ТОРПЕДНЫЙ ЗАЛП

Есть такой способ обучения - "делай, как я". Есть и такой - когда показывают, как не надо. Действует очень хорошо. Запоминается надолго. Единственный недостаток способа - он совершенно не дает представления о том, как надо. А посему - куда ни глянь - все пробуют, экспериментируют, чешут в затылках потом... а вот еще пример, как не надо. Хотя - все стараются показать, как надо, но выходит наоборот, и тогда говорят - смотрите, вот так не надо. А как же тогда НАДО? Попробуем еще раз… Опять не то! Тьфу. Вот так и служим.
Мы проходили стажировку на БПК "Ташкент". Нас вызвал к себе старпом. Чего бы? Пришли...
- Прошу разрешения?
- А-а, заходить, заходить, пупсики. Соскучился я по вам, ох соскучился! Ваша с-сраная стажировка через неделю кончится, а я вас ну хоть когда-нибудь увижу-то на боевых постах? А?
Тут старпом был прав на все сто. Святая правда! - почти всю стажировку мы просидели в каюте за картами (не за штурманскими, разумеется), отвлекаясь только на прием пищи, если таковую можно пищей называть, да еще на берег нас - непонятно как, но два раза в неделю спускали. Вообще мы были полностью предоставлены сами себе, потому что полстажировки пароход проторчал в доке, и там было не до нас. А потом вышел из дока, и опять стало не до нас, поскольку после дока идет прием боезапаса, топлива, продовольствия и всего прочего, и у командира БЧ-2 помимо нас забот было - полон дом огурцов. Мы на него не выскакивали, он нас не искал, все были довольны... Чего-то вдруг о нас вспомнили первыми. На рядом стоящем "Минске" старпом вообще впервые узнал о стажерах-курсантах за два дня до их отъезда и чуть не обалдел...
- У вас как, геморроя неть еще? От беспрестанного-то сидения за подкидным дураком?
Вообще-то, мы играли в переводного, но перечить старпому будет только круглый идиот.
- Что прикажете писать в ваших бумажках? Что съедено хлеба столько-то, мяса столько-то, масла столько-то? Проспано тревог - столько-то?
Тут стало обидно. За неправду. По тревогам мы в посты еще прибегали. Другое дело, что мы никому там не были нужны. И пробирались тайком обратно в каюту, где нас уже ждали такие же точно ребята из ВВМУРЭ имени Попова и ВВМУ имени Макарова. "Ну что, в кружок?" - говорил Вадик Шардин, который потом стал командиром "Маршала Крылова". И мы дружно садились в кружок и сдавали засаленные карты.
- Все, пупсики. Лафа кончилась. - Старпом был на удивление культурным сегодня, ни одного матюга. В его голосе сквозила даже какая-то почти отеческая забота за наши теоретические знания и практические навыки, то есть за будущее всего флота. - Завтра торпедные стрельбы. Будете смотреть все в натуре, учиться, как надо. Хоть вы и ракетчики, а не минеры… все равно полезно, так что - учитесь, сынки, пока шара-то есть.
И промозглым мартовским утром бпк "Ташкент" отвалил, кряхтя, от обшарпанной стенки, готовый поразить торпедным залпом любого, кто покусится. Еще с нами собирался какой-то древний эсминец-"полтинник" на букву "Л", который сам отвязаться так и не смог, его дергали буксиром - прирос, наверно, ко дну. А когда сдернули, то чего-то у него внутри сломалось, задымило, затрещало и лопнуло громко… Тогда его срочно подтащили обратно к стенке и привязали покрепче - пусть лучше так стоит.. Там два таких памятника было, второй - флагманский крейсер "Адмирал Сенявин", тот самый, который потом взорвался..
Ну да ладно. А мы прем сквозь серые (обычно пишут - свинцовые, и это очень меткое выражение!) волны, несемся в район полигона, где нас уже ждет подводная лодка "противника" - наша, 641-буки. Мы же как - везде противники сами себе, мы ж русские все-таки люди… Кругом - серая пелена тумана, морось препротивная, ветер пену с волн рвет, свист стоит несусветный, не от ветра, конечно, а из нутра бпк. Турбина воет и стремит пароход к точке залпа, тащит под тридцать узлов. Из-под кормы - бурун в трехэтажный дом высотой. Зрелище занятное и впечатляющее. Вот она, мощь-то где! По тем временам корапь был самый что ни на есть современный. Очень большой и весьма противолодочный, а сокращенно - БПК проекта 1134б - тоже "буки". Мы говорили - "букарь", "на букаре".
Нас на шкафут выгнали, на левый борт, в шинелках на рыбьем меху. Стоим, ежимся, от брызг жгучих прячемся. Сверху, с крыла мостика победно орет старпом:
- Ну как, пупсики? А? Стоять, стоять! Смотреть, ядренать, и на ус мотать! - и брык в теплый ГКП, только броняшка лязгнула.
Пришли в полигон. Звон, топот - тревога. Мы спрятались в уголке, курим втихаря. По трансляции вопли команд:
- Боевая тревога!!! Торпедная атака!!! Стрельба левым бортом!!! Командиру БЧ-3 принять целеуказание!!! - ну и так далее.
А теперь отвлечемся на минутку - пока приборы торпедной стрельбы решают задачу поражения лодки - и познакомимся хотя бы вкратце с устройством торпедного аппарата. Это труба такая, в которую засунута торпеда. Их, то есть, труб - пять, сложенных вместе горизонтально. На одном конце трубы, из которого торпеда вылетает, крышка надета резиновая, она рвется при выстреле и потому в обиходе называется целочкой. В другом конце трубы взрывается пороховой заряд, который торпеду выталкивает. А внутри к торпеде подведены специальные устройства - шпинделя - которые крутятся и вводят в торпеду данные для стрельбы, куда и насколько поворачивать после выстрела, на какой глубине идти, как идти и все такое. Чтоб торпеда не мотылялась в трубе при качке, она накрепко закреплена передним и задним стопорами. Общаться с торпедой перед стрельбой можно дистанционно - по проводам, а можно и прямо с торпедного аппарата вручную ввести все данные и отдать стопора.
Теперь сама торпеда - она имеет вид длиннющей зеленой сигары; в носу - БЗО, это боевое зарядное отделение со смесью тротила-гексогена и со всякими умными приборами, а все остальное - это баки под топливо и окислитель, называется важно: "резервуарная часть", хотя и налит туда обыкновенный керосин. Ну, сзади винты и рули, конечно. В практической торпеде тротила нет, ее голова выкрашена в красно-белые полосы, а ее приборы умные знают, когда и где торпеда должна всплыть после учебной стрельбы, накачивают ее нос сжатым воздухом и выключают двигатель. Вот она и плавает, как полосатый поплавок, ждет, когда за ней приплывет специальное суденышко-торпедолов, поймает ее и отвезет на базу, где ее приготовят к следующей учебной стрельбе. На этом краткий курс минно-торпедного дела закончим и вернемся на шкафут - середину верхней палубы, где как раз и стоят торпедные аппараты. Ну, и мы стоим - будущие мастера всякого рода стрельбы.
Стоим, ждем, уже промокли насквозь, задубели - а залпа все нет и нет. Рожи лиловыми стали. Старпом сверху уже не выскакивает чего-то.
Вместо старпома на шкафут откуда-то снизу выползает сгорбленный матросик и с чудовищными ругательствами, не спеша, идет к аппаратам. Мы переглядываемся и - ему:
- Эй, зема! Чего там, а?
- "Чего, чего…" - злобно огрызается тот. Еще бы! Мы-то хоть в шинелках, а он как есть - в синей робе, которая тут же насквозь. - Данные не вводятся в электрическую! - и добавляет такое, что даже у нас, привычных, уши в трубочку. Наверно, сибиряк... или сибиряки не окают?
Зема с матюгами лезет на торпедный аппарат и чего-то там ожесточенно крутит. Ясно - вводит вручную данные для стрельбы. Где-то какой-то проводок замкнуло, что ж, бывает… Отдал стопора, слез и скачками мимо нас - внутрь парохода, где тепло и сухо.
Я сказал - "отдал"? Ой, простите. Отдавал. Но отдал только передний. Или задний просто заело? Какая теперь разница.
Торпедный аппарат зажужжал и голодно повернулся жерлами за борт. Волны хлещут; где-то там, под ними притаилась лодка-враг. Исступленный вопль из динамиков:
- Залп!!!
БА-БАХХХ!!!
И тут лично мне показалось, что торпедный аппарат как-то даже вздулся, что ли… шире стал в серединке - это все какая-то доля секунды - ТРРРЕСЬ!!! Грохот, целочка эта тоненькая рвется, и из трубы, значит, ТЬФУУ!!! - выплевывается торпеда, а точнее, пол-торпеды, ее передок, боевое зарядное отделение. Задок остается в трубе. Дым непонятного цвета, уши заложило, мы стоим, челюсти на мокрую палубу уронив, а БЗО улетает за борт, криво прыг-прыг по волнам, да и тут же всплыло далеко по корме с левого борта - видно, от несусветных нагрузок умные приборы сработали как попало, и полосатый конец сигары уже торчит и качается где-то там, позади, среди наших бурунов, винтами взбитых. Кррррасота-а-а!..
На крыло мостика выпригивает стенающий старпом. Его корячит. Он заламывает руки и напоминает выряженную в альпак Офелию. Судорога всего тела, и особенно лица.
- Болваны! кресты! идиоты! козлы! мать тудыть и растудыть… - это что, про нас, что ли? Мы-то тут причем? Или у нас флюиды какие, что на аппарат повлияли? - Видели, да?! Видели?! Вот так вот - НЕ НАДО!!! А ну! вниз шнуром! и чтоб я вас! больше не видел!! и чтоб больше ни одна блядь! на верхней палубе…! чтоб… чтоб… б… ббб… БББ!!!
Потом нам по секрету лейтенанты рассказали, что командир корабля и старпом вечером напились в готовальню, предварительно командира боевой части-три методично изнасиловав…

Лейтенант Бухер.

Верить не призываю, поскольку тот, кто мне эту историю рассказал - признанный мастер художественного свиста.
Но, как грится, за что купил...

...Бывают фамилии, никак не характеризующие своих носителей. Что можно сказать, к примеру, о Кузнецове по его фамилии? А может случится, что очень приятному человеку совершенно напрасно достанется, скажем, фамилия Пацюк. Бухер был не таков - он отрабатывал свою фамилию на все сто процентов.

Попал он в армию обычным пиджаком после довольно приличного вуза. В вузе этом занимался он в основном пьянками в общаге, а на военную кафедру клал он так же, как и на остальные предметы. Но когда после выпуска попал на сборы, ему, к его собственному удивлению, в армии понравилось. Специальности своей он не знал даже названия, а тут это вроде как никого
и не интересовало. Мало того, пьянки и блядки Бухера всех устраивали больше, чем его вопросы. Конечно, ошибался он жестоко - то, к чему пиджака и близко не подпускают, с нормального офицера строго спросят. Но как бы то ни было, он остался в рядах. И самозабвенно предался единственно любимому в жизни занятию - употреблению спиртосодержащих жидкостей. Понятно, что в войсках связи он не задержался, и уже через полгода попал в стройбат, причем в самую отдаленную часть, строившую какой-то жутко суперсекретный объект где-то на просторах Сибири. И вот тут-то, собственно, и начинается наша история.

Ничуть не удивительно, что командир части, в которую попал Бухер, тоже удостоился своего поста не случайно. Капитану Кислякову уже давно перевалило за сорок, и он уже дважды был майором, причем последний раз всего неделю. Очередное обмывание очередного звания закончилась для майора прежним званием и Богом забытой частью.

Они сошлись... Н-да. Бухер с Кисляковым (между собой - Серый и Витек) увидели друг друга издалека, как рыбаки. И несмотря на то, что возлюбленный предмет у них у обоих совпадал, ревности между ними не было. Напротив, они с удовольствием предались amour a trois.

Понятно, л/с был отнюдь не против такого положения дел - вечно бухие отцы-командиры клали на все. Кисляковская часть сразу вырвалась в лидеры по экономии горючего, отличному состоянию техники и крайне низкому травматизму. Ну вот скажите мне, куда может подеваться соляра и что может случиться с бульдозером и бульдозеристом, если этот бульдозер даже не заводить? Конечно, часть соляры менялась на синьку, но это ведь далеко не то же самое, что попусту переводить ее на передвижение бульдозера. А травматизм - тот и вообще ограничивался только асфальтной болезнью. Вы спросите, а как же суперсекретный объект? Отвечу: да кому он нахер был нужен, тот объект? Вам нужен? Вот и мне тоже. А командованию тем более.

Но показатели-то налицо! На этой почве Кислякову в третий раз дали майора, причем с переводом на новое место, ближе к цивилизации.

Четверо суток квасили Кисляков с Бухером. Четыре дня и четыре ночи звучали тосты: за погоны, за новое место, за расставание, за скорейшее продвижение лейтенанта, ну и так далее.

А утром пятого дня, рядовой, посланный за Бухером с приглашением от Кислякова на опохмелку, был поражен видом лейтенантского вагончика.

С первого взгляда было ясно, что человек внутри вагончика защищался от внешнего врага не на жизнь, а на смерть. Дверные косяки были покрыты лесом забитых изнутри гвоздей-соток. Еще больше гвоздей, видимо для надежности,
торчали из середины двери и кое-где из стен - всего этих самых гвоздей ушло около ведра. Дальнейший осмотр показал еще один факт: единственное окошко в вагончике разбито, а лейтенант Бухер исчез...

Кисляков распорядился начать поиски и докладывать ему каждые полчаса. ЧП, как-никак, начальству вышестоящему доложить надо. Но это для Кисляковских погон было чревато боком, и он с надеялся найти Бухера своими силами. И
поэтому, после каждого доклада рука майора, потянувшись было к телефону, бралась в конце концов за стакан. Вот и подсчитайте, сколько выжрал в одно лицо майор, если поиски продолжались шесть часов, а когда нашли сапог
Бухера, то он вместо одного стакана выпил четыре. (Сапог Бухера был обнаружен в тайге примерно в десяти километрах от части. Вокруг валялись стреляные гильзы от ПМ, несколько пуль застряло в стволах пихт.)

Через шесть часов Бухер нашелся. Пришел сам. Без одного сапога, в рваной форме, с расцарапанной рожей, но зато четким строевым шагом подошел он в Кислякову. Отдал честь, и сказал:

- Трщ майор, прошу для борьбы с чертями выдать мне АК и пять магазинов к нему.

После чего скосил глаза в сторону и глаза его наполнились тоской и отвращением. И он добавил тихо:

- Лучше шесть.

Далее крупным планом лицо Кислякова: выражение озабоченности сменяется недоумением, потом пониманием, а потом глаза его ползут в ту сторону, куда напряженно смотрит Бухер... И вдруг в глазах майора, как в зеркале, отражается та же тоска и отвращение. И рек он:

- Бери уже десять.

Стоп-кадр. Пошла музыкальная тема. Шторка. Титры.

...Как это все закончилось? К счастью, сослуживцы сразу схавали, что к чему и Кислякова с Бухером повязали. Потом доложили, отправили этих двоих в госпиталь, а уже оттуда с диагнозом "белка" - в дурку поправлять здоровье.

Кисляков так и не стал четвертый раз капитаном. Вместо этого он в звании майора отправился на пенсию по состоянию здоровья. И пьет, как пил. Бухер же - тот завязал. И если еще не развязал, то - кто знает - может и сам уже майор?

Воруют-с!

Вместо предисловия.
Рассказывали мне, что как-то один из русских классиков 19-го века (кажется Герцен) поехал за границу. И встретившие его там соотечественники спросили у него:
- Расскажите нам, что происходит сейчас в России, в двух словах.
Писателю хватило и одного слова:
- Воруют!
И пояснил:
- Воруют все, воруют всё.

Сама история.

Наш мудрый ленинский ЦК КПСС в годы советской власти территориально размещался, как известно, в центре Москвы на Старой площади. Размещаться нашему мудрому ЦК там было очень трудно и тесно. Уж очень он оброс всевозможными управлениями, комиссиями, отделами, подотделами и т. п. Давно уже верный ленинец, многократный Герой Советского Союза и еще ряда братских стран, автор гениальной трилогии ("Малая Земля", "Возрождение", "Целина"), Лауреат ленинской премии и последовательный борец за мир Леонид Ильич Брежнев собирался отстроить новый комплекс для ЦК где-нибудь за городом. И давно аппарат ЦК противился этому. Наконец, на Политбюро было принято решение: отстроить новый комплекс зданий в подмосковном Ясенево.
Комплекс поручили строить финнам. Члены ЦК не так уж страшно далеки были от народа, в отличие от декабристов, и знали качество работы наших строителей. Финны, отдадим им должное, все сделали в срок и с отличным качеством. Но аппарату ЦК все же удалось отвертется от переезда из центра Москвы за город, уж не знаю, как они отмазались. Все же аппарат может быть сильнее даже своего руководителя. И встал вопрос - что же с этим отстроенным комплексом делать. Желающих прибрать его себе, конечно, много, но надо было выбрать самого достойного кандидата.
Самым достойным оказалось ПГУ КГБ, Первое главное управление, внешняя разведка. Чекистам тоже уже было тесно на Лубянке. Кроме того, после перезда в Ясенево ПГУ, самая элитная структура КГБ, приобретало некоторую самостоятельность. Чекисты с удовольствием обживали новые просторные кабинеты, отделанные и обставленные финнами.
Понятно, для сотрудников ПГУ тут же открылись спецстоловые, спецбуфеты и спецмагазины с невиданным для Подмосковья набором качественных продуктов по очень скромным ценам. Разумеется, отпускали их по спецталонам только сотрудникам внешней разведки, обслуживающему персоналу продукты были недоступны. Те времена, надо сказать, продуктовым изобилием не отличались. В Москве еще как-то сносно было с продуктами, особенно в центре. На окраинах - похуже. А уже за МКАД ничего нельзя было купить кроме хлеба, водки и кильки в томате. Обслуживающий персонал для комплекса ПГУ набирали в самом Ясенево и окрестных селах. Обалдевшие от невиданного продуктового изобилия рабочие комплекса начали немедленно эти продукты воровать. Когда об этом доложили начальнику ПГУ (Крючкову, если не ошибаюсь) , то он тут же приказал своему заместителю:
- Несунов - ловить!
Вобщем, взмахнул шашкой, как говорят военные. Не подумав о последствиях.
- Сделаем - сказал заместитель. - Шпионов ловим, а уж простых несунов-то не поймать!
И стали их ловить, и на проходной, и в цехе готовки, и на складах. Никто и ничто не укрылось от бдительного взора чекистов. Выгнали с позором несунов-расхитителей, набрали новых. Честных, с проверенной биографией. Особенно тщательно проверялось происхождение, отсутствие судимостей и родственников в Израиле. И новые сотрудники, увидев невиданное доселе продуктовое изобилие, тоже стали воровать. Поймали - выгнали - набрали новых. Только биографии уже не так тщательно проверяли. Сквозь чекистский фильтр проникли даже несколько сомнительных по пятому пункту - явно с подрывными целями. И опять: поймали - выгнали - набрали. И опять ... Смотрите сказку про белого бычка.
Наконец, чекисты сдались. Пусть воруют. Но понемногу. И в спецмагазинах простым работникам разрешили отовариваться. Так самая могучая разведка мира потерпела поражение в борьбе с советской действительностью и российским менталитетом.

Году в 78-м международный аэропорт города Адена, что на Аравийском полуострове, представлял собой впечатляющее зрелище. Вперемежку с гражданскими бортами садились, заправлялись и взлетали тяжело груженые АН-22 без опознавательных знаков. Официально Союз никакой воюющей стороне прямую помощь не оказывал. Но в чревах машин стояла боевая техника, готовая сразу идти на войну.

Самолёт без опознавательных знаков- вне закона. С ним можно опасно сближаться, давать предупредительные по курсу, имитировать атаку и даже атаковать всерьёз- он же ничей... Американская палубная авиация это и делала. Полёты-то в основном чернотропом, над океаном.

Нервировало это экипажи. Было принято решение намалевать на килях непойми-какие опознавательные знаки и опасных участках подстраховывать транспортники "вертикалками" с авианосного крейсера и контейнеровоза. Только вот в жарком (и не плотном, ессно) тропическом воздухе "Яки" вертикального взлёта вертикально подниматься не хотели никак.

Пришлось пилотам выкручиваться самим. Близко подходящие истребители стали отпугивать сбросом тепловых ловушек. Действовало, но недолго.

Как всегда, произошёл случай, расставивший всё на свои места. Истребитель американской морской авиации "прилип" в опасной близости под грузовой рампой "Антея" Пробовали "стряхнуть" паразита снижением скорости- прилип, сволочь. Тогда сопровождающий груз военный советник залез в ближайшую к хвосту БМП, бортмех опустил рампу и заокеанский воитель получил из бэмпэшной пушки осколочный снаряд прямой наводкой в кабину. Больше к этим самолётам в воздухе никто не приставал.

Город Аден на Аравийском полуострове. Страна, которую сейчас на карте не найдешь- Народная Демократическая Республика Йемен.

Новейшая история страны совершенно штампованная: колония Йемен- стратегический форпост Великобритании, деколонизация, революция, гражданская война, оружие и власть переходит из рук в руки, потом раскол страны на две половины.

Две половины это: богатый северный Йемен- где выращивают лучший во всей Аравии кат, и южный- где одна беднота, но зато несколько портов. Значит есть хоть немного пролетариата, предпосылок к народной демократии и заправке советских ВМФ и ВТА.

Если была революция- значит по горячим следам будет её музей. Вместе с высшей школой научного социализма, советским вооружением и военными советниками в местой армии ("туземной" её назвать язык не поворачивается... от её минно-взрывной подготовки заокеанцев до сих пор в дрожь бросает).

Конечно же, для желающих из советской колонии было организовано посещение музея. Тридцатилетний ветеран революции водит по залам музея. Вот личное оружие одного отца государства- советская "сорокапятка", из-за щита которой он воодушевлял штурмующих президентский дворец, вот личное оружие другого- РПГ-7, выстрелом из которого он обозначил начало штурма. Негоже отцам- основателям революцию из стрелковых пукалок делать...

А вот оружие повстанцев- АК-47 и РПГ-7. А это- английское и американское оружие президентской гвардии. А это- советское трофейное оружие.
- Советское? - переспрашивает возмущенный переводчик.
- Да,- отвечает гид. И добавляет- им была вооружена личная охрана президента. Было бы у них американское, нам тогда было бы значительно легче.