Сегодня по офису ходит молодой манагер, хвастает перед всеми новым авто, купленным в кредит, разумеется. Собственно, это первый новый автомобиль у него, до того все б/у были. И вот, на беду свою, он зашел в бухгалтерию, где его жестоко обломили наши девочки, в ответ на его восторги по поводу собственной крутости, заявившие:
- Прикольная расцветочка! Это же салатовый металлик, да? - и, добавили участливо, - Мама выбирала?

Охота за ушами

Хотелось убить медведя. Сейчас уже и не понимаю зачем. Но тогда, все три года, что жил в Якутии, очень хотелось убить медведя. Может, инстинкт предков вырвался из подсознания, а может, хотел доказать. Что? Кому? А они в этом нуждаются?
И не просто убить, а завялить ухо и повесить его на кожаном шнурке на шею. И когда я выйду из самолета в Пулково, весь из себя такой, с медвежьим ухом на шее, Питер увидит это и ахнет.
Встреч со зверем было несколько. Но все они получались какие-то кривые. С ушами явно не везло.
А ведь кто ищет, тот всегда найдет.
Вертолета не было уже больше двух недель. На складе оставались только консервированные овощи и гречка. Меню соответствующее. На первое овощи с гречкой, на второе гречка с овощами. На третье, слава богу, вода из лужи и без гречки. Но мои сто кило тупо хотели мяса.
Обстановочка на участке начала напрягаться. В том смысле, что я - и.о. начальника этого участка. Своих сорок человек прокормить бы, а тут еще строителей десяток прислали. А мужчины еще те. В смысле, крупные. Физическая работа на свежем воздухе пробуждает соответствующий аппетит. Мне еще голодного бунта не хватало. Надо сматываться.
Так, берем ружье и валим. На охоту валим. Если добуду, предпочтительно оленя, до отвала не накормлю, конечно, но уже кое-что, а если не смогу, так сделал все что мог, ребята.
На сегодня в арсенале серьезное оружие - двустволка вертикалка двенадцатого калибра и не пойми что - мелкашка «промысловка». Берем мелкашку. На оленя ее хватит, а на большее... только удачу спугнешь. Прошлый раз взял ружье. Из него бы по танкам стрелять, а вокруг одни куропатки. Зрение у меня неважное. Точнее, плохое. Очков нет. Рябчик от гнезда отманивает. Подпускает близко. Чтобы не промахнуться, подошел чуть ли не в упор и как влупил дробью за номером три. Так от птички только крылья и лапки остались. Вот бульон из когтей и перьев и похлебал. Добытчик хренов.
Отошел километров пять. Пейзаж как на Марсе. Тундра. Видимость миллион на миллион, а вокруг ни одной съедобной души. И вдруг, о чудо, еда бежит. Как-то так по касательной. До нее километр, а если я незаметно наперерез метров двести проберусь, она прямо на меня и выйдет.
Пригнулся, добежал до места встречи и залег в ямку. Сейчас оно прямо на меня выйдет, и тут уж промахнуться будет невозможно.
Отдышался и только тогда начало доходить, что-то тут не так. Олень если и бежит, то спина более-менее ровно идет, а этот зверь прыгает. Вспомнил про бинокль и аккуратненько из-за кочки посмотрел. Офигеть. Обалдеть. Блин. Ма-ма. На меня несся медведь. Самый настоящий дикий медведь.
Насчет еды я был прав. Другое дело, кто для кого будет едой.
Мне бы уматывать, а я наоборот чуть ли не в пасть залез. Медведю время сэкономил. Не надо гоняться за мной.
От неожиданности я встал. Зверюга тоже. Мне показалось или в ее глазах действительно светился разум. Ситуация патовая. И мы оба думали, как из нее выходить. Паники не было. Но мысли светлыми не назовешь. Это не просто медведь, до которого метров двадцать. Это медведица с двумя медвежатами. Им, наверное, годик. Человека первый раз видят. И поиграться им хочется. Дети, что с них взять. Идут ко мне, весело повизгивая. Я люблю детей, котят и щенков, но это не тот случай. Мамаша не разделяет их оптимизма и лапой придерживает то одного, то другого. Так или иначе, дистанция, и без того невеликая, сокращается. Я где-то читал, что поворачиваться спиной нельзя. Сразу нападет. Убегать бесполезно. Медведь лошадь на скаку догоняет. Пятиться не получится, не на асфальте. Упаду. А это сразу кирдык. Сожрет. Остается рукопашный бой. Но и здесь мои шансы более чем скромные.
При мне нож имени Гулькова и мелкашка, из которой даже не застрелиться. А застрелиться бы не помешало. Когда она рвать меня начнет, это будет, наверное, очень больно.
Как быстро думается. Всю жизнь назад прокрутил бы, но думалось про будущее. Никто не знает, где я. И если мы с зверюгой не найдем компромисса, то мои останки, а обязательно что-нибудь должно остаться, я невкусный и курю, даже не похоронят как положено. Черт, а я еще и не женат. Значит, не будет стоять у гроба вдова вся в черном, стройная и красивая. Последнее обязательно. Здесь можно детей добавить. Вдова «героя» должна быть красивой и печальной. Насчет «героя» какая то неувязочка получается. «На миру и смерть красна». Только мир где? Никто не увидит эту смерть. Да и не хочется как-то. Мне двадцать четыре. Может, еще пригожусь.
От всей этой безысходности повернулся спиной к потенциальной убийце и пошел. Да как-то не спеша. Бежать тоже нельзя, говорили. Да и по барабану все как-то. Дальше просто удивительно. Медвежата за мной увязались. Мамаша, конечно, за ними. Так все пять километров и шли караваном. Впереди я, возглавляя шествие. Сзади метрах в двадцати медвежата. За ними мать. Видимо, каким-то доверием прониклась ко мне. И особо их не сдерживала. Так в поселок и пришли. Только я с пригорка бегом бросился в балок за ружьем, а они остались стоять на возвышенности, чуя неладное. Скорей всего, людей и их берлоги первый раз видели, но догадывались, что хорошего от них мало. А мне уши нужны были.
Ружья не было. Видимо, Андрей проголодался. У Николаича тоже 12 калибр. Бегом к нему, там тоже самое. Да что ж вы сегодня все жрать хотите?
Медведи постояли на пригорке и стали спускаться к помойке. Ах, эти якутские помойки. О них бы поэму написать. Их чарующий запах кого только не приманивал. И лошадей, и песцов, про собак вообще молчу, а вот теперь и до медведей очередь дошла.
Моя суета и грохот банок на помойке привлек внимание жителей поселка. Геологи вышли из балков, лениво разглядывая животных. Этих и динозавр не удивил бы. Вышел Кардинал. Элитная лайка сына начальника экспедиции, привезенная из какого-то питомника. Посмотрел налево на медведей, посмотрел направо на сжавшегося кота. Прикинул, где будет выглядеть элитней, и потрусил направо.
Другое дело строители. Эти появились строем. В руках ружья неимоверного калибра. Они шли шеренгой к мишкам и делили роли. «Вася стреляет первым, Петя вторым». Пока очередь до последнего дойдет, первый перезарядить успеет. Пулемет какой-то.
Я влился в их ряд сбоку с пустыми руками. Не сразу, но они заметили это и задали законный вопрос, как это я такой смелый. Ответ соответствовал вопросу. «А я стометровку за 12 секунд бегаю». После такого ответа все дружно остановились. Ваня сказал: «Не сезон. Шкура у нее облезлая». Сеня подтвердил: «Да и медвежат жалко». Блин. Охотники. Вам бы на домашних уток охотиться.
Медведица, тем временем понимая, что тучи сгущаются, пытается увести детенышей со свалки. Только вытолкает одного наверх, на пригорок. Вернется за вторым, а первый уже прибежал к банкам с жирными остатки сгущенки. И так несколько раз.
Наконец случилось. Они втроем уходили из видимости.
Строители рассуждали о сохранении популяции медведей. Пес гонялся за котом. Я в очередной раз сожалел об ушах.
Счастливо вам, уши.

Кошачья история

Коты бывают разные. И судьбы у них разные.
Оставим в стороне элитных и породистых животных. Речь пойдет о бродячих, бездомных и немного о домашних котах.
Почти в каждом городском дворе есть своры котов. Банды такие. В солнечные дни они лежат под стенами домов, на скамейках и капотах автомобилей, греясь на солнце. А по ночам шарятся по подвалам и открытым балконам в поисках съедобного. В некоторых дворах обитают «кошачьи мамы», покупающие Кити-Кэт, и кормящие мяукающую ораву.
Некоторые коты, промышляют в частных домовладениях. Там легче украсть, поймать мышь или крысу, да и переночевать на чердаке дома или в сарае.
Есть категория, занявшая свою нишу возле магазинов и ларьков. Мясных, рыбных и просто продовольственных.
Но есть коты-одиночки. Они живут только охотой, сторонятся кошачьих компаний, обходят стороной помойки, и живут сами по себе. Гордые, сильные.
Прошлой зимой это случилось.
Холодная была зима. Форсунки в печах нашего старого дома горели почти круглосуточно, прогревая почти метровые кирпичные стены и поддерживая нормальную для жития температуру в квартирах.
А история началась задолго до зимы.
У нашей кошки случилась любовь с бродячим котом-одиночкой. Они не орали под окнами по ночам своих душевных песен. Не было кровавых схваток с соперниками. Просто кот приходил и садился под окнами, и терпеливо ждал, когда Зосю выпустят на улицу. Они ловко взбирались по стволу старого ореха и по ветке перебегали на крышу дома. И часами сидели на дымовой кирпичной трубе, прильнув друг к другу. Такая влюбленная пара.
Вскоре принесла Зося, как говорится « в подоле», четырех симпатичных котят.
Любовь, как ни странно не прошла. И коты продолжали встречаться.
Но часто в любви появляется третье лицо. И оно появилось. В виде абсолютно белой кошки с глазами кобры перед броском.
Попытки охмурить кота не увенчались успехом, и она злым взглядом наблюдала из-за конька крыши за влюбленной парой.
Пролетело лето, прошла дождливая осень, опять наступила зима. Зося округлилась и с уже трудом взбиралась по дереву на крышу дома. Все больше лежала на кухне в приготовленной коробке для родов.
Чувствовалось, что еще немного и очередное пополнение.
И потихоньку начинала болеть голова, куда девать потомство. Из кухни ее старались не выпускать, чтобы случайно не родила на чердаке. Но все же она сумела выскользнуть на волю.
Взобравшись на крышу, она взгромоздилась на трубе, ожидая своего возлюбленного. Внезапно тень мелькнула над крышей. Белая кошка стрелой пролетела в воздухе, столкнув Зосю в дымоход.
Раздался отчаянный крик и из трубы повалил черный дым.
На крышу влетел опоздавший кот, чуть не сбив белую кошку. Та быстро спустилась на землю и помчалась в сторону сараев.
Кот метался вокруг трубы, громко мяукая, не в силах ничем помочь.
Всю ночь он сидел на крыше возле трубы. А утром исчез. Больше его никто не видел.
Вернувшийся вечером сосед достал из дверцы дымохода обгоревшее тело Зоси.
Не видели больше и белую кошку.
Лишь летом на чердаке одного из сараев соседи случайно обнаружили уже высохший кошачий труп когда-то белой кошки.
P. S. О Зосиных детях.
Один кот живет у тещи. Мощный строптивый, независимый. Весь в отца.
Двое - кот с кошкой - остались жить дома. У них братская любовь.
Ну, а четвертый? Его просто украли.
Вот и всё!

Очерк об Олимпиаде

Олимпийский месяц пролетел как один день. Отшумели страсти по подготовке объектов к Играм, не слышно звона мечей защитников и критиков организации транспортных систем, уже убрали сломанные копья сторонников и противников проведения Зимних Игр в субтропиках. Игры состоялись. Мы были их частью. Мы сделали то, что было в наших силах, чтобы эти Игры запомнились нашим гостям как светлые, яркие и теплые.
В своем очерке я хотел бы рассказать о тех задачах, которые волонтеры-ассистенты выполняли для создания комфорта и уюта нашим швейцарским гостям в прибрежной олимпийской деревне. Каждый день вокруг нас и наших гостей происходило множество событий, серьезных и веселых, радостных и не очень приятных. Возможно, кто-то, обладая ярким литературным талантом, смог бы написать целый роман о времени, проведенном на Олимпиаде. Я же в своем очерке хочу отразить наиболее запомнившиеся мне моменты февраля 2014 года. Я разобью свое повествования на несколько отрезков. Это не значит, что, кроме приведенных событий, с нами ничего не происходило, - эти отрезки, по моему мнению, смогут достаточно полно передать круг поручений, адресованных нам, и то желание и участие, с которыми мы подходили к их выполнению.

Часть 1. Кофе с шоколадом

Задания волонтерам выдавали заместители начальника швейцарской спортивной делегации Ральф Штокли и Сара Хасельбахер. Они оказались ребятами ответственными, но веселыми, и в нашей команде сложилась очень теплая, почти родственная, атмосфера. Все поручения швейцарцев воспринимались как просьбы родни и друзей, когда ты сам себя мотивируешь таким образом, чтобы не только выполнить поручение в полном объеме, но еще и добавить что-то от себя, что пойдет на пользу делу.
На второй день после знакомства с делегацией и еще до приезда спортсменов к нам подошел Ральф:
- Ребята, у меня для вас есть серьезное поручение: нужно привезти кофе...
- Кофе так кофе, не проблема, - подумалось нам.
Проблема заключалась в объемах этого кофе. Швейцарцы заказали из Москвы партию кофе в капсулах для кофе-машин в размере 20 ящиков и 8 кофе-машин. Заказ прибыл на склад в Сочи, и его нужно было оплатить, привезти и распределить по прибрежному и горному кластерам. Если до этого мы знакомились с транспортной системой Большого Сочи, перемещаясь на VW Touareg, то теперь задача силами одной такой машины не решалась. Среди заказанных швейцарской делегацией машин было два микроавтобуса VW Caravelle, в обиходе - «маршрутка», один из которых и был нам выделен в качестве грузовика. До того дня маршруток я не водил.
Но задание получено, его хочется выполнить непременно с блеском, и мы с коллегой-волонтером Димой Корниловым выдвинулись в Сочи за кофе. Потом оказалось, что маршрутку, да еще и с механической коробкой передач, водить никто, кроме нас, не решился - все предпочитали Туареги. Поколесив по городу, порадовавшись наличию выделенной полосы для олимпийского транспорта, добрались по указанному в накладной адресу. Было довольно некомфортно впервые перемещаться на такой крупной машине в плотном потоке и среди беспорядочно припаркованных в центре Сочи машин.
Приехали, приступили к погрузке кофе. Тонкость момента заключалась в том, что в накладной было указано количество капсул кофе по типам, а принимать нам пришлось упакованные ящики по количеству грузовых мест. На сразу возникший вопрос: «А действительно ли в этих ящиках заказанное количество кофе?» был получен уверенный ответ: «Обижаете! Наша фирма работает как часы!» Мамой, правда, не клялись. Дима, как экспедитор, по всем документам проверил тип и количество ящиков кофе, коробок с кофе-машинами, но вскрывать опечатанные ящики не решился и доверился представителям фирмы-поставщика. Как позже выяснилось, зря.
Первой точкой, куда нужно было всенепременно доставить кофе, была горная олимпийская деревня. И если на территорию прибрежной деревни продукты питания могли завозить только сами представители олимпийских комитетов и спортсмены, то в горную деревню мы на маршрутке заехали без особых проблем. Естественно, и нас, и машину детально досмотрели, но к коробкам с кофе после их осмотра служебной собакой претензий не имели.
Поднявшись в дом швейцарской сборной, мы приступили к дележу доставленного кофе. Весь кофе распределялся по количеству капсул между прибрежной, горной и дополнительной горной деревнями. Вот тут и выявилась недостача. Три раза всё пересчитав, осмотрев все закоулки комнаты, где делили кофе, спустившись и перевернувши вверх дном машину, пришлось констатировать, что 200 капсул кофе - одна полная коробка - отсутствуют. Было очень обидно: первое серьезное задание и такая промашка. Дима, переживая оплошность, принялся звонить представителям как фирмы-отправителя в Москве, так и в их отделение в Сочи. После всех выяснений, уточнений и проверок фирма согласилась бесплатно восполнить недостаток. За дополнительной коробкой кофе предстояло съездить на следующий день. Ральф отнесся спокойно к возникшим затруднениям: основная часть кофе доставлена, а недостающее - завтра, так завтра.
Наутро нам была поставлена поистине стратегическая задача: на склад в сочинском аэропорту прибыл груз. Швейцарский шоколад. Из Швейцарии. Все члены НОК (национального комитета), заслышав про шоколад, сразу отмечали, что наше задание сверхважное, и без этого шоколада будет поставлено под угрозу качественное выступление швейцарских атлетов на Играх. Сразу оговорюсь, что все это подчеркивалось не для запугивания (нас шоколадом не запугать!), а для возбуждения в нас дополнительного чувства ответственности.
А шоколада этого было всего ничего - 180 кг.
Покружили по складским территориям аэропорта, нашли нужный ангар. Грузовая паллета была упакована и опечатана. Так как на этот раз поштучно количество коробок конфет указано не было, распечатывать паллету для проверки не стали, лишь проверили вес груза. Начали прикидывать, как быстрее и проще его загрузить в нашу маршрутку. Видя предполагаемый объем загрузки, мы сняли задний ряд сидений маршрутки. Примерившись к паллете, обнаружили, что по ширине она должна поместиться целиком в багажное отделение нашей машины. Водитель погрузчика с нами согласился и аккуратно на вилах положил паллету в салон машины через заднюю багажную дверь.
Доставить шоколад предстояло сначала в прибрежную деревню. Здесь нас выручили волонтеры службы логистики, подсказав, какие пропуска и каким образом нам нужно получить, чтобы попасть на территорию деревни. Быстро выгрузив порцию шоколада в доме швейцарской сборной в прибрежке, мы рассчитывали так же быстро управиться и в горной деревне.
Не тут-то было. То ли правила доступа в деревню со вчерашнего дня (когда мы завезли кофе) изменились, то ли сотрудникам безопасности поступило новое распоряжение насчет провоза продуктов питания, но нас так просто внутрь деревни пропускать не хотели.
Сначала начались звонки представителям швейцарской делегации с вопросами: «Действительно ли они оформили заявку на проезд в деревню или нет?» По словам швейцарцев, заявка была оформлена, но на КПП почему-то о ней ничего не знали. Так как стоять в ожидании на КПП нам запретили, мы решили разделиться: Дима пошел в швейцарский дом выяснять, каким же образом можно проехать в деревню, мне же с машиной пришлось спуститься вниз в поисках подходящей площадки для ожидания. На узком горном серпантине это было не так просто, тем более что мы оказались не единственными в тот день, кого не пустили внутрь деревни.
Два раза Дима мне перезванивал и сообщал, что заявка пришла, два раза я возвращался на КПП и снова меня не пускали. На третий раз я сказал, что никуда больше от КПП не поеду, припарковался в стороне, и пошел добиваться условий проезда со своей стороны, снизу по иерархической лестнице службы безопасности. Четких правил проезда и провоза никто не озвучил. Уже успели смениться охранники и волонтеры на КПП, а мы все выясняли, как нам провезти шоколад. Уже все охранники и сотрудники полиции знали мою машину и уже сами периодически подходили и интересовались, не пришла ли наша заявка и можно ли нас пропускать. После трех часов ожиданий и переговоров, после вмешательства представителей оргкомитета, отвечающих за работу с НОКами, был достигнут компромисс: мы разгружаем шоколад перед КПП, проносим коробки через рентген, на пустой машине заезжаем в деревню и, если с коробками все в порядке, загружаем их обратно.
Когда я проезжал КПП, меня приветствовали все сотрудники и волонтеры службы безопасности. Я наконец-то попал внутрь деревни. Очень приятно и неожиданно было ощущать поддержку с их стороны, и за эту помощь я им благодарен.
Измотавшись за этот день, мы впервые получили разрешение Ральфа поехать в нашу гостиницу на машине с уговором вернуться на ней утром. Впоследствии, мы довольно часто пользовались машинами нашей делегации, чтоб добраться домой поздно вечером, а потом вернуться в утреннюю смену.
Уже разгрузив весь шоколад и спускаясь из швейцарского дома к машине, чтобы ехать домой, мы случайно встретили одного из наших инструкторов, проводивших в Москве тренинги для волонтеров. Увидев нас, она поинтересовалась, не мы ли те швейцарцы, которые сегодня целый день на машине, полной шоколада, прорывались в горную деревню? Так, в стремлении во что бы то ни стало выполнить задание, мы прославились среди совершенно неожиданных людей.

Часть 2. Велосипеды

Прибрежная деревня и олимпийский парк занимают довольно значительную площадь. Отдельные сборные, например, Финляндия и Голландия, заранее подумали о перемещении своих атлетов по территории деревни и привезли свои велосипеды с собой. Они радостно рассекали по дорожкам и тротуарам на зависть всем «невелосипедным» сборным. К слову сказать, оргкомитет предоставлял услугу проката велосипедов, для этого был создан специальный сервис, который занимался сборкой и обслуживанием велосипедов. Но швейцарцев прокат не устраивал, им хотелось иметь свои велосипеды, чтобы можно было ими пользоваться в любое время суток. Поэтому вполне ожидаемо задача добычи велосипедов была поставлена волонтерам. Решили ограничиться партией в 25 самых дешевых дорожных велосипедов в надежде, что уж 10-то дней они прослужат при любом раскладе.
Попытка найти указанную партию велосипедов в районе Сочи особым успехом не увенчались. Велосипед оказался настолько популярным видом транспорта, что все их залежи во всех окрестных магазинах и складах были уже исчерпаны другими сборными и просто частными лицами. Самой близкой фирмой с нужным нам количеством велосипедов оказалась фирма в Краснодаре. Они согласились доставить заказанную партию в свой филиал Туапсе - ближе к Сочи они подъехать не могли, олимпийского пропуска на машину у них не было. Была найдена логистическая фирма с нужными пропусками, договорились о встрече в Туапсе и перегрузке коробок с велосипедами из одного грузовика в другой. Мы с Димой выдвигались на Туареге туда же с оплатой заказа и для проверки груза. Прикинули расстояние по карте, оказалось всего около 200 км в один конец. Дорога своими крутыми поворотами, подъемами и спусками 3.5 часа испытывала на крепость наши желудки и вестибулярные аппараты. Наверное, в другой раз я десять раз подумаю перед тем, как ехать из Туапсе в Сочи на машине. Но сейчас у нас было поручение и другой дороги не было.
Мы задержались с выездом из олимпийской деревни, поэтому к оговоренному времени не успевали добраться до Туапсе. Позволили водителям двух грузовиков встретиться самостоятельно и перегрузить коробки из одной машины в другую, не дожидаясь нас.
В Туапсе мы встретились с представителем фирмы, образца велосипеда, которые мы приобрели, у них в магазинах не оказалось, посмотрели похожий. Опять получалась сделка на доверии. В Туапсе остановились на обед, перевели дух перед долгой обратной дорогой.
Оплаченный груз добрался до деревни в восьмом часу вечера. 25 разобранных и упакованных в коробки велосипедов в швейцарский дом доставила уже внутренняя служба логистики.
Велосипеды предстояло собрать. Поскольку среди волонтеров сборной Швейцарии технарь был я один, право организации техпроцесса сборки было радостно делегировано мне. Нам повезло, что вместе со своим личным велосипедом Ральф привез чемодан с инструментом и насос. Без этих полезных вещей организовать автономность эксплуатации велосипедного парка было бы намного сложнее.
Разобравшись с конкретной конструкцией на примере первого велосипеда, удалось наладить процесс сборки таким образом, чтобы тратить по 15 минут на велосипед при сборке вдвоем. Кроме «сборочной линии» была налажена «испытательная служба», которая по итогам обкатки каждого велосипеда выдавала рекомендации по настройке и, если замечаний не было, наклеивала флажок Швейцарии на переднее крыло как штамп ОТК.
Так как у нас были и другие не менее важные поручения, в первый день мы собрали 13 велосипедов. Спортсмены очень обрадовались возможности на них прокатиться и тут же расхватали все готовые велосипеды. На следующий день мы запланировали закончить сборку остальных велосипедов.
Утро следующего развенчало наши мечты о сборке других 12-ти велосипедов. Все велосипеды, стоявшие у дома швейцарцев, были неисправны. Самой главной проблемой стали лопнувшие (именно лопнувшие, а не проколотые) камеры колес и сорванные резьбы крепления педалей и в двух случаях - руля. Но раз уж я взял на себя эту ношу, бросать ее было не с руки. Провел оценку повреждений, прикинул свои возможности по ремонту, составил список материалов, необходимых для приведения к нормальному бою наличных велосипедов. Позвонив в деревенский «велосервис», убедился, что помощи от них не дождаться. Пришлось ехать в Адлер за покупками, благо, что руководители швейцарской делегации согласились компенсировать расходы на содержание велосипедов. После приобретение дополнительных камер, болтов, шайб и гаек, мне удалось устранить все неисправности наличных велосипедов. В тот день мы собрали еще 7 велосипедов.
Адекватно оценив качество велосипедов и характер их эксплуатации, мне пришлось добавить еще один пункт к списку наших ежедневных обязанностей: осмотр всех наших припаркованных велосипедов на наличие повреждений и неисправностей.
Следующее утро принесло мне еще партию неисправностей. В условиях отсутствия ремонтных комплектов пришлось два велосипеда оставить на запчасти. Зато после этого все наличные велосипеды оставались в строю до самого закрытия Олимпиады. Девочки-хоккеистки с удовольствием пользовались собранными нами велосипедами, и я удостоился отдельных теплых слов от них за сборку и ремонт велосипедов. Было приятно, что тут скажешь.

Часть 3. Хоккейная бронза

Несколько слов о тех ежедневных рутинных, но таких важных обязанностях, которые были нам поручены на протяжении всего периода пребывания атлетов в олимпийской деревне.
Так получилось, что дольше всех в доме Швейцарии в прибрежной деревне прожила женская хоккейная сборная. До этой олимпиады я относился к женскому хоккею скорее снисходительно, уделяя ему минимум внимания, особенно на фоне хоккея мужского. Когда приехали хоккеистки, было просто интересно посмотреть, как они играют и на что могут претендовать. Поэтому, подстроив свое рабочее время, мы посетили их первую тренировку на «Шайбе», благо аккредитация позволяла нам проходить почти повсеместно.
Тогда мы еще не были знакомы ни с кем из девочек. Наблюдая за их тренировкой, приходилось испытывать смешанные чувства: вроде смотришь хоккей, скоростную силовую игру, а все действия на площадке выполняют девчушки, с трогательными хвостиками из-под шлемов, с накрашенными ресницами под защитными масками. Как они искренне радовались, когда у них получалось то, что требовал тренер!
Потом мы встретили канадских хоккеисток и решили, что мы обязательно будем поддерживать наших швейцарок в игре против этих мужиковатых теток из Канады.
В доме швейцарской сборной две комнаты были выделены под комнаты отдыха для двух хоккейных команд: мужской и женской. Два раза в день мы обходили эти комнаты, проверяли наличие воды, сока, молока, кофе, чая, если надо, то просили горничных прибрать в комнате. И если мужики-хоккеисты, половина из которых играет в НХЛ, не требовали особого комфорта и в случае чего сами могли решить свои бытовые проблемы, то с девочками, 80% которых впервые приехали на такой крупный турнир, как Олимпиада, мы старались быть максимально обходительными. Зная их распорядок дня, старались не шуметь в часы их отдыха. Их просьбы всегда были в приоритете, будь то починка велосипеда, доставка сока, молока, конкретного вида кофе, или помощь в настройке телевизора.
Мы посетили все игры женской хоккейной сборной Швейцарии, какие смогли. Мы срывали голоса воплями «Hop, Suisse!» на трибунах и к третьему периоду уже все русскоязычные болельщики переживали за нас и поддерживали наших швейцарок.
Девочки проиграли все игры на групповом турнире.
Но из-за особенностей турнирной сетки они все равно прошли в четвертьфинал, хоть и попали на заведомо более сильного соперника - победителя другой группы. По воле случая этим соперником стала сборная России. Ральф поделился с нами билетами на этот матч. То был сложный выбор, за кого болеть сегодня: за наших или за «наших»? Переживали за всех, встречали аплодисментами любые удачные действия игроков двух сборных. Наблюдая за игрой швейцарок, с удивлением отметил, что девочки-то сыгрались и уже могут за себя постоять и дать отпор, в отличие от первой игры с Канадой.
В женском хоккее все самое интересное происходит в третьем периоде. И если в первых двух периодах игра может местами напоминать фигурное катание с клюшками и шайбой, то в третьем периоде накал страстей зачастую превосходит напряженность матчей мужских команд. После двух периодов швейцарки выигрывали 1:0, забросив по большому счету случайную шайбу. Россиянки атаковали, но без особого задора. К началу третьего периода выяснилось (неожиданно), что России надо забивать, если они хотят проходить дальше. Вот тут и настал звездный час вратаря сборной Швейцарии Флоры Шеллинг. Она поймала кураж, ее игра завораживала: своими четкими своевременными и самоотверженными действиями она напоминала тигрицу на защите своего выводка. Отразив шквал бросков, Флоре удалось сохранить свои ворота нетронутыми. Сборная России уступила дорогу к олимпийским медалям швейцарским девочкам.
Но до медалей еще надо было добраться. После победы по команде Ральфа мы распаковали ящики с шоколадом и порадовали своих подопечных заслуженными сладостями.
Приближались самые ответственные матчи. Напряжение в воздухе на третьем этаже, где жили хоккеистки, росло от часа к часу: появилась реальная возможность заработать медали там, где о них даже не думали. Мы старались лишний раз не пересекаться с игроками, чтоб даже не иметь возможности помешать им готовиться к решающим матчам. Но обязанности по содержанию комнаты отдыха выполнялись все так же четко и беспрекословно.
Полуфинал Канаде проиграли. Но эта игра уже не шла ни в какое сравнение с первой игрой на групповом этапе. Да, уступали в классе, но самоотдача была на высоте. И снова в третьем периоде все неканадцы на арене поддерживали сборную Швейцарии.
После это игры напряжение и нервозность рассеялись. Хоккеистки чаще попадались нам на прогулке, улыбались, смеялись, чаще обращались к нам по всяким мелочам. Не было похоже, что впереди решающая игра.
Матч за бронзовые медали я посмотрел позже, уже в записи. Выполняя другие поручения, я отслеживал только изменения счета по интернет-трансляции. К началу третьего периода проигрывая 2:0, швейцарки победили 4:3.
Сказать, что это был праздник, значит, не сказать ничего. Девочки сразу стали героинями всех швейцарских телеканалов, их поздравляли все, начиная от хоккеистов-мужчин, и заканчивая президентом Швейцарии. Победу праздновали широко, с русским размахом, вплоть до купания в бассейне на территории деревни рядом с домом швейцарской сборной.
Хоккеистки уезжали последними из спортсменов, уже после закрытия Игр. Очень тепло прощались с нами, благодарили за сок, кофе, шоколад и отдельно - за велосипеды. Все-таки на их бронзовых медалях есть отпечаток и нашего труда.

Часть 4. Беттина Грубер

До того дня я и не подозревал о существовании в сборной Швейцарии лыжницы по имени Беттина Грубер.
В тот день Ральф попросил нас на всякий случай поприсутствовать в аэропорту и помочь нашим волонтерам из горной деревни проводить швейцарских лыжников, закончивших свое выступление. Все отъезжающие уже зарегистрировались, сдали в багаж все свои полторы тонны лыж. Мы было собирались уже ехать обратно в деревню, как к нам подбегает Ральф и без своей традиционной улыбки озабоченно спрашивает, кто сегодня на Туареге. На Туареге был я. Ральф: «Наша девочка плохо себя чувствует, надо пулей везти ее в деревенскую поликлинику». Из зоны вылета, придерживая с двух сторон, вывели девушку. Выглядела она, действительно, неважно.
Аккуратно положили девушку на заднее сиденье в Туареге, Ральф сел на переднее сиденье и махнул: «Гони!» Я постарался хоть и быстро, но аккуратно, без резких движений, не причиняя дополнительных неудобств пассажирке, добраться до деревни. По пути Ральф вызванивал всех доступных врачей сборной.
В этот день должен был состояться матч за бронзовые медали у хоккеисток, врач хоккейной сборной уже готовился к этой игре, когда его сорвали срочным вызовом в поликлинику деревни.
Когда добрались до Центра Приветствий - главного входа в олимпийскую деревню, Ральф попросил проводить их в поликлинику и присутствовать там в качестве переводчика. Вот тут нервозность передалась и мне. Судорожно начал вспоминать все медицинские термины, которые я знал на английском языке.
На служебном гольф-каре, который на выделили волонтеры возле Центра Приветствий, подвезли лыжницу к поликлинике. Видимо, у врачей в поликлинике было не очень много работы, поэтому на наш случай сбежались все свободные медработники. Начали с кабинета хирурга. Не нужно было быть психологом, чтобы сразу заметить, как было больно и страшно этой швейцарской девушке в окружении незнакомых русских врачей. Взял ее за руку и постарался максимально подробно где словами, где жестами переводить такие простые в русском языке и, от волнения, ставшие такими незнакомыми в английском языке слова.
Описали проблему, сделали все анализы, сделали рентген и УЗИ, появился доктор хоккейной сборной, выдернутый с предматчевой подготовки, Беттина успокоилась, и, хотя боль явно не проходила, опаска и тревога в ее глазах начали пропадать.
С подозрением на аппендицит врачи решили на скорой отправить спортсменку в больницу в Адлер. Пока оформляли все сопроводительные документы, с гор спустился доктор лыжной команды Швейцарии в сопровождении нашего швейцарского волонтера, более подходившего на роль переводчика, чем я. Беттину увезли в больницу, и мое участие в этой истории закончилось. Но закончилось лишь на этот день.
На следующий день я был в утреннюю смену, и мне предстояло везти доктора к Беттине в больницу, чтоб справиться о ее самочувствии, проведать и просто морально поддержать и развеять. По пути я предложил купить букет цветов, доктор со мной согласился.
Для иностранных атлетов к Олимпиаде был выстроен и оборудован отдельный корпус городской больницы Адлера. Обстановка и обслуживание выгодно отличались от тех больниц, что я посещал ранее. Медсестра проводила нас с доктором, в халатах и бахилах, до палаты и строго-настрого запретила уходить до того, как появится лечащий врач. Мы и не собирались так рано сбегать, беседа с врачом числилась одним из самых важных пунктов нашего задания.
Беттина не ожидала нас увидеть и просто засветилась радостью, когда мы с шумом и цветами вошли к ней в палату. Пока Беттина что-то взахлеб рассказывала доктору на немецком, я, в ожидании врача, пообщался с медсестрой и пристроил букет цветов в банку с водой.
Пришел лечащий врач - жизнерадостный мужчина лет 35-ти, поздоровался с нами, узнал, что я буду переводчиком, и провел для нас лекцию о том, что же случилось с нашей лыжницей, и что, по его мнению, следует делать дальше. Сегодня я уже был спокоен, поэтому английская речь давалась мне без запинок и судорог. Я не стал вдаваться в медицинские подробности, тем более, что доктор сборной получил на руки результаты всех анализов и уже составил для себя медицинскую картину произошедшего, а просто сообщил, что аппендицит не подтвердился, все необходимые процедуры уже сделаны, и хотя врач рекомендует еще на денек задержаться под его присмотром, решение о продолжении лечения может принять сама больная. Услышав это, Беттина переглянулась со своим доктором, дождалась от него утвердительного кивка, и заявила, что лучше она дождется своего завтрашнего самолета в олимпийской деревне. Лечащий врач не стал препятствовать и отправился готовить документы на выписку.
Через 40 минут мы уже выходили из ворот больничного двора.
На этот раз Беттина попросила занять переднее сиденье нашего Туарега и всю дорогу с интересом рассматривала происходившее вокруг машины. При пересечении самого загруженного перекрестка Адлера я был вынужден извиниться за действия окружающих водителей, а так же за свои действия: пришлось последовать примеру всех вокруг, чтобы проехать тот перекресток. Пассажиры восприняли эти действия как часть местного колорита и не возражали.
Приехали в Олимпийскую деревню. Теперь моя пассажирка имела неограниченную возможность все подробно рассмотреть: всю Олимпиаду она провела в дополнительной горной деревне и днем в прибрежке оказалась впервые. Провел для нее небольшую экскурсию, проводил их с доктором до столовой для атлетов, а сам с вещами Беттины направился в дом швейцарской сборной, чтоб проверить готовность комнаты для нашей новой постоялицы.
Вернулись из столовой Беттина и доктор. Я рассказал, где что в доме находится, куда и к кому обращаться в случае возникновения каких-нибудь потребностей. Поинтересовался, что из питья принести ей в комнату, принес заказанный гостьей сок и воду. От шоколада отказалась, сказала, что того шоколада, что мы привезли в горную деревню, было более чем достаточно, и хотя он очень вкусный, смотреть они на него уже не могут. Показал, как пользоваться тем хитрым телевизором, что стоял в этой комнате, и оставил спортсменку отдыхать.
Вечером Ральф выдал мне другое важное поручение на следующее утро, поэтому вопреки нашей с Беттиной договоренности, в аэропорт отвозить ее буду не я. Об этом я написал короткую записочку и, чтоб не тревожить гостью, подсунул записку под дверь ее номера.
Беттина улетела в Швейцарию, а мне передали открытку, ею подписанную.
Эта открытка по ценности не идет ни в какое сравнение с остальными открытками, которые нам подписывали швейцарские атлеты. Эта открытка - мой самый ценный сувенир с прошедшей Олимпиады, как признание того, что мой труд нашел отклик в сердце как минимум одного гостя наших Игр, признание того, что я выполнил поставленную перед всеми волонтерами задачу: мне удалось подарить тепло, проявить гостеприимство, скрасить вынужденные неприятности, сделать эти Игры приятным воспоминанием для всех, кто принимал в них участие.

Бабушка

‒ Ну, со свиданьицем! ‒ сказал я, и наши запотевшие кружки, соприкоснувшись, глухо звякнули.
Говорят, правильно пить пиво надо так: залпом ополовинить кружку, остановиться и, дождавшись отрыжки, по опущениям от нее определить качество напитка. Еще один момент − знакомый бармен советовал заранее примириться с тем, что практически все разливное «чешское» пиво в московские заведения доставляют из Калуги. В общем, в наших условиях главное уловить степень свежести пива, чтобы поход в пивную не принес разочарования.
В этом отношении ресторанчик, где мы обосновались, не подвел ‒ пиво оказалось приятным на вкус, как и поданные к нему картофельные пирожки. Комфорт в общении дополняло то обстоятельство, что в зальчике для некурящих кроме нас двоих был всего один человек.
Мужчина солидной комплекции (таких принято называть «босс»), с гривой рыжих, но с частой проседью волос, обосновавшись в дальнем от нас углу, энергично расправлялся с куском мяса. От этого занятия его периодически отвлекали звонки лежавших на столе двух мобильных телефонов. К счастью, сигналы вызова были настроены на минимальную громкость, а разговоры сводились к коротким «да», «нет» и «скоро буду». Нашей беседе это нисколько не мешало.
Лишь первый раз услышав голос мужчины, Олег, мой товарищ по застолью, как бы невзначай обернулся и бросил короткий взгляд на нашего соседа. Мы с Олегом, попав в одну группу еще на первом курсе института, как-то сразу сдружились. Не помешала и разница в возрасте ‒ Олег поступил, отслужив срочную во флоте. Потом были аспирантура и работа на одной кафедре, пока я для себя окончательно не решил, что научная общественность легко переживет мой уход. Со временем мы стали видеться гораздо реже, два-три раза в год, и вот эта была одна из таких встреч.
‒ Что нового пишешь? ‒ спросил Олег, оставив кружку. ‒ Арина читала в метро твою новую книгу. Так увлеклась, что проехала нужную станцию. Просила передать свой восторг.
Традиционно я дарю ему каждую из моих опубликованных книг, хотя прекрасно знаю, что беллетристику он не жалует, предпочитая тратить время на чтение научной литературы. Утешает, что хоть его жена читает мои опусы.
‒ Издательство предложило, ‒ ответил я, ‒ состряпать что-нибудь про попаданцев.
‒ Это кто?
‒ Понимаешь, ‒ я принялся терпеливо объяснять, ‒ есть сейчас такая отрасль в фантастике. Наш современник непонятным образом либо сам переносится в прошлое, либо его сознание внедряется в какого-нибудь персонажа. Естественно, лучше всего для этого подходит царь или не меньшая по значимости фигура. А дальше стахановская работа на благо России, индустриализация, реформа армии и флота, одоление всех внешних и внутренних врагов. Есть еще направление ‒ герой оказывается в канун или в начале Великой Отечественной войны...
Меня прервало появление официантки. Она поставила перед нами тарелки с горячими блюдами и поспешила на зов рыже-седого господина. Олег отсалютовал мне кружкой, я ответил, и мы сделали несколько глотков.
‒ Вообще-то я в детстве о таком читал, ‒ сказал Олег, принимаясь за шницель. ‒ У Лагина, автора Старика Хотаббыча, если я не ошибаюсь, был роман о парне, провалившемся в конец девятнадцатого века. Он еще на московской улице с молодым Лениным встретился и стал спрашивать совета: мол, если точно знаешь, когда народ победит, надо ли участвовать в борьбе?
‒ Абсолютно верно, ‒ кивнул я, ‒ только по законам нынешнего жанра всех главных революционеров следует задушить в колыбели или, по крайней мере, использовать их энергию в мирных целях. Например, пристроить Ленина на работу в охранное отделение, а Сталина сделать министром по делам национальностей. Словом, никакого социализма, а сплошной капитализм с человеческим лицом.
‒ А ты что с ними собираешься сделать?
‒ Это не мне решать, а моим героям. Пока мне только видится, как они оказались в Москве сразу после Февральской революции. Юный белоленточник во время разгона митинга на Пушке убегал от омоновца, да вместе с ним и провалился в прошлое. Прототипом послужил Женя-демократик. Помнишь абитуриента, который на собеседовании с порога заявил, что всех коммунистов надо вешать?
‒ Что такое припоминаю, ‒ кивнул Олег. ‒ Это он утверждал, что столбовой дворянин, что его предками были какие-то бояре?
‒ Он самый, ‒ подтвердил я, ‒ если брать по папиной линии. А по маминой, как выяснилось, один из прадедушек приплыл в революцию из Америки вместе с Троцким, быстро пошел в гору по финансовой части и в лубянские подвалы был низвергнут с поста замнаркома. Вот и интересно посмотреть, как он поведет себя в предложенных обстоятельствах. Кого из предков бросится спасать ‒ тех или этих. В конце концов, у него появляется реальная возможность уничтожать ненавистных комуняк. Хватит ли у него решимости перейти от слов к делу или он только способен разглагольствовать на митингах, призывая других встать грудью на защиту демократии?
Снова у нашего стола появилась официантка. Она приносила счет солидному мужчине, и мы воспользовались случаем, чтобы заказать еще по кружечке. Тем временем наш единственный сосед направился к выходу, громогласно сообщая очередному абоненту: «Адрес моего нового офиса Красная площадь, дом два...»
Олег снова обернулся и проводил его взглядом. Затем он принял у официантки полную кружку и произнес с явной иронией:
‒ Так выпьем за то, чтобы самый высокий полет нашей фантазии не опалил ей крылья!
‒ Художника может обидеть каждый, ‒ сказал я, старательно изображая обиду. ‒ Вот возьму и тебя отправлю в прошлое. Как мне помнится, твой дедушка был двадцатипятитысячником с Путиловского завода. Поможешь ему построить колхоз без всяких головокружений от успехов. А там и к Сталину пробьешься ‒ уговоришь его не подписывать пакт с Гитлером. Внедришь нормальное управление промышленностью и сельским хозяйством...
‒ Меня в прошлое нельзя, ‒ прервал меня Олег без малейшей тени улыбки. ‒ По крайней мере, в предложенные тобой обстоятельства, поскольку и передо мной встанет выбор не менее сложный, чем у твоего героя. Честно говоря, я не могу с ходу определить, кому из предков должен помогать.
‒ Хочешь сказать, ‒ опешил я, ‒ что и у тебя дедушка был из дворян? Или все-таки пролетарий?
‒ Во-первых, дело не в дедушке, а в бабушке, ‒ усмехнулся Олег, взявшись за кружку. ‒ Во-вторых, речь идет не о дворянах, а о мелкой буржуазии, хотя сути проблемы это не меняет. В общем, если тебе интересно, я расскажу о некоторых особенностях нашей семейной истории.
‒ Конечно! Еще как интересно! ‒ обрадовался я, поднимая кружку. ‒ Ну, за музу Клио, да пребудет она с тобой и осенит своей благодатью!
Олег сделал несколько глотков, вытер салфеткой «усики» из пены, взглянул на официантку, убиравшую посуду после ухода «босса», и заговорил в присущей ему манере, медленно, словно взвешивая каждое слово:
‒ По отцовской линии у меня действительно сплошной союз пролетариата и трудящегося крестьянства. Дед родился в вологодской деревне, поступил на Путиловский завод, по ленинскому призыву стал коммунистом. В двадцать девятом партийная ячейка отправила его в родные места создавать колхоз. Женился он на неграмотной крестьянке, всю жизнь ходившей в церковь и державшей в избе иконы на виду. Всех ее заслуг перед страной, что родила трех сыновей и двух дочерей. Старшие воевали, один из них погиб. Одна дочь стала врачом, другая ‒ сельской учительницей. Дед умер перед самой войной.
Помолчав немного, Олег продолжил:
‒ Об отце моей мамы я только знаю, что он работал на железной дороге и погиб в сорок третьем, угодив под поезд. А вот с бабушкой общался с самого детства. Помню в ее комнате диван с полочкой над спинкой, а на ней стояли семь фигурок слоников разной величины ‒ такой был символ счастья в доме. Еще была швейная машинка «Зингер» с ножным приводом, а над ней на стене цветная репродукция картины «Ленин в кремлевском кабинете». На ней был изображен Ильич, читающий газету «Правда». Как мне объяснили, этой картиной бабушку наградили за хорошую работу. А трудилась она вахтером в НИИ железнодорожного транспорта. Образование у нее было всего четыре класса.
‒ По-моему, вполне пролетарская семья, ‒ не удержался я от комментария.
‒ Да, ‒ кивнул Олег, ‒ ни один кадровик не мог подкопаться. Особенно, если еще учесть справку, хранившуюся среди семейных документов. В ней подписью председателя и печатью волостного исполкома удостоверялось, что отец моей бабушки, то есть прадед, был самым что ни на есть трудовым крестьянином, и ни он, ни его семья наемным трудом не пользовались... Ну, за союз рабочих и крестьян!
‒ И трудовую интеллигенцию! ‒ добавил я, и мы дружно выпили пива.
Поставив кружку, Олег вдруг усмехнулся и сказал:
‒ И только в годы Перестройки двоюродный дядюшка, подвыпив на свадьбе дочери, раскрыл страшную семейную тайну. Оказывается, до революции прадед владел небольшой мебельной мастерской. Сам трудился, и, как говорили в то время, кормил нескольких работников. Бабушка, тогда совсем еще дитя, поступила в гимназию. Носила она самые модные наряды, а на каждый праздник батюшка дарил ей какую-нибудь золотую безделушку ‒ колечко, сережки или брошку. Приговаривал при этом, что, мол, это будет часть твоего приданого. Когда придет время, выйдешь замуж за хорошего человека, имея в виду не меньше, чем купца второй гильдии.
‒ Или за дворянина, ‒ снова не удержался я, ‒ представителя старинного, но обедневшего рода.
‒ Могло быть и так, ‒ согласился Олег. ‒ Однако не угадал старик, времена настали совсем другие. Семейству пришлось бросить все недвижимое имущество и забраться подальше от тех мест, где их хорошо знали. А когда закончилась Гражданская война, прадед решил воспользоваться тем, что масса народа в поисках работы стронулась с мест. На последние деньги купил у председателя волисполкома справку о трудовом происхождении. В те годы это было обычным делом.
‒ Точно! ‒ вспомнил я случайно прочитанную статью. ‒ Отец Павлика Морозова этим промышлял и был в шоколаде, пока сынок его не заложил.
‒ Эту реплику мы отвергаем, как не организованную, ‒ усмехнулся Олег. ‒ А по сути, до введения паспортов такие справки прекрасно срабатывали в качестве удостоверения личности. Прадед в саму Москву не сунулся, а пристроился в пригороде. Поступил работать на железную дорогу, а когда дочь заневестилась, выдал ее за сослуживца. Вот только не пришлось ей щеголять в колечках-сережках. Все отцовские подарки в один прекрасный день пришлось снести в «Торгсин», где на них была приобретена швейная машинка «Зингер». От нее было больше прока, чем от золотых цацек. Во-первых, простую одежду на всю семью, а со временем родилось пятеро детей, молодая жена шила сама. Во-вторых, это давало постоянный приработок от выполнения заказов соседей.
‒ То есть всю жизнь эта машинка служила твоей бабушке напоминанием об отцовских подарках, с которым против воли пришлось расстаться ради выживания? ‒ спросил я.
‒ Не знаю, ‒ сказал Олег, слегка пожав плечами. ‒ Я с ней не беседовал на эту тему и вообще мало общался, поскольку почему-то не испытывал особой потребности, словно между нами стояла какая-то преграда. К тому же она жила с семьей младшего сына. Конечно, по традициям того времени на каждый праздник все родственники собирались за общим столом, но была одна особенность. Мой отец никогда не участвовал в этих застольях. Точно так же бабушка не бывала в нашем доме. А когда меня провожали на службу, у отца с мамой даже случилась ссора из-за того, что она среди прочих пригласила и бабушку.
Олег замолчал, тронул кружку, но пить не стал.
‒ Бабушка умерла, когда я служил, ‒ снова заговорил он. ‒ Естественно, похороны прошли без меня, и должен признаться, я ни разу не был у нее на могиле. Когда я вернулся со службы, отец пригласил меня в ресторан, заказал графинчик коньяка и после второй рюмки наконец-то раскрыл еще одну семейную тайну. «Пока она была жива, ‒ рассказывал он, ‒ я молчал, поскольку ты бывал у нее в доме. Теперь могу сказать: твоя бабка стучала в органы, да так, что ломала судьбы людей. Меня это тоже коснулось. Был момент в жизни, когда мне, как офицеру-фронтовику и коммунисту, предложили поработать комендантом посольства в Швеции. Мы тогда жили с ней в одной квартире, так она забралась в нашу комнату, нашла мой дневник. Из него выдрала страницы с записями, свидетельствующими о не восторженном восприятии советской действительности, да и отнесла своему куратору. С тех пор, сам видишь, предел моей карьеры ‒ старший мастер не заводе. Однако я еще легко отделался. Другие сели, и мало кто из них вернулся. Кстати, одного из них ты сам знаешь. Помнишь в нашем дворе Сёму Липкого? Так это его отец...»
Вслед за Олегом и я взялся за кружку, сделал несколько глотков.
‒ С Сёмой Липманом мы были в одной дворовой компании, ‒ пояснил Олег, ‒ вместе ходили в детский сад, учились в одной школе, но в параллельных классах. Прозвище «Липкий» абсолютно точно характеризовало свойство его характера ‒ прилипать к любому человеку ради того, чтобы почесать языком. А его отец ходил с палочкой. Говорили, что у него были обморожены ноги, что, впрочем, в начале шестидесятых не помещало ему второй раз жениться и стать по паспорту русским с фамилией Коротаев. Та же метаморфоза произошла и с Сёмой.
‒ Мудрый ход, ‒ оценил я поступок жертвы сталинизма. ‒ Полагаю, такая корректировка позволила Сёме сделать успешную карьеру?
‒ Не могу сказать ничего определенного, ‒ ответил Олег, усмехнувшись. ‒ Несколько раз мы с ним пересекались, и, если верить его рассказам, жизненный путь у него был извилист. То он учился в военно-медицинской академии, то работал чуть ли не полковником МВД, от у него какой-то крутой бизнес. Однажды, подвозя меня на раздолбанной «копейке», он утверждал, что является директором автосервиса. Но это не суть важно. Самым любопытным был разговор при нашей последней встрече. Кстати, теперь выглядит он в точности, как тот «босс», что сидел за соседним столиком. Такой же объемный, такая же обильная седина в некогда медно-рыжих волосах. Так вот, узнав, что я пишу статьи на исторические темы, он мне посоветовал правдиво осветить тему Гладомора. Оказывается, отец у него в те годы был главным по хлебозаготовкам в южных губерниях. И он Сёме открыл главную причину голода. Знаешь, в чем она?
‒ Так теперь всем известно, ‒ сказал я, ‒ что сталинский режим выметал хлеб подчистую, чтобы продать его за границу и купить станки для создания промышленности.
‒ Ошибаешься, дружок! ‒ воскликнул Олег, стукнув ладонью по столу. ‒ Товарищ бывший уполномоченный утверждал, что голод возник из-за жадности крестьян. Советская власть платила им за хлеб золотом, поэтому они опустошали амбары до последнего зернышка, чтобы, пользуясь моментом, набить мошны. Крестьяне, по авторитетному мнению товарища бывшего Липмана, проявили иждивенчество и шкурничество. Оказывается, они надеялись, что государство, оказавшись перед фактом, что у селян истощились все запасы, придет им на помощь и окажет гуманитарную помощь. А государство в лице своих уполномоченных, даже не допуская мысли о таком коварстве, быстренько отправило весь хлеб за границу, так что запасов никаких не осталось. Как тебе версия?
‒ Ты же помнишь, ‒ ответил я, ‒ когда наш завкафедой решил плотно посадить меня на тему советского крестьянства, я малодушно бежал. Так что не готов тебе ответить за всех хлеборобов. Лично для меня такое объяснение причин Гладомора походит на попытку свалить с больной головы на здоровую. Характерную, кстати, для многих партийных деятелей: мол, не тот им народ достался. Как-то любимец партии Бухарчик призывал расстрелять пару миллионов несознательных рабочих, чтобы остальные вполне осознанно строили социализм.
‒ Хрен с ними ‒ со всеми бухарчиками, ‒ буркнул Олег. ‒ Ты, инженер человеческих душ, подскажи лучше, как мне к бабушке относиться? Тут такая диалектика получается, что с литром не разберешься. С одной стороны, по ее доносам людей отправляли в Гулаг, а то вовсе зеленкой лбы мазали. По сути, она мстила коммунистам, пользуясь ими же созданной системой. А взглянуть с другой стороны ‒ она же благое дело совершала тем, что реальных кровопийц лишала власти и помогала им хлебнуть полной ложкой того, что они народу отмерили. Включи воображение! Подумай, каково ей было всю жизнь прожить, полностью лишившись надежды на то будущее, к которому ее готовили любящие родители. Вместо тихого семейного счастья, заниматься иудством, да еще в награду получить портрет главного организатора катастрофы. И выбросить нельзя, а приходится повесить на самом видном месте. Прямо чеховская деталь!
‒ Ладно, остынь! Глотни пивка, ‒ сказал я, беря кружку. ‒ Ты меня убедил. Пока с бабушкой не разберешься, посылать в прошлое не буду. Больно хлопотно с тобой. И от оценок воздержусь ‒ сам разбирайся. Ты мне лучше посоветуй, куда мне омоновца определить. То ли сделать его поэтом-декадентом ‒ его прототип как раз стишками балуется, то ли направить по специальности в рабоче-крестьянскую милицию? Или все же поручить ему замочить Ленина вкупе со Сталиным и Хрущевым? Давай не спеша покумекаем... Девушка, еще парочку!