Одна из самых запутанных дисциплин в курсе тактики - РЭБ. Начиналось - то все просто: сигналы и их подавление на той же частоте, метки на локаторах и фольга, сбрасываемая с самолетов, уголки-отражатели всякие... А потом выяснилось, что данная наука оперирует вероятностными показателями. (Вероятность наведения помехи по каналу дальности, вероятность перенацеливания на облако диполей, сектор подавления средств обнаружения с вероятностью 0,9...). А «вышку»-то (высшую математику) уже забыли, как кошмарный сон. А тут и собственно тактики оторвались, наконец, от боевых уставов и ТТХ средств ПВО вероятного противника и тоже кинулись в формулы (вероятность поражения цели с ЭПР 1 м2 ЗРК типа ..., вероятность обнаружения истребителем типа ..., вероятность наведения истребителя того же типа... вероятность поражения при пуске перехватчиком ракеты типа ..., то же, но залпом из 2 штук...) А потом надо было еще назубок изучить все бортовые средства той самой РЭБ, их диапазоны и режимы работы. И была для этого ТАБЛИЦА. Супертаблица. Мать-таблица. Если почерк убористый - то в аккурат на развернутый тетрадный лист влезала. Содержала в себе базовые комбинации работы активных и пассивных постановщиков помех (из бортового комплекса Ил-76) в зависимости от тактической обстановки. Зазубривали наизусть. И также наизусть (на время) надо было на макете рабочего места радиста включить в любой режим эти самые средства, глядя на нарисованную преподавателем обстановку на индикаторе СПО-15. А потом уже и вовсе без макета обходились. Для этих целей три-четыре жертвы (в ролях командира, правака, штурмана и бортрадиста) становились пред доской в каре и, изображая из себя экипаж Ил-76, предпринимали все возможные действия и маневры для срыва «атак» еще полдюжины однокурсников в ролях истребителей, ЗРК и войсковых средств ПВО. Спектакль, чесслово. При этом правак, в-основном, гудел, изображая турбины самолета (тем самым имитируя кипучую деятельность - чтоб не спросили). Поэтому частенько обходились без него, в три рыла.
Короче, почти весь 5-й семестр прошел под знаком РЭБ (эх, знать бы в те годы, что будет такой Биглер.ру, еще бы лучше учился, чтоб сейчас блистать перед КБ).

***

Без всякого ложного стыда должен признаться, что был убежденным приверженцем коммунистической идеологии, в школе прошел трудный путь от сперматозоида, тьфу, от командира октябрятской звездочки через председателя Совета отряда и члена Совета дружины до заместителя главы школьной комсомольской организации. В училище местный батальонный комсомолец избрал меня в свои секретари-каптерщики (у него кабинет свой был, а у меня ключи). Я за него вел переписку с комсомольскими организациями по поводу высылки учетных карточек и пр. Помимо этого, я был штатным редактором ротных и взводных боевых листков, стенгазет и пр. наглядной агитации (вот оттуда и слог мой, авторский). Секретарь комитета ВЛКСМ и его непосредственный шеф - замполит батальона майор Бастриков Виктор Викторович (в обиходе Шустриков) хорошо и по-отечески ко мне относились. Нельзя сказать, что политруки пользовались офигительным авторитетом среди курсантов, скорее наоборот. И пока меня за разгильдяйство (хранение в помещении Комитета ВЛКСМ личных вещей, продуктов, курение и вечерние посиделки) из «комсомольских прихлебателей» не поперли, мои сослуживцы относились ко мне настороженно, а некоторые, возможно, и с брезгливостью (каптерщик-комсомолец, вдвойне пакостное сочетание). Ну что ж, что было, то было. Я и сейчас не чужд коммунистической идеологии, но вот нынешние ее носители - тьфу, говорить противно.
Майор (к нашему выпуску - подполковник) Бастриков внешне больше всего напоминал грибок-боровичок. Маленький, кругленький, в шитой фуражке типа «аэродром», бодро перебирая коротенькими ножками бегал он по своим воспитательным делам, изредка заворачивая и в сам батальон. Злые языки сравнивали его не с боровичком, а с мухомором, а самые злые величали «говно под лопухом». Ну, мне-то он был скорее симпатичен. И вот однажды в начале семестра он подкатился ко мне жизнерадостным колобком (без фуражки) с предложением подать заявление на вступление в ряды КПСС. До путча оставалось чуть меньше года, и отношение к партии большевиков уже довольно резко поменялось (для меня лучшей антирекламой были многословно-пустые выступления Мишки-меченого). И платить взносы, тратить время (партсобрания) и нервы ради членства в этой сомнительной компании как-то не хотелось. Я задумчиво посмотрел в потолок, пожевал губами, приложил руку в область не то сердца, не то желудка и, переведя взгляд на замполита, разразился сентенцией, что «не чувствую в себе внутренней убежденности, идейного стержня, чтобы встать в ряды, что надо подождать, подумать, чтобы решение выкристаллизовалось и окрепло». В-общем на... послать совесть не позволила, все же не бессовестным злодеем был Виктор Викторович, но и вступать не стал. Замполит, вопреки сложившемуся об их племени мнению, оказался умным человеком и больше мне до полетов ничего не предлагал. А там уж поздно стало.
А ведь сейчас жалею, такой классный сувенир в виде красной книжечки можно было получить. Именной.

***

Эта эпидемия разражалась обычно на втором курсе, ближе к полетам, когда мы переходили на «полулетнюю» форму одежды (ПШ и фуражка, а летом - ХБ и пилотка). Кстати, на фуражке изумительно спится. Тугая верхняя поверхность тульи, натянутая обручем-пружиной давала превосходные возможности для сна. При умелом размещении на фуражке щек, губ, носа и прочего челюстно-лицевого хозяйства последствий сна в идее пролежней, выдающих бездельника с головой, просто не имеют шансов появиться. На фуре можно спать сидя, упершись в нее лбом, лежа на боку (тело на лавке) или на животе (на чистом участке пола или на травке, подбородок упирается в фуражку) и даже стоя в последней шеренге, пристроив фуражку на спину впереди стоящему. При личной встрече, дорогой читатель, я готов показать приемы сна с фуражкой и без. О-о-о-о, каждый из нас к моменту выпуска был знатоком курсантской «сплюшной камасутры».
Простите, не о том хотел. Так вот, к концу срока носки первой партии фуражек (2 года, за 4 года снашивали 2 комплекта) на фуражках появлялись коты. Какая мистическая связь сделала это животное авиационным символом, не знаю. Но собак, хомяков, лошадей не рисовал никто. Птицы прижились только в виде «курицы» со звездочкой на тулье фуражке. А внутри фуражек испокон веков царят коты. Не кошки. Ибо наскальные рисунки изображают котов исключительно «вид сзади». Обычно кот в меру художественных способностей изображается гордо идущим вдаль, к вечно убегающему горизонту. Иногда это вид ¾ сзади, иногда кот останавливается и оборачивается на зрителя, но неизменно при этом демонстрирует большое, тщательно нализанное и ухоженное мужское достоинство. Изображение кота может быть схематичным, но в достоинство его художник неизменно вкладывает всю душу и талант.
Обычно кот рисовался на кожаном ромбике внутри фуражки. Если этот ромбик был спорот, у художника открывалось более обширное поле деятельности. У некоторых в фуре жила целая стая мелких котов от разных авторов, разбросанная по внутренней поверхности наподобие грибочков-земляничек на детских обоях. Сами себе котов рисовали редко. Некоторые пытались бдительно охранять свои фуражки. Помогало недели на две, от силы на месяц, после чего животное все равно прописывалось по привычному адресу. Проанализировав ситуацию и опасаясь неумелых каракуль я нарисовал кота в своей фуре сам. С хвостом трубой, дырочкой-гудком и обильными причиндалами (в тенях и с бликами). Ближе к выпуску у некоторых коты переезжали на внешнюю поверхность фуражек. Обычно их выцарапывали ногтем по заношенно-засаленной поверхности. Получался негатив, белое на серо-зеленом.
А когда мы приехали после третьего курса готовиться в отпуск, нам рассказали, что на ГОСах у четверокурсников в курилку возле УЛО спустился генерал - председатель госкомиссии. Все вскочили, генерал расслаблено махнул рукой, мол «сидите, сидите», сел на заботливо освобожденное место, закурил и... с облегчением снял шикарную шитую, с лаковым козырьком и мягкой кожаной нашлепкой внутри большую, с высокой тульей, фуражку. Положил ее у плеча на верхний бортик ограждения. Расследование, срочно проведенное командованием училища буквально через полчаса, виновных в появлении внутри генеральской фуры кота с яйцами не выявило. Кто бы сомневался...

Память. Память. Память.
Иногда она уходит. Уходит напрочь. Не помнишь ничего.
А иногда вырывает из небытия такие яркие краски, такие детали, что сердце сжимает в судороге, ком подходит к горлу, а в глазах слезы.
Хотя бывает и так, что ты рассматриваешь эти картинки памяти, берешь фотографии и словно песок сметаешь пелену небытия и перед тобой встает твоя жизнь, пусть не вся, но что-то такое ради чего хочется жить или рад, что прожил этот момент.
Так и со мной.
Что сам то я помню. Да ничего. Помню, комнату, землетрясения. Они были легкие, только яйцо, сваренное мамой каталось по столу, а сам я от этого смеялся весело-весело.
Сколько ж тебе тогда было дитё? 2 года? 3? 4? Или уже 5. Как тогда звали первых твоих друзей?
Все эти вопросы сам себе задаю. И медленно всплывают в памяти имена и цифры.
А ну возьми фотографии, возьми. Возьми! Не ленись.
А ну попробуй вспомнить по хронологии, что вспоминается.
Сразу вспоминается драка, нет, не твоя, а старшего брата. Как ты тогда мог драться тебе то и было тогда всего 2 года с небольшими, небольшими копейками. Его били сильно, твоего героя, твоего старшего брата, ему было уже 13. а тебя в стороне держали его уже бывшие друзья. За что? Ты тогда не знал, ты только плакал, тебе было страшно.
Так, дальше?
Самолет, перелет ты уже не помнишь, а что?
Скажи пацан, когда ты осознал, что Кабул это не твоя Родина? Когда ты осознал, что это не часть СССР? Когда ты понял, что живешь в чужой стране.
Разве тогда, когда с мамой выходил из дома, подходил к дуканам, и со всех сторон слышал: капьЮЮЮЮЮЮст! капьЮЮЮЮЮЮст! Келя! Келя!
Или когда игрался со своими друзьями: Викой, Шахреей, Фахреей, Ашотом. При чем для тебя было нормально, что с ними ты здороваешься: Салям.
А вот еще случай, Вика же твоя первая невеста. Ты прибежал домой и спрятался в углу дивана весь в слезах. Мама приходит с кухни, успокаивает, а ты говоришь, что Вика на тебе женится, а ты не хочешь.
А ты еще помнишь трассирующие пули ночью? А танк во дворе?
Скажи, у многих ли мальчишек 4-х детских лет был почти свой танк во дворе? А двух охранников возле подъезда с ППШ?.
А помнишь, как за отцом приезжал микроавтобус, иногда Рафик, а иногда Фофаген? И утром отец на нем уезжал в госпиталь? Иногда итак уезжал с ним и ты. Ведь не все пациенты у отца говорили по-русски, а точнее ни у одного из них русский не был родным. А для тебя фарси в твои 4 или 5 лет также близок как русский или украинский, и, приезжая в отпуск в Днепропетровск, ты чуть не плакал, потому, что тебя кроме родителей и брата никто не понимал. И где-то в гараже завалялся один из первых учебников по терапии или первой помощи, где автор твой отец, иллюстратор - твой брат, а переводчик - ты. И хочется верить, что это напечатано не в шутку, что в 4 года, ты как вз%DЪЪЪ2ослый в меру своих сил выполнял интернациональный долг как и взрослые. Пусть ты не стрелял, не прыгал из вертушки, но благодаря твоему знанию языка хоть одному человеку, да становилось легче.
Вот, я ПРОНЯЛ!!!!!!!!!!!!
Я понял когда ты стал взрослым, нет не так, когда ты понял что ты здесь чужой.
Наверно тогда, когда тебе, мальцу в лицо плюнул оборванец, которого привели к отцу на осмотр под конвоем, а ты помогал переводить отцовские вопросы?
Или когда тебя и маму догнала соседка и рассказала, что взорван дукан на рынке, в котором вы были 15 минут назад?.
Или когда ты как на стало девочки-афганки, которая подобрала ту куклу, которую не разрешила подобрать мама?
Или тогда, когда ты малец пытался понять, почему отец был не на работе, а в каком-то первом отделе, и как это на него могли кричать там и не разрешать защитить кандидатскую по отравлениям, а она уже написана.

Ребенок, ребенок, что ты еще помнишь?
Вкусные дыни, как отец гонял мышей в квартире на 5 этаже, или осиные улья на балконе, которые появлялись за ночь.
Ты конечно помнишь Новые Года в соседнем клубе, ты помнишь, свою первую тренировку по таеквон-до в клубе.
Ты даже помнишь, как обижался на папу, наводил на него его же ТТ.

Что ты еще можешь помнить? Много чего, только теперь все эти воспоминания Далеко.
И пусть твои родители в марте 1980г, когда тебе было 2 года) брали тебя в Кабул не на войну, и только через год все поняли что на самом деле происходит. Ты все равно гордишься, гордишься тем, что твой отец - первый врач из Днепропетровска, который поехал туда, ты гордишься, что ты тоже там был, ты гордишься, что ты хоть капельку, но был полезен.
Память, память, память, прошу не забывай

Танк летучий
=============

Говорят, вертолёты - это летящие души сгоревших танков. А видел ли ты, как летает танк ещё боеспособный? Не на помутневших фотографиях времён Второй мировой войны и не в цветастых мультиках, вызванных галлюциногенами и дедушкой Фрейдом, а живьём, причём когда ты находищься внизу, а означенный танк лихо проносится прямо у тебя над головой?

Смонтировав и установив крупнокалиберный станковый пулемет, расчёт устроился на привал в тени у холма. Пулемет им выдали на складе, расположенном километрах в пяти от стрельбищ, но таскать на своём горбу сто двадцать неудобных и угловатых килограммов тремя разноразмерными кусками, естественно, не хотелось никому. А поскольку были они все как один резервисты, и к месту прохождения сборов прибыли на персональных автомобилях, проблему решили с элегантной простотой, свойственной всем военнослужащим, которые вот-вот отправятся на гражданку.

Зад новенького серебристого автомобиля "Мазда" (автоматическая коробка, автоматические стёкла, две подушки безопасности, отдельное кондиционирование воздуха на пассажирском сидении и эмблема крупной софтверной корпорации на боку) со стоном просел близко к земле. Передок - наоборот, воспарил к горним высям. Уже и находчивый командир расчёта, что придумал приспособить личный автомобиль под транспортировку оружия, начал понемногу сомневаться в удачности этой идеи. Но в патрубках и маслопроводах Фордовой приемной дытыны явно текло масло вседорожных джипов! Или же за время сборов машинка насмотрелась на танки и бульдозеры и тоже захотела стать большой и сильной. Так или иначе, но, периодически истошно подвзвизгивая двигателем и переваливаясь с кочки на кочку, автомобиль добрался непосредственно до огневого рубежа, исторг из чрева пулемёт и расчёт к нему и, утомясь, упокоился в стороне.

Резервисты эти, надо сказать, видели и слышали за время службы на полигоне много всяких диковинок.

Видели они, причём неоднократно, как молодой и неопытный водитель моментально наказывает армию на полтора миллиона зелёноамериканских долларов, ловко включив задний ход в подходящий момент и приведя двигатель в такую негодность, что только на слом.

Слышали они, причём отчётливо, что говорит водителю его командир танка. Что, в свою очередь, говорит командиру танка комендант полигона. Что всем им вместе говорит комиссия, которая всегда в таких случаях оказывается где-то поблизости с внеплановой инспекцией.

В качестве бесплатного аттракциона у них был такой каверзный участок на полосе препятствий, где постоянно переворачивались танки. Только прибудут новички танки погонять, только взревут моторы - и в тот же час все лица, свободные от караульной службы и даже некоторые несвободные, бросают свои дела и несутся к заветному месту наблюдать за трагикомедией в трёх действиях, которые вернее всё-таки назвать актами, в виду извращённо-полового окраса всего происходящего с непосредственно действующими лицами в ходе непременно следующего за сим разбора полётов.

Буквально по часам у них выверено было. Если кому-то было интересно, к примеру, посмотреть, как подъедет армейский чудо-бульдозер D9 и привычно зацепит очередную бронетанковую жертву - такой человек твёрдо знал, что ему следует быть на позициях ровно через сорок две минуты после начала маневров.
Некоторое время у них даже специальный навесик стоял на пригорке и складные стульчики для большего комфорта.

Вот когда они улеглись отдыхать, устав после очередной проверки очередным не по погоде активным полковником, на вершину пригорка выполз новенький израильский экспериментальный танк "Меркава 4".

А в новеньком израильском экспериментальном танке, между прочим, стоит новенький, экспериментальный и особо мошшный дизель. И много всякой не менее экспериментальной электроники, в том числе - существенно облегчающей управление. Такой, знаешь, чтобы водитель мог легонько тронуть педаль, а бронированная махина чутко отреагировала бы. А поскольку в бою по танку могут пульнуть чем-нибудь самонаводящимся, конструкторы разумно предусмотрели возможность резкого рывка задним ходом. Чтобы, значит, в нужный момент выстрелить дымовые шашки и отпрыгнуть от греха подальше.

Вот и офицеру, которого за эти самые педали посадили, тоже всё объяснили про дизель и про электронику. И про педали трижды крепко наказали - понежнее, понежнее. Проверили дважды: понял? Понял. Как надо? Нежно. Сообразительный, стало быть, офицер, всё запомнил, умница наша.

Но ум - это, как известно, возничий колесницы тела. А чувства и рефлексы - её, колесницы, впряжённые лошади. И лошадям, этим в общем тупым животным, можно, конечно, преподавать латынь, но лучше всё-таки вбивать простые команды при помощи кнута.

С кнутом, да и вообще с рукоприкладством, в нашей славной армии дела обстоят плохо, то есть хорошо. Нету рукоприкладства, строжайше запрещено. Искоренено как класс. Поэтому командование вынуждено обходится устными внушениями. А если командование и подчиненные, не дай еврейский бог, ещё и выходцы сами-знаете-откуда, устные внушения производятся совершенно по монголо-татарски.

- Васька! Мать твою .б! Ты куда выполз, у...н е.ипетский? Что стал, как х.. с бугра? Щас по тебе эти п...расы ПТУРСом х..нут и всё, п...ец, прос..ли манёвр! А ну с..ал оттуда на...й!!! БЕГОМ, ТВОЮ МАТЬ!

Последнюю фразу командир не проговорил и не проорал, а прорычал, да так, что если бы на полигоне случился лев, бёг бы он посрамлен куда-нибудь в саванну, к пигмеям и зебрам. Ещё и от комплексов лечился бы потом у заезжих сердобольных зоологов.

Этот Васька был скорее кот, чем лев. Поэтому ещё до того, как командир успел дорычать букву Ю, Василий ухватился за штурвал. Так младенец хватает ни о чем не подозревающего отца за бороду. Так утопающий хватается за соломинку. Так пьяница цепляется за столбик, в надежде дойти до припаркованного автомобиля.
Двигатель взревел. Танк рванулся и...

Окаменевший пулеметный расчет наблюдал в немом изумлении, как новенький экспериментальный танк "Меркава 4" пролетел по воздуху и приземлился точно на командирскую Мазду.

http://www.livejournal.com/~ilyad/
1.36

Эту историю рассказал мне мой непосредственный начальник.
Когда разразилась война Судного дня, то моего начальника, в то время молодого курсанта в учебке техперсонала ВВС, вместе со всем его курсом отправили на разрузку самолётов "воздушного моста" из Штатов.
"Воздушный мост" работал так: войска слали в интендантство запросы на необходимые запчасти/боеприпасы/оборудование/т.п., в интендантсве переводили запросы в каталоговые номера US Navy и высылали в Штаты, а оттуда летели "Galaxy" со всем этим барахлом. Вот эти-то "Galaxy" курсанты и разгружали, пока не наткнулись на контейнер, точнее даже КОНТЕЙНЕР. Когда ящик, при помощи автопогрузчиков и какой-то матери (а вы что думали? эта мать - она везде материнствует), извлекли из самолётного чрева, оказалось что интенданты не знают куда это везти, так как заявки под написанным на контейнере номером не существует. Решили вскрыть на месте и по виду изделия определить кому оно может понадобиться.
Когда контейнер вскрыли, то оказалось что заказчика на него нет и быть не может. Щедрые американские моряки поделились, можно сказать, самым дорогим - в контейнере лежал ЯКОРЬ ДЛЯ АВИАНОСЦА.

(В сегодняшнем выпуске лучшие истории 2005 года из раздела "Военная мудрость" - КБ)

Данная история не была обнаружена на БИГЛЕРЕ, поэтому предоставляется на усмотрение модератора (хотя, помнится, что-то подобное было):) Взято с voffka.com.

Ко мне в медсанчасть явился Улугбек Сулейманов - похожий на непросветлённого индуса из самых неприкасаемых дембель в убелённом посудомоем до кальсонно-бязевого состояния обмундировании, тяжёлой, как дверная ручка филармонии, ременной бляхой на чреслах и щёгольских сапожках, чьи голенища напоминали конский детородный орган в морозный день. Многочисленные нагрудные знаки, делавшие его похожим на дворняжку-парвеню, были уснащены красными бархатными подушечками, отчего ввиду них сразу возникало приподнято-траурное настроение.
Обыкновенно впалая левая щека старого воина на сей раз странно бугрилась. За неширокой спиной дедушки тщетно пытался спрятаться его персональный дух Тоомас - человек-гора. По выражению мазутных с радужной поволокой очей Улугбека можно было догадаться о нестандартности его нынешнего состояния.
В руке он сжимал молоток.
Надо сказать, что свои Письма на Родину Улугбек надписывал затейливой кириллической вязью всегда одинаково: «Пирверт из Лелингрода». Но нужно ли говорить, что разнообразием жизнь лелингродского пирверта не блистала? Увы, дни его службы были тщательно сочтены, дембельский альбом заполнен до отказа портретами Ждущих Девушек и Душевными Стихами, генеральские аксессуары и маршальский жезл давно уже дожидались триумфального возвращения героя на Родину, пересыпанные нафталином, в солдатском сундучке. А дней оставалось ещё немало.
Смертная скука навалилась на Улугбека безжалостной йокодзуной.
Но однажды Свет забрезжил в конце туннеля, и вскоре кипящая моча стукнула в его небольшую голову с сокрушительной силой курьерского поезда. Если же выражаться буквально, произошло сие в ежесубботней бане - единственном месте, где у воинов гарнизона случалась возможность у других посмотреть и своё показать.
В силу своего уголовно-наказуемого бытия, законодателями мод по части боди-арта считались бойцы строительных войск. В ту злосчастную субботу настоящую сенсацию вызвал половой прибор одного недавно прикомандированного к части ефрейтора. Более всего этот прибор, вкруг которого столпились поражённые в самое-самое столпы гарнизонного общества, походил на гроздь сизого винограда «Изабелла» среднестатистических размеров (грозди, разумеется), что, согласитесь, для половых приборов нехарактерно.
Богато раскрашенный хозяин прибора стоял неподалёку и охотно делился опытом. Технология мутиляции вкратце сводилась к следующему: путём преломления стальной ложки она разделялась на «держало» и «черпало», коротенький обломок черенка, оставшийся при «черпале», затачивался до стамесочной остроты, и оным лезвием на коже пениса производились аккуратные проколы, в каковые проколы вводились бусины из плексигласа, отшлифованного до идеальной гладкости путём перекатывания во рту на протяжении двух месяцев.
Особенно же бывалый напирал на аспект антисептический: «Без стерилизации, пацаны, можно, как нехуй делать, без хуя остаться нахуй!». Так говорил он, а потом приступал к живописанию выгод и льгот, что сулит мужчине обладание таким чудом. Сам он планировал жить на гражданке, припеваючи, за счёт женщин, понимающих толк в чувственных удовольствиях. Услыхав про чувственные удовольствия, деды привычно взгрустнули, прикрывши срам шайками, да призадумались.
В течение следующей недели в части не осталось ни куска оргстекла, а все, как один, старослужащие стали материться невнятно. Но надолго никого не хватило. Никого, кроме Улугбека, который настолько яро возжелал произвести, выражаясь современным языком, апгрэйд своего инструмента, что нашёл в себе силы повторить подвиг Демосфена.
Впрочем, менее внятен он от того не стал, ибо это было просто невозможно.
Итак, по истечении двух месяцев, Улугбек возник на пороге медсанчасти с молотком в руке, шариками за щекой, духом за спиной и энтузиазмом во взоре, и с порога же потребовал от меня «стелиризации». Я выдал ему литровую бутыль йода и отказался от дальнейшего сотрудничества, мотивировав это туманными намёками религиозного толка. С меня было довольно роли зрителя, а спектакль, судя по всему, обещал быть. Давно замечено, что склонность к избыточной ритуализации свойственна натурам романтическим и примитивным.
Будучи одновременно и тем, и другим, Улугбек превзошёл мои ожидания. Для начала он торжественно вручил молоток человеку-горе, в руке которого килограммовый снаряд сделался незначительным, как зубочистка. Окропив йодом деревянный табурет, он застелил его оранжевой клеёнкой. Обильно полив клеёнку йодом, он положил поверх неё хлопчатобумажную салфетку.
Омочив йодом последнюю, он вытащил из-за пазухи заточенное «держало» (тут мне в первый раз в жизни стало по-настоящему не по с ебе), поболтал им в бутылке и уложил на салфетку. Затем выплюнул на ладошку с десяток бусин и, минуя по каким-то соображениям стадию «стелиризации», красиво разместил сбоку от сверкающей заточки.
Полюбовавшись на операционное поле с минуту, Улугбек решительным жестом приспустил галифе и извлёк на свет собственно объект операции. Я готов биться обо что угодно, что в улугбековом мозгу мелькнула идея запихнуть в бутыль и член, и до сих пор недоумеваю, что его от этого удержало, однако, он ограничился тем, что вылил на оперируемый участок оставшиеся пол-литра.
Подсогнув колени, он уложил своё достоинство на табурет, оттянул кутикулу, приставил к ней острие и скомандовал человеку-горе: «Бэй малаток!».
Несчастный Томас, которого и так уже мутило от всех этих страшных приготовлений, только теперь осознал отведённую ему роль и отшатнулся: «Не бутту!» - прохрипел он. - «Не мокку!». На что Улугбек доходчиво разъяснил ему всю эфемерность бытия молодого солдата: «Ти дух, чьмо! Я - фу, т и - нэту! Понил? Бэй давай!».
Жутко завыв, как кладбищенский пёс, человек-гора схватил молоток двумя сарделькообразными перстами, легонько тюкнул им по заточке и стремительно выбежал из процедурной, опрокинув по дороге стеклянный шкафчик с лекарствами и пару любопытствующих симулянтов в коридоре.
Пригвождённый к табурету Улугбек сначала побелел, потом посерел, а потом пошёл разноцветными пятнами, сделавшись удивительно похожим на экзотическую бабочку из коллекции. Подхватив одной рукой табурет, а вторую протянув в моём направлении, он медленно, как стреноженный конь, двинулся ко мне.
Я же, визжа и хрюкая, как ненавистное мусульманам животное, агонизировал в углу. Последнее, что я ярко представил себе перед кончиной, это фурор среди ценителей чувственных наслаждений, который произведёт Улугбек, явившись в баню с табуреткой на хую.
1.6