Васька

Есть такие люди, которых, несмотря на солидный возраст и заслуги, все время тянет называть по имени. И порою не просто по имени, а - как это в русском языке называется - уменьшительно-презрительно.
Причем, упаси бог, никакой презрительности это именование не несет. Просто вот этот человек - не Виктор Федорович, а Витька, а та не Елена Андроновна, а Ленка... И причем, на всю жизнь.
Так вот, был у меня на корабле такой - Васька.
То есть, принимая пароход и знакомясь с офицерами и мичманами, как-то сразу определилось это.
Рыжий, с хитрющими выцветшими голубыми глазами, худощавый до болезненной худобы...
В общем, Васька.
И еще он пил. То есть, если на боевой, когда на первой неделе припасенные из дому «на праздник», «на новый год», « на день рождения» запасы выпивались ударно, он, в общем, скажем так, держался. И был неплохим старшиной моторной команды. Но вот в базе...
Но об этом потом.
Эта боевая для меня была очень тяжелой. Первая самостоятельная в должности командира, со всеми сопутствующими синяками и шишками, ломающейся матчастью, отсутствием нормального отдыха....
Но наконец - случаются же просветы и в беспросветной чехарде дней - на пятом месяце нам дали первый (и единственный) заход в столицу Средиземноморской эскадры - Тартус.
А надо на всякий случай напомнить читающему эти строки, что в те затейливые времена всеобщего застоя, Сирия, где и находится славный город Тартус, находилась с Израилем в состоянии войны....
Или как уж там точно по международному праву - и не упомню за временем и нежеланием шарить по Интернету.
Знаю точно одно - терводы у Сирии - двадцать миль, к Тартусу - коридор между двух «опасных от мин районов»... И все, находящееся в терводах Сирии без разрешения властей, рассматривалось сирийскими ВМС как вражеские (израильские) военно-морские силы, и подлежало в силу возможности немедленному уничтожению. И было все это абсолютно без шуток и дураков.
Так вот, возвращаясь от материй высоких международных к жизни нашей грешной, пребывание наше в Тартусе подошло к концу, экипаж и отдохнул и на берегу побывал весь до последнего матроса и «колониальными товарами» все закупились, и даже коридоры корабля пропитал незабываемый запах сирийского базара - кофе, кардамон, мускат, и что-то еще, что до сих пор назвать я не смогу.
Только иногда, в новых, современных магазинах, как-то вдруг появляется откуда-то этот незабываемый запах Востока, и начинает тоскливо щемить слева в груди, и хочется закрыть глаза и снова очутиться на развалинах Меркаба, на пыльной Тартуской улочке... или в бесконечных переходах Дамасского рынка с их запахами и чужой гортанной речью... И улыбнуться торгующему в лавочке, и сказать ему «Мархаба, садык» - и услышать в ответ: «Киф саха?»...
В общем, кончилось время отдыха. Вечером - сниматься, и - по плану. В ласковые, так сказать, объятия родного штаба эскадры, который (по слухам) уже нашил рукавиц из акульей шкуры, чтоб покрепче взять нас всех за причинное место.
Не хотелось с одной стороны экипаж понапрасну дергать заранее, а с другой - чтоб сразу народ в «рамки» вошел, но сниматься я решил экстренно, по тревоге.
Прикинули со штурманом, сколько идти, да сколько сниматься....
Короче, в назначенную минуту - дзын-дзынь-дзынь - дз-з-з-з-з-з.... «Учебная тревога, корабль экстренно к бою и походу приготовить»....
Поднялся и сам на мост, в кресло командирское устроился... Штиль... Дело к вечеру... закат... красотища...
- Товарищ командир, отсутствует на боевом посту старшина команды мотористов!
О-ппа!
И куда ж он делся?
- Механик, а в каюте смотрели?
- Смотрели.
- И?
- Да нету его нигде.
- А в носовых постах - холодмашинах, компрессорной?
- Счас пошлю...
- Пошлю... Я сейчас сам пошлю... и не только пошлю....
- Старпом, скомандуй по кораблю - осмотреть помещения.
- Мех - ищите, гады!
...А времечко-то идет. То есть по идее, шпилем уже крутить давно пора...
А тут и командир дивизиона Тартуского на связь вызывает:
- Добрый вечер. Что не снимаешься?
- Выбираю якорь.
- Ну давай.
А Васьки нету.
Состояние - прямо скажем. И мысли дурные в голову лезть начали: а что если... а если...
А тут еще зам по «мосту» кружит и бубнить про «измену Родине» начинает. Какая измена - остаться в малопьющей по определению мусульманской стране алкашу советскому... в дурном сне не придумать...
А комдив:
- Командир, в чем дело? Почему задерживаешься со съемкой?
- Выбираю якорь!
- Сколько можно якорь выбирать?
- На клюзе - двести десять (это при тридцати метрах под килем), скорость выборки якорь цепи - шесть метров в минуту. Все по плану.
- Ты не успеешь терводы пройти. Тебя же ...
- Успею.
...Мужики потом рассказывали - у комдива явственное желание начать биться лысиной об УКВ-станцию появилось...
- Ускорить съемку!
- Есть!
А Ваську найти не могут. Нету. Пропал мичман....
Народ по палубе из носа в корму бегает с озабоченным видом - ищут. На душе уже вполне даже тревожно становится... Конечно, замовские бредни - чушь собачья, но ведь нет человека. А вокруг - море. И течение здесь приличное вполне. А вдруг - выпал случайно... и плывет себе потихонечку к острову, к Руаду незабвенному...
- Мех, ты опроси народ, кто когда с ним последний виделся?
Минут через десять:
- Мостик - машина! Командир отделения мотористов говорит, часа два назад собирался катер командирский проверить!
- А смотрели в катере?
- Нет.
- Ну!!!
А катер-то вот он, под самыми иллюминаторами мостика. Подбежали... чехол приподняли... полезли.... Здесь!
Спит, скотина пьяная, на диванчике на кожаном, в салоне.... И бутылка арака рядом пустая...
- Боцман - шпиль полным!
- На клюзе - тридцать!
- Обе вперед - малый! Комдиву - снялся, действую по плану!
...Мужики потом опять же сказали, что только этот доклад спас радиостанцию от окончательного разгрома лысиной комдива. И весь оставшийся вечер он из каюты не выходил - только закуски из кают-компании ему таскали... Стресс снимал.
Но не только для комдива - мне такие выверты тоже не очень понравились.
По приходу в базу Ваську я вызвал и говорю:
- Мы служить вместе не будем. Ищи себе место по-хорошему. Не хочешь - перед следующим выходом по-плохому сниму.
Под это дело Васька стал пораньше порой со службы отпрашиваться... И приходить... с третьего раза с трудом попадая в створ трапа и в «антиалкогольных» очках...
Трудно ему место новое искалось.
И вот как-то заруливает ко мне в гости вроде как бывший крейсерский сослуживец, а ныне - механик на одной из плавбаз.
...Когда-то на крейсере, когда я стал уже «старым капитаном», и допустили меня дежурить - он, так как со мной в одной смене был, всегда дежурным по БЧ-5 заступал.
Дежурный по кораблю по инструкции может «отдыхать (спать) лежа в койке, не снимая снаряжения и обмундирования», с двух ночи до полшестого утра. В это время дежурный по БЧ-5 вместе с дежурным по низам бдят.
Так вот, стоило мне, сдав на время отдыха пост дежурному по низам, добраться до койки и расположиться там, «не снимая...», как в дверь раздавался осторожный стук и материализовывался на пороге дежурный механик Толя.
Текст был один и тот же:
- Слушай, горит внутри все - три капли, а?
Отказать страждущему - не в правилах офицера...
Наливал он себе ровно на три миллиметра в стакан, разбавлял, выпивал, благодарил и уходил нести службу...
Впрочем, ненадолго. Минут через тридцать снова осторожный стук, и снова -
- Я пароход обошел... все в норме... ты - отдыхай... Только еще чуть-чуть, а?
Надо ли говорить, что первое совместное дежурство я практически вообще не спал - частью из-за опаски, частью - из-за регулярного стука и просьб... Но потом убедился, что несмотря на то, что «потребляя» таким образом, Толя, выпивая в общей сложности за ночь стакан моего шила, службу нес преисправно и корабль действительно обходил и порядок соблюдал.
Так что впоследствии, дождавшись первого посещения, я обычно оставлял ключи от сейфа на столе... К чести сказать, с тех пор по ночам Толя меня не тревожил и «норму» потребления не перевыполнял...
Так вот, придя ко мне Толя - уже каптри и командир БЧ-5 - конечно как всегда начал с того, что внутри у него все горит, и как всегда нацедил себе ровно на три миллиметра в стакан...
- Слушай, у тебя мичман П*** служит?
- Служит.
- А правда, его к «Красной Звезде» за спасение атомной подводной лодки представили?
- Ваську?...
...Тут я вынужден сделать небольшую паузу, чтобы поточнее описать все, что успел прокрутить в башке за доли секунды: «Ваську - к «Звезде»?... Да его ...из партии за пьянь чуть не поперли... достал уже совсем... хотя - да, аварийную лодку мы обслуживали.... Васька там, правда, никаким боком... Толя бухает нормально, вон, рожа как красный помидор... конечно, старому сослуживцу свинью не хочется... но... А может, они нашли друг друга?...»
...Ваську - конечно!
Запинки моей он, слава богу, не заметил.
- А то он ко мне просится, а я узнал, что ты - командир, решил сам поспрошать. А как он по специальности?
- По специальности - ас (здесь уж я не соврал). В Средиземке антивибратор на главном дизеле развалился, крышка треснула - так все сам сделал. Молодец.
- Ну если так, давай еще три капли, и возьму я его, пожалуй.
На том и порешили.
Васька от нас ушел. Больше я о нем ничего не слышал, да и плавбазу ту перевели куда-то на Север или ТОФ...
Думаю, они с Толей действительно нашли друг друга.
А я расстался с Васькой - неудачливым Тартуским «дезертиром и изменником», «почти награжденным» орденом «Красной Звезды».
О чем до сих пор не жалею.

«Вдарим автопробегом......»


Я потом много сидел за рулем сам. Гонял машины из Тольятти и Ярославля на юг, в Ростов, мотался из Крыма в Подмосковье, попадал в аварии, ехал четыреста километров «на кукане» с выбитым лобовым стеклом...
Но все же из всех дорог эта - помнится до сих пор, хоть и прошло столько лет.

Тем, кто в пути.

При социализме законы были гуманные.
То есть сейчас - не знаю, с законом меньше сталкиваюсь, а вот раньше - приходилось.
Это я к тому, что был и такой закон, приказ министра Обороны вернее, что ежели корабль какой, к примеру, в ремонт идет в отрыве от родной базы, то офицерам и мичманам, оставившим свои "вторые половины" в базе, по истечении сорока пяти суток трудной и напряженной службы в заводских условиях - семь дней отпуска полагалось.
Вот так и ездили мы, бывало, Николаев - Севастополь и обратно.
Ну, насчет тяжелых заводских буден скажу только, что пиво в Николаеве было более чем превосходное, в ресторан можно было зарулить свободно себе с пятью рублями в кармане, а женщины Николаевские с детства видимо воспитывались в том духе, что не отдаться подгулявшему моряку - почти то же самое, что изменить Родине. Грех того же порядка, то есть.
Нда-а-а...
Вспомнилось, кстати, что когда сына моего занесло как-то в конце рейса в Николаев, и гулеванили они в кабачке припортовом, так «мамка» девок тамошних...
...(пропущено самоцензурой)...

Так вот, сообщение между городами нашими налажено справно было: три автобуса в сутки, и лучше всего, конечно, ночной. Уходил он из Севастополя в двадцать три с копейками, а в Николаев где-то в семь утра прибывал, так что на подъем флага вполне успеваешь.
Ну, летом хорошо. А тут, как всегда, внезапно осень подступила. А точнее, 26 октября 1975 года.
Я как раз в Севастополе побывку заканчивал, сел вечерочком в автобус - поехали.
Дело ночное, а как любой подготовленный офицер, спать я мог (и по сю пору могу) в любых условиях - задремал.
Проснулся от непонятного шума, происходившего от соседей по автобусу, вкупе с молчанием двигателя.
Через минуту ситуация была ясна предельно. Рейс прекращен.
Снегопад.
Да-да, я ничего не перепутал, именно в ночь с 26 на 27 октября 1975 года на юг Украины обрушился снегопад. Автодвижение встало.
Будучи офицером до ужаса исполнительным, и ощущая ответственность за своевременное прибытие в часть, я начал искать варианты, как же все-таки добраться до Николаева?
Отвечали мне должностные лица Новокаховского автовокзала, замученные тысячами вопросов одного и того же плана, скажем так, уклончиво, суммировать все сказанное можно одной знаменитой фразой, которая, как правило, переадресовывает вопрошанта на часть тела, хоть и имеющую головку, но крайне молчаливую.
Но по мере того, как настойчивость в достижении цели начала вызывать уважение у должностных лиц, получил я совет: сесть на городской автобус и доехать до выездного поста ГАИ, а там попросить гайцов подсадить на проходящую машину, ежели таковые будут в природе.
Что и было, конечно, сделано. Не стоит, наверное, упоминать, что в общем-то к военным - а морякам тем более - должностные лица относились в те стародавние времена с уважением. Так что заморенные погодой и обстановкой на трассе гайцы отнеслись ко мне с должным вниманием. Почитали отпускной, правда, похмыкали друг на друга глядя - и пообещали помочь.
Пробыл на том посту я тогда около часа - хоть гаишники и останавливали все машины подряд, проверяя документы и предупреждая о гололеде, но меня как-то сажать не торопились. Я было уже начал прилично замерзать.
Наконец, остановили они фуру «Совтрансавто». Может, помнит кто - была такая могучая организация, мотались они и по стране и за рубеж. Поговорили с водилой - зовут.
Старший гаишник на полпути к машине меня задержал - «Вот, - говорит, - подобрали тебе нормальную машину. Водитель первого класса. Счастливой дороги».
Ну а мне-то, в общем, тогда сугубо пополам было, какого там класса водитель, какая дорога. Замерз. Залез в кабину - отходить начал. Аппарат - «Колхида», сзади - холодильник-длинномер. Познакомился, обустроился - едем постепенно.
И вот по мере отходняка и продвижения вперед, стал я потихонечку осознавать, что совсем все не так просто, как казалось. То есть, глядя из кабины этой самой «Колхиды», я вдруг отчетливо осознал, что едем-то мы по натуральному катку. И, что интересно, многие по этому катку уже и не едут. То есть стоят - лежат по кюветам - кто на колесах, кто на боку.
Я было сначала дернулся - мол, помочь бы надо. А водила отвечает - видишь, народ нормально реагирует, что мимо проезжаем. Понимают, что начнем помогать - в лучшем случае - рядом окажемся. А так все живы - и ладно.
Дорога в Причерноморье, если ездил кто, ровная, в основном. Чумацкий шлях он и есть чумацкий шлях. Завалился на воз - и любуйся на красоту небес с россыпями звезд, да слушай стрекотание цикад, да напевай себе под нос песню без конца и начала про простор, про степь, да ковыли.....
Не в этот, конечно, раз.
И есть там местечко одно при подъезде к Ингульцу - тягун на подъем километра два, а потом такой же тягун - на спуск к Ингульцу.
Ползем мы по тягуну этому.... Доползли до гребешка....
И открывается незабываемая по своей красоте картина: стоят на спуске пара «Икарусов», а в аккурат навстречу по тягуну еще машины три тянутся.
То есть не остановимся мы - красивая и многочисленная каша получится, так как сползать мы уже начали, и разъехаться там втроем места никак нет.
Тормозить надо, однако.
Дальнейшие промежутки времени я с трудом вспоминаю, отчетливо запомнилось только поминание чьей-то матери водилой - и вдруг, вместо дороги - белая снежная степь до горизонта.
Вылетели мы в поле метров на сорок примерно - хорошо, видно, в этом месте кювет мелкий был.
Хотя, зрелище, мягко говоря, для военно-морского глаза непривычное: кабина - в одну сторону накренена, телега-«холодильник» - в другую.
Отошел немного, водителя спрашиваю:
- Что делать-то будем?
Он покурил, помолчал, и говорит:
- Я - аварийку ждать. Самому мне не вылезти. Ты - не знаю. Попробуй попутку поймать, если какой дурак остановится. Замерзнешь - греться приходи.
Так и порешили.
Вот тогда-то я в первый (и дай бог последний) раз понял, что такое чернозем.
Выпрыгнул из кабины - и по колено. То есть сверху - сантиметра четыре-пять снега, а под ним - болото из чернозема. Ну, делать нечего. Поплелся к дороге.
Вышел на этот самый гололед - каток катком - стою, голосую. Картина такая:
Стоит на абсолютно безлюдной дороге посреди «степу» лейтенант флота, сверху вроде бы вполне приличный, при фуражке, белой рубашке и белом же шарфе, а снизу по колено грязный. Голосует.
Будь я шофером, да хоть и не такая мерзостная погода и дорога, трижды подумал бы, стоит ли рядом с таким останавливаться.
Так что в основном мимо проезжал народ, не то что не останавливаясь, не делая попытки притормозить даже.
Подмерзать начинаю. Но стою. Чуда жду.
И случилось-таки. Остановился ГАЗон (маркировку, убей бог, не знаю) с прицепом. И Горьковскими номерами.
Подбегаю, водитель кабину открывает:
- Куда тебе?
Куда-куда. Да хоть куда угодно - лишь бы из этой диковинной степи смыться поскорее - хоть к какой-нибудь цивилизации....
Оказалось, в Херсон товарищ едет. Болты, гайки из Горького везет. Помнится тогда, отстучав зубами, удивился, что, мол, на Украине болты-гайки не умеют делать? Водитель похмыкал - а откуда, вроде, я знаю....
Едем потихонечку. Причем слово "потихонечку" в аккурат соответствует тому, как ехали мы. Освоился, разговорились.... Подъезжаем к Херсону, тут уж я совсем осмелел - говорю:
- Слушай, все равно - ночь, делать тебе нечего - может, и до Николаева довезешь?
Тут шофер на меня так посмотрел, что без слов понятно стало: надо сматываться. Вышел. Добрел кое-как до Херсонского вокзала, взял билет на какой-то утренний проходящий поезд до Николаева, перекемарил на широком вокзальном подоконнике...
Добрался, в общем, к утру.
А в Николаеве тоже праздник, посвященный внезапно пришедшей зиме.... Из всего общественного транспорта только трамваи и ходят. Ну и соответственно, попасть в трамвай... гхм... проблематично. Город - рабочий. Гегемон к станку рвется. Дисциплина.
Но - доехал до завода, с малым опозданием прибыл, доложился и был отпущен отогреваться в каюту, в виду смерзшегося внешнего вида.
...
...А вечером, в любимом «крейсерском» ресторане «Южный» - хоть там и не было света, был, как всегда, полный аншлаг... И стояли на столах свечи... и старенький еврей наигрывал на своей скрипке что-то печально-протяжное, и были друзья и водка, и какие-то другие, в колеблющемся пламени свечей люди... И поднималось из глубин что-то совсем незнакомое, и хотелось щелкать каблуками и целовать дамам руки...
И как туманом скрылись, смазались перипетии дороги, и холод, и грязь....
И уж сколько лет позади, но все равно, всплывает иногда в памяти каток шоссе, полет в бесконечность белого пространства и свечи и скрипка старого еврея....

Швартовка не удалась.....

Швартовка - стресс.
По крайней мере, для меня всегда была. И ладно - к пирсу. А вот когда в море - да к стоящему на якоре - а его, гада, водит ветерком вправо-влево, а у тебя пароход - в формуляре написано - менее чем на трех узлах не управляется... В общем, стресс.
Но швартовались.
И все бы ничего. Но вот свойство у грозной боевой техники есть - ломаться, и, как правило, в самый неподходящий момент.
Не все представляют, что такое управляемость корабля, да и рассказывать долго. В двух словах: а представьте на секундочку трактор к примеру или танк - кому что ближе - и у этого тракторотанка в момент подхода к бензовозу, например, одна гусеница отваливается... И при этом остановить тракторотанк этот самый сразу не получается. Инерция...
Вот примерно так.
Надо было как-то нам в самом конце боевой поперекидывать на другой пароход пару десятков железок взрывоопасных... ракет, скажем так.
Вот этот самый пароход встал себе на якорь, стоит, ждет, когда мы к нему подъедем. Корма, святое дело, гуляет градусов на пятнадцать - шторм еле-еле убился, накат вполне еще даже ничего.
Ну да не в первый раз - слава богу, шесть месяцев за плечами.
Подходим.
Красота, кто понимает: швартовные команды бросательные как по ниточке выложили, и уже проводники пошли, а за ними и основные швартовы.
Пора реверс давать - инерцию гасить.
- Правая - назад - малый, левая - назад самый малый!
Это чтоб нос слегка откинуть, на повредить чего коллегам...
Телеграф машинный: - Д-р-р-р-р-р... И еще р-р-р-р... И голос - спокойный такой, из машинного отделения:
- Товарищ командир, на правой машине заднего хода не будет!
А пароход, тем временем, на одной, блин, «гусенице» назад потихонечку поехал... Ну и нос, как и положено, влево покатился... Прямехонько в район трюма соседского, где все это взрывоопасное железо и существует.
На мосту у коллег, естественно, праздник в полный рост. Бегают, суетятся, команды разные дают - вон уж и швартовщики с кранцами побежали, и машиной подработать пытаются...
Без толку.
Мои - тоже, шпили крутят, чуть не вымбовками. Боцман с бака орет что-то весьма вразумительное - кажется, даже шпиль от его воплей покраснел со стыда и крутиться быстрее начал.
Пароход - он хоть и железный, а законам механики четко подчиняется.
Наезжает потихонечку нос на соседа. Совсем уж метра два осталось, и тут...
Всплывает вдруг перед глазами изумленное лицо моего сокурсника училищного, Феликса. После того, как он катер училищный да в пирс, да со всей пролетарской ненавистью... мордой....
Нас ведь по-серьезному в училище воспитывали, и как будущих командиров швартоваться не только на шлюпке учили. Существовал для этого целый дивизион катеров, и после третьего курса отправлялись мы катера эти насиловать, чтоб приобрести опыт управления кораблем в море. Чтоб потом можно было, свысока поглядывая на всяческого рода корабельных маслопупов, заметить так, ненароком, что, мол, в отличие от них не случайно шевроны на тужурке носим.
Так вот, не справился тогда Феликс с управлением... И врезал в пирс на полном ходу... Уж как ему помогло, и преподаватель отвлекся на минуту, видимо...
...Всплывает лицо Феликса с выпученными глазами, смешно пришлепывающего губами:
- ШвОртовка не удалась... ШвОртовка не удалась....
И свернутый слегка набок нос катера... И разбитый пирс...
И рев на всю Стрелку руководителя практики, бывшего старпома парусника...
...
Или это рев командира соседского?
А пароход тем временем достиг наконец цели вожделенной, и на накате, -
Крак! - (носом в борт соседний) - дзынннь - (стойка у соседа леерная полетела) -
Приподнялся на волне - и -
Крак!! - дзынннь - вторая стойка - и -
А командир парохода, к которому швартуюсь - уже и орать, бедный, не может в полном изнеможении... только руками показывает - мол, крутите шпиль побыстрее...
А пароход униматься и не думает... отъехал слегка и, вроде как с разбегу,
Крак!!! - дзынннь - еше одна стойка.
Как гвозди в палубу заколачивает.
Ххрррюфффф! - кранцы наконец сработали. Ошвартовались.
Стою на мосту, закурил. Командир с соседа хрипит:
- Какого ты... х... !!!! Мне через два дня эскадре предъявляться, стоек нет, борт ободран!
Что ему сказать... И опять Феликс перед глазами...
- Швартовка не удалась!
Сигарету потушил и вниз пошел. Когда оглянулся, перед тем, как в надстройку зайти, тот все стоял с выпученными глазами. И губами что-то жевал. Думал, наверное.
........................................
Так получилось, что сразу почти по увольнению начал я трудиться в коммерческой структуре.
И зашел у нас как-то разговор о фирме, ее работниках, и т.д. Вот тут-то и поинтересовался я, что, мол, за женщина иногда на пару дней появляется в офисе, и к которой с таким пиететом относятся все, от менеджеров до главного бухгалтера? Тут мои новые друзья с придыханием начали рассказывать, что дама сия - советник генерального по экономическим вопросам, и что она и умная и прозорливая, и т.д. и т.п....
Выслушав сей дифирамб я, как потом оказалось, поразил коллег прямодушной фразой, которую они потом долго мне вспоминали:
- Ну и что? А зато она корабли швартовать не умеет...
Хохотали они минут пятнадцать без перерыва.
Хоть и не знаю, над чем.
Каждый же свое дело знать должен.

Непулевая стрельба.

В качестве предисловия: история, которую я сейчас попытаюсь рассказать, вертелась в голове давно. Просто как-то не «вытанцовывалась». Но - бывает так - один толчок, прочитанное где-то слово заставляют заскрипеть колесики памяти и вспомнить и пережить. Впрочем, судите сами.

И на старуху бывает проруха, кто ж не знает. Можно многажды учить наизусть руководящие документы, читать инструкции и наставления, но приходит эта самая проруха, и все вылетает из памяти, и делаешь не то, и поступаешь не так, и оказываешься в результате....
Вот так старший лейтенант (почти каплей) Мусаев оказался в Очамчири.
Я не знаю, конечно, может быть, кто служивший на крайнем юге Ледовитого океана и воспринял бы такое назначение как самое большое в мире счастье, а для «Королевского» Черноморского флота это была ссылка похуже «глубины сибирских руд».
Еще бы, ведь даже Поти уже считался первым шагом по лестнице, ведущей вниз, не зря, наверное, на флоте поговаривали, что «на этом на болоте, какой-то ..уй построил Поти», а уж Очамчири....
Но хватит отступлений.
Любил Главком Горшков наш пароход... Первенец, как-никак. И Дорогого Леонида Ильича с дочурой к нам приводил и всяких других. Так что к гадалке не ходи - на зачетное учение флота - нам в море со всей «камарильей» на борту.
Так и случилось, ходим, воюем. Слава Богу, в тот год мы ракетные стрельбы отстреляли пораньше, так что из всех показушных мероприятий одна артстрельба и оставалась.
Кэп наш - а командовал тогда крейсером капитан первого ранга Кувалда - благоденствовал. Еще бы, рулим себе постепенно, задачи решаем, а боезапас корабельной артустановки за борт выгрузить через стволы - дело попроще, чем ракетами стрельнуть.
Кстати, о кэпе. Запомнился он почему-то более всего тем, что будучи небольшого росточка, имел руки чуть не до колен. И имел премерзкую привычку по утрам здороваться с каждым офицером за руку. Вы думаете - эвон, мол, какой обходительный! Ну да, конечно, как бы не так.
Вот представьте на секундочку: подняли флаг, развели народ - и команда: «Офицерам построиться в каре!.... Бля!!!!... Строимся. И идет наш кэп вдоль строя, и с каждым из шестидесяти - здоровается. Про рост и руки я поминал. Вот подходит он к тебе, и ладошку свою, почти руку не отрывая от тулова, протягивает. «Здраствуйте товарищ В....» - а ты - а в тебе - сто восемьдесят, и руки нормальной длины, изгибаясь хошь -не хошь подобострастно - «Здравия желаю, тащ командир», и получается - прямо в лицо ему приветствуешь.... А ежели последствия вчерашнего? И начинается тут.... «Командир боевой части! Почему ваши офицеры пьянствуют?!!! От него - запах!!!» Вот так-то. До сих пор эти построения с дрожью воспринимаю, ну да ладно.
Продолжаю. Так вот, стрельба артиллерийская у нас вроде как за баловство мелкое считалась. Но надо на всякий случай отметить, а то специалистов много, что Бог при создании артустановки, стоявшей на нашем крейсере, видно, отвлекся какими-то более важными делами, и в результате при попустительстве его несомненно приложил к этому делу лапу нечистый. И капризная она была до смерти, и станция наведения - дерьмо. Так еще и проектанты, видимо, слегка заквасили, когда пароход придумывали, в общем, у нашей грозной артиллерии еще и не было стрельбовой колонки. То есть только автоматика и телемеханика.
Ну, на тот раз, надо сказать, что стрельнули мы успешно. То есть вполне даже визуально было видно, как снаряды взрывались в районе пикирующей мишени, как ее бросануло....
Главком это дело тоже отметил.
- Молодец, - говорит, - стреляющий.... Кто он там? Старший лейтенант? Ну-ну... а служит как ...ну-ну... может, пора капитан-лейтенанта присваивать?
Кэп - в трансляцию -
- Корабль успешно выполнил зачетную... принято решение... Присвоить внеочередное воинское звание...
Парадиз, ей-ей, парадиз.... А все потому, что главком - ну очинно любил малокалиберную артиллерию - не даром на Азовской флотилии в войну воевал.
Вот только посредине этого радостного гама вспомнили: надо пару снарядов дострелять.
То есть заряжание у нашей «пушки без мушки» ленточное было, и после окончания стрельбы два снаряда в стволах заряженными оставались. Их-то обычно и «достреливали», то есть выводили артустановку на безопасный курсовой угол и угол места, замыкали цепь стрельбы - «Пумммм!!!» - два снаряда улетели - стрельба окончена.
Станцию стрельбовую обесточили, как водится, на «нули» - то есть в диаметральную плоскость поставили, агрегат, то есть пушку, вручную - на углы дострела - левый борт - девяносто градусов, угол места - сорок пять - вывели. Готово.
И вот тут - почти каплей !!! - комбат - забыл... пропустил в эйфории - уж не знаю, но не скомандовал артэлектрику: «Привода - не включать!»
А состояние матроса, напичканного под завязку инструкциями и четко их выполняющего, понять можно. Раз прошла команда на дострел, включить привода.
Дальше - пояснять не нужно. Доклад с командного пункта бч-2:
- Готовы к дострелу !
Опять же, помянем чутье командирское, решил кэп на крыло выйти, посмотреть...
Вот и увидели все на мостике летающую «Кувалду».
Сметая все на своем пути, в режиме взлетающей ракеты влетел кэп с крыла на ходовой.
- Дроооообь!!!! Дробь дострелу!!!
Конечно взлетишь, когда артустановка (дура-дурой) с антенным постом согласовалась. То есть - в диаметраль встала. А прямо по курсу - БПК «Николаев» эволюционирует. Так что стволы наши - в аккурат ему в борт смотрят. И не подозревают те самые «Николаевцы», что два раза по пятьдесят семь миллиметров вот-вот в борту и окажутся.
Ну, в общем, долго ли коротко, достреляли мы эти самые два снаряда со всеми мерами предосторожности и присутствием в каждом посту по паре офицеров штаба.
Оно конечно так.
Но вот так вместо «каплея» поехал наш комбат в Очамчири. Старшим морским начальником и старлеем. И пусть никого не пугает страшная должность «старшего морского начальника», это не повышение. Задвижение, скорее всего. Для информации: должность, в лучшем случае, каплейская.
..............
И кстати. По результатам этой самой стрельбы дополнение к руководящим документам вышло. Чтоб при практических стрельбах из пушки типа нашей после отведенного на стрельбу количества снарядов в ленты заряжать два весо-габаритных холостых. Чтоб не достреливать потом.

Пулевая стрельба

С некоторых пор в отличие от многих бывших военных я стрелять не люблю.
А ведь доводилось в свое время пострелять и из СВД-шки и из АПСа и из всяческих придуманных для подводной, так сказать, войнушки штучек. Не говоря уж про «штатные» ПМ и АК. Эти - сколько угодно.
Да, но вот разлюбил я это дело.
Оно ведь как: судьба, она порой трахнет из-за угла молотом по черепу, и оглядываешься потом в удивлении, как, мол, до такого, в чем после судьбоносного удара очутился, дошел....
А порой жалеет, что ли, то есть звоночки дает, сначала тихонько: «дзинь - дзинь», потом погромче... потом - как набат колокольный.
Только бывает, и набат не сразу услышишь.
Вот порою в прессе нашей кошмары рассказывают: «Командир застрелил подчиненного...» «Беспредел в воинской части...» Ага. Как раз тот случай. Прозвенело это самое «дзинь-дзинь» в первый раз еще в восьмидесятом. Не у нас, собственно, на соседнем пароходе.
Мичман - дежурный по низам. То есть пока подъем, то-се, суета, пропустил, стало быть, время завтрака. Идет в кают-компанию, там по идее, должны оставить, чай, служба... Конечно. Кают-компания на замке. Все ушли. Не на фронт, конечно.
Опросил мичман пробегающее мимо туземное население - мол, не видели вестового? - Видели. Курит на баке. Мичман - на бак. Действительно. Вестовой стоит, курит у носовой башни.
Мичман: Пойдем, мол, чайку бы попить, позавтракать то есть.... А вестовому то ли вожжа под хвост попала, то ли просто мичман не нравился, то ли вообще права покачать решил. Не пойду, говорит. Время завтрака кончилось.
Понравится ли кому? Вот и дежурному по низам не понравилось.
Но, вроде, при соображении - объяснить попытался спервоначалу, что, мол, не видишь? - дежурный, занят был, то да се.
А воин, видимо, совсем в раж вошел, чувствуя зависимость, и отвечает в духе того, что, мол, да пошел ты. Тут уж мичмана заело. Он - за пистолет. Ствол вынул, и типа приказываю - пошли, накормишь. А вестовой: как же, марку держать надо, уже в голос: «Да пошел ты». Не пошел.....
В общем, в аккурат в лоб матросик и получил пулю.
Разобрались быстро, благо, свидетелей диалога сего было достаточно. Но! Фактик один был в приказе прописан, на который сразу внимания не обратилось.
Есть такое понятие на кораблях (в частях не служил, не знаю) - заручное оружие. То есть пистолетов, как правило, в арсенале числом поболее списочной численности офицеров и мичманов. Вот из этих-то «лишних» и выделяют «заручное» оружие.
Скажем, в дежурство или в патруль, или еще куда, не твой табельный шпалер выдают, а как бы бесхозный, который и называется «заручный». Долгое отступление получилось, но все это к тому, что в помянутом приказе было прописано, что в результате постоянного использования пистолета в качестве заручного оружия ход спускового крючка стал настолько мягким, что свободный ход не ощущался. То есть, грубо говоря, работай пистолет нормально, выбрал бы мичман помянутый свободный ход, а и вдруг затормозился бы. И не было бы покойника.
Ну да мичмана осудили, мы над приказом похмыкали, но практику заручного оружия не отменили.
Проходит с полгода, может, больше слегка, вечерком как-то спешу я на сход.
Для мало осведомленных отвлекусь еще на минутку, чтоб пояснить, что такое старпомовский сход. Старпом на корабле в основном живет. В «Корабельном уставе» русским по белому: «частое оставление корабля старшим помощником несовместимо с исполнением должностных обязанностей».
Вот и бывал на берегу старпом в понедельник после двадцати одного, после окончания партполитработы, и, как правило, в четверг - иногда со «сквозняком», то есть выходным на всю пятницу до утра субботы. Но это когда командиру в голову на пятницу что запланировать не придет, да если штормовой нет, да если то, да если се.
В общем, если раз в месяц такой случай - выходной получить выпадал, так тут уж - бегом, пока кэп не передумал.
Так вот, бегу я на сход по правому шкафуту мимо рубки дежурного, тот из рубки выскакивает (штурманенок молодой, как сейчас помню, стоял) провожать... И на бегу в спину мне озвучивает:
- Тащ капитан-лейтенант, я тут из пистолета стрельнул.
Я всеми мыслями уже на берегу, жена ждет, день завтрашний планирую, думаю - вот, блин, нашел время шутки шутить, ну и шутейно, вроде, отвечаю:
- Ну, стрельнул, доставай патрон, где хочешь. Достанешь - сдашь дежурство.
На трап, на катер, и - домой.
Приехал домой, сидим семьей, ужинаем.
Звонок.
Как правило, к подобного рода звонкам через пару часов после схода с тяжелым сердцем относишься. В голове сразу корабельные дела крутиться начинают: что не сделано, за что кэп на пароход выдернуть может...
Открываю.
Стоит на пороге штурманенок счастливый, докладывает:
- Достал, тащ капита-нт... На двенадцатый причал к корешкам съездил на барказе, они помогли. Так что все нормально.
Я не понял сначала:
- Что достал?
- Патрон!
Честно говоря, мне сплохело слегка.
- Так ты что, - говорю, - действительно стрельнул?
-Так я ж вам докладывал...
- И куда?
- А прямо из двери рубки дежурного в воздух...
- Ладно, завтра на корабле разберемся.
Это уже не звоночек, а бомммм-боммм натуральный.
Разобрались назавтра.
Молодой полез пистолетиком поиграть - щелк-щелк - обойму вынул - обойму вставил - и, затвор передернув, контрольный спуск.
Хорошо, в дверь рубки дежурного, а не куда (или в кого).... Да и пистоль как раз из «заручных», чуть курок прижал - получите.
Ну, а набат...
Как сказать.
В принципе, «отстрел» личного состава мы всегда на боевой службе производили. В базе и народ не сразу соберешь, и тир пока закажешь, хлопотно, в общем. А на боевую вышли - раздолье. Стреляй хоть каждый день - только спланируй.
Боцман плотик соорудит, на него мишень поставит, - и вперед. Да и все же поближе к реалиям - в тире-то полегче, а тут с качающегося основания, да по качающейся мишени....
Так вот, вышли мы как-то, освоились, стрельбу спланировали.
И денек славный выдался, и все по-хорошему.
Тут заметить надо, что по Уставу корабельному командиры вахтенного поста на юте это, грубо говоря, вахтенный у сходни, пистолетом вооружаться должны.
Значит, им надо из того самого пистолета пострелять.
Ну и стреляли - из «заручного».
Я - (командир, млин) после обеда и часа адмиральского - подзадержался чутка, на ют, где все действо происходило, вышел к середине праздника, почитай...
И захотелось, конечно, тоже пострелять. Ну, для начала, пару рожков из АКМа, потом надо ж и из ПМа ...
А старпом для ускорения маневра в ПМ заряжал полную обойму, но стреляли ее двое - по четыре патрона на лицо.
Мне об этом как-то не сказал сразу, вот очередной старшина четыре раза стрельнул - доложил, что стрельбу закончил - пистоль под углом сорок пять градусов, как положено, лицом к борту.... И тут - я.
- А дай-ка мне...
Не успел никто и полслова, забираю у старшины пистолет и поворачиваюсь к старпому. Он в аккурат слева стоял.
Ага. Поворачиваюсь, а палец на спусковом крючке.... и ...бабахнул, в общем. «Заручный», чтоб его мухи съели....
Старпом стоит - не бледный - синевато-зеленый какой-то, а ствол в аккурат сантиметра четыре левее его черепушки...
Нда-а-а. Он почему-то потом ушел сразу. И вернулся, когда стрельбу уже под моим руководством завершили успешно.
И молчал чего-то все.
А я с тех пор - ну не люблю оружие всякое. Стреляет которое. Ну его.
Так вот и получилось, что стрельбу я разлюбил.
Нет, конечно, ежели к примеру внук попросит какую полюбившуюся игрушку в тире «выколотить», или сын подначит на соревнование....
......
А старпом после той боевой на другой корабль перевелся. С понижением. Хоть и просили его остаться - ушел. Такие дела.