Бортжурнал N 57-22-10
Часть первая СОЮЗ
16 новых историй

Шапошник и судьба

Когда лейтенанта Т. списали на землю, идти по замене в Джелалабад выпало прапорщику Шапошнику. Как опытный борттехник и вдобавок прапорщик, он быстро сдал борт и меховые вещи, заполнил «бегунок» и оставшееся до убытия время делал покупки. Это была его вторая ходка в Афган, и, собираясь, он учил молодых борттехников (даю очищенный от любимой присказки монолог):
- Первым делом берите курево, даже если не курите. Там поначалу зарплату не дадут, а на рубли в тамошнем чипке ничего не купишь - только на чеки Внешпосылторга. Кстати, здесь, в Союзе они идут один к трем. Так вот, курить будет нечего, если с собой не возьмете, а те, кто не курит, сразу наварятся, продавая тем, кто курит, в долг. Берите подешевле, без фильтра - «Астру», «Приму»... Купите здесь несколько чайников, просто металлических чайников, они там идут нарасхват - в обмен на чайник можно взять «Монтану». Это вам на первое время. Потом, как начнете получать зарплату, будете покупать в своем магазине конфеты, печенье и менять их на «афошки», и на них уже покупать джинсы, батники, кроссовки, часы с калькуляторами и мелодиями, сервизы с музыкой, магнитофоны, чай индийский крупнолистовой... Гандоны и ногтегрызки в дуканах не покупайте. Как товар сдали, берите парочку на бакшиш, подарок, то есть.
- Зачем нам это надо? - недоуменно сказал борттехник М. - Мы не мешочники какие-нибудь...
- Ну да, я забыл, - усмехнулся Шапошник, - Вы воины-интернационалисты, нахуй-блядь...
- Кстати, Коля, - сказал лейтенант Л. - А ты не забыл, что должен мне сто рублей?
- Толик, нахуй-блядь, - поморщился прапорщик, - я же тебе слово офицера дал! Завтра расчет получу, отдам, и еще бутылку сверху!..
На следующий день, когда борттехники были на своих бортах, кто-то, пробегая мимо борта N 02, крикнул:
- Толик, там на ЦЗ Шапошник в Афган улетает!
Борттехник Л., слетев с тарелки автомата перекоса НВ, помчался на перехват должника. Он увидел взлетающий вертолет, постоял, потом махнул рукой и вернулся на стоянку.
- Ты ему зла не желай, - сказал борттехник М. - Проклянешь, он погибнет, получится, что за какие-то сто рублей...
- Да не буду я его проклинать, вот еще, - сказал борттехник Л. - Пошел он нахуй, блядь...
На этом историю можно было бы и закончить - встречи Шапошника и лейтенанта Л. больше не предвиделось. Конечно, военная судьба могла свести двух вертолетчиков - джелалабадского и шиндандского - где-нибудь в Кандагаре, - но она сделала точнее. Шапошник, дослужив с джелалабадцами до общей замены, вернулся в Мандагачи, и когда ему предложили в Шинданд по одиночной замене, мужественный вертолетчик согласился. В Шинданде своего заменщика, как полагается, радушно встретил борттехник-двухгодичник, старший лейтенант Л. Оба удивились встрече.
- От судьбы, нахуй-блядь, не уйдешь, - мудро заметил прапорщик и отдал борттехнику Л. сто заработанных в Джелалабаде чеков.

Над заснеженными антенными полями узла связи «Лопушок» выли суровые декабрьские казахстанские ветра. Солдаты в казармах спали по системе «гамбургер»: матрас снизу, матрас сверху, посередине — боец в шинели под двумя одеялами. Часовые на постах бродили в надетых поверх ватников тяжеленных овчиных тулупах, шапках-ушанках с опущенными ушами, рукавицах и валенках. Упав в таком наряде в сугроб, часовой еще барахтался несколько минут, пытаясь принять вертикальное положение, а потом смиренно затихал и ждал смены, как свалившийся со своего боевого коня рыцарь Тевтонского ордена. Впрочем, даже в вертикальном положении толку от него было не больше, чем от пугала: ни заметить в буране потенциального нарушителя, ни броситься вдогонку за ним, ни применить боевое оружие согласно уставу он все равно был не в состоянии. «Лопушок» спасало только то, что нарушать периметр узла было некому и незачем.
Этой лютой зимой в Южном Казахстане мерзло все. И только командира части, бледного, тщедушного подполковника Маслова бросало в жар: шла годовая проверка.
Проверяющий из Москвы, серьезный толстый полкан с красной физиономией в добротной шинели и папахе, носился по узлу связи, как гончая в предвкушении близости дичи. Вот залихорадило приемный радиоцентр. Вот поехал на гауптвахту в полном составе караул от подвижного радиоцентра. Вот коммутаторщики по секрету сообщили, что приняли сигнал SOS из песков Муюн-Кумов, с передающей площадки. Вот заболталась на ниточке третья звездочка на погонах командира хозвзвода страшего прапорщика Куюмжи... Оставляя за собой кровавый след дешевого красного вина, которым офицеры и прапора снимали по вечерам нервное напряжение, проверяющий медленно, но верно приближался к жемчужине «Лопушка» — станции космической связи.
А «космонавты» не волновались. Отлаженная многочасовыми и многократными учениями процедура свертывания-развертывания станции и «качания» связи еще ни разу не давала сбоя. Как пелось в ротной песне, «мы повелители эфира // И мы готовы связь установить // В любой момент с любою точкой мира!» Лишь бы в этой точке тоже была станция космической связи, а в черном, хрустящем от мороза небе висел спутник-ретранслятор «Грань».
И вот, как пелось в ротной песне, «команда поступила внезапно»: о предстоящей учебной тревоге экипаж оповестили всего за сутки, но бойцы, перекрывая все нормативы, выехали на антенное поле, развернули станцию, подняли «тарелку» и запустили дизель. Дизелист узбек Махмутбергенов уютно устроился рядом с ревущим зверем и моментально захрапел. Караульные в ватниках, валенках и тулупах побрели по периметру, готовые в любой момент встретить супостата кинжальным огнем. Из электропечек в кабинах станции заструились такие желанные струйки горячего воздуха. Станция космической связи готова к работе.
Осталось найти «Грань». А на экране — шиш, пустынный и черный, как казахстанская ночь. Нет, конечно, не совсем шиш. Тут и «Экраны», и «Молнии», и «Горизонты», и супостатские сателлиты. И даже несколько «Граней», прячущихся от нескромного гражданского ока под псевдонимом «Радуга». Но не всякая «Грань» нужна сегодня «космонавтам», а одна-единственная, номерная. Где ты, «Грань-23»?
В тесном натопленном кунге крутит ручки настройки антенны мрачный капитан Кривин. Антенна ходит влево-вправо, вверх-вниз, но не видит двадцать третью «Грань», хоть убейся. Уже все нормативы провалены, уже вероятный противник давно забросал Муюн-Кумы вероятными атомными бомбами — а «Грани» нет. Тройка вам, товарищ капитан! Нет, двойка! Погонами ответите! Срезайте звездочку! И командиру вашему число звезд уполовиню! Подполковник (или уже майор?) Маслов стоит у входа в аппаратную, красен, как проверяющий. «В Караганду упеку, — орет, — В дисбат!»
А капитан (или уже старлей?) Кривин подходит к проверяющему строевым шагом и докладывает: «Товарищ полковник, по всей вероятности, искусственный спутник земли «Грань-23» вошел в плотные слои атмосферы и прекратил свое существование!»
Проверяющий вытаращил глаза: «Его что, сбили?» — «Так точно, товарищ полковник!» На войне — как на войне! Тут не только спутники сбивают, а и убить могут.
Проверяющего клинит. Не поймет он (по чину не положено!), то ли правда супостат сбил секретный спутник, то ли этот капитан совсем нюх потерял. Командир «Лопушка» на грани истерики, рот открывает, как рыба на песке, глотает морозный воздух, а сказать ничего не может.
А уж всякие адъютанты за спиной проверяющего просто давятся со смеху — давно такой комедии не видели. Не смешно, конечно, было бы, если бы и впрямь война, но какая же может быть война в мирное время?
Ну, что же, повеселились — и хватит. Подполковник (или уже майор?) Маслов дает отбой тревоге.
Что-что, а это «космонавты» умеют: «тарелку» опустили, дизель заглушили, дизелиста разбудили, станцию свернули, караулы сняли и гуськом вернулись в автопарк, в теплые вонючие боксы. Бойцы — в промерзшую казарму, досыпать по системе «гамбургер», а товарищ капитан — извольте на разбор полетов, на полковое построение! Сейчас вам командир части расскажет, сколько звездочек с погон спарывать и в какой верблюжий угол паковать чемоданы.
Но закончилось все хорошо, прямо как в дешевом голливудском фильме! Через неделю пришла совершенно секретная телеграмма с новыми данные космической связи, в которых на месте несчастной «Грани-23» черным по белому прописана «Грань-24». Отработала двадцать третья свой ресурс и упокоилась на дне Тихого океана.

Но с тех пор среди офицеров закрепилась за капитаном Кривиным обидная кличка «Ракетчик». И, в общем-то, за дело: а зачем, спрашивается, было спутник сбивать?

Бортжурнал N 57-22-10
Часть вторая
АФГАНИСТАН

Борттехник и отстой

Эскадрильский доктор - темные кудри, ленноновские очки, тонкое печальное лицо - любил шахматы. Он всегда летал на ПСО (поисково-спасательные операции - КБ) с маленькой магнитной доской и толстым сборником партий Межзонального турнира в Гетеборге 1955 года. Этим он вызывал симпатию борттехника Ф., который по этому сборнику учился играть в шахматы много лет назад. Иногда они с доктором даже играли партию-другую.
Кроме шахмат, доктор занимался тем, что собирал материал для диссертации на тему влияния экстремальной ситуации на организм летчика. Борттехник Ф. тему одобрял и по мере сил помогал доктору, рассказывая, к примеру, что на войне совсем не тянет писать, лень даже дневник вести, а вот рисует он с удовольствием, но, в основном, обнаженную женскую натуру. Доктор записывал, бормоча что-то про акцентуацию правого полушария.
Однажды на утреннем построении командир эскадрильи дал слово доктору.
- Товарищи офицеры и прапорщики летно-подъемного состава! - сказал старший лейтенант медслужбы, поправляя очки. - В рамках государственной военно-медицинской программы проводится исследование жизнедеятельности человека в экстремальных условиях. Хочу попросить вас оказать содействие. Оно заключается в следующем. Утром я буду разносить по бортам по шесть баночек из-под сметаны или майонеза - по две на члена... - он поправил очки, - экипажа. Вот... На одной будет наклеена бумажка с надписью «До», на другой - «После». Соответственно до и после боевого вылета каждый член экипажа сдает анализ мочи, то есть, простите, банально мочится в обозначенные баночки, которые я вечером собираю для исследований. Вот и все, собственно...
Строй загудел возмущенно и насмешливо.
- А как же кал? - крикнул кто-то. - Разве тебе не важен его диаметр до и после? Главное в нашем деле, как ни крути, жим очка!
Строй грохнул.
- Молчать, поручики и прочие чины! - возвысил голос комэска. - Считайте сказанное доктором моим приказом! Вольно, разойдись!
- За гигиену не беспокойтесь, - крикнул доктор в распадающийся строй, - баночки будут именными!
Этого не вынес даже комэска, пытавшийся сохранять серьезность, - его согнуло.
На следующее утро те, кто уже был на стоянке, - а были, в основном, борттехники - увидели доктора, который шел, неся на двух плечах проволочные куканы, унизанные стеклянными баночками. Отныне их мелодичный перезвон предупреждал борттехника, что к его борту приближается сборщик мочи. И если раньше присказка «борттехник, стой, ты слил отстой?» относилась именно к борттехнику, в обязанность которого входило сливать ежеутренне полбаночки керосина из левого подвесного бака и, взболтав круговыми движениями, исследовать на свет, не содержит ли топливо неположенные примеси. Теперь летчики шутили, что нужно заменить борттехников на хорошеньких борттехничек, которые по утрам и вечерам сливали бы отстой у экипажа. Но пока эти грязные мечты не сбылись, летчики наполняли баночки тут же, у левого колеса, и ставили их в контейнер. Правда, не все и не всегда, что расстраивало доктора. Он жаловался командиру, и тот пенял личному составу на построениях.
Борттехнику Ф. очень не понравилась затея доктора. Было в этом стоянии - выгнувшись вперед и слушая журчание, чтобы вовремя прерваться, - нечто постыдное, подопытное.
- Ты, вероятно, задумал это, - сказал борттехник доктору, - когда на ВЛК мой анализ мочи улучшился с Союза? Так я там не свою сдавал, перестраховался, а у меня чище оказалась.
- И совсем не поэтому, - покраснел доктор. - Связь психики и соматики... Да ты все равно не понимаешь!
Борттехник обиделся.
- И в самом деле, - сказал он,- по мне что моча, что божья роса...
На следующее утро он взял чистую баночку для анализа, слил в нее отстой вертолета, проверил на примеси - керосин был чист, как моча ребенка - и поставил баночку в контейнер (куда всегда, отстой и ставится, чтобы, в случае катастрофы, комиссия могла проверить топливо). Послеполетный анализ он снова взял у вертолета.
На утреннем построении борттехник подмигнул доктору:
- Как моя ласточка, док, не беременна? Я так мечтаю о маленьком вертолетике!
Доктор, играя желваками, отвернулся. В конце построения он опять попросил слова. Но командир предупредил его.
- Если вы снова хотите жаловаться, товарищ старший лейтенант, - вздохнул он, - то давайте договоримся так. Ищите среди личного состава добровольцев - вдруг кому нравится. Или стимулируйте как-то этот процесс. Но от меня отстаньте, а то я себя нянечкой чувствую уже, а не командиром боевой эскадрильи. Скоро построения на горшках проводить начну.
Никаких стимулов доктор не нашел. Поборы анализов прекратились, и по утрам борттехники больше не слышали тревожный перезвон. Ходили слухи, что один доброволец в лице очень правильного капитана помогает доктору. Свидетелей тому не было, но видели, как капитан входил в медпункт и выходил из него каждые «до» и каждые «после» полета. Впрочем, он вполне мог мерить артериальное давление - просто следил за собой.

Бортжурнал N 57-22-10
Часть вторая
АФГАНИСТАН

Небесная конница

Вторая часть эскадрильи пошла другим путем. За день до отлета в Чирчике определили десять экипажей для перегона новых бортов в Афганистан. В назначенный час полностью заправленные и вооруженные вертолеты один за другим произвели взлет с разбега по-самолетному и взяли курс на юг.
Шли над Каракумами. Под носовым остеклением текла обычная пустыня - песчаная рябь, дюны, катышки верблюжьей колючки. И только историк-любитель М. знал, что они мчатся над Великим Шелковым путем, древней караванной дорогой. По этому маршруту шесть веков назад конница Тамерлана совершала набеги на земли Герата, Багдада, Ирана.
Если учесть, - думал борттехник М., - что суммарная мощность двигателей десяти вертолетов равна почти сорока тысячам лошадей, а огневая мощь группы летающих колесниц просто божественна, сопоставима с Ваджрой - оружием Индры, то наш скромный полет на самом деле ничем не отличается от вторжения грозной армии Железного Хромца.
В Марах воздушное воинство обыскали на таможне. Погранцы изъяли все спиртное, которое и не прятали, полагая, что наступающий Новый год - святой повод. Бутылки расставили на полосе, и великодушные таможенники разрешили экипажам расстрелять его из своих пистолетов.
- Патроны у вас все равно не учитываются, - сказали они. - Вот и начнете войну, убив зеленого змия...
- Эх, - сокрушенно вздохнул старший лейтенант Шевченко, глядя на пенную лужу от своего шампанского, - Лучше бы они себе забрали, выпили за наше здоровье. А так просто добро переводить...
Взлетели, пошли вниз по карте, точно по 62-му меридиану. Скоро песчаная равнина начала морщиться, собираться в складки, они становились все толще, все выше. Пошли в набор, карабкаясь по растущим горам. Кушку, крайний город Союза, пролетали уже на «потолке». Качнули пилонами, прощаясь.
- Ну что, авиалейтенанты, - сказал командир экипажа. - Включаем вооружение. Поздравляю с началом, и дай нам Аллах вернуться в той же комплектации!

Бортжурнал N 57-22-10
Часть вторая
АФГАНИСТАН
10 новых историй

Вторжение

1. Историческая миссия

Перед самой отправкой всем участникам предстоящего похода на Юг раздали брошюрку для ознакомления.
Назывался документ «Памятка советскому воину-интернационалисту». Привести несколько слов из нее необходимо хотя бы для того, чтобы свет идеальных задач, поставленных перед личным составом, оттенил и придал объем той простой военной жизни, на пороге которой и стоят сейчас наши герои.
«Родина, говорилось в «Памятке», поручила тебе высокую и почетную миссию - оказать интернациональную помощь народу Афганистана. Вставшая на путь независимости и свободы, дружественная нам соседняя страна была подвергнута агрессии со стороны империалистов. Тысячи мятежников, вооруженных и обученных за рубежом, целые вооруженные формирования были переброшены на территорию Афганистана. Помочь отразить эту агрессию - такова боевая задача, с которой правительство направило тебя на территорию ДРА... Советский воин! Находясь на территории дружественного Афганистана, помни, что ты являешься представителем армии, которая протянула руку помощи народам этой страны. Будь же достоин этой великой исторической миссии, которую возложила на тебя наша Родина - Союз Советских Социалистических Республик»».
На этом отеческом напутствии мы попрощаемся с нашей Родиной СССР - красным авианосцем, у которого уже открыты кингстоны, и который уже погружается на дно Времени. Но они еще не знают этого, взлетая с его палубы. «Долетайте до самого Солнца!» - звучит вслед песня. Вооружение включено, отход по заданию.

2. Высадка на Меркурий

Эскадрилья вторглась в Афганистан двумя частями. Первая, в которой был борттехник Ф., перемещалась кривым путем. Из Чирчика, погрузившись в недавно принятый к эксплуатации Ми-26, перелетели на ташкентский аэродром Тузель. Заполнили таможенные декларации - «золото, оружие, наркотики?» - и на «горбатом» Ил-76 через час или два полета (борттехник не помнит точно) они уже сорвались с чужих небес и падали почти отвесно, заваливаясь на левое крыло, и пассажирам было непонятно, трещит ли у них в ушах, или это разваливается, не выдерживая таких перегрузок, фюзеляж огромного самолета. Вытянув шею, борттехник Ф. увидел, как проплыли в крохотном иллюминаторе сахарно искрящиеся на солнце вершины.
Сели, зарулили, выключились. Начала медленно открываться рампа. Она открывалась медленно, словно заслонка подовой печи, и тот свет был так ослепителен, что прибывшие, стоя с чемоданами и сумками, щурились и поднимали ладони к глазам.
Их встречала толпа загорелых дочерна мужиков, которые смотрели на прилетевшую замену со смесью восторга, нежности, счастья. Такой любви не видят женщины в мужских глазах. Новички спускались на солнечный бетон, вливаясь молочной струйкой в кофейную толпу. Над самолетом, падая и снова взмывая, носились два Ми-24 прикрытия четвертого разворота. Воющий рев железных крокодилов, резвящихся над замершим Илом, был песней счастья.
Борттехник Ф. огляделся. Он стоял в центре огромного кратера. Плоское дно его по всему горизонту окружали скалистые горы с разрывами на севере и юге, куда в обе стороны и выходила взлетно-посадочная полоса. Пейзаж был красно-желтым, но это не было Марсом, - подумал опытный астроном-любитель Ф. - Такое Солнце бывает только на Меркурии.