.
Сначала наш автобус неспешно катил через степь, потом на пароме перебирался через Бухтарминское водохранилище, а потом начал забираться на Алтай.
К границе Катон-Карагайского национального парка откуда начиналась пешая часть заброски, мы добрались в 23:00. Ага, самое время чтобы заверить пропуска в заповедник и получить отметку о пересечении границы у пограничников. Мы-то думали, что погранцы всегда на месте. И представитель заповедника. Ну, сказали нам так когда мы пропуска в заповедник и разрешение на пересечение границы получали. В любое время! Щаззз! Два раза!
В управлении заповедника к этому времени обнаружился только ночной сторож. На погранпосту не оказалось вообще никого. Впрочем, сторож по своей инициативе вошел в наше положение и вызвал товарища, уполномоченного заверять разрешения, а до его приезда запустил нас в музей заповедника. К часу ночи и к нашему удивлению уполномоченный товарищ прибыл. Первым делом он обрадовался, что мы из Твери и попросил передать привет Мише Кругу лично.
Группа стоически удержалась, чтобы не начать плеваться прямо в уполномоченного, за неимением самого фигуранта. Само-собой, мы рассыпались в благодарностях, пообещали передать привет экспресс-почтой и между делом поинтересовались, где погранцы. Ответ слегка пригасил эмоции от предыдущего инцидента: «Бухают. Пятый день пошел. У их начальника сын родился. Ни погранцы, ни акимат (районная управа) не работают. Начальник поста рождение сына празднует, а аким, (районный голова) его тесть - внука. Когда просохнут, неизвестно».
Боеспособность казахских погранвойск нас волновала мало, зато перспектива ждать, пока у них закончится бухло, сидя на границе, которая «на замке», и ключ потерян, мягко говоря, не воодушевляла.
Впрочем, сильно расстроиться мы не успели. Глядя на наши вытянувшиеся от такого подарка физиономии, уполномоченный радушно посоветовал: «А вы так езжайте. Разгрузитесь на кемпинговой площадке у села. С пограничниками я договорюсь. Мише Кругу привет не забудьте!» Слегка охреневшие от пограничной процедуры, мы с беспокойством ощутили в глубинах наших душ что-то типа признательности к знаменитому земляку.
Наконец, часа в три ночи под проливным дождем в полной темноте поставили палатки прямо в поле. Как выяснилось утром, промахнулись мы во тьме южной ночи не сильно. Кемпинговая площадка располагалась всего-то на двести метров дальше, и все бы ничего, но встали мы на коровьем выгоне. Прямо в этом самом. Правда, эти мелочи очень быстро перестали нас занимать.
Для начала, нашими соседями оказались рериханутые искатели Шамбалы в количестве от ста до двухсот голов - мы их пробовали считать, но у всех получились разные результаты. Они-то нас, собственно, и разбудили своими воплями по случаю восхода, который они приветствовали так истово, словно видели впервые в жизни и планировали докричаться. Прямо до Солнца. В шесть двадцать утра, массаракш!
Не знаю, на что они рассчитывали, но я бы на месте Солнца с такими придурками связываться поостерегся: пробуждение от воплей сектантов в мокрой палатке, плавающей в луже коровьего говна, после двенадцати часов в пазике по горно-степной дороге трудно достаточно полно передать с без мата, так что даже пытаться не буду.
Ладно, поднялись, осмотрелись, дежурные приступили к приготовлению завтрака, а я пошел на Бухтарму, которая протекала метрах в ста пятидесяти от лагеря - справить естественные надобности не посреди поля, а культурно в кустиках, и после этого умыться и почистить зубы. Ну что, пришёл, покурил, посмотрел на то, как журчит по камням речка, и решил что пора.
Только я спустил штаны, принял гордую позу орла и приступил к процессу, как из кустов в метре от меня вывалилась банда шамбалалайцев в белых хламидах, численностью голов в тридцать, предводимая кощееобразным лозоходцем, обильной телесами бабищей и тремя уродами с бубнами. Все стадо подвывало в такт бубнам, а я сидел. Специфика процесса не позволяла мне сменить дислокацию. Вероятно, им тоже. Из чего я сделал законный вывод, что отправление обрядов у этой банды практически приравнивается к процессу дефекации у всего остального человечества, и успокоился. Чего зря переживать? Одним делом заняты...
Для полноты маразма я помахал им туалетной бумагой. Вожди не отреагировали, а остальное стадо вдруг сильно оживилось и стало по очереди приветствовать меня: «Здравствуй, брат! Иди за солнцем!» Клянусь, так оригинально я в жизни не гадил!
Постанывая от хохота, я доплелся до лагеря. Оказалось, так весело покакала половина группы. Надо ли говорить, что на весь поход культовой фразой у нас стало: «Идти за солнцем» (понятно, в каком значении). Дежурные, наслаждаясь рассказом, сожгли овсянку к чертовой матери, но в виду общего слегка очумелого состояния пострадали не сильно - народ великодушно простил им этот косяк.
Мы погрызли горелую овсянку, собрали лагерь, и вожди двинулись в деревню за заранее заказанными лошадьми и проводниками. Остальная группа курила, разлагалась и пела под гитару песни похабного содержания, когда в пределах досягаемости оказывались шамбалалайцы. На гитаре играла семнадцатилетняя дочь адмирала, что предавало особую пикантность происходящему.
Вернулись наши вожди грустные. Местная лошадиная мафия вместо заранее согласованных двух тысяч тенге за лошадь (около пятисот рублей на тот момент) заломила две тысячи четыреста, и не тенге, а рублей.
На такой наглый шантаж мы сдаться не могли и направили лошадьлеггеров в пешее эротическое с подробным описанием дороги, после чего единогласно постановили перейти сразу ко второму главному российскому вопросу - «Что делать?», для чего собрали большое камлание. Пешком не вариант - поджимает время, а пилить сорок километров по грунтовому серпантину с набором высоты больше километра только до границы на перевале, причем, самый легкий рюкзак в группе тянул под пятьдесят килограммов, да еще железо и весла катамаранов. Мой рюкзак, к примеру, на Казанском вокзале потянул на семьдесят кило.
После же границы нам предстояло шлепать со всем этим добром ещё около двадцати километров (потом оказалось, что шестнадцать), через еще один маленький перевальчик (набор высоты метров сто пятьдесят, но крутенько). А под такой нагрузкой на двух с небольшим тысячах, чтоб вы знали, к неподготовленным людям уже начинает приходить горняшка. А мы, таки, не альпинисты.
Словом, загрустили. Но делать нечего, надо шевелить булками -и группа рассредоточилась и стала прочесывать окрестности на предмет выявления наличных средств передвижения, которые можно будет временно экспроприировать в свою пользу за хоть сколько-то приемлемую сумму. Выяснилось, что имеется бортовой Урал, но он сейчас недоступен, ибо уехал как раз на озеро Язевое (куда нам надо, на самую границу) вывозить поваленные ураганом деревья. А с ним убыли единственные русские жители деревни. Остались казахи и алтайцы - та самая лошадиная мафия, массаракш!
Выхода особого впереди не маячило, собирались уже засылать гонцов в более цивилизованные места за транспортом, но тут я и Костик, прогуливаясь по окрестностям, вдруг услышал, что где-то вдалеке призывно урчит двигатель. Нет, туристический бог Парамошка однозначно хранит турье: мы с Костиком резвыми слониками метнулись от лагеря до дороги и тормознули роскошнейший трактор Беларусь, пилотируемый двумя выдающимися представителями казахского народа, облаченными в мундиры егерей заповедника. Но самым роскошным оказалось то, что к трактору была прицеплена металлическая арба ОЧЕНЬ ВНУШИТЕЛЬНЫХ РАЗМЕРОВ.
- Здравствуйте, о достойнейшие стражи природы! - издалека зашли мы, - Не подскажете ли бедным туристам, куда направляется сия шайтан-машина волшебная механическая арба?
- На озеро Язевое, - ответили стражи, глядя на нас добрыми глазами механических феев из волшебной туристической сказки.
- О достойнейшие, да продлит аллах ваши дни, - хором возгласили мы, - не явите ли вы свое милосердие и не позволите ли несчастным паломникам из нищенствующего Ордена Рюкзака и Весла вознестись на этой волшебной арбе к священным берегам сего озера?
- А вас много? - вопросили неподкупные стражи.
- Одиннадцать, о достойнейшие, - поддергивая штаны, ответили мы с Костиком. - Но у каждого из нас есть облачение нашего Ордена типа рюкзак офигенный.
- Наш долг помочь правоверным паломникам, - ответствовали стражи и где-то над их головами блеснули нимбы, а за плечами обозначились белые крылья, не менее шести на каждого. - Шестьсот со всех и мухой залезайте.
- Да благословит вас аллах! - взвизгнули мы с Костиком, отсчитывая дирхемы, и только после этого по глазам благородных стражей мы поняли, что они имели в виду 600 тенге, а не рублей, которые мы им дали, массаракш!
Впрочем, учитывая, что сия сумма полагалась за всех, а не с носа, мы не пожалели о жертве, возложенной на их алтарь: через деревню группа проезжала, дружно насвистывая марш "Полковник буги"* и показывая местным лошадиным мафиози знак "Victory". Ну и еще кое-какие интернациональные жесты.

Продолжение следует.

* "Полковник буги" - музыка с которой начинается фильм "Мост через реку Квай"

Гнусное утро...
Гнусное утро субботы началось как обычно, с гнусного будильника мобилы-гнусмаса..Затем явился кот, и гнусным мявом обьявил, что за ним неплохо-бы убрать, но не это главное -НАКОРМИТЬ!

Еды для котейки дома не было, но это не главное, потерпит. Хуже всего - кончились сигареты. Хозяин посмотрел в окно - а за ним лил беспросветный осенний дождь...

Надо идти в магазин, а карта кончилась по сроку, налички в кармане - или на пиво или на корм зверика... Да и х с пивом, зверя надо кормить. Но тут наступила очередная засада - непарность носков. Нормальная партия была скормлена гнусмас-стиралке,...... она гнусным дисплеем показывала, что ещё пару часиков - и носки будут готовы... На сушилке висел одинокий-одноногий носок. Как плохо ходить в одном носке - мужики-то знают... Пока хозяин хромал до магазина , ему прилетела смска что новая карта уже готова..

И гнусное утро кончилось, начался весёлый светлый день...

Родил

Все-таки грамотно устроено в природе - если кто-то в чем-то обделен, то обязательно он же в чем-то другом вознагражден будет. Наоборот тоже верно.
Скажем, знал я одного человека, который не помнил таблицу умножения и говорил фразами не длиннее трех слов, зато гайки до 32 включительно отвинчивал пальцами. Другой человек напротив обладала институтским дипломом по специальности электрические машины, но при этом имела бюст третьего номера. До сих пор не могу понять, что из этого является недостатком.
Как многим наверное известно, привилегией рожать природа наделила женщин ... по крайней мере среди знакомых мне высших приматов. Но мне повезло некоторое время работать с человеком, который не только умел рожать, но до кучи был мужчиной, по крайней мере в те периоды, когда не был бревном после большого количества выпитого.
Миша Петухов, по кличке “Морзе”, работал алкоголиком, а подрабатывал стропальщиком. Слесарь Толя Лупин, по кличке “За”, окрестил его Морзе за то, что тот имел привычку длинно и замысловато заикаться на согласных буквах. Толя в армии изучал работу на ключе и утверждал, что однажды Миша на букве “т” без ошибок передал морзянкой фразу “Возвращаюсь на базу”.
Природа одарила Мишу способностью рожать. Ежедневно и иногда даже не по одному разу в день, в муках и схватках он рожал идеи. Процесс этот был очень наглядным и до того захватывающим, что всякая работа в зоне прямой видимости прекращалась.
- Ы-ы-ы-ы, а-а-а-а, - стонал Морзе, стекленея глазами. Схватки длились от пяти минут до получаса, по окончании которых на свет появлялся очередной выкидыш.
- О! Род-д-д-д-д-ддд-д-дил! А что будет, если маму положить ручкой на трубу и по ручке (совершить половой акт) другой мамой?
Не пугайтесь: мама - это восьмикилограммовая кувалда.
Подавляющее большинство Мишиных отпрысков отличалось “маминой” элегантностью и ее же полезностью для здоровья.
Видимо в компенсацию к уникальному умению, природа обделила Мишу способностью адекватно оценивать возможные результаты реализации произведенных на свет творений. Не имея возможности провести мысленный эксперимент, молодой отец стремился немедленно реализовать идею в натуре. Только неслыханному трудолюбию и мгновенной реакции ангела-хранителя обязан был Миша долголетием и отсутствием своего портрета на доске почета лауреатов дарвиновской премии.
Казалось бы, чего проще сообразить, что при попытке реализации вышерожденной идеи мама (совершит половой акт) по лбу экспериментатора. В лучшем случае улетит и с диким грохотом куда-нибудь упадет. Миша же добросовестно хватал две кувалды и трубу, совершал задуманное действие сексуального характера, ловко уклонялся от взлетевшей кувалды и получал по заднице ботинком начальника.
А чего стоит идея с закреплением на гильотинных ножницах механической сирены воздушной тревоги? Толя, который “За”, удивленный немузыкальным звуком до потери навыков техники безопасности, начисто срубил себе ноготь на мизинце левой руки. После чего на некоторое время Миша приобрел кличку “МММ ” - Миша Морзе Мудак.
Но одни роды мне запомнились особенно и стоили мне нескольких килограмм сожженных нервов. Сам момент появления идеи я пропустил и к последующим событиям оказался неподготовленным.
Для меня все началось с ворчания сварщика Игоря, по кличке “Горыныч” - за огнеопасную профессию и такой же выхлоп изо рта. Он недовольно бубнил о том, что какая-то падла с-с..тащила сопло газовой горелки и куда лично Игорь то сопло приварит к организму стащившего, когда его вычислит.
Вторым звоночком оказалась пропажа гибкого шланга высокого давления от компрессора. Обнаруживший осиротевший агрегат, наш обычно интеллигентнейший начальник вслух прилюдно сказал несколько таких слов, от которых у меня запотели защитные очки.
Последним сигналом оказалась временная пропажа Миши, но это случалось с такой регулярностью, что никого не насторожило.
Обнаружив Мишу в цеху после обеда, начальник, скучавший по нему с самого утра, неосторожно спросил:
- А где это ты, Мишенька, пропадал все утро?
На что услышал:
- А я, м-м-малость, кое-куда ... в больницу ходил, - Миша гордо прошествовал мимо и снова пропал.
Вечером после работы мы собирались провести ритуал распития вкусных и полезных алкогольных напитков на природе в близлежащем лесочке, почему-то называвшемся в нашем городе “Булонским”, несмотря на три тысячи километров дистанции до Парижа. Миша никогда не пропускал это мероприятие и обычно бежал впереди компании, радостно помахивая печенью и орошая слюной траву, но в тот вечер его с нами не было. Я было собрался поинтересоваться причинами его отсутствия у старших коллег, но тут мы вышли на полянку и обнаружили Мишу стоящим в ее центре - метрах в десяти от нас. У ног его лежала какая-то странная конструкция, издававшая зловещее шипение.
- Мужики, смотрите, сейчас ёо-о-о, - заорал Миша, поднося зажигалку.
Окончание фразы потонуло в жутком грохоте и в нашу сторону, издавая вой и шипение, начало быстро скользить что-то.
Толик мухой взлетел на куст бузины, где и повис лемуром, опасно раскачиваясь и постепенно опускаясь к земле. Игорь подпрыгнул и повис на ветке, растущей на высоте трех метров. Я же просто отпрыгнул за украшенное Игорем дерево, оставив в траве один кроссовок. Выяснилось, что мой выбор был наименее удачным. Шипящий объект, двигаясь странной изломанной траекторией, совершил неожиданный скачок, ударился в мое дерево, обвился вокруг него удавом и чем-то тяжело ударил меня в спину. После чего отпустил дерево и воздушным шариком упорхнул в небо.
- Морзе, ты полный урод! - сказал Толик, лежа на земле, но не выпуская из рук ветки бузины.
- Воистину, - подтвердил я, выходя из-за дерева в поясном поклоне, не имея возможности разогнуться от боли в спине.
Игорь поддержал нас с ветки жутким вращением глаз.
Мишу мы тогда не побили - мужики не смогли его догнать, а я не мог бегать, только небыстро ковылять на трясущихся ногах и подбадривать Толю и Игоря матерными стонами.
Оказалось, в этот раз Морзе родил гибкую ракету из старого алюминиевого баллончика, шланга компрессора, куска трубы и сопла от газовой горелки. Топливом послужил карбид, которого на складе была целая бочка. Каким-то чудом все остались живы и относительно здоровы.
Мишу после этого некоторое время называли Целковским, потому что “Циолковский” он правильно произнести не мог. А когда мы его спросили, зачем он в нас стрелял, Миша обиженно ответил:
- Не в вас, а в н-н-н-небо ... вот сюда, - и показал пальцем вверх.

У моих родителей жили-были дома турецкий кот Тос и кобель немецкой овчарки Байкал. Жили дружно, защищали друг друга на улице от пришлых. Породистые. Пёс был профессионально выдрессирован, как и положено серьёзной собаке. Умные животинки были. Ели по расписанию, каждый из своей миски.

Как-то раз мама, оставила в прихожей на полке (полметра от пола, не больше) прочный целлофановый пакет с полкило сливочного масла. Пошла переодеваться. Возвращается - пакет на полу. Пустой. Пёс спокойно (!) , безо всякого чувства вины ест масло. Кот резво прошуршал под диван, дикими прыжками пытаясь стряхнуть с ноги пакет из-под масла. Пустой пакет.

Мама опешила - пёс никогда бы не взял еды ни у чужого, ни с полки, ни со стола - как бы ему не хотелось - дрессировка. У кота не хватило бы сил за такое время разорвать плотный пакет.

Ребус разгадал папа, вернувшись с работы: имело место хитрая двухходовка.
Кот, понимая, что пёс масло с полки не возьмет, скинул пакет на пол. Если еда на полу в доме - это законный кусочек пса, это разрешено.
Пёс разорвал пакет, и они вдвоем с котом приняли маслица на грудь.

- Да ладно уж, - сказал папа, - не наказывай Байкала, он не виноват. Когда ему ещё достанется такое счастье - полкило масла! А вот кота лишаю вечернего пайка. Провокатор хитрожопый...

Вечером Байкал пошел на кухню за своим ужином, быстро умял полпорции и внезапно отошёл в сторону. В кухню зашёл понурившийся Тос. Видно было, что ему очень стыдно и неловко, но он подошёл и поел невкусной для него собачьей еды. Потом остатки мгновённо смёл Байкал.

И они улегись рядом - пёс на своей подстилке в прихожей и кот, положивший голову ему на переднюю лапу.
Уже лет десять нет в живых ни Тоса, ни Байкала - но где-то в семейных альбомах сохранилось это фото.

Конфеты «Горошек» и красный велосипед

«... дайте до детства обратный билет. Тихо кассирша ответит: - «Билетов нет...»


Где-то вдали прогудел призывно рожок.
Бабка, вручив чумазому пятилетнему пацану в драных шортах на лямках, жестяной бидон и деньги, строго сказала:
-Сбегай, купи керосину. Да, сдачу не забудь.
Пять лет, это возраст! А покупка керосина, это ответственность.
Насвистывая, и размахивая бидоном, мальчишка пробежал по пыльной дороге полтора квартала, и остановился у небольшой очереди. Ему нравилось, как наливают керосин. Пена, наливающегося в мерник керосина, и его запах говорили о том, что будут гореть примусы, керосинки и керогазы в коридорах его многосемейного дома. А значит, будут готовиться борщи и каши. И вариться ароматное варенье и компот на общем дворе.
Летом все варочные приборы вообще выносились из общих коридоров дома и устанавливались возле сараев, служивших в течение теплого времени летними кухнями.
Купив керосин, полюбовавшись на его струю, поднимавшую пену в мерной кружке, мальчишка, аккуратно держа бидон в вытянутой руке, осторожно ступая босыми ногами по щиколотку в пыли, добрался до дому.
А солнце палило все сильнее и сильнее. Жарким выдалось лето 1959 года.
-Сдачу не забыл?
Он протянул бабке несколько монет. Бабка вытащила из кармана фартука платочек, и развязав узелок аккуратно положила к хранившейся там мелочи сдачу.
- Иди в сарай, поспи. Вечером грядку надо полить будет.
Мальчишка с удовольствием заскочил в прохладу саманного сарая.
За старой тюлевой занавеской, в прохладном полумраке, на глиняном полу, стояла койка с панцирной сеткой, накрытая вытертым и выцветшим байковым одеялом.
Он с удовольствием растянулся на ней. Устал. Но в пять лет от роду словосочетание «тихий час» было ненавистным. Как можно спать днем, когда столько много интересного. Через один забор автобаза, через другой колхозные мастерские. И до аэродрома рукой подать, если пацаны повзрослей с собой возьмут. А тут, иди, поспи. Поесть бы чего-нибудь.
Он осторожно, чтоб не громыхнуть, поднял крышку кастрюли, где хранился хлеб. На дне лежал небольшая краюшка. Сглотнув слюну, закрыл крышку, отодвинул занавеску и, увидев, что бабки нет рядом с сараем, выскользнул во двор.
Но тут послышался какой-то непонятный шум за домом. И из-за угла появился весело улыбающийся отец. Здоровый, он, неуклюже согнувшись, выкатил, держа за руль велосипед. Красный, трехколесный велосипед с нарисованным мишкой на передней части рамы.
У мальчишки перехватило дыхание. Сбылась его мечта. Эх, еще бы «ЗиМ» управляемый. Но игрушка не велосипед, а только игрушка.
Теперь он наравне с другими пацанами, у кого есть велики, будет носиться по улицам.
Прошло совсем немного времени, и мальчишка попросил отца убрать одно колесо.
-А не рано? - спросил отец.
Но колесо снял. Велосипед стал двухколесным. Он целыми днями носился по улицам, падая, сбивая локти и коленки, осваивая двухколесную технику.
И вот однажды...
Он несся под горку по тротуару, когда на его пути вырос, как из-под земли здоровенный мужчина. Играючи остановив одной рукой мчащийся велосипед, удержав другой едва не упавшего мальчишку. В солдатской форме без погон, в сапогах, хоть и было лето. Это был его дед Михаил, бабкин брат.
-Здорово, внук! Бабушка дома?
-Ага!
-Ну, раз ага, вот тебе три рубля на конфеты. Купи себе.
И не дожидаясь слов благодарности, прошел к дому, стирая носовым платком пот с лысой головы.
А мальчишка мчался по улице к единственному магазину, который почему-то назывался ТРЕТИЙ. Раньше он так далеко не ездил, но только там продавались конфеты.
Мысли роились в голове мальчишки, как пчелы. Он купит много конфет, и угостит всех. И в доме и друзей на улице. Да, конфеты, это не кусковой сахар, которым иногда его угощали. Это - ОГО-ГО!
Он подъехал к магазину одновременно с взрослым велосипедистом. Тот слез с велосипеда и поставил его, прислонив к стене магазина.
Мальчишка последовал его примеру, поставив своего маленького двухколесного коня рядом, вошел в магазин.
Он долго смотрел на прилавок, выбирая какие конфеты купить. Хотелось шоколадных, но выходило очень мало. А ведь надо угостить всех.
И выбор пал на конфеты под названием «Горошек». Их выходило много. Серовато-бежевого цвета, с кисленьким ядрышком, вот, что он купит. Хватит всем.
Продавщица видно была не в настроении. Свернув огромный кулек из серой, упаковочной бумаги, она насыпала его почти до верха драже, и в раздражении сунула его мальчишке.
Бережно прижимая его к груди, мальчишка потихоньку толкнул ногой двери и очутился на ступенях магазина. Из кулька выкатилось несколько горошин.
-Как же я повезу это на велосипеде?- мелькнуло у него в голове.
И тут взгляд упал на стену. У стены ничего не стояло. Ни взрослого велосипеда, ни его верного красного друга. Он широко раскрытыми глазами смотрел на дорогу. Может кто-то взял покататься, сейчас подъедет? Нет, никого близко нет.
Мальчишка медленно побрел на большую асфальтированную улицу, где ходили автобусы. Слезы медленно наполняли его глаза. Кулек с конфетами, прижатый к груди, стал рваться, и горошины падали сладкими градинами на горячий асфальт, образуя тонкую прерывистую неровную линию.
Дойдя до автобусной остановки, где стояло несколько человек, он уже рыдал в полный голос.
С трудом выяснив, что случилось, народ оказал посильную помощь.
У кого-то нашлась старая газета, из которой молодые женщины неумело свернули кулек и пересыпали остаток конфет. Мужчины, выбежав на проезжую часть, свистели в обе стороны, хотя на дороге никого не было.
А потом подъехал автобус, и все уехали.
Он стоял на остановке, худой, заплаканный пацан, до которого не было ни какого дела. Из газетного кулька продолжали сыпаться конфеты. Остановка была засыпана горошком. Мальчишка вытер слезы, шмыгнул носом, и скомкав кулек, поместившийся в маленьких детских ладонях, бросил его в урну. Сам не съел ни одной конфеты.
И хулигански сплюнув на тротуар, сунув руки в карманы шорт, медленно побрел домой, вздымая на дороге облака пыли босыми ногами.
Не было счастья, и не будет. А свое он получит дома. Он не боялся.