Сильное впечатление оставила история про хирурга на подводной лодке. Всколыхнула некоторые воспоминания - все видел своими глазами. Может быть по молодости-неопытности что-то неверно воспринял.
История двадцатилетней давности. Призвался "пиджаком" в КДВО по окончании универа. Так как место службы от места жительства зело далеко было, то первое что пришло в голову - перед отъездом зубки подлечить на предстоящие два года. Подлечил, но один не успел. Мне дохтур говорит - приедешь - у врача снимешь временную пломбу, поставят постоянное - все печком. ну ладно, приехал. По приезде в Лесозаводском придворном мотострелецком полке нашел эскулапа-стоматолога. Лейтенант посмотрел на меня жалостливо (тоже лейтенанта) и сказал откровенно, что лечиться у него сильно не советует. Тем более, что из инструментов и оборудования у него тока допотопное кресло с бормашиной на велоприводе. Порекомендовал поехать в медсанбат, который только-только новый построился в соседнем Дальнереченсе, оборудование новое, японское, муха не сидела. А гражданские врачи нас, военных, лечить гордо отказывались.
Ладно, еду под Дальнеречинс (кто знает, гарнизон Филино), нахожу медсанбат, узнаю, где стоматолог и идучи по коридору слышу дикие крики, по которым и нахожу искомый кабинет. На негнущихся ногах захожу и вижу картину следующего содержания: ко мне обращенное спиной стоит зубовречебное кресло. По виду так точно японское, я такое в те времена нигде не видел, только сейчас такие появились. Ко мне обращенный же спиной сидит в нем военный с капитанскими погонами и змеями на них, т.е. я так понимаю дохтур. Над ним молодая симпатичная девица в белом халате. И капитан орет так, что стены трясутся. В моих глазах немой ужас и такой же немой вопрос. Девушка поднимает голову и грустно так мне говорит, что мол в округе стоматолог один. Именно он перед ней в кресле и сидит. А она его лечит по его же указаниям. Как может. Как этот парень операцией руководил у себя во рту - не знаю. Кричал он громко - видать было от чего. Почему без наркоза - не ко мне вопрос. Однако, подивившись мужеству этого человека я дожидаться приема не стал. Так и не попал к стоматологу. Вернулся - удалили мне недолеченный зуб. А парня того с открытой пастью и медсестрой над ним до сих пор забыть не могу. Не аппендицит, но что-то героическое в этом есть.

По следам 23 февраля.

Рррота ррравняйсь! Смирно!

Товарищи солдаты, вы переводитесь в другую воинскую часть. Сейчас мы должны проследовать на вокзал. Мы опаздываем, поэтому передвигаться надо быстро.
Напра-во! Бегооом, марш!
Мы бежим через лес. Нас переводят в другую часть, куда неизвестно. До вокзала несколько километров. На нас надеты вещмешки в которых немудреный солдатский скарб, парадки, ботинки и прочее. До вокзала несколько километров. Бежать тяжело. Мы отслужили две недели и еще толком не умеем мотать портянки. Мы даже не “духи”, “Дух” это после присяги. По армейской терминологии мы “тени бесплотные”
Быстрее! Не растягиваться! Рычат сержанты. Они бегут вместе с нами налегке. Их задача посадить нас на поезд и вернуться обратно в часть. Для них мы отрезанный ломоть, чужие солдаты. Они для нас, все еще командиры. Мы еще их боимся, до леденящего ужаса. Особенно заместителя командира взвода сержанта С, огромного свирепого грузина. Он бежит рядом.
Быстрее салаги! Рычит замкмвзвода. Опаздываем! Не отставать!
Начинаю задыхаться. Сердце стучит возле горла. Бежать в шинели и с мешком не очень легко. Холодный ноябрьский воздух ножом режет больное горло. Когда же этот гребанный вокзал!?
Бегущий рядом, высокий и интеллигентный паренек в очках, тоже задыхается, пытается поудобнее устроить вещмешок на плечах. Мешок соскальзывает вниз и развязывается.
Из него, на землю валится скарб. Паренек в растерянности пытается затормозить...
Вообще в бегущем строю нельзя останавливаться, тебя лихо потопчут несущиеся следом.
МММАТЬ Вашу! Ревет сержант, увидев затор в середине строя, БЕГОМ СССУКИ!!!
Вижу растерянный взгляд парня. По его парадке уже топчется стадо бегущих солдат.
Торможу и начинаю помогать. Давай быстрее!!! В четыре руки, вместе с кусками промерзшей земли хватаем вещи, запихиваем их в вещмешок и несемся догонять строй.
Вот и вокзал!
Подлетаем к вагону и получив по подзатыльнику от замкомвзовда - мухой внутрь.
Переводим дух.
Паренька, которому помогал, зовут Эдик. Впереди у нас учебная рота, и пол года наши койки будут стоять рядом. Потом мы потеряем, друг друга, нас раскидает по разным боевым частям. После армии я пытался найти его, но увы...

Наша память избирательна. Некоторые вещи мы помним до конца жизни, а некоторые совершенно стираются из памяти.
То, что вы сейчас прочитали - я не помню! Почти не помню кросса, не помню, что кому-то помогал, когда мы бежали на вокзал. Да и сам вокзал за давностью лет стерся из памяти.

С Эдиком мы встретились случайно, неделю назад. Мир тесен, оказывается его офис находится в том же здании, где я занимаюсь спортом.
Два часа назад мы, созвонившись, поехали в свою воинскую часть и через двадцать лет cфотографировались на фоне учебной роты, где принимали присягу.
Потом, сидя в кафе, которое располагается в бывшем солдатском “чпоке", мы, не смотря на запреты врачей, пили водку, смотрели старые армейские фотографии и, перебивая друг друга вспоминали...
Вот тогда Эдик и напомнил этот эпизод, сказал, что запомнил его на всю жизнь и до сих пор благодарен мне за ту помощь.
Я не сентиментальный человек, но мне было чертовски приятно.

Зачем я это рассказываю? Просто сегодня такой день, когда надо налить рюмку, посидеть с друзьями и вспоминать. Вот я и вспоминаю.

Спасибо всем, кто празднует этот день!
Спасибо всем кто поздравил!
Надеюсь, что мы когда-нибудь увидимся в реале.
Мир действительно не велик.

С праздником Вас, ребята!!!

Правила плавания.

Все прекрасно знают, что такое проверки. Имеются в виду, конечно, вышестоящие штабы. Как к ним готовятся, как их проводят, как после них замечания устраняют.... Что рассказывать, сюжет один примерно.
Но возможны варианты.
То есть, вроде бы, начальники высокие у тебя в части, ходят, живут не один день, а с другой стороны - вроде, ничего и не проверяют.
Состояние, прямо скажем, погранично-напряженное. Кто его знает, что какому-нибудь из этих ребят в голову взбредет. К примеру, жил у нас на пароходе как-то начальник ОУС (отдела устройства службы) ВМФ, вроде бы и не по нашу голову приехал, а все же как-то между двумя ударами кия, играя с кэпом на бильярде, озадачил его своим ответом на вопрос кэпа, все ли нравится, ну, и какие, мол, пожелания есть, заявив тому прямодушно в тоне пожелания, что, мол, все в порядке, но к утру все офицеры и мичманы должны быть пострижены...
Нелишне заметить, что со схода народ встречал парикмахер, и, посидев у него в кресле полторы-две минуты, народ приобретал сходство с теми самыми бильярдными шарами.
Кэп, кстати, с той поры зарекся с гостями на бильярде играть, а потом и вовсе развлечение это ликвидировал.
А случилось это по случаю прибытия на пароход Будущего Главкома. Сергей Георгиевич к тому времени уже к той черте подошел, когда не заменять его уже нельзя было, вот его будущий преемник и собрался посмотреть, что там и как на флотах, в том числе и на Средиземноморской эскадре.
Корабль у нас был первой линии постоянной готовности, кто на флоте служил - понимает, так что особо-то готовить его не пришлось, хотя, конечно, кое-какую аппаратуру дополнительно подкинули, ну и проверяли «ход подготовки» не за страх а за совесть, на уровне главных флотских специалистов.
Отвлекаясь слегка от конечной цели повествования, вспомнилось, что первая из этих проверок, проходившая весьма стандартно, весьма нестандартно кончилась.
Сидим на подведении итогов проверки в кают-компании, все командиры боевых частей, все главспецы флота, начштаба флота разбор проводит.
Как водится, штурмана - не готовы, артиллеристы - не готовы (это штаб флота выступает), и так далее, по порядку номеров, оканчивая службами и командами - не готов, короче, корабль в море идти...
Начальник штаба флота сперва что-то на листочке рисовал, потом ручку отложил - так слушает. Головой покивает очередному выступающему - и - пусть следующий докладывает.
Доложились все. НШ :
- Командование корабля?
Встаем. Командир, зам, и я грешный - старпом то есть. Стою и думаю: «Сейчас решение о снятии примет - или просто отдерет, а потом - на решение комфлота?»
А тот тем временем:
- Командир, есть уверенность, что успеете устранить недостатки, и подготовить корабль к выходу?
- Так точно!
- Старпом?
- Так точно! (Куда уж нафиг, и так у офицеров с мичманами рабочий день до двадцати одного тридцати, мне доклад - в двадцать два, а я кэпу в полодиннадцатого докладываю... И ведь не просто сидит народ, дурака валяет - работает)
- Зам? - А, ладно...
- Так точно. Политико....
- Ладно.
- Главным специалистам флота - неготовность корабля - ваша недоработка. Объявляю местом пребывания штаба - на борту корабля. Сход на берег - запрещаю до устранения недостатков. Старпом!
- Есть!
- Каютами всех сможешь обеспечить?
- Так точно.
- Ну и хорошо. Устранение недостатков докладывать старпому. Я пошел.
Взял фуражку - и на трап, в машину - уехал.
Главспецы - на борту.
Потом, конечно, расползлись потихоньку по своим береговым делам. Но никогда ни до ни после этого у меня - капитана третьего ранга - капразы добро на сход не спрашивали, и не просили прикрыть, если что...
Зато после этого разбора все вопросы во всех штабах решали - ух!
До сих пор душа радуется, когда вспоминаю.... Жалко только, что за всю службу такой случай - единственный...
Но однако ж подготовились - вышли.
Дорога знакомая, кэп по традиции на мост только к Босфору, да подменить меня на обед-ужин поднимался, да еще и гости на борту - с ними занимается.
На мосту - вахтенный наш, да вахтенный офицер походного главного штаба, да я.
Что чего народу штабному помочь - дежурный бегает, рассыльный, еще толпа народу обеспечивает.
Все, вроде, ничего. Только этим самым штабным - в кои веки в море вышедшим - на мосту неймется. Заступает через четыре часа очередной и понеслась. РТС-овец, помнится, до шлюпки дободался. Да как закреплена, да заведен ли бакштовный конец, а есть ли вода в анкерке. Блин! Лучше бы своей локацией занимался... А то вспомнил, чему в училище учили....
Да и другие не лучше. Причем не по специальности достают, а так, в сопутствующих вопросах. Единственно - зам начальника УРАВ (управления ракетно-артиллерийского вооружения), погуляв по верхнему мостику - у нас там автоматы 2м-3 да счетверенные «Стрелы» стояли, прямо сказал, что не будь у него хорошего настроения - он бы всему флоту двойку поставил за наше содержание матчасти. Хотя оно, в общем, вполне приличное (этим он закончил)
В общем, весело. Как в песенке, где мы везем с собой кота, чижика, собаку - и далее по тексту.....
Но к вечеру - дело пролетарское, народ подготовленный и закаленный долгими годами офицерской службы - вопросы несколько в другую плоскость стали переходить - в основном, насчет соленых огурчиков и сопутствующих изделий пищевой промышленности, как твердых так и жидких. Их у нас, как говорится, было, так что успокоилось.
Ну да суть да дело - Босфор прошли, вопросов нет, единственно, вместо якобы «прогулочного катера» с разведчиками на борту, в этот раз военный катерок сопровождал. Из уважения, видимо. Мы хоть флаг старшего на борту - по его приказанию, конечно - не поднимали, но ведь связь так «светила», дуракам ясно было, кто тут едет.
Подходим к Дарданеллам. Пролив этот в принципе широкий, хоть поперек плавай, но есть там одно местечко.
Ну да подошли, я к Будущему Главкому в каюту спустился - тот Рэя Бредбери сидит читает, доложил, что приглашаем на мост. Поднялся тот. Едем. Катерок турецкий опять же рядышком тянется.
Подходим к этому самому мерзопакостному местечку, про которое в «Правилах плавания ..» написано, что в поворот надо входить плавно, с перекладкой руля не более чем на пять градусов.
Уж и не знаю, какая беда кэпа в голову стукнула, но командует он смело это так:
- Лево руля!
Конечно, рулевой руля положил, пароход резвенько так скатился... Куда не надо.
Едем потихоньку.
Ощущение какое-то необычное, вроде не так чего.
Штурман на мост выскочил, мне на ухо шепчет, что, мол, выкатились. На встречную в смысле полосу.
Да что там шептать - невооруженным глазом видно, что в аккурат к косе Чанаккальской причаливать целимся.
Кэп это дело тоже осознал, но посчитал, видимо, что время есть еще, руль - право пять скомандовал, пароход послушался, выправляемся потихонечку.
Все на мосту делают вид, что все так и должно быть - а может, действительно не сразу поняли, они-то, Главштабовские, не так часто Дарданеллами ходили, да и когда....
И умолчалось бы все, да только турок проклятый не дремал.
Выскакивает эта скотина - катерок турецкий в виду имею - на левый борт. Весь во флагах каких-то разноцветных. Будуший Главком этим делом заинтересовался.
- Это что они там?
Что они, что они... х-х-х-хрен его знает, что они...Б.....!
Смотрю - сигнальцы лихорадочно МСС (Международный Свод сигналов) листают...
К ним. За мной - пара капразов подтянулось....
С-с-с-с-у-уки!!! и капразы московские, и сигнальцы... все вместе.
На том месте, где эти самые флажки были нарисованы, наверное, были - сигаретой дырка прожжена. Причем, не на самих флажках, а в аккурат на тексте, поясняющем....
Капраз один книгу эту схватил - и как икону на крестном ходу к груди необъятной прижав - к Будущему Главкому кинулся..
Другие, опоздавшие с крашеным яичком к Христву дню - вокруг заклубились, зажужжали.... Будущий, смотрю, уже глазами меня ищет....
И тут один, самый опоздавший - на турок пальцем показывает.
Все туда смотреть.
А та-а-м !
Турки бедные убедились, видно, что никакими флажками этих русских дураков не проймешь - на палубу верхнюю катерка своего выскочили, карту Дарданелл развернули - один в руках держит, как бы в режиме подставки, а другой - пальцем - то в нас - то в карту тычет, и руками на нас машет, будто отодвинуть хочет, мол отходите, отходите...
Пантомима называется, однако....
Будущий царственно эдак:
- Командир, надо отойти... Не раздражайте турок. В их террводах идем.
Кэп скомандовал... отъехали на свою полосу.
Дальше - без замечаний.
Прошли, в Эгейское на простор вышли.
Тут меня, конечно, потоптали, и за незнание сигнальщиками МСС (А она когда им нужна, трехфлажка эта самая), и за дырку в книге (У вас курят на вахте!!!) и вообще за неготовность к плаванию в проливной зоне (Организация не отработана, никто ничего не знает!!!)
В общем, бери лопату, старпом, копай могилу на юте, и засыплют тебя всяческим говном, только что вываленным из штабных глоток... И еще на памятник останется...
Слава богу, через пару суток - пересадили мы всю эту камарилью на крейсер имени великого флотоводца Жданова.
Но уходить - команды нет. Вдруг назад везти спонадобится, а тут пока проливы закажут, пока то-се.
А Будущий тем временем реконгсцировку закончил, и из Сирии - самолетом домой, в Москву.
А следом за ним - и мы двинулись. Турки, конечно, уже в обычном режиме, не военным катером проводили нас, и все - по плану.
На подведении итогов похода этого самого, на эскадре, когда про нас Будущему Главкому напомнили, что, мол, оценить как-то надо, он, видно вспомнил что-то, - и - «Да, - говорит, - тоже нормальные ребята. Хороший корабль». Может, книга ему понравилась... А может, пословица на тему «Не дери где живешь - и не живи где...» ... ну, сами понимаете.
Так что хорошо нас оценили. Никто перечить не посмел, естественно...
А «Правила плавания ...» мы больше не нарушали.
Хотя впрочем нет, нарушал я потом. И Босфором ходил ночью. И при закрытом турками проливе ходил. Но уже без Главного штаба на борту, так что и без происшествий.

Искренне надеясь развить первый неожиданный успех, предлагаю еще одну хисторию того же рассказчика.
О превратностях любви

Все рано или поздно подходит к концу. Как хорошее, так и плохое. И не сразу скажешь, что же было хорошим, а что плохим. Это становится ясно много позже, когда события дней минувших переосмысливаются, плохое стирается из памяти, затуманивается... И остаются только светлые, акварельно-прозрачные воспоминания.

До светлых воспоминаний капитану последнего ранга Женьке Кондратьеву тогда было еще далеко, потому что у него случилось сразу и хорошее, и плохое.

Хорошее - это то, что он исполнил интернациональный долг до конца и был готов убыть на Родину, где его ждала семья, дом родной и родной же воинский коллектив. Само собой, момент встречи рисовался исключительно в радужных красках. Ну как же, приедет человек с фронта, рассказов под рюмочку чая будет несть числа... Кроме того, интернациональный долг имел и материальное выражение, которое было аккуратными пачками уложено в купленный специально для этого случая «Самсонайт». Другой тары для перевозки исполненного интернационального долга не признавали. Не принято.

Так что можно было рисовать в воображении и новенькую «одиннадцатую», и квартиру, и дачный домик. Да мало ли чего... Имел на это право капитан последнего ранга, имел. Три года развлекался на Красном море на всю катушку. И бесконечные лекции, и учения, и переворачивающиеся при посадке на воду «вертушки» на поплавках. Наигрался. Так что в своей крохотной квартирке в Центре бывал редко. Но не без удовольствия...

Теперь как раз начиналось плохое. Во-первых, заканчивалась - что ни говори - увлекательная, полнокровная жизнь, в которой было место и задорному служению отечеству, и веселым застольям, и новым друзьям. Во-вторых, подходил к завершению Женькин не совсем обычный роман. Это-то как раз и съедало нашего капитана.

Дело в том, что еще на первом году интернациональной морской службы повстречал Женька свою африканскую любовь. Теперь и не вспомнить, как произошла эта встреча. Только смуглая до шоколадного отлива девушка совершенно искренне привязалась к нашему капитану. Можно сказать, даже полюбила его. По своему, конечно, по-африкански. Ждала его с моря, готовила свою национальную еду, любовно кусочки мяса в соус обмакивала и Женьке в рот клала... А уж что бывало потом! Идиллия, одним словом. Поэтому редкие приезды в Центр были долгожданными. Можно сказать, с обеих сторон.

А сейчас это всё заканчивалось. Утром - в аэропорт, на родной «аэрофлотовский» борт, и в первопрестольную. Все. Окончен бал.

...«Отвальная» шла полным ходом, произносились тосты и пожелания, Женька потихоньку надирался и время от времени грустно выглядывал на свой крохотный балкончик на втором этаже. Там, под балкончиком, заламывала руки точёная темнокожая фигурка. В эту прощальную ночь Зауди нарушила запрет и пришла к Женькиному дому с узелком, в котором в специальном глиняном горшочке было приготовлено для любимого ну совсем особенное душистое мясо. А тут эти друзья, пьяный гогот...

Ну не мог он взять её с собой, никак не мог, хотя, кажется, и жены-то у Женьки не было. Объяснял ей много раз. Она вроде всё понимала, согласно кивала головой, а пронзительные черные глаза, унаследованные от итальянского дедушки, наполнялись слезами.

Женька знал, что сильно рискует, имея свою подругу тут, под балконом. Но сил прогнать её в последний раз не было. Поэтому он гасил своё смущение самым обычным способом, то есть джином местного производства в объёме 200 грамм за один присест.

...Утро наступило незаметно. Кто-то ещё вяло допивал остатки, кто-то начал суетиться с багажом. Вот-вот подъедет «кадровый» УАЗик, на котором Женьке вместе с ответственным за отправку кадровым офицером надлежало убыть в аэропорт.

А девушка ушла в ночь. Зарыдала и ушла. Крикнула на прощание, что «вся раша - кашаша». Стоит ли переводить такие обидные слова? Женьке было муторно на душе. И потихоньку росло возмущение. Ну почему так всё? Почему он сейчас должен «выходить строиться»? Почему за прекрасную Зауди его могут турнуть и из партии, и из армии? Праведное возмущение захлестывало капитана последнего ранга.

И выхлестнуло наружу. «Жень, пора! Прослегин приехал, - тронул его кто-то за рукав. - Пошли, а то вдруг твоя вернется. Крику не оберёшься...»

«Неее поеду!!! Никуда не поеду!» - пьяно размахнул Женька руками. «Пока у Андрюхи-соседа ...песню не перепишу!» - неожиданно заявил наш капитан. Вот в таком неожиданном направлении вылилось его возмущение.

«Какую, Жень???» - стали срочно перетряхивать Андрюхину фонотеку, благо двери соседних квартир так всю ночь и не закрывались, тут же допрашивали Женьку. «Ну, классная такая, без неё не поеду. И так тошно!» - все больше расходился Женька.

- Какая же, Жень??!
- Ну такая, ОГО-ГО! ОГО-ГО!

И всё. Больше никаких признаков. Ситуация быстро окрашивалась в траурные тона. Кадровый УАЗик уже начал нетерпеливо бибикать. Из него доносилось пока невнятное «Так его мать, этого капитана последнего ранга! Щас, мля, доиграется!».

В самый напряженный момент с улицы доложили, что заплаканная Зауди решила по холодку вернуться и помахать капитану платочком. Все заметались по Андрюхиной квартире: «Ну, какая? Какая???». Знатокам здесь делать было нечего. Отдыхали Знатоки. Потому как та мотивация была во сто крат сильнее любой мотивации Ворошилова. Можно сказать, решался вопрос жизни и смерти.

«Ну всё, пиздец котёнку!» - сказал Прослегин и полез из УАЗика. Чтоб на месте разобраться. Любимая приближалась к балкону. Партия и армия плакали, обнявшись...

«Есть!!!» - дико заорал кто-то из провожавших. Теперь уж и не вспомнить имя Женькиного спасителя. «Есть!!! Это ж Лаура Бранниган, «Самоконтроль»* называется!!!». Кассета была тут же изъята из Андрюхиной коллекции и засунута Женьке во внутренний карман пиджака. Ближе к сердцу, где обычно на Родине носят партбилет.

На руках обмякшего Женьку вынесли к машине. Посланные на перехват верные друзья закрыли своими спинами хрупкую африканскую девушку. Прослегин орал, что в аэропорт они опоздают. Но уже больше так, для порядка...

Эх, не знает Лаура Бранниган, какой вершительницей судеб она была, как решала, жить или умирать простым смертным капитанам. Да и не узнает никогда... А вы вспомните про нашего капитана последнего ранга, когда наткнётесь на «Самоконтроль». Действительно есть там «ОГО-ГО! ОГО-ГО!».

...Где ты, Зауди?


* Laura Brannigan, “Self Control”

Вспомнилось, читая историю Uncle Fedor как генерал солдату честь отдавал (от 03-03-2005 12:48:21). По поводу этой истории у меня свое мнение.... Ну да суть не в этом...

ГСВГ, г.Бернау, 33 гвардейский отдельный батальон связи дислоцируется в одном военном городке вместе с мотострелковым, зенитно-ракетным полком, автобатом, полевым хлебозавовдом, медсанбатом и еще чем-то... чем уже не помню...Поздняя осень... Уже холодно... Какой-то боец в не застегнутом бушлате, с запахнутыми друг на друга полами и прихваченными сверху только ремнем куда-то двигается, держа в каждой руке по буханке горячего белого хлеба, перехватывает их, прижимает руками к бокам...жжется же, блин...

По противоположному тротуару, тоже в бушлате, но только в генеральском, держа руки в карманах на встречу «хлебоносу» идет командир дивизии. Следом за ним, отстав на 1,5-2 шага понуро идет командир мотострелкового полка, получивший, как говорят классики, свою часть марлезонского балета...
Я уже не помню фамилию комдива, много лет прошло, помню, что прозвище у него была «Отец солдата»... Свой ник он получил за то, что мог в течении минут 20 расспрашивать солдата как тому служится, с кем ему дружится, как дома дела и т.д. Зато с офицерами и прапорщиками разговаривал коротко и вежливо... только на «Вы»... ххх=бу, высушу, в 24 часа выгоню....
И так, наших героев разделяет только проезжая часть дороги... шириной гораздо больше, чем определенная уставом дистанция для отдания чести... «Хлебонос» может бы и рад куда-нибудь слинять, но линять некуда - с его стороны забор...

- Товарищ солдат! Подойдите ко мне!!!
- Товарищ генерал, рядовой Иванов по Вашему приказанию....
- А что это ты такой неопрятный.... - Сидоров (командиру полка) - твой солдат?
- Так точно (а хрен его знает... в полку полного штата 1200 - 1300 человек)...
- Так, солдат, а почему ты не приветствуешь старших по званию? Разве тебя командиры не научили, как это нужно делать?

«Хлебонос» затравленно взглянул на хлеб, который продолжал в руках...

- Ну и что, что руки заняты... для этого тоже есть строевой прием... да, а хлеб-то откуда?
- С ПХЗ, товарищ генерал!
- Сидоров, и тут у тебя бардак, хлеб на ПХЗ воруют!
- Так ПХЗ не мой, товарищ комдив.
- Я не воровал, мне земляк дал...
- Ты - (командиру полка), начальник гарнизона - с тебя и спрос
- А с хлебом - («Хлебоносу»), мы еще разберемся...Как дома у тебя - все нормально???
- Так точно!
- А вот приветствовать старших по званию ты не умеешь... Ну-ка отдай хлеб подполковнику, отойди..., и как положено...

«Хлебонос» отдал хлеб командиру полка, повернулся кругом, прошел несколько шагов сторевым.... и.... неожиданно для всех, ломанулся со всех ног...

-Товарищ солдат, а хлеб? - крикнул комдив..., но, как поется в песне - только молчание было ответом... «Хлебоноса» давно скрыла живая изгородь...

...По среди гарнизона, в гордом одиночестве стояли комдив и ком.полка с двумя булками хлеба... и никого... народ, предупрежденный о том, что комдив вышел на «свободную охоту», попрятался по норам...

Ваш покорный слуга это все наблюдал лично, так как был дежурным по части и готовился получить свою порцию люлей...

...В дежурку забежал ком.полка, шмякнул хлеб на стол...- Отнеси в столовую... комдив приказал..., и махнув рукой затрусил на выход...

Диалог, естественно, я придумал сам... но если разобраться - то наверно не сильно и приврал...