По возвращению из командировки, Юра Слепцов, ПНШ по разведке, сдал удостоверение и несмотря на поздний час не пошёл домой, а сел в ленинской комнате управления и стал ждать.
Можно было двинуть домой, пешком, всего каких-то 3 км или на попутке, до городка, который назывался «Казармы Бресткой крепости». К крепости городок не имел никакого отношения - ассоциации вызывало состояние домов. Был ещё один городок, рядом, он назывался «Графские развалины». Сразу после училища Юра жил там. Трём лейтенантам дали на троих трёхкомнатную квартиру на первом этаже, огромную по площади, но только с одной печкой. Летом было неплохо. Юра курил в кровати и выбрасывал бычки прямо на улицу через щель в стене. По осени стало холодать. Надо было отступать и собирать все силы в кулак. Троица переехала в ту комнату, где была печь, в Юриной, самой сухой, поставили мотоциклы. В отсыревшей выставили окно и загрузили туда 2 машины бурого угля, чтобы далеко не ходить. Перезимовали нормально. Проблема была только с женщинами. Трудно убедить женщину раздеться при температуре 10 градусов, даже если она говорит, что тебя любит. Так служили и жили, взбадривая себя по вечерам. Солдатам было ещё хуже.
То, что его вызовут, Юра знал. Ждать пришлось недолго, минут через 20 в ленкомнату заглянул дневальный. Юра пошёл в командиру. Командир полка разбирал последние бумаги - строительство, некомплект, ещё строительство, планы боевой учёбы. День был тяжёлый, а в Амурской области лёгких не бывает. Командиру было 34, он пришёл в полк год назад ещё майором, погоны подпола догнали его уже на месте.
В кабинете горела только настольная лампа, она бросала ровный круг на стол. В центре круга лежало командировочное удостоверение Юры с надписью: «Задержан патрулём за неотдание чести генералу.» «Где ты его нашёл?» устало и совсем не по уставу спросил командир. Юра опешил и ляпнул то, что думал: «Их там много». Командир безнадёжно махнул рукой, Юра повернулся и вышел. До китайцев было 6 минут полёта. От них, супостатов, командир, Юра и полк прикрывали мосты через Бурею, аэродром с кучей больших самолётов и страшными складами в сопках, пехотную дивизию, и ещё тьму всяких военных - от рядовых и выше. Но среди этих военных не было ни одного генерала. Полковников было мало, очень мало, а генералов - вообще ни одного. До ближайшего генерала надо было ехать поездом целую ночь. Генералы стекались в столицы. Выглядело это так, что они прятались. Не от китайцев, а от Юры. Нет, чтобы приехать, посидеть на коечке, за неимением стула, покурить в щель в стене, стопку опрокинуть, чтобы не околеть от холода. И вот в результате Юра их не любил на уровне подсознания, поэтому, неосознанно, Юра генералам честь не отдавал. А они обижались, корили неуставной формой, пугали проверками и стращали патрулями.
Эта сущая мелочь имела катастрофические последствия для страны, противовоздушной обороной которой занимался Юра. Когда на вершине пирамиды власти концентрация уродов, идиотов и откровенных предателей превысила предельно допустимую, генералы поняли, что страна может накрыться медным тазом без всякого авианалёта. Они забеспокоились, они обратились к таким, как Юра. Но их «Братцы!» прозвучало фальшиво.

Мемуар коммерсанта.

История эта произошла в теперь уже далеком 199... году. Началась она ранним утром первого января. Меня, мирно дрыхнущего после Новогоднего праздника, поднял с постели визит партнера по совместному бизнесу. Бизнесом этим была фирма, в коей я был директором. Так сказать имел честь и влачил бремя.
Голова у меня ничего не соображала и даже естественный в таких обстоятельствах вопрос - а какого, собственно, ... у меня не получился. Коллега же был на удивление бодр, весел и энергичен. Он пил кофе и рассказывал какого чудесного сотрудника он недавно завербовал. Закончил дифирамб он просьбой выдать этому самому гению коммерции доверенность на подписание договора поставки. Наши прайсы у него уже есть. Паспорт героя был у коллеги с собой. Срочность объяснена была тем, что доверенное лицо сегодня уезжает по своим, а заодно теперь и нашим делам по городам и весям нашей необъятной ... Спать мне хотелось невыносимо, коньяк с головной болью бороться не стал, а стал сотрудничать. Я плюнул и со словами - ну гляди - выдал требуемый документ и выставил бестактного визитера.
Прошло какое-то время, случай сей забылся, доверенное лицо вестей о себе не подавало. Много их тогда бегало и предлагало купить и продать всякую всячину от ботиночных шнурков до красной ртути. И вдруг ... Странно, но все пакости всегда почему-то происходят именно вдруг и никак иначе. Так вот, вдруг из факса, стоящего у меня на столе, выползает бумага. Я читаю ее и тихо дурею. Это контракт на поставку того-сего, подписанный тем самым кексом на основании той самой доверенности. А одурел я вовсе не потому, что мы не могли поставить требуемый товар. Насколько я сейчас помню ничего такого ужасного спецификация не содержала - сантехника, автомобильная резина, еще что-то. Ужасными были цены. Он были занижены от реальных в 2 - 3 раза! Покупателем была какая-то фирма из Казани, все ее реквизиты были указаны честь по чести.
Обдумав ситуацию, я сделал три телефонных звонка. Первый естественно рекомендателю доверенного лица. Как сказал бы профессор Выбегалло, «рекомендат`ель сет нобль вё». Ему в сугубых выражениях было предложено немедля явиться пред мои светлые очи для проведения разбора полетов. Второй звонок был в Казань, директору фирмы-покупателя товара. Мы с ним очень мило пообщались. С его стороны разговор закончился настоятельным советом мне выполнить контракт и обещанием в случае отказа прислать бригаду для разборки по понятиям. Я в ответном тосте порекомендовал на обратные билеты для бригады не тратиться и пообещал похоронить их в нашем славном своими оборонительными традициями городе на свои. Третий звонок был руководителю фирмы, специальностью которой была защита прав угнетенного буржуйского сословия.
Правозащитники приняли меня радушно, напоили кофе и внимательно выслушали, после чего назначили куратора моего дела. Это был крепкий и основательный с виду мужик, милицейский майор в отставке. Забрав у меня ксерокопии всех имеющих отношение к делу бумаг, он пообещал появиться с первой информацией дня через три и слово свое сдержал. Фигурант, как его называл майор, оказался прописан в Риге. Из телефонного разговора с женой стало ясно, что реально он там давно не живет и искать его там не стоит. Последовавшая затем поездка майора в Казань и визит в фирму принесла кое-какие результаты, но в поисках фигуранта не помогла. Результатом доклада майора стал еще один телефонный разговор с директором казанской фирмы, значительно менее романтический, но более конструктивный. От требований и обещаний мы перешли к нормальному диалогу. И договорились, что контракт этот мы выбрасываем, а взамен я поставляю ему по нормальной цене партию трикотажа. Только от дамских шорт он наотрез отказался, заверив меня, что в столице мусульманской республики они не будут пользоваться ажиотажным спросом.
Я взял бумаги, образцы товара и сел в самолет. А надобно сказать, что в те времена в Казани происходило что-то такое национально-суверенитетное, пресса как всегда нагнетала, и лететь туда я несколько опасался. Казанский партнер над моими опасениями посмеялся, заверил меня в полнейшей безопасности и пообещал для вящего моего спокойствия выделить мне на время визита персональное авто с двумя охранниками. Жизнь показала, что он был абсолютно прав, обстановка в Казани была совершенно спокойная, пресса как водится набрехала. Товар и цена на него новообретенному партнеру категорически понравились, контракт был подписан, а образцы подарены женскому личному составу фирмы. Настал момент поговорить о событиях, благодаря которым мы познакомились.
Разговор происходил в национальном татарском ресторане, куда пригласил меня радушный казанец. Напитки были вполне стандартные, а вот еда ... О еде надо отдельно и не здесь. Было безумно вкусно. Я поинтересовался - не платил ли чего-нибудь уважаемый партнер моему представителю за подписание такого документа? Ответом было решительное - нет! В свою очередь партнер деликатно поинтересовался хорошо ли я заработаю на поставке. Я честно ответил - примерно также как и ты. Так, - удовлетворенно протянул он. А тогда другой вопрос - много ли ты своим агентам платишь? Я, все еще не понимая, куда он клонит, отвечаю - да как все платят, так и я плачу, принятый процент. И тут до меня начинает доходить смысл его вопросов и моих ответов.
Сумма, которую мог заработать этот чудак, оказалась весьма внушительной, и я безо всяких яких ему бы ее заплатил, поскольку сделка действительно оказалась обоюдовыгодной и довольно крупной. Если бы он ее организовал.
Смысл его поступка так и остался для меня тайной. А майор-правозащитник, ссылаясь на свой богатый жизненный и профессиональный опыт, сказал, что не было никакого другого смысла кроме принципиальной авантюрности характера субъекта, и предрек тому интересную, но короткую жизнь. И порекомендовал не искать мозга в тех частях тела, где его отродясь не бывало.
Так вот и закончилась эта странная история, начавшаяся в новогоднее похмельное утро.

Пусть лучше моряк принесет на корабль дурную болезнь, чем семечки!

Пограничник.

Предисловие: КомиссарРексу просьба не принимать на свой счет, этой вещи уже лет 15-16, рассказана была экспромтом на Дне Пограничника и посвящена моему другу, погранцу. Потом кое-как восстановлена в письменном виде и размещена на Проза.ру 19 декабря 2003 года:
http://www.proza.ru/texts/2003/12/19-121.html
Итак...

Игорю "Комиссару" Проскурину,
верному другу моего полуголодного,
но тем не менее - счастливого детства.
*****
На валуне, слегка пригретом солнцем, сидит старый песняр. Он распевно, в ритме Горьковского "Буревестника" читает "Песнь о Пограничнике", изредка и невпопад бряцая по струнам окончательно разлаженных гуслей:

Над седой равниной тундры - пограничные столбы с гербами. Меж столбами теми ходит пограничник с другом Рексом.
Побредут они направо - песнь заводит пограничник, повернут они налево - травят много анекдотов. Но не думайте, что праздно время так они проводят - службу справно исполняют, берегут они границу.
Ну, а злые буржуины злобно стонут за границей, мечутся за морем и на дно его готовы спрятать ужас перед нами.
Там, за морем-океаном злые дяди Сэмы-Янки тоже стонут, будто совы - им, в Америке далёкой, недоступно наслажденье нищей жизнeю нелегкой: все погрязли там в богатстве.
За кордоном злые финны робко спрятались в березках. Злобно финны замышляют пересечь границу нашу и устроить всем нам пакость.
Все злобнЕй, мрачней и ближе лезут гады к той границе, но не дремлет пограничник и не спит его собака!
Он кричит! И финны слышат лязг затвора в этом крике! И бегут в ужасном страхе, ухом слыша лай собаки.
Нет усталости и страха в крике нашего солдата - понимают те злодеи, что не выйдет у них гадость, замышляемая ими.
Верный Рекс сердито воет... Матерится пограничник...
Полосатыми столбами опоясана граница. Нарушителей хватают, за колючку их бросают. Там они, как змеи в банке - головой об стенку бьются и судьбину проклинают.
- Фиг вам! А ещё - пошли вы на фиг!
Это смелый пограничник с верным Рексом меж столбами - ходит, зорко взгляд бросая, ставя точку в этом стИхе:
- Просто все идите на фиг!

ТАКУЮ ИСТОРИЮ НА ТРЕЗВУЮ ГОЛОВУ НЕ ПРИДУМАТЬ...

Наткнулся на сайте specnaz.ru/istoriya/142/

Альфредо Стресснер родился в 1912 году в семье немецкого пивовара. Его предки переселились в Парагвай из Баварии. Однако подвело неарийское происхождение Стресснера: его мать была родом из индейского племени гуарани. Во время своей встречи, состоявшейся в Мадриде в 1974 году с Отто Скорцени, Семенов получил от него информацию, касающуюся контактов Мартина Бормана с Эрнстом Рёмом. Вот что он пишет: «Рём интересовал Бормана особенно: кадровый офицер, капитан, он после разгрома кайзера уехал в Боливию и там стал инструктором новой армии. Под командой Рёма служил лейтенант Стресснер - в 1954 году в результате переворота он стал диктатором Парагвая. Поскольку отец Стресснера - немец, именно Борман подготовил в 1943 году документ, подписанный фюрером: Гитлер удостоверял «арийскую полноценность» парагвайского национал-социалиста (я нашел этот документ в Перу, в архиве моего друга антифашиста Сезара Угарте)». История же Чакской войны свидетельствует о том, что Стресснер в это время воевал вместе с русскими против германских офицеров. Существуют интересные исторические нюансы, которые, по прошествии времени, из кажущихся пустяков складываются в органичную историческую мозаику. Русский офицер Александр Андреев, в 40-е годы служил полковником в артиллерийском полку, где подполковником был Альфредо Стресснер. С подчиненными свободное от службы время ему проводить не полагалось, и каждый вечер он ездил к Андрееву. Офицеры пили канью - местный ром, и во время этого процесса Андреев рассказывал Стресснеру о русской революции, Гражданской войне и том, как русские добирались до Парагвая. В силу многих причин Андреев советскую власть не любил, и его рассказы сделали из Стресснера ярого антикоммуниста. А русских он обожал. Хотя бы за то, что один из них, - Андреев, научил его пить и закусывать. До этого парагвайцы закуску не практиковали и быстро напивались. Будучи диктатором, Стресснер всегда приходил на похороны своих русских сослуживцев и задерживался на них явно дольше, чем того требовал протокол.

Вот так-то, господа биглеряне.