1941-й.
Кольке Климовичу 7 лет. Он сидит в погребе и ему страшно. Очень страшно. Немцы бомбят завод всего-то в километре от его дома, и они с матерью и двухлетней сестренкой отсиживаются в подполе. Отец на том самом заводе катает броню для наших танков и Колька знает, что там ещё страшнее, что бомбы падают именно туда. Но земля трясется, сверху сыпется песок, мать крестится, сестра ревет в голос и Кольке тоже хочется разрыдаться. Ему кажется, что фашист в самолете видит его, скорчившегося в углу погреба и просто так, ради развлечения, сейчас скинет бомбу именно сюда, на их саманный домик. Хочется выскочить из этого тесного погреба и бежать без оглядки, но мать не пускает. Вот особенно близкий взрыв и Колька не выдерживает, тоже заходится плачем, а мама накрывает их с сестрой здоровенной жестяной лоханью. И странное дело - под этой лоханью, невесть как оказавшейся в погребе, почему-то не так страшно. Колька перестаёт плакать, следом за ним умолкает сестрёнка. И, кажется, ничего плохого уже случиться не может, бомба в них не попадёт, и отец вернется целый невредимый...

196_-й.
Колька Климович давно уже не сопливый пацан, а Николай Борисович, офицер, командир БЧ на подлодке. Но страшно ему до жути, до судорог, потому что он опять заперт в тесном отсеке, как в погребе, где-то в Арктике, а на лодке пожар. И опять хочется, чтобы вокруг не было стен и низкого потолка, но никуда с этой жестянки не деться. И в угол не забиться, потому что надо, чёрт возьми, бороться за живучесть, да ещё приказы отдавать пацанам, за которых он теперь отвечает. И неизвестно, увидят ли они снова небо или булькнут все вместе в этой лоханке на километр вниз. Потушили, вернулись. Ещё дрожат руки, ещё сводит нутро от животного ужаса, никто не знает - облучились или нет. Но служба идёт, ремонт в разгаре, Кольке в руки попадает документация на корпус, а там... сталь ***, завод ***, бригада номер ***, бригадир - КЛИМОВИЧ Б.К. Листы для обшивки катал его отец. И отпустило внутри, понял Колька, что ничего плохого случиться просто не могло, потому что через двадцать с лишним лет, через тысячи километров теперь уже отец прикрыл его своим железом...

ТРИ О

«Ши-и-ик... Ши-и-ик... Ши-и-ик... - это дворники. Они старательно протирают лобовое стекло, но через секунду оно опять становиться мутным, грязным, непрозрачным... Обгоню я этот Камаз когда-нибудь или нет? Рискованное занятие - обгон ночью, на незнакомой узкой дороге, покрытой слоем липкой грязи, при нудном осеннем дожде, на чужой полузнакомой машине... Камаз впереди едет 70, и в мыслях не имеет хоть чуть посторониться и пропустить жульку-шестерку, полчаса висящую у него на хвосте. Жидкая грязь, вылетающая из-под его задних колес, не дает приблизиться для обгона. Лобовое стекло мгновенно теряет свою прозрачность, а дворники ничего не могут поделать. Воды в бачке стеклоомывателя почти не осталось... В таком темпе мы к утру не успеем... Очень уж дождливая осень 2002 года...
На заднем сиденье, подложив под голову огромный кулак, спит командир нашего боевого дивизиона, он же - хозяин машины майор М. На переднем, в позе распятого грешника - замполит - капитан Р. Едем мы к нашему новому месту службы - райцентру Н. Почти пятьсот кэмэ - не шутки. Экипаж наш уехал последним, все остальные уже давно там, обустраиваются на новом месте, а мы все прощались, пока окончательно не повырубались... Теперь мне всю ночь таращить глаза в темноту, а отцы-командиры храпят себе и пускают пузыри...
Как хочется спать! Предыдущую ночь - грузили на платформы остатки техники, а теперь вот незапланированный марш на чужой машине по совершенно незнакомой дороге...
Ехал я когда-то с одним дальнобойщиком... Смотрю - а у него на солнцезащитном козырьке - три прищепки висят. «А зачем прищепочки-то возишь?» - спрашиваю.
- Да вот, если спать охота, я их на уши вешаю - от боли сон как рукой снимает...
- А третья-то зачем?
- Дык, если те две уже не помогают, третью - на нос... Тут уже не уснешь...
Знал бы, что мне придется ехать, захватил с собой хоть пару... Стоп! Есть еще способ - декламация стихов и распевание песен... Запевай!
«По долинам и по взгорьям
Шла дивизия вперед...»
О, нормально. Экипаж даже ухом не ведет... Напрощались, епт...
Так, дорога здесь вроде пошире... Включаем левый поворот, газу... Оба-на, обогнали! Ну все, теперь надо наверстывать время... Запевай!
«Когда вода всемирного потопа
Вернулась вновь в границы берегов...»
Кстати, воды как раз в бачке уже нет. Где брать - неясно...
Грязь... Она безгранична, нескончаема... Может, кому надо - мы поделимся... Англичане вон ее в аэрозольных баллончиках выпускают - на жипы брызгать. Где ее там еще можно найти - кругом асфальт - даже в деревне из двух домов. А у нас она - везде. И в городе, и за городом... Это наша фишка, часть менталитета, растуды ее маму...
Ну почему Европа может? В том же социалистическом гэдээре - чистота и порядок...
Жил я там как-то... В центре города - два «русских» подъезда. Бурьян до окон первого этажа, рамы десять лет не крашенные... Через газон - тропинка. Стыдоба. Однажды немцы с дома напротив скинулись, и купили занавески на окна одной офицерской семье, а то им неприятно было смотреть на лейтенанта, гулявшего в одних трусах по квартире...
Что-то воспоминания нахлынули... Наша трехкомнатная квартирка-маломерка в городе Пренцлау вмещала в себя три молодых семьи: полковой дирижер старший лейтенант Миша Д. с женой Аллой, завсклад химслужбы прапорщик Саша Т с женой Таней и ваш покорный слуга с женой Леной. Несмотря на высокомерие Миши и заносчивость Аллы, жить было можно... Да и что там за сложности в 23 года! Мужики постоянно пропадали на работе, кроме Миши, который от утреннего до вечернего развода, на котором пару раз нужно было махнуть палочкой, был свободен, как птица. Привезя из Союза велосипед «Украина» с моторчиком, он целыми днями катался вокруг города в поисках съедобных овощей-фруктов... Он знал все заброшенные и незаброшенные сады в радиусе ста километров вокруг города, и, практически мая до ноября гнал соки на паровой соковыжималке. Газ горел круглые сутки... За газ все платили поровну. Это его ничуть не смущало. Совести-то нет... Подумаешь, прапорщики...Пусть платят... Я же целый старший лейтенант!
Его Алла была достойной парой - привезла в Германию пианино... Правда, играла редко и тихо. Говорила, что закончила консерваторию... Выглядела весьма солидно, или проще говоря, была толстой. Детей не заводила из принципа, а может, просто не умели они как следует... Или имела она другие планы. Выдавала себя за очень умную и знающую немецкий язык. Пыталась командовать на общей кухне, правда без особого успеха. Танька с Ленкой - рабоче-крестьянские девчонки - особо не давали ей распушить хвост, и Алла была всегда в меньшинстве... Иногда девки от тоски брали бутылочку винца, чтобы веселее няньчилось- стиралось-убиралось... Вместе ходили по магазинам, Алла переводила: Дайте дизэ унд дизэ, битте. И кофточку в «рот» полосочку...
Летом 82-го года задумалось нашим девкам поехать в какой-нибудь немецкий город, где нет русских, а то выбор товаров в родном городе что-то оскудел. (Днем продавцы прятали самый дефицит, пока не уезжал последний автобус на гарнизон) Татьяна, только родив дочку Вику, была опять беременна на шестом месяце. Но что может остановить наших боевых подруг?
Выбор пал на город Шведт. С утра, оставив мужей с детьми и на хозяйстве, наши «оккупантки» укатили утренним поездом на Эберсвальде... Мы с Саньком тут же уложили его Вику и моего Дениса в люлю, взяли пивка, водочки и начали праздновать годовщину Куликовской битвы. Миша укатил с рюкзаком за яблоками-вишнями... К 16-30 мы все были на вокзале, встречали обратный поезд... Поезд приехал... Девок НЕ БЫЛО...
Испытав легкий шок, мы втроем побрели домой, взяв по пути еще водочки... Что могло случиться с тремя молодыми женщинами в чужом городе, без языка, но с деньгами... Мы просто не знали что и думать. Бежать в полицию? Комендатуру? Будет скандал, ведь нам запрещено даже по своему городу слоняться, не говоря уже по другим ездить...
Вечер плавно перешел в ночь, сходили еще на вокзал, встретили последний поезд - он тоже никого нам не привез... Дети плакали, требовали мам. Куча грязных пеленок росла. Грубые мужские руки варили кашки и пеленали наследников. Утро не принесло облегчения. Что нам надо делать - по-прежнему было не ясно. Запасы пеленок и молока были на исходе. (Про памперсы мы тогда и не слышали) Расписание поездов мы уже выучили напамять, и бегали встречать каждый поезд. Безрезультатно. Вышли на улицу, стоим, курим... Вдруг, из-за угла, совершенно независимо от поездов, выплывают наши девки. Обвешанные сумками. Одна толстая, другая - беременная, третья - с ковром... Крики радости, жаркие обнималки... ЖИВЫ! Слава Богу! Ну и где ж вы шлялись, дорогие подруги?
Картина получалась такая. В Шведте магазины были не готовы к русскому десанту, и поэтому удалось купить много нужных и полезных вещей. Денег оставили - только на обратные билеты. Сели на поезд, и по плану без приключений приехали в Эберсвальде. Одна толстая, одна беременная, одна - с ковром. Высадились, всезнающая Алла пошла смотреть расписание. На перроне пыхтели два поезда, и Алла уверенно скомандовала - этот - наш!
Металлический голос с неба прохрипел что-то непонятное, и поезд тронулся.
-Что-то народу мало, совсем никого нет, а вагон какой-то слишком мягкий - засомневалась Татьяна...
- Это первый класс, едем с шиком - парировала Алла.
- Да и природа за окном совсем не та...- заметила Лена.
- Это мы едем другим маршрутом, специально для скорых поездов...
Часа через два поезд загрохотал по огромному железному мосту через очень немаленькую реку...
- Алла, а что это за река? Откуда она в нашем городе взялась?
Алла молча хлопала глазами. Она сама не понимала, куда это они заехали... Ее авторитет рассыпался в прах. Поезд медленно вплывал под своды большого вокзала...
« ЩЕЦИН»... Прочитали наши туристки надпись на вокзале. Это ж, кажется, в Польше...
В вагон зашел зеленый пограничник в фуражке с острой тульей, украшенной белым железным орлом.
- Проше пашпорты - подошел он к нашим красавицам. Одной толстой, одной беременной, одной - с ковром.
- Ой, пан... Мы это...заблудились, понимаешь... Мы не на тот поезд сели, понимаешь...
- Пашпорты нету - идем на коменда... там гаворить... русский я понимает...
- Нам бы это... обратно, в Германию. Там муж, дети, понимаешь?
...Вышедший из-за угла немецкий пограничник был атакован и расцелован как родной с трех сторон одновременно.
- Камрад! Нам надо цюрюк нах дидиэр. Ферштеешь? Хаус там унзере. Понимаешь? Кляйне киндер и муж вартен, зухен. Вир не туда фарен, ферштейн?
Вот и завела всезнающая Алла всю компанию аж в Польское государство... В общем, просидели они в «Коменде» аж до следующего утра на сумках, пока сменившийся с дежурства добрый немецкий пограничник не перевез их на своей машине обратно за Одер, и не посадил на автобус до родного Пренцлау. Одну толстую, одну беременную, одну с ковром...
Эх, сколько разных историй случалось в те времена! Как молоды мы были!
Да, уехали мы оттуда такой же поздней осенью 82-го... Стоп, ведь это ж ровно двадцать лет прошло... Точно! Первые числа ноября! И так, как-то мы уехали, в спешке, беготне с контейнерами, ящиками, документами. Не попрощались толком, не обменялись даже адресами... Мишу, правда, видел в метро пару раз, но он меня «не узнал», ну я его тоже... Говорят, трубадурит где-то, Алла от него давно сбежала, в Германию съездила - зачем он теперь ей нужен... А Санек вроде попал служить где-то на Кавказ... Где то они теперь...
Вике уже двадцать один год, Санек уже дед, наверное...

Пять часов утра... Вползаю с незнакомый город Н. Командир уже выспался, слегка отошел, хлебнул пива, и уже уверенно показывал дорогу... Вот и КПП. Сигналим. Выхожу из машины, разминаю затекшие ноги...
- Эй, дневальный! Где тут у вас машину можно поставить на ночь? Или сколько тут ее осталось...
- Не знаю, счас дежурного, прапорщика Т спрошу.
- Прапорщика Т? Редкая фамилия... Неужели? А ну, пойдем.
В полумраке дежурки вижу знакомую щуплую фигуру...
- Санек! Ты? Японский бог! Какими судьбами... Только сегодня тебя вспоминал. Ровно двадцать лет! Бывает же! Как Татьяна? Вика? Еще не дед?...

Вечером в казарме, собираюсь в гости, побрился, купил тортик...
- Куда это ты мылишься, первый день, как приехал, а уже собрался...
- Хе-хе, на свидание с девушкой, двадцать лет не виделись...
- А сколько ж ей лет?
- Двадцать один...

УГОЩЕНЬИЦЕ
- Жра-а-а-а-ть хочу-у-у-у-уу, - промычал в полог ротной палатки Федюня. Пытавшийся давно и безуспешно заснуть на своей койке, он крутился на ней часа полтора, но желание съесть хоть что-нибудь не давало забыться и заснуть.
-Тьфу ты, - вконец рассердился на голод Федюня и сел, с завистью глядя на Борисыча, мирно сопящего на соседней койке.
Дневной сон для солдата - штука редкая, необычная, но возможная, если уж ты дотянул до дембеля. Осталось служить месяц, ну, может быть полтора от силы, если без залётов, а там уж...
- Эхххх...,- только и оставалось вздыхать дембелям, втайне надеясь, что больше в их военной судьбе не будет рейдов по зелёнкам, горам и прочим осточертевшим рельефам, такого же осточертевшего Афгана.
Федюня дал себе зарок - не влететь нигде, чтобы дембель не задержали. Да и то, вон, у Борисыча всё в порядке, замполит обещал одной из первых команд домой отправить, а как только речь о нём, о Федюне заходила, майор только головой качал, сомнения выказывал, бормотал что-то под нос, вряд ли лестное и говорил:
- Посмотрим. Там посмотрим!
От этого «посмотрим» у Федюни всё леденело внутри, мысли копошились быстрые, скользкие и одна из них покоя не давала постоянно:
- Неужели узнал? - размышлял Федюня, - Да ну, вряд ли..., - успокаивался тут же, - Дембеля полугодовой давности уехали, молодых рядом не было. Нет, не знает! - почти уже остывал, и тут же вспыхивало, - А вдруг?! Борисыча отправят домой, а Федюня здесь без друга вообще с ума сойдёт!!! А Борисыч будет дома весело жареную курочку трескать!!!
- Тьфу ты, - опять сплюнул Федюня, - да когда же этот ужин!
Хотя особенно надеяться на столовские харчи не стоило. Ну, что там будет за ужином? Опять порошковая картошка, похожая не на пюре, а на жиденький кисель, и кусок минтая из «консервы». Перед внутренним взором Федюни предстала домашняя «глыбокая» эмалированная миска, синенькая, с яркими цветочками по краям, полная того самого картофельного пюре, которое делала мама. Жёлтого от сливочного масла, густого такого, что трудно провернуть в нём деревянную ложку... Да с домашними котлетками, которые мама делала гигантских размеров, потому что некогда было вертеть маленькие на большую, с неутолимым аппетитом семью. Да с солёными огурчиками, с прилипшим к ним смородиновым промариновавшимся в рассоле листом...
- А-а-а-а-а...., - чуть не захлебнулся слюной голодный Федюня. Мдаааа...перед дембелем чудились всяческие яства, вкус которых за два года забылся напрочь, но всегда вызывал обильное слюновыделение, стоило только произнести, пусть даже мысленно замечательные прекрасные слова: «пельмени», «курятина», «колбаса». За размышления вслух по этому поводу легко могли «сшибить гриву» не только старослужащие, но и свои братаны - одногодки. Это только с «салабонами» можно было помечтать. Но опускаться до этого, терять солидность своего «возраста» никто не осмеливался. Так что тема домашней вкусной и здоровой пищи была своеобразным табу. В своих собственных мечтах хоть утони, а вслух - не рискуй.
Правда, иногда Федюня с Борисычем вели беседы о будущей гражданской жизни: о рыбалке, об охоте, об общих знакомых, но неизменно приходили в этих разговорах к еде. Как приготовить прямо здесь же, у речки, в кипящем над костром закопчённом котелке, из только что пойманной рыбы божественную, жирную, с лавровым листочком и черным душистым перцем уху, пахнущую горьковатым неповторимым дымком. И как лучше всего запечь в угольках костра подстреленную на охоте утку. Или спорили о лучшем рецепте приготовления шашлыка, долго доказывая друг другу, из какого мяса его лучше готовить, как порезать, что добавить в маринад. Дальше этого обычно разговор не шёл. Замолкали, сглатывая слюнки, стыдясь глядеть друг другу в глаза.
Здесь, в Афгане, были за время службы «праздники желудка». Так, однажды танкисты раздобыли в рейде пару мешков муки и кишмиша. Ведро постного масла неизвестно откуда приволок Федюня, обменяв его на лазуритовые чётки, найденные месяц назад в прочёсываемом кишлаке. Сначала думал привезти их домой в подарок невесте своей, Таисии. Но желудок оказался сильнее сердца.
«Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда», - подумал Федюня и легко отказал в подарке девчонке, махнув рукой на чётки и утешая себя тем, что ещё что-нибудь добудет. На протяжении нескольких дней длился сказочный ежевечерний пир. Жарили оладьи на противне, стоящем прямо на углях костра. Тесто растекалось по жести, запекалось в единое целое с изюмом. И не было ничего вкуснее этих горячих, сочащихся маслом оладий. А когда удалось их ещё и сгущёночкой полить!
- Уууууууууу... - застонал от тоски по вспомнившимся оладушкам Федюня.
Оладушки закончились, как заканчивается всё и хорошее и плохое на этой земле. Пришлось уйти в рейд, весёлые братаны - танкисты тоже укатили в охранение первого эшелона. Остались только воспоминания, да тщательно припрятанный Федюней и Борисычем отчищенный едва ли не добела противень.
Проблемы с питанием возникли в части после того, как духи умудрились-таки всадить реактивный снаряд в левый борт транспортного самолёта. Как получилось, что вертушки сопровождения прозевали яростную атаку на подходе к посадочной полосе ИЛ-76, никто не знал. Знали, конечно, те, кому положено знать такие вещи, но не все, и уж не солдаты в их число не входили. Впрочем, от знаний подобных в желудках тяжести не прибавлялось. В погибшем транспорте помимо почты, нового зимнего обмундирования были и продукты, коих хватило бы на пару недель сытного существования всего полка. Колонну машин из Союза было ждать долго, только-только добрался караван КамАЗов из Ташкента до Шинданда. Оттуда до Кандагара ой-ой-ой сколько километров и дней пути. Была надежда, что в ближайшее время прибудет ещё один транспортный самолёт, но очень слабая и подпитываемая только слухами и сплетнями. Это тоже никак не насыщало отощавшие животы личного состава полка.
Так что кормить кормили, но в пайках пришлось крепко урезать то, что урезалось и развести пожиже то, что разводилось. Вволю оставалось на кухне только вялого, изрядно подгнившего, репчатого луку, соли и прогорклого растительного масла. Новый подвоз продуктов ожидался вот-вот и вот-вот, и вот-вот, а есть хотелось до умопомрачения.
Долгожданный ужин не насытил, а только сильнее испортил настроение Федюни.
Борисыч, только что отужинавший вместе с Федюней, страдал от недоедания не так сильно. То есть, он тоже тосковал по домашней еде, но, видимо, желудок его был устроен покрепче, позволял терпеть подольше, и не доставлял таких мучений, как Федюнин.
Но Борисычу было ужасно жаль друга. Глядя на Федюнины страдания он постоянно пытался увеличить порцию товарища, добавляя от своей, подсунуть дополнительно кусочек хлеба. Но эти добавки от такой же маленькой, как и у всех, порции Борисыча, хорошо помочь делу не могли, и он постоянно размышлял, где бы раздобыть ещё какой-нибудь еды для Федюни.
В рейд по ближайшим «зелёнкам» собирались не долго. А чего собираться-то? Боекомплект, оружие, вода. В сухпайках кроме искрошенных в крупу галет нечего и положить-то было. Зато командир роты капитан Завражный получил «добро» от комполка на возможную добычу дичи хотя бы для кормления рейдовой роты. Так что в вещмешках вместо еды явно проглядывали сквозь туго натянутый брезент скруглённые углы дополнительных патронных цинков.
Было на что поохотиться в зарослях тополей и камышах, кроме, конечно, духов. Порой разведка приносила то полтуши косули, то диких гусей. Но в основном, что греха таить, плохо ободранных баранов, называя их для конспирации то сайгаками, то турами, а то и дикими баранами. Впрочем, местные жители редко когда приходили жаловаться на потерю скота. Чёрт его знает, на кого жаловаться-то? То ли на моджахедов, собирающих дань с окрестных кишлаков, входящих в зону ответственности отряда, то ли на шурави, которые, если и причиняли урон, то незаметно, в полном смысле этого слова, уводя животину в полной тишине, а чаще, и в полной темноте.
В этот раз Борисыч отправлялся в рейд без друга своего. Получилось так, что Федюню вместе с командиром взвода лейтенантом Малышевым отправили в Кабул на пересылочный пункт за молодыми.
А накануне ночью Борисыч проснулся от тихого подвывания.
-Что? Что случилось?- спросонок подхватился он.
- И-и-и-и-и-и....- доносился жалобный вой из темноты со стороны Федюниной койки.- И-и-и-и-и....Жра-а-а-а-ть хочу-у-у-у-у.....
И Борисыч решился.
Когда Федюня по всем правилам «пригнал молодых» из Кабула, отчитался и стал свободен, Борисыч таинственно поманил его куда-то за модули.
-Только жри быстро, пока нас начальство не накрыло.
- А ты?
-Я уже поел. Поешь, это «бабайская» еда. Варанах называется.
Борисыч снял металлический лист, которым был накрыт противень.
-Вара...чё? - спросил Федюня, но потрясающий запах жареного мяса, запечённого с колечками репчатого лука в славном противне на углях костра, перебил в нём жажду познания, оставив только желание впиться зубами в эту прекрасную румяную еду, пропитанную подпорченным растительным маслом и луковым соком.
Федюня накинулся на мясо, рвал его зубами, жевал, посыпал прямо в рот щепотки соли, чавкая, прикрывал глаза от наслаждения, нисколько не жалея об отсутствии хлеба.
- Не жестковато? - заботливо поинтересовался Главный Кулинар и Спаситель от Голода у забывшего об окружающем мире Федюни.
- Ургхм... - довольно замахал руками Федюня, не в силах произнести хоть слово из-за того, что рот был набит до отказа. Лицо его расплылось от блаженства, глаза почти закрылись, и только челюсти с механической равномерностью перемалывали куски мяса.
Через некоторое время движение челюстей замедлилось, и Федюня начал проявлять первые признаки интереса к происходящему вокруг.
- Что, Борисыч, колонна пришла?- поинтересовался он у друга, имея в виду долгожданный подвоз продуктов.
- Не, откуда? Даже пришла бы, кто ж мне мяса дал бы столько для себя нажарить? Нет колонны. Ты ешь, ешь...
Наголодавшегося, усталого Федюню особо уговаривать было не нужно. Да и на самом деле, так ли важно, где Борисыч взял это прекрасное вкусное мясо? Захочет - расскажет. Видно исхитрился как-то, раздобыл где-то, выменял у «бабаёв»... Всё-таки Борисыч - настоящий друг!
Наевшегося до отвала Федюню потащило в необоримый сон.
Опустевший противень припрятали в надёжном месте, и Борисыч с Федюней, сытым и счастливым, с трудом переставляющим ватные ноги, пошли отдыхать.
* * *
Прошло полгода, как Федюня и Борисыч вернулись домой, поотвыкли от ранних подъёмов и тревожных будней. Попривыкли к гражданской спокойной и сытой жизни.
Борисыч валялся на диване, почитывал какую-то книженцию и подумывал, чем бы заняться вечером, когда в комнату забежала сестрёнка и сообщила, что «Вечером дядя Федя и тётя Тая зовут в гости - жареное мясо кушать».
Борисыч хмыкнул довольно, кивнул сестрёнке. Перебрал мысленно запасы спиртного в погребе, подумал, что надо будет прихватить с собой огурчиков - Федюнину любовь, которые никто не мог так засолить, как мама Борисыча, и тихонько задремал.
Уже вечерком Борисыч сидел на кухне у Федюни. Друг хлопотал у плиты, переворачивая в сковороде весело шкворчащее мясо, не доверив его женским рукам. Он подсыпал какие-то приправки, то накрывал сковороду крышкой, то снова открывал её, и безумолку говорил:
- Так Борисыч меня, по сути, спас от голодной смерти! - Федюня таращил потешно глаза, тряс головой, чтобы показать, какой же жуткий голод его чуть не уморил.
Молодая жена Федюни Таисия сидела за столом напротив Борисыча, уважительно придвигала поближе к нему то ломти белого хлеба, то нарезанные крупно помидорчики, то сыр, то зелень, чтобы Борисыч мог пропустить стаканчик и закусить в ожидании основного блюда.
Борисыч хмыкал, качал одобрительно головой, слушал Федюню и краем глаза косился в телевизор, по которому шла передача «В мире животных». Федюня прибрёхивал самую малость, обращался за подтверждением своих слов к Борисычу, и, не переставая, хлопотал около готовящегося мяса.
- А запах! А вкус! А блюдо это называлось... Как, Борисыч?
- Вархадан...
- Не, как-то ты по-другому его называл. Ну да какая разница. Так вот - вкуснотища! А главное много так!
Таисия с благодарностью за спасённого мужа пополнила гранёный стаканчик Борисыча.
Федюня посыпал мясо кольцами репчатого лучка, выключил огонь под сковородой, накрыл её крышкой.
- Ну, вот, через пять минут можно и мяска поесть. Борисыч, давай за твоё здоровье! Да отвлекись ты от этого ящика! За столом на всякую гадость пялишься! Фу, дрянь какая! - покосился Федюня на экран.
Чокнулись, выпили. Сморщившись, сжав в одной руке пустой стаканчик, в другой огурчик, Федюня, выдыхая после глотка, спросил:
- Борисыч! А всё ж таки, что за мясо было? На барана вроде похоже?
- Ага, на барана, - кивнул головой Борисыч. Захрустел огурчиком, и незаметно подмигнул в экран телевизора громадному отвратительному чешуйчатому бородавчатому варану.

Сергей Скрипаль и Геннадий Рытченко.

Дневник бобра, или дистанция

Чем удивительна армия? А тем, что ты никогда не знаешь, что с тобой станется через пять минут.
Вот и сейчас мы, сидя в автобусе, думаем, что нас повезут в аэропорт, и мы улетим на охрану дальневосточных рубежей.
Хрена там.
«Пограничный» автобус рулит в сторону совершенно противоположную «ерапорту» и привозит нас,.. куда бы Вы думали??.. А в пионерский лагерь «Строитель»...

26.04.84

В пионерлагере собрали весь «цвет» призывников отобранных в спецвойска.
Гоголями ходит десантура, выеживаются потенциальные пограничики, выкаблучиваются ракетные войска стратегического назначения и угрюмо молчат внутренние войска. У последних почему-то больше всего парней якутского происхождения...
Нас опять пропускают через медкомиссию. С нами беседуют душещипательно.
Уже есть десяток отчисленных. Кого-то отчислили за пьянку, кого-то за самоволку, а кто-то и сам пожелал.
Впрочем, отчислили, наверное, действительно дебилов, ибо и пить и в самоволку ходить надо учиться сызмала.
Сосновый бор, в котором расположен лагерь, огорожен хлипкой оградой, вокруг которой стаями ходят наши недотраханные подруги.
Подруги нас кажется все еще любят, ибо по вечерам мы все пьяны в сиську.
«Покупатели» со своими сержантами сбились с ног, вычисляя, как алкоголь попадает к нам.
Глупые...
Мы то в этом городе живем уже второй десяток лет и есть среди нас такие, кто когда-то отдыхал в этом пионерском лагере. Мы тут все тропы в этом сосняке знаем. И девки наши знают.

ЛЕЙТЕНАНТ НАЙРАМДАЛОВ

Найрамдал - дружба. Это по-монгольски.
Только идиот мог послать лейтенанта внутренних войск за призывниками.
Косоглазый такой он был. На рожу чистый якут. Молоденький и сухощавый. У наших азиатов вообще комплекция того... подкачивает...
Не знаю, как его родители попали в Союз, но родился он точно не в Улан-Баторе, а в Улан-Удэ.
Этот придурок придумывал всяческие викторины, и соревнования между командами. Он все время хотел нас чем-то занять. Его команда еще не была сформирована, поэтому он не находил себе места. Кто-то из офицеров сказал, что политотдел потерял в этом массовике-затейнике что-то этакое...

Именно Найрамдалов (видимо влекомый службой своей в ВВ) взял на себя обязанность выследить источник поступления вино-водочных изделий в пионерский лагерь «Строитель».

Переоделся, значит, он в гражданку, сняв ее с какого-то призывника, и притесался в этом же качестве к одной из микрогрупп стратегических ракетчиков.
Стратегические ракетчики приняли его за своего парня (мы жили в разных корпусах, и сухощавый «якутенок-призывник» не вызвал никаких подозрений).
Вечером, Найрамдалов вызвался сходить с группой за забор для пополнения горячительных напитков.
Я не знаю, что он мыслил о себе, но когда «группа» приступила к питию (кстати, вполне резонно решивши употребить водку на месте, прямо тут, в по вечернему прохладном сосновом бору), глупый лейтенант мякнул что-то типа того:
- Руки на затылок! Всем находится на месте! Я - лейтенант Найрамдалов!
Призывники вообще нервный народ. Хоть этому «якутенку» никто и не поверил, что он лейтенант, но по шее дали. Прилично дали. Дабы не завирался с пьяного глаза.

Шебутной лейтенант, уже по форме одетый, на следующий день привел к ракетчикам коменданта лагеря.

- Эти штоль? - спросил подполковник.
- Эти!
- И что? Вы не могли привести разгильдяев к нормальному бою, товарищ лейтенант? - саркастически вопросил комендант.
- Я один был! А их много! Пьяные!
- А Вы?
- Э-э-э...
- И он был пьяным, тащь подполковник, он даже за водкой ходил с нами и пил эту пакость! Гад! (это разошелся кто-то из похмельных правдолюбцев «космического» строя).
- Это нарушители воинской дисциплины! Их на губу за это!! Не слушайте их!
- Всем отставить пререкания! Товарищ лейтенант! Лица не принявшие воинскую присягу не могут содержаться на гауптвахте, и вот, поэтому Вы, с сего дня, назначаетесь ответственным по команде. Меры воспитания выберите сами, любые, но законные. Именно по Вашим конспектам, мною утвержденным, будем поднимать воинскую дисциплину в подразделении. Все равно ваша бурятская команда еще только через неделю будет занаряжена, а мужикам - офицерам ЭТОЙ команды отдохнуть надо, пусть они по городу походят, расслабятся перед отправкой...

... думается мне, что офицеры ЭТОЙ команды были по гроб жизни обязаны лейтенанту Найрамдалову, уж они-то точно знали, что пока сопляка-призывника в форму не переоденут, нельзя ранить его хрупкую душу, ибо сбежавший из команды призывник - геморрой старшему команды. Вот привезут они его, бедолагу пьяного в родную часть, сбросят на плац его бренные кости, а там делайте с ним чего душе угодно вашей.

...парадоксальность армейской службы мы начали воспринимать уже тут, на призывном пункте, правда нам было очень жаль «ракетчиков» которых ретивый «монголо-бурятский цирик» не переставая «воспитывал» на пионерской линейке перед трибуной с голым флагштоком...

27.04.84 (04.10)
- Команды 3105 и 3105А - подъем! На выход с вещами! Время на сборы - пять минут! АЛЕ, БЛЯ! Время пошло!

27.04.84 (05.20)
Мы у борта лайнера ТУ-154. Ждем.
Борт идет по маршруту Якутск - Хабаровск.
Пассажиров полно, и основная часть - мы.
Нас в хвост. Да и куда же еще нас...
Мне досталось место у последнего «окна» по правому борту.
Прямо передо мной мотогондола и немножко бетонки, а все остальное овальное хайло движка...

Еще стюардессы не обнесли нас мраморно-темнозелеными пакетиками, пахнущими отвратно (их как будто специально делают для того, чтобы пассажир нюхнул и блеванул), и леденцами кисленькими, как под крылом мелькнул красный «Москвич» с оранжевой надписью на крыше «Folow me»... И еще раз мелькнул...
Эх... Дядя Ника... Может это ты?..

05.55
Мы долго выруливаем. Потом катимся, подрагивая на стыках бетонных плит.
Едем на север. В сторону противоположную городу Хабаровску.
Едем вдоль самолетов.
Гражданских, арктических и военных. Маленьких и больших. Бело-синих и серебристо-оранжевых...
Едем мимо красно-бело-полосатых кунгов и домишек с эллипсами антенн, на которых написано «TESLA»... А вот появились капониры с двумя навсегда зачехленными и привязанными к земле, огромными «Антеями»...
Все, конец полосы...

Турбины взвыли ужасным ревом и...
...скорость...
...скорость...
Ну, вот и ладно... Мы свое решение тоже приняли! Нам уже ничего не поменять...

О ЯКУТСКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ

На двадцатой минуте полета я глянул на сидящего рядом со мной старшего команды, который с удивлением взирал на книгопечатное изделие издательства «Якутиздат» под названием: «Я. Гашек. Похождения бравого солдата Швейка. Части 1 и 2».
Лично мне не надо было даже о чем-либо спрашивать у пограничника-книголюба - я точно знал, что, что глава первая этого бессмертного произведения начиналась примерно так: «Биhиги урдук тойоммутун Фердинанда...»
Старший лейтенант тупо взирал в страницы и обложку и конечно ничего не понимал.
Как говорят нынешние тинейджеры, «фишка» тут была простая.
Ну, вот скажите мне на милость, как перевести на якутский язык название книги «Тарас Бульба»?
Правильно. Никак.
При этом в якутском языке, в написании, принята кириллица с малыми вкраплениями латиницы.
Многие приезжие «книголюбы» на этом и накалывались.
Покупают они, например, книгу М.Горького «Макар Чудра», через какое-то время желают прочтить бессмертное произведение г-на Пешкова, а там... Епть...
Надо сказать, что «Якутиздат» делал на этих лингвистических казусах хорошие деньги, ибо хорошая книга - дефицит.
Сдается мне, что в то время на обложку специально выставляли название на русском, хотя начинка была на-якутском. Именно таким образом я чуть было не купил отличнейший двухтомник Ильфа и Петрова про стулья и теленка.
Спасло меня то, что я с детства не люблю книги без картинок, поэтому и залез в первый том про стулья...
Выйди за порог магазина хоть на метр и вернись - обратно книгу не возьмут. Ни за что!

8.30
Какие-то задворки хабаровского аэропорта.
Нас сюда офицеры привели после того, как оказалось, что никто не ждет молодых воинов в славном Хабаровске, и обещанных машин для перевозки нас на ЖД-вокзал не будет.
Ждем-с...
Старлей (кстати Павлюк его фамилия была) еще два раза бегал, куда-то звонил, но вернулся не солоно хлебавши.
Вероятно, великий и бардачный военный механизм СССР где-то дал сбой.
Старшие команд сориентировались все-таки быстро и приняли решение ехать до ЖД на троллейбусе, благо денег с военных тогда не брали, да и не было на конечной троллейбусной остановке «Аэропорт» народа почти...

15.00
Мы грузимся в отдельный общий вагон паровоза, следующий по направлению к городу Владивостоку. 50 призывников и 25 десантников. Десантники после учебки. Едут в Уссурийск. Салажня короче, типа нас, только на полгода покруче.

КТО КРУЧЕ?
Наш Павлюк и каплей быстренько свели дружбу с капитаном-десантником, покупателем синетельняшечных микродембелей.
Назначив старших по отсекам господа офицеры принялись пить коньяк.
Время тогда такое было, когда сраный лейтенант мог позволить себе пить коньяк...

Если мы быстренько перезнакомились с десантурой и вели себя вполне прилично (десантники, всячески пугая нас, рассказывали о тяготах военной службы, демонстрируя набитые кулаки, краденые стропорезы, какие-то блестящие парашютные пружинки, которыми у них якобы старшины на утреннем осмотре выдирали не выбритые волоса на бороде и под носом), то старшие команд опосля коньячка совсем распоясались.
Капитан-десантник попался матерый. И крутой.
Сами понимаете: три стихии сошлись в одном месте, добра не жди.
Сухопутный пограничник молол одно, морской пограничник второе, а небесный воин совсем третье.
Причем получалось так, что один хрен - десантник был круче. Впрочем, с ним никто и не спорил особо, но...
...- нет, нет! Вот скажите, кто из вас может с пятиметровой вышки прыгнуть на землю и ноги не сломать? А? Х%й кто из вас сможет! А я могу! В моей команде любой может! Младший сержант Петров! Ко мне! Лезь на багажную полку! Прыгай! Нет! Не надо! Низко! На пол! Упал! Упор для отжима! Полторы минуты! Пятьдесят раз отжался! С хлопком! Не дай-то бог не успеешь! Время пошло!..

Павлюк долго глядел на это издевательство, а потом рявкнул:
- Дубровина ко мне!
Мишка появился.
Очень недовольный.
Мишка спал, а поспать он очень любил, зато не любил, когда его будят. Вид у него был ... э-э... того... Ростом Мишка наш 195 сантиметров и весом килограммов 120 с лишком, наверное. На почти квадратном тулове разместилась маленькая головка, а бицепсы в охвате соответствовали охвату ляжек в предпаховой области. Жира - ни капли. На костяшках кулаков жуткое месиво из шрамовых наростов и йодных пятен. Кличка в нашем технаре у Мишки была «Дубина». Миша не обижался и тихо посмеивался.
Предчувствуя развлечение, к первому отсеку начали стягиваться микродембеля и салобоны.
- Дубровин, ты на кулаках сколько раз отожмешься? - вопросил Павлюк.
-...да я не знаю, тащ старший лейтенант... за полторы сотни... - засмущался Мишка.
Мишка вообще был стеснительным и добрым. Большие и сильные люди почему-то всегда добрые...
- Так. А на руках с этим младшим сержантом сможешь потягаться? - вопрошал Павлюк.
- А с кем это? - живо реагировал Миша, и его звероподобный взгляд скользил с одного десантника на другого (по НВП у него, кажется, было три балла, и в погонах он разбирался слабо).
- С этим? - кивнул он на обалдевшего десантника-капитана.- Не-е-е... Не буду. Я ему руку сломаю...
- Не, бля, старлей! Ты чё? Ты чё?? Да! Я вижу, что этот твой олигофрен сильный очень, но он же ничего не знает! Он кирпича ладонью не сломает! (Мишка с сомнением посмотрел на свои руки). Вот скажи мне старший лейтенант, твой Дубин, или как там его, сможет разбить бутылку о свою глупую голову? А!? Ну??

Мы затаились.
В те времена этот фокус уже достаточно был распространен в показательных выступлениях школ рукопашного боя.
- Дубровин, сможешь? - Павлюк, кажется, немного засомневался в призывнике от сохи.
- А чё... Я ща... - Мишка взял со стола пустую бутылку от «Буратино» (это газированная вода такая была, если кто помнит еще) и сделал очень короткий замах.
- Хряяяясь, - «Буратино» разлетелась дивными и очень мелкими осколками от Мишкиного затылка, а сам Миша аккуратно положил горлышко на стол.
- Ага! Я говорил же! Не умеет он! Об заднюю часть черепа я тоже могу! А надо об лоб! Об лоб надо! Вот как! Смотрите как надо!!

Никто и вскрикнуть не успел, как матерый капитан в сине-белой тельняшке схватил со стола ОПОЛОВИНЕННУЮ бутылку коньяка и со всей пролетарской ненавистью треснул себя по лбу. Н-н-на!!
На лбу мгновенно вспухло розовое пятно в точности повторяющее изгибы пузатой коньячной бутылки.
- Ах, так?!! Н-на!!!
Воистину правильно военные говорят, что первое решение всегда лучше второго обдуманного наспех.
Не получилось? Отойди. Закрепись. Продумай обходной маневр, или вообще не лезь на рожон...

Поезд качнуло на стрелке.
Бутыль попала прямо в переносицу...
Удивительно, но переносица оказалась гораздо крепче капитанова лба.

Я всегда считал себя человеком, привыкшим к виду крови, благо и драться приходилось, и свою же, распущенную ошметками шкуры ногу приходилось видеть... но такое...
Коньячная бутылка, лопнув, вероятно перерезала в глупом капитановом носу все сосуды и капилляры, коих, как Вы знаете в этом дыхательном органе находится великое множество. Мало того, недопитое коньячное изделие в прямом смысле залило капитану зенки...
Окровавленного, пьяненького, ослепшего от дикой боли десантника-капитана вынесли на первом же полустанке и отправили в какую-то сельскую больницу.
До Уссурийска командой микродембелей в голубых беретах командовали бравый старший лейтенант Павлюк и младший сержант Петров.

И кто круче?
А у нас все крутые в славных вооруженных сила СССР.
Мишку Дубровина с сотрясением головного мозга средней тяжести отправили в ПМП по приезду в учебный пограничный отряд...

Не заводись.

В этом возрасте на мир не только смотришь через розовые очки, но и слушаешь его через розовые уши, а собственная розовая попка еще не превратилась в мозолистую задницу павиана. Именно поэтому решение поступать в военное авиационно-инженерное училище, бросив в последний месяц физматшколу при престижном вузе, казалось абсолютно правильным. Правильным казалось все - казарма, столовая, ПХД, спортивные праздники, запланированные непредвиденные работы (услышьте эту музыку слов!), присяга, учеба...учеба...учеба...
Единственное, что вызывало некоторое удивление - наличие в училище автомобильной кафедры. Даже кафедра английского не казалась такой чужеродной, ибо надо же кому-то допрашивать военнопленных и разбираться в секретной иностранной документации.
Но автомобили....Рожденный для неба ползать не будет, - такая мысль неоднократно возникала в моей голове и, поправляя очки, я шел изучать двигатель в разрезе. Впрочем, совсем бесполезным это знание назвать нельзя - я до сих пор могу к месту ввернуть слово «дифференциал» и меня понимает даже сосед по гаражу. Да и понажимать на табло с ПДД было интересно, а уж про покатушки на тренажерах, пока они еще были целы, и говорить не буду. Жаль маловато, на 15 копеек в парке дольше получалось...
Наступило время практического вождения. Прапорщик-инструктор быстро убрал все противоречия в мироздании , объяснив, что на аэродроме нет РЭОшников, АВшников,СДшников и прочих АОшников...и не всегда бывают бойцы-водители, поэтому каждый офицер должен уметь подогнать любую машину в нужное место.
Короче говоря, сели и поехали.
Город, в котором мы учились ездить, «на карте генеральной кружком отмечен не всегда», но главной его особенностью были две центральные улицы, абсолютно прямые, расположенные буквой Т. И. если ты сумел включить вначале улицы вторую передачу, то мог спокойно на ней ехать, особенно не заморачиваясь с двойным выжимом и перегазовкой. Это прокатывало во всех группах, кроме нашей. Почему наш прапорщик любил скорость? Может быть и в его организме осталось что-то розовое? Не знаю. Но за городом Газ-52 мы разгоняли до его честных 70 км/ч и, радостно хлопая зелеными крыльями, ехали купаться на ближайшее озеро.
В городе все было иначе. Бессмысленные переключения передач вверх-вниз на прямой улице (ну и что, что светофор красный - я на грузовике и к тому же военный водитель, а кому мало - буквы У везде понавешены) - раздражали неимоверно. Но больше всего раздражал прапорщицкий куркулизм - за все 40 минут занятий он разрешал заводить машину стартером только один раз, аккумулятор жалел, гад. А вы пробовали когда-нибудь ездить на машине без синхронизаторов в коробке передач? Что говорите? - Нееее...это не автоматическая коробка, совсем не автоматическая. И даже не ручная. Это ручно-ножная коробка с матерным приводом. Если не попал в передачу - глохнешь мгновенно, потому как сидящий рядом прапорщик бережет шестеренки учебного авто. Единственное, чего ему было не жалко, так это нашего здоровья. Он даже ничего не говорил, просто протягивал заводной ключ и отправлял крутить кривой стартер перед мордой машины.
А вокруг весна, девчонки гуляют...ты орлом проезжаешь мимо них на большой и мощной машине, как вдруг...брыхх-бах-бах..твою мать...и вот уже за твоей согнутой спиной раздается девчоночье хихикание и от убийства этого куркуля, глумящегося из кабины, спасает только значительная разница в живом весе, не компенсируемая даже согнутой железякой...
Не боги горшки обжигают. Через некоторое время кривой стартер стал требоваться все реже, знаки и светофоры перестали внезапно выпрыгивать из-за деревьев, а корма впереди стоящего жигуленка во время торможения оставалась целой уже не только благодаря второму комплекту тормозных педалей.
Но появилась другая закономерность. Если раньше я заводил машину раз 20-30 за занятие, но мотор начинал работать с пол-оборота, то теперь мне приходилось крутить по несколько минут (!!!) , прежде чем раздадутся вожделенные звуки....
.....Однажды, умаявшись в очередной раз перед капотом, я подошел к кабине, чтобы скинуть на сиденье пилотку и увидел, как прапор воровато повернул ключ зажигания в рабочее положение....У меня не было слов, чтобы классифицировать это вероломство.

- Ты это, не заводись, - несколько смущенно и двусмысленно пробормотал он...

Мое возмущение было так велико, что четверти оборота рукоятки хватило для запуска движка и больше в этот день я ни разу не заглох....


РS Прошло несколько лет и я, сидя за рулем КАМАЗа с ФАБ-500 в кузове, подруливая задним ходом на разгрузку, вспоминал уроки этого правильного инструктора, потому что весь аэродром был занят одним делом - вешали бомбы, ибо был 86 год и неважно, что я был в ТЭЧи, важно, что это была РАБОТА ВСЕГО ПОЛКА.

РРS Пошло еще несколько лет. Я купил себе первую машину. Копейку, которую одногруппник пригнал из Германии. Ранним утром потихоньку катался по дворам, совмещая восстановление навыков с поездками на молочную кухню. И вот однажды, возвращаясь из «рейда» домой, притормозил на перекрестке. И заглох. Сейчас не вспомню, почему я стал заводить кривым стартером. Это не важно. Важно, что до дома 300 метров. Через час надо быть на работе. А она не заводится. Я крутил железку минут 40 (!!!). Натер мозоли на руках, наслушался много слов в свой адрес. Как же я вспоминал свои уроки вождения в училище...вспоминал-вспоминал...и вспомнил.
Да-да-да. Ключ зажигания стоял в положении «выключено»....
Целый день я беспричинно улыбался, у меня было отличное настроение, а вечером, взяв жену и дочек, смело поехали в Пирогово, купаться и смотреть на розовое закатное небо.....