Орден Красной Звезды
(окончание)

Начало здесь: http://www.bigler.ru/printable.php?story_id=A7450

* * *
- Юр!
- Чего тебе?
- Слушай, а что там за история с орденом у тебя была?
- Нашептали уже! А, неохота вспоминать!
- Расскажи всё-таки, ладно?
Юрка подумал и начал рассказывать...

Глава III. Особое задание. Семьдесят пять процентов.


- Попрыгали на месте! - скомандовал старшина Панасюк.
Все попрыгали. Ни у кого ничего не зазвенело. Да и не должно, поскольку все личные вещи сданы командиру батальона и находятся у него в сейфе. По размеру подогнаны парашютные лямки, десантные ножи не люфтят в ножнах, запасные магазины в кармашках разгрузок, автоматы прижаты к груди.
- Вольно! - скомандовал старший лейтенант Пушкарёв. - Ещё раз напоминаю задание партии и правительства, - он развернул карту. - Как вы знаете, мы должны десантироваться в одну из стран Юго-Восточной Азии, вот в этот квадрат. - Он обвёл некое место на карте. - Поставлена задача: захват представителя... эээээээ... империалистической державы, находящегося в этот момент на базе. - Он помолчал, потом махнул рукой, мол, «и так узнают!» и продолжил: - Итак, вылетаем во Вьетнам. В указанном квадрате приземляемся и атакуем базу. Внешний периметр охраняют войска вьетнамцев из числа коллаборационистов. За ними ребята посерьёзней, «зелёные береты», ну да их немного, справитесь! В отношении местных и коммандос, если попадутся, не церемоньтесь, действуйте по обстоятельствам, но человека, которого там усиленно охраняют, надо взять непременно живым! Слышите? Только живым! Десантируемся ночью, - лейтенант посмотрел на часы. - В два тридцать пять. И ещё, помните, что подписку о неразглашении давали!
Вот и всё. Позади месяцы учебки, изнуряющих кроссов по сопкам, прыжков с парашютом, штурмовая полоса, где не один раз бегали, стреляли, падали, отчаянно матерясь, обжигались, присяга, ещё месяцы учебы: как разжечь костёр из сырых дров, как найти воду, чем питаться при нахождении в глубоком тылу противника, как экстренно «потрошить» захваченного «языка», как убивать при помощи ножа, сапёрной лопатки, обычного шнура, голыми руками, да ещё много всякой воинской премудрости.
- На посадку! - подвёл итог старлей.
- Толстые подошвы десантных сапог тяжело затопали по фюзеляжу. Начали вибрировать двигатели потрёпанного «Ан-12», завыли, и самолёт взлетел.
Спецназовцы сидели тихо, размышляя о своём. Юрка думал, как он будет по возвращении пить с друзьями портвейн «семь в кубе» из горла, как задерёт Ленкину мини-юбку и отжарит её в подъезде. Под мечты и гул двигателей он даже задремал.
- Внимание, сброс!
Десант, потаптываясь, стал из чрева самолёта приближаться к открытой тёмной и пугающей неизвестности.
- Пошёл, пошёл, пошёл! - подталкивал бойцов лейтенант. Клим из второго взвода замешкался, но, получив подсрачник, вылетел наружу.
Юрка прыгнул. Да, он не раз уже прыгал с различных высот, ночью, затяжным. Но это были тренировки, а сейчас там, внизу, в черно-зелёной мгле была смертельно опасная неизвестность.
Сработал фал, вытягивающий стабилизирующий парашют. Ещё несколько мгновений и хлопнул над головой купол основного парашюта. Земное притяжение, повинуясь своему закону, тащило десантника на себя. Земля уже близко! В темноте это ощущалось по теплым восходящим потокам. Треск сучьев, мягкий удар, ноги автоматически самортизировали.
Юрка отстегнул лямки парашюта, сориентировался по компасу. Ага, туда, на юго-юго-запад!
Под ногами противно чавкала мокрая земля, в потёмках пару раз щёки царапала какая-то колючая гадость.
- Плюх! - он провалился в какую-то незаметную, наполненную водой яму, только успел инстинктивно поднять автомат над головой.
Кое-как выбрался из ямы. По телу склизко ползали какие-то гады. Где же свои?
Внезапно перед ним показалось открытое пространство, освещаемое светом прожекторов. Лагерь. Периметр лагеря огорожен колючей проволокой, за ней метрах в двадцати - бамбуковый забор с прожекторными вышками. Юрка по-пластунски, как учили, пополз к ней. Боковым зрением он заметил, что справа ползёт ещё кто-то.
- Эй... - негромко окликнул Юрка.
- Свои, ёпта! - раздалось в ответ.
Колючку перерезали довольно быстро и поползли к забору. Луч прожектора был статичен. Видимо, одуревшая от влажной духоты и безделья охрана не очень-то проявляла бдительность. И тут...
Метрах в тридцати рвануло. Поднялся столб грязи и по Юркиной каске что-то ударило. Юрка машинально прикрыл глаза, а когда открыл, прямо перед ним, оскалив зубы, лежала голова Витьки Михеева, белобрысого крепыша из Тамбова.
Заработал пулемёт, выбивая фонтанчики грязи из земли. За забором забегали маленькие фигурки вьетнамцев.
- Ураааааааааа! - заорал Юрка, поднимаясь с земли и короткими перебежками направляясь к забору. Только бы на мину не нарваться! Фух, кажется, пронесло!
Юрка дал короткую очередь по трём фигурам, выскочившим из-за забора, а кто-то на левом фланге метко бросил гранату на пулемётную вышку.
- Урааааааааааааа!!!!!
Сходу перескочил бамбуковый забор, кинул гранату в очередную группу вьетнамцев.
Смена магазина и ещё одна очередь по бегущим и поливающим всё веерами пуль фигуркам.
И тут как-то внезапно всё затихло...
Юрка, прикрываемый своим соседом, лица которого было не разобрать, проник в лагерь, ударом сапога распахнул первую попавшуюся дверь. В хижине находился насмерть перепуганный толстый человечек в белых брюках и рубашке.
- Don’t touch me! I’m from the U.S. government! Не прикасайтесь ко мне! Я представитель правительства США! - заверещал он.
- Нннннннна! - нога с разворота пошла по кругу, и мысок сапога мощно врезался в висок мужчине, который, странно всхлипнув, отлетел к стене и как бы стёк по ней.
- Не убил? - в дверь дома просунулась голова Пушкарёва. Он вбежал внутрь и озабоченно пощупал шею лежащего неподвижно человека. - Во, живой! - он стал сноровисто связывать пленника. - А ты посмотри, что в других домах.
Юрка побрёл по лагерю. То тут, то там валялись трупы, одиночные и в группах, в окровавленных и драных обмундированиях.
Юрка бродил среди искромсанных тел, пока не наткнулся на яму, прикрытую решёткой всё из того же бамбука. Пинком сбросив решётку, при неверном свете горящей хижины он увидел маленького скрюченного человечка на дне. Юрка спустил человечку один из стволов, валяющихся рядом, и человечек довольно проворно вскарабкался по нему.
- Бедолага! - сочувственно произнёс Юрка. Страдалец, вытащенный из ямы, улыбался и благодарно кивал. Юрий на момент отвлёкся.
- Ааааааааааа!!!!
Каким-то шестым чувством Юрик почуял опасность и обернулся.
Спасённый между тем схватил острый как бритва кусок бамбука и явно возжелал приобщить тушку Юрика к своей коллекции. Острые края пропороли х/б, бок как будто обожгло.
- Ах, ты, сука!!! - Юрка схватил тщедушного вьетнамца за голову, как учили, одной рукой за затылок, другой за подбородок, крутанул. Что-то хрустнуло, и тело вьетнамца с негромким стуком упало на землю, неживым взглядом уставившись себе за спину.
- Ихний оказался, бля... - рядом стоял Пушкарёв. Всё, на посадку, скоро «вертушка» прилетит!
В прибывший вертолёт загрузились довольно быстро, покидав туда снаряжение, бережно уложив раненых, а также свёртки брезента с трупами и кусками тел товарищей.
Затарахтел двигатель, вертолёт набрал высоту. Было двоякое чувство. С одной стороны, победа, вчерашние мальчишки в одночасье из пацанов превратились в мужчин, точнее, волчата, вкусившие крови, превратились в волков. Вид брезента, в который были замотаны покойники, не внушал оптимизма. По рукам пошла бутылка трофейного виски «Джек Дениэлс», прихваченного кем-то...
Домой!
* * *
- Указом Президиума Верховного Совета Союза Советских Социалистических Республик за мужество и героизм, проявленные при выполнение особого задания партии и правительства, - зачитывал полковник Щербатых, - награждаются:
- орденом Красной Звезды рядовой Набиуллин Рашид Анверович (посмертно);
- орденом Красной Звезды ефрейтор Казеченко Тарас Григорьевич (посмертно);
- орденом Красной Звезды рядовой Бразаускас Айвар Айварович (посмертно);
...
- орденом Красной Звезды младший сержант Сухачевский Юрий Александрович...
«Оппаньки, неужели и меня не забыли?»
Звания, фамилии...
Капитан (уже капитан!) Пушкарёв получил орден Боевого Красного Знамени, полковник Щербатых - золотую Звезду Героя Советского Союза (за что - никто понять не мог, ведь грузный полкан со склеротическими сосудиками на обвисших брылях никакого участия в операции не принимал! Впрочем... Весь бардак у нас делится на несколько стадий: шумиха - неразбериха - поиск виновных - наказание невиновных - поощрение непричастных.
- В ходе операции понесены потери размером семьдесят пять процентов! - продолжал Щербатых.
Да, по всем нормативам потери двух третьих личного состава - это приемлемо. Только как объяснить это матерям, которые получат «похоронки» со стандартным «погиб при исполнении воинского долга», а потом - цинковые гробы? И никакая демагогия политбонз не заменит парней, погибших во Вьетнаме - Анголе - Сирии и других странах, где нас официально не было! А, ладно!
* * *
Дембель! Только тот, кто провёл два года в кирзовой обувке, поймёт всю прелесть, весь смак этого слова! Крутятся из парашютных строп затейливые аксельбанты, форма ушивается до размеров откровенно неуставных, в календаре иголкой прокалываются заветные сто дней до приказа, рисуется дембельский альбом, однако отцы-командиры смотрят на все безобразия сквозь пальцы. Дембеееееееель!
Прощальное напутствие начальства, обмен адресами с друзьями, купленная на вокзале бутылка водки, выпитая из горлышка, и сладкий сон под стук колёс, горячие пирожки на остановках...
Здравствуй, столица! Шпиль Ярославского вокзала, скопление галдящих людей на перроне... Москва, я вернулся!
Звонок с вокзала из обшарпанной будки телефона-автомата:
- Мама, здравствуй! Я вернулся!
- Ой, Юрка! Сынок, езжай скорее домой! Мы с отцом ждём тебя, не дождёмся!
На вокзальной площади патруль. Суровый капитан с петлицами войск связи - начальник патруля, рядом - двое зачуханных солдатиков.
- Товарищ сержант, почему форма одежды неуставная? - взгляд капитана не предвещает ничего хорошего. Внезапно он замечает орден Красной Звезды на кителе.
- Э, парень... За что это у тебя?
- Не могу говорить, товарищ капитан! Сами понимаете!
- Ну, иди!
Дома ждёт стол, мамин салат «оливье», о котором мечталось и снилось все эти два года, водка в «бескозырках», тонко нарезанные колбаса и сало (и как их родители в эпоху тотального дефицита достали?).
- Юрочка, - мать смотрит на сына. - Какой ты взрослый стал! И... почему ЭТО? - мать пригладила висок, на котором заметно проступила седина среди тёмных волос.
- А, мам, ничего страшного, просто, наверное, обмен веществ нарушился слегка, - неуклюже отоврался Юрик.
- Ну, давай, давай, сынок, за стол! - батя явно уже «лизнул» к приезду сына.
Внезапно - звонок в дверь.
Ввалились друзья - Антон, Олежка, Славка.
- Привет, дружище!
На столе появилась батарея «боевых портвейнов». Пили, вспоминали.
- Юр, а куда пойти работать собираешься?
- Да в милицию пойду, наверное! Там интересно, работа с людьми всё-таки!
- Юр, ты чего?! В менты? Забыл, как они нас гоняли, когда мы «чернила» в подъезде из горла пили? Забыл участкового-мудака, который потом нас стыдил?
- Пойду всё-таки!
* * *
...Пьяная неделя. Сознание выхватывает то заплёванный пол на чьей-то квартире, то лица приятелей.
Ленка...
Размазывая потёкшую тушь по лицу, стоя на коленях, делает ему минет.
Закончила, деловито вытерла губы платочком.
- Юр, а я замуж вот выхожу...
- Ну и пошла ты на хуй!
На следующий день, отмокнув в ванной и сбрив недельную щетину, пошёл в отдел кадров РУВД...

Глава IV. Ментура, любимая и проклятая.

Эпиграф.
«Так и буду сидеть я в тюрьме и смотреть на луну,
Но не выть на луну, а смотреть на луну все без толку.
Словно волка, меня загоняют в огне и в дыму,
Только волку тому самому впору зубы на полку»
© А. Градский


- О, Сухачевский! - обрадовался начальник отдела кадров РУВД, когда Юрка, чисто выбритый и отутюженный, переступил порог его кабинета. - А я тебя уже повесткой хотел вызвать! Мне приятель из райвоенкомата про тебя шепнул уже! Такие люди нам нужны! Герой, спецназовец, орденоносец! Присядь!
Юра осторожно сел на стул.
- Знаешь, грех тебя в патрульно-постовой службе использовать! Давай-ка, друг сердечный, поступай в школу милиции!

* * *
Успешно сданы экзамены, и Юрка засел «грызть гранит науки». Уголовное право, гражданское, криминалистика... Особенно ему нравился предмет «ОРД» - «Оперативно-разыскная деятельность». «Разведопрос», «Тактика привлечения к негласному сотрудничеству», «Скрытое наблюдение и контрнаблюдение», «Негласное дактилоскопирование», «Внутрикамерная разработка» - эти термины завораживали. ОРД - это наука на стыке юриспруденции, психологии, актёрского ремесла, ещё чёрт знает чего - но наука! И Юрка часами просиживал в спецбиблиотеке, листая секретные и совершенно секретные брошюры, где приводились конкретные примеры блестяще проведённых операций.
А вот марксизм-ленинизм ему явно не давались. Конспектирование трудов его классиков он считал пустым времяпровождением, тем более, что радужные перспективы «светлого будущего» разбивались, как перегоревшая лампочка, о реалии: в магазинах было шаром покати, а то, что как тогда говорили, «выбрасывали» - мгновенно расхватывалось. И бровастый кадавр в Кремле получал очередную «Золотую Звезду» под аплодисменты и лобзания прочей геронтократии. А на фоне бодрых рапортов о повышении благосостояния советских граждан народ пил-пил-пил...
А когда в курилке Юрка как-то сказал, что Ленин не мог принимать адекватных решений с половиной мозга, кое-кто посмотрел на него подозрительно, но ничего не сказал. Но эти слова запомнил...

* * *
... Январская студёная ночь, стрелки плавно приближаются к двум часам. Курсантов иногда привлекают к несению службы, и вот Юрка на лютом морозе стоит с напарником - младшим сержантом одного из московских отделений. Ему-то относительно комфортно - в овчинном тулупе, валенках и ватных штанах, а вот Юрику в шинели и «хромачах» зябко. Метель забрасывает снег за шиворот, беспощадный ветер задувает под полы шинели...
Однако, служба!
Тишина... Жители района, в основной массе работяги с ЗИЛа, уже давно выпили свой норматив, успели поскандалить с благоверными, и закончив дневные труды, почивают.
Их внимание привлекла одиноко стоящая «Волга», точнее, подозрительное движение в ней. Они было сперва прошли мимо, но Юрка углядел, что из гнезда замка зажигания торчат провода! Попытка угона!
Юрка стал внимательнее вглядываться в темноту салона и обнаружил, что под торпедо свернулся калачиком какой-то мужичок в тёмной одежде. Он дёрнул за ручку передней двери, которая оказалась заблокированной:
- Гражданин, откройте!
Вместо ответа сидящий в машине человек стал быстро скручивать проводки, завёл машину и рванул с места. Юрка повис на двери, с трудом удерживаясь на ручке.
Водитель прибавил скорость, и теперь Юрку волокло вслед за машиной. Один сапог вместе с портянкой слетел с ноги, льдинки на дороге и недавно щедро разбросанная каменная соль быстро порвали носок и теперь ступню жгло немилосердно. Замёрзшими пальцами Юрик что есть сил вцепился в дверь... Зачем? Ведь это не его машина, да пропади она пропадом! Но он, сжав зубы, держал. И орал: «Стой, стрелять буду!» Чем стрелять? Курсантам оружие не выдают, да и сержант вряд ли применит оружие, поскольку любая стрельба в то время расценивалась как серьёзное ЧП, и горе сотруднику, который даже продемонстрирует наличие у него табельного ПМ! Напарник, неуклюже путаясь в полах тулупа и громоздких валенках, пытался догнать «Волгу», одновременно нажимая тангенту древней, громоздкой и неэффективной венгерской рации, чтобы сообщить о случившемся. Увы, они находились в «мёртвой» зоне, и прибор представлял собой всего-навсего кусок железа, которым, в крайнем случае, можно было врезать кому-нибудь по кумполу.
Внезапно машина остановилась. Заглох двигатель. Юрка подтянулся, встал, разбил локтем стекло «Волги» и выволок угонщика наружу. Расслабляющий удар в пах, руки за спину - и злодей связан портупеей.
Подоспел напарник.
- Как ты?
- Да ничего...
Юрка, как цапель, стоял на одной ноге, другую, босую и окровавленную, поджал.
- А с меня за сапог не вычтут?
- Да найдём мы твой сапог!
* * *
- Сухачевский, зайди! - позвал его на следующий день замполит курса.
Юрка, прихрамывая, направился к нему в кабинет и встал по стойке «смирно».
- Вот что, Сухачевский.. - замполит пожевал губами. - Тут начальник РУВД, на территории которого ты отличился, представление о твоём поощрении написал, однако, - замполит многозначительно поднял палец вверх. - Напомню тебе слова, сказанные в курилке, по поводу нашего вождя, Владимира Ильича Ленина! - Он вцепился взглядом в Юрку.
«Настучали!» - забилось в висках.- «Все свои же были, а кто-то прогнуться решил, бдительность проявил, сука!»
- Короче говоря, антисоветская агитация, сам понимаешь.. - замполит развёл руками. - Парень ты боевой, поэтому не буду в «особку» материалы передавать. Получи строгача и три наряда вне очереди!
Юрка перевёл дух. Гроза прошла стороной. Хер с ней с благодарностью, цел остался - и ладно! Легко отделался! А стукача вычислить бы!
Стучевилу он вычислил быстро. Им оказался комсорг группы, серый, неприметный паренёк, папа которого работал в одном из райкомов КПСС.
Подкараулив его в туалете, Юрка прижал его к стене:
- Слушай, сука, зачем ты меня вломил? Удавить тебя, мразота?
- Подожди.. Не надо! Неееееееееееееет!
Юрка уже схватил его одной рукой за затылок, а другой - за подбородок, как того вьетнамца, там, в джунглях, в Богом забытом месте. Внезапно его что-то остановило.
- Живи, пидорюга! Но если ещё хоть раз что-то вякнешь - пиздец тебе, понял?!
- Да, да...
* * *
Вот и конец учёбе! Пора и за работу! Юрка с удивлением узнал, что помимо рабочих, инженеров, ментов существует мир воров, проституток, фарцовщиков, наркоманов, БОМЖей... Нет, конечно, теоретически он был хорошо подкован, но когда столкнулся на практике... Ещё Гёте говорил: «Суха теория, мой друг...». Коллеги, особо не заморачиваясь психологическими поединками с задержанными, просто их пиздили. Сокрытие материалов от регистрации, «под жопу», постановления об отказе в возбуждении, высосанные из пальца - вот какие реалии! И так называемый «выезд на место происшествия» был всего лишь фикцией, опер брал руки в ноги и в одиночестве топал на очередную квартирную кражу. Начальство требовало повысить раскрываемость, иначе сотрудников ждали репрессии как со стороны руководства, так и всесильного райкома.
* * *
Юрка не задумывался над этими темами, просто тянул лямку опера. Писанина-рейды-засады-дежурства уже прочно вошли в его быт. Вот и теперь он бодрой походкой шагал по обслуживаемой территории.
Тёплый летний вечер. Во дворах на лавочках сидят бабки, перемывая косточки соседям, подругам, зятьям и снохам. За столиками пенсионеры рубятся в домино. На детских площадках патлатая молодёжь под гитарное бренчанье дегустирует портвейн.
Внезапно на улице женский крик. Юрка рванул в ту сторону. У трамвайной остановки двое прыщавых парней в фирменных прикидах пытались затащить в припаркованный рядом «Мерседес» испуганную девушку лет шестнадцати в цветастой блузке и мини-юбке.
- Отстаньте, пожалуйста! Ну, пожалуйста! Мне домой надо...
- Ты чего, шалава? Поехали, покатаемся!
Юрка встрял в эту милую беседу:
- Эй, парни, отстаньте от девчонки, а!
Один из юнцов взглянул на него, как на кусок дерьма:
- Да пошёл ты на хуй! Всякие задроты мне тут указывать будут!
- Нет, погоди!
Юрка сделал пару шагов к живописной группе.
- Ты, сука, не понял, что я сказал, уёбывай по-хорошему? Ща поймёшь!
На пальцах у второго парня появился кастет. Всё, шутки кончились!
Юрка опять вспомнил ту операцию, тогда, шесть лет назад...
Кастет полетел ему в зубы, и страшной травмы было бы не миновать, но Юра нырком ушёл из-под удара, а потом мощно, снизу вверх, пробил в подбородок. Тело прыщавого как будто подбросило, но на этом его злоключения не кончились, поскольку Юрка хлёстким ударом ноги превратил его яйца в комок дикой боли.
-Аааааааааааааык... - только и смог сказать прыщавый. И рухнул.
Второй на пару мгновений растерялся, отпустил девушку, которая немедленно, как по волшебству, исчезла.
- Сааааааа! - мысок ботинка с глухим стуком, как тогда, во Вьетнаме, вошёл в висок второго задрота. Последний то ли всхлипнул, то ли хрюкнул и распластался по асфальту.
Юрка отдышался. После этого он запихнул поскуливающего пиздострадальца, державшегося за пах, в салон его же автомашины, второго - в багажник, предварительно его открыв, оглянулся в поисках девушки. Её не было. Между тем, парень в салоне стал понемногу приходить в себя:
- Ну, всё! Пиздец тебе, герой хуев! Ты знаешь, кто мой отец?
- А мне, строго говоря, похуй! - спокойно ответил Юрка, завёл двигатель «мерса» и тронулся.

* * *
- Сухачевский, нет, вот скажи, ты реально охуел? - замполит со всей силы врезал кулаком по столу, да так сильно, что стекло, покрывавшее столешницу, не выдержало и пошло трещинами. - Ты знаешь, КОГО ты задержал???
Нет. - Юрка не видел за собой греха. Он предотвратил изнасилование, его хотели убить или как минимум отделать кастетом, не получилось..
- Ты, разъебай, сына заведующего сектором МГК КПСС отпиздил, а сыну зам. Зав. Отделом ЦК КПСС яйца отбил, понял?! И их папаши этого так не оставит, поверь мне! Лучше вот, садись, и пиши рапорт об увольнении, причём позавчерашним числом!
- Не буду!
- Ну, смотри!
Юрка вышел из кабинета.
* * *
- Как же вы так, Сухачевский? - следователь прокуратуры был суров. - Вы знаете, на ЧЬЕГО сына вы руку подняли?
- Ну, знаю.. - буркнул Юрка. Судя по всему, Фортуна, весьма блядовитая особа, на этот раз повернулась к нему филейными частями.
- Значит, так! - следователь бросил ручку, которую он вертел в руках, на стол. - Вам предъявляется обвинение в нанесении телесных повреждений, хулиганстве, незаконном задержании! Вот постановление на ваш арест. Всё. Конвой!
Зашёл рядовой конвойного полка.
- Препроводите задержанного в СИЗО!
* * *
Вонючий фургон автозака. Юрка, с руками, скованными наручниками, трясётся в клетушке для арестованных. И жизнь кажется сплошным куском дерьма собачьего, которое по весне проклюнулось из-под грязного, ноздреватого снега. Настроение - под стать...
За стенами фургона лязгнули какие-то ворота, открылась дверь:
- Выходи!
Юрка вышел из автозака. Так, внутренний двор Бутырки. Он бывал уже пару раз в этой старинной тюрьме, естественно, в другом качестве.
- Прямо!
Юрку провели в один из кабинетов, «сыграли на рояле», откатав пальцы на дактокарте, сфотографировали в фас и профиль.
- Вперёд! Прямо!
По сводчатым коридорам повели куда-то...
Из камер, мимо которых проходили, доносилось:
- Где мент? Давайте его сюда! Мы ему устроим торжественную встречу!
- Отдайте нам мусорка!
Удивляться не приходилось. Тюрьма живёт по своим законам, все новости её облетают мгновенно. По ниточкам между камерными оконцами двигаются «кони» - свёрточки с анашой, лекарствами, табаком и «малявами». Ничего не утаишь!
Возле одной из камер конвоир остановился.
- Стоять! Лицом к стене!
Загремели ключи, скрипнула дверь на петлях.
- Заходи!
Юрка зашёл в камеру, там находилось человек восемь.
Дверь за ним моментально захлопнулась.
Нет, это была явно не «красная хата», не камера, где по инструкциям ГУИН должны содержаться бывшие сотрудники милиции и прокуратуры. Он был в «общаке», и тела сокамерников украшали многочисленные татуировки.
- Таааааааак, мент к нам попал! Какая честь! - процедил один из сидельцев, довольно тощий мужик, обнажённый по пояс, всё тело которого покрывали бесчисленные «роспися». На пальцах - многочисленные перстни, над ключицами - витые погоны, чуть ниже - звёзды, грудь украшала церковь с пятью куполами, на животе голая женщина сидела в развратной позе на фоне карт, шприца и бутылок, под ней красовалась надпись: «Вот что нас губит», на правом предплечье помещался жирный кот в цилиндре и с бантиком, на босых ступнях «Вы куда»»- «А вас ебёт?», даже на веках татуированного было отчаянное: «Раб КПСС».
- Ну что, мусорок, допрыгался? - тон пахана не предвещал ничего хорошего. Остальные привстали со шконок и стали окружать Юрку, кто-то жевал лезвие бритвы, кто-то наматывал на кулак полотенце.
-На! - самый молодой и наглый с разворота попытался ударить Юрку в висок. Нырок - и нападавший с хрустом угодил кулаком в стену, завыл, согнулся, зажимая кулак.
Второй был осторожнее. Полуприсев, он стал обходить Юрку сбоку, явно намереваясь зайти со спины. Сделал выпад и...
- Ийяяяяяяяааааа! - локоть Юрия смачно вошёл в его переносицу, урка, захлёбываясь кровью, повалился на пол.
- Так, значит, по-хорошему не понимаем? - Юрка обвёл взглядом присмиревших уголовников. - Ннннна! - удар «маваши» пришёлся точно в висок ещё одному зеку. И тут пошла боевая работа. Связки ударов и блоков, закреплённые уже на уровне подсознания, хруст ломающихся костей, вопли.
- Откройте, суки! - заколотил в дверь камеры Юрка.
Заскрежетал замок, в «хату» влетели два дюжих вертухая, заработали дубинки, по спине, почкам, плечам, ногам, голове. Один удар пришёлся прямо по темени, и Юрка отключился, как лампочка.

* * *
Сознание включилось не сразу. Сперва - какой-то мутный свет, холод пола.
Юра зашевелился. Видимо, за ним наблюдали, потому что дверь открылась и в камеру зашёл вертухай.
- Выходи! Тебя в оперчасть вызывают!
Юрка пошёл по запутанным коридорам, периодически останавливаясь у решёток между блоками. Лицом к стене. Наконец его ввели в кабинет, в котором находились только стол, два стула и сейф. На одном из стульев сидел капитан внутренней службы.
- А, Сухачевский! Заходи! Ну, дал ты «дрозда»! Это же надо - всю камеру отпиздил!
- Чего нужно-то? - поинтересовался Юрка.
-Ты уж извини, ошибочка вышла, что тебя «на общак» кинули! - как бы сочувственно заговорил капитан.
- «Ошибочка», блядь? - зыркнул на него Юрка. - Капитан, думаешь, не знаю эти примочки?! Вам бы урыть человека, сломать его, чтобы не брыкался!
Капитан помолчал.
- Ну, парень, ты что, не знаешь, что в стране творится, а в МВД тем более? Министр нынешний, чекист, ментов ну ооооооооочень не любит! Да и в объекте ты сильно ошибся, «небожителей» и отпрысков ихних не то что ментура, КГБ не трогает! А ты попёр!
- Это что, значит, если у потроха папа в ЦК - то беспредел творить можно? - зло зыркнул Юрка.
- Эх, парень, молодой ты, дурак ещё! - снисходительно улыбнулся капитан. - Не буду с тобой дискутировать, просто пропишу тебе неделю ШИЗО, хоть выспишься!

Глава V. Прощай, сыщик!

И только маленькая дочка грустит, волнуется и ждет.
И только маленькая дочка тебя как взрослая поймет.
И только маленькая дочка в своей кроватке тихо спит.
И только маленькая дочка тебя и любит, и простит.
© Виктор Королёв

Юрка замолчал, достал из пачки «Магны» сигарету, почему-то оторвал от неё фильтр и закурил.
- Юр, а дальше-то что? -я затормошил напарника.
Договорить Юрке не дал телефонный звонок.
Я поднял трубку.
- Сережа! - раздался из неё голос администраторши гостиницы, завербованной мною пару месяцев назад. - Тут один наш постоялец, Багиров, привёл с собой двух девиц, уж очень они похожи на те фотоморды, что ты недавно показывал! Приезжай срочно!
Вот оно как!
Если в цвет, то... Эту лихую парочку проституток-клофелинщиц искали долго и упорно. Стандартная ситуация - очередной приезжий пиздострадалец подцепляет в кафе двух смазливых «лялек» не очень строгого поведения, приглашает в номер, небольшой банкет «а-ля мезон» - и всё... Когда приходит в себя - ни дорогостоящих вещей, ни денег... Три случая закончились более плачевно - мужички совсем не проснулись...
- Юр, едем, быстро!
Раз - и пистолеты в кобурах, два - ссыпались со второго этажа, три - уже сидим в Юркиной раздолбанной «шохе» и летим.
* * *
До гостиницы добрались быстро.
- Привет, где? - это я администраторше.
- Номер тринадцать-тринадцать, - сообщает она.
- И долго они там?
- Да с полчаса уже...
Слава Аллаху, лифт работает! Поднимаемся на 13-й этаж, подбегаем к двери номера... Однако, и вправду несчастливый!
- Ломаем? - предлагаю Юрке.
- А прокуратура? А «особка»? - осторожничает напарник.
- Похуй! Человека спасать надо!
Юрка колебался недолго. «Обнявшись крепче двух друзей», как писал классик, выносим хлипкую гостиничную дверь, попутно пришибив кого-то.
Так, есть! Хозяин номера, седой азербайджанец, уже «дошёл до нужной кондиции», еле дышит, пуская слюну изо рта, одна девица с минимуме одежды испуганно жмётся в углу «сексодрома», другая лежит на полу и постанывает, пришибленная дверью.
Произвожу мероприятия по детоксикации «гостя с юга» единственно возможным способом - бью ему «под душу». Мужика вырвало, понемногу бессмысленная муть в его глазах стала проясняться.
Я схватил девицу, сидящую на постели, за руку.
- Don’t touch me! I am American citizen! (Не прикасайтесь ко мне, я гражданка Америки!) - заверещала дева.
Юрик прибалдел:
- Хуяссе.. Неужели на американку нарвались?
Однако меня иностранные фразы не смутили. Что-то в обличье фейки напоминало родной «совок», особенно фейс.
- Слышь, мать, а что, сейчас такая мода пошла, серьгу в одном ухе носить?
Девица испуганно схватилась за мочки ушей, проверить наличие серег, и поняла, что спалилась.
Уразумев сие, она подняла руку и... Я едва успел увернуться от острых когтей с лаком кровавого цвета.
«Я женщин не бил до шестнадцати лет...» - так, кажется, пел Высоцкий. Я и сейчас не бью. Но для этой девицы сделал-таки исключение.
- Так, подруги, собирайтесь, снаряжайтесь! Ждёт вас дорога дальняя, казённый дом!
- Да за что??? - взвыли подруги. - Мы просто в гости пришли!
- Во-во, «в гости»! А потом после таких визитов трупы остаются... Так что придётся вам, девы, погостить лет с десяток в доме, где небо в клеточку, а подружки в полосочку... Чёрт с ними, с кобелями, которых обворовали, но убивать-то зачем, а? Два мужика после вашего «угощения» так и не проснулись, между прочим!
Девы дружно заревели, размазывая потёки косметики по лицам.
- Так, а теперь выясняем тактико-технические данные юных леди. - Юрка повернулся к одной. - Фамилия, имя, отчество, год издания?
- Сухоручко... Оксана Тарасовна... восьмидесятый... - шмыгая носом, представилась одна.
- Пердак... Виолетта Юрьевна..
- Кааааааааааак?
- Пердак...
Ситуация, конечно, драматичная, но, признаюсь, я стал медленно так сползать по стенке.
- Ну-с, уважаемые мокрушницы, вот вам новые украшения, - Юрка вытащил из-за пояса наручники. - И вперёд!
* * *
Вечер. После беготни по прокуратуре и горы писанины, от которой онемели руки, можно слегка и расслабиться.
- Ну, давай, за раскрытие! - Юрка плеснул по стаканам подозрительной жидкости из не менее подозрительной бутылки.
Выпили, закусив «мануфактуркой», то бишь занюхав рукавом.
- Уйду я, Серый, - помолчав, тихо сказал Юрка.
Я обалдел.
- Это почему?
- Да заебало всё! Казалось бы, за столько времени мог бы уже привыкнуть! Ан хуй на воротник! Вот, к примеру, эти две дуры, думаешь, от хорошей жизни из Украины сюда попёрлись? Бля, мерзость одна кругом! Помнишь ту сучку из Молдавии, которая своего новорожденного ребёнка с балкона девятого этажа выкинула? А девчонку, которую трое кавказцев на ...ском шоссе в кустах отодрали во все дыхательные и пихательные, а потом она, голая, еле домой доползла? Ведь орала, слышало много народа, и хуй кто подошёл! А вычислили мы этих скотов, в прокуратуру привезли - и что? До сих пор на свободе воздух портят, суки! А следак прокурорский через пару дней «мерс» купил...
- Юр, успокойся, плетью обуха-то не перешибёшь!
- А хуле успокаиваться-то? Ты премию давно получал? Никогда? То-то! А тринадцатую зарплату? Молчишь? Так, для ясности: начальник УВД наши бабки во «Властилину» вложил вместе со своими, а она и прогорела, какая досада! Только своё бабло он отбил, да наварил ещё, а мы от хуя уши получили!
- Юр...
- Чего «Юр»? Смотри, щенки, только-только пришедшие в органы, на иномарках разъезжают! Постовые гастарбайтеров шкурят, участковые бандитам адреса одиноких маргиналов продают, и добро ещё, если просто в город Торжок выпишут, а то и... Леса в Московской области обшиииииииииирные! А помнишь мужика, которого в подвале позавчера нашли с лицом, крысами полуобглоданным? Его цыгане палёной водкой поили, и хуй докажешь, что вместо метилового спирта он метанол хлобыстнул «случайно»! Признаков насильственной смерти нет - и всё! А сколько ты заяв «под жопу» вложил без регистрации, а? А галимых «висяков» сколько списал, «отказной» нахуярив? Тебе это нужно? Мне это нужно? Это только начальству на руку, отчитаться, мол, у нас всё заебись, охуенно живём и работаем! Сплошная суходрочка! Спиздил БОМЖ бутылку - в тюрьму его! А Мавроди с его грёбаными «Тремя мудаками», что несколько миллионов человек нагрел, как выяснилось, не ты ли охранял? Тьфу!
Я молчал. Что было возразить?
- Уйду я! Нахуй! На-до-е-ло! Я в ментуру эту пришёл, чтобы швали всякой поменьше было, ты тоже, а сейчас люди на нас волками глядят! Так и ждут какой-нибудь подляны! А отношение скотское! Ты вот когда последний раз своих дочек видел?
Это была святая правда. Домой я являлся, как правило, когда мои ненаглядные мирно посапывали в своих кроватках, уходил - та же история. И супруга проявляла крайнее недовольство, особенно в дни зарплаты, когда приносил ей... Впрочем, ладно!
- Юр, совсем забыл! А орден-то твой тебе вернули?
- Ну да, как же! Следак, сука, Гапонов его фамилия, когда постановление об освобождении подписывал, сказал, мол проебался орден! Да и хуй с ним! Главное, что в органах восстановили! И оправдали вчистую!
Дверь распахнулась и в щель просунулась морда замполита.
- Пьёте, значит? Завтра рапорта ко мне на сто... - и осёкся, встретив взгляд Юрки, быстро захлопнул дверь, причём с той стороны, и загремел по лестнице к себе на третий этаж.
- Хуй с ним... - Юрка разлил остатки водки по стаканам. - Ну, давай!
* * *
Не ушёл Юрка. Просто перевёлся на Петровку в МУР, в угонный отдел, изредка приезжал, «не добрав», типа, с проверкой, а на самом деле - водки попить в компании бывших коллег. А потом опять пропал.
И буквально через пару лет...
Конец сентября выдался погожим, солнце обрызгало золотом листву, в воздухе пахло не городским смогом, как обычно, а сухой листвой и ароматами поздних цветов.
- То, что приставлено к вашей лопатке - сильного центрального боя! - угрожающе прохрипел за спиной чей-то голос, и нечто твёрдое упёрлось мне в спину.
Я оглянулся.
Позади меня стоял Юрка, причём в форме капитана милиции.
- О, Юрок! Здорово! Какими ветрами?
- Да живу я здесь, ёптыть, забыл?
- А чегой-то ты во фраке, то бишь по форме?
- А я сейчас в отделе розыска ГАИ ..го округа работаю!
- И до сих пор капитан?
- Да, мой друг, да... Не любит меня начальство! Ты-то как?
- Да как... Два просвета на погон получил всё-таки по лету. Я же сейчас в ОУРе (Отделе уголовного розыска) округа работаю, как ты ушёл - всё, пиздец, коллектив развалился из-за нового шефа, мать его! А, похуй! Юр, давай пятого октября пересечёмся, водки попьём?
- А чего? Давай! Святое дело!
Для непосвящённых - пятое октября - это День уголовного розыска. Не все опера отмечают - кто в засадах, кто в командировке, кто дежурит. Купания в фонтанах в ЦПКиО имени Горького нет, но отмечаем душевно. И достойно.
- Словом, договорились! Вот мой телефон, звякни!
- Добро!
- Ну, пока!
* * *
Через пару дней ко мне в кабинет зашёл Сашка, тот самый, которого «чичи» при задержании подстрелили, и которому Юрка дал те спасительные доли секунды, за которые всю жизнь стакан наливать полагается. Сашка уже довольно бодро ковылял на протезе и работал шифровальщиком у нас в криминалке.
- Серёг...
- Ну?
- Юрка умер...
- Какой Юрка?
- Сухачевский...
- Пиздишь!
- Нет, Серёга...
Я окаменел. Как, Юрка? Ему же чуть за сорок! Не может быть!
Я стал судорожно листать служебный телефонный справочник, судорожно набрал нужный телефон:
- Алё, здравствуйте, криминалка ...го округа беспокоит! Скажите, что у вас с Сухачевским?
- Юрий Александрович умер. - будничным голосом ответила трубка.
- Как?
- Да на развод бежал, запыхался, зашёл в дежурку, поздоровался, и рухнул... «Скорая» констатировала смерть...
- Спасибо... - я повесил трубку.
* * *
Похороны, право, описывать не буду. Всякий не раз и не два побывал на этой печальной церемонии. Быстро привезли простенький, обитый красной материей гроб на кладбище, быстренько оттарабанили фальшивые речи и быстренько опустили последний Юркин бушлат в глинистую землю под холостые залпы трёх автоматчиков, разогнавших тучи воронья на деревьях. Всё!
Нас с Саней пригласили в кафе на поминки. Мы отказались:
- Нет, мы уж сами помянем, в своём кругу!
* * *
- Мужики, помогите! - попросили коллеги из РУОПа (Регионального отдела по организованной преступности). - Надо к одному мудаку прокурорскому, который на взятке погорел совместно с зам. прокурора, на обыск съездить, людей не хватает!
- Да говно вопрос!
- С начальством уже договорились, так что вперёд!
* * *
«На хате» у прокурорского каждая вещь говорила о достатке хозяина. Не последнее слово техники, тем не менее...
Руоповский опер зачитал следаку постановление на обыск.
- Гражданин Гапонов, вам предлагается добровольно выдать деньги и иные ценности, добытые преступным путём...
«Гапонов, Гапонов...» Где же я слышал эту фамилию? Бляяяяяяяя, да это же тот следак, что Юрку покойного «закрывал»! И сам попался, сучара!
Обыск - херовое мероприятие, я вам доложу... Очень! Копаться в чужом грязном белье, в чужой жизни - занятие, честно говоря, противное... Но приходится выдвигать ящики шкафов, перелистывать книги.
Один из оперов открыл стоящую шкатулку и высыпал из неё солидную пригоршню золотых изделий, среди которых был... Орден Красной Звезды! Сердце забилось...
- Командир, - я отвёл коллегу в сторонку. - Слушай, орденок этот не вноси в протокол, ладно?
- Закрысить хочешь? - зыркнул на меня глазами коллега.
- Да ты что?! Просто орденом этим мой друг был награждён, умер он недавно, вот этот пидор, - кивок в сторону следака - его «по нахаловке» посадил, а потом, когда освободить пришлось, награду хуй вернул, крыса ёбаная!
- Да ладно, забирай! - и, повернувшись к прокурорскому:
- Всё, дядя, отперделся ты! На «красную зону» поедешь, к Юре Чурбанову в один отряд, может быть, попадёшь! А там знаешь, кто масть держит!
Следак, судя по всему, знал. Причём хорошо. На «красных» зонах, куда попадают «залетевшие» менты, чекисты и прокурорские, «держат масть» именно опера, да ни какие-нибудь, а кто попал из-за гримас законодательства - за превышение служебных полномочий, например. Беспредела там нет, но типы, подобные нашему «пассажиру» там из-под «шконок» не вылезают.

Эпилог

...Николо-Архангельское кладбище... Осень... Пронзительно голубое безоблачное небо, с деревьев, как в танце, тихо кружась, падают листья, туи, словно часовые, хранят покой погоста. Я снова пришёл к тебе, Юрок!
Опять протираю памятник, с которого на меня с грустной и ироничной улыбкой смотрит Юрка, налил в стаканчик «сотку», накрыл кусочком черняшки, налил себе и выпил.
- Ну, здорово, братан! Я снова пришёл! И подарочек тебе принёс! - я достал из сумки свёрток, развернул его. В свёртке был Орден Красной Звезды...


© Штурм

ПЯТНАШКА

- Да маму их через матку! Понацепляли соплей себе на плечи! Дедушки маму их!
- Иваныч! Ты че кипешуешь, как маленький? Пойдем, покурим!
- Бля! Ну, Маратыч! Ты прикинь! Выползаю из дома на дежурство в гражданке, никого не трогаю, возле ларька какая-то херня бомжовая меня за руку цепляет, и бабла на пива просит!
Иваныч прикурил и, размахивая руками, продолжал вещать:
- Я портаки на граблях увидел (наколки на пальцах), думал наш бывший, в глаза смотрю - ни фига! Страдалец, сука обуревший (освободившийся зэк)! И прикинь он мне, бля майору, заявляет, что бля, по братски я, ему на пиво поделиться должен, чтоб суко меня братва уважала!!!
- Иваныч! Уймись! Ну, нарвался на перхоть подноготную, че шуметь то?
- Да в гробу я пинал того полупокера! Я его аккуратно через печень пальчиком в кусты запихал (кстати, реальный прием), и тут подлетают сука орлы порхатые, дикая дивизия и началось!
=== «Дикая дивизия» - (местный слэнг) - так в Уфе называли отдельный батальон милиции, в котором служили бойцы-срочники. Учитывая, что набор туда шел через местный военкомат, в основном там служили дикие башкиры, чьи папы и мамы пригоняли по повестке шесть баранов, одного в батальон, остальных в отару ========
-Уроды, бля! Рост - метр в прыжке, по-русски, кроме слова «мелька хулиганства» ни хрена не говорят! Я ксивой махнул, типа свой, так эти уроды «Минюст» в ксиве увидели, и давай меня в бобик пихать! И прикинь! Маратыч! Этого урода, блатняка помойного даже не тронули!
- Ну и?
- А, че и! Ладно в бобике водила нормальный оказался, из РУВД, тот сразу в тему въехал, меня до работы довез, а этих уродов, там пастись оставил!
- Иваныч, ну и смысл в кипеше?
- Айрат! Ты че не въезжаешь? Ладно, я на смену шел! Трезвый, с ксивой, добрый, нормальный!!! А если б они меня после смены взяли бы? Да я б после суток, сам бы их в асфальт вкопал! И был бы прав! Какого хлора бля два ефера с сержантом на майора лезут???
- Иваныч! Уймись! Докуривай и пошли на построение, пора уже караул разводить!
- О, бля, пришли бандерлоги! Ну, я вам уродам, устрою!
Упав в строй, я привычно прижался спиной к стене, и лениво выслушивал очередную скороговорку ответственного и матюки Иваныча (ОД- оперативный дежурный, ранее ДПНК (дежурный помощник начальника колонии )). За истекшие сутки в зоне ЧП- ноль, приготовлений к ЧП не наблюдается. Старший по жил зоне - старший лейтенант Х.....
- Старший лейтенант Х.!!!
- Я!
- Головка от часов моя!!! Старший лейтенант! Сегодня я вас наблюдаю на продоле в жилзоне от заката и до рассвета!
-Слушаюсь! (Я те, Иваныч, понты припомню!!! )
-Разойдись! Заходим в зону!
Пройдя через четырехдверный тамбур, я, вместе с караулом попадаю в зону. Топаем на сдачу-приемку ШИЗО (штрафной изолятор). Очередная рутина, открываем камеры, сверяем численность, для полноты эффекта, дежурные вопросы типа «Жалобы, заявления есть?». А в ответ тишина...
Поднимаемся в дежурку, Иваныч злой, поэтому вспоминая очередной приказ за номером ХХХ, заставляет всех упаковаться в бронники и сферы.
- Иваныч! Какого хлора! Сержантов одевай в броню хоть до жопы! Отрядников, зачем напрягаешь?
- Урядники (нач.отряда) - вы днем! А в составе смены - вы инспектора! Потому упаковались! И на продол! (дорога между локальными участками).
Двое молодых отрядников (свежие выпускники школы МВД), съежившись, начинают напяливать «Кору», а я, схватив рацию и дубинал, скрываюсь в комнате отдыха.
Развалившись на диване, попивая чай и куря, через дверь выслушал очередные матерные посылы Иваныча. Через пять минут дверь, завизжав от мощного пинка, влетела в комнату, и на горизонте нарисовался Иваныч.
- Маратыч! А вы не прихуе...
- Иваныч! Я ж не этапник! Че, ты меня строишь? Молодые пашут, сержанты бегают, служба идет...
- А, охреневший старлей валяется на моем диване!!! Подорвался и пропал!! У тебя два плановых шмона! Бери смену и побежал по жилке!
- Злой ты Иваныч! И меня не любишь! Уйду я от тебя!
- ПОШЕЕЕЛЛЛЛ!!!!!!!!!!!!!!!!
Сильно опечалившись, с понурой головой, но зато без брони, я спустился на продол, и собрав смену устроил шмон в двух отрядах. Учитывая, что отряды были не мои, и не моих пацанов, я с досады устроил отрядный «мамай», и развлекался пока местный «барабан» не выдернул Иваныча из-за пульта.
- Маратыч! Ты рыбы вареной переел??? У тебя по плану шмон двух секций, а не «мамай» отряда!!!
- Иваныч!!! Тебе какого хлора разница??? По плану - обыск, им и занимаюсь! А че не так, утром хозяин порешает!
- Пиздуй с группой в дежурку, толпу на акт, а сам ко мне!
Десять минут спустя.
- Маратыч! Ты, че думаешь, свой отряд под себя подмял, так кум королю? Да я, таких как ты борзых, знаешь, сколько видел??? Ты че творишь, щегол?
- Иваныч! Я, тя просил, меня не трогать? Просил! Я тебе сказал, что нехер меня поднимать, сказал! Если я, у твоего стукача запрет изъял, то тебе че зэк, дороже отрядника???
- Ты, молодой, не борзей! Я своих с говном, не путаю! Ты какого хлора блок Парламента по полу разнес?
- Так там наркота была!
- Херота там была!Я теперь ночью, что курить буду? (т.е. с «красного общака» после «мамая» дани не будет )
- Иваныч! Так это другой вопрос! Тебе надо, скажи - сделаю! Че ты буром прешь?
- Короче, Маратыч! Ты в косяке, топай, делай съем промки! (обыск зэков, закончивших работу на промзоне).
- Я, то сделаю! Но потом Иваныч, без обид!
В ходе шмона отмели штук тридцать зажигалок.
==== Зажигалка - является запрещенным предметом у зэков =====
Учитывая дефицит газа, зэки с помощью хитрых переходников, научились заправлять зажигалки пропаном у сварщиков из баллонов. О разности плотности и удельного давления газа, зэки особо не заморачивались, горит, ну и нормально.
Изъятый запрет, мы вместе с сержантами в три руки раздолбали об стенку, а парочку зажигалок, я заныкал для себя на всякий случай.
После ужина зоны, Иваныч успокоился, а подогретый двумя пачками сигарет с моего общака, даже снизошел до партии в нарды со мной.
Отбой ШИЗО-ПКТ, отбой зоны, все без происшествий, ночная проверка зоны, нашли одну куклу (контролька, вместо зэка на кровати - мешок с тряпьем), доложились, и в районе двух ночи, я начал намекать, что неплохо бы мне заныкаться в отряде и держать оборону дивана в моем кабинете до шести утра.
Иваныч, благодушно дымя сигаретой, снизошел:
- Ладно, Маратыч, топай, рацию не забудь, если че, то два тона и резкой ланью в дежурку!
- Понял, спасибо.
- Да, и что б не как твой Сашка на прошлом дежурстве!
- А че не так было?
- Не рассказывал, что ли? Он со мной в прошлую смену работал. Ну и тоже после ночной проверки в отряд ушел, типа писанины много. Я в дежурке сижу, слышу по рации сначала кто-то тоном балуется, а потом на весь эфир храп пошел, будто дракона душат!
- Это как?
- Ну, он видимо, что б лучше слышать, рацию рядом с башней своей положил, а во сне на нее и прилег. Носом кнопку нажал, давит массу и похрапывает! Пока по внутреннему не дозвонился и не разбудил, он мне весь эфир забил!
- Ну, Иваныч, сам же знаешь, наша служба и опасна и трудна, устал человек, Родине видать переслужил.
- Давай, топай, крепко не спи!
Закрывшись в кабинете, я скинул берцы и рухнул клювом в подушку. Солдат спит - служба и.....
Резкий удар в грудь прервал сон. Я спросонья понимаю, что меня кто- то бьет, резко выпрыгиваю с дивана, сношу пару стульев и, приняв хитрую оборонительную стойку (орел целует мартышку в хвост) замираю. Ночь, тишина, закрытый кабинет, никого нет. Ни хрена себе глюки!!! Фанера реально побаливает.
Включив свет, и убедившись, что в кабинете пусто, закурил и начал думать головой. Нападения не было, с потолка ничего не падало, живности типа оборзевших крыс- мутантов в кабинете нет. Так, я спал на животе, удар был в грудь, осмотрел диван на предмет какой нить бешеной пружины - чисто. Кстати, а почему грудь мокрая? Осмотрев себя, вытащил из кармана куски какой то хрени. Уфф!!! Понятно, зажигалка в кармане взорвалась! Изъятая на шмоне зажигалка была заправлена пропаном, и видимо не в первый раз, т.к. бабахнула от тепла моего тела. А учитывая, что я давил массу на животе вот и вышел хлопок с ударом. Помянув матом зэков с зажигалками я присел за стол. Адреналина в крови было литра два, спать уже не хотелось. Время четыре утра, идти в дежурку к сонному Иванычу, чтоб нарваться на очередное задание как то не тянуло.
Вышел в локальный участок, подышал свежим воздухом и обнаружил, что не у одного меня бессонница. Возле забора на кортах сидел зэк.
- Осужденный! Что не спим? Кто такой?
- Маратыч, это я «Пятнашка», да вот не спится, гоню...
Зэк подошел ближе и я узнал Пятнашку. Кличку он получил за размер своего срока - пятнадцать лет лишения свободы. Через три дня срок заканчивался и в ожидании прощального звонка Пятнашка гнал. Не спал, не ел, а тупо нарезал круги по локальному участку, не находя себе места и пытался привести хоть в какой-то порядок свои мысли и думы. Гон характерен для всех зэков, причем порою приобретал такие формы, что иногда зэк за неделю до освобождения пытался уйти в побег. Причина - чья-то залепуха, что его не отпустят, и добавят еще пару лет за старые грешки.
- Маратыч! Ты-то че не спишь?
- Ну, я-то на сутках, дежурю... Пятнашка! Принеси чайник, посидим чай попьем, поболтаем, а то че ты по локалке ночью носишься, наряд дразнишь!
- Ага, Маратыч! Щас я быстро!
Присев с Пятнашкой в кабинете, я мельком глянул в его карточку - бытовое двойное убийство, зарубил по пьяни жену с тещей. Сидел на усиленном режиме, после упразднения колоний усиленного режима переведен на общий. Не раз сидел в ШИЗО, в основном за распитие спиртных напитков. Блатным не был, но силу длительности срока пользовался авторитетом.
- Пятнашка, ты, когда сел то?
- А еще в эсесесере Маратыч! Аккурат Брежнева с Андроповым похоронили, и в 1984 году меня и повязали волки позорные.
- Пятнашка! Ты мне тут еще скажи - сидишь не за что!
- Маратыч! Я ж не этапник, просто срок большой дали!
- Пятнашка! У тебя статься расстрельная, а ты жалуешься!
- Нет, ну Маратыч! Смотри сам, ранее не судим! На работе на хорошем счету был! Дома все нормально было, с соседями все ровно. Убить - да убил! Но я ж жену любил, а теща, змея всю кровь выпила! Ну вот тещу то я зарубил, а жену не хотел, сама видать случайно под топор попала.
- Пятнашка! Ты ж синий в умат был! Мутного словил, вот и начал семью строить!
- Так я на суде так и сказал! Или расстреливайте, если мне не верите, или по чесноку - за тещу семь, ну за жену три, мне б червонца выше крыши хватило. А судья гад, пятнашку дал. Неправильно это - много!
- Ну что было, не воротишь, на воле то, что делать будешь? Родные остались?
- Нет никого, родители померли, брат был колдырь, но он еще в девяностом под машину попал.
- И куда пойдешь?
- Не знаю Маратыч, семейник был (в зоне зэки живут семейками - сообщества по три-четыре человека) пока вместе жили, я ему помогал, от блатных прикрыл, он уже год на воле, сперва писал, даже дачку загнал, а потом пропал. Жив-здоров не знаю, может снова сел. Вот освобожусь, навещу.
- А дальше?
- Не знаю Маратыч.
Пятнашка с моего разрешения закурил, а я, откинувшись в кресле задумался. Ек-макарек, в 84 я только в школу пошел, а он уже сидел, ни перестройки, ни развала Союза, ни междуусобных войн Пятнашка не видел и не знал. О том что на воле все по другому и фактически Пятнашка выйдет в другое государство он не понимал.
- Маратыч!
- Да?
- Слушай Маратыч, а правда, что на воле в положняк сосу-солу пить?
- Чего?
- Ну, эта, везде по телевизору - соса-сола!
- Кока-кола что ли? Да в положняк! В любом магазине есть!
- И че народ сам себя форшмачит?
- Типа того. Пятнашка, на воле сейчас понятия другие, там много че изменилось.
- Да мне этапники рассказывали, правда, чудно это
- В смысле?
- Ну, меня когда еще в СИЗО держали, так там за валюту сразу лбы зеленкой красили, а сейчас эти доллары говорят по-зеленой ходят. И типа на воле пидоры в авторитете!
- Угу...
- Как вы там живете Маратыч? Там же раскрутиться за пять секунд можно!
- Пятнашка! Мы то нормально живем, думай, как ты там жить будешь, и нормально жить чтоб обратно не возвращаться!
- Не Маратыч, я обратно ни ногой, хорош уже.
Рация запищала тоналкой, и голос Иваныча ворвался в кабинет:
«Заканчиваем обход отрядов, сбор в дежурке!»
- О, проверка приехала! Ладно, Пятнашка, спасибо за чай, я пошел дежурить, а ты давай спать ложись, хорош гнать!
- Тебе спасибо начальник!
Через неделю я увидел Пятнашку в предпоследний раз. После работы мы с Сашкой сидели в летнем кафе и мирно нарушали общественный порядок, попивая водочку. Неожиданно Сашка отложил вилку с шашлыком, и спросил у меня:
- Старший! А кто это тебе там глазки строит?
Я обернулся и увидел Пятнашку! Тот немного поддатый, стоял у тропинки и радостно улыбался мне, не решаясь подойти.
- Пятнашка! Привет! Ты че здесь потерял?
- Маратыч! Здорово! Да вот тут корешей жду! Вчера погужбанили на малине, сказали должны вечером подъехать!
- Ясно! Ну и как на воле?
- Лучше чем в зоне! Маратыч! Без обид! Давайте я Вас угощу? А?
- Пятнашка! Ты ж порядочный арестант, правила сам знаешь, щас твои кореша подъедут, увидят, что ты тут с ментами водку пьешь, так тебе ж еще и предъявят. Оно тебе надо?
- Да, молодые они еще, мне предъявы кидать! Да я их...
- Пятнашка! Не бузи! Ты меня знаешь, мне с тобой посидеть не западло, и за чаем и за пузырем. А тебе оно надо, что б потом косо смотрели?
- Да как то...
- Ну и вот! Деньги то не все еще пропил?
- Не, братва подогрела, нормально.
- Ну, давай, удачи! Много не пей!
- Счастливо начальники!
Минут через пятнадцать официантка принесла нам с Сашкой прощальный привет от Пятнашки - пакет, с литром водки, блоком сигарет и пачкой чая.
Через месяц меня как бывшего начальника отряда вызвали в городской морг на опознание тела.
Пятнашка, разочаровавшись в жизни на воле, решил сесть по авторитетной воровской статье, и вскрыл ночью магазин «Часы». О том, что ребята в ВОХР набирались преимущественно из бывших армейцев, прошедших не одну горячую точку, Пятнашка не знал. Когда его задерживали, он широким жестом, метнул в старшего экипажа золотыми часами с витрины, и поймал грудью очередь из ПП «Кедр». В кармане нашли только справку об освобождении из колонии общего режима.
Ни судьбы, ни жизни.....

Ил-28. Ну, очень мне этот самолет нравился!
А замечательные качества этого ВС можно проверить только самыми идиотскими способами.
Был у нас курсант, выпустившийся с характеристикой: «Летать любит, но не умеет. Рекомендуется к полетам на самолетах только с двойным управлением и только в качестве помощника командира корабля».
На курсе он вылетал он всегда последним. Все уже самостоятельные зоны заканчивали, а он только-только сам первый раз. Зато у всех праздник! Вывозная на курсе закончена!
И вот он, долгожданный день. Вылетает Витя!
РП посадил всех, кто был на кругу и заканчивал в зонах. Остальным велел летать молча, до тех пор, пока он сам не вызовет.
Надо заметить, что первый самостоятельный всегда выполнялся на спарке, со штурманом, который умел сажать самостоятельно, не только «без помощи» курсанта, но даже и «вопреки». Так было и в этот раз.
Мы все выстроились между СКП и полосой, смотрим, затаив дыхание. Докладывает четвертый. Хорошо так докладывает. Спокойно, уверенно!
Идет!!!
А ведь хорошо идет! По курсу не болтается, по глиссаде вроде тоже нормально! Ну, может чуть-чуть высоковато, так оно так даже спокойнее!
Проходит торец. Точно, чуть высоковато, но это совершенно нормально!
Ну, будет «маленький перелетик». Метров пятьсот, ну и бог бы с ним. Все уже приготовились орать от радости и хлопать в ладоши. На высоте чуть меньше метра самолет пролетает посадочное «Т». Обороты убраны. Только добрать чуть-чуть осталось. А можно ничего и не делать. И так сядет. На глаз скорость была немного великовата. Пристукнет слегка да и только. Все в пределах допустимого. И вдруг!!!
Практически мгновенно и одновременно самолет начинает создавать левый крен и задирать нос!!!
Причем именно задирать, а не поднимать! РП заорал не своим голосом: «Штурвал нейтрально и замри!!!»
Так, с задранным носом, но с убирающимся креном самолет на высоте около пяти метров практически завис, закачал крыльями и с размаху, почти вертикально, шмякнулся об землю! Пару раз подпрыгнул. Хорошо так подпрыгнул. Пробежал метров пятьсот и остановился.
РП командует:
-Отпусти тормоза и сруливай с полосы.
Ответ:
-Да я их вообще не трогал! Сруливаю.
После заруливания штурман вылез из самолета и попросил закурить. Один инструктор и говорит:
-Ты же ведешь здоровый образ жизни, не куришь, пьешь редко и мало. Может, не надо?
Но, поглядев на штурмана, больше говорить ничего не стал. Протянул сигарету и спички. Руки штурмана ходили ходуном. Прикурить он сам он так и не смог. Спичку зажгли другие.
Немного отдышавшись, он сказал.
-Ну и на хрен мне это здоровье! Вот такой вот убьет как-нибудь, и плевать ему будет, здоровый я или нет. Да и мне тоже!!!
Спрашивают его инструктора.
-А сам-то куда смотрел, ведь знал, с кем летишь, специально готовился! Ну, как же ты так!!!
А вот так! Убаюкал он меня! Ведь все нормально было! До земли всего ничего! И тут такое!!! Только и успел, что крен убрать!!!
Спрашиваем Витю, ну как-же такое могло случиться? Все же видели, что он шел нормально. Даже очень нормально! А он и говорит:
-Да я и сам видел, что иду нормально. Ну, чуть высоковато. Ну и ладно. А когда пролетали посадочное «Т» тут я и решил посмотреть, где же оно там все-таки осталось! Ну и обернулся «влево-назад»! А «Т»-то все дальше и дальше!!! А «полуоборот»-то все больше и больше!!!
А дальше нам уже рассказывать было не надо. Все и так поняли, как при этом полуобороте головы штурвал пошел «на себя и влево». Хорошо хоть скорости хватило крен убрать полностью.
Но, самое главное! Техник долго-долго, внимательно-внимательно осматривал шасси, ощупывал самолет, проверял все крепления. Сняли капоты, осмотрели подкосы крепления двигателей. После всего этого техник доложил, что самолет исправен, видимых повреждений не обнаружено. Вот это техника! Самолет об этой посадке никому ни разу не напомнил. Так курс и долетали/

Не моё, вычитал на одном форуме (только опечатки поправил):

Отец рассказывал вот что.
Служил он на Севере. На Новой Земле. Вот в одном местечке и случилось. Там военный городок (военный поселок? Военная деревня?) - он годов с 30-40х стоял. Весь из дерева - ибо все остальное там просто в золото бы обошлось. Все, естественно, просохшее насквозь - там дождей-то немного... в общем, вроде и сыро, но дерево просохло капитально. И за пожарной безопасностью бдят. За курение где не надо - могут и огреть сразу. Но - всяко бывает.
Столовая - просто одноэтажный барак. В дальнем краю - кухня, с нее ж и черный выход, пред ней раздача - а дальше зал на 100 рыл. И выход - тамбур с двумя дверьми плотными - внутренняя вовнутрь открывается, наружняя - наружу. Окошки под потолком, маленькие - понизу-то заметает, порой и до крыши, да и тепло беречь надо.
На кухне - печка на солярке - а больше-то как - газа тогда не было, дров не напасешь или там угля. А соляру завозят - для техники да для генератора.
И вот на обед набилось около сотни матросов туда - при нескольких старшинах и паре мичманцов. Часть уже приступила к приему пищи, часть ожидает продвижения процесса. Флотский порядок и благочиние. Глаз мичманов радуется - оболтусы и разгильдяи все. Конечно... Но могут, могут же, когда захотят, обезьяньи орды! Особенно если немного вздрючить.
И тут - на кухне взрывается печка. Как и отчего - так и не поняли. Очевидно, оттого, что помнила она, как у ней отогревались спасенные челюскинцы, и по ночам вспоминала свист снарядов "Адмирала Шеера". А может кухари чего накосячили. Неважно сие есть - рванула печурка. Десять литров горячей соляры разбрызгало по кухне и они рванули - не как объемный взрыв, но кухня-то вся в огне. Кухари даже и не вскрикнули никто. Сгорели они вместе с кухней почитай сразу. Занялось-то от солярки хорошо и жарко все - столько лет ждало дерево огоньку. А вместе с кухней - один из выходов накрылся.
И оказались сто человек в мышеловке. В самой натуральной. Даже не мышеловка, а духовка скорее. Из окошка раздачи да распахнувшейся двери в кухню - пламя хлещет по перегородке, та тут же занимается.
Ну, кто ближе к двери - ну туда. До окон-то и пробовать не стоит, да и заколочены они навсегда, и переплеты узкие. А у дверей уж свалка. Вскочили оба мичмана - вроде ж их дело - кто тут еще командир? Только один-то - неделю как прибыл, а второй полгода уже - и новенький на старика выразительно так смотрит - мол, я-то тут ничего не знаю - чего делать?
А старшему понятно и так - его работа, его дело. Он тут сейчас Главный. А огонь-то стены лижет вовсю. И свалка у выхода - уже орут и остальные туда тянутся. Еще секунды - все сгорят.
Схватил он с кобуры ТТ - носили всегда потому как мишки забредали с берега - да в потолок пару шарахнул.
- СМИРРРНА!!! Обезьяньи морды!

Притихли все, свалка замерла...

- Вот здесь - рукой в дальний от огня край - Становись! Старшины - ко мне!

Суета, мельтешение - а в секунды порядок. А уж дыму полон барак. Кашляя ставит задачи мичман - и вот пара старшин хватают у двери огнетушители и бегут поливать на огонь - ну, все помощь, вроде чуть приостановился. Еще один выскакивает на улицу и распахивает входную дверь. Новенький мичман выбегает и готовится принимать людей и порядок сохранять - первых послать сообщить куда надо, врача вызвать, все прочее. Главстаршина становится у двери, пара дюжих старших матросов в тамбуре. Мичман лично распахивает дверь - и командует:
- Первое - перед дверью - в колонну по одному - становись! Бегом - МАРШ!
Только гюйсы мелькнули.
- Второе... МАРШ!
- Третье... - командует сквозь кашель мичман.

Кто без порядку лезет - главстаршина в грудину осадит, кто споткнется - матросы в тамбуре подхватят, выкинут за дверь, - а там первые уж ловят.
Восьмое. Девятое... На мичмане одежда дымиться, главстаршина как в бане потный... вот все матросики уж и на воле. Старшины выскочили, повалились в снег, перхают и отплевываются от дыма. Мичмана главстаршина уж вынес - свалился тот - надышался дымом, пока командовал во всю глотку.
Отбежали все, оттащили тех кто идти не мог - две минуты не прошло, а все стоят и смотрят как столовая вся огнем объята, с окон языки плещут - а еще пара минут и крыша заваливаться начала - только искры в небо, а уж как воздуха много пошло - то вспыхнуло все полностью.

Сгорели насмерть трое на кухне - до костей. Сразу, почитай - их никто и не пытался спасать - бесполезно. Ожоги искрами мелкие, отравления несильные - в основном у старшин, что гасили, да кто последними выбегал.
Мичман полежал в медпункте три дня, прилетело начальство - наградило кортиком именным (Видел отец тот кортик - говорят, чей-то сын среди матросов был - адмиралы тогда своих сынов не прятали... не все, конечно, но большинство. Так вот кто-то с арсеналов - еще аж императорского флота кортик достал, размером с небольшой палаш - и вот его и подрихтовали в идеологическом плане, да надпись именную сделали. Ох, добрая штука!) Потом когда уж улетели, построили всех - и благодарность лично. Долго еще подходили благодарили. Домой писали - так мамки присылали всякое "а это передай вашему командиру, что вас от огня спасал".
Вот его-то безо всяких "неуставных" слушались ого как - коль не справил что - сам готов сквозь землю провалиться, да еще и от товарищей получишь.

Но не о том. Вот к чему.

Когда услышишь "Военные все тупые", то вспомни про присказку "Если вы такие умные, отчего строем не ходите?"
А главное - если не приведи, так называемый, Господи - случиться оказаться в ситуации - вспомни что иногда умные должны ходить именно строем. Потому что так быстрее, проще и безопаснее. А когда все ломятся толпой, проявляя индивидуальность - то получается очень нехорошо.
Вот такая вот история.

http://lokamp.livejournal.com/121572.html

Мой прадед

Человек, о котором я хочу рассказать, не был моим кровным родственником. Мой
отец был приёмным сыном его сына. Но, поскольку ни родного деда, ни тем более, родного прадеда я никогда не видел и не знал, считаю, что я имею право называть его своим прадедом.

Итак, прадед мой, Терентий Христофорович Костюченко, был казак Карабулакской
станицы Терского казачьего войска. Его прапрадед был казаком небезызвестного
Хопёрского полка, расселённого в своё время по Азово-Моздокской линии. Станица эта (ныне - посёлок Карабулак, ставший, кстати, посёлком ещё при Советской власти) располагалсь в Ингушетии. Про её происхождение знаю две прямо противоположные версии. По рассказу моего отца (а ему рассказывал прадед) - станица была основана "в чистом поле", после вытеснения из окрестной местности ингушей. По сведениям же из Интернета - казаки заселили выселенный ингушский аул Карабулак. Так или иначе, казаки этой станицы были сравнительно новыми поселенцами на Тереке (на Сунже, если уж быть совсем точным). Это косвенно подтверждается и тем, что среди казаков Карабулакской станицы не редкостью были украинские фамилии, нехарактерные для коренных терцев.
Однако службу они несли не хуже казаков-староверов из соседней станицы Слепцовской, поселившихся в этих краях по легендам ещё при Иване Грозном. Мой отец вспоминал, что когда он был ребёнком, то есть в начале пятидесятых годов прошлого века, на краю станицы всё ещё сохранялись остатки земляного вала и деревянной сторожевой вышки, выстроенной для караульной службы.

Семья прадеда была среднего достатка. У них была несколько лошадей, коровы,
овцы и земельный надел, который они обрабатывали сами. В общем, жили как могли, занимались крестьянской работой и казачьей службой.

Затем на Терек пришла революция. Не знаю, как мой прадед выбирал мировоззрение, и воевал ли он в Первую Мировую (спросить уже увы, не у кого), но в Гражданскую прадед пошёл служить к большевикам и дослужился до командира сотни. После войны Терентий вернулся в родную станицу и был избран председателем стансовета. В это время как раз шла продразвёрстка. В Карабулакскую, как и в другие казачьи станицы, пришёл продотряд. Прадед собрал станичных казаков и сказал им: "Казаки! Тот хлеб, который нужен для еды вашим семьям и на посев на следующий год, спрячьте. Всё остальное без шума и сопротивления сдайте".

Как мне кажется, это было вполне разумное решение. Однако среди станичных казаков, ЧСХ, нашёлся кто-то, передавший эти слова бойцам продотряда. Прадеда тут же отдали под суд. Правда, ему "повезло". Дали всего три года. Вернувшись из заключения, прадед занимался до самой смерти только крестьянским трудом. Когда в станице организовывали колхоз, он свою скотину и
инвентарь сдал туда одним из первых. В этом колхозе и работал до пенсии. Трудно сказать, была ли у него обида на Советскую власть, и что он в глубине души о ней думал, но мой отец рассказывал, что про введённые Советской властью комитеты бедноты прадед Терентий вспоминал так: "Дали власть тем, кто бездельничал ещё в царские времена и продолжал в новые". И это, заметьте, говорил красный сотник, один из первых колхозников станицы.

О том, каким человеком был мой прадед в быту, можно судить вот по какому
случаю. Дед мой (его сын, соответственно) вернулся в станицу после Великой
Отечественной войны с женой и приёмным сыном, моим отцом. Бабушка моя была простая, малообразованная воронежская крестьянка. Прабабушка, истая казачка, сразу же бабушку-кацапку невзлюбила, тем более, что она для деда уже присмотрела невесту из своих, казачек. Соответственно, и мой отец, кацапчонок, тоже у прабабушки был, так скажем, не в фаворе. И вот однажды прадед с отцом, старый да малый, отправились в лес, рубить хворост. Каждому из них прабабушка выдала по узелку с харчами на обед. Рубили они хворост, рубили, и пришло время обеда. Сели есть. Прадед разворачивает свой узелок - а там молока бутылка, мясо, пирожки, картошка, в общем, плотный такой харч.
Он говорит моему отцу: "Ну-ка, внучек, развязывай и ты свой узелок". Тот развязывает, а в нём - бутылка воды и кусок чёрствого хлеба. Терентий Христофорович разделил свой обед с моим отцом. А когда они вернулись домой, прадед взял оглоблю и добре так погонял прабабушку по двору. Он, кстати, был росту небольшого и на вид довольно щуплый, а прабабушка, наоборот, дебелая такая была казачка. Тем не менее, он её вполне успешно и регулярно гонял всё по тому же двору, когда она того заслуживала, конечно.

И вот что ещё мне рассказывали про прадеда. Он не матерился никогда. Вообще.
Самое страшное ругательство, которое от него слышал мой отец - "Чтоб тебя приподняло, да шлёпнуло". Это, как мне кажется, тоже многое говорит о человеке, прошедшем войну и тюрьму.

Я, к сожалению, прадеда почти не помню. Только смутно вспоминаю шевелящуюся
седую бороду и шипение. У него в старости появилась какая-то болезнь горла, и он нормально говорить уже не мог, шипел. Но всё-таки, как мне кажется, имею право заявить, что в своей жизни видел настоящего, ещё старозаветного казака. Как ни крути, всё-таки уже мой дед (тоже, кстати, прекрасный человек и тоже с непростой судьбой) был не казак, а сын казачий. А вот прадед - тот был настоящий казак, ещё имперского пошива.

Светлая ему память.