МАЛЫШ и ВОЛК


Малыш плакал.
Нет, конечно, он не рыдал взахлеб, как институтка. Но соленая влага на сей раз текла не только из под раскисшей и почерневшей подбивки Сферы, но и из зажмуренных в отчаянии глаз. Зеленый флаг с грубо намалеванным волком торчал из отдушины чердачного окна. Ледяной февральский ветер колыхал его и казалось, что волк нагло подмигивает и пощелкивает пастью, как бы говоря:
- Ну что, съел?
Больше всего на свете хотелось завыть, как воет лунными ночами этот зверь. Но сзади, тяжело дыша, попадали на обледенелый рубероид его друзья. Стыдно. И уж если выть, то всей стаей.
А еще он очень-очень, прямо-таки страстно хотел бы сейчас увидеть рядом с собой Пушного. Или Змея. А еще лучше - обоих. Подняться во все свои могучие сто девяносто сантиметров, схватить эту парочку за шкирки и, треснув лбами, спустить с крыши проклятой пятиэтажки без парашютов.

В понедельник, привычный уже утренний марш-бросок в полной боевой выкладке закончился не в расположении отряда, а рядом с незавершенным пятиэтажным домом, недалеко от городской тюрьмы. Эта новостройка на шестьдесят квартир так и не приняла изнывавших в бараках и коммуналках потенциальных новоселов. Незадолго до начала отделочных работ она вдруг стала оседать и пошла трещинами. Оказалось, что дом умудрились поставить на огромной ледяной линзе. Строительство прекратили, и пятиэтажная громадина стояла пустой, пока ее не облюбовали для своих тренировок собровцы и омоновцы.
Не очень-то и уставшие, отсвечивающие жизнерадостными улыбками бойцы построились лицом к зданию и ждали, что же им скажет по поводу этой экскурсии Змей -новый командир отряда. Бежал командир вместе со всеми, и народ с интересом посматривал: долго ли пыхтеть будет, прежде чем сможет говорить? Но, ничего, голос ровный, уверенный.
- Сегодня мы начинаем занятия по штурмовой подготовке. Работаем пятерками. В доме четыре подъезда. В каждый идут две пятерки и посредник из офицеров. На крыше здания укреплен чеченский флаг. Побеждает и отправляется отдыхать группа, первой снявшая флаг. Остальные работают, пока не сумеют выполнить задачу. Напоминаю, что в любом здании, даже недавно зачищенном, могут оказаться боевики. Также напоминаю о минной опасности и требую соблюдать все меры предосторожности. За неправильные действия посредники имеют право объявить любого убитым или раненым. Командирам групп произвести расстановку личного состава и дополнительный инструктаж, определить маршруты скрытого выдвижения к зданию. Начало штурма по сигналу голосом: "Атака!"
Народ слушал и ухмылялся. Кто про себя, а кто и явно. В войну командир играет. Духи, мины... Сейчас как рванем, и добежать не успеет, чтобы свои замечания сделать.
А тот ласково улыбнулся и добавил:
- Группа, в которой есть раненый или убитый, выносит тело на исходный рубеж и начинает все сначала.
Змей он и есть Змей. Это потом до всех дошло, что дело не только в его любимом ругательстве:"Ах ты Змей Горыныч!", и не только в шуточках ядовитых. Коварства улыбчивого у него не меньше, чем у того искусителя библейского, что Еве голову заморочил...
Понятное дело, далеко от здания исходную позицию никто не выбирал. Броник, шлем, оружие, полный боекомплект - двадцать кило металла по легкому варианту. Каждый лишний метр потом силы отберет. Выстроились перед подъездами.
- Атака!
- Ура!!! - ломанулись с грохотом, как боевые слоны. Первые бойцы уже в подъез-ды влетели.
- Отбой!
- Что такое?
- Обращаю внимание посредников: в результате тупой лобовой атаки, без использования особенностей местности и огневого прикрытия, в каждой пятерке имеется двое убитых. Провести эвакуацию "груза двести" на исходный. Ну-ка, весело подняли, весело понесли! Подготовиться к повторному штурму.
Во вторник вечером одна из пятерок первого взвода без потерь ворвалась в подъезд. Тяжелый ботинок второго номера РПГ, обвешанного запасными выстрелами к гранатомету, с размаху опустился на порог.
- Ба-а-бах! Из под порога фуганул сноп огненных брызг.
- Подрыв на противопехотной мине. Ранение ног. Эвакуация.
Так вот куда так загадочно исчез еще позавчера сапер отряда Пушной! Вот для чего он накупил на выделенные командиром деньги разную китайскую пиротехнику, резко обесценившуюся после Нового Года! А старшина еще прикалывался, что, мол, у Змея бзик, деньги тратит на разную хренотень, салют на двадцать третье февраля затевает что ли?. Та-ак! Ну, посмотрим, кто-кого!
Народом овладел азарт.
Утром в среду орлы Пионера - командира второго взвода - прошли до второго этажа. На пороги больше не наступали. На доски и отвалившиеся пласты штукатурки - тоже.
Растяжку из усиленной дымным порохом хлопушки Бабадя снял животом. Живой вес Бабади - центнер. Бабадя - пулеметчик. Он тоже в полном защитном снаряжении. А еще у него в руках - девятикилограммовый ручной пулемет, и за спиной запасная коробка с патронами.
- У-у-у, Пушной, с-сука!
Кряхтят бойцы. Не мог раньше подорваться? Два этажа вниз - до подъезда, двести метров - до исходного...
- Слышь, братан, ты бы жрал поменьше или бегал побольше, не дай Бог, в самом деле тебя вытаскивать.
- Да пошел ты! Типун тебе на язык!
Не послушал Бабадя доброго совета. И потом тщательно оберегал он в чеченских командировках внушительную мужественность своей коренастой фигуры. И даже укреплял ее, поскольку службу приходилось нести на стационарных блок-постах, недалеко от отрядной кухни. Но, ровно через два года, под Серноводском, будет он бежать в цепи навстречу ураганному огню, хлопая незастегнутым броником по сбереженному животу и приговаривать:
- Пусть меня ранят, пусть меня убьют... и пусть меня понесут отсюда на руках!
А потом проявит пулеметчик незаурядное мужество, отбиваясь от наседающих боевиков и прикрывая товарищей. Поливал Бабадя врага длинными очередями на дистанции и короткими - в упор. И снова приговаривал:
- А вот вам в рот, чтоб я еще с этой дурындой бегал туда-сюда!
И уберег таки и товарищей и себя - большого и доброго.
В среду вечером первый взвод после штурмовки не расползся по домам. Приглашенный в качестве дорогого гостя Пушной проводил повторные занятия по минно-подрывному делу. Народ устал смертно, народ клонило в сон. Но слушали внимательно.
Утром в четверг в каждой пятерке первого взвода впереди шел боец, который не вертел головой по сторонам, а внимательно смотрел под ноги и перед собой. По сторо-нам его другие прикрывали. Шли журавлиным шагом, высоко поднимая и выбрасывая пе-ред собой ноги. Так, даже если просмотришь растяжку, меньше шансов ее зацепить. Стоп! В двадцати метрах от исходного, поперек уже набитой за три дня в снегу тропы, прозрачная паутинка искрится. Лесочка!
- Растяжка!
Не дыша, перешагивают бойцы. Сколько же глаз нужно: под ноги смотри, по сторонам смотри, а сейчас - за угол, и перед носом - дом проклятый. Там вообще, не смотреть надо, а всей шкурой, как приемной антенной, работать.
- Хлоп! - Справа, в полосе второго взвода, яростные вопли и черный клубок ды-ма над белым сугробом.
Ухмыляется первый взвод. Ага! Ну что, друзья-соперники? Как вам вчера вечером дома отдыхалось? В тот самый вечер, когда нам Пушной объяснял, что растяжки и мины лучше всего ставить на зачищенных противником, привычных и, вроде как уже безопас-ных, участках. На маршруте смены постов, например, где караулы уже на автопилоте ходят. Или на пути в туалет. Или на снежной тропинке, по которой взвод за эти три дня уже раз тридцать пробежал...
Чебан потрясенно на гранату смотрит. Так грамотно шли и вот те - на! С лестничной площадки пятого этажа к ним на четвертый эфка выкатывается. Та самая, которую в народе лимонкой зовут, рубленая на дольки игрушка с разлетом чугуна на двести мет-ров... Это же какая падла швырнула!...А ведь предупреждал Змей: даже в зачищенном здании могут вновь оказаться выползшие из схронов боевики. А тут, какое уж зачищенное? Группа Чебана первой шла и то еле-еле до четвертого этажа доцарапалась.
Граната, конечно, была учебная. А бойцы - настоящие, тяжелые...
Сегодня утром Змей объявил:
- С целью укрепления социальной справедливости, устанавливается следующий порядок. Не группа выносит подорвавшегося, или пораженного в результате неграмотных действий, а "убитый" выносит на исходный рубеж самого тяжелого члена своей пятерки. Чтобы прочувствовать, каково придется его товарищам, если он будет так же хлопать ушами в настоящем бою.
Народ в строю уже измотанный стоял, злой. На командира недобро поглядывал. А тут - оживились, смешки пошли. Четко Змей рассчитал: никто себя за дурака не держит, а потому каждый представляет, как он будет на чужой спине кататься...
Пыхтит Чебан. Четвертый этаж! Из пятерки - трое "убитых": все, кто рот раскрыл и гранату разглядывал, вместо того, чтобы за ближайшую стенку заскочить. Сейчас каждый из покойников другана тащит. А кому своего не досталось - несет посредника, чтобы не обидно было. У посредника морда такая серьезная, будто не на горбу омоновца, а в черном Мерседесе едет.
Чебана истерика легкая пробила, хихикает, ноги заплетаются, вот-вот навернется вместе со своим живым грузом.

В ночь с пятницы на субботу Пушной с двумя помощниками, под светом фонариков, колдовал на крыше пятиэтажки. Наскучавшийся в одиночестве волк любопытно наблюдал с развевающегося зеленого полотна за этим коварным типом.
В радиусе одного метра от флага Пушной поднял уложенный на бетонной крыше рубероид, выдолбил полукругом несколько лунок, заложил в них китайские хлопушки, срабатывающие от сжатия, и любовно подсыпал в лунки адскую смесь собственного изготовления. Ноги не поотрывает, но вспышку будет далеко видать!...Рубероид лег на место. Пушной раскочегарил паяльную лампу и тщательно проварил засмоленные швы. Припорошив снегом и пылью мгновенно застывшую смолу, с наслаждением сунул скрючившиеся от мороза пальцы в меховые рукавицы.
Спускаясь по темной стылой лестнице, он снисходительно улыбался. Его самого в ГРУ учили по-другому. По поручению инструктора, кто-нибудь из провинившихся бойцов набирал в целлофановый пакет обыкновенного говна из солдатского туалета и снабжал "фугас" боевым детонатором. Пакет клали в двух шагах от работающего сапера. А проводки из него подключали к обезвреживаемой ловушке...
Капитан Симоненко, дважды разобранный на запчасти в далеких от России странах и столько же раз собранный хирургами, объяснял свою методику так:
- Вот то, что при ошибке ты будешь отстирывать, при настоящем подрыве от тебя только и останется.
- Но вы же выжили, товарищ капитан?
- Я? Ты на меня не смотри. Я - редкий счастливчик, уникум. И то, между прочим, пока выучился, столько таких пакетов подорвал, что дивизия бы нагадить не смогла.

В воскресенье, в пятнадцать часов, опережая своих четырех друзей в победном рывке, Малыш протянул могучую ручищу к уже искренне ненавидимому зеленому флагу с наглой волчьей мордой.
На тридцатиградусном морозе рубероид теряет свою эластичность. Под кованым каблуком ботинка он не прогнулся, а хрустнул, словно раздавленный бокал для так и не принесенного шампанского...

АБСТРАКЦИОНИСТ


Все началось с того, что начальник нашего УС (узла связи) уехал за молодым пополнением и таки, несмотря на все трудности, как-то: водка, женщины и все остальные прелести большого города (ездил он в Улан-Батор), сумел его довезти до нашего удаленного гарнизона. Правда то ли переизбыток спиртосодержащих напитков, то ли ему кто то чего то за это пообещал или заплатил, то ли еще по какой причине, но привез он всего двух бойцов, вместо требуемых пяти, и были эти два славных война сразу после КМБ, (это когда нужны были специалисты-связисты после учебки). Но и это бы ладно, научили бы чему надо, дело нехитрое, но эти двое были узбеки, оба смуглые, худые, низкорослые, оба по фамилии Закиров (но не братья), по-русски знающие максимум 50 слов, т.е. к обучению не пригодные абсолютно.
Тут знающие люди могут мне возразить, что, мол, армия это такое место, где и медведя научат рыть окопы в полный рост и рапортовать дежурному офицеру и я полностью с ними согласен, но, у нас на это просто не было времени, 2/3 народа сидела на бессменке, а оставшаяся 1/3 сама еще не очень шарила во всех этих ящиках с кучей рукояток, шкал и тумблеров которые грелись, свистели, пищали, иногда начинали говорить или извергать из себя километры телеграфной ленты.
Но речь не об этом.
Капитан привел этих достойных сынов солнечного Узбекистана на УС, передал их начальнику радиоотделения прапорщику З. со словами "Ну ты пристрой их куда-нибудь"- и пошел домой отсыпаться.
Прапор хмуро окинул сих достойных воинов хмурым взглядом и спросил: "Делать-то чего умеете?" Подразумевая выявить у них какие-нибудь полезные знания и умения для нашего УС. Один просто промолчал, может быть просто не понял вопроса, а второй пробормотал что то невнятное.
- Что? Не слышу! - гаркнул прапор.
- Рысоват умею,- чуть громче сказал узбек.
По наблюдающей за процедурой опроса группе связистов-срочников прошел злорадный шепоток. Дело в том, что в связи со спецификой нашей маленькой части художники нам были не нужны в принципе, т.е. совсем. Никто не рисовал красивых графиков, плакатов, боевых листков, стенных газет и прочей полиграфической продукции, так радующей глаз замполита. Не рисовал и все, по одной простой причине, замполита у нас не было, вообще.
Поэтому заявление Закирова об умении рисовать было воспринято нами с некоторым злорадством. Тут же сформировалось мнение, что о сладкой жизни художников в войсках под мохнатым крылом замполита ему рассказал кто-то из сержантов-земляков на КМБ и сейчас он пытается попасть на это теплое местечко, сам при этом рисовать не умеет и представляет собой незабвенного О. Бендера на пароходе с его попыткой нарисовать сеятеля, разбрасывающего облигации.
Как я уже сказал выше - художник нам не требовался, но это мы так думали, у прапорщика на этот счет было другое мнение.
Услышав слова этого цирика про умение рисовать прапор на мгновение задумался, а потом со словами: "Стой здесь, я щас!" - побежал к себе на радиотелеграф.
Надо сказать, что у прапора три недели назад уехала жена, уехала домой, т.е. далеко и надолго. Он кантовался один в своей квартире, скрашивая свое одиночестро всеми доступными ему методами, перечислять которые я не буду, они и так известны всем, кто хоть раз видел советского прапорщика "в быту".
Так вот. Вернулся прапор буквально через минуту, в руках он держал пригоршню простых карандашей и какой-то журнал, из-под мышки у него торчал лист ватмана формата А1.
- Значит так, - сказал прапор, - будешь рисовать картину!
Сказать, что мы ох?;?:ли, значит не сказать ничего. Конечно, прапор имел много положительных качеств, как то: здоровенный рост, кулаки, пропорциональные росту, периодическое желание и умение выпить, при этом он был отличным спецом, имел медаль "За боевые заслуги" (может, "За отвагу", сейчас уже не помню точно), полтора десятка парашютных прыжков, нашивку за тяжелое ранение и службу в ДРА, но никто из нас никогда не замечал его в любви к изобразительному искусству!
- Вот бумага, вот карандаши, а отсюда будешь перерисовыть - продолжил прапорщик и раскрыл журнал.
Мы уже не стояли неподалеку, а обступили их плотным кольцом и поэтому видели все подробности. Это был какой-то журнал по искусству, а в нем была статья об обнаженной натуре, с фотографиями! Цветными! Но очень маленькими. Вот размер фоток и не устроил нашего командира.
- Значит так! Вот видишь эти две фотки? Мне нужно, что бы ты на их основании нарисовал мне на этом ватмане бабу, на весь лист, красок нет, будешь рисовать карандашом - поставил задачу прапор.
На обоих фотках молодая, красивая, обнаженная девушка, сфотографированная с разных ракурсов, стояла у окна, за которым был какой-то дворик и восходящее солнце на горизонте.
- Окружающий пейзаж - на(*%й, сказал прапор - только бабу! Сможешь?
- Смогу - ответил малость ошарашенный узбек.
- Когда сделаешь?
- Двэ нэдэла нада.
- Сколько!!! Боец, да ты ох:?л!!! Чтобы через неделю все было готово!!! Понял?
- Понал - ответил узбек.
- Так, - сказал прапор, - сегодня 15-е, что бы 22-го все было готово! Не успеешь - отправлю в полк, будешь там в парке на технике умирать! Рисовать будешь у меня в каптерке. Понял?
Напуганный перспективой оказаться в неизвестном, но заведомо ужасном полку узбек быстро-быстро закивал головой.
- Так, теперь вы, - повернулся к нам прапор, - на неделю этот боец освобождается от всех работ, дежурств, нарядов и т.д. Не дай бог увижу, что он моет что-то или таскает, будете имять дело со мной! Понятно?
Нестройный хор голосов заверил его, что, мол, все понятно тр-щ прапорщик, все будет в полном порядке и что в течение недели никто этого духа никто не только пальцем не тронет, но и голос на него не повысит. Иметь дело с прапором никто не хотел, как говорилось выше, кулаки у него были большие и тяжелые, правда, пускал их в ход он очень редко и чтобы довести его до применения физической силы надо было очень постараться, но пара прецедентов было, и что такое разъяренный прапорщик З., мы себе представляли.
Всю неделю мы жили в ожидании спектакля, который, по нашему мнению, разыграется 22 числа, когда новоявленный художник закончит свое эпохальное полотно. Подогревало интерес еще и то, что З. никого в каптерку с рисующим узбеком не впускал. Утром он ее открывал, запускал туда художника и закрывал ее снаружи, в обед выпускал и по возвращении закрывал его снова выпуская его перед ужином и закрывая "мастерскую художника" до утра. Если узбеку надо было в сортир, то он начинал скрестись в дверь, пока кто-нибудь проходящий мимо не слышал это и не говорил прапору, который весь день находился на узле, т.к. в его пустой квартире ему было грустно и одиноко. Сам же З. на процесс создания картины тоже не смотрел, то ли не желая портить себе впечатление от уже готового шедевра, то ли еще почему.
И вот, как говорят военные, наступил день М. Утром прапор, как обычно, запуская узбека в каптерку поинтересовался: - Ну что, будет сегодня готово?
- Будэт, - заверил его узбек.
- Ну, смотри у меня.
Весь день примерно через каждые полчаса прапор подходил к двери в каптерку и интересовался: - Ну что, скоро?
- Еще нэмного, тр-щ прапоршык, - каждый раз отвечал узбек. И прапор молча уходил, чтобы через полчаса повторить всю процедуру сначала.
Наконец, часов в восемь вечера узбек поскребся в дверь.
- В сортир не пущу! - грозно рявкнул прапор, - пока не закончишь, хрен ты у меня отсюда выйдешь! Примерно через 10 минут узбек снова поскребся в дверь, и, упреждая вопрос, громко доложил из-за двери, - Всё готово, тр-щ прапоршик!
Все замерли, мы - в предвкушении предстоящего представления, прапор - в предвкушении предстоящего созерцания шедевра.
- Значит так, сказал прапор, - там у меня в столе кнопки лежат, пришпиль картину на стену.
В каптерке что-то зашуршало, потом из-за двери донеслось, - Сдэлал.
Прапор оглянулся. Из каждого БП выглядывал вся смена с выражением заинтересованности на лицах.
- А ну, брысь по постам, рявкнул прапор, - на службу х%$ забили?! - а потом добавил более миролюбиво, - потом позову посмотреть.
Все головы попрятались, но, понятное дело, от дверей никто не отошел. Все до предела обострили слух. Сначала раздалось щелканье замка, потом дробный топот кирзачей удаляющийся в сторону сортира. А потом наступила тишина!
Правда длилась она недолго! Из каптерки раздался звук, который не подлежал идентификации, единственное, что о нем можно сказать, это то, что он был очень громкий, нечленораздельный и напоминал то ли рев раненого мамонта, то ли вопль кончающего мастодонта. Народ за дверями напрягся и еще больше обострил слух. Так наверное наш далекий предок стоя у входа в пещеру с дубиной наготове и вслушивался в звучащий в ночи рев махайрота. Затем раздался грохот, треск ломающегося дерева и рев повторился, правда уже не так громко. Этого мы вынести уже не могли. Все двери распахнулись практически синхронно и мы ломанулись в каптерку.
На полу каптерки, привалившись к стене сидел прапор и издавал какие-то хлюпающее-хрипящие звуки. Смеятья он не мог. Вокруг него валялись обломки сломанной табуретки (как выяснилось при доигрывании он с размаху сел на нее, а вес у него немаленький). А на стене весела ОНА, картина. При первом взгляде на нее становилось ясно, что мы в корне ошибались, рисовать узбек умел. Мне, человеку далекому от изобразительного искусства, не нарисовать так даже под страхом смертной казни, то ли парень учился рисовать в какой-нибудь худ. студии, то ли у него талант от природы, не суть важно. На куске ватмана простым карандашом была нарисована обнаженная девушка, нарисована, на мой непросвещенный взгляд, просто отлично. Стройные ноги, роскошные волосы, изящные рук, (наш художник даже несколько приукрасил ее, она смотрелась гораздо лучше чем на фотографии в журнале) и, самое главное, грудь! Высокая, пышная грудь! Или надо писать груди? Ведь у женщин их две. Но, тут-то и заключался главный прикол. У изображенной на картине девушки было ТРИ груди!!! Две там где и положено им быть и третья чуть ниже и ближе к центру!!! Именно эта, лишняя, грудь и вызвала у прапора приступ гомерического хохота. Впрочем, когда мы это увидели, то мало чем уступили ему.

P.S. Ну вот собс-но и все. Если что, извините за корявость изложения. Никогда раньше не писал ничего длиннее чем на одну страницу.

Новый боец к нам пришёл. Странно выглядел. Ось симметрии его тела проходила не по позвоночнику, а по диагонали, связывая левое плечо и правую пятку. Одно ухо было оттопырено, а второе, сломанное как у борцов, являло собой розовый разварившийся пельмень. Глаза немного косили, и одна рука была заметно длиннее второй. Для удобства назовём бойца Колей. Из Кургана. А вот как я увидел его в первый раз:
Я тогда болел с перепоя. Накануне справляли чей-то 20-ти летний юбилей и помпа оказалась тяжёлой. К тому времени я был уже уважаемым старослужащим и согласно статусу в паре с корешком в рабочее время развалился на плетёном диване, неизвестно как очутившемся на задках парка. Боец пришёл и сложив руки рупором притворился паровозом, пофукал пару мгновений и доложил
- Товарищи сержанты, боец такой-то в распоряжение ремонтной бригады прибыл. Потом Коля сплясал чечётку и отвесил реверанс.

Мы с корешком широко разлепили глаза и не смогли нарушить молчания. Колян принял наши действия за активное порицание и выполнил заход по второму кругу, громко хлопоча паровозом и в более быстром темпе исполняя чечётку. Потом был третий раз и тогда мой напарник подал признаки жизни.
-Эй, ты чо, дурак что ли? Ты кто?
-Коля. Моторист я.
-И чё надо? - вступил я.
-Да вот, сержант Хлопотенков послал меня к вам, представиться. Новый я тут.
-Представиться?
-Так тощна...представиться.
-Представился?
-Ага.
-Ну и рули себе.

Колян в недоумениии постоял, собрался уходить, потом набрался смелости и спросил
-Дык чо, не нальёте?

Ну, тут мы с корешком плавно оху....ели и сползли на сыру землю-матушку.
-Чегооооооооооо?, - превозмогая головную боль спросил рыжий. -Дуй давай, моторист, пока дедушки не выздоровели.

-Понял!
Колян озадаченно развернулся, понурил голову и поплёлся в сторону боксов. Мы ещё некоторое время смотрели ему в след, потом переглянулись и тихо заняли исходное положение.
-Рыжий, позвал я корешка, - чё-то не помогает, давай ещё по одной!
-Давай, сказал он и элегантно прогнувшись вынул бутылочку-чебурашку из-под дивана.
Печенья на закусь не осталось, но обошлись компотом из сухофруктов. Потом тихонечко помечтав о гражданке забылись в дрёме.

-Товарищи старшие сержанты, боец такой-то для дальнейшего прохождения службы прибыл, - раздался над ухом надрывный крик.
Ещё не проснувшись я успел поперхнуться и с колотящимся, как отбойный молоток сердцем открыл глаза.
Мой корешок с рыжим всклокоченным волосом и испуганной физиономией тоже проснулся и с перепугу озирался по сторонам как сошедшая с ума РЛС.

-Ты, придурок, чёённадо? - зло спросил я, несколько успокоив пульс и наладив сбитое дыхание.
Боец Коля залез на какую-то пришедшуюся ко двору возвышенность и экстремально пионерским голосом заорал
-Орлёнок, орлёнок, взлети выше солнца ......
-Пшёл в задницу, мудак, - с надрывом заголосил корешок и бросил в певца пустой консервной банкой.

Боец слез с возвышенности, выжидающе посмотрел на нас, затем прокашлялся и спросил/сказал:
-Не нальёте?

Я хотел было сказать что-то умное, сильное, изничтожающее, но физических сил не было. К тому же рыжий как-то страшно захрипел, с силой откинулся на спинку и чуть не перевернул нас обоих. Что-то очень сильно застучало в висках. Я только вяло махнул рукой на выход. Боец испуганно засеменил в направлении боксов. У нас с рыжим не было сил даже переглянуться. Здоровый сон уже не приходил, но его остатки полностью нас не покинули. Так мы и продолжали сидеть и созерцать ландшафт полуприкрытыми глазами, пытаясь осмыслить происходящее. Мозги лениво переворачивались на своём рабочем месте, а сознание молча корило тело за превышенную вчера дозу. Так прошло ещё минут пять. Вдруг из-за задней стены боксов опять появилась фигура молодого бойца.
-Опять идёт, - с дрожью в голосе сказал Рыжий.
-Угу, подтвердил я. Может стукнуть?
-Сил нет.
Я попытался пошевельнуть правой ногой, но она была занята чем-то другим и не отреагировала.
-Сил нет, - поддакнул я.

-Слышь, Тэф, давай, может налъём ему и пускай катится к чёртовой бабушке?
Я хотел что-то ответить, но силы опять покинули меня и получился только ленивый кивок. В этот момент солдат добрался до нашего "штаба" и с ходу начал орать скороговорку:
-Четыре чёрненьких чернявеньких чертёнка чертили чёрными чернилами чертёж........Четыре чёртненьких чернявеньких и т.д.
Боец орал без остановки, абсолютно забывая вдыхать воздух. У меня перед глазами поплыли круги и собрав остатки воли я проорал:
-Там, .......под диваном,...... наливай сам....... и валиииииииии!
-Есть, - козырнул Коля, метнулся под диван, откупорил тёплую водку и глотнул из горла.
-Разрешите валить ?!
Мы только махнули рукой и снова ушли в свой мир, гремящий молотками у висков. Чуть-чуть покемарили, наблюдая ужасные видения и настало время обеда. Кое-как собрав в кулак свои бренные тела двое дедушек поднялись с ложа и отправились к своим, чтобы организованно посетить столовую. Удалившись от дивана на десяток метров я оглянулся и увидел стандартную армейскую ногу (обод от колеса с вваренной в него трубой). На ноге был прикреплён плакат, на котором были описаны все аттрибуты округа, части, роты, взвода. Далее, чуть ниже большими буквами было написано: "ПРИЁМНАЯ КОМИССИЯ".
-Суки, - только и смог сказать рыжий.

P.S. Как оказалось при выяснении, наши друзья пока мы спали притаранили этот плакат, а потом объяснили молодому, что такая у нас традиция приёма в коллектив. Жюри, в составе дедушек должно прослушать художественный номер. Успешно сдавшему полагалось налить. Жаль, что мы об этом не знали сразу. Может быть, сегодня я обладал бы более уравновешенным характером :-)

Андрей Цунский. Неприличные рассказы

РАССКАЗ О ТОМ, КАК МОЛОДОЙ ЗАМПОЛИТ РОТЫ СТ. Л-Т ПЕВЧЕНКО ЕДВА НЕ ПОГУБИЛ СВОЮ КАРЬЕРУ ПО ПРИЧИНЕ СВОЕЙ НЕУЕМНОЙ ЩЕДРОСТИ.

История эта произошла на моих глазах в 1987 году. Это время было зарей второй русской демократии. Рассказ мой кажется мне историчным в какой-то степени - надеюсь, вы не примете мои слова за преувеличение.

Начну я просто, но со вкусом, в традициях нашей литературы. Итак,

...в нашем полку развлечения были редки. Жизнь русского солдата известна и непритязательна. А командир наш, рожден был он хватом или нет, но о чистоте казарм заботился рьяно, и в один прекрасный, по его собственному мнению, день, приказал закрыть курилки и запретил курение в летнее время на всей территории части, кроме полкового сортира.

Примерно в то же время прибыл к нам для прохождения службы молодой замполит, старший лейтенант Певченко, и был определен в третью роту второго батальона, то есть к нам.

Телевизора мы не смотрели - разве что в обязательном порядке, "Служу Советскому Союзу!" по воскресеньям, а эта передача не менялась никогда до своего конца. Новости в газетах выглядели более чем удивительно. Свежий человек, воочию видевший перемены в большом городе, был занятной диковиной. Тем более - замполит. Человек, призванный олицетворять.

Старший лейтенант Певченко олицетворял. И олицетворял он происходящее отчасти в силу того, что перемены эти там, откуда он прибыл, носили более ощутимый характер, отчасти потому, что хотел того сам. Как и всякий неглупый человек, находящийся на руководящей должности, он стремился в разумных пределах сократить дистанцию между собой и своими подчиненными, но по молодости и из-за отсутствия опыта частенько терял ощущение разумности этих пределов. Однако, понимая значение своевременного сбора точной информации о психологическом климате во вверенном ему коллективе, он верно выбрал ряд приоритетных направлений, последовал в одном из них - и пришел в солдатский полковой сортир.

Там к нему приставали с лукавыми расспросами, безбожно расстреливали у бедняги половину сигарет, но он мудро счел это необходимостью, и с готовностью пошел на эту жертву. Щедрость-то едва его и не погубила.

Как уже подчеркивал Председатель в своем докладе, соединение в одном помещении двух важнейших элементов быта привело к появлению культурного феномена, значение которого невозможно приуменьшить.

В специфических условиях армейской жизни сортир превратился в центр умственной деятельности, культуры, а так же связи - как локального масштаба, так и с окружающим миром.

Только здесь мог солдат, воспользовавшись относительным покоем, прочесть несколько страниц из книги или газетную статью. Тут же читались и письма из дома. Вы умилились бы, увидев длинный ряд сидящих орлами солдатиков, с ремнями на коленях, держащих перед собою листки из свежевскрытых конвертов, и со светлыми лицами внимающих строчкам, написанным их любимыми мамами, сестренками и невестами.

Но не все письма приносят радость. И великая мудрость военного уклада жизни, как вы сейчас поймете, спасает от стрессов защитников отечества.

Какова реакция человека на плохую новость? Повышение давления, учащение пульса, затрудненное дыхание...И если вы прочитаете, скажем, в клубе или библиотеке, "Милый, прости, но я же не знала, что его встречу... Я устала ждать... Ты встретишь кого-нибудь лучше меня...", бесхитростная эта солдатская драма запросто могла бы обернуться трагедией. А вот если вы приступите к чтению в сортире, предварительно спустив брюки и приняв соответствующую позу, организм ваш, устроенный мудро, немедленно сбросит давление простейшим способом - РАЗ! - и с соматической стороной стресса вы уже справились! А с психологической можно разобраться тут же, использовав подручное средство... Что вы смеетесь? Каждый представляет себе подручное средство в меру своих пристрастий! Вот вы и выдали себя, а между тем имелось в виду то самое письмо. Нужно его КАК СЛЕДУЕТ СМЯТЬ И ИСПОЛЬЗОВАТЬ ПО НАЗНАЧЕНИЮ. Вот так. Если этого недостаточно, необходимо победно прокричать: А НАСРАТЬ ! И все! А то сколько было бы инфарктов, инсультов и прочего...Тем более, что народ нынче уже не так здоров, как во времена былые.

Кроме того, возникло в нашем сортире такое уникальное явление, как настенный обмен информацией. Например, в углу на стене при помощи авторучки и химического карандаша ведется такой диалог:

У нас в Астрахани уже весна...
А тут тебе что, осень?
У нас уже купаться можно...
Купаться - е...ться! У нас во Владике трава уже два метра высотой!

Или вот такой образчик деловой переписки:

У кого есть левый стартер? Меняю на зиловский скат .
Зайди к Дизелю из автовзвода.
Оба завтра ко мне. П/п-к Городников

А в интересующий нас момент настала развязка событий, отраженных на стене в такой многосторонней конференции:

А мне вчера Ленка из Колодяги дала!
Приглашай на Гутен-морген!
А у помощников смерти пеницелин на калии. Хер присядешь!
Мудак!

Случилось страшное. После визита к Ленке из Колодяги рядовой Апостолов, не почувствовав тревоги, распространил свое обаяние на сорокалетнюю продавщицу из солдатского "чайника" Таньку, и вместе с обаянием - злой-презлой ленкин триппер, продавщица не прошла профосмотра, ее уволили, чайник оказался закрыт и пятьсот пар жаждущих легких остались без сигарет.

Стена сортира украсилась грозным дацзыбао:

ПОРИЦУХА АПЕЗДАЛУ ! СУКА, ПИДОРАС, КОЗЕЛ!!!

Пониже расположились выраженные письменно авторитетные мнения и просто крики отчаяния:

Дрочил бы лучше, слоняра!
Поссым на него!
Кури бамбук, вешайся!
Поц!

И далее в таком же духе... Когда старший лейтенант Певченко вошел в помещение, там бурлило вовсю общественное возмущение, грозившее перерасти в товарищеский суд Линча - Апостол предусмотрительно в сортире не показывался вплоть до отправки в госпиталь, и кое-кто уже всерьез собирался его проводить до машины, весело приговаривая "А ему все равно в госпиталь!"

Сидевшие рядком на "огневой позиции" играли в "пепелок". Последний на всех чинарик безнадежно догорал. Завидев Певуна, лукавые подхалимы тут же восторженно его приветствовали:

- О! Здравия желаем, товарищ старший лейтенант! У вас сигаретки не найдется?

- Найдется, найдется! - рейтинг солдатского уважения подскочил, как у Апостола на Таньку.

- Что, накрылся чайник? Вот поделом Апостолову... Мало того, что на непроверенные дырки лезем, товарищи солдаты. Весь полк в говно посадили, товарищи. Командиру в дивизии досталось крепко. Санчасти, доктору - за отсутствие наглядной агитации. Профилактика у нас на плохом уровне - это теперь все дивизионные звонить будут. Скандал в благородном семействе!

Полпачки "Экспресса" разлетелось за тридцать секунд, а рядом толпилось еще несколько страждущих.

Замполит тем временем продолжал, спустив штаны и усевшись над отверстием, вести разъяснительную работу.

- А самое неприятное, что из всего этого выстраивается, так это что вечер отдыха в подшефном нашем ПТУ похоже накрылся. По медицинским показателям. Кто ж теперь пойдет на такой риск...

В углу застонал комсомольский секретарь. Он был призван на службу со студенческой скамьи, военный уклад не принимал ни единой клеткой , и весь его шаткий авторитет в роте держался исключительно на подобных мероприятиях. Отмена вечера грозила нарядами, уборкой территории, потерей освобождения от ряда занятий и главное - конфликтом с товарищами, а уж повод бы недоброжелатели, имеющиеся у каждого обладателя привилегий, нашли в пять минут.

- У, сука....- реагировал коллектив.

- А бивни бы ему повыдергать! ,- душевно помечтал кто-то невидимый в толпе...

- Ну вот, товарищи солдаты! Нам только еще самосуда не хватало в полку! Неправильно ведете мысль .В ложном направлении. Есть мнение, что полк мог бы не только не потерять очки, но и набрать их в этой ситуации, верно и своевременно оценив поступок Апостолова и приняв соответствующие профилактические меры!

- А каким образом? ,- оживился на своем очке комсомольский секретарь.

- А вот каким: нужно нам провести батальонное, а лучше полковое , открытое комсомольское собрание, пригласить партактив...

- И выгнать из комсомола на...!

- Ой, товарищи солдаты! Все уже решили, и приговор вынесли... А побороться за товарища? Строго наказать, заставить прочувствовать, осознать... Это одно дело, но ведь не бросать же на произвол! А если после этого он из караула двинет с автоматом в самоход к своей крале? С личным оружием? А?!

- Так он ведь и так оторвется еще, будь здоров!

- В госпитале отдыхает, падло! - не утихал народный гнев.

- А нет ли у вас еще покурить, товарищ старший лейтенант!

- Есть! Конечно есть. Знаю ведь... Такое дело... Замполит я или нет? Профессия обязывает. Взял сегодня лишних пару пачек.

И , продолжая витийствовать, старший лейтенант Певченко, сияя отеческим добродушием, вызывавшим у стариков стойкое желание остаться сиротами, полез в задний карман штанов, спрятавшийся теперь где-то между бедром и голенью, и выудил оттуда еще одну пачку "Экспресса". Раздав дары, не переставая высказывать свои соображения по поводу сложившейся напряженной ситуации, замполит сунул пачку, похудевшую на две трети, на прежнее место, поерзал пальцами, чтобы карман расправился, и вдруг оторопел, оборвавшись на полуслове.

- А еще можно было бы провести в каждом подразделении лекции о венерических заболеваниях, доложить потом в дивизию, а то и в округ, выйти с полезной инициативой... Блядь!

Замполит побелел, и все услышали характерные для экстренного сброса организмом давления звуки. Но, вопреки ожиданиям, старший лейтенант не проявил характерных для момента эмоций, никакого облегчения на его лице не отразилось, напротив, он стал еще бледнее и взгляд его замерцал в полумраке сортира легким безумием, сменившемся вдруг меланхолией. Затем он вскочил и отрыгнул в пространство хриплым шепотом единственное, роковое слово :

- ПАРТБИЛЕТ...

С неописуемой скоростью он вскочил, наскоро подтерся услужливо поданной кем-то из подхалимов "Красной Звездой" и, натянув штаны, робко заглянул в отверстие.

На кишащей опарышами поверхности выгребной ямы лежала утраченная драгоценность в красном переплете. По профилю оттиснутого на корочке Ленина медленно ползла желтая капелька, напоминавшая слезу.

Утрата партбилета чудовищна сама по себе. Для политработника этот поступок, пожалуй, страшнее, чем быть уличенным в гомосексуализме. Гомосексуализм надо еще доказать, а партбилет - или он есть, или нет его.

В данном случае уже утрата партбилета была не так чудовищна, как самый характер утраты. Вернее, место. Вернее... Короче, это был конец карьеры, и впереди ждали только семнадцать лет в дерьме и позоре...

- ДЕРЖИТЕ ЗА НОГИ!

Четверо подхалимов, на сей раз с ленцой, едва сдерживая снисходительное выражение на хитрых рожах, не выпуская из зубов холявных сигарет, взяли старлея за сапоги и диагоналевые брюки и погрузили головой в "коричневый глаз". Фуражка, неосторожно оставленная на голове, упала вслед за партбилетом и оживила бурый ландшафт, чрезвычайно активизировав многочисленных червячков. Этикетка с надписью "Ладога" вызвала у присутствовавших питерцев глухое раздражение.

- Ниже! -командовал лейтенант. Голос его звучал из глубин раскатисто и властно, хотя и несколько глуховато. - Еще ниже! Сантиметров двадцать!

Двое подлипал покинули свои посты, поскольку места, за которые они держали своего офицера, уже скрылись в антимирах. Оставшиеся двое изрядно потели, один поперхнулся табачным дымом и зловеще закашлялся.

- Тащите, есть! - весело проорал замполит . Его голос прорывался наружу из двух отверстий, расположенных по бокам от места погружения, создавая подобие стереоэффекта. Интонация торжества вдруг сменилась на визгливый тенор :

- Ребята, вы что! Держите крепче!

- Не можем, товарищ старший лейтенант. Сапог снимается!

- Держать! Я приказываю!

- Он лезет! Мы держим, а он лезет!

- Кто, еб твою мать?!

- Сапог лезет!

Тут второму держащему вдруг весьма некстати открылся во всей полноте необычайный комизм события. Первая волна смеха никак не отразилась на его лице, вторая выползла наружу широкой, счастливой улыбкой, третья сотрясла его всего до основания и нашла резонанс в трех десятках молодых , тренированных строевым пением глоток.

Вам никогда не представить себе, как можно командовать людьми, вися вниз головой над небольшим озером фекалий, задыхаясь от вони, держа в руках фуражку и партбилет, чувствуя , как слезает с ноги сапог, и при этом теряется последняя ниточка связи с наружным миром, а что будет, когда она оборвется, видно, стоит лишь посмотреть перед собою... И это будет не просто падение в дерьмо, ВЕЛИКОЕ ПАДЕНИЕ ТУДА НА ВСЮ ЖИЗНЬ. Почему-то вспомнился кадет Биглер из романа Ярослава Гашека.

Но наш замполит не зря получил дополнительную звездочку на погоны раньше времени. Сориентировавшись, он быстро сообразил, что угрозы уже неуместны, и заорал во всю глотку:

- Трое суток увольнения, водка и бабы за мой счет!

Как в собственную судьбу вцепились двое спасителей чести и жизни замполита в безнадежно мягчающие с носков сапоги. Одному из них наконец-то удалось уцепиться за диагоналевую брючину под коленом у замполита , и через несколько секунд тот стоял на дощатом полу изнеможденный и счастливый...

Все присутствовавшие постарались к этому моменту исчезнуть, а те, кто никак не мог, делали безуспешные попытки придать лицам нейтральное выражение. Подлинным актером проявил себя комсомольский секретарь, изобразивший некое подобие сочувствия.

А Певченко еще не верил в свое спасение и только теперь, ощутив себя в безопасности, но еще не придя в себя, сделал то, что может оценить по достоинству лишь бывавший в такой ситуации человек, ежели есть на белом свете таковой.

Певченко поднес заветную книжечку с портретом Ильича к губам и поцеловал с чувством, как боевое знамя полка, пробитое по случаю настоящей пулей на учениях "ЩИТ".

Ленин на корочке уже после поцелуя не плакал , и, наверное, простил его.

А в увольнение никто так и не сходил. Ну оно и понятно - но солдаты народ вообще понимающий. Да и сигареты у зампола в процессе поднимания сперли. Как чувствовали, что напарит. Зато и молодым потом было что рассказать. Что там молодым - на всю жизнь калюха!

Краснознаменный Туркестанский, Мары. Учебный центр ПВО. 1981 - 1982 годы.
В Центре обучаются бойцы-интернационалисты из дружественных в то время нам стран. Процесс обучения предполагает наличие переводчиков, которые там и присутствуют. Среди них ваш покорный слуга. Естественно, раз есть кого обучать, есть кому обучать, должны быть те, кто непосредственно это и осуществляет. Славные преподы в чине от капитана до полковника, с разным уровнем интеллекта, но четко понимающие, что дальше Маров их сослать просто физически невозможно. О них и речь. Вернее, об одном из них - капитане. История не сохранила для нас его славную фамилию, хотя история, им рассказанная, как раз о фамилиях. А я буду называть его просто капитан.
Было нас, переводчиков, человек двадцать. Обучалась кубинская бригада ПВО. Все мы были из одного учебного заведения, знали друг друга хорошо, и, как принято в студенческо-молодежной среде, общались между собой не по имени, а используя всякие клички, прочно прилепившиеся к отдельным индивидуумам в силу той или иной причины. Ничего особого в кличках этих не было, в массе своей просто производные от имен и фамилий. Так Сильвестрова звали Сильвестр, Женю - Джон и т.п. У одного из нас кличка была ОУ. Просто две буквы О и У. Случилось так потому что при перекличке прапорщик-старшина как-то по-особому протяжно, несколько с малоросским говорком завывал: "Окунц-оу-в", как, собственно говоря, и звали изначально нашего товарища.
На одном из перерывов между занятиями, когда все мы высыпали на улицу, спасаясь от туркменской жары и духоты, ну, а кто курил, тот еще и для того, чтобы отравиться по-быстрому «Явой» или «Дукатом», я и обратился, уже не помню зачем, к Сане Окунцову, назвав его, естественно, «ОУ». Тут-то и выступил на сцену наш герой, за пределами аудитории, кстати, многословием не отличавшийся и до этого молчаливо куривший в сторонке.
- Чего это ты, - обратился он ко мне, - так его называешь? Что за ОУ?
Пришлось мне объяснять все то, что вы, читатели, уже знаете. Так мол и так, фамилия, прапор, традиции.
- А, - после некоторого раздумья отозвался капитан. Речь его была нетороплива и изобиловала паузами, некоторые он заполнял шумными затяжками, а некоторые просто повисали в воздухе. - У нас тоже (пауза), в училище (пауза). Ну, когда я там учился (пауза), народ друг друга по кличкам звал. А на курс старше (пауза) у мужика одного фамилия была Членов (пауза), Вовой звали. Представляешь, какие у него кликухи были?
Обращался капитан ко мне, так как именно я переводил его лекции. Но и все остальные внимательно прислушивались к нашему разговору и радостно заулыбались, представляя, видимо, возможные варианты.
Капитан затянулся в очередной раз и продолжил, - Очень мужик переживал (пауза). Женюсь, - говорил, - сменю фамилию (пауза). Возьму фамилию жены (ПАУЗА).
- Ну, - не выдержал я, - женился?
- Да, женился. Правда, на татарке (ПАУЗА), Гале (ПАУЗА) Ебатулиной.
Занавес, господа.