Сага о прерванном полете

Среди множества фольклорных элементов, обучавшихся в МАИ и проводивших дни свои на Сачкодроме, Саша Адмиралов отличался разве что необычным местом времяпрепровождения - он был завсегдатаем ресторана «Загородный», благо до него от родного вуза было рукой подать. Причем завсегдатаем он был настоящим - к пятому курсу его знал и любил весь персонал ресторана, от уборщицы до директора.
Но, как известно, «кабаки и бабы доведут до цугундера» и горе стряслось уже тогда, когда Саша был полноценным студентом-дипломником, с перспективой распределения на один очень секретный в то время завод.
В тот раз Саша занял столик на галерее - ресторан был построен в два света, т.е. внизу был обширный зал, на уровне второго этажа его окружала та самая галерея со столиками, а с потолка вниз, на уровень галереи, свисала люстра. Точнее - Люстра, циклопическое творение безумного дизайнера из разнообразных обрезков дерева. Саша гулял себе понемногу и ближе к вечеру заспорил со своим тогдашним визави - а если с галереи сигануть, то можно ли до Люстры долететь? Изрядно к тому моменту нагулявшись, да еще и будучи МАИшником, т.е. лицом, склонным к аэродинамике, Саша не нашел ничего лучшего, как решить спор натурным экспериментом - взобрался на балюстраду и прыгнул.
Но не долетел.
И в позе Икара рухнул на какой-то из столов внизу, где гуляла не чуявшая над собой горя компания. Оглядев порушенный праздник с телом Саши посередние, компания собралась-таки его побить, в зале раздался визг, как писал Михаил Зощенко «какой-то паразит за милицией кинулся», но персонал Сашу отстоял, и совсем было вынес на руках из боя, как в зал ввалился милицейский наряд, благо отделение было буквально за углом. В результате по горячим следам был составлен полный фантастических подробностей протокол, который и был направлен по принадлежности - в деканат второго факультета.
И ресторан, и отделение, и МАИ находились рядышком, так что телега легла на стол декану, профессору Гохуну, буквально на следующее утро. Был он человеком неулыбчивым и суровым, из оборонщиков - типичный представитель «косыгинской» школы, в институте никто и не видел, чтобы он смеялся. И получив такую бумагу, Гохун тут же недрогнувшей рукой отчислил студента, которому до диплома оставалось лишь несколько месяцев.
Явившись поутру в институт, Саша как обухом по голове был встречен этой страшной вестью и впал в отчаяние. А как русский человек борется с отчаянием? Правильно. И Саша отправился по натоптанной дорожке - в ресторан «Загородный».
Ресторан был еще закрыт, но Сашу знали и пропустили внутрь, между делами посадили за столик и даже налили водки. Через некоторое время в рабочей суете, предшествовавшей началу полноценной работы ресторана, кто-то заметил Сашино неадекватное состояние - тот сидел совсем пригорюнясь и лишь изредка теребил шевелюру.
- Саша, что случилось?
- Меня из института отчислили...
- Как??? Ты же дипломник!
- Помнишь, третьего дня милиция меня забирала? Вот протокол пришел - и сразу отчислили...
Трудясь в «придворном» МАИшном ресторане, персонал неплохо ориентировался в реалиях высшей школы и печальное известие вскоре привело к Сашиному столику почти всех, кто был в тот час на месте. Последовали ахи, охи, сочувствие и слова поддержки, пока какая-то светлая голова неожиданно не предложила - а давайте мы Саше характеристику напишем? Идея нашла горячее одобрение, из директорского кабинета выдернули бланк ресторана и начали послание фразой «Мы знаем Сашу Адмиралова много лет». Далее в характеристике рассказывалось, какой Саша замечательный клиент - тихий, законопослушный, аккуратный, как он помогал людям, что печальное происшествие - следствие отнюдь не злокозненности, а чистая случайность, тем более что пострадавших нет, и никто Саше формальных претензий не предъявлял. Текст получился - загляденье, но тут светлая голова вспомнила, что на такую бумагу нужно ставить печать. А печать - у директора в сейфе, а директора как раз и нету, а время уходит... Выход, впрочем, был найден - на характеристику поставили прямоугольную печать для бутылок «Винный буфет ресторана «Загородный». И с этой вот волшебной бумагой Саша, морально опустошенный и заглушенный некоторым количеством водки, отправился обратно в МАИ. Секретарши посочувствовали его горю и положили бумагу в папку «На подпись» дожидаться появления декана, а Саша убыл домой приводить себя в порядок.
Как рассказывали очевидцы, звуки из деканского кабинета были первоначально приняты за сердечный припадок и народ ломанулся спасать Гохуна, которого застали с «характеристикой» в руках, согнутого пополам и ржущего до слез.
Через два месяца он восстановил Сашу.

Любимая книга капитана-лейтенанта Шубина.


Открою военный секрет: у нас на флоте умеют ценить хорошую литературу. За ней гоняются. Её выменивают, крадут, нычут и берегут. Потому что действительно хорошая книга на корабле, это дефицит почище "шила".

Хорошая книга - она как горн. Как партия. Как знамя. Как приказ.

Ведёт и устремляет!..

Возьмём, к примеру, "Как закалялась сталь"... Хотя, чёрт с ним, с Островским.

На флоте есть классика помощнее.

Один капитан-лейтенант очень любил книги. Особенно - одну.

- Товарищ капитан-лейтенант, да я...
- Я помню, Лиходеев,.. - Александр Иванович Шубин, за глаза называемый любимым личным составом «Сашка-шубись!», листанул страницы, - ...Мамой клянётесь, что больше ни-ни и всё такое... А теперь, товарищ матрос, вспоминайте домашнее задание. Ис-пол-нять!
Матрос Лиходеев скорбно сказал «есть», тяжело вздохнул и начал:
- 1900 год, Бейрут, турецкий миноносец «Сехам», взрыв котлов, затонул со всем экипажем. 1902 год, залив Вито, испанская канонерская лодка «Кондор», взрыв котла, убито и ранено 18 человек. Тот же год, китайский крейсер «Кай Ши», взрыв погребов боезапаса, погибло 150 человек. 1903 год, Монтевидео, уругвайский крейсер «Дженерал Ривера», взрыв погреба, погибло 4 человека. Тот же год, Копенгаген, датский броненосец «Ивер Ретфельд», пожар в угольнях ямах, разрушен. 1905 год, Сан-Диего, американский крейсер «Беннигтон», взрыв котлов, разрушен, убито и ранено 110 человек,.. - матрос сдул с кончика носа каплю пота и бросил умоляющий взгляд на начальство.

Но то было неумолимо.

-...1905 год, Сасебо, японский броненосец «Микаса», пожар и взрыв погреба. Затонул. Погибло 256 человек, ранено 340...
- Промах, Лиходеев, промах, - Сашка-шубись постучал пальцем по тексту, - Тут написано «ранено 343 человека».

У матроса вмиг стало такое лицо, словно все погибшие на «Микасе» были его ближайшими родственниками. Кап-лей полюбовался на полученный результат и по-дирижёрски взмахнул рукой. Мол, продолжаем сюиту...

- 1906 год, Рио-де-Жанейро, бра... бра,.. - Лиходеев громким выдохом ликвидировал новую каплю пота, - ...Бразильский броненосец «Аквидабан», взрыв погреба, затонул, погибло 196 человек, ранено... ранено...

Сашка-шубись хищно улыбнулся.

- ...Ранено,.. - Лиходеев был на грани обморока, но неимоверным усилием воли превозмог себя, - ...Ранено... 36!..

Кап-лей сверился с книгой и показал большой палец.

- ...Тот же год, Тулон, французский учебный корабль «А...», «Ажа...», «Ажажира»?..

- «Алжасира», Лиходеев! - Шубин захлопнул книгу и протянул её матросу, - Учим заново. После ужина - ко мне. Буду слушать с самого начала. И учтите, Лиходеев, поймаю вас с папиросой в неположенном месте ещё раз - заучиванием наизусть одного раздела «Корабли, погибшие от пожаров и взрывов» вы не отделаетесь. Вы даже не представляете, Лиходеев, сколько в мире есть умных и полезных книг, - Сашка-шубись ласково провёл ладонью по корешкам стоявших на полке изданий, - Их просто масса!

У матроса подкосились ноги. Так, косолапя и кренясь вправо, он и покинул каюту.

Через пять минут, на цыпочках преодолев комингс, в той же каюте появился грустный донельзя летёха из БЧ-1.
- Ну-с, - Александр Иванович поудобнее устроился на табурете, - Давайте вспомним вашу вчерашнюю прокладочку... Счастье, что учебную... И отработаем маленькую, совсем малюсенькую вашу невязочку... Десятимильную, если я правильно помню?
- Так точно, товарищ капитан-лейтенант, - летёха обречёно, как перед расстрелом, посмотрел в последний раз на белый свет. В смысле - поверх головы кап-лея в открытый иллюминатор.
- Раздел «Корабли, погибшие при посадке на мель и от действия штормов». Поехали.
- 1900 год, остров Бреа, французский миноносец «Буэ Вийомэ», наскочил на камень и затонул, команда спасена. Тот же год, Гонконг, английская канонерская лодка «Сэндпайпер», погибла от действия тайфуна.
- Команда?..
- Спасена за исключением одного человека.
- Хорошо. Дальше?
- Тот же год, Малага, германский учебный корабль «Гнейзенау», сдрейфовал в штормовую погоду с якорей и затонул. Погибло 50 человек. Тот же год, Массауа, вспомогательный итальянский крейсер «Каридди», во время тумана сел на мель и погиб...

Капитан-лейтенант очень любил книги. Особенно - одну. Она называлась «Аварии и катастрофы кораблей». По словам кап-лея, книга была уникальна тем, что повышала сознательность личного состава на порядок мощнее, чем дюжина замполитов...

http://u-96.livejournal.com/2201922.html?mode=reply

Были «паркетного» крейсера N73 или «божья защита»

Рутинный когда-то выход «паркетного» крейсера в море на учебные ракетные стрельбы в небогатых на события постперестроечных флотских реалиях превратился в незаурядное событие, поучаствовать в котором захотел лично зам командующего северным флотом. Помимо команды штабных клерков замкомфлота сопровождали гражданские из администрации северного региона. А кроме того адмирал, хоть и был, как всякий изрядно послуживший флотский офицер, закоренелым безбожником, уступив нытью управления по воспитанию личного состава о «новых веяниях» и «возврате к традициям», скрипя зубами, пригласил поучаствовать в «развлечении» представителя православной церкви.
Дородный отец Владимир произвел на экипаж «паркетного» неизгладимое впечатление мощным телосложением, хорошо поставленным командирским басом, а больше того - искренним, нескрываемым, почти детским восторгом от первого посещения боевого корабля.
Сразу же отколовшись от адмиральской свиты, батюшка всё время снятия со швартовых провел на баке, откровенно веселясь лексикону командира баковой швартовой команды. Битый час простоял на левом шкафуте, изливая на дежурного по кораблю восхищение живописным, оскалившимся каменными зубьями, побережьем Кольского залива. За время перехода в полигон успел в сопровождении гостеприимных крейсерских офицеров пройтись по кубрикам и каютам, заглянуть на камбуз, спуститься в машинное отделение.
К началу стрельб он, по-прежнему снедаемый любопытством, поднялся на ходовой, где под предводительством адмирала уже собралась изрядная толпа штабных офицеров и других сопровождающих лиц. Наплевав на меры безопасности, адмирал широким жестом пригласил своих гостей полюбоваться на пуск зенитных ракет с сигнального мостика, куда вся компания тут же и переместилась.
Первая ракета с оглушительным рёвом взвилась в небо на столбе пламени и, круто спикировав в сторону, через считанные мгновения превратилась в мерцающую звездочку, устремившись на перехват воздушной мишени. А вот вторая... Корабельные ракетчики и инженеры береговой базы впоследствии пришли к единодушному мнению, что виной тому было увеличение срока службы изделия сверх установленного конструкторами. Но, так или иначе, выйдя из пусковой шахты, ракета закувыркалась в небе практически прямо над крейсером.
Первым телепортировался с сигнального мостика под надежную броню ходового матрос-сигнальщик. Пара штабных офицеров успела проскочить следом за ним, пока дверь с мостика в ходовую рубку не оказалась надежно закупорена телами трёх одновременно ломанувшихся в неё гражданских. Оставшиеся на сигнальном рухнули на палубу под эфемерную защиту обшивки мостика. И только отец Владимир, не замечая возникшей кругом суеты, продолжал стоять, задрав голову вверх, восторженно любуясь невиданным фейерверком. Да ещё замкомфлота, без лишней спешки сделав полшага назад и шаг в сторону, всё то время, пока неисправная ракета, крутясь и разбрасывая во все стороны огненные сполохи, не рухнула в воду в полумиле от корабля, провел за надежной, как крепость, широкой спиной священника.

Легенда о забытой группе

Легенда - это значит, что я не участвовал и совсем не знаю никого из участников. Но что такое могло произойти, верю сразу, безоговорочно и во веки веков.

Знаете, что такое пятый класс пожарной опасности? Постараюсь коротко объяснить. Когда температура воздуха зашкаливает за тридцать, ветер превышает 5-8 метров в секунду, а вместо долгожданных осадков идут сухие грозы. Воздушное патрулирование в таком случае не ниже чем трехкратное в сутки. Это значит, что в воздухе одновременно гудят три или более Ан-2, и на каждом самолете парашютисты. Это называется «с активными силами на борту». На стреме стоит Ан-26 с резервом и Ми-8 для вывозки людей и доставки взрывчатки.

Самое гадкое во всем этом, что вы можете отлетать пассажиром не одну неделю, но так и не дождаться своего часа. И так бывает. Ежедневно, от рассвета до заката, в Ан- 2 это совсем невесело, я вас уверяю. Конечно, летчики устают больше всех, но на страже их здоровья и безопасности стоит саннорма. А наше нервное истощение приходится лечить только 40% раствором сами знаете чего. Банально протирая организм изнутри.

Но уж если, как шутят девушки, где-нибудь развяжется, то будьте уверены, хрен завяжется. Этот момент называется групповое возникновение. Возникновение, естественно, лесных пожаров. И тут только успевай бросать. Специалистов авиалесоохраны лихорадочно собирают со всей страны.
Это уже называется межбазовый маневр.

Прилетаешь куда-нибудь в Магадан, Тюмень, Хабаровск или Читу. Вылезаешь на солнце, извиняюсь, пописать на колесо и размять чресла. А вдоль полосы уже стоят Ан-2 и возле каждого экипаж на изготовку. Летчики-наблюдатели бегут к вам, толкая друг друга локтями, с отчаянным, молящим криком: «Есть готовые на пожар?!» (Потому как есть и неготовые, и просто пьяные в стельку. И десантники есть, а они только с вертолетом работают).

Вот он! Так долго ожидаемый случай испытать себя и, конечно, заработать. И все это со щедрым привкусом самого настоящего авантюризма! В темпе грузишься, летишь, и прыгаешь. А продуктов берешь не на пять дней, а на десять. Тяжеленные контейнеры еле ворочаешь, а сбоку к нему еще мешок картошки присобачишь. Когда еще потом отовариться придется! Да и на себя норовишь чего-нибудь нацепить (топор, например, под круговую лямку, или сумку с хлебом и бичпакетами на ленту подтяга). А если все сойдет удачно, и дня через три вас вывезут, то дальше аэродрома вы не уйдете. Прямо из кабины в кабину и снова на очередной пожар! (А парашютики укладываем прямо там, на полянке. И вместо крючка загнутая ложка).

Вот так. Чтобы все держать под контролем, начальники таких отделений вместе с инструкторами команд ведут ленточные графики. На больших листах ватмана. Там они и указывают, куда завезли, сколько завезли, и когда по плану нужно вывезти или привезти помощь. А может, даже и срочно эвакуировать. Это когда упущенные пожары начинают сходиться или расходиться, накрывая площадки, оказавшиеся у них на пути.

На радиосвязь вообще не сильно полагаются, потому как и станций не у всех есть быть. А у кого быть есть, то аккумуляторы не того. А если даже и быть есть, и того, то все равно дурные короткие волны, беспорядочно отражаясь от тропосферы, так же беспорядочно летят мимо приемников диспетчера.
Так вот, повторюсь. Людей участвует сотни, и если это, к примеру, край такой же малонаселенный, как север нашей области, то все они только работники авиапожарной службы.
Немногочисленные местные мужчины этими работниками, кстати, и являются.

Идем дальше.
Вся наша база к середине августа собирается на севере нашей области. Здесь как раз пик пожароопасности, а на юге, соответственно, спад. Когда после зимней тренировки мы разъезжаемся по квартиркам, то так и говорим друг другу: «В конце лета все там будем». Ну а если гореть будет хорошо, то не только мы. А все алкоголики, романтики, и алиментщики, попавшие в нашу систему и разбросанные по точкам от Петрозаводска до Владивостока.

Ну вот. Теперь вернемся к легенде.
Класс в тот год был такой высокий, что название ему еще не придумали. Но масштаб вы поймете, если я вам скажу, что работало тогда пять Ан-2, два Ми-8 и, конечно, Ан-26, который не только высаживал 20 харь из резерва, но и безуспешно пытался вызвать ливневые дожди, выстреливая патроны, снаряженные йодистым серебром.

Но как бы то ни было, а осень неуклонно наступала, и все люди-чайки потихоньку начали разлетаться. Разлетаться. Разлетаться.
И вот наступил октябрь и самые ушлые уже пишут заявление на отпуск.
Ну а руководители, не торопясь, разглядывая свои каракули, нацарапанные в дикой летней спешке, сели подбивать человеко-часы, тонны, проценты, рубли и медали.

И вот в такой момент всеобщего умиротворения и полной релаксации начальник, ведя карандашом по графику, разглядел, ЧТО НА ДАВНО ЗАКРЫТОМ ПОЖАРЕ СИДИТ ГРУППА С СЕРЕДИНЫ АВГУСТА!
Легенда гласит, что от хватившего его нервного тика карандаш он этот даже сломал. За окошком-то уже кружился первый легкий снежок.

Ясно, что жизнь там у них была несладкая. Да и непонятно, там ли они еще, или ушли от отчаяния своим ходом (Например, мы в Магадане выходили, а товарищи наши сплавлялись по реке и плот строили). Но если они там, то подлететь к озлобленным, вооруженным людям с вежливым: «Ну как, голодаем?» чревато (например, зарядом свинца, в филейную часть тела).

Поэтому сначала ходом над площадкой и повыше, повыше прошел самолет и сбросил на парашюте контейнер, в котором кроме различного деликатесного хавчика был заботливо упакованный ящик с водкой.
И только через санитарные 24 часа, потихоньку, бочком-бочком (левым) стал подбираться вертолет, готовый в любой момент сорваться и выжать свои максимальные 220 в час.

Нехитрый психологический расчет полностью оправдался. Да и не так уж сильно парни и отощали. Без хлеба только им было тоскливо. А рыбы, зверя и птицы на севере хватает. Ну а уж соли мы с собой всегда много берем.
А ВДРУГ ОПЯТЬ ЗАБУДУТ?

(с)Голод http://forum.sukhoi.ru
публикуется с разрешения автора

Увидал в календаре заметку о маршале Еременко, и сразу в памяти всплыла страшная семейная история напрямую связанная с этим полководцем.
Извиняюсь за историю, с тематикой сайта, может, и не совсем связанную.
Дед мой (не по крови, а по жизни - родной погиб в 43-м) был негодным к несению строевой службы - ещё в детстве переболел и в результате потерял слух на одно ухо практически полностью, да и на втором слух тоже значительно пострадал. Но в лихолетье очередь призыва дошла и до него - по гражданской специальности он был повар, до войны работал в главном ресторане Новосибирска, а значит, вполне мог кашеварить и дальше в тыловых частях, заменив собой кого-то из здоровых.
Так он стал «окопавшейся тыловой крысой» и всю войну кормил мальчиков, надевавших после короткого обучения лейтенантские кубари (позднее погоны) и отправлявшихся на фронт. Если женщина может сделать из ничего истерику и салат, то хороший повар из ничего может сотворить первое, второе и компот. Деда ценили и уговорили после демобилизации в апреле 45-го не уходить, а остаться на сверхсрочную службу здесь же в Новосибирске, в пехотном училище, инструктором-поваром. Послевоенная жизнь потихоньку налаживалась, и дед уже мог вспомнить во время торжественных обедов и банкетов в училище свою гражданскую специализацию - праздничное оформление столов. Я, заставший время, когда для семейных торжеств дед брал готовку в свои руки, помню эти блюда, каждое из которых, украшенное розочками, узорами и прочим разным было произведением искусства и которые сейчас можно увидеть лишь в старых изданиях книг о вкусной и здоровой пище.

Дед и бабушка уже собирались спать, когда возле их барака на несколько семей остановилась черная легковая машина. Сталин ещё жив, чекисты бдят, и что означает появление пресловутого «черного воронка», понимают все, и лишь надеются, что это к соседям.
А вот и нет.
- Мирских Борис Максимович? - осведомился вошедший человек в военной форме, за спиной у которого маячил второй, - одевайтесь, вы едете с нами.
- А вещи, вещи какие ему собирать? - убито спросила бабушка.
- Ему там ничего не понадобится, - ответил военный и, как показалось бабушке, зловеще ухмыльнулся.
Сразу расстреляют, - поняла бабушка и бессильно осела на табурет. В низенькое оконце она видела, как деда усадили в машину и увезли, как думалось - навсегда. За окном уже давно стемнело, а она всё не в силах была отвести от него глаза.

Через сутки черная машина появилась вновь. «За мной» - обреченно решила бабушка.
Но вместо военных из машины вылез дед Борис, державший в руках пару бумажных свертков. Он пошел к бараку, а машина развернулась и уехала. Вполне живой и даже немного навеселе дед сгрузил свертки на стол и завершающим жестом извлек из кармана галифе запечатанную сургучом бутылку водки. В свертках оказались продукты.

Командующий СибВО выдавал замуж дочь. Грандиозное застолье по этому поводу должно было проходить в офицерской столовой при штабе округа. Но накануне свадьбы кто-то из штабных решил прогнуться перед начальством - он усомнился в способности местных поваров и сообщил, что есть гораздо лучший специалист, и к тому же - военнослужащий, в училище.
- Разыскать и привезти, - коротко приказал Еременко адъютанту.
Всю ночь и весь последующий день дед как белка крутился на кухне, и лишь после того, как была подана последняя смена блюд, счел свою миссию выполненной. О степени довольства командующего можно судить по тому, что он распорядился отвезти деда обратно домой на машине, дав ещё с собой водки и продуктов.

В 54-м дед уволился из армии. Продолжил свое дело на гражданке. Но даже и после того, как он вышел на пенсию, к нему постоянно обращались за его профессиональными услугами. При этом дед приработка не искал и своих услуг не рекламировал - клиенты сами передавали адрес из рук в руки. Годам к 70 у деда стало сдавать здоровье, а поток ценителей кулинарной эстетики не иссякал, и все норовили уговорить и уломать его им помочь. Дед пошел ва-банк - он задрал цену за свои услуги до немыслимых (по тому времени) высот, надеясь, что уж теперь желающих не найдется. Куда там - любимым делом он перестал заниматься лишь тогда, когда на это у старческого тела совсем не осталось сил.
Часто во время семейных застолий пьяненький дед (выпить любил откровенно, но пил только за накрытым столом и только по большим праздникам) начинал вспоминать былое, но как только вспоминал о том, что - «я самому маршалу Еременко свадьбу готовил», бабка резко обрывала его, иногда и совсем невежливо, видимо, у нее от той свадьбы остались совсем другие воспоминания.

Они уже давно умерли, милые мои старики - пусть земля им будет пухом.