Про Пердосова

- Так... теперь значит, по вашему резюме... Пиндосов Назар Эммануилович...
- Пент-до-сов... извините, Назар Эммануилович...
- Да?... Это меняет дело... не отвлекайтесь, итак, тридцать девять лет... рост... а почему у вас тут рост несколько раз зачеркнут и в конце написано метр восемьдесят?... У вас какие-то проблемы с ростом?
- Я знал, что вы спросите!
- Какая радость...
- Понимаете! На самом деле у меня рост метр восемьдесят один... Но! Я написал и подумал... организация серьезная... ну чего я тут буду своими сантиметрами шиковать, подумают еще, что стремлюсь его выделить, этот сантиметр... так ведь, хи-хи?...
- Хм...
- Вот! И я зачеркнул... Но! Потом вспомнил, что у вас в объявлении было написано «...молодые, крепкого телосложения, рост от метр восемьдесят, психически уравновешенные...»
- ???...
- Вот! Тут я включил свой аналитический ум... и подумал, вот я сейчас поскромничаю, напишу метр восемьдесят, а через некоторое время требования к сотрудникам повысятся... например на сантиметр, и мне, что?...
- Что?...
- Мне придется доказывать, что в организме не метр восемьдесят, а полноценный метр восемьдесят один!... Вот! Успеваете за мыслью?
- ЧТО ВЫ МНЕ ХЕРНЮ НЕСЕТЕ?!!!... У вас тут еще потом несколько зачеркиваний!!!
- Подождите, подождите! Сейчас все объясню!... Дальше я подумал, что вот после того как я уже несколько раз зачеркивал, точно будет выглядеть, будто я хвастаюсь... привлекаю внимание... своим сантиметром... да?
- Послушайте Пиндосов!...
- Извините, Пент-до-сов...
- По хрену! Вы зачем мне гадите в мозг?! Что вы тут тычете своим сантиметром?!! Засуньте его себе!... Вы псих?!!
- Нет... я психолог! Я закончил факультет психологии при МГУ...
- Заткнитесь Пиндосов!!!... Всё!... Замолчите!... Тихо!... Все?... Все, я спрашиваю?...
- Ну как бы да... только я вот подумал, что честнее будет все таки написать...
- Пердосов, сука, зачем вы пришли?! Вы пришли задрочить меня до смерти своим вялым сантиметром?!!!
- Пент-до-сов, простите...
- Перрррдосов!!! Я сказал - Перрррррррдосов!!!... Я буду вас называть Пердосов! Жопарев! Или Сосунов! В зависимости от настроения!!!... Вы все поняли Жопарев?!! А?!!!
- Ну как бы да... да, понял! Понял! Не надо рук... что вы так прямо... я понял!
- ДАЛЬШЕ!... Так,... «молодые, крепкого телосложения»... где это все у вас?
- Ну... вот...
- Где?... Где, вот?... То куда вы тычете своим глупым пальцем, это пузо Пердосов!... Где ваш молодой, крепкий организм? Предъявите!
- Ну... это... я, знаете еще о-го-го!... Извините... тридцать девять лет, сто восемьдесят один... вы знаете, сейчас подумал... дайте все таки исправлю...
- Зачем вы дожили до тридцати девяти лет? Что бы устраивать мне здесь гангрену мозга?!!!
- Ну почему? Ну, зачем вы так?... Хотите поговорить об этом? Я же психолог...
- ... осень так быстро наступила... так серо и мокро... что я вам плохого сделал Пердосов?
- Пент-до-сов, извините,... вы не переживайте так... я вот сейчас тихонечко снизу допишу... и все в порядке будет... прямо где подпись Пентдосов Н.Э. допишу сто восемьдесят один сантиметр... и все сразу станет понятно... ладненько?
- Вы любите эпиздолярный жанр Пердосов?... Тогда уж не обнадеживайте людей понапрасну, пишите честно - Пердосов, восемь сантиметров! Стоя!!!
- Говорите пожалуйста Пент-до-сов, мне не приятно...
- НЕПРИЯТНО?!!!... Вам станет приятно Перррдосов, когда я сделаю вас Сосуновым! А потом разверну, и сразу Жопаревым!!!
- Не кричите пожалуйста, у меня слабый мочевой... Ну что вы так из-за сантиметра...
- Ах, сантиметр?! У меня, знаете ли Пердосов, тоже присутствует неплохой сантиметр, и будете продолжать настаивать, он окажется у вас в запасном выходе!!!... ТАК!!!... Вы хотите работать или нет?!!
- Да, да, конечно... если я подхожу...
- Мы возьмем вас Пердосов. С испытательным сроком. Нам нужны психологи... Идите на свое рабочее место...
- А где оно, простите?
- Что?... А,... прямо... сто восемьдесят один метр, и направо восемь... там спросите... Стойте Пендосов!... Вы так и пойдете? А чем вы будете воевать?
- С кем?...
- С расхитителями овощей, Пендосов! Чем вы будете оборонять объект?... Идите сюда... Вот!
- Что это?
- Это, Пендосов, резиновая дубинка! Ваш боевая подруга и ласковый товарищ холодными, осенними ночами! Не сломайте!
- Резиновая дубинка?... Но позвольте... В ней отверстие... И она железная... По-моему это обрезок трубы!
- Так! Проперррррдосов! Вы архитектор резиновых дубинок?! Идите, охраняйте свеклу, она уже гниёт от одиночества!!!... Ну?... Что еще?...
- Извините... я тут подумал... честнее будет все таки указать... ой...
- .........Стоять!... Стоять сука!... Куда побежал?!!...

Каловое зодчество

А Иннокентий Петрович писал НИР.
Вы не знаете, что такое НИР? Очень напрасно.
Это вам не какой-нибудь скучный анекдот про область паха, и даже не сказка про глупого буратинку...
Нет! Это полноценная научно-исследовательская работа!
Ага. И, что характерно, почти все работы Иннокентия Петровича с пахом, как правило, были не связанны, во всяком случае, напрямую. А связаны они были скорее с загадочными прохождениями всяких сигналов в плотных слоях атмосферы, с космическими перспективами и прочими вещами непонятными среднестатистическому человеку, даже если он вовремя проходит диспансеризацию и настойчиво подвергает исследованию свои мочу и кал.
Вы скажете - ХА! Как какой-то, пусть даже свежий на вид кал, может быть связан с космическими перспективами и тем более с НИРами выдающегося Иннокентия Петровича? Не торопитесь...

Решительно распахнулась дверь, и на пороге возникла Варварстепанна, партийная кличка - «Сиси к бою!»
- Всем сидеть! Собираем по пятьдесят рублей! У Придатка из девятого отдела ДР!
- Опять! - возмутился старлей Вова, - Он обнаглел! Это будет повторяться из года в год? Я бы вообще постеснялся рождаться с такой фамилией!
- Не паясничайте! Вы живете в коллективе! Как бактерия в благотворной среде! - Варварстепанна вскинула вверх палец, и мощные сиси закачались на волнах грандиозного тела. Все с интересом оторвались от работы. - Так будьте благодарны среде за это! Давайте деньги! - она уперла перст в Вову.
- Чего? - сглотнул тот, поддавшись общему гипнозу.
- Вы плохо слышите?
- Я глухой как слепая кишка. Увольте меня по здоровью. Я хочу полноценно питаться.
- Кто вам не дает питаться?
- Вы! Как только я накоплю пятьдесят рублей в надежде съесть что-нибудь калорийное, появляетесь вы со своими Придатками... отпустите меня на гражданку...
- Что вы там будете делать?
- Сырки плавить!... Кто-то же должен...
- Все! Хватит паясничать! Деньги быстро! У меня еще три отдела!... Так, Гулькин, а вам особое приглашение нужно? На ДР товарищу сдаем, чего мы такие кислые?!
Гулькин грустно смотрел на мощные сиси.
- Я скорблю...
- Скорблять нужно вовремя! Гоните деньги! - Варварстепанна постучала ногой по столу, - Алё! Я долго буду ждать?!
- Не трогайте меня ногами. У меня с утра не было женщины. Я от этого нервничаю... Вам бы очень пошла фашистская форма и плетка...
- Фашисты по сравнению со мной - маленькие розовые дети с пушком на попе! Гоните, я сказала!

Иннокентий Петрович отдал деньги безропотно, досадуя, что его отвлекают именно в тот момент, когда забрезжила призрачная мысль.

После уходы Варварстепанны рабочая обстановка была порушена. Гулькин неистовствовал:
- Каааакие БАЛЯСИНЫ, господа! Это вам не это!... Какой шедевр народного зодчества! А?! Я бы не смог ТАКОЕ носить! Точно! Это же перелом позвоночника! Богиня! Колхозница с незабвенной скульптурной композиции!
- Поручик, вы перевозбудились! Вдох - выдох, ать-два! Какой-то вы сегодня..., что произошло? Трагедия? Вы бухали? - заботливо спросил Вова.
-О, друг Горацио! - горько вздохнул Гулькин, - Бухали мы давно. Позавчера. Но карты так, увы, сложились... что... прямо со вчерашнего утра... - он пощелкал пальцами ловя рифму.
- Вы пошло натощак опохмелились? - предположил Вова, - Это по-гусарски!... Вы плохо кончите! Я всегда говорил, что опохмеляться надо тонко. Во-первых, нужно принять уютную горизонталь. Это главное. Телик желательно включить, для фона. В одну руку берете бутер с колбасыром или на худой конец с икром и маслой. В другую - прохладный бокал с пивасом... и чтоб лежать и смотреть лениво сквозь его причудливые янтарные переливы... на жисть... смотреть и думать... ни-о-чем... Только тогда в мясе головы начнутся благотворные лекарственные процессы и наступит всеобщая гармония частей организма... А вы? Я вас умоляю, сдайте свою печень в кунсткамеру и не переводите алкоголь! Его и так постоянно не хватает!... Правильно я говорю, Петрович?
- А? - Иннокентий Петрович с трудом оторвался от захватывающих модуляций.
- Я спрашиваю, кому некролог пишите?
- Некролог?
- Какой вы все-таки интересный собеседник, Петрович! С вами было интересно работать, пока вы, не вынимая, служили здесь Родине, и когда вы вышли на пенсию, но решили остаться, с вами стало еще интересней! Где можно посмотреть установленный в вашу честь памятник?
- Паяц, - усмехнулся Петрович, откидываясь на спинку стула, - все бы тебе смехуёчки и пиздахаханьки...
- Признайтесь, Петрович, вы были гнусным пошляком в юности? Да? Вас наверняка боялись мамаши! - Вова, смеясь, приблизился, - Все хотел спросить, а почему вы не пользуетесь компьютером для набивания текста, думаете, девушкам из машбюро интересно разбирать ваши пошлые каракули?
- Отстань, балбес, я даю им работу. Тем более, я не доверяю вашим компьютерам. В тетради живое все, не пропадет, а в компьютерах этих... - Петрович выключил свою любимую настольную лампу. - Ну все, обед!
- Угощаете?
- Уймись!
- Не уймусь, Петрович, вы мне еще должны за свою гадкую шутку! Помните, в начале зимы вы пришили мне веселенькие блестящие пуговки сзади на шинели, снизу и до самого воротника? А? И я рассекал по городку эдакой большой жопой с нарядной ширинкой на спине?! Надо мной смеялись все красивые девушки, Петрович! Но еще сильнее смеялись некрасивые! Над вами когда-нибудь смеялись некрасивые девушки? Это унизительно! Я плакал!... Вы не верите, что я плакал?
- Отстань, болтун! - осклабился Петрович, предаваясь радостным сердцу воспоминаниям, да, шутка тогда удалась...

После обеда Петрович никак не мог поймать рабочего настроения. Он походил по отделам, пообщался с сослуживцами... Когда он пришел на рабочее место, за окном уже темнело, зима, ничего не поделаешь. Молодые шалопаи где-то шатались, и Петрович, вздохнув, включил любимую лампу.
Здорово сидеть вот так в темном кабинете, когда единственный пятачок света - теплый, желтый луч старой лампы...
Петрович раскрыл тетрадь и задумался, постепенно погружаясь в мир амплитудных модуляций, квазистационарных орбит и прочих интересных вещей...
Распахнулась дверь:
- Подарок куплен! - на середину кабинета стремительно прошла «сиси к бою», - Раздаем по шесть пятьдесят!... Вот, возьмите, и этим передайте!
Петрович забрал деньги, разложил мелочь по столам оболтусов и вернулся к своему столу...

- Хрень... - шепотом сказал Петрович, затаив дыхание, и старательно моргая, - Хреньхреньхреньхрень...

На раскрытом тетрадном листе, прямо среди мыслей о модуляциях и квазистационарах, под лучами лампы нагло грелась масляным боком... какашка.
И не какая-нибудь там сухая, собачья, прошлогодняя, нет! Полновесная, свежая, только-только отложенная, парящая теплом...
Петрович похлопал глазами, сходя с ума, и понимая, что все еще не дышит, судорожно втянул воздух...
Но застрявший в носоглотке с начала зимы насморк, не позволил Петровичу в полной мере насладиться всеми ароматами свежей выпечки.

- Мама... - Петровичу очень хотелось заплакать и куда-нибудь спрятаться, как в детстве...
Он начал озираться... Кабинет был пуст...

Дверь распахнулась и на середине вновь возникла Варварстепанна:
- Я вам рубель передала! Верните взад!... - синхронно качнулись сиси.

Петрович застыл над какашкой, жалобно улыбаясь...
- Ох, ёёёё... - она округлила глаза.
Петрович зачем-то причмокнул и развел руками.
- Ох, ёёёёёёёё! - Варварстепанна подняла глаза на Петровича.
Под пристальным взглядом Петрович засуетился и шаркнул ножкой.
- Вона чёёё... Кланяемся?... Какие мы, оказывается... - сиси возмущенно поднялись. - Ну, знааааете!... Охерели совсем, старый, простите, пердун!!!
- Послушайте... - потянулся к ней Петрович.
- Не подходить! - взвизгнув, шарахнулась Варварстепанна, - Не смейте ко мне приближаться вы... гомосек!
- Почему это я гомосек? - искренне возмутился Петрович.
- Ну не я же нагадила вам на стол! - логично качнулись сиси.
- Но и не я! - стукнул себя в грудь Петрович.
- Знаете, что я вам скажу? - зловеще прищурилась Варварстепанна, - Вы херовый гомосек!
- Почему?
- Потому что врете херово!...- скосила взгляд, - А гадите много!

Когда за ней закрылась дверь, Петрович опустошенно повалился на стул и вперил взгляд в какашку. Та уже совершенно освоилась, разморилась под лампой и стала обтекать.
В Петровиче проснулся следопыт. Он взял остро отточенный карандаш и стал тупо в ней ковыряться...
И именно в этот момент, привлеченный визгливыми криками Варварстепанны, в кабинет зашел начальник отдела, известный либерал и демократ...

- Иннокентий Петрович, что это от вас Варварстепанна выскочила вся такая...
Сначала начальник открыл и закрыл рот, потом захлопал глазами и осторожно втянул носом...
Петрович нервно встал, сел, снова встал, и скорчил жуткую гримасу, означающую, по-видимому «я очень сожалею, что все так у нас сложилось».
Демократ старательно отвёл глаза от петровичева стола:
- Ну, а вообще... как?... Работа в смысле... Работа, говорю, в смысле, как?
- Ра-бо-та?... - по слогам повторил Петрович, - Аааа... работа... работается!
- Работается? - умиленно улыбнулся начальник, - Вот и славненько... Ну а в целом?...
- Где?
- Аааа ЧЕРТ!!! Петрович! Зачем вы это сделали?! Я, что плохо к вам относился?! Вы за что-то рассердились на меня?! На флот?!... Или на этот стол?! Что вы там такое ковыряли сосредоточено, когда я вошел?! Аскаридов?!!! Отнесите это врачам, это их хлеб!!! А если вы что-то проглотили и желаете вернуть, есть много других средств! - начальник задержал дыхание и попытался улыбнуться. - Поверьте, любезный мой, в мире полно более интересных вещей...
- А? - под импульсивной речью Петрович присел на полусогнутых.
- Не надо! - выпучил глаза начальник, - Не продолжайте! ЭТОГО уже вполне достаточно! Не думал, что тематика ваших исследований как-то скажется... Вы... - поморщился, - Вы... Иннокееееентий Петрооооович! - покачал он головой, махнул рукой и вышел.
- А? - еще раз спросил в пустоту Петрович.

Петрович так и сидел в прострации, когда в кабинет вошли Гулькин и Вова:
- А она сплевывает и говорит... Петрович! А чем это у нас так пасет?... Оооооо!... Не помешали?... Надеюсь, вы это из хороших побуждений? - ехидно спросила кака в тельняшке, - Даже не смотрите на нас! Не смотрите... Нас нет! Нас нет, занимайтесь своими делами!... Не надо ничего объяснять! Мы ничего не видели, не спрашиваем, и знать не хотим! Зачем нам это?! Мы тихонько здесь посидим, поработаем... а вы не отвлекайтесь... лепите! Тссс! Молчок!... - Вова повернул ключик в уголке рта и выкинул его, -.... Таки решили сваять себе памятник?... Все-все, молчу!...
- Да послушайте вы!... - воскликнул Петрович.
- Горошек... - подал голос Гулькин, выпучив глаза и как-то странно булькая организмом. Все недоуменно посмотрели на него. - Я бы к этому натюрморту... добавил ещё зеленый горошек по краям... Не обращайте внимания,... это у меня обострение чувства прекрасного...
- Кого вы пытаетесь обмануть, Гулькин? - возмутился Вова, - Какое у вас может быть чувство прекрасного? Я видел, как вы закусывали коньяк воблой! Где ваша лопата? Слышите?... Вас зовут гасторбайтеры копать траншеи... У Петровича же тут совершенно иное...
- Да не моё это!!! - стукнул по столу Петрович. Какашка влажно колыхнулась на тетради.
Вова осторожно приблизился, осматривая какашку с разных ракурсов.
- Какая прелесть... Поздравляю! У вас большой внутренний мир!
Петрович замахнулся.
- Тише-тише! Маэстро калового зодчества! Тпру! Так... Сейчас разберемся...
Вова потыкал какашку пальцем и осторожно понюхал...
- У вас хорошая микрофлора! Баклажаны ели?... А откуда вы посреди зимы берете свежие баклажаны?
- Какие... баклажаны?! - судорожно сглотнул Петрович, с ужасом глядя на Вову.
- Не баклажаны? - удивился Вова, - Странно...
Он растер какашку пальцами и понюхал еще раз...
- А! Ну конечно! Консервированные овощи... с луком и морковкой! Люблю такие! А вы гурман! - погрозил он измазанным пальцем Петровичу.
- Заткнись!... - прохрипел тот, - Меня сейчас...
- А зачем на стол?... Нет, меня тоже ломает ходить на второй этаж... Но такое решение... Да вы подвижник! Где-то даже экстремист! Смело, Петрович! Нетривиально и смело! Поздравляю! Разрешите пожать вашу руку!
Петрович отшатнулся от испачканной какашками руки.

И тут не выдержал Гулькин, он присел на корточки, и начал дергаясь всхлипывать.
- Видите, что вы наделали? - сурово спросил Вова, - Пример оказался заразительным!... Гулькин! Вы бы хоть штаны сняли! Ай-яй-яй!... - и присоединился к Гулькину, заходясь в хохоте.
- Что?... - не понимая, моргал Петрович, - Что... суки?...

Оболтусов колбасило:
- Всего лишь... ууххххх.... причудливо...фффф... ой не могу!... Причудливо слепленный... оййймааамааа... пластилин... ххххх... на лампу... ууууйописаюсьщаааззз... нагревается... падает... фффххххумрууу! - Вова тяжело дышал, - а сколько... благотворных минут радости,... а, Петрович?!

Карелия 2006. Место силы.

А Москва провожала дождем.
Стегала по пыльным своим крышам мутными струями и хмурилась. Обижалась должно быть на что-то... Она всегда обижается...
Прости родная, но человек должен отдыхать. Он не ты. Не может он круглый год, не вынимая...

Человек должен отрываться от суеты будней. Бросить наполовину сделанные дела, забить на заботы. Отключить мобилу и пропасть. Для всех.
В отпуске человек должен мчаться к МЕСТУ СИЛЫ и собирать новый урожай жизненного сока. Сока положительных эмоций. Точно. Как росток пшеницы вбирает в себя жизнь и силу земли. Иначе не выжить.
Нашим МЕСТОМ СИЛЫ в этом году была назначена Карелия.

Сумок опять набралось на одну больше, чем рук. А это всегда так. Извертись весь, а иначе не получится. Закон природы. Ну и хрен с ним.
Мне-то хрен, а вот жена испереживалась вся. Мол, едем как жуки-скарабеи со своим кругляшом какашек в два раза больше себя. Люди смеяться будут. А ведь и не бросишь ничего, все нужное...
Савва встречал нас на вокзале Петрозаводска на новенькой пятнахе.
В багажник, конечно, влезло далеко не все, большую часть пришлось размещать на коленях. Жена пыталась возмущаться, но ведь сказок никто не обещал, так? Надо привыкать к суровым бытовым условиям.
Машина жалобно просела. Я ободряюще улыбнулся Савве и сообщил, что надо ещё заехать в какой-нибудь маркет, купить пару мелочей...
Когда после супермаркета я дотолкал-таки тележку до машины, Савва погрустнел окончательно.
Жена с сыном испуганно притихли на заднем сиденье, заваленные сумками, а я приговаривал: «А как вы хотели? Без пива?!» и остервенело запихивал в разные щели хлеб/воду/чипсы/консервы/наливки и т.д., терпеливо объясняя, что отдых должен быть полноценным.
Цивилизация отпускала тяжело.

База встретила знакомыми домиками, разбросанными между редких сосен и черничных полянок. И я наконец осознал, как скучал по всему этому...
Хотя до обеда оставалось пара часов, любезные хозяева позвали нас завтракать. Сразу стало понятно, что похудеть не удастся. Еда, приготовленная замечательными поварами на чистейшей Сямозерской воде, действительно не могла оставить равнодушным даже самого требовательного «кушателя».

Мы сходу стали готовиться к рыбалке. План был такой: прикормить место и ходить туда рано утром в ожидании крупного леща. А по вечерней зорьке выходить в окрестные заливчики - блеснить щучку. Ну, и не мешало сразу договориться с егерями о троллинге, или как говорили местные - «подорожить».
Ловить моменты возможности выхода на троллинг за несколько километров от базы, надо сразу, потому как спокойствие Озера очень обманчиво, вот вроде все спокойно, а через минуту появляются барашки и уже закачала суденышко суровая карельская волна, сердясь на непрошеных гостей. Поэтому, договариваясь на вечер о выходе «в море», никогда не знаешь, удастся ли. Так что, когда директор базы предложил выйти в этот же вечер, мы с сыном, конечно, сразу согласились.
С нами пошел егерь Саша.
Мы неслись по чистейшей синеве Озера мимо сказочных островов, состоящих порой лишь из нескольких валунов и карельской березки, и балдели...

- На месте на, забрасываем... - скомандовал Саша.
Мы с сыном завозились, выпуская по бортам леску с блеснами.
- Воблеры цепляйте на, только они работают, на железо не берет на... - советовал Саша.
Забросили на.
Начался троллинг. Я, конечно, упрямо прицепил железный «Атом», который часто спасал в прибрежной рыбалке. Зато сын, поддавшись гипнозу егеря, сразу поставил глубинный воблер.
Когда мы растопырили спиннинги по бортам, выпустив по сотне метров лески, егерь, понаблюдав за нами и усмехнувшись, достал свою снасть.
- Чтоб без рыбы не остаться на... - сказал он загадочно.
Короткий, толстый спиннинг-палка, мощная катушка на белую акулу, толстая плетеная леска-веревка и воблер. Нет, воблерище. Это была не изящная рыбка-обманка, это был бело-красный монстр в полруки длиной, сам способный напасть на кого угодно.
И Саша, конечно, зацепил первым.
Он победоносно прищурился и протянул спиннинг моему сыну, мол, тащи на. Самому ему надо было следить за мотором, который вследствие преклонного возраста лучше было не глушить.
Страсти накалялись. Ну как же - началось! Вот оно! Как говорится, ату его, ату!
Сын протянул мне свой спиннинг, и теперь я удерживал в каждой руке по одному, а он пыхтел, вытягивая первую добычу.
Я с замиранием сердца следил за его телодвижениями, когда, наконец, заметил, что меня кто-то упорно дергает за руку. Оказалось, это дергался спиннинг сына, который он доверил мне подержать. Ага! Решительно изогнувшись организмом, я зажал свой спиннинг между ног и обеими руками стал тащить рыбину, с трудом вращая катушку...
И тут позвонила жена.
От неожиданного срабатывания виброзвонка где-то в районе паха в столь напряженный момент я чуть не остался без обоих спиннингов. Чертыхаясь, кое-как зажал трубу между ухом и плечом:
- Да!
- Представляешь?!!! Я иду по тропинке, а она раааз! Из-под ног! Представляешь?!
- Нет на... - пыхчу, вытягивая. Заразное это дело на.
Саша глядит с уважением: зажать ногами один спин, крутить катушку другого, и еще разговаривать по мобиле... эти москвичи шизанутые, они и за рулем так же...
Диалог продолжается:
- Нееет? - недоумевает жена, и подозрительно - А чего ты там пыхтишь? Ты где?

В этот миг я думаю: теперь я знаю... Хотите испортить себе отпуск? Спросите меня как.

- В Караганде, вашумаму! Как ты думаешь, где?
Про маму я зря. Нам после Карелии к ней ехать... Но момент такой...
- А чего ты орешь?! - сразу в атаку, - Я с тобой поехала в эту тьмутаракань, а ты еще на меня орешь?!!!

Ууууумммм... ууууумммм... чакры раскрылись... давление нормализуется... ууумммм... мы айсберг... мы холодный арктический айсберг... мы синий лед... у нас между ног... между ног?... МЛЯТЬ! У нас дергается удочка, зажатая между ног! Кто-то хряпнул блесну!!!... Это ж как теперь быть?...
Саша с интересом смотрит на меня... мол, не фен-шуй?
Абсолютно не он.

Хорошо, в этот момент сын заканчивает борьбу со своей добычей и победоносно показывает судака, как-то странно зацепившегося боком за огромный Санин воблер. Все-таки я не ошибся. Это воблер на него напал на.
Взглядом показываю сыну на спин, зажатый между ног, чтобы забрал, и возвращаюсь к диалогу, потому что в ухе уже звенит:
- Алле!!! Ты где?!!! Ты меня слушаешь?!!! Алле!!! Эй!!! Земля вызывает питомцев!!!
- Ну, рассказывай, чего там произошло?
- Представляешь?!!! Я пошла к берегу, а она из-под ног раааз! В чернику!!! И стоит еще, смотрит!!! Представляешь?!!!
- Кто стоит? - о, господи...
- Как кто? Змея!!! Прямо из-под ног!!! И остановилась, головой крутит, зеленая такая!!!
- Зеленая?
- Нет, желтая вроде...
- Не коричневая с узором?
- Может, и коричневая, я что тебе вышивку разглядывать буду?!!! - обижается жена. - Чего делать?
- А ты что, там еще?!
- Ты что?! Дома уже конечно!... Я так летела! Мухом!
- Мухом?
- Мухом!
- А она, значит, стоит и смотрит?
- Ну да. А что за ирония?
- Ладно. Сиди дома, никуда не ходи, окна закрой, дверь на замок. Может, она видела, куда ты поскакала. Все, давай. Скоро будем.
В процессе болтания как-то незаметно подмотал добычу, оказалась щучка. Двигаю Сане подсачок, мол, прими. Он машет - баловство, мол, подсачки ваши, мы руками привычные. Ну и, блин, хватает её там в воде пятерней, по-видимому затронув эрогенную зону, тянет, потом ойкает «ой на!» и отпускает.
Нет, я человек сдержанный...
- Порезала на! - взывая к состраданию, показывает палец, - Сто лет уже не резался на, а тут...
Ну и ладно. Ну и шут с ней. Все равно радости-то! Ведь тащил! Первая рыба!
Так, а у сына там чего...

- Не рви на! Медленно на тащи!
Оба-на! А у сына что-то основательное. Даже Саня занервничал. Тащит чадо изо всех сил, сопит, ножками перебирает, глазки вспучил, спин дугой... Ничего, в этом деле любая помощь - только помеха. Эти же минуты потом всю жизнь вспоминать будешь...
Прошло минут десять. Резвый крокодильчик попался, даже ни разу еще на поверхность не вышел.
- Судак на! - уверено говорит Саня.
- Судак на?
- Судак на! Точно!... Или щука!
Логично на. Тут кроме судака и щуки больше ничего на блесну и не берет.
Некстати еще и волнение нешуточное поднялось, по-хорошему так к берегу пора править... А сын тащит все... Неистовый... Наконец, показалась... Щучара! Здоровенная! Пасть раскрыла, башкой крутит в волнах, как собака, типа - Кто тут? Порву всех на!
Хмуро двигаю Саше подсачок. Не отказывается. Даже показывает его щуке. Это он зря.
Щука при виде подсачка забилась в приступах смеха. Ну да, маловат конечно, стар и штопан. Но карасей всяких жирненьких вытягивать помогал!
Саня добросовестно попытался натянуть подсачок ей на голову. Получалось хреново. Но от судорог смеха щука потеряла контроль и Саша, воспользовавшись моментом, закинул её в лодку.
Что тут началось.
«Не подходите гады!!!» - казалось, орала щука, приплясывая по лодке.
Сын, бросившийся к своей добыче, сразу получил хвостом по лицу и был укушен за палец.
- Молоток возьми на! Молотком её на! - закричал в возбуждении Саня.
Щука нехорошо посмотрела на Саню, и он засмущался.
- Обычно мы молотком на... - как бы оправдываясь, развел он руками, и ретировался к мотору.
Щука ощерилась: «Предупреждаю, я просто так не дамся!» и хамкнула пастью.
- Ну чего? - спрашиваю у сына, - Добычу полонить будешь?
Чадо достало хромированный зажим, чтобы вынуть блесну, и двинулось к рыбе. В этот момент он был очень похож на начинающего врача-вредителя.
Там-тара-дам-тара-дам-там-там! - отбила по лодке щука. Чадо резво прыгнуло обратно на баночку и поджало ноги.
Ага! - обрадовалась щука, и попыталась доползти и развить успех зубами. Но укушенный был начеку...

Ох и долго мы с ней бились, но спеленали все же с грехом пополам, ласты закрутили и успокоили...

Итак, первый рыболовный азарт был утолен. Потекли счастливые дни долгожданного отдыха.
Как и планировали, вставали с сыном в четыре утра, уматывали на прикормленное место в ожидании подхода леща. Возвращались к десяти, к завтраку, к этому времени наша мама уже окончательно просыпалась, и после завтрака мы шли гулять по лесу или на пляж. После обеда дрыхли, надышавшись кислорода. А вечером брали лодку и обходили все заливчики в поисках щук.

Но главной целью, конечно, оставался крупный лещ.
Прикормив место несколько дней, мы решили остаться с сыном на ночную рыбалку.
На самом деле, вычислить момент подхода крупного леща довольно просто. Происходит это примерно так:
В первую ночь на рассыпанную прикормку натыкается одинокий тощий лещёк, изгнанный из общества за половую бесперспективность и общее недержание и вынужденный скитаться в одиночестве в поисках чего пожрать. Так вот, натыкается.
«Мать!... Не может быть!... Это сон!»
Встает на колени и плачет: «Спасибо тебе пресвятой палтус, я знал, что не оставишь меня!»
(Палтус в моем лице в это время досматривает последний сон перед выходом на утреннюю рыбалку).
Нажирается лещёк от пуза, впервые за последние года, и в благодушном настроении убывает к месту отдыха, перекатываясь щеками и хлопая заплывшими глазками - как бы не наткнуться на голодных собратьев.
Это продолжается пару ночей. Но от судьбы не уйдешь... натыкается.
Увидав несвойственную этому водоему счастливую рожу и почувствовав незнакомый дурманящий запах, старшие и более крупные собратья прижимают чревоугодника к подводному камню и вежливо интересуются:
«Так! А чем это от нас так вкусно пасёт? В то время когда весь трудовой народ перебивается с улиток на водоросли? Ась?»
Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Лещик тоже это знает, и получив пару пинков, начинает колоться.
«Нажрался корма, педераст, а завтра Родину продаст?!» - подводят итог судьи, - «По хрюльнику ему!»
«По хрюльнику!» - единодушно поддерживает общество...

Ну а проведя воспитательную работу, подытоживают: « Не будьте рабом желудка! У нас тут сироты голодные! Ведите, показывайте!»

Вот, собственно, к этому времени мы и решили остаться на ночь. В ожидании прихода крупняка.
Набрали хвороста для костра, закормили место, выставили удочки и стали ждать...
Ночь была прекрасна. Божественна и таинственна...
Уже не белая, но еще не окончательно темная...
Мы сидели и восторженно сливались с природой, впитывая без остатка каждую минуту этого благословенного времени...
И тут из-за тучи выглянула полная луна. Свет был такой силы, что стали видны поплавки. А луна недоуменно вглядывалась своим желтым глазом: кто же тут вошкается, когда все спят?
Оказалось, не все.
С появлением луны из леса раздался тоскливый вой. К нему присоединились нестройный хор.
- Хи-хи - сказал я.
- Хи-хи - согласился сын, и подумав, добавил: - Пойду-ка я дров подкину...
И тут собственно клюнуло.
Поплавок положило и потащило вбок. Я подсёк. Удочка согнулась в дугу и леска начала уходить на глубину.
- Лещ! - радостно зашипел я, сразу забыв про ночных завывал, - Подсак давай!
Сын подхватил подсак и запрыгал по берегу, высматривая добычу:
- Правее давай!... Левее веди!... Осторожней тяни!... - нескончаемым потоком лились из него ценные рекомендации.
А добыча появляться не спешила. Как бы развлекаясь, лещ, раз за разом, позволял подтащить себя к берегу, показывал в луче фонарика свой бронзовый бок, терпеливо ждал, когда чадо, учащенно дыша от возбуждения, с подсаком наперевес зайдет поглубже, чтобы вода залилась в резиновые сапоги и как следует намочила штаны, от души ржал там у себя под водой и уходил на глубину...
- Нууу... - шипел я.
- Специально?! - шипел сын в ответ, показывая мокрые штаны.
Я делал страшные глаза, восстанавливая порядок. И все повторялось заново.
Не знаю, кто бы в конце победил, но хаотичные зигзаги неугомонного леща надоели по-видимому не только нам, но и лещёвым собратьям, которые хомячили рассыпанную по дну прикормку.
А он кричал: «Граждане! Помогите! Не останьтесь безразличными!», а ему отвечали: «Идите, идите! Не мешайте питаться!»

Своими выкрутасами лещ поднял муть и срывал праздничный ужин. Терпение общества кончилось, и он был выпнут из темных глубин, к нам на берег:
«Идите уже! Поучаствуйте в пищевой цепочке!»

В общем, ночная рыбалка удалась. Всего было поймано три леща, один на кило, остальные за два, и куча крупной плотвы. И еще мы получили море положительных эмоций, несмотря на укусы нечутких к тонкому моменту комаров.

Кстати, об укусах. Меня там вообще любили кусать. Ага. Какие-то все там больные были на это дело.
Сначала меня укусили за кончик.
Спиннинга.
Мы шли с пляжа, после купалок - загоралок. И вдруг жена восторженно закричала:
- Вот она! Я же говорила, что видела! Вон бежит!
Бежала небольшая гадюка, испуганная нашим появлением. При этом она периодически останавливалась и поднимала голову, как бы выясняя, не угомонились ли мы там уже, и нельзя ли продолжить прием солнечных ванн.
В эти моменты жена, взвизгивая, пряталась за мной:
- Мамочки! Стоит! Смотрит!
Я, как старый зоолог, решил успокоить жену и показать всю беспочвенность страхов. Для этого я не нашел ничего лучшего, как дружески похлопать змею кончиком своего ультра-лайтового спиннинга «по плечу».
Гадюка извернулась и укусила меня за этот кончик.
Вас кусали за кончик? Ощущения непередаваемые. Это как-то тонизировало и заставляло задуматься. Все ли я делаю правильно? Почему меня здесь кусают?
Например, чья-то жаба укусила меня за пиво.
Правда! Когда я перед баней тянул баллон пива из-под дома, где он балдел в прохладе, из влажной темноты на него вдруг напала жаба, возомнив себя... да хрен знает, чем! Она была меньше его раз в пятьдесят!
Прыгнула, насадилась распахнутым, слюнявым ртом, прилипла и повисла.
Висит, глазенками вращает озадачено, дескать, как же так? Пошто не лезет?
Охренеть, нравы! На что она надеялась?
Я бы все равно его не отдал, оно было последним.
Так что был я там укушен за кончик и за пиво.

Вообще, обожая эту базу и трепетно относясь к её гостеприимным хозяевам, не могу не отметить, что были моменты, когда я чуть не надорвал себе живот от смеха.
Позволю себе затронуть одну немаловажную для некоторых тему...

Туалеты.
Вы знаете, как упоительны там туалеты!
Сколько радостных минут они могут доставить.
Ну, во-первых, они - био.
Ха, скажете вы, подумаешь. Согласен, и все бы ничего... Но мы ж привыкли ходить в бело-голубой фарфор, где попа томно расслабляется и чувствует себя как в своей тарелке! А в непривычных условиях она ж пугается как гимназистка! Точно вам говорю!
Вот в деревне где-нибудь, к примеру, уединишься, обнажишь свой избалованный цивилизацией орган, присядешь, прицелишься испуганно в темноту... а оттуда - уррррйййёёёхххоооо!!! Стая мух косяком истребителей устремляется вверх, и через мгновение уже стучит в вашу добродетель.
Хорошо, если успеешь уйти в глухую защиту...
А женщинам вообще сложнее...
Так вот, био-туалеты. Когда они заполняются, а они ведь заполняются очень быстро, потому как кормят вас хорошо и сытно, так когда они заполняются, надо идти к руководству базы и говорить...
Нет, вы представьте, картина маслом:
Директор, егеря, обслуживающий персонал, некоторые отдыхающие, сидят после сытного ужина за длинным столом под открытым небом, он там специально поставлен, чтоб задушевные разговоры вести. Так вот, ведут они эти неспешные задушевные разговоры, благодушно переваривают съеденную вкуснятину...
И тут подходите вы - к примеру, женщина средних лет, счастливая обладательница полноценной попы, туго обтянутой голубыми спортивными репетузами, и изнеженная цивилизацией. И говорите:
- У нас там это... Ну это... - делая в воздухе пальцем замысловатую загогулину, краснея, и понимая что вас уже слушают все и с интересом ждут продолжения.
Вы краснеете сильнее, и начинаете говорить шепотом, пытаясь обращаться к кому-нибудь одному, но в обществе так не принято, и все с интересом придвигаются ближе.
- У нас там заполнилось уже... плавает все... сверху... - и, умирая окончательно, еле слышно, - почистите туалет...
- А! Туалет заполнился! Уже?! - громко и радостно, поскольку, наконец, вас поняли, - Быстро! Это мы сейчас!
И все почему-то смотрят на ваш зад. Как на источник внепланового заполнения биотуалета. И вы уходите, краснея и покачивая.
Но! Есть выход. Для таких городских стыдливых поп есть еще общественный туалет на две персоны, вдали на холмике. Чтобы со всех сторон было видно, кто туда пошел и сколько там провел времени.
И вот вы дожидаетесь сумерек, и быстро семеня, устремляетесь к нему.
Туалет грандиозен. Это вам не банальная дырка в полу! Нет! На дырку поставлен... Железный унитаз из поезда дальнего следования!
Ту-ту! Едем мы, друзья, в дальние... хм, отвлекся, так вот, представьте: пьедестал, на нем эта железная конструкция... И изнеженный ум начинает сбоить в попытках обработать объем новой информации.
Как?
Хрупкой женщине с полновесным попом стоять, согнув ноги под прямым углом, стараясь ни в коем случае не коснуться желтой пластмассы стульчака...
Секунд тридцать, больше не получается.
Всемирное тяготение никто не отменял, и ваш зад начинает тянуть вниз.
И вы встаете. И вы всхлипываете от безысходности и трясете онемевшими ногами, и снова принимаете унизительную позу... И после третьей попытки понимаете, что попа уже категорически отказывается участвовать в процессе. Вы начинаете на неё злиться, но это бессмысленно, она не виновата, вы сами её избаловали...
В это время вы слышите шаги, и кто-то резко дергает дверь!
Первая мысль - МЕДВЕДЬ!
Вы начинаете лихорадочно натягивать репетузы, как бы желая предстать перед медведем в выигрышном свете. Но медведь удаляется в сторону соседний кабины и начинает там возиться, всхлипывая женским голосом и, по-видимому, решая аналогичные задачи.
Уже очень хочется домой, но процесс надо завершить.
И вы принимаете гениальное решение. Вот ведь оно! Лежало прямо на поверхности!
Унитаз из поезда? А как мы ходим в него в поезде, если мы женщина или мужчина, но когда по-крупному? А? Правильно! Мы забираемся на него копытами и нахохливаемся там.
У вас сразу поднимается настроение.
В это время из-за тощей стенки слышаться звуки усиленной возни и всхлипывания. Вы торжествуете. Напарница еще не пришла к такому простому решению. Вы даже решаете поделиться с ней этим простым открытием после завершения процесса.
Вы снова снимаете репетузы и, кряхтя, взгромождаетесь на шаткую конструкцию. Так. Вроде, все отлично. Прицел не сбит. Ничего не касаемся... Бумага! Забыли про бумагу! Вы наклоняетесь чуть вперед, чтобы дотянуться до бумагодержателя, и...
Йййййяяяяяаааааааа!
Вы летите.
Унитаз, оказывается, просто стоял на дыре. Он был не закреплен. Вы не могли об этом знать.
Хорошо, туалет просторный. В нем можно лечь поперек, что вы и делаете, сбивая по дороге бумагодержатель. Сверху, на вашу капризную попу падает повидавший виды унитаз и нарядно опускается серпантин туалетной бумаги. Занавес.
Соседка за стеной начинает испуганно поскуливать. Эти медведи совсем распоясались...

А рыбалка меж тем продолжалась...
И дернуло меня однажды взять с собой жену. Ага. Вышли мы на щуку вечерком, ну и её с собой прихватили...
Идем на лодке метрах в пятидесяти от берега, бросаем под траву, хорошо так у нас получается, ловко, навострились уже... Оба! Есть одна!... Ха! Ещё!...
Посмотрела жена, как просто все выходит, «дайте мне!» говорит. Хм, ну нате...
Дал ей свой спиннинг, показал, как открывать катушку, как зажимать леску, объяснил, когда отпускать... Жена в нетерпении: «Господи, сколько слов! Ну уже можно?!»
Можно.
Твоюмать! Уклоняюсь от блесны, когда она идет в замахе назад, и тут же ощущаю, что она цепляет мой капюшон.
- Хааа! - от души машет жена, как трудолюбивый палач на лобном месте...
Не ха ни фига.
Сижу с задранным на голову капюшоном и торчащим из него блесной. Нарядный такой...
- Ты это зачем так сделал?... - не понимает жена.
- Затем на, - стаскиваю куртку, чтобы отцепить блесну.
Сын благоразумно отодвигается подальше. Тренировка продолжается...
Незадача.
Постоянно мешается чья-нибудь голова. Жену это вконец выводит:
- Да что ж это за рыбалка, если вы все время своими репами за блесну цепляетесь?!!
- Так ты...
- Не надо мне н чего сейчас говорить!!! Ну, вы и топинамбуры, братцы кролики! Не можете что ли на дно лечь, когда я забрасываю?! Вас очень много в этой лодке!!!

Через некоторое время...

- Хейййяяя! - кричит жена и хлестко машет спином... Блесна, наконец, шлепается в воду... Победоносно: - Ну как?!!!
- Замечательно! На пять метров дальше! - перед этим блесна упала в лодку.
И далее...
- Да ёханыйбабай!!! Ну куда?! Куда ты полетела?!!... Куда она?! Ей же туда надо!.. А она туда!!!... Так! Чего скалимся?!!! Я как раз удочкой достану...

Через час я уже выяснил, что у жены такоооой богатый лексикон...
Но в целом, надо признать, получалось все лучше и лучше...

Заходим в тихий заливчик, он основательно зарос ладошками кувшинок, поэтому поворачиваю лодку так, чтобы сын бросал под траву, у него опыта больше, а жена на открытую воду... Странно, ничего... А место такое щучье...
- Ооооойййй!
Жена. Глаза с блюдце. Горят. И что интересно, счастье такое в них... Как когда первую стиральную машину купили...
- Есть!!! - тащит, - Всем сидеть!!! Не шевелиться!!! Попробуйте мне упустить!!! Убью!!! Сачок!!!
- Ты это...
- Не клацать мне!!! Только упустите, падлы!!! - шипит эта интеллигентная женщина.
Расползлись по концам лодки. Ну её от греха... Неадекватная она сейчас... Мда, состоялось рождение рыбачки. Это дело заразное и теперь не отпустит...
Я в этот вечер поймал одну щуку. Сын две. Жена три. Это был её триумф.
А сколько нового мы узнали о несуразности строении мужского организма, когда четвертая щука сошла у неё вблизи лодки...
И с тех пор она нас одних уже не отпускала. Садилась на выгодное место, забивала лучший сектор обстрела, и исступленно вспарывал блесной прозрачную синь...
Да, не зря я её взял в этот раз...

А в конце было грустно.
Потому что все закончилось, и настала пора расставаться с этим удивительным местом... С этими замечательными людьми... С этой прохладой вечеров и праздниками рассвета... С заливами и ламбушками... С этими короткими и такими нескончаемыми минутами истинного счастья...
И мы смотрели в окно поезда и молчали. И вспоминали все, и раскладывали по полочкам памяти, чтобы холодным зимним вечером, когда нахлынет тоска, достать и вспомнить, и пережить заново, и помечтать, что вот наступит лето...

Селигер 2006

Эпиграф: «... а потом на развалинах часовни...»

И уже не хотелось ничего...
И уже хотелось нестись куда-то сломя голову, крича бессвязно и пронзительно. И хохотать... И плакать... И снова хохотать...
А работать не хотелось.
Вот почему так? Когда настроение отличное, и в воздухе ожидание чего-то замечательного - работать не можешь, а когда настроение плохое - наоборот, не хочешь. А?
Чудо.

Стрелки часов, пытая напряженный нерв, нехотя, фригидной амебой проталкивали вечность... одна, длинная тонкая ещё ничего такая, бодрячком, а вторая толстенькая и короткая, карликовым попендосом издевалась над глазным яблоком как могла.
Но вот... всёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёёё!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Прямо с работы. Закидать в багажник сумки. Осторожно положить удочки. Погрузиться самому...
Выехали, наконец. Благословенный Селигер начал отсчет шагов нам на встречу. Мне уже кажется... тссс... что это? Вроде послышался влажный шепот его берегов...
Я смотрел в окошко весело мчащегося крузера и идиотски улыбался...

А потом была первая заправка, и я улыбаться перестал.
Потому что Петрович, этот немолодой, упитанный и фонтанирующий идеями огурец, пока водитель энергично вставлял нашему коню пистолет, разложил на капоте незамысловатый натюрморт - нарезка, зелень, рюмки и пузырь...
- Или нет? - подло поинтересовался он, - Или мы будем сейчас морщиться целкой, которой дали понюхать копченого леща?... Подняли!... Огонь!
И началось разрушение часовен...
Напряжение последних дней дало о себе знать, и Бахус, сын ошибок трудных, куда-то поволок нас вдруг...

Компания ехала разномастная и многочисленная, некоторые даже с женами... некоторые даже с удочками... некоторые даже ловили пару раз до этого... а некоторые нет...
А она вообще не любила рыбалку.
Точно. Я сразу по глазам это понял.
А Ленчик всегда взахлеб рассказывал, что любила.
- Представляешь, как повезло с женой? - восторженно пузырился он, - В августе с ней в Карелию ездили! В самую глушь! Палатку, лодку купили!!!! Ведь в самую, можно сказать, глубинную жопу ездили! В никуда!!! Вот твоя жена с тобой ездит?
- В жопу?
- Почему в жопу?... Да ну тебя!!! Не ездит она с тобой!!! А моя ездит!!!
Да, действительно, моя жена со мной на рыбалку не ездит, мы с сыном мотаемся. Да и как-то меня это особо... Полотпуска рыбачим, пивасики кушаем в теплых компаниях, релаксируем короче, а полотпуска уделено строго дорогой и любимой, юга там всякие теплые, цивилизация. Её же тоже ведь понять можно. Да? Равновесие должно быть. Равнобедренность, конгруэнтность и прочая целостность.
А не полужопие, как у Ленчика.
А Ленчик этого не понимал. Вернее я сначала думал, что это я не понимаю, и даже завидовал ему. Ну, действительно, всякая ли жена, из года в год, вместо теплого юга, ласкового моря, будет таскаться с мужем, с непонятными женскому, практическому уму, целями, куда-то к болоту, комарам и прочим медведям.
Но когда я увидел её глаза, сразу успокоился.
Мы сели за стол прямо ночью по приезду, кто-то проворный уже мастрячил шашлыки... и она была с нами, среди немногочисленных жен, которые выехали, нет, не на рыбалку, так, посмотреть на новые места, потрескать шашлычка, копченой рыбки, попить пива, а то и водки... и тут на крыльцо вышел Ленчик:
- Ты чё!!! Не собралась еще? Давай быстрее, на первую зорьку надо успеть!!!
И глаз такой... выпуклый... лунный... неистовый... не оставляющий надежд...
И вот в этот момент, я успокоился. Я понял, что у меня все правильно в жизни. И хорошо, что я не таскаю с собой жену. Потому что я вот прямо сейчас возьму стакан в одну руку, шампур в другую, скажу какой-нибудь банальный тост, и может быть, даже пожелаю Ленчику «ни хвоста, ни чешуи». И спою. Наверняка спою. И напьюсь. В свой первый, в этом году день на Селигере.
У неё были такие несчастные глаза, ребята.
В них плескалась и прошлогодняя, августовская Карелия, с плюс пять днем, и около ноля ночью, и регулярные выезды на рыбалку в выходной день. И ежедневные разговоры о рыболовных снастях. И...
И все это вместо хоть чуточки театра, кино и ресторанов...
И они ушли.
А мы напились. Ага. Банально и с остервенением задрюченных работой организмов.
Бессмысленно. Красиво. Без надежд.

Чего?
А... Чего я про рыбалку не начинаю?... Так это... Не было её... Ага. Ну, в начале, то есть, конечно... Потом была, скоро уже, потерпите...

Ближе к утру приехали еще одни мои друзья, из Питера, и мы продолжили изучение пределов интоксикации человеческого организма.
Хозяин, Никитич, который, по моей просьбе нас всех и принимал, запросто присоединился к нашей компании и уже вскоре составлял неотъемлемый симбиоз.
При этом участник симбиоза смело дирижировал шампуром в непосредственной близости от глазиков и порывался что-то спеть, травмируя перепонные барабанки, или чего там...
Помню, что дождя не было...

Потом внезапно наступил день.
Или это был следующий день?... А?... Чего?... Ну и не говорите, раз не знаете...
Там вообще почему-то все внезапно наступало. Вроде бы вот встал, сказать чего-то собираешься, а потом - бац, проснулся уже. Аномальная зона.

Короче, день.
И мы пошли на остров Хачин.
Ну, как пошли... Нет, конечно, мы сначала зашли в магазин за пивом, а потом я решил показать всем Хачин. Ага. Так, вроде.
Странно. Женщин после ночи сохранилось значительно больше, чем мужчин. Они вообще , слабые-слабые, но живучие. Загадка. Ладно, разберусь позже.
В общем, распределились равномерно на четырех... нет, пяти... хотя... короче, распределились и всё, на лодках главное. Вышли.
С непривычки запыхавшись, зашли на о. Круглый выпить пива, сфоткаться.
Дальше худосочному пареньку, который плыл с Петровичем, не повезло.
Потому что Петрович заснул. Нет, он сначала радостно улыбался, шутил, даже пытался помогать грести руками... а потом заснул. Сразу и наотмашь.
А весил Петрович 146 кг в эрегированном состоянии.
Спя и растекаясь, он весил значительно больше.
Вот и растекся Петрович на носу лодки, по-девяностодевятковски задрав ей жопу, на которой метался испуганный кормчий, безуспешно пытавшийся достать веслами до воды.
Мы пофотографировали их. Помахали руками. И пошли дальше.
На Хачине было как всегда хорошо. Мы повалялись на песке, попили пива, пощелкали друг друга. Проорали ценные рекомендации команде Петровича и отправились обратно, потому что свежий воздух и гребля благотворно сказались на нашем здоровье, и нам захотелось есть.
По дороге подошли к группе «экспериментальной гребли», там я зажал нос Петровичу, и он радостно проснулся.
- Ну как Хачин? - спросил я его.
- Красотень! - заверил посвежевший Петрович.
Знакомство с Селигером состоялось.

По прибытии мы выслушали захватывающую информацию Ленчика о рыбалке, из которой он вынес щучку, двух окуней и блесну в окорок, что было само по себе знаменательно. Молча посочувствовали его зло зыркающей жене. Разбудили подло заснувших и заставили их греть шашлык.
А потом приехали мои друзья - Музыкант и Адвокат. И я понял, что можно начинать праздник...
Подозреваю даже, что я его начал...
Но вот...
Уж не знаю, по какому такому распоряжению, но вечер и ночь отменили.
Вместо них сразу включили следующий день, часов эдак с одиннадцати. (Я позже конечно разберусь - какого хрена, кто там балуется, ответите мне по полной... сейчас просто некогда.)
Дождя не было точно.

Дальше, пространственно-временной континуум извернул окружающую реальность совершенно уже замысловатой загогулиной, забился, выпущенным из рук пожарным гидрантом, и действительность замелькала кадрами, плохо похожими на размеренную жизнь добропорядочного семьянина.
Ну как-то так.

Сначала была копченая рыба. И её было много. И она была на прилавках. И еще, она была невкусной и дорогой. А нам уже хотелось идти чего-нибудь коптить самостоятельно, а коптить уже копченую рыбу, согласитесь пошло.
Поэтому мы стали допрашивать местных торговок на предмет сдачи нам адресов и явок браконьеров, у которых можно разжиться свежей рыбой. После недолгого препирательства нам была сдана близживущая бабка, в силу престарелого возраста не представлявшая уже интереса для сообщества браконьеров, и безжалостно отданная нам на раздербан.
За совершенно смешные деньги мы приобрели у расконспирированной бабки замечательных линей и щук. По дороге прикупили несколько копченых хвостов, потому что процесс готовки, как всем известно, требуется сопровождать тостами.
В общем, день удался. Он был вкусным и насыщенным замечательными песнями Музыканта сначала под 12-ти струнную гитару, потом под 11-ти струнную. Закончился он также внезапно. Но! Не оставляют смутные сомнения, что в нем был кабак и шампанское в потолок. Или это уже был сон...
Дождя не было сто пудов.

А!
Потом наступил день рождения нашей очаровательной девушки - Адвоката, мы решили пить исключительно шампанское, а Музыканту на следующий день надо было за руль. И был опять шашлык и песни.
Гостеприимный хозяин, Никитич, окончательно ошалевший от количества приезжающих-отъезжающих людей, уже совсем сроднился с нашей компанией и очень ответственно подошел к празднованию дня рождения.
Пытаясь отравить праздник, он желал петь, и, вспомнив молодость, гарцевал норовистым рысаком вокруг стола.
Лишь по счастливой случайности он ничего ни кому не оттоптал, и, ничего себе не растянул. Но как добрый конь, выпил из ящика шампанского треть.
В этот день вечер не выключали, я пошел спать сам.
Дождя не было.
....
Утро. Двор.
По двору бродил хмурый Никитич, порастерявший с прошлого дня всю свою импозантность. Сразу было видно - не рысак.
В калитку зашел местный поп.
Светом озарилось лицо Никитича:
- Батюшка, - говорит, - Плохо мне очень! Объясни, зачем люди так себя мучают? Помоги родимый!
И душу эдак робко приоткрыл.
- Да не вопрос! - сразу отреагировал поп, - У меня в багажнике водка и пиво, что принести?
Опешил Никитич в немом возмущении,... да и погнал попа со двора:
- Я ж тебе о душе! Мол, помолиться за меня надо, а ты...

Никитич просто вырос в моих глазах.
Когда я подошел, Никитич настороженно зыркнул:
- Я больше не пью!
- Семен Семеныч! - укоризненно покачал головой я, - Вы имеете дело с передовиком культуры быта!
- Да? - ужаснулся Никитич, заурчав испуганным желудком.
- Нет. Успокой его. Пошли чаю врежем.
Сам я с этого утра уже и не курил. Надоело.
И мы пошли пить чай.

В первый же выход на рыбалку сын вытащил семь щук. Я ни одной. Он гордо посматривал с высоты профессионального роста, а я мотивировал это теорией вероятности, потому как я гребу, а он мечет спиннинг, и на мой один заброс в результате приходится девять его. Сын задумался, и клевать у него перестало.

Странно. Оказалось, что трезвый образ жизни вести полезно.
На четвертый день я с удивлением обнаружил в комнате телевизор и принялся его настраивать. Попыхтев некоторое время, я выяснил, что более-менее настраивается один канал, и как-то робко намекает о себе другой. И все. Спросил у тетки, бродившей по двору, мол, почему один только показывает.
Не знаю, отвечает та, у нас ВСЕ показывают, попробуйте комнатную антенну поставить.
Попробовали, те же зайки только в профиль. Теперь оба стали показывать хреново. Никаких новых «ВСЕХ» не добавилось. Поделился с теткой. Не знаю, упрямо говорит, у меня ВСЕ показывают... оба.
Ага, подумал я, и с уважением посмотрел на тетку. Оба.

Потом мы решили дойти до магазина, купить чего-нибудь поесть.
Продавщица смотрела как-то настороженно, движения её были скованы, и казалось, при любом нашем резком движении она готова дать низкий старт.
- Только не говорите, что я на днях обещал на вас жениться, - по-гусарски улыбнулся я, пытаясь разрядить обстановку.
- А? - присела продавщица.
- Оооо... - мы с сыном переглянулись.
- Обещал, вероятно... - пробормотал сын, - В активной форме...
- Мог?... - сквозь зубы спросил я.
- Я тебя умоляю...
Мы потоптались, определяясь с выбором.
- Четыре банки голубцов... - решительно начал я.
Повозившись под прилавком, она водрузила на прилавок три банки консервов.
- Четыре... - поправил я.
Она склонила голову на бок, и взглянула умным спаниелем, усилено пыталась понять.
Я показал четыре пальца. Один из них был испачкан мороженым, которое мы ели по дороге, и я его стыдливо загнул. Получилось три. Все усложнялось. Я вздохнул и махнул рукой, мол, не берите в голову:
- Четыре пива... - с интересом следил, как на прилавке возникли три бутылки, - Четыре пачки чипсов...
В своих математических выкладках она была непоколебима. Я решил усложнить задачу:
- Один батон!
- Один? - испугалась продавщица.
- Один, один - победоносно усмехнулся я.

Когда мы шли обратно, сын спросил:
- Они на нас экономят?
- Тут свой мир... - туманно ответил я.

И мы снова рыбачили. Ну как рыбачили... Я греб. Сын ловил. Потому что если мы менялись местами - сын греб, я ловил, то тогда мы уже не ловили ничего. Сын ехидно спросил, как я это объясню с точки зрения теории вероятности. Я объяснил, что тут другое... Тут любовь...
Дело в том, что мне на тройник блесны через заброс насаживался здоровенный подводный цветок-растение, который я всякий раз радостно тащил, принимая за рыбу. Причем, как мне казалось, после того как я его выбрасывал за борт, он нападал на блесну снова. Когда мне надоели мерзкие хихиканья сына, я задумчиво сообщил:
- Просто ТАМ меня кто-то любит... Маме не говори...
Дальше сын смотрел на меня с уважением.

Ловили, проходя на веслах метрах в сорока от берега, и кидая блесну прямо под него, в близрастущие камыши. Это был адский труд, потому что на три заброса приходился один зацеп, к которому приходилось подгребать. Но зато, довольно часто нас радовали тугие удары щуки, или дробь окуней.
Окончательно устав подгребать к зацепам, я предложил отплыть подальше от берега, половить на глубине, где давно и похоже безуспешно маячили две лодки. Сын согласился.
Проходя между лодками, сын сразу зацепил довольно крупную щуку, к немалому возмущению рыбаков, которые околачивались тут уже давно и бесперспективно.

Так мы и ходили на рыбалку до самого отъезда. Каждый день, с пяти до десяти утра, и с пяти до десяти вечера. Принося с каждой рыбалки по шесть - восемь хвостов.

Когда Никитич нас вез до поезда, проезжая у пирамиды Голода, я спросил:
- Ну чего, помогает? Вроде читал, что биоэнергетика всякая нормализуется, просто праздник всеобщий и благолепие вселенское наступает от этих пирамид?
- Ага, - покладисто кивнул Никитич, - Помогает. Как только её поставили, засуха в районе началась, а потом бабы все местные удивительным образом спиваться начали. Ну, мужики её и запалили. Она, сука, виновата.
- Да, - согласился я, - Больше некому.

На вокзале мы обнимались и долго не могли расстаться с гостеприимным Никитичем.
А потом начался ливень.

Салум

По Средиземке воспоминания. Так... штрихи памяти.

Крейсер стоит в заливе Салум, на горизонте маячит древняя земля, страна фараонов и пирамид - Египет. Это мы военное присутствие изображаем. Чтоб не безобразили, значит. У них там опять какая-то междоусобица начинается. Не кругло им все, не шоколадно.
Зажрались, суки, совсем.
Их бы в среднюю полосу дождливую - промозглую... Картошку копать... А не бананы околачивать...
Вот и изображаем. У нас ведь как? У нас не забалуешь! Только начните там, сразу стрельнем из главного калибра... и потонем, конечно... а что вы хотели? Старенькие мы, только не знает об этом никто, тсссс!

Море чистейшее, сорок метров прозрачность, тунцы шастают...
...
- Бляяяядь! Да держи же крепче веревку!!! Христофор Бонифатьевич Колумб и двенадцать апостолов в гробовую доску!!! Пипиську!!! Пипиську свою так нежно держать будешь!!! А тут нам не надо!!!... Понарожают!...
Акулу тащат. Маленький толстый мичман нервничает. Сучит короткими сардельками по палубе, сзади на веревке фригидной кишкой бултыхается худосочный курсант, помогает.
- Да ебтить!!! - мичман в очередной раз наступает на курсанта. Тот однообразно вскрикивает - Да отпусти ты веревку, жертва КПСС!!! Ушла уже!!!... Чему вас в этих училищах учат... Уйди с глаз, мандаблядскаяпиздапроебина...
...
Мы, курсанты, кушаем в кубрике, а таскать еду приходится с камбуза почти через весь длиннющий крейсер. Для этого каждый день назначаются «бачковые». Это экстремалы, ходящие по лезвию.
Два объемных бачка, литров по семь каждый. В нижнем горячий суп, в верхнем второе - «вареное мясное фрикасе» из тушенки, стратегического запаса послевоенного выпуска, и консервированной картошки. Не ели консервированную картошку? Это... нет, не буду, что-то к горлу подкатили воспоминания.
А, и буханка спиртового хлеба сверху. Что это такое?... Не надо о грустном.
Так вот, располагаются эти бачки один над другим, скрепляются длинной ручкой через специальные проушины. Хлипкая конструкция.
И так, матерясь и замирая дыханием, через весь корабль... по трапам... вверх-вниз... вверх-вниз...
Паша мужественно оттопал весь путь, держа в оттопыренной руке опасный груз. Балансировал в узкостях, играл очком на трапах. Но дошел. Почти.
Последний трап, в кубрик.
Трап крутой, очень крутой. Паша сосредоточился, удерживая перед собой в напряженно согнутых руках кастрюльки. Шагнул вниз.
Только бы не оступиться... только бы не оступиться...
Шаг... второй...
Гришу вызвал командир роты. Гриша очень уважал командира роты, предано смотрел ему в рот, и не позволял себе опаздывать по зову. Гришу за это не любили.
А бегал Гриша быстро.
Как выяснилось позже - на флоте это вредно.
Паша спускался, ничего не видя перед собой из-за массивных бачков, шел, дрожащей ногой нащупывая ступеньки... спускался в темноту кубрика...
Когда что-то жесткое и тупое бесцеремонно ткнулось ему в лобок, Паша почувствовал себя женщиной и по-настоящему испугался.
Он не знал, что подумать, а посмотреть ему мешали треклятые бачки...
Поэтому Паша их бросил...
Гриша лежал в лазарете и по-прежнему любил командира.
А командир уже не любил Гришу, потому что тот своим вареным внешним видом подпортил общую картину морской практики...
...
Люблю просыпаться, когда рука любимой женщины теплым зайкой лежит у меня на груди. Пальчики нежно поглаживают кожу, укладываясь поудобнее... Нежные волосики щекочут так трепетно... Усы касаются...
Б...! Какие усы?!!! Просыпаюсь судорожно... Глаза, две маленькие, внимательные бусинки очень близко... Вскрикиваю, дергая конечностями - крыса обиженно покидает мою грудь и исчезает в темноте кубрика.
Странные эти люди, она же только погреться.
Погреться... В кубрике за сорок явно. Дышать нечем, старая вентиляция отжила свой век. Кряхтя, скатываю матрас и ползу на палубу, на свежий воздух, под черную бездну и миллиарды созвездий, под нежный, убаюкивающий плеск волн о борт, под чужое и такое родное небо...