«Я ее посажу...»
(фамилии и имена изменены)

- Рыба, Саня! - констатировал наш водитель и мой напарник по «Козлу» дед Афанасий, шлепнув фишкой по столу. - Продолжаем, товарищи рогатые?
- Сейчас мы отыграемся, - сказал эксперт Шишкин, размешивая домино по столу.
- Конечно, с твоим талантом догоним и перегоним! - ехидно проговорил коллега криминалиста по игре следователь Леша Живцов. - Особенно при счете 9:2, и заметь, не в нашу пользу!
Не успела заходная фишка нового кона упасть на стол, как в комнату отдыха СОГа* зашел оперативный дежурный по УВД:
- Ахтунг! Домино в стол, рога в руки и на выезд. Ножевое в грудь. Мать дома, сына в 67-ю увезли.
Посмотрели на часы. Стрелки показывали 22 часа.
- С бытовухой долго не задержимся, - сообщил я, надевая куртку. - Так что, Шишкин, пусть в тебе тлеет надежда на реванш.
Возле квартиры, где произошло неприятное событие, нас ждал участковый Гриша Разин, вид которого вызывал сочувствие. Держась одной рукой за левую щеку, другой он пытался прикурить сигарету.
- Чё, Гриня, зуб бастует? - посочувствовал я приятелю. - Подойди к Шишкину, у него в чемоданчике половину места занимает его личная аптечка. Вообще-то у этого наглядного «пособия» для студентов медицинских ВУЗов с его хроническими заболеваниями она должна быть размером со стиральную машинку, но анальгин или кетанов в ней точно имеет место быть. Только прежде чем идти к эксперту и слушать от него байки о методах народной медицины в борьбе с зубной болью, поведай-ка мне историю о том, как любящая мама порезала горячо любимого сына.
- В принципе ничего особенного, - корчась от боли, начал Разин. - Нормальная многодетная и интеллигентная семья московских врачей-гомеопатов. После того, как старший сынок отказался помыть за собой посуду и почистить зубки, мать случайно воткнула ему в грудь столовый нож.
- Ты чего несешь? - с недоумением я посмотрел на участкового. - Какие на#уй зубки, какие интеллигенты?
- Нормальные здоровые детские зубы, - констатировал Гриша, двумя руками держась за щеку. - Ребенку 8 лет!!! Короче, поднимайтесь в квартиру, а я пошел в круглосуточную стоматологию. Понятые наверху. Пока.
- О как... - удивился я, и мы двинулись на место происшествия.
Встретил нас хозяин квартиры. Врач одной из клиник столицы. Он был спокоен, лишь немного трясущиеся руки выдавали его психологическое состояние.
- Здравствуйте, оперуполномоченный Селиверстов, а это следователь нашего управления и эксперт-криминалист, - представился я, указывая на своих коллег. - Рассказывайте, что произошло.
- Здравствуйте, меня зовут Геннадий Васильевич Ващин, а это, - мужчина указал на молодую плачущую женщину, сидящую на кухне, - моя жена Светлана Валентиновна. Понимаете...
- Извините, - перебил Ващина следователь, - прошу вас пройти вместе с супругой и нашим сотрудником в другую комнату, а я начну осмотр места происшествия с кухни. Как я понимаю, именно там и произошел инцидент?
- Да, конечно, - засуетился супруг подозреваемой, и мы втроем прошли в большую комнату. Пока следователь Живцов, эксперт Шишкин и, водящие «жалом» понятые, творили протокол осмотра места происшествия, я в ходе беседы установил всю картину произошедшего.
Обыкновенным осенним вечером после ужина супруги Ващины решили провести воспитательную беседу со своим старшим сыном Егором восьми лет от роду на предмет его плохого поведения дома. Дело в том, что у них из кошельков стали пропадать деньги. Так как остальные дети о предназначении дензнаков имеют такое же представление, как папуас о термоядерной реакции (мальчику 2 года, девочке 3 месяца), то естественно, родителям стало ясно, что это их первенец тайно таскает их честно заработанные на поприще медицины деньги. Кроме того, постоянно врет, выкручивается, пререкается с ними и полностью игнорирует все просьбы, родивших его людей о помощи по хозяйству. Ремень и постановку в угол чада супруги считали методами непедагогичными. После сорокаминутной лекции на тему: «Что такое хорошо и что такое плохо» Егор в присвоении денег не сознался, но пообещал вести себя хорошо. Родители, посчитав урок законченным, занялись домашними делами. Новорожденная уже давно видела сны, папа укладывал среднего сына спать, а мама на кухне готовила на завтра обед, шинкуя на столе морковку. Там же Егор доедал кусок торта. Утолив жажду к сладкому, первенец кинул тарелку в раковину и собрался идти к себе в комнату. Однако мама настойчиво попросила чадо помыть тарелку и пойти почистить зубы перед сном. Просьба была проигнорирована словами: «Не хочу, завтра помою».
- Нет, ты помоешь сейчас и отправишься чистить зубы!!!
- Не буду!!!
- Будешь!!! - не отрываясь от резания корнеплода повторила мать.
- Тебе надо - ты и мой. Дура!
- Что!? - возмутилась родительница и резко повернулась, не зная о том, что Егор стоит к ней вплотную.
Кухонный нож, который она держала в руке, вошел ребенку в грудь. Он посмотрел удивленными глазами на мать и заорал: «Ты меня убила!!!» Этого Светлана Валентиновна не слышала - обморок повалил её на пол. На крики прибежал отец. Положил ребенка на кровать, осмотрел и обработал рану, вызвал «скорую помощь» и пошёл приводить в чувство жену. Потом все ясно. Приехали медики, и вызвав милицию, отвезли ребенка в больницу. За все то время, пока глава семейства рассказывал мне о происшедшем, его супруга молчала, уставившись в одну точку. «Уж не тронулась ли умом бедная женщина?» - подумал я, и поблагодарив, отправился на кухню.
- Скажите, Александр Александрович, - остановил меня вопросом Ващин, - а какие жене вещи надо с собой взять? Я соберу...
- Да успокойтесь вы, - махнул я вяло рукой, - лучше за Светланой Валентиновной приглядывайте, а то мало ли что...
На кухне я, Живцов и Шишкин собрали курултай и принялись думать, как быть. Этих родителей было по-человечески жаль.
- Да, за причинение тяжкого вреда по неосторожности, - начал Шишкин, - как ни крути, но срок она получит реальный, хотя и небольшой.
- А с чего ты взял, что там тяжкие телесные? - спросил я.
- Действительно, - поддержал меня Живцов.
- Вот, - Шишкин предъявил на обозрение обыкновенный кухонный нож с тонким лезвием, упакованный, опечатанный и скрепленный подписями понятых. - Видите, где граница кровяного следа? Значит, клинок вошел в тело сантиметров на 5.
- Не факт, - отмахнулся следак. - Надо ехать в больницу.
Мы вышли в коридор и пригласили главу семьи.
- Геннадий Васильевич, мы едим в больницу к вашему сыну, - сказал Живцов. - Поинтересуемся по поводу его состояния здоровья и поговорим с врачами. Вы с супругой оставайтесь дома. Вы врач и сами понимаете, что ее в таком состоянии одну оставлять нельзя. А завтра с утра подходите в следственное управление. Детей есть с кем оставить?
- Да, сейчас теща приедет...
- Всего доброго.
По дороге в больницу мы молчали. О чем каждый из нас думал, объяснять не надо. Дед Афанасий тихо крутил «баранку» и всматривался в ночную дорогу.
В клинике Шишкин остался стоять у закрытого аптечного ларька, рассматривая новинки фармакологии. Мы с Живцовым поднялись в хирургию. В ординаторской нас встретил читавший газету пожилой врач.
- Вы по ножевому у мальчика?
- Ага. Ну что там? Сильно его? Когда из наркоза выйдет?
- Никакого наркоза не было, - спокойно ответил хирург. - Под местной анестезией наложил ему два шва и вколол обезболивающее. Я хотел позвонить родителям, чтобы его забрали, а он слезно просил оставить его здесь, так как дома его хотят убить, разрезать на куски и закопать в песочнице за домом. А сейчас он живет только местью матери. Непростой мальчик. Поверьте, у самого уже внуки. В детях разбираюсь. Чувствую, Егор этот подонком растет.
- А...? - мы тупо переглянулись.
- Бывает такое. Нож кухонный и с заточенным до гибкости тонким лезвием? - спросил медик.
- Да.
- Ну вот. Нож вошел в кожу, встретился с ребром, изогнулся и прошел параллельно ребру под кожей. Если хотите с ним поговорить, то он в рекреации на диване лежит и с медсестрами о своей тяжкой судьбе беседует.
Пройдя в холл, мы увидели полулежащего Егора с личиком ангелочка. Голубые добрые глаза. Розовые щечки. А главное, хорошо поставленная речь восьмилетнего ребенка, душевно и по-детски флиртующего с девицами в белых халатах.
- Здравствуй, Егор, - начал я разговор. - Мы из милиции.
- Здравствуйте. Вы уже арестовали мою мать?
- За что?
- Как за что? - возмутился ангелочек. - Она же хотела меня убить?
- Понимаешь, Егор, - увидев, как кровью налились мои глаза, продолжил беседу Живцов, - никто тебя не хотел убивать. Твои родители тебя очень любят и переживают. Это произошло случайно. Хочешь, мы отвезем тебя домой?
- Нет, каждый должен отвечать за свои поступки. Я ее посажу. Если мать (от авт. - не мама!) хотела убить ребенка, это плохая мать и ее место в тюрьме! Мне нужен адвокат!
- ЧЕГО?! - не выдержал я.
- Саня, иди вниз, - сказал следователь. - Шишкин даст тебе валерьянку.
Через минут пятнадцать вернулся Живцов и лишь тихо прошипел:
- Сучонок, вундеркинд, х#й ему, а не матушку на нары. Жопой, Саня, чувствую, что там легкие телесные. Поехали.
Дело, конечно, возбудили по ст. 115 УК РФ** и вел его, естественно, Живцов. Вдаваться в тонкости предварительного следствия не буду, т.к. в нем участия не принимал, но лишь скажу, что Алексей, «грамотно» побеседовав с родителями малолетнего подонка (простите, но других слов я не нахожу), поставил Егора в такое положение, что ему пришлось пойти на примирение с мамой. Вы спросите, как? Элементарно. Во-первых, заключение судебно-медицинской экспертизы гласило, что у мальчика легкие телесные повреждения. Во-вторых, родители вместе с бабушками и дедушками написали заявление, что отказываются от него и просят милицию направить его в детский дом. Егор, поразмыслив своими хитрыми, но все же детскими мозгами и не найдя союзников ни в лице родственников, ни в лице милиции, «потух».
Когда мать Егора пришла к Живцову за копией постановления о прекращении уголовного преследования, я как раз в его кабинете писал рапорт о проведенных мною мероприятиях по его следственному поручению, но по другому делу.
- Знаете, Светлана Валентиновна, это, конечно же, не моё дело, - ласково, но серьезно начал разговор Алексей. - Но мне, кажется, что вам пора менять методы воспитания детей. С этими словами коллега скосил взгляд на вешалку, на которой висела старая портупея.
- Спасибо вам, - поблагодарила женщина, и проследив за взглядом Живцова, улыбнулась. - Уже изменили. Действует.

PS: Предвижу следующую реакцию, но в обсуждения вступать не буду.
Ну что, сказать, опять менты закон нарушили!
Как можно считать ребенка подонком?
Почему спирта в больнице не выпили? Повод был - нервы на пределе.
Зачем нанесли психологическую травму мальчику, запугав его отправкой в детский дом?
А судмедэксперты свои, наверное? За пузырь сварганили нужное заключение.
Какое право милиция дает советы по воспитанию ребенка его матери?

* - следственно-оперативная группа, находящаяся на суточном дежурстве.
** - умышленное причинение легкого вреда здоровью, вызвавшего кратковременное расстройство здоровья.

Засада на помощника депутата
(фамилии, имена и прозвища изменены)

«Пасли» мы как-то одного хитрого перца, который, видимо, глумясь над органами правопорядка, с упорным постоянством выставлял квартиры честных и не очень граждан в одном из районов-новостроек Москвы путем банального разбоя. При этом все потерпевшие являлись далеко не бедными людьми, среди них не было матерей-одиночек, нищих учителей, дворников и пенсионеров. Формула совершения его злодеяний проста как дырка в потолке моего кабинета. Одевшись в костюм прекрасного покроя, повязав галстук и напялив очки для важности, злодей звонил в дверь, представляясь помощником депутата Мосгордумы. Разглядев в глазок корочку помощника избранника народа, будущие жертвы с улыбкой на лице впускали к себе в квартиру «представителя» законодательной власти, усаживали за стол и угощали «чем Бог послал». Пока материально обеспеченные жильцы с энтузиазмом рассказывали о своих социальных проблемах и проблемах малого и среднего бизнеса, «помощник», в свою очередь, уплетая угощенья, наметанным взглядом приемщика ломбарда оценивал предметы и обстановку в жилплощади. После утоления голода, долго не думая, «помощник» доставал ствол и делал электорату такое «предложение», от которого те не могли отказаться. Через несколько минут довольное лицо, приближенное к депутату, с деньгами, ценностями, а иногда и с предметами искусства, уходило из квартиры, предварительно протерев белоснежным платочком следы своего пребывания, а связанные потерпевшие с кляпом во рту оставались лежать на полу, размышляя о расстановке политических сил в государстве.
Когда такой 20 или 21 выход в народ «помощника» депутата дошел до начальника ГУВД, то не надо быть экстрасенсом, чтобы понять смысл слов, сказанных генералом своим подчиненным руководителям управлений и отделов: «Фас! Десять суток, б@я!». Эту фразу наш начальник точь-в-точь, лишь немного облагородив ее угрозами в адрес нашей интимной жизни, передал нам на оперативке и нагло урезал срок поимки засранца ровно наполовину.
Учитывая, что все эти злодеяния «помощник» депутата проделывал в нашем округе, решили действовать жестко и быстро, так как все хотели в отпуск только летом, и чтобы при прохождении ежегодной медкомиссии в санитарном листке не стояла графа «врач-проктолог». Собрав в ЭКО* всех потерпевших, повторно сварганили единый фоторобот преступника, доведя до истерики терпил** и эксперта-криминалиста Ползунова Гришу, которому после этого пришлось раньше закончить рабочий день и убыть в пивной бар для приведения себя в чувство. Через час из принтера выползло изображение злодея. С него на нас смотрело добродушное, пухленькое личико в очках с залысинами и с ямочками у рта. Этакий «Аля Гайдар» (от авт. - младший). Размножили композиционный портрет и приступили ко второму акту нашей увертюры. Подняли на уши весь агентурный аппарат, наркоманов, алкашей и, конечно же, сделали визиты к добрым и вечным скупщикам краденого. На всякий случай прошлись по ломбардам, что, естественно, положительного результата не дало. Мы давно поняли: «помощник» не дурак, и у него свой канал сбыта. Наиболее наивные, по большому счету, молодые опера подняли на уши Мосгордуму, где им сначала помогли, предоставив фотографии всех помощников депутатов, а потом вежливо попросили не чернить в дальнейшем ангельский образ народных избранников, если они не хотят к следующим выборам стать избирателями без погон, готовящих избирательные участки с метлами в руках.
На следующий день после работы я отправился за продуктами в магазин. Моя дорогая супруга, находясь на пятом месяце беременности, изъявила желание схомячить несколько ананасов. Стоя в очереди в кассу, меня окликнул до боли знакомый голос:
- Сан Саныч, а не дорога ли закусь? Нет чтобы огурчиков маринованных взять?
Я обернулся. За мной стоял один из моих лучших осведомителей под псевдонимом «Волчок». В одной руке у него была бутылка водки, в другой пучок зеленого лука и пачка макарон. На удивление он был трезв.
- Нынче, - хитро прищурившись, произнес я, - крепкое спиртное нужно закусывать этими тропическими плодами. На утро похмельем не страдаешь.
- Иди ты...
- Испытано! Попробуй, не пожалеешь.
- Дорого...
- То-то.
- Слышь, Саныч, разговор есть.
- Жду на улице.
Через несколько минут, купив себе и «Волчку» в ларьке по бутылке «Клинского», мы удобно расположились на каком-то спиленном и заснеженном дереве.
- Ну и? - подтолкнул я осведомителя к беседе. - Рассказывай.
- Я слышал, вы депутата ищете с харей поросенка и в очках? - риторически начал речь «Волчок», медленно отхлебывая из бутылки пиво.
- Мы ищем разбойника в личине помощника депутата, - поправил я собеседника.
- Да мне по#уй, кто он. Знаю я, где этот человечек бывает часто. В том доме-новостройке у меня братан живет, а в квартире под ним телка обитает. Ниной зовут. Красивая деваха. Вот к ней этот хорёк пару раз в неделю и приходит.
- Ты уверен?
- Точняк. Я как-то в лифте с ней ехал, ну и спрашиваю: «Где это ты, Нинок, такого хахаля себе нашла?», а она мне: «Ну не в забегаловке же. В Думе. Депутат он».
- Мало ли депутатов в городе? - спросил я, но записывал на корку все говоримые мне слова.
- Саныч, дело говорю!!! - заобижался «Волчок». - Точно он!!! Я же сегодня когда мимо отделения милиции проходил, то на вашем стенде «Лица года» его физиономию видел. Копия, б@я!!!
- А по каким дням он к ней ходит?
- Да я откуда знаю!!! Как приспичит ему палку кинуть, так и приходит.
- Адрес...
«Волчок» назвал адрес и я вручил ему один из ананасов.
Забежав домой и вручив супруге оставшуюся пару фруктов, я под предлогом «забыл закрыть сейф» поехал на указанный адрес. Так сказать, провести рекогносцировку осуществления засады на месте. Внимательно осмотрев интересующую меня одиноко стоящую новостройку, я пришел к выводу, что будут проблемы.
На следующий день машина оперативного розыска закрутилась с неимоверной мощью. На оперативке начальник от перевозбуждения курил одну сигарету за другой. Засесть у любовницы злодея не катит. Во-первых, она может быть пособницей, а во-вторых, у них могут быть как у бывалых разведчиков пароли типа «горшок на окно» или «громко включенная музыка». Рядом с домом отпадает. Около подъезда все перекопано и завалено снегом, ни одной машины нет (заселившиеся жильцы оставляют своих стальных коней за домом), лавочки, а соответственно сидящие на них бабушки, отсутствуют. Через пятнадцать минут мыслительной деятельности шеф принял лишь одно грамотное решение:
- А хули думать! На улице холод собачий, в подъезде не будем светиться. Сидеть будете в прилегающем к дому детском садике. Другого выхода нет. Работаете вшестером. Больше людей нет. Трое днем - трое ночью. Дневная смена - женатики: Селиверстов, Чугунов, Шестак. В ночь холостяки: Кузьмин, Репин и Айвазян. Всё, понеслась.
Пока решался этот штабной вопрос, у того дома нес своё дежурство «Волчок», которого я с семи утра поставил там контролировать ситуацию, подогрев бутылкой водки и бутербродами.
- Добрый день, - хором поздоровались мы втроем, входя в кабинет директора детского сада. - Мы из милиции и у нас к вам просьба.
Вкратце Татьяне Петрововне (так звали директора) мы обрисовали ситуацию и попросили ее оказать помощь уголовному розыску в поимке опасного преступника.
Петровна оказалась женщиной ушлой и с радостью согласилась помочь нам, но с одним условием:
- Конечно, пожалуйста, сидите если надо, - мило замурлыкала директриса. - Только, если у вас вдруг окажется минутка свободного времени, а она у вас обязательно окажется, не соблаговолите ли вы починить в 3-й группе пару шкафчиков, а для 4-ой группы сделать настольное пособие для изучения правил дорожного движения. Это же такой пустяк.
- Поможем, - вздохнули мы и приступили к несению службы.
Один сидел у окна и наблюдал за подъездом дома, другие чинили, клепали, прибивали, красили, разнимали потасовки, возникающие иногда между главными обитателями детского сада и отвечали на совершено недетские вопросы малышей. Через три часа менялись. Тогда один отдыхал у окна, другие пахали как Папы Карло. Небольшой отдых наступал, когда дети уходили на прогулку и спали. Очень раздражали молоденькие воспитательницы и нянечки, которые, сидя за своими столами, гоняли чаи, и глядя на нас, о чём-то шептались. Иногда до нас доносились обрывки фраз из их разговоров: «ничего самец...», «интересно, а он женат...», «ой, у него такие глазки сексуальные», «к его попе идут эти джинсы в обтяжку...».
В один прекрасный момент Чугунов Валентин, ремонтировавший до этого столик под аквариум, не выдержал, и подойдя к женскому контингенту, басом прорычал:
- Уважаемые барышни! Мы женаты. Своим супругам верны. Право обсуждать наши достоинства принадлежит только им. Если уж вам невтерпеж, то в ночную смену вместо нас заступают три молодых холостых коня, ежеминутно страдающих спермотоксикозом. Я уверен, что они будут рады не только обсудить с вами их прелести, но и продемонстрировать наглядно. Вам остается решить лишь один вопрос: «Оставаться вам на ночь или нет?»
Закончив речь, Валя достал из кармана отвертку и пошел продолжать свои столярные работы. Обескураженный педагогический персонал разбежался кто куда. Ясно, в ночь оставаться им не хотелось. Через пару часов нас сменила ночная группа. С хитрыми улыбками на лицах мы передали коллегам, приготовившимся по очереди спать, лист бумаги, на котором Петровной был написан план работ на ночь. Пожелав спокойной ночи, мы разъехались по домам.
Уже засыпая, жена задала вопрос:
- Как дела на работе, чем занимался?
- Проходил курс молодого отца.
На следующий день все повторилось. Замученная ночная группа в пятнах краски и шпаклевки покидала детсадовское учреждение. А мы начинали следить за новостройкой и поочередно выполнять обязанности сантехника, столяра, плотника и маляра. Только на этот раз работа проходила на улице, где, по словам Петровны, необходимо было привести в божеский вид беседки, качели и всякие игрушечные постройки. Только мы с Димой Шестаком докрасили последнюю доску на каком-то сказочном домике, как рация разразилась криком Чугунова: «РАБОТАЕМ!!!»
Дальше? А что дальше... Как говорил герой Папанова из кинофильма «Бриллиантовая рука», взяли «без шуму и пыли». Лжепомомощник депутата с левой ксивой чистосердечно признался во всех своих разбоях, был опознан потерпевшими и по суду получил свои законные 12 лет. Фенита ля комедия.

PS: Спустя три месяца после описанных событий мы втроем: я, Чугунов и Шестак двигались на день рождение нашего коллеги. В руках были подарки: микроволновка и пакет со спиртным. Вдруг в наши уши влетело громкое и отчетливое: «ЗДРАВ-СТВУЙ-ТЕ!!!». Мы повернули головы и увидели, как за забором того самого детского сада стояла ребятня и махала нам ручонками.
- Смотри-ка запомнили, - заулыбался Шестак.
- Ты бы меня тоже запомнил, если бы я тебе в квартире ремонт сделал! - засмеялся Чудаков.
- На халяву! - добавил я.
Мы дружно помахали малышам и продолжили свой путь.

* - экспертно-криминалистический отдел
** - потерпевшие

Петя был чрезвычайно лопоух. Настолько, насколько вообще можно быть лопоухим. В детстве он от этого не страдал, потому что в его родной деревне все были лопоухими. Голосистых лопоухих деревенских красавиц не смущали оттопыренные уши кавалеров. Но красавиц осталось всего две, а кавалеры к петиному совершеннолетию и вовсе извелись. Перспектива остаться первым и единственным парнем на деревне Петю не прельщала, и поэтому он не заторопился домой после службы в армии, а выхлопотал направление в военное училище.

Учился Петя сносно и даже хорошо, преодолевая крестьянским упорством недостатки школьного образования. К пятому курсу у Пети наконец выросли усы, а погоны уверенно пересекла широкая лычка. В компании товарищей петина лопоухость выделялась не более, чем чей-то маленький рост или длинный нос и неприятностей Пете не доставляла. Угнетало другое. Пете нужно было жениться. Не то чтобы петино естество так требовало прелестей семейной жизни, просто Петя хорошо понимал, что после окончания училища ему в каких-нибудь казахских степях эти прелести светить не будут вообще. Петя был комсомольцем, жизнь, таким образом, у него была одна и прожить ее надо было... Короче, жениться было необходимо и все тут.

В большом полустоличном южном городе, где учился Петя, девушки на выданье присутствовали в большом ассортименте. Ладный, опрятный и отутюженный курсант-пятикурсник с новыми усами был вполне завидным женихом. Но когда этот жених смотрел на Петю из зеркала... Абсолютно перпендикулярные голове большие круглые уши убивали в Пете всякое желание демонстрировать их кому-то еще. Петя не мог преодолеть в общении с девушками свой комплекс лопоухости, а время поджимало и надо было что-то делать...

Друзья сочувствовали Пете. Но это милое сочувствие в суровом мужском коллективе - кто его испытал, тот оценит. Петя страдал.

Однако, слухи и в то тяжелое безинтернетовское время имели свойство своими неведомыми путями распространяться по бескрайним просторам страны. До Пети дошел слух, что в столичных городах типа Москвы и Ленинграда есть такие доктора, которые могут исправить его лопоухость. Стесняясь и заикаясь, Петя расспросил учившихся на его курсе ленинградцев, те в свою очередь позвонили родственникам и через пару месяцев Петя владел нужной информацией. К каникулам удалось раздобыть искомую сумму денег, и Петя, предварительно созвонившись с доктором и записавшись на прием, засобирался в далекую Северную Пальмиру.

Неизбежная утечка информации, произошедшая в процессе петиных поисков, привела к тому, что все Дважды Краснознаменное училище непрестанно обшучивало тему “Пятак едет в Питер пришивать уши”. Но Петя был добрым и спокойным парнем - он решил, что лучше уж пусть товарищи посмеются над ним, чем поплачут, и внимания не обращал.

Перед отъездом в Ленинград Петя вдруг заволновался, ему стало жалко ушей. Он смотрел в зеркало на источник своего страдания, прижимал уши руками к голове, делал на зеркале засечки фломастером, измерял расстояние линейкой... В итоге он сходил в городскую фотостудию, где попросил сделать ему хорошую фотографию. Старый еврей-фотограф долго прицеливался, пытаясь художественно разместить в кадре ушастую композицию. Он даже попытался влезть не в свое дело, когда, оторвавшись от видоискателя, посмотрел на Петю поверх очков и сказал:
- Молодой человек, а что если вам...
Но Петя жестко оборвал его:
- Снимайте.
Так Петя напоследок стал обладателем лопоухой фотографии. На память. С этой фотографией в чемодане он и уехал в Ленинград.

Фамилия у доктора была звучная, и как показалось Пете, немецкая. Немцев Петя не любил, но уважал. В конце концов это было надежнее, чем лечь под нож к доктору с простецкой русской или, прости господи, украинской фамилией. Печальный доктор долго и задумчиво смотрел на петины уши, прикидывая, насколько они могли бы помочь в решении актуальных жизненных проблем. Воспоминания о проблемах сделали доктора еще более печальным, и Петя забеспокоился. Но тут доктор очнулся и назвал двузначное число. Число по модулю было несколько меньше суммы денег, спрятанных в петином чемодане, Петя как человек военный торговаться не любил, и таким образом, доктор выиграл после первого же хода. Ударили по рукам и решили, не теряя времени, резать завтра.

На следующее утро Петя как штык явился на операцию. Немецкий доктор, памятуя петину покладистость при торговле, предложил оперироваться без наркоза: ”Потерпите, молодой человек, - зато отходить не будет". Но Петя был советским курсантом и штучки эти знал. Он потребовал обслуживания по полной программе. Доктор погрустнел, перекинул в уме пару костяшек справа налево и молчаливо согласился.

Операция прошла удачно. Доктор пришил Петины уши так, что Петя спокойно прошел бы даже испытания в аэродинамической трубе. Жизнь, казалось, налаживалась. Но именно тут на Петю и посыпались несчастья.

Друзья-курсанты, провожая Петю на дело, напутствовали его в меру собственной медицинской эрудиции. Бывалый ротный старшина сказал ему:
- На всякий случай выпей потом водки. Все не так болеть будет. Универсальное средство.
А Пете и самому хотелось выпить. И повод был нешуточный - начиналась новая жизнь. Шляться по рюмочным Пете не хотелось, хотя он и был в гражданской одежде. Неизбежные в таких случаях знакомства и беседы о жизни с пьяными гопниками Петю сейчас совсем не привлекали. Петя зашел в винный магазин, и не обнаружив "маленьких", купил на радостях поллитровую "Пшеничную". Пластмассовый раскладной стаканчик, верный спутник курсантского быта, помог решить проблему с культурой пития, и Петя, прогуливаясь по малолюдному Михайловскому саду, и не заметил как потихоньку с шоколадкой прикончил бутылку. Будучи крепким, тренированным курсантом, Петя не испытывал бы дискомфорта по поводу выпитого, если бы не предыстория вопроса... Проклятый наркоз начал отходить, что само по себе было неприятно, но еще и солидная доза алкоголя разогнала молодую петину кровь, закачала ее под давлением Пете в голову, и боль Петя почувствовал страшную.
Петя бегал трусцой по залитым мягким северным солнышком аллеям Михайловского сада и громко матерился, грозясь вырвать несуществующие жабры ротному старшине. Водочные деньги были выброшены на ветер, потому что Петя от боли и беготни по саду быстро и необратимо протрезвел. Это расстраивало Петю еще больше, так как денег вообще было в обрез. Нарезая десятый круг, Петя понял, что привлекает внимание не только болельщиков, но еще и милиционера. Тогда Петя, не снижая скорости, выбежал из сада, добежал до Невского проспекта и прыгнул в первый попавшийся троллейбус.

От бешеной боли Петя все время скрипел зубами и тихо подвывал. Пассажиры его сторонились. Но, как впоследствии оказалось, не все...

Петя вел себя как нелегал перед провалом. Он поменял несколько троллейбусов, покатался в метро, заблудился окончательно, купил карту города, уехал по ней в противоположную сторону, потерял карту города, поскитался по окраинам и к вечеру был совершенно бесплатно доставлен в гостиницу сердобольным пилотом пожарной машины.

Однако на этом петины неприятности не закончились. Боль потихоньку отпустила и проглодавшийся Петя собрался пойти поискать какого-нибудь пропитания. Но сунув руку в задний карман новеньких джинсов "Miltons", купленных за огромадные деньги специально для этой поездки, Петя не обнаружил там кошелька.

Сосед по номеру отсутствовал, и Петя смог дать волю чувствам. Он ревел как раненая горилла, простирал руки к небесам и выкрикивал самые страшные ругательства и проклятия, какие только знал. Помятый и несчастный, в одних трусах, с красными пришитыми ушами Петя сидел на койке, и завывая, озвучивал слаборазборчивые тексты, похожие на языческие заклинания. Если бы дежурная бабка не была глухой, то ночевать бы Пете в ту ночь в милиции или в психушке. Но все обошлось.

Здоровая крестьянская психика и утихающая боль сделали свое дело. Петя успокоился. Отчаяние сменилось мрачной злостью. Перебирая всех, кому можно было бы отомстить за изломанную судьбу, Петя неожиданно для него самого не обнаружил кандидатур. Самый подходящий кандидат на страшную месть - ротный старшина - получил уже такую дозу проклятий, что добродушный в сущности Петя его обессиленно простил. Доктор - "немец", хоть и обобрал Петю, но ведь он не крал денег, да и Петя получил что хотел. Получалось, что кроме самого Пети виноватых не было.

Нет, был еще один... Тот, кто вытащил Петин кошелек. Как Петя ни пытался припомнить какую-нибудь подозрительную личность вблизи себя в течение дня, ничего у него не получалось. Петя попытался насколько мог порассуждать логически и после получаса медитации он локализовал в сознании троллейбус, в который запрыгнул, убегая из Михайловского сада. Троллейбус ходил по Невскому проспекту - пассажиры в нем все время менялись, входили и выходили. Да и место было самое подходящее для работы карманника.

Петя пересчитал заначенные в чемодане купюры, спустился к администратору и договорился о продлении постоя на два дня. Потом, промаявшись ночь почти без сна, с утра отправился в железнодорожные кассы и обменял билет. Возвращаясь из касс в гостиницу, Петя приобрел в галантерейном магазине портмоне весьма внушительных размеров.
Вернувшись в номер, Петя достал свою лопоухую фотографию, слегка обрезал ее по размерам портмоне и на обороте карточки большими печатными буквами написал:
ТЫ ДУМАЛ, ЧТО ЗДЕСЬ ДЕНЬГИ, А ЗДЕСЬ Я - ЛОПОУХИЙ.
Немного подумав, Петя жирно приписал снизу:
МУДАК
Последняя приписка сильно походила на подпись. Чтобы не зачеркивать, Петя поставил в конце три восклицательных знака. Так ему показалось лучше. Петя аккуратно вложил фотографию в новенький портмоне, а портмоне - в задний карман джинсов. Покрутившись перед зеркалом и убедившись, что огромный новый кошелек почти наполовину торчит из кармана, Петя удовлетворенно крякнул и отправился в город. Выдвигаясь в район намеченной операции, Петя предвкушал триумф своего злорадства - он представлял себе как вчерашний карманник, потея и нервничая, вытащит Петин портмоне, как он залезет в кошелек тонкими пальцами, чтобы вытащить деньги и какая у вора будет рожа, когда ему достанется петин привет. Петя даже не собирался ловить воришку и сдавать его в милицию, его не беспокоила проблема возврата своих денег. Пете был нужен моральный реванш. Он не мог уехать домой побежденным и оплеванным.

Весь день Петя ездил в троллейбусе по Невскому проспекту.Он якобы мечтательно смотрел в окно на задней площадке, облокотясь на поручень и призывно отклячив зад с торчащим из кармана портмоне. Вообще-то Петя рассчитывал, что кошелек у него вытащат быстро, как и в прошлый раз. Но клева не было. Никто не хотел тащить Петин кошелек.

Однажды на остановке у Катиного садика Петя почувствовал неслучайные прикосновения. Но поклевка оказалась ложной. Высокий длинноволосый юноша с подкрашенными ресницами, соблазнившийся отнюдь не петиной приманкой, вынужден был спешно десантироваться из троллейбуса под гневным взглядом возмущенного курсанта.

Петя был упрям. Он продолжал ездить в троллейбусе целый день. Даже перестал выходить на конечных остановках. Сначала его выгоняли, а потом перестали. Ближе к вечеру на одной из конечных точек маршрута, когда пассажиры вышли и закрылись все двери кроме передней, в салон вошли трое молодых мужчин. Они прошли по салону на заднюю площадку и встали перед Петей, перекрывая ему возможные пути отхода.
- Ну что, дух залетный, куда лопатнички сбрасываем?
Петя удивленно смотрел на незнакомцев. Вдруг один из них, ловко подхватив Петю под руку, вытащил у него из заднего кармана портмоне. Петя запоздало дернулся, но пробить прямой правой из учебной стойки не получилось - он был жестко зафиксирован двумя другими нападавшими.

В милицию его все-таки привели. Просто чтобы поржать. Опера смеялись до колик, передавая из рук в руки лопоухую фотографию. Петю напоили чаем и надавали советов. Прощаясь, жали руки, записывали телефоны. Петя шел до самой гостиницы пешком, петляя по улицам и проспектам. Белая ночь опускалась на город. Навстречу Пете попадались только красивые девушки, и Петя с легким удивлением подумал, что, не смотря ни на что, он счастлив...
...
- Петр Андреевич, мы готовы. Машина будет у вас через полчаса. Вам дать офицера - сопровождающего? Есть тут у нас знатоки архитектуры. Город покажет...
- Сережа, подожди пока. Позвони мне часиков в шестнадцать. Я скажу, куда подъехать.
- Так может, все-таки машину?
- Да нет, Сережа. Я хочу так прогуляться. Воспоминания юности, знаешь... Они ведь без машины...
Будь готов к шестнадцати. И будь на связи. Все.
Генерал-лейтенант Петр Андреевич Рукавишников подошел к зеркалу. Гражданский костюм очень неплохо сидел на его спортивной фигуре. Генерал поправил лацканы, галстук и остался доволен.
Он взял со столика потрепанный старый портмоне и достал оттуда фотографию с неровно обрезанными краями. С фотографии, насупившись, смотрел на генерала страшно лопоухий мальчишка в курсантской форме. Генерал улыбнулся мальчишке. Улыбка получилась грустной и доброй. Даже нежной, но совсем не генеральской. Он подмигнул фотографии и сказал вслух:
- Ну что, Петя, пойдем? Покатаемся на троллейбусе? Не дрейфь, все будет хорошо.

Мимоходом. Доклад

Доклад - явление чисто советское, в каждой отрасли народного хозяйства имевшее свои формы и названия, от совещания до летучки, по сути, оставаясь одним: словоблудием. Чем остается и поныне. Но все же самым неповторимым словоблудием был, есть и будет флотский доклад. Сначала ставятся задачи, потом подводят итоги: утром - вчерашние, вечером - дневные. А после - пошло-поехало. То командир нудно и долго учит жить своих «бычков», затем старпом, затем замполит вдруг вспомнит задачи идеологического фронта, а кончается все анекдотами и прочей ерундой. Вроде уже закончили, а командир начинает рассказывать о своем "Опель-Кадете" и все внимательно слушают, даже те, у кого машины нет. А что самое мучительное для пешехода? Сидеть трезвым в компании автолюбителей. А так как машину свою командир любит самозабвенно, то и говорить о ней может долго. Минимум час. Примечательно, что весь экипаж в это время если и не сидит по тревоге, то уж с борта корабля сойти не может никуда. Даже по делу. И сидят, ждут ЦУ от своих начальников. А в центральном посту вдруг того же командира мысль неожиданно поворачивает на общечеловеческие ценности. Обсудить не с кем. Дома жена слушать не будет, да и не до этого, дома-то! А тут группа взрослых мужиков, которым в служебные обязанности вписано внимать каждое слово командира. И поехали! И бабы сволочи, и дети непутевые, да и вообще и что-то не в ту сторону всю страну понесло...
Пятница. Вечер. 19.00. Только что закончилась перешвартовка ядерного исполина из губы Ягельной в губу Оленью. По кораблю шарахается швартовная команда, растаскивая имущество. На пирсе электрики принимают питание с берега, а весь экипаж, не спеша, но сноровисто собирается домой. Из Оленьей еще надо добраться в Гаджиево, а вечером это задача не из простых. Наконец старпом собирает всех командиров боевых частей в центральном посту на доклад. Начальники сноровисто стекаются на ГКП. Дорога до дома не маленькая. Все быстренько рассаживаются и замирают, изображая полную готовность бодро отрапортоваться и не менее бодро ускакать по домам. Старпом, взглядом пересчитав присутствующих по головам, по «Каштану» докладывает наверх командиру, бродящему по пирсу с сигаретой. Через пару минут командир сваливается сверху в центральный, и не снимая тулупа, да и всей своей теплой штормовой амуниции, плюхается в кресло. Начинается аутодафе. Минут десять командир изливает желчь на штурмана за неряшливую швартовную команду, на боцмана за обоссаный и загаженный писсуар в надстройке, на механика за непутевых электриков, заваливших концами питания всю ракетную палубу, и на помощника за всё остальное. Потом командир поворачивается к старпому.
- Пашков, делай объявления! Я потом добавлю важное...
И неожиданно уронив голову грудь, начинает посапывать, совсем по-детски причмокивая и перебирая губами. Старпом, осторожно поглядывая на спящего командира, начинает негромко делать объявления и давать целеуказания. Старпом тоже спешит, так как сегодня на ночь старшим на корабле остается командир, и он тоже хочет домой, где его ждет жена, приглашенные гости и праздничный стол, накрытый по случаю годовщины законного брака. Минут за десять в полной тишине, которая царит в центральном, он выдает все целеуказания на завтра и умолкает, выразительно поглядев на помощника. Вслед за ним поднимается затоптанный в грязь командиром его помощник, и тоже что-то мямлит об организации службы, наведении порядка и выносе мусора. Наконец заканчивает и он. Больше желающих выступить не находится. Напряженная тишина. А командир сладко спит, даже начиная похрапывать.
20.00. Центральный пост. Командиры боевых частей начинают нарочито громко переговариваться. Старпом уже третий или четвертый раз проскакивает мимо командирского кресла, специально задевая его то локтем, то ногой. Командир спит, не реагируя ни на какие внешние раздражители. Из состояния глубокого сна его не выводят даже команды вахты по громкоговорящей связи и начавшиеся отработки вахты по борьбе за живучесть. Экипаж, прея в распахнутых шинелях, усеял нижние палубы третьего, четвертого и пятого отсека в ожидании команды «Старт». Но несмотря на возмущение «бычков», старпом пока еще не решается в открытую будить командира, зная его буйный нрав и возможные последствия.
20.50. Командир спит. Экипаж уже рассосался обратно по каютам, кроме наиболее упертых, все еще дежурящих под дверью в центральный пост. Кое-в-каких каютах уже начали греметь шильницами. В центральном посту уснул комдив два, остающийся на корабле вахтенным инженер-механиком и сам механик, уложив голову на конторку. В штурманской рубке посапывает штурман, размазывая своими чернущими усами слюни по карте. Клюет носом прямо в изображение ракетных шахт на пульте управления стрельбой командир БЧ-2. Остальные еще бодрствуют, переговариваются и даже читают книги.
21.00. У старпома не выдерживают нервы. В очередной раз взглянув на часы, он вскакивает, заходит за кресло командира сзади и просто начинает трясти его с возрастающей амплитудой. В глазах старпома буквально мелькают расходящиеся гости, невыпитый коньяк и несъеденные бифштексы. Внезапно командир дергается и застывает в кресле, верхней частью туловища выполнив команду «Смирно!». Его глаза открываются, и он без подготовки, с места в карьер, слово в слово повторяет свою речь двухчасовой давности, в заключение растоптав помощника раза в два сильнее, чем в предыдущий раз. Потом откидывается на спинку и...
- Пашков, делай объявления! Я потом добавлю важное, но приятное сообщение!
Старпом, опасаясь вторичного погружения командира в объятия Морфея, отвечает ускоренным речитативом, устанавливая личный рекорд по скоростному докладу.
- Товарищкомандирдокладзакончензадачипоставленыпланыдоведены.
Командир, потягиваясь, закладывает руки, за голову хрустя суставами.
- Добро. А теперь о приятном. На завтра ПХД отменяю. Объявляю выходной день. На корабль прибывает только заступающая вахта. А тебе, старпом, придется прибыть к девяти утра. У меня в одиннадцать совещание в штабе. Тоже придумали... по субботам заседать...
Встает, подходит к выходу.
- Дежурный по кораблю! Я спать! Сутки уже глаз не смыкал! Будить только в случае ядерной войны...
И выходит из центрального поста. Все возбужденно начинают продираться к выходу. И только старпом остается стоять у командирского кресла с вселенской тоской в глазах...

ВАТСОН
(из цикла «Будни АГП»)

Во время службы в Заполярье многие обзаводились домашними питомцами.
Полчасти, например, разводило декоративных рыбок в аккумуляторных банках, списанных с узла связи. Банки были из сантиметровой толщины зеленого стекла, рыбок в них разглядеть можно было с трудом, а уж породу определить - совершенно невозможно, зато раздобыть такую банку можно было у связистов практически даром - не пропадать же добру!
Жившие на территории части неженатые двухгодилы держали леммингов. Лемминги двухгодилам тоже доставались даром - их приносили в общежитие дневальные по отделам (пушистые зверьки безбоязненно шмыгали по казармам). У дневальных был свой резон - они с удовольствие наблюдали, как глупые двухгодилы собираются по вечерам у распахнутого окна общаги, выпускают на подоконник своих леммингов и зачарованно смотрят на них в напрасном ожидании, что те начнут прыгать с четвертого этажа, как и положено нормальным леммингам.
Начальник четвертого отдела майор Герцен, по его словам, «разводил на продажу породистых доберманов». Доберман, правда, у него был всего один, и то какой-то больной - то уши у него вовремя не вставали, то ноги не вовремя подкашивались. Жена Герцена в морозы и метели самоотверженно выгуливала этого добермана на руках в надежде на скорое исцеление несчастного животного. Куда там! Хитрый цуцик быстро просек, что болеть выгодно - и, знай себе, пердел и кашлял, не собираясь слезать с рук до скончания жизни.
У нас на астрономо-геодезическом пункте жил кот Ватсон, официально числящийся «средством борьбы с биологическим вредителем», а попутно выполнявший другие полезные функции, как то - протягивание кабелей в патернах и создание на техническом здании неповторимой ауры домашнего уюта. По примеру большинства советских воинов, служебными обязанностями Ватсон себя не утруждал - с биологическим вредителем боролся без энтузиазма, предпочитая мышам столовские харчи, кабель через патерну протянул всего один раз, и то не добровольно, а с подачи начальника АГП майора Окорочкова. Что же касается неповторимой ауры домашнего уюта, то после случая с патерной мстительный кот периодически гадил под дверью окорочковского кабинета, и уж такая при этом аура была на здании - будь здоров! Неудивительно, что в моих глазах Ватсон был просто банальным кошаком, ничем особенным из рядов своих помойных соплеменников не выделявшийся. Но жизнь полна сюрпризов.
Как-то раз, на подходе к техническому зданию, мое внимание привлекла странная дыра в сугробе метрах в пяти от крыльца. Приглядевшись внимательнее, я рот раскрыл от удивления - в сугробе зияло средних размеров отверстие, из которого по направлению к зданию вилась змейка кошачьих следов. Именно от дыры к зданию - следов, ведущих от здания к загадочной дыре, не было! Это противоречило всему, что я до сих пор знал о котах, но было совершенно очевидным фактом - морозной полярной ночью кот спал в сугробе, а утром вылез из него и пошел на здание завтракать! И этим котом мог быть только Ватсон, сидящий на обледенелых ступеньках и насмешливо косящий в мою сторону - что, мол, Дуст, не ожидал от меня такого?
Взбудораженный невиданным явлением, я бросился делиться своим открытием со старшими товарищами. Первым, кто мне попался, был старший лейтенант Вовка Агапов, смотревший в комнате отдыха телевизор и фальшиво подтягивающий певцу Добрынину, убеждая кого-то не сыпать ему соль на рану.
- Это кто ж его так достал на здании? - вяло отреагировал Агапит на новость о том, что Ватсон ночует в окрестных сугробах, и снова уткнулся в телевизор.
Несколько разочарованный Вовкиной реакцией на очевидное-невероятное я поспешил в аппаратную, где заполнял журнал приема-сдачи дежурства капитан Королев. «Академик» был человеком здравым, и рассказ про необыкновенные способности Ватсона не должен был просто так проигнорировать. Правда, налетали на него в последнее время периодические приступы дебильного веселья - наверное, переслужил в Заполярье - но сегодня, похоже, он был в норме.
- Ну, надо статью писать в журнал, - задумчиво протянул «Академик», выслушав мой рассказ. Потом глаза у него загорелись адским огнем. - В «Советский воин», ха-ха-ха!
Я молча вышел из аппаратной и зашагал по коридору к учебному классу. Злости на «Академика» не было, я грустно размышлял о том, на какой стадии своей жизни умные, образованные люди перестают замечать удивительное, адекватно реагировать на неведомое? Неужели и меня со временем одолеет этот вирус равнодушия ко всему на свете?
Нет, не бывать этому! «Академик», сам того не подозревая, дал мне хороший совет - конечно же, надо написать про Ватсона в научный журнал! Правда, из научных журналов про животных мне был известен только «Юный натуралист» и еще мистический журнал «Свиноводство», на который офицеры четвертого отдела, якобы, каждый год подписывали Герцена. Масштабы моего открытия сразу отметали «Юный натуралист», что же касается «Свиноводства», то, во-первых, я не был до конца уверен в его существовании, а во-вторых, Ватсон, хотя и был временами порядочной свиньей, все-таки формально относился к кошачьим.
Справедливо рассудив, что узнать про другие солидные журналы можно будет в библиотеке, я отправился к нашим бойцам за фотоаппаратом - снежная лежка Ватсона, следы и сам виновник происшествия должны быть надежно запротоколированы для истории! По пути мне внезапно пришло в голову название журнала «Нешнл Джиогрефик» и я поймал себя на том, что уже знаю, как будет называться моя статья на английском - «Рашен Сноу Кэт».
В учебном классе паковал материалы регистрации рядовой Аладушкин.
- Саша, у тебя есть фотоаппарат? Я сейчас такое обнаружил! - завопил я с порога.
- А в чем дело, товарищ лейтенант? - искренне заинтересовался Аладушкин, которому смертельно наскучило паковать материалы регистрации.
Увидев неподдельный интерес к своей истории, я возбужденно поведал Аладушкину о таинственной норке, следах и очевидных необыкновенных способностях Ватсона. «Рашен Сноу Кэт» сидел тут же на подоконнике, с удовольствием слушая дифирамбы в свой адрес.
- Ну что ты об этом скажешь?- на пафосной ноте закончил я свой рассказ. - Можешь как-нибудь по-другому все это объяснить?!
Вопрос был риторический, но Аладушкин задумался, а потом спокойно сказал:
- Думаю, что могу, товарищ лейтенант.
Взяв за шкирку не особо возражавшего Ватсона, Аладушкин решительно направился к выходной двери. Я, опешив, последовал за ним. Выйдя на крыльцо, Аладушкин молча метнул кошака в знакомый мне сугроб. Ватсон пролетел метров пять по воздуху и, извернувшись, ловко приземлился в снег, образовав в сугробе аккуратное отверстие средних размеров, из которого сейчас же выскочил и поскакал обратно, оставляя цепочку следов, ведущую к зданию.
- Утром снова насрал у товарища майора и пытался свалить на Хунаева, - сурово пояснил Аладушкин и ушел обратно в класс.
Я остался стоять на крыльце, чувствуя себя полным идиотом. Рядом вылизывался довольный Ватсон, периодически бросая лукавые взгляды в мою сторону.
- Ну ты, Дуст, и лошара! - сияли его бесстыжие зеленые глаза.